Текст книги "Ярче солнца (СИ)"

Автор книги: Kaoru13th

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Уинстон заинтересованно поднял голову, но, услышав, как я включил воду, вновь грустно улёгся на коврик.

========== 19. У нас всё в порядке, офицер. ==========

Я стоял посреди пустыря недалеко от мотеля, ожидая, пока Уинстон сделает свои дела, когда из высоких облаков над моей головой пробился одинокий и слабый золотистый луч солнца. Я никогда не верил в знаки и предзнаменования, но лучу предпочёл улыбнуться.

Хорошо, что я проснулся так рано в этот день и что вышел гулять с собакой именно в эту минуту, – подумал я.

Солнечный луч привнёс в мою мятежную душу немного спокойствия и добра.

Весь день я потратил на то, чтобы привести себя в максимально презентабельное состояние. Уинстон, сдержанно порыкивая, с интересом вертел башкой, наблюдая за моими приготовлениями. Пока я сушил волосы феном, я внезапно вспомнил, что не придумал для Ганнибала никакого подарка. Это было, в каком-то смысле, катастрофой, поскольку я не был уверен, что мне удастся провернуть что-нибудь бесплатное вроде рождественского минета.

Весь день я ничего не ел, но выпил пару чашек кофе, и, возможно поэтому за полчаса в новой свежей рубашке успел буквально затопить её волной собственного пота, выступившего от колоссального волнения по поводу встречи с Ганнибалом. Громко выругавшись, я скинул свитер, содрал с себя рубашку и снова отправился в ванную, чтобы отмыть это взволнованное безобразие. Вернувшись, вытерев всё насухо и запшикав себя дезодорантом до полусмерти, я начал искать другую рубашку, но все они были ужасно мятыми. Таким образом, за каких-то пару часов до шести часов вечера, которые я установил сам себе в качестве ориентира, мне понадобилась новая рубашка и неведомый, но сногсшибательный (и дешёвый!) подарок для Ганнибала.

Строго-настрого запретив себе волноваться, я взял сумку, аккуратно сложил в неё свитер с галстуком, кинул в меньшее отделение дезодорант с полотенцем… и презервативы, надел одну из чистых домашних маек, получше укутался шарфом, натянул шапку, облачился в куртку, выключил телевизор и свет в номере, и, поставив рюкзак у входной двери, свистнул Уинстону.

Мы гуляли на всё том же пустыре, и небо быстро темнело. Без свитера мне было слегка прохладно, но не слишком, так что я решил потерпеть.

Я отвёл Уинстона в номер, насыпал ему корма, долил воды и, не рискуя трепать его по шерсти, чтобы та не налезла на мои брюки, забрал рюкзак и вышел, закрывая дверь.

– За главного остаёшься, – шепнул я, глянув в тёмную комнату сквозь дырочку в жалюзи.

Поправив рюкзак, я сложил ключ в карман и направился в ближайший крупный торговый центр, должный опалить меня количеством рождественской суеты.

***

Я встретил штук шесть Сант, пока, периодически протискиваясь сквозь толпу, искал какой-нибудь не слишком дорогой магазин, чтобы купить там рубашку. Вокруг звучали милые детские песенки, в витринах повсюду торчали светящиеся олени и снеговики, а за стеклом в отделе детских игрушек курсировал по пластиковым полям, казалось бы, вечный электрический поезд на батарейках.

Рубашку я выбрал и купил достаточно быстро, заодно, прямо в магазине переодевшись. Вышло удачнее, чем я планировал – продавец не просто помог с выбором, но заодно повязал мне галстук красивым узлом. Я от души его поблагодарил. Пусть теперь Ганнибал думает, что это моих рук дело, мне будет приятно.

Я вышел из магазина одежды с довольной улыбкой на лице, складывая домашнюю майку в маленький непрозрачный пакетик, а его – заткнул под полотенце в рюкзак, закрывая его и откидывая на плечо. Так, куда теперь?

Передо мной раскинулся весь торговый центр: всюду светились огни, смеялись и пили какао дети, катались на коньках в центре зала и весело падали на искусственный лёд взрослые, а я стоял и думал, что может понадобиться в новом году доктору Лектеру. Ничего не придумав, я решил позвонить ему. Не чтобы спросить, а просто так – вдруг он скажет что-нибудь, что натолкнёт на мысль.

