Текст книги "Ярче солнца (СИ)"

Автор книги: Kaoru13th

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Разумеется, я буравлю всё тот же шизофренический бред любого любящего человека, обломанного со взаимностью, но, в каком-то смысле, такое осознание даже придаёт мне сил. Я не один в своём идиотизме, и до меня другие идиоты находили пути решения тех же проблем, и кто-то из них возвращался и возвращал себе свой статус.

Иногда, лежа на кровати в мотеле, когда Уинстон дремал рядом, умостив голову на моей ноге, я закрывал глаза и представлял, что всё это просто сон. Что мы с Лектером покрасили детскую, и дом провонял краской, поэтому мы прыгнули в тачку, взяли с собой пса, захватили пару маек с трусами на смену и уехали в мотель на пару дней, пока всё не выветрится.

Ганнибал что-то тихонько делает в ванной. У него всегда полно дел для этой комнаты – что-то оттереть, отшелушить, вычистить, нанести маску на волосы, на лицо, на тело, пятки, уши, помазать лосьоном, высушить феном, побрызгать сверху чем-то пахучим, долго-долго разглядывать собственные ногти, а потом не спеша начать брить подбородок.

И вот он срезает там заусенцы щипчиками, мой доктор, пока мы с собакой лежим на кровати, но он скоро придёт, ароматный и чистый, поругается на Уинстона за то, что тот истоптал одеяло, а потом ляжет рядом, сминая подушку. Я открою глаза, потянусь и обниму его, а он скажет «Что такое, милый?».

Но когда я открывал глаза, чуда не происходило. Я видел темнеющий свет за окном, пустую комнату мотеля и себя в ней, слишком уж размечтавшегося.

Однажды я не выдержал. Я поднялся с кровати, осторожно спихнув с ноги Уинстона, и ушёл в ванную, зажигая там свет. Не знаю, что я планировал там увидеть. Наверное, просто убедиться, что я в своём уме.

Увидев, что в ванной пусто, я постоял у выключателя. Вошёл в комнатку, посмотрел на себя в зеркало, осмотрел голубой дешёвый кафель. Закрыв крышку унитаза, я уселся на него, глядя на душевую кабину, слегка заросшую ржавчиной.

Через минуту в ванную пришёл Уинстон. Он стоял в дверном проёме, смотрел на меня и вилял хвостом. Я вопросительно кивнул ему. Пёс широко зевнул, облизнув морду и, замечая, что я, видимо, собираюсь сидеть здесь, лёг у порога.

– Нет, пойдём-ка обратно, – сказал я, поднимаясь.

Уинстон вскочил и с удовольствием вернулся со мной в комнату.

Мне почему-то стало неловко перед ним. За что ему-то это всё? Как я оправдываю себя в том, что и его тоже выгнали из дома за то, что я провинился перед его вторым папочкой? Но и отдать его одного Ганнибалу я не могу ведь.

Уинстон, Уинстон… Надеюсь, хоть ты меня не ненавидишь за мои прегрешения.

Придя к выводу, что и тут ничем не могу искупить своей вины, я решил хотя бы ослабить тяготы мотельной жизни и под радостный скулёж снял с крючка поводок, чтобы вывести пса на прогулку.

Утром следующего дня, прячась за стволом дерева, я стоял у ограждения, но не своего, а дома соседей, отшагнув от своей ограды на шаг. Я не был уверен, что поступаю правильно. Мне не стоило приходить к дому утром, и тем более не стоило торчать там в надежде увидеть Лектера, но мне слишком этого хотелось, поэтому я пообещал себе, что в случае чего, я тот час уйду, не попадаясь ему на глаза.

Вскоре он вышел из дома, закрывая дверь. Это было немного странно. Почему не через гаражную дверь? Машины около дома не было.

Когда я уже почти собрался тихо улизнуть за соседний дом, Ганнибал вдруг направился по дорожке через двор прямо к калитке ограды. Кстати, ограду эту он установил специально, чтобы создать видимость защищённого двора. Видимо, ограждение, которое можно было перешагнуть и которое было у дома до сих пор, должно было как-то спровоцировать меня на вторжение в его жизнь. Не знаю, о чём именно он думал, но высокую ограду с запирающейся калиткой он установил буквально во второй день по приезде.

