Текст книги "Десять затяжек (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
– Я действительно дурак, Джон! Ты прав… – тот хмыкнул, попытался отойти, но, увидав, что без него Креймер может рухнуть, с напускной брезгливостью придержал его за плечи.
– Это, конечно, всё правда. Ты был и есть дурак. Но с чего это ты вдруг стал признавать это? – Чес усмехнулся, ощущая, что что-то в его словах вскоре должно выплеснуться наружу. Что-то важное, но вместе с тем и ужасное. Ему стало как-то спокойнее, когда руки пускай далеко не нежно, зато надёжно удержали его. Это было куда лучше тех объятий девушки. Он ещё раз нервно улыбнулся и, не удержавшись, опустил голову на плечо Джона.
– Я сегодня всё понял… насколько я ужасен и отвратителен. Мне плохо. Ты не представляешь, что я натворил с утра пораньше, – Константин дёрнул плечом, заставив голову Чеса вновь принять вертикальное положение, и далеко не удивлённым голосом произнёс:
– Ну-ну, я тебе не плакательная жилетка и вообще не для того позвал. А насчёт того, что ты сделал утром и над чем сокрушаешься, так я примерно представляю, судя по такому вкусному запаху женских духов и так и не скрытому – от алкоголя, что ты повеселился на славу. Что ж в этом плохого? – Джон пожал плечами и слегка отошёл от него, продвигаясь вглубь прихожей и словно заманивая парнишку туда. Голос его не дрожал предательски, он действительно говорил это спокойно и, как знать, может, и откровенно. Креймер изумился, а внутри как-то туго и протяжно завыло. Константин на секунду обернулся, хмыкнул и последовал дальше, к знакомой коричневой двери, ведущей на кухне. Ему казалось, что он не видал её уже год, но спешить туда не хотелось; Чес ловко подбежал к нему и схватил его за рукав пиджака, заставив остановиться. Точнее, Джон пошёл бы дальше и не обратил должного внимания на эту мелочь, но что-то всё-таки заставило его приостановиться…
– И зачем это? Чего ты хочешь? я не понимаю. И, кстати, уже давно перестал понимать тебя, – Джон слегка повернул голову и глянул на него из-за плеча; в полумраке Чес не смог разобрать этого взгляда, но отчего-то ощущал, что тот был ясным, прямым и до жути пристальным. Однако от него уже не веяло холодом или той неприязнью; Креймер бы не променял этот пускай не ласковый, зато такой родной взгляд на тысячи нежных и влюблённых взглядов красоток. После случившегося – уж точно.
– Чес, да что с тобой? – после минутного молчания, в которое парнишка так и не отпустил рукава, вдруг спросил Константин; уже некоторая тревога слышалась в его голосе. А Чес и сам не знал, что с ним. Он бы с радостью спросил у себя так же, как его спросил Джон, и послушал бы ответ, какой-то ровный и чёткий ответ, только со стороны. Увы, такого в этой жизни не предусмотрено и изволь самому разбираться с собой. Прошло несколько секунд, отщёлканных стрелкой на часах в прихожей, и он не вытерпел, поддавшись вперёд и осторожно высвободив свой рукав из пальцев Чеса. Тот оживился, только сейчас догнав, что ситуация начала принимать нелепые обороты.
– Джон, я сам не понимаю, что такое происходит. Кто бы дал понять… – Креймер не узнавал своего подавленного голоса. «Да что ж я раскис-то как тряпка?..» – со злостью спрашивал он у себя, и ему вдруг стало стыдно. А Константин не остановился, пройдя в кухню, и только оттуда, когда тот уже не ожидал ответа, громко сказал:
– Кроме тебя самого, больше никто тебе не расскажет о том, что делается в твоей душе. А особенно я. Ты же знаешь, от меня это всё далеко, – Чес вздохнул, покачав головой и поняв, что Джон говорил правду. Всегда. Пускай изредка это и казалось цинизмом, но это была сама правда жизни.
– Я могу только спустить тебя с небес на землю. Вот и всё… – Константин говорил всё тише и вдруг задумался, почесав подбородок. – Ну, чего же ты стоишь? – начал он. – Садись. Мне нужно будет тебе кое-что рассказать. А потом закурим на дорожку.
