Текст книги "40 часов в Аду (СИ)"

Автор книги: Jane Люта SkyWalker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Драматичную ситуацию спасают прибежавшие циничный громадень и стеснительная азиатка.

– Внутри дома никого не было, Даная. По твоим описаниям мы нашли паренька, но он погиб, крошка, извини.

– Тогда уходите! – всхлипывает девчуля. – Если вы не превратились, получается, это вы всё подстроили! Вы виноваты во всём, что тут происходит! – плачет она и усиленно машет рукой в прогоняющем жесте. – Не хочу вас видеть. Я главная героиня собственной жизни, как так получилось, что мне суждено умереть?! Как?! Брат и родители говорили мне, что жизнь каждого в его руках, и она длится сколько захочешь. Почему появились вы и всё изменили?

Если столь расстроенную девчонку и мог кто успокоить, в любом случае, мы среди этого списка не числимся. Надо же, как быстро ей стали понятны правила нового мира, а я вот до сих пор борюсь с ними, даже не зная собственной дальнейшей судьбы. Вдруг всё это зазря? Попросив некогда взбунтовавшегося полицейского стрелка быть поаккуратнее с укушенной, уходим прочь.

Возможно, мы косвенно и виноваты. Незнание объёма говнистости характера бывшего спасителя поставило нас в затруднительное положение, но мы такие же жертвы обстоятельств, чёрт возьми! А эти мысли о вирусе вынуждают седеть от вероятности, что в недалёком будущем сами станем кидаться на людей, рычать или неслышно просить о помощи под панцирем из гнойных взрывоопасных наростов.

В траурном молчании отправляемся к зданию, совсем недалеко расположенному по отношению к этой кровавой поляне. Для места, с которого началась эта эпидемия, больница выглядит на удивление нетронутой снаружи. Разве что отбросить врезавшуюся в торец машину, выбитые стёкла на первом этаже, убитых полицейских… нет, здесь полный бардак и преуменьшить разрушения у меня явно не получается. Друзья от данного зрелища выглядят подавлено.

– Дюмаешь, Йерема ещё жива, он не получил всьё, что ему от неё нюжно? – участливо интересуется мисс Мэй у Парны, но та долго медлит с ответом.

– Я думаю, что Кевин не уйдёт от нас живым в любом случае. Нам вниз, – отвечает она наконец, когда мы входим внутрь лечебного учреждения, на первый взгляд, вроде бы пустого, и оторопевает: автомобиль пробил стену насквозь, застряв в проходе.

Помнится, дорога к лаборатории двух трясущихся старикашек располагается в правом крыле, куда легко попасть вниз по лестнице. Но вот незадача, возникшие условия обязывают идти напрямик к дальнему левому крылу и протопать всю длину коридора. Меня посещает дурацкая мысль о компьютерных играх, где частенько искусственно затягивают с длительностью, пихая на уровень какую-нибудь простую преграду, тем самым вынуждая персонажей совершить обход. Что ж, в реальности барьер, автомобиль, как бы то ни было, нам сдвинуть не под силу, следовательно, мы отправимся длинной дорогой. Как мы полагаем, к месту всех разгадок. Произошедшие здесь некоторое время назад несчастья остались кровавыми следами на каждой поверхности. Невзирая на отсутствие кусачих тварей, в помещении словно стелется по полу ветерок, обездвиживающий, пугающий сильнее.

У заветной распахнутой двери рядом лежит мёртвый охранник, из помещения лаборатории вытекает красная лужа. На этаже погром, какой обычно устраивает бешеный тасманский дьявол в мультиках (эта тварь же водится поблизости, верно?).

Никого живого не наблюдается, что ставит в тупик наши замыслы.

