Текст книги "Ярче солнца (СИ)"

Автор книги: Kaoru13th

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Сегодня ровно год, как мы живём у моря.

Засранец Чилтон жил всё это время в нашем старом доме, мои студенты, ничуть не лучше его, оставили мне в одном из сетевых сообществ анонимное «Ну наконец-то!» как только я прекратил читать у них лекции, Алана, сочтя своим долгом меня поддержать, прислала сообщение с текстом а-ля «но пасаран!», которое я удалил яростно и сразу же, после этого ещё двадцать раз проверив на всякий случай, точно ли оно удалилось… А я-то, дурак, думал, что буду скучать!

Единственные люди, которые вызывали у меня чувство некоторого душевного расположения и по кому я теоретически мог скучать – Прайс и Зеллер – однажды приехали к нам с Ганнибалом в гости. И вот уже как будто скучать по ним не было никакой необходимости.

Мне они оба очень понравились, и я от души смеялся над ними, пока мы играли в какую-то глупую командную игру, где нужно изображать предметы. Позже Ганнибал, хотя и понимал безосновательность своих подозрений, намекнул мне, что Зеллер как-то странно смотрел на мою голую коленку. С тех пор я всегда носил в его компании шорты ниже колен, и тема никогда больше не поднималась.

Сегодня ровно год, как мы живём у моря.

В честь этого знаменательного праздника я, оббегав в поисках полгорода, купил клубничный йогурт с разноцветным рисинками, красивую цветную свечку и бутылку красного полусладкого. Я положил всё это отсутствующему, читающему в этот момент где-то в городе какую-то важную лекцию, Ганнибалу на стол, а сам тем временем торчу на подоконнике, высматривая его среди уличных прохожих. Скоро он придёт домой, увидит йогурт и обязательно посмеётся. Я отправлю его гулять с Уинстоном, а потом, будто бы из необходимости, соглашусь пойти с ними. Мы будем шляться туда-сюда по улицам, искать стратегические кусты, может быть, поднимемся выше, выйдем из города, чтобы посмотреть на вечернее море…

– А чем мы будем ужинать? – спросил Ганнибал, дёрнувшись от рывка Уинстона. – Рядом!

– Ты хочешь ужинать? – спросил я.

– Конечно!

– А ты ешь сегодня ресторанную еду?..

Ганнибал усмехнулся, обнимая меня так, чтобы продолжать таращиться на море. Это значило, что сегодня ресторанную еду он ест.

– Вот что: надо на завтрак купить масло.

– Только масло?

– Хлеб я куплю утром, – сказал я.

Это означало, что я вызываюсь встать рано утром и протащиться вверх по улице до булочной, чтобы купить только что испечённого хлеба, и Ганнибал оценил это.

– Люблю тебя, – путаясь в поводке Уинстона, сказал он и тут же гаркнул: – Уинстон!!! А ну «рядом», я сказал!

– Пусть побегает… – испуганно проблеял я, потирая оглохшее ушко и радуясь, что сам не описался от страха.

Комментарий к 12. Блики.

А вы думали что!? Всё? Не будет больше таких глав, да?! Как бы не так!)))DD

========== 13. Выходной. ==========

В выходной день мы с доктором встали довольно рано, почти как в будние дни. Чувствуя себя вполне бодрыми, мы позавтракали, после чего должны были отправиться по запланированным ранее делам. Но что-то пошло не так, когда я на пару минут вернулся в спальню и, листая сообщения в телефоне, присел… и почти сразу прилёг на диванчик в углу.

Ганнибал нашёл меня спустя минуту, но я был занят телефоном, поэтому не обратил на него особого внимания. Ему стоило только меня позвать. Он мог судить по уровню сосредоточенности моих глаз: я вполне готов был сорваться с дивана в любой момент и отправиться спасать вселенную. Но из мира букв меня вывела не просьба подниматься и идти, а шорох ткани. Я взглянул поверх телефона и увидел, как Ганнибал стягивает с плеч жилет, вешает его на спинку стула и расслабляет уже нацепленный и максимально затянутый галстук.

– Что-то… случилось? – осторожно поинтересовался я, побаиваясь делать предположения насчёт этого стриптиза.

– Решил связать тебе руки галстуком… – выдёргивая его из-под воротника рубашки, сказал доктор.

– Что? – улыбнулся я жалкой улыбочкой, не понимая, на самом деле, что бы это могло значить.