Уже набрав номер и стоя с телефоном у уха, я подумал: правильно ли, что я ему звоню?.. Но было уже поздно. Ганнибал взял трубку.

– Да?

– Привет, – тихо и сладко произнёс я.

– Доброго вечера, – отзываясь на мой тон коричным привкусом, сказал доктор. – Скоро будешь?

– В течение часа. Сейчас в магазине, – сказал я. – Решил позвонить и спросить не нужно ли чего-нибудь? Разумеется, кроме вина.

– Хм-м… – он вздохнул, задумчиво помолчал. – Как будто ничего больше не нужно. Так в течение часа?

– Да… – я посмотрел на часы. – Минут двадцать здесь пробуду, столько же на дорогу. Плюс-минус минут десять.

– Хорошо. Мы тебя ждём.

Оборвав первое слово буквально на полузвуке, я с налёту проглотил свою следующую фразу.

– Я – и индейка, – с вычурной интонацией выговорил Ганнибал. Кажется, его позабавила собственная выходка.

– Ясно, – изо всех сил сдерживая внезапно нахлынувшее желание оборвать ему уши, проговорил я, а подумал, что подарю ему надувного мужика, а себе – билет на тропический остров, где буду есть бананы, пить коктейли и танцевать с мускулистыми туземцами танцы страсти. – Постараюсь не задерживаться.

– Увидимся.

Когда, повесив трубку, я побрёл дальше по торговому центру, то в голову мне пришли две вещи: во-первых, разговор с Ганнибалом меня успокоил, а, во-вторых, мне нужен магазин для взрослых, потому что я никак не мог выкинуть из головы мысль про надувного мужика. На целого мужика-то я, пожалуй, не разорюсь, но, может, мне хватит хотя бы на кусочек.

Оказавшись в королевстве членов, я на некоторое время завис в ответ на вопрос продавца, чем мне помочь. А мне, разве, всё ещё можно помочь?..

– Хороший вопрос, – глубокомысленно изрёк я, задумавшись.

– Ищете что-то конкретное?

– В интим-маркете? – взглянул я на него. – Конкретное?

– Ну да. Ладно, окей, это был глупый вопрос, – переходя к панибратскому тону, заявил продавец. – Вот другой: себе приобретаете?

– Мне сейчас не до себя, – с горечью в голосе признался я. – Нужно что-нибудь очень пафосное с ароматом роз и доминирования для ублюдка, испортившего мне жизнь своим великолепием.

Продавец щёлкнул пальцами и исчез в подсобке. Вскоре он вернулся с внушительных размеров коробочкой и поставил её на прилавок, принимаясь открывать. Из коробки и лохмотьев вспененного полиэтилена парень извлёк ларчик, который тут же открыл, подобрав код, а в нём… Я подошёл поближе, чтобы рассмотреть.

– А есть такой же… – поглаживая длинный стек и проверяя, насколько остры на самом деле, шипы на ошейнике и наручниках, произнёс я. – Но дешевле?.. – окончил я, отгибая ценник на коробке.

– Есть, – флегматично на меня поглядев и продолжая держаться за края крышку волшебного ларца. – Для циничного ублюдка.

– А в чём отличие?.. – поинтересовался я. – От просто ублюдка?

– В цене.

– Звучит логично, – со скептическим видом сказал я. – Боюсь только… вдруг у него такой уже есть…

– Главное – внимание, – пожал плечами продавец. – Из недорогого анальную пробку можно подобрать.

– А вы тут не скучаете, да? – усмехнулся я.

– Какая работа – такие и шутки, – согласился продавец.

– Немного хреновые.

– Точно, – кивнул он.

Прикусив изнутри щёку, я оценивающе оглядел на ларец с кожаными финтифлюшками.

– Э-эх, – устало вздохнул я. – Есть у вас подарочная упаковка?

– А то как же. Вам новогоднюю или с пенисами?

– Очень хочется с пенисами, но планирую сохранить интригу, – доставая кошелёк, отозвался я. – Новогоднюю. Постойте, как она выглядит?

– Красная с жёлтыми полосками.

– Надписи какие-нибудь есть?

– С рождеством.

– Годится, – кивнул я, вынимая банковскую карту.

– Что-нибудь ещё? Открытку, шоколадку?

– Вы точно хотите разорить меня, – сделал вывод я.