Комментарий к Продолжение борьбы

Коллаж: https://pp.userapi.com/c849320/v849320840/1d8b3a/6Xz9QjshvoU.jpg

========== Несущий смерть ==========

Пятьюдесятью минутами ранее

В больничном центре было немноголюдно: жители, услышавшие новость о прилетевших с Баноя, поспешили домой с ворохом своих болезней. Кто мог двигаться, конечно. В конце концов, местные обратились в клинику с чем-то не столь критичным, если рисковали подцепить заразу страшнее и опаснее той, с которой человечество когда-либо сталкивалось. На фоне нападающих людоедов, не ведающих страха, даже легионеллёз{?}[Острое инфекционное заболевание, обусловленное различными видами микроорганизмов. Протекает с выраженной лихорадкой, общей интоксикацией, поражением лёгких, ЦНС и органов пищеварения.] и лихорадка денге{?}[Острое трансмиссивное вирусное заболевание. Протекает с интоксикацией, болью в мышцах и суставах, сыпью и увеличением лимфатических узлов. Иногда развивается кровоточивость слизистых оболочек.] казались обычной простудой.

– Добрый вечер, мистер. Могу ли я пройти к достопочтенным учёным Хамэ и Резе: они взяли под опеку одну миловидную чернокожую девушку и мне необходимо попасть к ней, – старался быть искренним довольно бледный худой мужчина в очках, белой майке и странно-ярких оранжевых штанах (тюремные кандалы он целесообразно прятал под прилавком), обращаясь к сотруднику приёмной регистратуры. В выходной день он не делил смену с коллегой.

– Извините, мистер, для посещения закрытого научного крыла вам нужен пропуск. И я не в праве его выдавать, учёные на том настояли.

Начало беседы – и частичка ценной информация уже получена. Возмутитель спокойствия заглянул в окошко пристальнее и увидел табличку «охрана» на двери за спиной сотрудника. Умение думать быстро и хорошо подвешенный язык помогли сочинить следующую легенду:

– Та девушка, моя невеста, передала мне важный личный предмет, но он пропал! Разрешите воспользоваться вашими камерами, убедиться в том, что кража произошла здесь! – притворную тревогу повышенным тоном окружающие слышали будто настоящей, если прислушивались с сочувствующими лицами. Стало быть, в здешних стенах ни разу не проходили лекции по распознаванию обманных манипуляций.

– Прошу прощения, но посторонним в кабинет охраны вход воспрещён, – ощущая крайнюю степень неудобства, отказал сотрудник приёмной. Слабость каждого совестливого человека, по мнению всех социальных инженеров, какой стоит часто пользоваться для достижения цели.

– Но я был здесь не так давно. Две минуты, и я поспешу по своим делам. – Сотрудник за стеклянным окошком перестал сводить брови вместе, и на лице, выказывающем твёрдое отрицание, проявилось сомнение. Хитрый обманщик воспользовался переменой его настроения и надавил посильнее: – Эта вещь для нас очень важна, неизмеримо! Невеста бросит меня, если не верну её. Да я попросту дальше жить не смогу, зная, что воришка всё ещё находится здесь. Помогите нам!

Пару часов назад Орманд Сик застал редкое явление в своей рутинной и спокойной работе, когда в вестибюль попали шестеро потрёпанных и грязных людей, сопровождаемых врачами. Среди них он узнал и этого мужчину, слёзный блеск в светлых глазах которого разжалобил Орманда. Деталей такой внеплановой ситуации ему никто не сообщал, но он догадывался о причине. Уже несколько месяцев ходят слухи и находятся подтверждения тому, что среди местных племён возобновились ритуалы с поеданием человечины, а это означало одно: болезнь куру вновь стала представлять опасность, но не только для банойцев, а для всех жителей Океании. Прионная зараза с довольно продолжительным инкубационным периодом, вызывающая стопроцентную смерть носителя и передающаяся различными контактным способами, как естественными, так и искусственными{?}[Механизмы передачи инфекции, при котором возбудитель переносится непосредственно от источника к восприимчивому организму в результате различных взаимодействий, в том числе укуса, а также медицинскими манипуляциями (использование нестерильных инструментов, переливание крови).], не на шутку встревожила островитян. Учёные занимались наблюдением подобных случаев и приводили в лабораторию самых разных людей с подозрением на специфическую инфекцию.