Креймер не совсем услышал его, потому и просто прошёл за стол, сев за своё привычное место. Джон разлил в это время заранее приготовленный чай и вскоре подал на стол две аккуратные дымящиеся чашки. Чес понял, чего ему так недоставало в последние несколько часов – крепкого напитка, только на этот раз уже безалкогольного. Константин сел напротив и, некоторое время понаблюдав за своим подмастерьем, вдруг выдал:
– Хорошо же ты повеселился! В темноте было не разобрать, но теперь я вижу прекрасно, что время с утра ты провёл не зря, – Джон как-то слабо, но обязательно ядовито улыбнулся.
– Что, так сильно видно? – Чес похлопал себя по лицу, стараясь взбодрить; собеседник усмехнулся, кивнув, и отпил чаю.
– Ты не представляешь, как я себя отвратительно чувствую от этого… – он безвольно упал головой на стол, звонко стукнувшись и ойкнув. Со стороны собеседника он услыхал тихий смех.
– Да ладно тебе врать-то! Уж можешь говорить это кому угодно, но только не мне – я прекрасно знаю, каковы бывают ощущения после такого отдыха, – Джон, как показалось Креймеру, довольно натянуто улыбнулся. Да и вообще его движения, да даже походка стали какими-то… напряжёнными, что ли. Куда-то пропало былое величие. Ну, или так виделось Чесу на его воспалённый рассудок. Хотя всё-таки хотелось верить, что Константин хоть на денёк скинул свою приевшуюся маску.
Он тяжко выдохнул, запил свои безумные мысли чаем и слегка опёрся о стол, внимательно глянув на собеседника. Взгляд того, в отличие от слов, был также прям и ясен.
– Нет, ты не понимаешь, Джон… – тихо начал Чес, опустив глаза и голову. – Прости, что заставляю тебя слушать всё это, но у меня такое чувство, будто я кого-то предал этим своим поступком и…
– Чес, – перебил его начавшую становиться жалобной речь Константин, выпрямившись, – Чес, посмотри на меня, – Чес нехотя поднял глаза, исподлобья теперь на него посматривая. – Скажи, разве я похож на задушевного собеседника или друга, или психолога?.. Ты же знаешь, что, рассказывая всё это, ты получишь только насмешливый ответ и ничего более. Зачем ты доверяешь мне, такому чёрствому человеку? И вообще, зачем терпишь?
– Я не знаю это. Я знаю лишь то, что ты называешь насмешками, зовётся хорошими советами. Лично для меня. И, кажется, ты сегодня больно разговорился, Джон, – Креймер улыбнулся своей традиционной, немного слабой, но такой милой улыбкой. – Что-то на тебя не похоже.
– Может, так оно и нужно… – неожиданно холодно проговорил Константин, вытащив из кармана пачку сигарет. – Я забыл тебе сказать: я уезжаю нынче.
Чес оторопел, и на секунду ему показалось, что он просто заснул и услышал в этом сне нечто фантастическое. Будто какая ледяная сталь коснулась его сердца и больно прижгла какое-то теплеющее чувство. И всё какое-то, всё непонятное. Он несколько раз поморгал, потом невидящими глазами уставился на отвернувшегося в сторону и разглядывающего пейзаж за окном Джона и заметно охрипшим голосом спросил:
– Как… уезжаешь? Куда? – потом добавил ещё тише: – На сколько?..
Константин как ни в чём ни бывало повернулся к нему и едва видимо сжал губы.