Итак, я стоял у дерева, когда Ганнибал вышел из калитки, озираясь по сторонам. Мне всё стало понятно: он хотел проверить, не принесла ли меня опять нелёгкая. Удирать я не стал, но и подходить не собирался. Ганнибал запер калитку, заметил меня, и направился ко мне сам.

Я немного напрягся, но с места не двинулся, предпочитая разглядывать его, пока он неспешно ко мне приближался. На нём было великолепное тёмное пальто с изящными выточками, подчёркивающими талию и воротником с коротким тёмным мехом, расходившимся под таким углом, чтобы добить любого хоть сколько-нибудь понимающего в красоте человека шикарностью линии мужественных плеч. Его руки скрывали чёрные перчатки.

– Я шёл мимо случайно, – сказал я, когда он остановился в шаге от меня.

– Мгм, – согласно протянул он. – Тебе тут письма пришли утром.

Он сунул руку за пазуху и протянул мне два конверта, и я взял их, разглядывая.

– А… Это т-тебе, – я протянул ему стакан с кофе, который действительно купил для него на тот случай, если он со мной заговорит.

Ганнибал отрицательно качнул головой и, отсалютовав мне рукой, развернулся на сто восемьдесят градусов, спешно меня покидая.

– Ты ожидал, что я приду? – негромко спросил я, читая письма.

Он не остановился и ничего не ответил на мой вопрос. Я поднял взгляд, наблюдая как он уходит к гаражной двери. Через пару шагов он должен был скрыться с моих глаз, и почти уже повернув за угол, он мельком взглянул в мою сторону, конечно, замечая, что я вижу это. Он остановился, как вкопанный, скептически взглянув перед собой и недовольно выдохнув, опустив плечи.

Поколебавшись меньше секунды он шагнул обратно, стуча по асфальту каблуками туфель дошёл до меня.

– Спасибо, – сказал он, забирая у меня стакан с кофе.

Внутри меня пронизывала волна взрывного восторга, но внешне я остался совершенно спокоен.

– Не з…за что, – почти пренебрежительно сказал я, если б только в середине фразы мой голос предательски не дрогнул.

Но доктор не предал этому значения, и, оставив меня, ушёл в гараж. Я поспешил уйти, чтобы не сталкиваться с ним опять, когда он выедет за ворота. Для этого утра столкновений было достаточно.

Я шёл по улице и задумчиво грыз край наверняка грязного и залапанного тысячей рук письма, в который раз прокручивая в голове произошедшее. Пальто Ганнибала, его перчатки, выражение глаз, «спасибо». Я отдавал себе отчёт, что буду весь день теперь вспоминать только одно это. Две минуты, когда он отдал мне письма, а я смог всучить ему кофейный стакан.

«Нет, – подумал я. – Он не простит меня. Где уж!.. Но то, что между нами сейчас было – всё равно донельзя приятно. Пока он такой, у меня есть надежда на подобные приятные мелочи. Жаль только, что когда-нибудь он так или иначе начнёт встречаться с кем-нибудь, забудет про меня и не будет больше так на меня реагировать. А то, глядишь, продаст дом и уедет куда-нибудь с новым… мной».

Я усмехнулся. Бессмысленно говорить, что я люблю его, даже самому себе. Он это знает, я это знаю. Скорее всего, мне хочется в это верить… да это и правда так, я думаю – и он меня любит. Решил, что не станет, но, конечно, любит.

Обидно. Обидно, что он будет заставлять себя не любить, пока и на самом деле не станет плевать. Но так не один он устроен. Так что это, скорее, претензия ко вселенной, а не к Ганнибалу Лектеру.

Я шёл по серой улице, с грязно-облачного неба валил мокрый снег, но пока не падал – был таким пушистым и белым, что при взгляде на него, мне становилось легче. Совсем не было ветра, снег медленно падал на мокрый асфальт и мгновенно же таял, превращаясь в чёрные лужи.

Вытащив из кармана телефон, я нашёл учётную запись Лектера: цифры его номера вновь обрели глубину содержания. Когда-то, быть может, я наберу их, чтобы ему позвонить.