Мистер Сик недолго смог сопротивляться просьбам настойчивого посетителя: он отличался мягким характером, который не позволял отказывать людям в помощи. Такой добрый жест ему ничего не стоил.

– Пройдите ко мне через боковую дверь. Если срочно, то мой коллега из охраны поможет вам.

Про приветливость жителей городка не зря писали в туристических печатных изданиях.

В светлых глазах бритоголового мужчины проблеснул еле заметный огонёк, когда он, довольный, направился в помещение к сочувственному работнику больничной приёмной. За спиной он потирал большим пальцем рукоять кухонного ножа, применить который ему придётся уже через какое-то мгновение. Руки дрожали. Кевин не был «контактным» убийцей, не упивался кровью жертв и не испытывал наслаждения от процесса лишения жизни. Ему по душе были кнопки клавиатур и приборных панелей, прикосновения к аппаратуре и технике, которая по приказу ловких и проворных пальцев действовала по его воле. Но обстоятельства требовали отсутствия свидетелей и нежелательных помех. Он воспользовался замешательством сотрудников в комнате управления и успешно вырубил обоих, тем самым избежав преждевременного кровопролития. Сличил взглядом растянувшиеся на полу поверженные цели, подбирая подходящее прикрытие, и переоделся в менее заметную форму. Только после он влез в систему безопасности (компьютерный спец рассчитывал хотя бы на «плечевое подглядывание» пароля, но халатность сотрудников, отвечающих за видеонаблюдение, сложно не преуменьшить) и разузнал план здания, стерев своё присутствие. Перед уходом двумя резкими движениями перерезал горла этим людям, не задумываясь о чудовищности сделанного: для сохранения рассудка и стирания чувства вины. Обездвиженные тела задёргались, похолодели и стремительно побледнели.

На всё вышеперечисленное не ушло много времени: он был горд собой, воображая, как после похвастается перед отсиживающимися в кабинетах коллегами. Руки его по-прежнему дрожали.

Харон пронёсся мимо редких чернокожих посетителей, в основном пожилых и одиноких, наверняка заявившихся сюда досаждать врачам из-за недостатка внимания, и проник в боковое помещение мужского туалета, хорошо вентилируемое и освещённое. Какое-то время назад он упросил конвоиров отпустить его сюда, но патологическое сомнение, воспитываемое в государственных академиях, сопровождало сбежавшего заключённого до кабинки. Паника прокралась в душу, когда он закрылся и осмотрелся, не найдя подходящего места для схрона. Промедление и возня к тому же побудили задавать стража неудобные вопросы, что посеяло очередное смятение в плане. В конце концов, сославшись на необходимость в кабинке гигиенических средств, Кевин покопался в ящике уборщика и разместил скрываемый под одеждой шприц, не иначе как благодаря настойчивой уверенности в собственном успехе не замеченный стражами порядка при пляжном осмотре. В текущей ситуации, требовавшей намного меньше расторопности, он глубоко выдохнул, забрал ценнейший для интересов Организации инструмент влияния, и возвратился в коридор.

– В чём дело, коллега? Патрулируешь этажи от скуки? – Обернулся высокий сотрудник службы безопасности больницы, услышав шаги, и потянул улыбку. Приставленный в одиночку на целый этаж, он испытывал частую скуку, а на минус первом исследовательском – досадное чувство усиливалось.

– Не совсем, планирую наведаться в лабораторию, – ответил Харон, слабо подражая манере речи ныне убитого. На пару секунд это сбило будущую жертву с толку.

– Смешно, только вот они никого не ждут. Постой-ка. – Недоверчиво сощурился охранник, не узнав подходящего мужчину в их рабочей форме. – Ты же не из наших! Как… хмрхп, хлп… – захлебнулся поступившей в дыхательные пути кровью, не успев огласить опасения незнакомцу, слишком быстро применившему против него нож. Кухонный трудяга из отеля мистера Огио хорошо наточил лезвие.