– Хочу лечь к тебе, – объяснил более чем доброжелательный и нежный Ганнибал, и я выдохнул, всё себе уяснив. – Не хочу помять жилет.

– А… – довольно улыбнулся я, успокаиваясь.

Ганнибал, тем временем, снял брюки тоже, после чего, оставшись в рубашке, носках и трусах, пришёл ко мне, позволил мне переложить на его сторону диванную подушечку, перелез через меня и улёгся у спинки, оставляя коленку на моих ногах и руку на груди. Это было странно (диван был двухместный, и ладно – я, но и ему пришлось поджать ноги), но мило.

– Замёрзнешь ты у меня… – обнял я его, улёгшегося мне на грудь, за плечо.

Ганнибал, ни слова не сказав, привстал и втянул на диван шерстяной плед, хотя на тот момент мне всё ещё казалось, что мы должны были выйти из дома через пять минут…

– Давай никуда не пойдём? – произнёс Лектер.

– А ты как хочешь? – спросил я.

Он закрыл глаза и ткнулся холодным кончиком носа мне в ключицы.

– Так и хочу, – сказал он.

Я ничего не ответил, только положил ладонь на его волосы, наклонился и, притянув его к губам, поцеловал в висок. Сделав это, я сунул руку под голову и тоже прикрыл глаза, чувствуя, как он ёжится и поплотнее укрывается пледом.

– А рубашку мять не жалко? – негромко спросил я.

– Рубашку нет, – ответил он.

– Ну, ясно, – тихо усмехнулся я, посчитав его ответ забавным.

========== 14. Если бы я не встретил тебя. ==========

Я тяжело дышал, лапая себя же за лицо: то потирая переносицу, то скобля по щеке, то зажимая губы. Ганнибал в это время находился между моих ног, закинув одну из них на плечо для удобства, с моим членом во рту, двигаясь вдоль него и заставляя меня стискивать два его залитых смазкой пальца, сжатых внутри меня, к которым вот-вот должен был добавиться третий.

Я отреагировал на это тихим томным возгласом, и мой доктор, решив не затягивать, пусть и ласково, но слегка опрометчиво сейчас же скользнул внутрь и чётвёртым. Не специально, но я напрягся, хотя ничего слишком уж неприятного в этом не было. Мы последовательно шли к этому, так что особо тотальных неожиданностей не предвиделось.

– Всё хорошо, – нежнейшим шёпотом промурлыкал Лектер, на мгновение приподнявшись. – Ещё… чуть-чуть…

– Чего «чуть-чуть»?.. – раскрасневшийся, возбуждённый я не слишком-то хорошо соображал. – О чём ты… Нет-нет! Ты что там, с ума сошё-о! – окончил я резким вскриком, почувствовав, как полоумный доктор умудрился впихнуть всю руку, пусть и максимально сложенную, в мой анус. – Господи! – выпалил я. – Ганнибал!

Я собирался, было, начать возмущаться, но в это же мгновение кончил, от чего волей-неволей мне пришлось на время заткнуться, если я планировал получить хоть какое-то удовольствие. Трижды резко вдохнув, я глубоко вздохнул.

– М-м! – протянул я недовольно, когда Ганнибал вздумал потащить руку из моего зада.

– Тш-ш, – отозвался он.

Я снова выдохнул, спокойнее, максимально расслабился, и Ганнибал смог возвратить свою докторскую клешню обратно в своё владение.

Ему следовало бы согласовать свои фантазии со мной заранее, но, несмотря на внезапность, то, что он сделал, мне понравилось. Однако мне вовсе не хотелось с места в карьер в этом ему признаваться, так что я принял решение просто молча поваляться в мятой постели, а потом протянуть руку за коробкой с салфетками.

Ганнибал дотянулся до салфеток первым, и поставил их рядом со мной. Я не смог удержаться от лёгкой благодарной улыбки, благо, в спальне было темно и он всё равно ничего бы не рассмотрел.

Обнажённый, он сидел в позе лотоса на кровати у моих ног, смотрел на то, как лунный свет падает из окна на пол спальни, а я шуршал из темноты салфетками.

– Я… – начал он негромко, о чём-то размышляя про себя. – Я хотел кое о чём поговорить.

– Что-то серьёзное? – спросил я, пытаясь хорошенько вытереть зад и руки от смазки.

– Да, – ответил Лектер.