– Лишь только предлагаю.

– Это что? – указал я на пакет с красными сердечками, упакованными в фольгу.

– Шоколад с ликёром.

– Шоколад обычный?

– Нет, розовый.

– То, что нужно! – возликовал я. – Розовый шоколад, мама дорогая! – чуть ли не хихикая, пробормотал я. – Их тоже в упаковку.

Продавец сложил мои покупки горкой, умело обернул их в бумагу и крепко обвязал тесёмкой после чего засунул всё в непрозрачный тёмный пакет и озвучил сумму. Я расплатился, забрал покупку и, пожелав заведению процветания, отбыл по направлению к дому Ганнибала.

Уже в пути, чувствуя тяжесть бутылки вина в рюкзаке и пакета из интим-шопа в крепкой хватке, я со смешанными чувствами стыда и запоздалого раскаяния в поспешной покупке, ругал себя за эту выходку: какого чёрта я вздумал на первый же совместный ужин после разрыва тащить садо-маза-набор? Но времени ни на что другое уже не оставалось, и я решил, в случае, если всё пойдёт не так, что просто оставлю пакет в прихожей, как будто это какие-то мои вещи, и отдам Ганнибалу одно только вино. Эта мысль смогла примирить меня с обстоятельствами и утишила моё едва вновь не вспыхнувшее волнение. Всё этот продавец! Охмурил, всучил и выпроводил. Маркетинг…

***

Я поднялся на ступеньку у двери и зажал кнопку звонка.

За минуту до этого моё ровное спокойное состояние растрепало, как пёс старый тапок, неожиданное наблюдение: в тот момент, когда я чинно переходил через дорогу, топая с автобусной остановки, я с возмущением, которое не сразу смог в себе подавить, увидел у дома Лектера опять ту же самую чужую машину! Но я твёрдо решил не придавать этому значения, надеясь, что этому есть какое-то адекватное объяснение и «Индейка» – это вовсе не фамилия нынешнего любовника Ганнибала. Мистер Френк Индейка…

Пока я оглядывался на автомобиль, примостившийся у калитки, дверь, наконец, открылась и, повернувшись, я увидел Лектера.

– Доброго вечера, – официально поздоровался он. – Входи, пожалуйста.

Он попытался забрать у меня пакет, но я отвёл руку, входя и внося вещи самостоятельно. Пока я отряхивал снег с обуви, в прихожую выкатился некий дядя с козлиной бородой, сию секунду забормотавший:

– Мне пора идти, доктор. Семья в сборе, было бы невежливо опаздывать.

– Конечно, – подавая козлиному дяде пальто, согласился Ганнибал. – Кстати, знакомьтесь, это Уилл. Уилл – профессор Сатклифф.

Дядя потянул ко мне свою холёную ладошку, и я не с самым дружелюбным выражением лица пожал её.

– Грэм, – смотря на профессора так, чтобы тот понял, что ему уже пора рассеяться в пространстве, представился я.

– Очень приятно, мистер Грэм, – ничего не заметив, наглый дядя отпустил мою руку и принялся напяливать свой лапсердак.

Застегнувшись на одну пуговку и по-пижонски небрежно накинув на шею кашне, профессор потряс руку и Ганнибалу, после чего быстренько ретировался, шагая как шагающий экскаватор длинными ногами через двор и, помахав на прощанье распялившему дверь Лектеру, убрался в машину.

Ганнибал запер дверь. Стараясь сохранять самообладание, я цеплял петельку не желавшей цепляться на крючок куртки. Наконец, это мне удалось, и, обернувшись, я столкнулся с Ганнибалом, который затормозил около меня по пути в комнату.

– Я не успел всё приготовить, – сообщил он. – Тебе придётся немного подождать. Извинишь меня?

– Да, само собой, – покривив губы, покивал я. – Конечно, я подожду.

– Проходи, располагайся, – пригласил меня Ганнибал взмахом руки пройти в гостиную. – Я пойду посмотрю, как там индейка.

– Да, какой-то запах будто что-то…

– А, это овощи, – сознался Лектер, – Не углядел и чуть-чуть подгорели. Но я почти все спас, так что не страшно. С твоего позволения, я тебя оставлю, – буркнул он и живо убежал на кухню.