– В Лион, во Францию. Пока не знаю, на какое время – минимум рассчитываю на полгода. Не меньше, – спокойно и как бы невзначай (ровно также он оповестил о своём отъезде) проговорил Джон, вертя в руках откуда-то взявшуюся зажигалку. Креймер вперил взгляд в одну точку на столе, не смея шевельнуться или заговорить и молча переваривая эти прозвучавшие набатом в его голове слова. Возникли сразу и куча вопросов: «Зачем? Почему не сказал раньше?», и злость на то, что вся правда о его бесполезных жертвах открылась слишком не вовремя и слишком больно, как старая рана, и, конечно, тянущая грусть под вновь развороченным и растревоженным сердцем, и жалкое понимание того, что теперь навряд ли ему улыбнуться как обычно, проглотив и эту боль – такое никак не проходило в глотку, застревая где-то твёрдым куском и заставляя задыхаться, а силы на прежний оптимизм испарились вместе с алкогольным опьянением. Только сейчас, видя это немного нервное равнодушие, Чес наконец открыл глаза на происходящее всё это время; и имя этому всему было одно – глупость. Он едва заметно усмехнулся: теперь уже пустое слово значило для него когда-то важную цель, на которую затрачено было много и сил, и времени, и здоровья. Ладно, со всем этим, но то, что казавшееся раньше главнейшей целью теперь имеет название «глупость» – этого Чес не мог принять никак. Он тихо сжал пальцы, постарался встряхнуть себя и взять в руки. Уж он давно понял, что далеко не настоящий мужчина, но сохранить хоть остатки мужественности в этой ситуации стоило. Нужно было что-то ответить, молчанию уже скоро должна исполниться аж целая одна минута, а такое непозволительно. Особенно с Джоном.
– Вот как… – прокашлявшись перед этим и тем самым избавив себя от сдавленности в голосе, спокойно, но как-то нервически сказал Креймер, до боли в мышцах сжав кулаки. – Понятно… понятно. А что такое случилось? Что-то срочное? – он попытался изобразить улыбку и с удивлением обнаружил, что получилось довольно неплохо. «Кажется, я начинаю учиться у тебя этому равнодушию. Или его маске. Только если у меня это – маска, то у тебя – стиль жизни. Поэтому-то я и не смогу быть твоим вторым „я“, Джон…» Константин как-то странно хмыкнул, немного прищурив глаза, и отложил зажигалку, теперь взяв своими пальцами чашечку с недопитым чаем и начиная ею тихонько вертеть.
– Да, срочное. В последнее время оттуда стали приходить странные слухи и приходить очень часто. Я обязан с этим разобраться, – Чес понимающе закивал, также обратив внимание на свою чашку с чаем и отпив из неё прохладные остатки, чего делать не любил, но сейчас всякое движение было спасением, ибо он боялся, что за отсутствием действий сможет ляпнуть нечто абсурдное. Что вот уже как год, или два, а может, неделю или месяц или день роится в его голове. Что это, когда возникло – вопросы явно не для его случая.
– Один едешь? – зачем-то спросил Креймер, хотя ответ был ему давно известен. Просто этим он хотел дать себе время на то, чтобы немного скорректировать голос и убрать ту ненужную никому горечь в нём – когда-то однажды, когда подходила к концу их вторая затяжка, Константин заметил это. «Господи, раньше это было проблемой!» – недоумевающе ужасался Чес, теперь лихорадочно вспоминая о сегодняшнем положении. Может статься, когда-нибудь и оно покажется смешным, но явно не в этой жизни. Или спустя какие-то серьёзные испытания. Но только не сейчас…
– Естественно один. Тебя брать опасно – боюсь, во второй раз не донесу, – Джон усмехнулся своей привычной, холодной усмешкой – будто всех тех едва теплеющих улыбок, которых силой добивался Чес, в один момент и не стало. Будто они вновь закоченели и превратились в ледышки. Константин сейчас намекнул на прошлый раз, из которого Креймер едва выбрался живым. Если честно, сейчас ему было всё равно – он готов на смерть и во второй раз. Хотя, наверное, это слишком ребяческие мысли…
– Ну, а что, если я не буду попадать в передряги? Я только останусь твоим водителем и там? Просто буду тихо себе сидеть в машине и дожидаться тебя… разве так нельзя? – Чес чувствовал, как опасно ходил по грани, за которой можно без проблем сорваться на ураган, на вихрь совсем бесполезных слов. Он опустил руки на колени, до побеления костяшек сжав их, и, весь как струнка натянувшись, пытливо смотрел на тяжко вздохнувшего Джона. Тот покачал головой, искривил уголок рта в будто бы улыбке и как-то совсем ясно, прямо, много говорящим взглядом уставился на него. Креймер сразу понял, что невозможно… что ничего в его жизни невозможно.