Слепые, отключённые от сети, камеры, хладнокровно направленные на коридор, не имели возможности ни запечатлеть произошедшую тут трагедию, ни оповестить ранее наблюдающих. Взаимодействие τέχνασμα (хитрости) и χειροτεχνία (мастерства) сделали своё.

– Хорошо, тогда я пройду через тебя, чтобы получить нужное. О, не волнуйся, ты не умрёшь, – обратился серийный убийца к темнокожему мужчине, крепко сжимающему свежую рану на горле; кровь цветом переспелой вишни сочилась между пальцев. Взгляд его был испуганный, как у ребёнка, посмотревшего на ночь фильм ужасов. – Ты ещё успеешь мне пригодится. Даже мёртвым, – зловеще проговорил он умирающему, который сдавался в схватке со смертью и уже свалился на колени, затем на бок, проливая тёмную кровь на совершенно пустой белый и чистый коридор. – Отлично, а вот и пистолет.

Преступник нагнулся за добычей, отмеченной ещё в первое посещение. Планировать убийство – совсем не одно и тоже, что совершать его, а Кевин предпочитал как можно дольше в своей жизни пренебрегать оружием. В связи с этим нервы упрямо натягивались, заставляя озвучивать давно запланированные действия, чтобы не повредиться рассудком. Миссия приближалась к своему «счастливому» концу, оставалось дело за малым: наведаться в лабораторию, хранящую в своих центрифугах пробирки с опасными заболеваниями. К счастью или огорчению большинства, понадобилась ему всего одна, тем не менее не уступающая в своей смертельности перед другими. Электронный замок на двери заранее был открыт из комнаты управления, так что отважный охранник зря строил из себя поборника неукоснительного соблюдения правил, преграждая путь злоумышленнику. Харон схватился за продолговатую ручку и потянул на себя, проникая внутрь узкого предбокса на пути к потревоженным учёным в удушающей лаборатории. Рукоять тяжёлого пистолета успокоила дрожь.

Через комнату обеззараживания он беспрепятственно попал в небольшой коридор с ответвлениями в так называемые «чистые зоны»: моечную, препараторскую, средоварню, помещение холодильной камеры; сообразно правилам, «грязные» располагались в другом крыле через санитарный пропускник. Кевин хорошо это запомнил, поскольку здесь пару часов назад у него и его банойских «друзей» проводили забор крови. Небольшие размеры лаборатории позволили найти предполагаемые цели в светлом помещении приёма и регистрации проб. Он стиснул зубы будто от боли. Высокие потолки, столы с зеркальным покрытием, мириады контейнеров, колб и папок с подписями и очень знакомая техника: анализаторы культур крови, бидистиляторы, электронные весы, инкубаторы общего назначения, автоклавы… Он многократно бывал в лабораториях и в своё время понял принцип действия многих приборов и аппаратов, позволяющих разделять высокомолекулярные органические и неорганические вещества, биологические системы и суспензии на фракции под действием центробежных и электрических полей. Благодаря отцу, благодаря его тяге привить сыну любовь к науке. Кевину стало больно.

– Что-то не так? – отвлёкся вирусолог от стола на вошедшего мужчину в тёмно-синей форме, совсем малость не подходящей ему по размеру. – Зачем вы.? Вы не наш сотрудник. Что вы здесь делаете? – проговорил он суматошно и только сейчас опознал знакомого иностранца, с которым спорил более часа назад. – Это запретная зона!

– Для меня любая зона будет открытой, если мне понадобится туда войти.

За матовым светлым стеклом сложно было понять, что настоящий охранник погиб: это объясняло, почему учёные стали подозревать угрозу только тогда, когда на них направили пистолет. Нахмурившийся иммунолог, стоящий поодаль, воспользовался моментом затишья и ткнул красную кнопку тревоги: сирена молчала.

– Чего вы добиваетесь? – смело заявил господин Хамэ, совершенно не страшась направленного на него оружия.