Сказать, что я был слегка ошарашен таким приёмом – ничего не сказать. Я бродил по своей бывшей гостиной взад-вперёд, рассматривая, в общем-то милое и симпатичное убранство: новые венецианские стулья около стола в столовой зоне, ёлочку с гирляндой в углу, архипелаг разноразмерных носочков, растянувшийся на всю ширину шкафа, к полкам которого был приколот, светодиодные мерцающие звёздочки на портьерах… Всё выглядело предельно рождественским и очаровательным, но я бродил по комнате и думал только о том, спят ли друг с другом Ганнибал и козлиный дядя или вдруг ну хоть каким-нибудь невероятным хитрым образом мне это только привиделось.

Подумать только! Я даже сам позвонил им, чтобы предупредить, что скоро приду! Вот же лопух. Ещё и подарочек им купил… Знал бы – взял бы анальную пробку! Да потолще! Чтобы раз и навсегда.

Пока я, злопыхая, разгуливал по гостиной, Ганнибал успел окончить приготовления и пригласил меня к столу.

– О, я же не вымыл руки, – вспомнил я. – Могу я воспользоваться ванной?

– Ты можешь вымыть руки в кухне, – сказал внезапно Лектер.

Моё сердце разбилось на тысячу осколков: Ганнибал никогда не позволял мне раньше мыть руки в кухне. Это могло значить только одно: он не хочет, чтобы я что-нибудь увидел в ванной или, пуще того, спальне.

– В кухне?.. – переспросил я для верности.

– Да-да, – будто бы слегка смущаясь, подтвердил доктор. – Я повесил новое полотенце к твоему приходу.

– Хорошо, – выдавив из себя улыбку, я поплёлся мыть руки в кухню.

Я намыливал руки под краном на кухне и вздыхал. Вытерев руки, я решил, что так легко не поддамся чёртову унынию. Почему у меня ощущение, будто я в чём-то виноват?! Виноваты они! Мне тут извиняться не за что. Это же надо подумать!

Вернувшись в гостиную, я с вежливым лицом уселся за стол, думая про себя худшие из мыслей, когда периодически глядел на Ганнибала, сидящего за столом напротив. Вот же он… Слов нет. Зачем он меня пригласил сегодня? Дядя-козёл ускакал к семейке, а его величество Король Вселенной не хочет остаться в рождество без мужского внимания? Твою мамочку, ну вызови ты проститутку, чтобы за деньги было плевать, кто там у тебя и когда бывает! За кого ты меня-то принимаешь, чёртов мудак?!

– С чего хочешь начать? – услышал я сквозь глухую толщу злобства, тихий густой голосок Ганнибала, дружелюбно предлагающего мне салатик.

Я взглянул на него с ответной улыбкой, постепенно проваливаясь в глубину охватившего меня чувства. Ганнибал не успел понять, что именно прочит ему эта странная улыбка.

– С чего я хочу начать? – издевательски переспросил я. – С этого!

С показушным спокойствием занеся руки, будучи полностью уверен в собственных действиях, я одним резким рывком сдёрнул скатерть, и Ганнибал вскочил, как ошпаренный, пытаясь удержать соусник, стоивший тысячи долларов, но тот вместе с остальной посудой рухнул на пол и с громким хлопком разлетелся на кусочки по всей комнате. Лектер в шоке смотрел на мусор, секунду назад бывший его бесценным сервизом, и тяжело дышал.

Я вылез из-за стола, хрустя осколками тарелок, и стал пробираться к выходу. Парализованный утратой Ганнибал даже этого сперва не заметил, но, внезапно очнувшись, он сорвался с места и кинулся вдогонку. Я услышал хруст снега за спиной, когда, злобно накидывая куртку, шёл к калитке. Я боялся, что он взбесится и решит меня зарезать, поэтому ускорил шаг.

– Уилл! – услышал я; голос Ганнибала звучал, как просьба. – Уильям!

Лектер догнал меня и схватил за плечо. Развернувшись, я наугад врезал в пространство, попадая, о ирония, прямо ему в нос! Кажется, я был вне себя от ярости, потому что даже хлынувшая из его носа кровь, меня не отрезвила. Я вновь попытался уйти, и он снова схватился за мою куртку. Когда я отмахнулся второй раз, Ганнибал врезал мне в ответ.

– Ах ты…! – буркнул я, поворачиваясь и вновь занося кулак.