– Нет, – слишком просто для своего непростого взгляда быстро и легко ответил он, вытащив зачем-то пачку сигарет и оперевшись о стол локтями. – Ты же знаешь, если бы я был уверен, то взял бы тебя с собой. Но так… нет, я точно знаю, что тебе там не место. Я даже сам не могу знать, вернусь ли…
– Вернись, – перебил его Чес, чувствуя своё неровное дыхание и горящий взгляд, а в мыслях подумав «Мне нигде не место…». – Лучше вернись, Джон. Да ты и не можешь не вернуться. Ты же повелитель тьмы. Ты всё сможешь… – произнёс совсем тихо, уже опустив глаза. Константин вновь по-своему усмехнулся и кивнул, замолчав. А Креймер ощущал ту напряжённую атмосферу, видневшуюся для него во всём: в туго отворяющейся от ветра форточке, в хмурой, неприветливо тёмной кухне, в пепельно-серых невзрачных лучах, ложащихся на их стол, в наконец, них самих, так остро чего-то не договаривающих. Он сам знал, что вся эта пустая болтология до этого – лишь какая-то глупая и не очень уместная прелюдия. Только как начать саму кульминацию? Чес и не знал, стараясь смотреть на всё, кроме Джона, хотя взгляд беспрестанно падал на того. Некогда бывшая родной кухня на него теперь неприятно давила, и хотелось встать и разом что-то прокричать. Какие-то смутные слова, которые, кажется, должны остановить. Но должны остановить любого, а Джон не любой. С этого и начинался его ком нераспутанных проблем…
Часы непривычно глухо отбивали драгоценное время; Чес бросил на них быстрый взгляд и с удивлением отметил, что уже скоро половина девятого. Появлялась в душе паника и призыв к действиям, к разговорам, к хоть чему-нибудь, лишь бы потом не сокрушаться над потраченным зря временем.
– Когда поедешь в аэропорт?
– Через час, наверное. – «Боже, всего один час! Время, ты неисправимо». Константин немного помолчал, а после оживился, будто и сам нехотя заметил, что остался всего час и нужно как-то развлечь себя разговором с этим мальчишкой, а то впереди долгие двенадцать часов перелёта и поговорить будет не с кем… Так подумал сам Креймер, когда тот заговорил, и даже охотно поверил в это придуманное нечто.
– Я потому тебя и позвал, что не хотел уезжать, не попрощавшись. Да и десятую затяжку я тебе обещал, помнишь? Жаль, конечно, – продолжил он, доставая из пачки тонкую беленькую сигарету, – что так мало покурили. Но ты, я думаю, среди своих друзей найдёшь много курильщиков. Сейчас это повальная мода. Будет с кем затягиваться, уж не переживай, – Чес и хотел бы верить в эту обнадёживающую, приторно хорошую речь своего кумира, но не мог, ибо ни друзей, ни желания продолжать дальше курить у него не было. И это никак не радовало, но лживую улыбку на своих губах было не остановить. Нужно было показать Константину, что всё хорошо, что он думает также, а не иначе. Чес достал свою практически пустую пачку и вытащил сигарету.
– Можешь уже потихоньку переходить на что-нибудь посущественнее. Но это так, на будущее. Вдруг пригодиться, если ты продолжишь курить… – Джон говорил сегодня всё ровной, но какой-то немного напряжённой интонацией, словно выверял каждое слово и неспешно допускал его во всеуслышание.
– Конечно продолжу. С тобой курить было, конечно, веселее. Да и те учебные затяжки, помнишь? – Чес усмехнулся, кладя сигарету в рот. – Это было забавно! Однако навряд ли что-то теперь сможет отучить меня от курения… Кстати, Джон, я тут опять всё потерял… – он виновато опустил голову, но лишь для вида, всё равно улыбаясь. – Не дашь ли свою зажигалку?
– Потерял или украли? – пытливо спросил он, хитро на него глянув. Креймер сдался, разочарованно вздохнув.
– Украли… – Константин усмехнулся.
– Ты бы был поосторожнее со всякими шлюхами, так ничего бы и не терял, – Чес вытащил сигарету изо рта, чтобы было удобнее говорить.
– Я напился… был очень пьян, – Креймер чувствовал, что как будто оправдывался, и становилось стыдно-стыдно, что аж щёки вновь краснели. Джон присвистнул, отодвинув свою чашку в сторону и нагнувшись вперёд, словно заинтересовавшись.