– Мы опять расстаёмся? – предположил я.

Это была шутка на грани, но к тому времени не только я научился у Ганнибала серьёзности, но и он научился терпеть или даже поддерживать мой сомнительный юмор. Так что он не цокнул на меня языком, не обиделся, а лишь досадливо усмехнулся.

– Нет, не расстаёмся, – покачал он головой, посмотрев в мою сторону. – Не хочу я с тобой расставаться.

Я не сказал ничего вроде «Да что ты?» или «Ну это сегодня», хотя это и вертелось в голове, как обычно.

– Это хорошо, – ответил я, предпочтя серьёзный вариант шуткам.

– Да, – согласился Ганнибал.

Я молчал, скатывая из салфеток бумажные шарики.

– Ты думал когда-нибудь о детях? – спросил доктор.

Сжав салфетки, я отклонился, опершись спиной о спинку кровати.

– Не… думал, – сказал я, ощутив вдруг приступ лёгкого волнения от его слов. – А ты, видимо, подумал?

Он вздохнул.

– Не знаю, – проговорил он, принимаясь ковырять кусок простыни. – Просто… – и он сглотнул, не договорив, что собирался.

Оттолкнувшись от спинки, я оставил салфетки валяться на кровати, а сам подполз к Ганнибалу по кровати, садясь рядом. Облизнув губы, я попытался начать говорить, но понял, что тоже не знаю, что сказать. Не мог никак найти правильных слов, чтобы выразить, что думаю. Боялся ляпнуть какую-нибудь глупость или сказать не то, что он хотел бы услышать. Я понятия не имел, что он хочет, чтобы я сказал ему. Что он сам думает? Почему молчит, если что-то уже надумал?

Всё ещё ничего не решив, я взял его за руку.

– Давай, говори, – подбодрил я.

Он повернулся ко мне, не поднимая взгляда.

– Это безумие, да? – неловко улыбаясь, буркнул он.

– Нет, нет! – заверил я, стараясь придать интонации максимальную степень доброжелательности. – Что ты! Конечно, нет, – я провёл рукой по его волосам, убирая их ему за ухо.

Он помолчал, нежась под моими руками, и посмотрел мне в глаза.

– И что… ты думаешь? – с сомнением и не меньшим, чем моё, волнением спросил он тихо.

Я оценивающе окинул его взглядом.

– Думаю, ты будешь очень строгим отцом, – честно сообщил я. – И любящим. Я-то уж знаю, как ты умеешь любить.

– Но что ты сам думаешь? – игнорируя все мои в высшей степени прелестные комплименты, спросил он опять.

Устало опустив плечи и взглянув куда-то на люстру, я вздохнул – уж такая это была тема, полная вздохов – и снова на него посмотрел. Пожимая плечами, не зная, как выразиться, чтоб до него дошло, я развёл руками.

– Д… …да! – как нечто само собой разумеющееся, сказал я совершенно невпопад, но решил, что он совершенно точно поймёт меня правильно. И он понял правильно.

– Да? – всё ещё с робостью в голосе, переспросил он, сжав мои пальцы в своих.

– Кон… господи! – я притянул его к себе, обнимая и укладывая его голову на своё плечо. – Конечно, да, милый! – заявил я, пытаясь устыдить его в сомнениях.

– Я был уверен, что ты так скажешь, – зачирикал он, пытаясь убедить меня в своём вранье. – Но ведь мало ли!..

– Мало ли… С кем? – заглядывая в его тёмные в ночной спальне глазки, спросил я. – С кем… ещё… я мог бы заводить детей, если не с тобой?..

– Подожди, – он отпрянул от моего плеча. – Ты говоришь, со мной… Но ты вообще-то их хочешь? Или только если бы захотел, то тогда со мной…

Открыв рот, я проглотил несказанное «ничего». Пытаясь найти ответы на все его вопросы, я оглядывал тёмные стены спальни.

– Я… Наверное! Я точно знаю, что хочу этого только с тобой. Но я ещё не успел представить, как это быть родителем. Я не знаю… Дай мне немного времени! Можно?

– Что мне ещё остаётся, – сказал он.

– А что мне остаётся, – затараторил я с широченной улыбкой, призванной скрыть повышающийся уровень неуверенности, – когда мой любимый человек говорит мне, что хочет завести детей, а я только и знаю, что ни за что в жизни не позволю ему делать это ни с кем другим, кроме меня?!