Он будто бы обнулился, как счётчик, стал немного чужим и немного таким же, как я его встретил. Только теперь я знаю, какие сокровища скрываются в Марианских впадинах его океанов. А тогда… какой же я был дурак тогда.

Стыдно вспоминать наше первое свидание. Какие глупости я городил, какую ерунду я думал о нём. Я относился к нему так, словно он – что-то проходящее, даже скучное. Словно такого, как он можно найти на любом углу.

Вот если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что однажды, когда этот парень соблаговолит принять купленный мной стакан кофе, я буду пищать от восторга, как сучка, ощущая себя тотально счастливым и не надеясь получить в ответ даже улыбку… Я бы даже смеяться не стал, подумал бы – чушь какая-то, не может такого быть.

Вздохнув, я поднялся по ступенькам и вошёл на крыльцо, поворачивая и проходя вдоль дверей комнат мотеля, где остановился. Я открыл дверь в свой номер, захлопнув её за собой. Стянув ботинки, куртку, швырнул их на пол и улёгся поверх мятой постели.

Будильник должен был прозвенеть только через полчаса.

========== 16. Собака тоже член семьи. ==========

Изредка, раз-другой в неделю я провожал Ганнибала или помогал ему донести до дома покупки. Он не возражал и не видел в этом ничего особенного.

С момента нашего возвращения прошло уже несколько месяцев, однако до сих пор мне не удавалось соблазнить его встречей за чашкой кофе. Всё же во время наших прогулок мы немного разговаривали. Не совсем о том, о чём я хотел бы, но иногда косвенно затрагивалась и тема наших отношений – от этого было никуда не деться.

Со стороны, думаю, мы выглядели как пара друзей, но в действительности мы не были ни друзьями, ни партнёрами. Не знаю, кем мы на самом деле были. Двумя людьми, которые друг друга знают, и потому идут вместе из магазина. Не «знакомыми», а именно людьми, которые друг друга знают, притом хорошенько и глубоко так знают, но не могут быть ни друзьями, ни любовниками, ни даже родственниками.

Хотя по документам, благодаря моей упёртости, мы как раз всё ещё оставались родственниками.

– Спасибо, что помогаешь, – сказал Лектер куда более доброжелательным тоном, чем я заслуживал.

– Я рад помочь, – заверил я, шагая с ним рядом с пакетом в руке.

– Сейчас глупость скажу, – предупредил он. – Но ты понимаешь, что мы никогда не будем вместе? Просто, чтобы ты знал.

– Знаю, – с улыбкой покивал я. – Я не напрашиваюсь, всего лишь несу твой пакет.

– И ты можешь отдать его мне и уйти, если тебя это оскорбляет, – добавил он.

– Я так и сделаю, если вдруг начнёт оскорблять, – пошутил я.

– Хорошо, – отозвался Ганнибал.

Думаю, ему было неловко говорить такое, но я не винил его за такие слова. Мне было горько это слышать, но я был готов принять его позицию, ничего не требуя взамен. Идти рядом с ним и разговаривать о ничего не значащих глупостях уже само по себе было наградой, и я не роптал на своего бога за скупость подаяния.

– Какие планы на рождество? – спросил я, когда мы остановились на светофоре. – Не хочешь – не рассказывай.

Ганнибал ненадолго задумался. Светофор переключился на зелёный, и мы направили на другую сторону дороги.

– Несколько человек из шахматного клуба собираются поехать покататься на лыжах на рождество, – сказал Лектер.

– Думаешь, тоже поехать? – поинтересовался я.

– Да, думаю поехать, – согласился он. – Ещё не решил. А ты?

– Дома посижу, – без заминки сообщил я. – Наряжу Уинстона в Санту, куплю сосновый венок и бутылку скотча. У нас будет весело. Не то, что какие-то лыжи.

Лектер усмехнулся, потирая кончик носа рукой.

– Если я подарю тебе бутылку скотча, – начал он, – это может сойти за рождественский подарок?

– Неа, – отрицательно повертел я головой. – После рождества. А то вдруг я не доживу.

– Ну-ка ты брось это, – улыбнулся Ганнибал ещё шире. – В смысле, вдруг не доживёшь?

– Ох! Конечно, это шутка, – глядя на него влюблёнными глазами, произнёс я. – У меня в планах помогать тебе с пакетами и в следующем году.