– Своей цели, уважаемые учёные, раскрывать которую я вам не обязан. Полагаю, будет логически правильным предположить, что вы сейчас заняты прионным заболеванием племенной девушки, а образец её крови точно находится здесь, – издёвка, в которой недвусмысленно была заключена причина его визита, напрягла учёных.

Они переглядывались и упрямо молчали. В стеклянном окошке бытовой комнаты высунулась голова молодого темнокожего лаборанта, внимательно оценивающего обстановку.

– Что там? – тихим обеспокоенным голосом спросили его за спиной.

– Ни у кого из вас же нет первой отрицательной, верно? – не посчитал лишним подстраховаться убийца, раздражённый молчанием. Каждая лишняя секунда, проведённая в помещении, действовала на нервы. Он хмыкнул, заткнул за ремень нож и освободившейся рукой достал из глубокого кармана ценнейшую склянку. Перевёл с тоской взгляд на неё на секунду. С одной стороны, вакцина, представляющая собой поначалу первоочередную цель, буквально «пятое вещество» для Организации, которое наверняка будет находить применение много лет спустя, на деле стала катализатором протекания вируса, довольно мощным, а потому, без сомнения растрата, а тем более потеря её неприемлема! С другой стороны, Харону угрожало крайне много внешних факторов, – как максимум, любопытные свидетели, полиция, военные, банойская четвёрка, – и справиться с ними можно только, пожалуй, заручившись помощью всего пантеона… Насколько здравыми стоит назвать подобные размышления он не понимал, но точно предвидел, если последует первому варианту, смерть, до этого шагающая следом, наступит на пятки. Значит, заручиться чем-то подобным смерти будет как нельзя кстати, всего-то и нужно её умело избегать. А в последнем он преуспевал до сих пор. – Необщительные. Ладно, вы, мистер Реза. – Импульсивность – закономерное побочное действие страха перед провалом. Харон перевёл пистолет на иммунолога. – Берите этот образец и вводите его себе… вместе с кровью ваших недавних пациентов. – Проснувшаяся роль учёного-испытателя отодвинула страх и перспективу неудачи на незримые дали, учащая сердцебиение.

– Вы спятили? Думаете, я введу в себя нечто гипотетически опасное?

– Может, вы слишком храбры или слишком глупы, что равнозначно, мистер Реза. Если в вас дремлет чувство самосохранения, у вашего трясущего коллеги есть на порядок меньше желания мне перечить, – угрожающий перевёл взгляд вместе с пистолетом, вынудив Резу неосознанно обернуться на неподдельно испуганного Хамэ, – а так как я очень спешу, то запросто уберу вас с доро…

– Стойте. Вы, наверное, не знаете к чему это приведёт, – возражал учёный, подаваясь назад. – Чужая кровь в организме не приживается и…

– Спешу напомнить, вы не в том положении, чтобы читать мне нравоучения. Бери. И вводи. Себе. Это.

Целиком съедаемый противоречиями и страхом за своё и здоровье коллеги, он всё же выполнил просьбу безумца: с дотошной бережливостью повязал венозный жгут на правой руке (доктор оказался левшой), протёр кожным антисептиком, набрал в шприц часть образца под наименованием «ж.28.0-» и отвернулся, чтобы ввести под кожу. Ставшие нестерильными инструменты выкинул в контейнер. Реза по окончании рискованной процедуры с презрением, поджав губы, вперился глазами в угрожающего иностранца и тяжело задышал. Хамэ всего на пару секунд заставил себя оторвать взгляд от пистолета и то, что он заметил, не уменьшило панику: его коллега лишь сделал вид, что ввёл себе образцы. Встайне порадоваться за него или переживать сильнее, если вдруг обман раскроется? Хамэ не знал, как бы поступил, а Реза, напротив, угодить вооружённому мерзавцу совершенно точно не планировал.