Наткнувшись на ошарашенный взгляд Лектера, я заткнулся, сцепляя руки.

– Я ничего от тебя не требую, – кажется, слегка покраснев, проговорил Ганнибал.

– Ты лучше, чем я, – щурясь на один глаз, будто кусая лимон, признал я.

Мой доктор принял моё заявление к сведению, немного поразмыслил и произнёс:

– Я тебя люблю.

Со всё ещё неспокойным после беседы сердцем, я выдал:

– Спасибо!

Но сию секунду спохватившись, добавил:

– В смысле, я тоже люблю тебя. Но спасибо за всё, что ты для меня делаешь.

– Да я ничего не делаю, – отмахнулся Ганнибал, отворачиваясь к окну, но на деле сладко млея от моей благодарности.

Я обнял его за талию, прижимаясь к его спине.

– Ты всё для меня делаешь, – прошептал я ему на ушко. – Ты вообще для меня – всё, – прижимаясь к скату его плеча щекой, сказал я.

Затихнув, я невольно задумался о том, какой, вероятно, меня может ожидать ад в связи с появлением в нашем с Ганнибалом доме третьего жильца. Никаких радужных надежд на то, что всё пройдёт спокойно, у меня не было, да и откуда им было взяться…

Кого мы способны воспитать? Как мы это будем это делать?.. Пока я мог лишь надеяться, что если в пылу недопониманий Ганнибал будет выгонять меня из дома, то это будет хотя бы не слишком часто. Надо только спрятать все ножи и держать под рукой успокоительное. Как минимум первые несколько месяцев.

Но пройдут несколько месяцев, несколько лет… и что? У меня навсегда после этого будет ребёнок? До конца жизни… Сын? Или дочь?

В голове не укладывается. Что мне нужно будет делать?.. Ну, кроме того, что кормить, одевать и предоставлять кров новому человеку. Что это вообще значит – быть отцом? Мне придётся защищать и учить кого-то… маленького, беззащитного и несмышлёного? Любить его? Любить сразу их обоих: ребёнка и Ганнибала? Как если бы мы были настоящей семьёй. То есть, это и будет моя семья? У меня будет своя семья, и я буду возвращаться к ним по вечерам?.. Буду ругаться с Ганнибалом, как со вторым папочкой моего сына? Моего… сына? Моего?..

– О чём ты думаешь? – спросил Ганнибал, прервав мои мысли.

– Я?.. – растерянно переспросил я, чтобы выиграть время и сообразить. – О… О нас. Думаю о нас, – ответил я, пытаясь не проговориться о чём-нибудь лишнем, что успел напридумывать. – С тобой. О том, где мы будем жить. Про рождество. О пелёнках с памперсами. Обо всём сразу.

– Про рождество?

– М. Как врать про Санту новому члену общества.

– Ты об этом, – Ганнибал улыбнулся.

– М-да… Знаешь… У меня нет сомнений на самом-то деле.

Доктор слегка обернулся на меня.

– Если бы меня поставили перед фактом беременности, мне бы ничего не оставалось, кроме, как радоваться. Это просто такой период в жизни человека. Однажды он наступает, я не могу сказать «нет», так что… Нет, не так. Я не хочу говорить «нет», и, наверное, даже всегда хотел этого с тобой, но боялся, что ты пошлёшь меня куда подальше.

– Нет, – отрицательно качнув головой, шепнул Ганнибал.

– Я заставил себя думать, что этого никогда-никогда не будет. Что я буду только твоим, но ты не хочешь, и этого не будет. Поэтому я не сумел сразу сообразить, глупый, что надо скорее говорить тебе «да, да, да!». Начал выдумывать какое-то время, которого мне, по-правде говоря, совсем не нужно. О чём думать, когда самый потрясающий на свете парень говорит «эй, давай заведём ребёнка»?.. – я стиснул руки, прижимая Ганнибала к себе покрепче. – Может, мне стоило подумать об этом раньше? Лет пять-десять назад… Я даже думал, но тогда тебя не было рядом. Мои раздумья были обречены на провал до тех самых пор, пока я не встретил тебя, – бормотал я сладчайшие из слов, фразу за фразой, словно пытался разбавить мёд розовым сладким сиропом, но я готов был сказать, что угодно, лишь бы это понравилось моему дорогому Ганнибалу. – Не знаю, как бы я жил, если бы успел наделать глупостей с кем-то прежде, чем встретился с тобой. Плохо, наверное, жил бы, – усмехнулся я.