Ганнибал скептически на меня посмотрел и покачал головой.

– Ладно, – сказал он, наконец. – Мы пришли. Спасибо ещё раз…

– Ещё раз не за что, – передавая ему пакет, отозвался я.

– Передавай привет Уинстону!

Ганнибал приоткрыл калитку.

– Окей. И ты передавай.

– Кому?.. – приостановился Ганнибал, недоумённо на меня взглянув.

– Дивану с телевизором, конечно, – пошутил я.

– Так хочешь я их тебе отдам? – с готовностью проговорил Лектер, хрустнув не чищенным снегом за калиткой. – Давно пора. Или если что-то другое нужно. Я всё жду, когда ты снимешь квартиру, и я бы тогда тебе всё сразу…

– Нет-нет, не нужен мне пока ни диван, ни телевизор, – принялся я неловко отказываться. – Мне некуда их ставить. Кроме шмоток мне ничего не надо, а уже или забрал, или новые купил… Нет, спасибо. Нет.

Лектер помолчал.

– Ты дождёшься, что я начну выбрасывать, – улыбнулся он.

– В гараж свали.

– Он тоже не резиновый.

– Тогда выбрасывай, раз места нет.

– Ты сам отказался жить в доме один.

– Если я не могу жить в нём с тобой, то зачем мне…

– Так, ладно, всё, – прервал он не сердясь, но останавливая меня. – Мне пора ужин готовить. Пока.

– Пока, – шепнул я.

Я остался на тротуаре за оградой, а Ганнибал ушёл в дом, и я подумал, что весьма недурно провёл с ним полчаса. Развернувшись на пятках и сунув руки в карманы, я пошёл в сторону мотеля, скрывая от прохожих поминутно вспыхивающую от воспоминаний улыбку.

И когда Ганнибал Лектер из возлюбленного успел перейти в разряд бредовых маний и идей фикс?..

Мне приходило в голову, что это неправильно. Другой человек, каким бы он ни был, не должен быть источником такого нездорового наслаждения, каким баловался я. Надо было бы мне лучше поскорее выздороветь от его инфекции и начать уже нормальную жизнь. Я клятвенно обещал самому себе, что очень скоро именно так и поступлю.

Вычеркну его из жизни, сниму квартиру и не приду больше за диваном и телевизором. Никакого Ганнибала, здоровая пища, пробежки по утрам, нормальная стабильная работа и новый адекватный партнёр. Впрочем, поживём – увидим. Может, так я всё и сделаю. Пока я и сам не знаю, что сделаю.

Хотя кое-что я знал: что куплю Уинстону огромную кость в зоомагазине и устрою ребёнку крутое рождество. А что? Собака ведь тоже член семьи.

========== 17. Трудовые будни. ==========

Когда ты на крыльях любви улетаешь с любимым в другую страну, чтобы строить прекрасные чистые отношения, ты неизбежно теряешь привычное высокооплачиваемое рабочее место. Зная заранее об этой печальной истине, я принял факт полного отсутствия выгодных предложений о работе как неизбежную данность, а своё финансовое неблагополучие – как временный, но заслуженный урок.

Вернувшись в прежний город и с небес на землю, я всё-таки на всякий случай сходил в свой старый институт, хотя особых надежд на этот визит не возлагал. Грустно кивнув на фразу о предполагаемом звонке в будущем, я, понуро повесив голову, отправился в другие, менее престижные институты, но и там получил от ворот поворот. Даже если я и был весьма желанным новым сотрудником с отличными отзывами и опытом, то пока, так уж вышло, вакансий для меня не находилось.

В какой-то момент, выйдя с чемоданчиком из очередного здания учебного заведения, я остановился и задумался, после чего закинул свой преподавательский чемоданчик на заднее сиденье арендованного автомобиля и принялся запойно проглядывать вакансии менеджеров.

С каждым новым случаем обращения в отдел кадров следующей по списку компании желаемая сумма заработной платы уменьшалась в геометрической прогрессии, однако, пройдя с десяток собеседований, я всё ещё оставался безработным.