– Ого, а вот эти подробности я не знал. Тогда всё понятно, – он слегка распрямился с видом знатока. – Скажи ещё спасибо, что жив остался. Ибо эта категория девушек так коварна, что способна на всё. Смею догадаться, что у тебя пропал ещё и кошелёк. Немного хоть там было?
– Немного… – Чес совсем опустил голову, ощущая себя младшим братом, которому было почему-то стыдно даже от таких неказистых речей старшего.
– Что ж это ты, три бутылки выпил что ли? – насмешливо спросил Константин, уперевшись одним локтем и слегка развернувшись в сторону. Креймер резко вскинул голову и весь зарделся.
– Какое там! Одну не допил – уже ничего не помнил, – Джон искренне удивился и покачал головой.
– Ничего себе. Какой ты… странный! Теперь я знаю, как добиться от тебя правды, – оба усмехнулись.
– Ты думаешь, я буду говорить правду? – удивлённо, с улыбкой спросил он, внимательно вглядываясь в собеседника. За таким разговором начиналась забываться главная беда сегодняшнего вечера…
– Я уверен. Расскажешь всё подчистую. А вообще ты, кажется, хотел закурить. На! – Джон, бегло взглянув на часы, напомнил тем самым ему об ограниченном времени. На минуту поднявшееся настроение Чеса мигом упало, и он неохотно взял в руки пододвинутую к нему зажигалку. Он хотел было зажечь свою сигарету, но неожиданная мысль, словно огненная искра, чиркнула в его сознании, и Креймер протянул руку с зажигалкой обратно.
– Ты первый, Джон. Я буду после тебя, – Джон лишь повёл бровью, подозрительно на него глянул, но зажигалку всё-таки принял. Закурив и пустив к потолку первое грязное облако дыма, он молча передал свою зажигалку обратно скрестившему руки на груди и явно о чём-то задумавшемуся Чесу. Тот первые секунды прожигал безумным взглядом этот изящный предмет, а потом, подумав, что, раз сегодня их практически последняя затяжка и можно делать что угодно, резко встал, упираясь руками о стол, и с грохотом отодвинул стул. Неторопливая, тихая атмосфера в кухне пошатнулась и разом вся осыпалась; говорят, с таких моментов начинается совсем иная «жизнь». Или «микрожизнь» – как в их случае. Константин всё также безразлично на него посматривал, но уже с небольшим вниманием.
– Знаешь, Джон, для того, чтобы сказать следующее, мне нужно будет стать немного смелее, – Креймер ощущал, как руки его мелко тряслись, а голос то и дело неровно мотался из тона в тон. Он понимал, что говорит глупости, делает глупости, живёт по глупости, да и, «став немного смелее», усугубит это всё ещё в два раза, но чувствовал в себе то безрассудство, которому, кажется, отчего-то стоит следовать, иначе профукаешь ты всю свою дальнейшую жизнь в скукоте и серости. Чес, подходя к небольшому шкафчику над вытяжкой около плиты, не ручался за себя и свои слова, не знал точно, в какую сторону развяжется его язык, но точно верил, что сейчас это необходимо. Для храбрости, так говорят? Да-да, он помнил, но вновь бесполезно об уроках прошлого, о том, что слишком много ему нельзя, что последствий потом – ой-ёй-ёй, не разгребёшь до конца дней своих, но мог ли остановиться, когда порыв души снова нашёптывал ему, что это единственно верное решение? Да, возможно, сегодня утром идти в тот бар было не самой лучшей идеей, но ведь то произошло по совсем другой причине – от какого-то странного отчаяния. А сейчас что? Креймер, открывая ящик и осматривая все разнообразные запасы алкогольных напитков у Джона, вдруг призадумался: а сегодня, сейчас, не от того ли же он хочет приложиться к бутылке? Если да (а кажется, что да), то глупых последствий ему не миновать. Он это знал, знал всегда, но ведь нужно было как-то поддержать свой статус безбашенного парнишки? Для Джона? Напоследок?