– Ты помнишь, как мы познакомились? – спросил Ганнибал, высвобождаясь из моих объятий и поворачиваясь ко мне.

– С…мутно, – виновато улыбнулся я, опасаясь подвоха.

– Мы жарили мясо, помнишь? – Ганнибал выглядел слишком дружелюбно, сцепляя пальцы с моими на обеих руках, и я позволил себе расслабиться.

– Кажется, я передавал тебе пиво. Или ты передавал мне.

Он покивал, опустив веки.

– Если бы ты тогда мне так сказал… Или на первом свидании.

– То что?

– Мы были бы женаты уже несколько лет, – отправляя мои ладони на свои бёдра, сказал Лектер.

– Ну уж извините, – усмехнулся я.

– Извиняем, – обхватывая меня за шею и ласково прижимаясь ко мне в поисках самых чувственных объятий за вечер, произнёс Ганнибал.

Иногда он может быть жестоким, – думал я. – Строгим, властным терроризирующим других людей скандалистом. И этот человек – такой ласковый, милый и сладкий со мной. Он так бережно и мягко меня обнимает, полностью голый и открытый, так тепло прижимается ко мне – настолько же открытому и уязвимому, что я понимаю: кажется, я обречён любить его, даже если способно сделать мне больно, покалечить или даже убить.

Мне до тошноты страшно за наше будущее, в котором я ясно вижу все те сотни скандалов, летящих в меня тяжёлых предметов, то, как я сплю один на диване, как пытаюсь не краснеть от его упрёков при посторонних, как решаю, что с меня хватит, что я сыт по горло… но, я знаю, что буду снова и снова возвращаться к его запертой двери и умолять снизойти до прощения.

Прямо сейчас я поднимаю руку и провожу пальцами по выступающим косточкам его позвоночника, и он слегка выпрямляется, выдыхая. Сдвигаясь назад, он смотрит мне в лицо. Чёлка валится ему на лоб. Его губы чуть приоткрыты, но он поджимает их. Он вглядывается в меня, а потом – о, как я люблю его в эти мгновения – направление его взгляда скользит мимо меня вниз и в сторону, он вдруг уходит вглубь себя. Тут же, не дав мне опомниться, он возвращается, вновь впиваясь в меня взглядом. О чём он подумал?

Поправляю прядь его чёлки… О чём ты сейчас подумал, милый?..

Обычно я о таком не спрашиваю.

Закрыв глаза, тянусь к его губам и целую. Он отвечает на поцелуй, прогибаясь в талии и с силой обхватывая ладонью мою шею. Падаем на кровать.

– Ещё? – поинтересовался я, разомкнув губы.

– Чёрт! – спохватился он, хватая часы. – Пять утра! Пять! Нельзя. Чёрт!.. – он опадает, откладывая часы обратно. – Только если очень-очень-очень быстро.

– Да.

– Очень!

Я молча киваю, настраиваясь на то, чтобы самым быстрым способом доставить ему удовольствие.

Спустя пять минут Ганнибал уже дремал, отвернувшись от меня.

– Ч-чёрт, – сердито повторил он, очнувшись от дремоты. – Не могу спать.

– Жарко? – спросил я в попытке предупредить его повеление открыть окно.

– Да нет, – сказал он. – Думаю всё о том… Может быть, мы не должны?

Повернув голову на подушке, он сонно посмотрел на меня.

– Сейчас всё равно ничего нового не выдумаем, – сказал я. – Давай лучше завтра начнём всё сначала.

– Да, – согласился он. – Ты прав.

– Спи, моё солнце, – шепнул я. – Мы с тобой всё правильно решим. Какой бы я у тебя дурак ни был, я тебя ни за что одного не оставлю.

Ганнибал ненадолго замер, потом потянулся и стал целовать меня в лоб, скулу, щёку, нос.

– Ложись спать, милый, – усмехнулся я, жмурясь. – Я хочу, чтобы ты поспал.

Запечатлев ещё один поцелуй на мой щеке, мой доктор вернулся-таки на свою половину кровати, вновь от меня отвернулся, укрылся, как следует, натянув на плечо простыню и пробубнил:

– Спокойной ночи…

– Спокойной ночи, – отозвался я, дотронувшись до его спины, после чего выдохнул, понемногу начиная засыпать и сам.