Лектер увернулся, и попытался схватить меня в объятья, но я стукнул его в раненый нос и он взвыл, зажимая его руками. Вслед за этим досталось моим почкам, получившим знатный удар его колена, и он, заливая свою рубашку кровью из носа, снова попытался схватить меня и удержать, но я с силой вырвался. Зарычав, как бешеный пёс, я вцепился в него, валя в снег и хватая за шею. Он едва не задохнулся, прежде чем, нашарив под снегом комок льда, не саданул мне им как следует в лицо, разбивая губу.

Отпрянув в сторону, я кинулся на него, встающего, снова, но поскользнулся на снегу и упал. Он тут же этим воспользовался, валясь на меня сверху. Я брыкался, как в последний раз, скинул его, ударив в подбородок. Он упал в сугроб, схватил неубранную трость для растений и, выдернув из сугроба, полоснул меня прямо по лицу. Я провопил ругательство, схватившись за вспыхнувшее болью лицо, и стоило Лектеру привстать, с остервенением пнул его по ноге, валя обратно на снег.

В этот миг темноту прорезал яркий луч фонарика.

– Извините, сэр?

Оглянувшись на калитку, мы синхронно прищурились, пытаясь разглядеть того, кто к нам обращался, и забывая о своих распрях.

– Прошу прощения, – фонарик любезно убрали.

Мы с Ганнибалом отчётливо увидели двух полисменов, стоящих за оградой и с чувством сомнения на нас взирающих.

– У вас всё в порядке?

– Да-да, – не сговариваясь подтвердили мы с Ганнибалом, продолжаясь лежать в кровавом снегу во дворе дома.

– А в чём дело? – спросил Лектер, приподнимаясь и отколупывая немного свалявшегося снега, прикладывая его к кровоточащему носу.

– Поступила жалоба на драку. Соседи слышали какой-то шум, – оглядывая нас, пояснил полисмен. – Мы были неподалёку и решили проверить.

– Извините, но у нас всё в порядке, офицер, – заверил Ганнибал. – Если мы создали неудобства, приношу свои извинения.

– Вам нужна помощь?

– Нет, благодарю.

– И вам, сэр? – кивнули они мне.

– Да, – потирая место одного из будущих синяков, сказал я. – Не нужна.

– Вы бы могли перенести ваши… занятия в дом?

– Разумеется, офицер, – ответил Лектер.

– В таком случае, хорошего вечера и рождества.

– И вам хорошего рождества, офицер.

Полисмены ушли, унося с собой и свой фонарик. Ганнибал взял горсть свежего снега, приложил к носу и повернулся ко мне. Я свалился на спину, смотря на него. Он опустил руку к моему лицу, осторожно касаясь следа от коварной лозины, прогулявшейся по моей коже. Я покривился от боли, отстраняя его руку.

– Святые угодники, – вздохнул он, с трудом поднимаясь, после чего протянул мне руку.

Я, кряхтя, сел, ухватил Ганнибала за руку, со стоном неудовольствия резко встал на ноги, после чего мы потихоньку поплелись обратно в дом.

========== 20. Чего ты хочешь? ==========

Прижимая к скуле пакет со льдом из холодильника, Ганнибал, закинув ногу на ногу, сидел в гробовой тишине гостиной у пустого стола, отрешённо глядя на светящуюся ёлку в углу. Со двора раздался приглушённый грохот падения, и Ганнибал невольно прищурился одним глазом – это я зашвырнул мешок с осколками сервиза и остатками ужина в металлическую мусорную корзину.

Спустя минуту хлопнула входная дверь и я, стянув куртку с плеч и оставив в коридоре, вошёл в комнату, потирая холодные руки.

– Нужно что-то придумать с едой, – сказал доктор, посмотрев на меня, меняя положение пакета со льдом.

– Что-нибудь осталось? – поинтересовался я.

– Остатки овощей на дне кастрюли…

– Подгоревших?

– Подгоревшие я выбросил.

– Окей, ага.

– Конфеты остались… – продолжил Лектер. – Выпивки… много.

Я усмехнулся.

– Смешно ему, – с упрёком вздохнул Ганнибал.

– Извини, – пристыжённо уселся я на краешек второго стула у стола.

Помолчав, я рискнул продолжить.

– Всё-таки… нам стоит поговорить.