Любой медицинский сотрудник со средне-специальным образованием знал, что перед началом трансфузии в обязательном порядке необходимо провести пробы на совместимость по группе крови донора и реципиента и резус фактору, а также исследовать на предмет наличия опасных инфекционных заболеваний; помимо всего прочего, при осуществлении переливания использовались только компоненты крови – форменных элементов и плазмы – из-за сложного состава последней. Поступающие, чужеродные для другого организма белки сразу же подвергались уничтожению антителами, а первым органом, что включался в фильтрование и разрушение, становились лёгкие. Кровь забивала их, вызывала отёчность, сопровождая процесс пневмосклерозом. Помимо этого, были и другие неприятные последствия, но, судя во всему, лишённому сострадания ублюдку, переодетому в форму погибшего охранника больничного комплекса, было на это наплевать.

Он так и держал на вытянутой руке, скованной кандалами, чуть дрожащий пистолет и улыбался краем губ, всеми силами показывая своё напускное безразличие. На самом деле он считал в уме примерно до минуты, давая вирусу в качестве подстраховки пройти пару полных кругов по кровеносным сосудам, пусть был уверен, что хватит и одного. Реза разозлился, хотя в его случае лучше всего сказать спятил, так как в его мыслях проскользнуло радикальное в своей опрометчивости рвение обезоружить безрассудного преступника. Более опрометчиво не использовать момент неожиданности и постараться противодействовать тому, кто бесспорно собирается провернуть биологический устракт. В их лаборатории же десятки смертоносных заболеваний, а совсем недавно их «коллекцию» пополнили чем-то не менее опасным новым! Подогреваемый совестью и отказом подчиняться, доктор Реза рванулся к угрожающему самозванцу и небрежно схватился обеими руками за запястье с пистолетом и потянул вниз.

Всё произошло в долю секунды и на деле совершенно отличалось с ожидаемым. Спусковой крючок кольта дрогнул, выпустив пулю в ногу незадачливого нападавшего, и он по-животному взвыл и схватился за ранение, давая Харону время опомниться. Он торжествующе улыбнулся и резким движением вынул из-за спины нож со следами крови предыдущих жертв и нацелился в шею учёному, который, хрипя, осел на землю. Верный смертельный удар, перерезающий такие важные для жизни организма трахею, пищевод и по меньшей мере три артерии. Болезненно, но действенно. Не совсем в стиле гения в области взлома электронных систем. Парализующее бессилие, не дающее что-либо сказать или сделать, поглотило доктора Хамэ. Даже если у него и пробегала мысль нападать, при виде недавней кровопролитной сцены она тут же исчезла, равно как и все другие.

– Полагаю, никаких глупостей с вашей стороны больше не последует, – он больше констатировал, нежели угрожал. Немного отдышался. – Как только носитель будет близок к смерти, оно пробудится. Это поистине уникальное мутировавшее заболевание гораздо легче распространяется в ослабевшем, умирающем теле, поскольку ранение отвлечёт на себя все силы организма и свободно проникнет в мозг, понемногу перестраивая его функции. Сделает из человека бездушную марионетку на поводу у первобытных инстинктов, – со знанием дела выкладывал садист. – Представляете, она отключает все болевые рецепторы и способна игнорировать фатальные для обычного человека раны! – едва ли не восхищался он. – Правда, при обширных повреждениях головы тела тут же падают навзничь, но они, без сомнения, могут стать свирепым противником. Вероятно, неповоротливым и несообразительным, но все мы не без изъянов! – натянутая шутка не вызвала одобрения, наоборот, испугала сильнее, заставляя вжаться в ближайшую стену. – На Баное всё случилось буквально за одну ночь. До начала моего плана осталось примерно полчаса-час, возможно, меньше, так что я побуду здесь, и тебе придётся подождать со мной. – За стеной послышалась возня, в миг привлёкшая внимание человека с уголовной репутацией. – Открой дверь и выведи всех оттуда!