– Эй-эй, парень, не слишком хозяйничай в моём доме, – предостерегающе промолвил Константин, уже серьёзно и даже немного беспокойно. А Чес ловко вытащил зелёную бутылку абсента, развернулся и стал нагло улыбаться, потрясая ею в руках.
– Это поможет мне развязать язык, Джон. Точнее, я хочу стать немного смелым. Сегодня же можно всё, верно? Мы навсегда прощаемся, я тебя больше не увижу. Так почему бы не выпить по рюмочке? – отчаяние уже не то чтобы сквозило в его словах, а каждое его слово было просто пропитано им и звучало только им. Каждый бы, кто услыхал эту речь, без раздумий сказал, что движет этим человеком. А Константин лишь вновь скептически дёрнул бровью, как-то презрительно, но вместе с тем тревожно наблюдая за своим подмастерьем. Тот, захватив из того шкафчика две рюмки, направился обратно, ощущая дико пульсирующую кровь в голове. Поставив их на стол, Чес быстро откупорил бутылку и налил сначала себе, потом ему и, не дождавшись, выпил залпом полную рюмку. Джон малость угрюмо, малость неспокойно на него посматривал, не прикасаясь к рюмке.
– Чес, ты это… не налегал бы. Мне же уезжать скоро. Что с тобой прикажешь делать, если ты напьёшься в стельку? – Джон напряжённо присел на стуле, поглядывая на него своими тихими, серыми глазами. А Креймер, чувствуя приятное тепло по телу после первой рюмки и получая удовольствие от резкой горечи во рту, уже наливал себе вторую, совсем позабыв, что напиток перед ним далеко не джин… В голову уже что-то ударило, всё начало казаться достигаемым и возможным. Чес не смог допить, так как Константин не вытерпел, вытащил сигарету, резко встал, отобрал у него рюмку и отправил её в долгий путь в сторону шкафов, о которые она звонко и разбилась. Только этот яркий звук будто вернул Чеса из затягивающего его болота пьянства и заставил посмотреть на Джона. А в нём всё говорило о его если не злости, то хотя бы встревоженности.
– Прекрати, Креймер, – спокойно произнёс он, взяв обеими руками своего водителя за ворот и встряхнув его. – Я знаю: это не приведёт ни к чему хорошему. Ты напиваешься от отчаяния. Только от какого? По какому поводу? Знаешь, мне совсем это неинтересно, но… – Чес как во сне видел его лицо в десятке сантиметров от себя и от подступившей дури к голове мало чего понимал, – но я, пожалуй, одно узнаю точно. Чего. Ты. Хочешь от меня? – с расстановкой докончил Константин, теперь уже пристально, совсем недружелюбно на него смотря. Чес откинул голову назад, громко засмеялся и, продолжая находиться в цепкой хватке, промямлил:
– Я, Джон, много чего хочу… Я хочу улететь с тобой, навсегда, в Италию… или куда ты там улетаешь? – язык уже не поддавался, слова выходили скомканными и непонятными, думать о чём-либо разумном было невозможно. Константин тяжко вздохнул, крепко встряхнул его и грубо отбросил на стул, о спинку которого Чес больно ударился.
– Джон, зачем же ты так со мной? я же так…
– Ты пьян, кретин! – не зло, но уже с подскочившей интонацией воскликнул Константин; зато глаза его метали искры. Креймер на это заявление лишь глупо улыбнулся, потёр свои раскрасневшиеся щёки и нелепо икнул. Джон с минуту смотрел на него, потом перевёл взгляд на часы и вскоре хлопнул себя по лбу.