Утром я вошёл на кухню, в то время, как Ганнибал, попивая кофе, сидел за столом, почти уже полностью собранный, чтобы выйти из дома на работу, и читал какие-то распечатки. Наливая себе чашку кофе с молоком, я подумал: интересно, связаны ли утренние чтения с тем, о чём мы говорили вчера ночью или нет?

– Доброе утро, – взглянув на меня, проговорил Ганнибал, принимаясь потирать губы костяшкой пальца.

– Доброе, – согласился я, делая глоток кофе и, подойдя к нему, наклонился над его распечатками. – Что тут у тебя?

– Покер, – показывая мне верхний лист. – Поедешь со мной?

– Чего?.. – неловко улыбаясь, переспросил я, отпрянув, отправляясь к холодильнику.

Ганнибал кинул лист обратно на стол.

– Чемпионат по покеру, – он отпил свой кофе.

– Ну, знаешь… – неопределённо пробормотал я.

– Да думал я насчёт вчерашнего, господи ты боже ты мой! – сжалился Лектер. – Вот мне и показалось логичным на этом этапе заняться чем-то совершенно другим. Выбросить мысли о детях из головы, пожить с этим какое-то время, привыкнуть, а когда улягутся эмоции, тогда уже брать быка за рога и действовать.

– М, – согласно покривив губы, покивал я. – Звучит разумно.

– Как и всегда, – веско добавил Лектер. – Так ты поедешь?

– Что я там буду делать? Я не поеду, если это действительно был вопрос.

– Допустим, что был.

– Тогда допустим я поеду лучше порыбачу, пока тебя не будет.

Ганнибал погрыз край губы.

– Можно с тобой?

– Можно, – пытаясь нарезать хлеб, но отрезая лишь маленький уродливый треугольник, боязливо проговорил я.

– Дай, я нарежу нормально, – сказал доктор, поднимаясь из-за стола. – На выходные, значит, я поеду с тобой. Ладно?

– Ты хочешь на рыбалку?..

– Не знаю, я же никогда не пробовал… Слушай, хочешь, я поджарю бекон?..

– Просто отрежь кусочек ветчины, пожалуйста, – попросил я, в глубине души умилившись. – Спасибо.

– Да не за что, – сворачивая продукты в упаковку и отправляя их обратно в холодильник, сказал он. – Я пойду, уже времени много. – он облизнул кончик пальца, подошёл ко мне и, обхватив запястьем за плечо, притянул к себе, чтобы не поцеловать, а только дотронуться до моей щеки и скулы носом. Думаю, он ел с утра чесночный соус и пока не успел ни почистить зубы, ни разжевать освежающее драже. Однако, клюнутый психотерапевтическим носом, я остался вполне доволен, сел за стол и принялся за свой утренний бутерброд с кофе.

«Надо было ещё ганнибалову чашку вымыть», – подумал я, жуя.

– Я ушёл! – прошуршав мешком с пластиковым мусором, крикнул Лектер из прихожей, звякнул цепочкой на двери, после чего раздался гулкий хлопок, и всё утихло. Я услышал приглушенные шаги на лестнице: он торопливо спускался по первому маршу ступеней.

Поднявшись из-за стола, я подошёл к окну, чтобы посмотреть, как он минует двор. Вскоре Ганнибал показался из-под навеса над крыльцом, сделал несколько шагов, подошёл к краю тротуара… и оглянулся на дом позади себя. Это было так неожиданно, что я на секунду перестал жевать. Заметив, что я торчу в кухонном окне, доктор скромно улыбнулся и очень застенчиво, словно боясь, что нас застукают, махнул мне рукой, не поднимая её и выше груди. Я на автомате расправил ему в ответ ладошку, оторвав её от кофейной чашки.

Потерев нос, Ганнибал повернулся, потом ещё раз оглянулся мельком и, сунув руку в карман, быстро зашагал, пропадая за стволами деревьев.

Набрав в рот кофе, я проглотил кусок бутерброда, задёрнул край занавески и вернулся к столу.