В конце-концов, ужасно устав от непрерывных поисков, я устроился временным помощником клерка за копейки на два рабочих дня в неделю, и тогда чуть-чуть, но всё-таки выдохнул. Решил, что буду перекладывать бумагу и переставлять бутылки в кулере, но буду хоть чем-то занят. А там, глядишь, перезвонят из какого-нибудь хоть завалященького вуза.

Но пока что перезванивать мне никто не торопился. Серость бытия в те дни только и скрашивали, что редкие прогулки с Ганнибалом и его дрессированными продуктами в мешках. Я не собирался отчаиваться, но и особой радости окружающая обстановка во мне не будила.

В один из дней, зайдя в магазин у дома, я обнаружил на прилавке написанное крупным шрифтом на листе А четыре объявление о вакансии ночного продавца. Я спросил об этом у кассира и тот позвал кого-то из дальней комнаты.

Поболтав с управляющим, я честно рассказал ему, что уже работаю два дня, но не прочь подработать ночью. Управляющий пошёл мне навстречу и согласился давать выходные, когда мне будет удобно. Так я стал ночным продавцом крошечного супермаркета в спальном районе.

Поначалу я решил, что сморозил бред – какой из меня ночной продавец? Я же после первой же ночи неусыпного сидения напротив маленького телека выкину в помойку глаза и позвоночник, а то и вовсе упаду под прилавок и усну. Мне уже не шестнадцать (как тому парню на кассе), чтобы такое с собой вытворять.

Однако, несмотря на все опасения, первая смена прошла идеально: часа два я расставлял товар, учился работать с кассой, а после, проводив управляющего, остался один на один с банкой колы и телевизором.

Мне понравилось. Даже попытка ограбления показалась мне весьма увлекательной. Возможно, моё воодушевлённое ограблением лицо как раз-таки и сбило злоумышленников с криминальной волны. Схватив лишь пачку драже ментос, они оба выбежали, послав к чёрту странного обрадованного их преступлением типа на кассе, я же, записав ментос на свой счёт, продолжил смотреть слегка подрагивающий на экране сериал про адвокатов.

На офисном поприще я отдалённо напоминал самому себе матричного Нео или даже Тайлера Дёрдена, оставляя везде, где бы не появлялся, загадочную атмосферу сонливости.

Когда я немного пообвыкся и узнал, где в шкафу можно безбоязненно заныкать сахар, чтобы его никто не утащил, я стал замечать, как один тип, сидящий в общем зале таких же типов в рубашках и галстуках, пытается со мной флиртовать. Ох уж мне этот офисный флирт с благодарностями за смену бутылки кулера и попытками делиться безвкусным печеньем…

В ответ на игривые взгляды я лишь устало улыбался, уклоняясь от долгих бесед за ланчем, и с покровительственной жалостью думал: «Знал бы этот мужик, кто моя Брунгильда, понимал бы, как ничтожны его шансы».

В остальном же моя офисная жизнь шла без особых происшествий. Я приходил раньше, уходил позже, устраивал начальство, обедал китайскими пельменями в соседней столовой, вечером заставлял себя бегать по парку с собакой из-за этих пельменей, опасаясь однажды обнаружить на теле непрошеный жир, а после этого, слопав что-нибудь попроще, чем пельмени, вырубался под передачи о дикой природе.

И ещё каждый день я думал о Лектере. Встречи с ним мерцали в моей жизни, словно крошечные бриллианты в куче серого мусора.

Иногда меня охватывало ощущение, что мы не расставались, а, напротив, только начали встречаться и поэтому не идём вместе пить кофе, в ресторан или в постель. Словно бы я всего лишь за ним ухаживаю, но он кокетливо просит меня подождать, потому что ему так трудно начать доверять парням, после того, как коварный бывший разбил его сердце.

Как бы, мать его, было круто, если б это хоть чуточку соответствовало действительности.

– Я купил тебе кофе, – отчитался я, стоя со стаканом наперевес на посту у магазина.

– Кто сказал тебе, что мне нужен кофе?.. – спросил Ганнибал с досадой, поглядев на меня почти ласково.

– Тем не менее, если хочешь, – я протянул стакан.

Ганнибал забрал у меня кофе.

– Спасибо, – произнёс он.

– Не за что, – серьёзным тоном сказал я. – Сегодня будет что-нибудь габаритное?