– На свою голову пригласил, чёрт! – тихо, себе проговорил он, уселся на свой стул и глубоко задумался. А Чес, чувствуя в себе необыкновенную весёлость и лёгкость, немного нагнулся вперёд, уперев локти в стол, и начал:
– Ну, Джон, не сердись. Ты сердишься, а я не хочу так… – гневный взгляд в его сторону заставил на секунду потупиться и приумолкнуть, но лишь на секунду. – Лучше выпей вместе со мной и давай уже закурим. Я ведь, кстати, ради этого и выпил немного, чтобы суметь сделать кое-что… Только закури ещё раз, а то так, от этой сигареты, не получится, – Константин продолжал быть безмолвным и лишь изредка кидал настороженные взгляды в его сторону. Пару раз с его губ слетело что-то вроде «И почему ты так быстро пьянеешь?»; а Чес, поначалу ожидавший какого-то ответа, потом вовсе устал и положил голову на руки, пока ещё не засыпая, но словно ожидая чего-то. Ему хотелось сделать что-нибудь, но он боялся – видимо, мало абсента в себя влил – и потому решил пока подождать до поры до времени. Ситуация начинала принимать слишком комичные обороты, и Джон не мог долго находиться в ней, ведь это было не в его характере, поэтому через пять нудных минут упорных размышлений выдал следующее:
– Так, Чес, я не то чтобы о тебе волнуюсь, но всё же… Я вызову такси, посажу тебя, и ты поедешь домой, хорошо? Сам не смогу с тобой возиться, ибо мне через пятнадцать минут уже выходить нужно. Договорились, горемычный ты пьяница? – Джон пытался говорить спокойно, это было видно, но лишь пытался – какая-то паника мелко проскальзывала в его выражениях. Он смотрел прямо на своего приподнявшего голову на столе водителя; тот глупо заулыбался, что говорило о его явной несерьёзности.
– Уже выпроваживаешь меня, Джон? А как же десятая затяжка? – приторно грустно заговорил Креймер, проводя пальцами по зелёной бутылке. Константин хлопнул себя по лбу и выдохнул.
– Не будет никакой десятой затяжки, о чём ты! Ты сейчас еле языком ворочаешь. Твоим достижением сегодня будет хотя бы добраться до дома живым и невредимым, – он встал и направился в прихожую. Чес лениво проводил его глазами, что-то подумал у себя в голове и тут же выдал с хитрой улыбочкой на губах:
– А что, разве сам Джон Константин обо мне заботится? В твоих словах теперь только и слышно: ты, ты, ты. Совсем куда-то пропало «я»! – Креймер усмехнулся и встал с довольным видом, решив пойти вслед за собеседником в прихожую. – Почему ты стал таким, Джон? Где твой эгоизм, наплевательское отношение ко всем? Я жажду их, потому что мне они нравятся!
Он хотел проследовать за ним, а в итоге где встал, там и остановился, опёршись о стол рукой и не сводя глаз с тёмного проёма. Где-то там, во мраке прихожей, что-то искал напарник, отвечая пока спокойным молчанием на его вызовы. Когда его силуэт резко выделился на фоне тьмы и вдруг появился на кухне, Чес трусливо икнул, только глянув на него – если бы жизнь была не жизнью, а комиксом, то в нём бы Джона нарисовали с кроваво-огненным ореолом вокруг. Ибо гнев так и пёр чем-то невыносимым на него; и дело было не только во взгляде, а, казалось, во всём.
– Чес Креймер, – начал не то чтобы холодно, а даже леденяще Константин, продвигаясь вперёд, – заткнись. Ты можешь наговорить сейчас кучу всего ненужного, а за себя я не ручаюсь: возможно, ты и не выйдешь после своих слов живым. Поэтому тебе сейчас лучше прикрыть свой ротик и следовать моим действиям, – он подошёл ближе и брезгливо посмотрел на него. Сначала Чес боязливо сжался, а потом, будто припомнив, что он пьян и ему можно чуточку больше, чем обычно, смело выпятил грудь вперёд и воинственно глянул на напарника.
– Не переводи тему, Джон! Я же спросил и хочу знать ответа… И дашь ли ты мне наконец сегодня закурить? – Креймер с манерной усталостью уселся обратно за стол и достал откуда-то свою первую сигарету. Константин остался безмолвным и лишь поднёс к его лицу зажжённый огонёк; Чес, видно, что недовольный, закурил, пуская дым хаотично во все стороны и морщась.
– И всё же я не понимаю, как ты это любишь… – скривившись, говорил Чес и пару раз закашлялся. Джон отошёл к кухонному столику и упёрся об него, что-то набирая в телефоне.