========== 15. Мокрый снег. ==========

Комментарий к 15. Мокрый снег.

https://psv4.userapi.com/c848124/u2000015147/docs/d10/b1bd3585b33e/file.gif?extra=B2-zOTZRv1paLH-vdKljCRLJgO0p37x68zFc68YagWyo8hySvpA3yGXayIymx4Zq25CdEi9S2PxTWVOBgHd2os6GW292qxyR_568A1Ds6PF6jYbY10HgGFv6Z-

Раздался стук двери в конце дорожки, ведущей от калитки до дома, и я, поднимаясь на ноги, принялся отряхивать подол куртки от подмокшего снежка.

– Ты не можешь сидеть здесь, – услышал я, и обернулся.

Ганнибал подошёл к ограде, натягивая края рукавов свитера на пальцы и складывая руки на груди. Я опёрся на край ограды и, не зная, что сказать, пожал плечами.

– Ни мне, ни тебе не нужно, чтобы ты что-нибудь себе застудил, – сказал Ганнибал, останавливаясь напротив меня за оградой. – Надеюсь, ты понимаешь.

– Пока мне не холодно, – сказал я.

– Всё равно ты не можешь здесь сидеть, – упрямо повторил Лектер. – Мне это не нравится. Это выглядит нелепо, и соседи косятся.

– Я не могу вечерами торчать в номере, – тихо произнёс я, стараясь излишне не раздражать его своими доводами.

– Здесь тебе тоже не место, – заявил он.

– Я же не вхожу, – заметил я. – Здесь улица. Я никому не мешаю.

– Я вызову полицию, если ты не уйдёшь, – устало произнёс Лектер.

– М, – я безнадёжно покивал. – Я скажу им, что муж не пускает меня домой.

– Ты не мой муж, – сказал он.

– Нет, твой. Муж.

– Только потому, что не хочешь подписать документы на развод, – напомнил он.

– И не подпишу.

– Значит, решим это через суд, – спокойно произнёс Ганнибал. – Сейчас мы это решать не будем, так что я хочу, чтобы ты ушёл.

– Я не мог бы пожить в гараже…

– Нет, ты не мог бы, – чуть повысив голос, сказал он. – Уилл. Пожалуйста. Иди куда-нибудь ещё. Не стой тут, я тебя прошу. Скоро стемнеет и станет холодно. Ты волен сидеть на снегу сколько угодно, но здесь – нет. Нет. Ты не будешь здесь сидеть, ясно?

– Мы можем встретиться и поговорить? – спросил я, обхватывая край ограды замёрзшими пальцами.

– Я не знаю.

– Но можешь хотя бы подумать об этом?

– Не знаю. Я не хочу сейчас об этом думать, – сказал доктор. – Мне холодно, я хочу пойти в дом.

– Пожалуйста, давай выпьем кофе. Когда-нибудь. Когда угодно: через неделю или месяц. Скажи, что хотя бы подумаешь.

– Я не стану ничего обещать, – настаивал он.

– Ты хоть немного любишь меня?

Он промолчал.

– Ганнибал?

– Я не знаю, – раздражённо выдохнул он. – Я не хочу с тобой разговаривать.

– Но когда-нибудь…

Ганнибал вдохнул поглубже и медленно выдохнул, пытаясь оставаться спокойным.

– Уходи, – сказал он, отворачиваясь, и собираясь вернуться в дом.

– Ухожу, ухожу, – залепетал я вдогонку. – Я просто хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя.

Ганнибал не остановился, не обернулся, вошёл в дом и закрыл за собой дверь. Так я и думал, он поступит. Мне было важнее сказать то, что я собирался сказать.

Понимая, что оставаться дольше нельзя – я же пообещал ему уйти, я сунул окоченевшие руки в карманы куртки. С трудом заставив себя двигаться, с тяжёлым сердцем я покинул свой пост у калитки своего старого дома, где пару лет назад я жил с Ганнибалом и, не осознавая этого в полной мере, был, кажется, полностью счастлив.

Я хотел пойти в кафешку на соседней улице, чтобы выпить кофе, но понял, что не хочу ничего пить, а от кофе меня вовсе уже тошнит. Я пил его слишком много в последнее время. Вздыхая и размышляя о том, как же всё это может быть возможно, я направился в сторону мотеля, в котором ждали моего возвращения мои пожитки в чемодане и бедняга Уинстон, не совсем понимающий причины нашего с ним переезда.

Я подумал о том, что мне надо побриться. Неопрятная небритая физиономия едва ли способна помочь мне в моих попытках добиться встречи с Ганнибалом. Жалости она у него точно не вызовет, а оттолкнуть может.