– Нет… Только немного продуктов, – он отпил из стакана. – Если бы ты не ходил сюда, я бы ездил за покупками на машине.

– Прогулки полезны, – заметил я.

– Ну. Не настолько, – попивая кофе, сказал он, испытующе на меня посмотрев. – Но раз уж ты всё равно приходишь…

– Вот именно, – прервал я. – Нет ничего зазорного в том, чтобы ходить за свежими продуктами в магазин неподалёку.

– В общем-то, да, – скептически подняв брови, согласился он, и добавил с ноткой лукавства: – Ничего нет зазорного…

Я видел как-то чужую машину около его дома. После этого он, как ни в чём ни бывало, пришёл к магазину в назначенный час, и я, естественно, ничего не спрашивал, но про себя подумал: уж не начал ли он с кем-то встречаться, мой психотерапевт?

Рано было делать выводы. Я всего лишь видел у дома чужую машину. Кто приезжает на приём к психотерапевту в восемь вечера? Очень занятой бизнесмен?

Комментарий к 17. Трудовые будни.

Написал главу перед главой, чтобы следующая глава смотрелась, как глава.

Ну что ж, зато мы знаем немного больше о работе Грэма)

========== 18. Любезность. ==========

Посмеиваясь над самим собой, Ганнибал нетвёрдыми шагами месил снег узкого переулка, в то время как я стоял напротив в том же переулке и взволнованно следил за его перемещениями, опасаясь, как бы он, чего доброго, не подскользнулся.

– Чёрт, я такой пьяный, – пробубнил он, зачерпнув пригоршню чистого белого снега с кирпичного выступа какого-то подвала и, прислонившись спиной к кирпичной стене дома, размазал этот снег прямо по своему лицу.

«Добром это не кончится», – думал я, готовый в любую секунду страховать его от нечаянного падения.

Вечером, за час до вышеозначенных событий, я как обычно встретил Ганнибала на подступах к ближайшему от дома магазину, и тогда он ни с того ни с сего спросил меня, не хочу ли я пойти с ним выпить. Пить я не хотел, но не мог и отказаться, поэтому уже через пять минут мы сидели с ним в баре… да-да, в баре! …и пили напитки различной степени крепости.

Напрасно я надеялся, что нам удастся поговорить: мешал шум в зале – компания неподалёку самозабвенно смотрела футбольный матч. Тем не менее, поначалу наши посиделки выглядели более чем прилично. Я заказал лёгкое пиво, он тоже. Однако, быстро прикончив свой стакан, он повторил свой заказ, и, как оказалось, не собирался на этом останавливаться. Я терялся в догадках: что могло вызвать его такую внезапную страсть к алкоголю? Не заладилось с тем самым занятым бизнесменом, чью машину я заметил на днях у его дома?

Ганнибал успел выпить пару-тройку стопок, пока мы громкими короткими фразами обсуждали ничего не значащие погоду с работой. Всё это время он производил впечатление кристально трезвого человека, но вдруг что-то пошло не так, когда, пытаясь слезть со стула, он споткнулся и едва не протаранил носом барную стойку.

Хватая его за шиворот и сажая обратно, я выпалил первое, что пришло мне в голову:

– Может, проводить тебя до дома?

Ганнибал, элегантно поправляя воротник, ответил слегка заплетающимся языком, что не против такой любезности с моей стороны.

Расплатившись, мы вышли из бара, и Ганнибал попросил меня немного постоять на улице, чтобы он смог подышать воздухом и прийти в норму. Мне ничего не оставалось, кроме, как согласиться.

И вот теперь, после всего этого, выдыхая белые клубы пара в свете уличного фонаря, Ганнибал тёр лицо снегом, а я стоял столбом рядом с ним, не зная, могу ли чем-то помочь, надеясь, что приступ опьянения пройдёт сам собой, его отпустит, я поймаю ему машину и отправлю… И отвезу его домой.

Мысли о том, чтобы напроситься в гости я отбрасывал, как излишне греховные. Да, я собирался отвезти его домой, отпереть ему калитку, открыть ключом дверь, поставить его внутрь дома, после чего вернуться через двор на улицу, закрыть калитку и подпереть её кирпичиком, чтоб не болталась. Это было действительно всё, на что я надеялся, но Ганнибал не торопился позволить мне исполнить мой замысел.