– Будто ты это не любишь. Добровольно же пошёл курить, а значит, не можешь не любить это дело, – Креймер хмыкнул и тут же встал, направившись к нему. Когда мобильный уткнулся в грудь Чеса и толкнул его самого, Константин удивлённо оторвал взгляд от каких-то расплывающихся для того циферок и буковок. Креймер видел когда-то его лицо слишком близко, чтобы говорить, что сейчас был так уж рядом с ним; однако даже и эти десятки сантиметров, и твёрдый мобильный телефон, и этот грозный, предостерегающий взгляд не смогли остановить Креймера от того, чтобы он не взял и не коснулся лбом его подбородка, опустив голову ему на плечо (сигарета была, конечно, предварительно перед этим выплюнута). Джон не успел и слова сказать от такой неожиданности, как Чес глухо начал говорить; его почти было не слышно, он и сам знал, из-за того, что слова ударялись в плечо и не разлетались эхом.
– Эх, Джон, а я так и не смог сделать того, чего хотел сделать перед твоим отъездом. А ещё желал тебе сказать всяких красивых слов о том, что ты мне дорог, но я знаю, ты этого не любишь. Вместо этого я веду себя как полный кретин. Впрочем, ты был прав. И нет, я не трезвею, Джон, – добавил он чуть громче, повернув голову в сторону шеи. – Я бы вечно ходил пьяным, если бы мог говорить так прямо и не стесняясь. Но даже так я не мог выплеснуть всех тех слов, которых по-хорошему и не знаю. А понимаешь ли ты, о чём я? Человек, которому ты высказываешь заведомо неизвестные себе мысли, называется…
– Не знаю, как он там называется, и знать не хочу, – на ухо прошептал ему Константин, отстраняя от себя за плечи ослабшее тело. – Мне ничего это неинтересно. Ты просто напился и несёшь чушь. Пускай довольно сознательную, но чушь.
– Сознательную чушь!.. – тихо усмехнулся уголком рта Креймер и прикрыл глаза. – Теперь это называется сознательной чушью! Великолепно!
– Креймер, встань на ноги, – призыв был благополучно проигнорирован, и Джону пришлось придерживать его за плечи. – Я вызову такси, хорошо? А ты сядь пока, не вечно же мне тебя держать!
Но Чес, вновь насилу открывший глаза и уже ощущающий в себе сонливость, зевнул, помотал головой и, не беспокоясь за свою жизнь, беспардонно опёрся рукой о его грудь, а потом и вообще занял головой прежнее место на плече. Константин вновь как язык проглотил, и он решил этим воспользоваться:
– Джон, а ты такой тёплый… Раньше я не позавидовал бы твоей девушке, а теперь бы облился чёрной завистью. Но её у тебя, конечно же, нет, – он ощутил, как сильные пальцы больно сжали его плечо, явно намекая на скорейшее отставание. – Ай, Джон, не спеши меня убивать. Дай мне хоть в последний раз ощутить это… а что это, чёрт его знает! Я и сам не знаю, веришь, нет?
– Чес, отойди от меня, – Константин был пропитан ледяным негодованием, а это лживое тепло Креймер себе придумал: от тела веяло холодом, от слов веяло холодом, от самого его существования уже было ощущение, будто ты на северном полюсе. А тому хоть бы что: верно говорят, пьяному и море по колено. Он лишь сильнее вжался, чувствуя, как тот невольно отступает назад, но назад некуда, поэтому медленно садится на стол всё больше и больше.
– Ты такой грубый, Джон. Но даже так я обожаю тебя. Обожаю, Джон, слышишь? Нет, даже не так… – Чес задумался, потерев лоб об его плечо, и сильнее сжал в пальцах ткань пиджака. Он чувствовал, что наполовину счастлив, и даже не знал, что лишь несчастье ждёт его в конце. Пока Креймер думал, обожаемый им Джон медлить не стал, в одну секунду отделив безвольное тело от себя, развернулся, держа его за плечи, и нагло, больно, резко усадил на стол, нечаянно заставив его удариться головой о верхний шкаф. Чес ойкнул, принявшись потирать затылок, и обиженно, как-то совсем по-детски посмотрел на своего кумира. Константин вдруг поубавил силы, увидав, что ударил своего водителя, хотя вовсе того не хотел, однако ж злость его была ещё сильна. Он, сжав его плечи до скорых синяков, заглядывал ему в глаза и ежеминутно встряхивал, словно стараясь согнать с него пелену алкогольного опьянения и добиться правды.