С чего же это всё началось? А началось всё это тогда, когда мы, будучи просто до неприличия близки и счастливы, планировали пополнение в нашем маленьком семействе… Мне было не слишком-то приятно вспоминать об этом, а слово «счастье» уже успело набить оскомину. Я старался об этом думать поменьше. Ходил на работу, выгуливал собаку, подстерегал Ганнибала, в надежде поговорить, но не вспоминал о прошлом.

Вернувшись в мотель, я вывел Уинстона на прогулку. Парень радовался моему приходу, бегал взад и вперёд, прыгал вокруг меня и пытался со мной поиграть, но я только и мог, что вяло улыбаться. Пару раз я швырнул ему принесённую ветку, но когда он вернулся с ней опять, ткнувшись мне в ногу, я уже не обратил на него внимания – к тому времени я уже снова провалился в пропасть своих тяжёлых раздумий.

Побродив по пустырю, я позвал пса, прицепил поводок к ошейнику и повёл его обратно в комнату мотеля, в котором ни ему, ни мне было не место. Ему – потому что это было вне правил проживания, и мне пришлось договариваться на этот счёт и доплачивать, а мне – потому что я был женатым человеком, которому не следует таскаться по мотелям. Однако же, мы оба ничего не могли поделать с нашим положением. И если он заслуживал снисхождения, как жертва обстоятельств, то я не мог на это рассчитывать.

Я накосячил. Сильно накосячил. Хотел бы я говорить при этом, что виноват во всём сам, если бы это имело значение. Признавать, что я сам во всём виноват, было просто жестоко. Это не помогало, не улучшало и не ухудшало ситуацию, не ослабляло моей вины и не отменяло неизбежности случившегося. Поэтому я старался поменьше думать о собственной вине. Толку от этого не было ни на грамм.

Мне следовало думать о том, что после случившегося осталось невинного. Я должен был припомнить всё самое незапятнанное моими действиями, говорить и думать только об этом. Не потому, что сделанное можно было исправить, а именно потому, что ничего нельзя было исправить, и смертельно опасно было зацикливаться на попытке сложить из пепла лист бумаги в том виде, в каком он был изначально.

Я должен был отбросить такие мысли, взять чистый лист и начать всё заново. Уверенно, быстро и, как это ни казалось невыполнимым, правильно. Я должен сразу всё с первого единственного раза сделать правильно. Я должен сказать правильные слова, правильные действия, написать правильные смс, вовремя и без сомнений.

Только сделав этот процесс своей второй работой, на которую я готов потратить всё своё время и силы. Пускай я не добьюсь ничего. Я могу тратить время своей жизни, как мне заблагорассудится, и я хочу тратить его так. На то, чтобы добиться с Ганнибалом встречи, чтобы поговорить с ним, чтобы сказать ему свои правильные вещи. Он отошьёт меня, конечно, но я не могу знать заранее. Не могу и точка.

Я просто не стану забивать себе этим голову. Мысли о том, что он сто один раз из ста пошлёт меня в пешее эротическое, способны лишь расшатать мою уверенность и спровоцировать процесс моего (не то чтобы и без того редкого) слёзоотделения. Хватит с меня рыданий, сейчас не до рыданий, некогда.

У меня мелькали мысли о том, что же будет, когда я до смерти устану его преследовать, о том, когда он сам до смерти от меня устанет и вызовет, наконец, полисменов, но я старался отгонять эти блуждания ума.

Что заставляло меня не отчаиваться и не опускать руки? Чувство вины? Жалость к себе? Ощущение незаконченности? И не захочу ли я вышвырнуть его из свой жизни сию секунду, как только получу его прощение? За все эти мысли, за усталость, за то, каким ублюдком он иногда бывал со мной.

Нет-нет-нет-нет. Это не только чувство вины. Не уверен, что это что-то вроде любви или кармического предзнаменования, вроде «второй половинки». Нет. Всё куда проще: я уверен, что я сломанный этими отношениями и он сломанный этими отношениями всё равно самая невероятная, самая лучшая комбинация, какая только может существовать. Даже так, даже с привкусом омерзения.

Я не строю иллюзий насчёт того, что мы сможем изгладить это из памяти. Не знаю я и того, сможем ли мы стать настолько же близки, как были в самые откровенные моменты нашего взаимообмена жизнями. То, что я знаю – это, что без него всё уже никогда не будет таким, как должно быть.