Отряхнув снег с лица, он вытер нос запястьем.

– Немного больше, чем следовало, – со странной улыбкой спросил он, скосив на меня глаза. – Так ведь?..

– В другой раз закусывай, – посоветовал я, сунув руки поглубже в карманы куртки и всё ещё опасливо на него глядя.

Ганнибал выдохнул, и в его горячем выдохе растворились падающие снежинки. Он, сделав над собой усилие, повернулся в мою сторону, упершись плечом в кирпичную кладку дома.

– Откровенно говоря, ты так или иначе помог мне сегодня с покупками, – улыбнулся он.

– Лучше бы это были брокколи и тунец, – скептически проговорил я.

Он закрыл глаза, признавая мою правоту, и прислонился к стене головой. Снова он модничал, предпочитая в тёплые зимние дни ходить без шапки. Снег сыпался прямо на его волосы, и замирал невесомыми пушинками на прядях.

В переулке было тихо… Слышны были лишь мерные звуки проезжающих в отдалении автомобилей, эхо сигналов, и ничего больше. Снегопад усиливался, и было, в самом деле, очень тепло. Что ни на есть рождественский вечер.

Ганнибал смотрел мне в лицо, я тоже взирал на него с тихим спокойствием. Он умолк, и я не торопился ничего прибавлять к сказанному. Молчание слегка затянулось, и я осознал, что мы уже довольно долго смотрим друг другу в глаза, и тогда Ганнибал, глянув куда-то под ноги, а потом возвращая свой взгляд к моему лицу, проговорил:

– Знаешь… Я ведь поцеловать тебя хотел, – сказал он.

Я копнул руками карманы, почти улыбнувшись на это.

– Ты разрешения спрашиваешь? – поинтересовался я.

– Да. Спрашиваю разрешения, – согласился он вдруг.

Я криво улыбнулся.

– Ты протрезвеешь и будешь ненавидеть меня за это? – спросил я.

Тогда он оттолкнулся от стены, шагнул ко мне и, обхватив за шею, порывисто поцеловал.

Горел, подрагивая, фонарь над нашими головами. Падал, кружась на ветру, снег.

Оставив в покое мои несчастные зацелованные губы, Ганнибал отстранился на самое мерзкое, самое романтично-ублюдочное расстояние, так, чтобы я в самых мельчайших подробностях мог разглядеть его лицо без очков, хотя я не решался его разглядывать. Я смотрел только на очертания его губ, и думал: какого?..

Не зная, что ответить себе на очередной дурацкий вопрос о том, кто мы теперь друг другу, я выдохнул, и Ганнибал поцеловал меня во второй раз. Он взял меня за руку, и я подчинился, отвечая на поцелуй.

Я чувствовал прикосновения его языка, тепло чужого дыхания и то, что мы стоим в засранном переулке – два взрослых дядьки, один из которых в совершенном подпитии – и целуемся, держась за руки, словно школьники. А ещё я думал, что, несмотря на глубину унизительнго падения в бездну розового конфетти, я готов стоять с ним вот так хоть целую вечность.

«Милый, – думал я. – Милый ты мой любимый трагик…».

Я попытался обхватить его за плечо, но он отстранил мою руку. Жест рассказал мне больше, чем если бы мы час проговорили об отношениях. Он собирался меня поцеловать, и в его приглашении не было никакой случайности. Всё так, как он запланировал.

Но как мне это понимать?.. Он хочет всё вернуть? Собирается разгрести дерьмо отношений и вновь стать партнёрами? Или в планах утешиться мной, пока не всё в порядке с кем-то другим, с кем он всерьёз?.. Или ему просто нравилось со мной трахаться, и он хочет ещё? Как мне узнать, что он задумал, когда его о таком спрашивать бесполезно?

Возможно, мне следует перестать предполагать и просто ему подчиняться? Делать, что он скажет и не ломать голову, даже если я пожалею об этом?