Хамэ повиновался сразу, во избежание рождения в голове маньяка очередной бесчеловечной выходки, и отправился к дальнему концу комнаты, выпустив дрожащего лаборанта Сикорека и Йерему. Он, низкий и неприметный, нелепо контрастировал рядом с высокой и стройной девушкой в небрежно накинутом халате. Кевин облегчённо вздохнул, устремляя взгляд на полуобнажённую носительницу опаснейшего вируса. Плохо прятавшиеся в подсобке обосновались у стены с лабораторными шкафами и холодильниками.

– Пандора, – неестественно романтично, с придыханием, произнёс преступник, – за тобой я и пришёл. Позволь закончить здесь, и мы отправимся с тобой туда, где тебя больше никогда не будут держать в клетке. Обещаю. – На его овальном вытянутом лице появилась блаженная улыбка, которая не изменилась даже после того, как Йерема с раздражением в голосе ругнулась на него:

– Проклятый предатель! Что ты задумал?

– Ад, хаос, как тебе будет удобнее слышать, – буднично ответил он, что отразилось напряжённым испугом на лицах присутствующих. – Я пытаюсь наказать этих людей за то, что они упрятали тебя, моё сокровище. И буду проворачивать это каждый раз, когда кто-то осмелится пойти наперекор моим планам.

– Чудовище! – от безнадёжности воскликнула она, выражая лишь своё отвращение, далеко не надеясь как-то задеть его. Руки её затряслись. – Что ты сделал с моими друзьями?

​– Пока они живы, но не уверен, что это продлится долго, – отвлечённо ответил он, устремляя недовольный взгляд на труп учёного, ранее вколовшего в себя шприц. Он не оживал. – Обманул меня, как видно.

Пистолет снова изменил направление и нацелился на хрупкого чернокожего юношу. Выстрел – пуля застряла в его правой ключице. Лаборант громко застонал и осел на пол, заляпав алым стенку холодильника.

– Твоя очередь. – Сосредоточенный взгляд убийцы устремился на вирусолога. Если бы не наличие пистолета, любой бы подумал, что Кевин мог принуждать всех своим ожесточённым взглядом маленьких глаз. – Делай то же, что я раньше приказал ему. Введи себе этот образец и кровь, иначе паренёк умрёт.

Хамэ проворно отыскал чистый шприц, набрал в него требуемое безумцем и сделал себе тот же укол. Руки дрожали, но он старался бороться со страхом – неведомым или неизбежным? – и лишний раз не сердить вспыльчивого, нежданного и очень опасного «гостя».

– Вводи не всю, – остановил учёного Харон. – Пару кубиков достаточно, чтобы в тебе обосновалась болезнь. Вот, молодец, а теперь – наружу! – властолюбиво приказал начинающему седеть обречённому мужчине.

Доктор Хамэ беспрекословно вышел в запятнанный красным коридор и уставился лицом к противоположной стене, зная, что с ним произойдёт через секунду-другую. Сморгнув навернувшиеся слёзы на почти бесцветных голубых глазах, он прошептал:

– Простите меня, все…

Леденящее нутро дуло пистолета упёрлось в его затылок и выпустило горячую пулю, не сразу оборвавшую его жизнь, заставив помучиться, задыхаться, кашлять и изливать жидкость цвета спелого граната там же, где некогда в муках погибал и хорошо знакомый ему человек. В застывших с сожалением глазах потухла искра жизни, но тело в прошлом учёного заставит встать «проклятье фараона», чтобы бездумно устраивать панику в складном быте людей и убивать их, оставлять искалеченными на земле с таким же вселенским сожалением в глазах на перекошенных в испуге лицах. Волею нечистой судьбы он станет вестником хаоса, из чего давным-давно и состояла мать-земля. Из чего впоследствии начнёт создаваться мир, способный обрадовать Харона.