– Зачем?.. – он отложил лёд на стол, пытаясь согреть озябшие руки. Я взял пакет со стола, придвигаясь; Ганнибал пододвинулся и слегка наклонился, чтобы мне было удобнее держать. – Ты знаешь, что произошло, я знаю. И ты мог сдержаться, потому что знал всё заранее! В отличие от меня.

– Ну-пф! – недоверчиво качая головой, выдохнул я. – Хочешь сказать, ни в одном из случаев ты не пытался меня поддразнить?

– Это выглядит, как милая шалость на фоне твоего хулиганства.

– Ганнибал…

– Всё, хватит, – он отстранил мою руку с пакетом льда от своей щеки. – У меня уже всё лицо онемело. Да, пару раз… Пару раз я невольно тебя поддразнил. Но ты сам видишь разницу между моими действиями и твоими.

– Я сам вижу разницу, – согласился я. – Но вообще-то я не об этом хотел поговорить.

Ганнибал глубоко вздохнул и принялся потирать лоб.

– Могу я прямо сейчас попросить тебя о подарке на рождество, а ты пообещаешь выполнить просьбу, какой бы на ни была?

– Но я… уже купил тебе бдсм-ные штуковины, – указывая в сторону коридора, пробормотал я.

– Оставишь их себе, может быть. Я хочу другой подарок.

– Я не… – начал я, запинаясь. – Не вполне уверен, что у меня получится его подарить.

– Получится, – произнёс Ганнибал. – Я немного знаю тебя, чтобы предположить о том, чего бы ты хотел, а чего нет. Просто доверься мне и пообещай.

Собравшись, было, ответить мгновенно, я приостановился, глядя на него, и задумался. Но что я, в конце-концов, теряю. Если это он скажет что-то хорошее – порадуюсь, если плохое – это всё равно было бы неизбежно и рано или поздно случилось бы.

– Обещаю, – сказал я, – выполнить просьбу.

Взгляд Ганнибала стал тёплым. Доктор, бывший всё это время в напряжении, будто бы успокоился, и только тогда я заметил, что он вообще нервничал.

– Мы встретим рождество вместе, здесь, – сказал он. – Выпьем вина, придумаем что-нибудь с едой, посмотрим пару рождественских передач и не будем ни о чём говорить.

Я улыбнулся.

– М-м, – отрицательно качая головой, промычал я.

Он не стал говорить что-нибудь вроде: «Как же так? Ты же обещал!». Такие вещи между нами уже не срабатывали. Меньше всего в рамках отношений с Лектером меня пугала перспектива обрести репутацию человека, который не держит обещаний. Мало ли, как кто выглядит? У нас были другие правила, и игры у нас были другого рода. Мы перекапывали мотивы и желания друг друга огромными острыми лопатами, часто безжалостно расправляясь с тем, что оставалось на поверхности.

– Окей, – согласился Ганнибал. – Тогда позволь хотя бы открыть вино.

– Я ничего не запрещал, – поспешил напомнить я.

– Но и разрешал далеко не всё, – поднимаясь из-за стола, сказал Лектер, направляясь на кухню, видимо, за бокалами и прихватывая с собой пакет растаявшего льда.

– Как и ты! – крикнул я вдогонку.

– Думаешь? – возвращаясь, поинтересовался Лектер, отставляя бокалы на стол рядом со мной, открывающим бутылку с вином.

– Разве нет? – спросил я. – Разве нарушение запрета не влекло наказание?

– Это не… – сам глубоко задумываясь, пробормотал доктор. – Это не было так, – сказал он, но с таким видом, словно сам ещё очень глубоко погружён в изучение вопроса, и, чтобы немного подумать, он тут же убежал обратно в кухню со словами: – Я сделаю хотя бы сандвичи!

Вернулся Ганнибал минут через десять вместе с бутербродами на тарелке (к которым мы в итоге так и не притронулись) и банкой мази, которую я уже наносил на кожу на лице сразу после драки, но которая уже впиталась. Поставив на стол тарелку, Ганнибал шагнул ко мне, раскрутил банку и, не говоря ни слова, окунул в мазь кончики пальцев и занялся моей физиономией. Сказать честно, от его прикосновений было больно, но, наклонив голову, я имел честь лицезреть край его бедра и думал о том, как хочу коснуться его рукой. Сначала только коснуться, потом провести ладонью вдоль, сжать пальцы, прихватить его за ягодицу, притянуть к себе и, приподняв край его кофты, прижаться губами к выступающей косточке, поцеловать.