Было очевидно, что так оно и произойдёт, чёрт возьми. Я не себепризначаться признавать, но я знал, что это случиться, стоило ему заикнуться о выпивке. Зачем он меня пригласил? Чтобы сделать то, что он и сделал. Конечно, только для этого, а не чтобы провести время в дружеской беседе друзей. Затем же, зачем и я не сказал «тебе хватит одного пива, парень». Потому что ждал, что он напьётся настолько, чтобы начать меня целовать.

И не был уверен, позволит ли он мне так долго оставаться нежным, но я рискнул наклониться к его губам снова, но он вдруг спокойно, но твёрдо упёрся мне ладонью в грудь и неуверенным тоном сказал:

– Завтра…

Я внимательно слушал, боясь пропустить хоть звук.

– Завтра приходи? – окончил он с таким выражением, будто просил передать соль за обедом.

Я кивнул, и для верности ещё покивал. Ганнибал облизнул губы.

– Будет великолепно, если ты захватишь бутылочку вина, – проговорил он.

Я снова убедительно покивал.

– Конечно, – добавил я.

– На твой выбор.

– Хор… ага, – почти пританцовывая от кивков, соглашался я.

«Спроси его «когда завтра»!» – требовал здравый смысл, но я велел смыслу заткнуться. Не важно. Не буду ничего уточнять.

– В таком случае, до завтра, – сказал он, и звучало это так, будто он, наконец, выполнил невыполнимую миссию.

– До завтра… – впадая в задумчивость, отозвался я, но спохватился, – Тебя проводить?!

– Нет, что ты… – запахнув воротник пальто, неловко улыбнулся он, почти сделав шаг в сторону. – Тут совсем рядом.

– Да, – согласился я. – Да. Конечно, – и шёпотом: – До завтра, – и громче: – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – бросил он, съёживаясь, отправляясь прямиком через дорогу и переходя её в неположенном месте.

Развернувшись, ничего больше не говоря вслед, я зашагал прочь от переулка, параллельно обдумывая то, о чём мы говорили и что делали. Значит ли это, что чаша весов-таки склонилась в мою пользу и я могу на что-то надеяться? Нужно было лишь время, и время расставило всё по своим местам?

Я должен побриться. Выгладить костюм, отмокнуть в душе, найти галстук, почистить ботинки… Столько всего разом ворвалось в мою больную несчастную голову…

Но это были глупости по сравнению с тем, что после всего этого мне следовало ещё предстать перед Ганнибалом, который, я надеюсь, не отменит всё с утра первым делом и не отправит меня домой от порога своего дома, когда я заявлюсь к нему с вином.

Я знал, что я ему нужен. Но почти невероятным кажется то, что он нашёл в себе силы признать это. Или хотя бы попытаться.

Вернувшись в свою комнатушку, я бегом выгулял Уинстона, после чего распотрошил свой чемодан в поисках приличной одежды. Я носился по комнате от полусломаного утюга в ванную, из ванной, попивая пиво, нёсся в комнату. Стирал бельё, стриг ногти, искал вешалку, чтобы повесить костюм, тщательно брился…

Еле совладав с утюгом, я наглаживал пиджак, когда вдруг отчётливо вспомнил, как Ганнибал его ненавидит. Откинув его, так и не доглаженный, я вновь закопался в чемодан и, о чудо, обнаружил на самом дне по какой-то немысилимой ошибке затолканный туда впопыхах гейский полосатый свитер! Ура, я всё-таки его взял.

Я обнимался со свитером с лицом счастливого идиота, а Уинстон смотрел на меня и разве что не крутил лапой у виска.

В три ночи, ещё раз сводив пса на прогулку, я улёгся в постель, но уснуть не мог. Проворочавшись с час, я включил телевизор и, поставив будильник на десять утра, принялся внимательно смотреть ночной канал, в надежде, что меня сморит сон.

К счастью, расчёт оказался верным. Я обнаружил, что уснул, когда подскочил на кровати от пиликанья будильника. Увидев мелькающий телевизор, я нашарил в кровати пульт и выключил его.

Переведя мутный взгляд на окно, полускрытое жалюзи, я увидел льющийся с улицы в комнату свет белоснежного дня перед рождеством. Закрыв глаза, я медленно и глубоко вздохнул. Резко распахнув глаза, я сказал себе «Ну, вперёд!», и, спрыгнув с кровати, ушёл в ванную комнату.