Кевин, как почитатель древней истории, быстро дал название этому грозному нейродегенеративному прионному заболеванию по причине его происхождения: «проклятье фараонов», так как он не не тяготел к «Вирусу КВ», прозванному Организацией. Фараоново проклятие постигало всякого, кто прикасался к могилам царских особ и мумиям. Заболевание Папуа Новогвинейских островитян на почве пристрастия к людоедству как нельзя идеально подходило к легенде, отчасти являвшейся правдой и породившей множество слухов, суеверий и примет. Он не сомневался, что и эта мутировавшая болезнь, изъятая из мумий, также станет бессмертной легендой, передающейся из уст в уста. Тем более, что рядом находится живая переносчица, увеличивая многократно его шансы на успех.

Харон, ставший не просто перевозчиком душ в царстве тьмы, а ещё непосредственно несущим смерть, вернулся в лабораторное помещение с прилипшей самовлюблённой улыбкой. Йерема сразу отреагировала на него и отпрянула от истекающего кровью юнца в халате, намереваясь если не ударить убийцу, то точно укусить, потому как допускала, что могла быть опасна для окружающих.

– Не стоит. – Смертоносное лезвие кухонного ножа, уже не раз применённое по его непрямому назначению – убивать – упёрлось в грудину прелестной папуаски. Не рассчитав с нажимом, Кевин увидел, как кожа заалела, обнажая свету опаснейшую болезнь: он повредил естественный барьер. Как её ни называй, от страха всё равно сохло во рту. Угнетающая иммунную систему ВИЧ и практически неуничтожимое размножение в организме прионов, полностью замещающих здоровые белки. В одном женском теле. Смертоносная синергия, многократно снижающая инкубационный период и повышающая патогенность. Можно сказать, совершенная. Капли слюны или крови было достаточно, чтобы в лучшем (читай: трагичном) случае уничтожить население целых города или страны. Нутро его тряслось от страха и обожания близости к такой роковой и между тем чарующей женщины, но старался не подавать виду. Однако задышал только через пару секунд. – Думаешь, чтобы вот так близко контактировать с «живой взрывчаткой», я никак не обезопасился? Я ввёл лекарство, Пандора, ты не сможешь заразить меня. Клянусь водами Стикса, что не наврежу тебе, – искреннее обещание, считавшееся нерушимым для греческих богов, было не оценено несведущей в этом коренной океанийки. – Ты мне необходима, но вот тот паренёк – нет, так что не вынуждай меня причинять ему боль. Повернись.

Девушка поджала губы, отошла на шаг назад и подчинилась. Его способность обмануть была под стать гибкому уму, затрудняя задачу предугадать замыслы. Йерема не стала рисковать. Упорство и самопожертвование Мэй и Парны укрепили её в желании сопереживать и в стремлении спасать как можно большее число людей. А нахождение в лапах тлетворного преступника с «клиническим диагнозом уничтожения мира» урезало её возможности и вынуждало быть у него на поводу, покориться. Противиться человеку с холодным оружием и огнестрелом в руках было, мягко говоря, нерационально, что доказал на своём печальном примере вспыльчивый доктор Реза.

Но ей хотелось дать отпор: его власти, злым умыслам, насильственным действиям. Йерема мысленно набиралась отваги напасть, выбить оружие, ударить посильнее в ненавистное, вечно улыбающееся в извращённых ситуациях, лицо. Не по радостным поводам, не в проявления любви, поддержки или наслаждения. Он улыбался садизму, жестокости, убийствам, шантажу, принуждению, низости. Он заслуживал не просто смерти, а мучений, личной камеры рядом с его кричащими в агонии жертвами среди невыносимых условий, лишённым всего, осознающим крах и истязаемого вечность собственными неправильными поступками.

В конце концов, что этот выродок ей сделает? У неё было неоспоримое преимущество: он не хотел нанести ей вред. Не соврал ли он? Стоит ли угрожать собственной смертью? Что он тогда сделает? Нужна её кровь, поэтому он просто задержится здесь подольше, чтобы собрать её и залить все склянки образцами. Выиграет в любом случае, а она ещё не готова расстаться с жизнью. Предчувствуя, что шанс расквитаться с ним ещё будет.