Ганнибал шагнул в сторону, поднимая со стола крышку и завинчивая банку с мазью, размазывая остатки по своим рукам. Когда доктор поднял свой бокал с вином и взглянул на меня, я почувствовал себя виноватым и отвёл глаза.

«Это только похоть, – подумал я. – Она не имеет ничего общего с выяснением отношений. Или я ошибаюсь? Легко ли найти того, кого хочешь? Что, если это случай кармического совпадения… и очень, на самом деле, похоже, что именно так. У всех мужиков на планете всё устроено точно также, как у этого, но хочу я именно этого, а хочу из-за того, что у него в башке. Значит, мне нужно договариваться с башкой.

Я ведь так близок к тому, чтобы договориться! За последние несколько месяцев я ещё ни разу не был так близок к этому. Мы сидим дома, он ни на что не сердится, удовлетворился дракой, ведёт себя, словно и не было никакого разрыва… Не значит ли это, что мне следует заткнуться, позволить ему ни о чём не говорить, посмотреть с ним телек и вести себя тише воды, ниже травы, надеясь, что вдруг с утра он забудет про расставание и больше так и не выгонит?..».

– Нет, – решительно сказал я. – Давай, пожалуйста, скажем друг другу пару слов.

– У меня нос ровный? – спросил он.

– Что?

– Нос ровный? – повторил он. – Я ставил его на место перед зеркалом и мне кажется, что он как-то не так выглядит.

– Господи, Ганнибал… – приобретая виноватое выражение лица, пробормотал я. – Прости меня.

– Мы оба себя скверно вели, – сказал он. – Я тебя тоже ударил. Теперь скажи, ровный ли нос. Ну, насколько это возможно, учитывая, что он и так был немножко искривлён.

– Всё ровно, – заверил я.

– Посмотри повнимательнее, пожалуйста.

– Ровный у тебя нос, – послушно подтвердил я, наклонившись поближе.

– Хорошо, – удовлетворённо сказал он. – Хорошо… Если что-то с ним не так, буду жить с кривым, и это останется на твоей совести.

– Всё в порядке с твоим носом, – в третий раз сказал я.

– Мгм, – отпивая вина, промычал он. – Нам стоило бы расстаться, если бы между нами на самом деле ничего не происходило. Но между нами всё ещё что-то происходит. Даже когда тебя нет, что-то происходит между нами всё равно.

– То есть? – уточнил я.

– Если бы я чувствовал равнодушие, я бы не смог притворяться, – проговорил он. – Но я не равнодушен к тебе. Я думаю о тебе. Не постоянно, конечно, но я готов признать, что не хочу никого другого. Я был на тебя обижен или я не хотел тебя, или даже был взбешён или чувствовал, что ты мне противен, считал, что никогда не захочу тебя видеть, но я всё равно не хотел никого другого, кроме тебя. Это между нами. Понимаешь?

– Это… чудо какое-то, – криво улыбаясь, пролепетал я.

– Со временем я думал бы о тебе реже, конечно, – продолжал он. – И если бы ты согласился на развод, а потом встретил кого-то ещё, я бы тебя не беспокоил, когда понял бы, что что твой новый партнёр для тебя важнее всего остального.

– Зачем ты говоришь всё это? – спросил я, чувствуя горечь всего, что он наболтал. – Чтобы я хорошенько прочувствовал вес тех твоих слов, которые ты на самом деле хочешь сказать?

– Ты меня знаешь, – произнёс он, допивая вино из своего бокала.

– Переходи сразу к тому, чего ты хочешь, – посоветовал я, поднял бутылку с вином, вновь наполняя его бокал. – Когда-то всё равно придётся сказать. К тому же, у меня тоже есть кое-что, что я должен сказать.

– Я хочу, чтобы ты поверил в то, что я скажу, но не знаю, как именно мне сказать об этом, чтобы это прозвучало достаточно убедительно.

– Но мне кажется, что я знаю, что ты хочешь сказать.

Он начал говорить «н…», видимо, «нет», но, так и не сказав, просто покачал головой.

Я решил молчать и ждать. Уж что-что, а ждать я научился!

– Уилл, – твёрдо начал он, и я на него посмотрел.

Ганнибал отвёл взгляд, и под видом горделивой благосклонности скрыл нерешительность, автоматическими движениями пальцев начиная скрести рисунок на скатерти. Выждав долгую паузу, видимо в самом деле мучительно что-то обдумывая про себя, он прекратил терроризировать скатерть и поджал пальцы.

– Я чувствую, что мне чего-то не хватает… – произнёс он. – Что ты нужен. Ты нужен мне. Ты был прав, когда ходил… Ходил… здесь. С этим… кофе. Я… сейчас… сейчас попробую сформулировать.

– Хорошо, – негромко, ласкающим тоном проговорил я. – Никуда не тороплюсь, попиваю вино, в тёплой комнате, в отличной компании.

Я сказал – и заткнулся. Видимо, я всё-таки его сбил и не знаю, успокоил ли. Он ещё некоторое время обдумывал что-то в тишине.

– Ты был прав, – произнёс он, почти напугав меня, расслабившегося в тишине рождественской гостиной. – Насчёт меня.

– Э…

– Я могу быть несносным.

– Я не говорил такого!

– Это Я говорю, – перебил он. – Пожалуйста, дай мне высказаться. Я знаю, что ты хочешь сказать мне приятные вещи. Сейчас не надо. Я совершал и совершаю эгоистичные и жестокие поступки. Я резко реагирую на слова. Я часто злюсь и вымещаю злость на окружающих. Я мстителен. Высокомерен. Я заставляю людей идти у себя на поводу и извиняться за несуществующие прегрешения в обмен на своё снисхождение. Я постоянно пытаюсь переделывать других людей, когда мне кажется, что они не соответствуют моим понятиям о том, какими они должны быть. Я пресекаю неугодные мне поступки и обижаюсь, когда что-то идёт не так, как запланировал это я.

Я веду себя, как комнатный тиран. Один раз ты указал мне на это, и это привело меня в бешенство, хотя ничего из того, что ты сказал тогда, ты не выдумал, и сказал ты всё то не из самолюбия и обиды, а только потому, что хотел лучшего для нас обоих. Ты был прав во всём. Я должен это сказать. Я… Я должен сказать, что… На самом деле, я не хотел заводить ребёнка. Я вынужден признать правду.

Судя по той картине, которая представлялась моему воображению, я хотел получить в собственность послушного робота, который выполнял бы мои приказы, неизменно меня радовал и молча сносил мои унижения. То, что я придумал сам для себя, не согласуется с разумной действительностью, и я подсознательно боялся, что останься ты рядом, ты смог бы разубедить меня в моём заблуждении.

И всё то время, пока я был один, я с завидным упорством обманывал себя, выдавая желаемое за действительное и купаясь в горечи обиды, которую, как я хотел верить, нанёс мне ты. Я тщетно пытался придумать реальность, в которой я оказался бы прав, в которой можно было бы пренебречь собственным самодурством.

Я понимаю, почему в какой-то момент ты ощутил страх того, на какую жизнь мы способны… я способен обречь маленького человека. Я не хотел видеть бревна в собственном глазу. Было очень удобно обвинять во всём тебя, раз именно ты поднял эту тему. Тем более, прямо ты своих опасений не высказывал, лишь корректно мне на них намекал. Это раздражало ещё сильнее. Может быть, вылей ты этот ушат ледяной воды на меня в то время, эта драка случилась бы уже тогда, но не знаю, согласился бы я с тобой, если бы не вскрыл этот болезненный нарыв собственными руками, не начни я копаться с собственных поступках с таким усердием.

Но я понимаю и то, почему ты не высказывался прямо. Конечно, понимаю… Это так сильно злило меня! Твоя роль в моём недовольстве косвенна. Ты только произнёс вслух то, чего я так боялся. Но когда мне говорят вслух нечто подобное, всё чего я хочу – любыми средствами прекратить болезненное вмешательство. Я привык раз за разом справляться со своими несовершенствами старым проверенным и крайне действенным способом игнорирования проблемы; раньше всегда срабатывало, впервые что-то пошло не так.

Ганнибал ухватился за бокал с вином и перевёл дух. Он сделал пару глотков, я же продолжал молчать, пребывая в тихом шоке и внимательно внимая его исповеди.