Текст книги "Собрание речей"

Автор книги: Исократ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

К Дионисию

Исократ Дионисию желает здравствовать.

Если бы я был помоложе, то не стал бы посылать письма, но сам бы побеседовал с тобой, приплыв сюда. Но поскольку расцвет моей жизни не совпал с решающим моментом в твоей практической деятельности (я уже устал и состарился, твои же дела находятся в состоянии наивысшего подъема), – я попытаюсь высказаться по их поводу в той мере, как это возможно в нынешних условиях.

Я хорошо знаю, насколько выше стоит личное общение, по сравнению со всякой перепиской для тех людей, которые хотят выступить с советами[118]118
  Συμβουλειίείν употреблено здесь в техническом смысле (выступать с советами на политические темы, устно или письменно).


[Закрыть]. Это происходит не только потому, что об одних и тех же вещах легче говорить при личной встрече, чем объясняться письменно, и также не из-за того, что все люди скорее доверяют словам, высказанным устно, нежели написанному тексту, внимая первым как полезным поучениям, вторые же принимая за сочинения литературного характера. Ко всему этому ведь надо еще добавить, что при устных беседах, если что-нибудь покажется непонятным или неизвестным, или не заслуживающим доверия, то присутствующий рассказчик может коренным образом изменить дело; в письмах же и литературных сочинениях, если что-нибудь подобное будет иметь место, некому исправить положение (так как пишущий человек отсутствует, некому выступить с разъяснением того, что написано). Но, принимая во внимание, что судить о написанном будешь ты, я горячо надеюсь, что мы окажемся в роли людей, говорящих нечто полезное; я надеюсь также, что ты, отбросив все затрудняющие обстоятельства, о которых говорилось выше, обратишь свое внимание на самую суть дела.

Некоторые из тех людей, которые близко с тобой соприкасались, пытались отпугнуть меня, говоря, что ты чтишь тех, кто тебе льстит, но презираешь тех, кто пытается давать тебе советы. Но даже если бы я и поверил их речам, я сохранил бы душевное спокойствие. Ныне же никто не может убедить меня в том, что можно приобрести такую славу и совершить подобные деяния, не учась одному, не внимая другому, не изобретая и выдумывая третьего, не собирая и не привлекая отовсюду всего того, при помощи чего возможно усовершенствование собственного ума и дарования.

Итак, я решился по этой причине обратиться к тебе с письмом и собираюсь говорить тебе о вещах великого значения, о которых тебе из всех живущих на земле подобает услышать более, чем кому-либо другому. Не подумай, однако, что пылкость моего обращения к тебе продиктована моим желанием найти в твоем лице слушателя моих сочинении. Меня отнюдь не снедает честолюбие настолько, чтобы я желал достигнуть почестей при помощи торжественной речи; кроме того, мне хорошо известно, что ты сыт ими по горло. К тому же еще всем ясно, что для лиц, желающих отличиться в красноречии, наиболее подходящей аудиторией является праздничное собрание (ведь только там человек сможет раскрыть силу своего искусства перед большим количеством людей); те же лица, которые хотят добиться своей речью чего-либо конкретного, должны обращаться с речами к тому, кто скорее всего сможет воплотить в действительность выдвинутые в данной речи предложения.

Если бы я хотел вмешаться в дела какого-нибудь отдельного государства, я обратился бы со своей речью непосредственно к тем лицам, которые стоят во главе государства. Но поскольку я вознамерился выступить с советами об общем для всех эллинов благе и спасении, к кому же мне, по справедливости, скорее всего следовало бы обратиться, как не к человеку, который является первым среди эллинов по происхождению и обладает наибольшей силой?

И нам представляется, что мы вспомнили обо всех этих вещах весьма кстати и вовремя. Когда гегемония принадлежала лакедемонянам, тебе не легко было бы заняться делами, касающимися нашей земли, и одновременно бороться со спартанцами и вести войну с карфагенянами. Но поскольку дела спартанцев[119]119
  Принимаем чтение амбросианской рукописи Λακεδαιμόνιοι.


[Закрыть] обстоят таким образом, что им надлежит радоваться, если они смогут удержать свою собственную землю[120]120
  Исократ рисует обстановку, создавшуюся после битвы при Левктрах 371 г.


[Закрыть], а наше государство охотно предоставило бы себя в твое распоряжение для совместной борьбы, если ты пожелаешь сделать доброе дело для всей Эллады, то какой же иной более удобный случай, чем настоящий, может выпасть на твою долю?

Ты не должен удивляться тому, что я, не будучи ни политическим деятелем, ни стратегом, ни в другом отношении влиятельным человеком, берусь за это дело и пытаюсь выступить по двум столь важным вопросам– выступая одновременно в защиту интересов всей Эллады и обращаясь к тебе с советами. Ведь я с самого начала оказался в стороне от всякой общественной деятельности (объяснение причин потребовало бы большого труда); что же касается науки, которая пренебрегает ничтожным, а пытается достичь лишь великих целей, – в ней я, пожалуй, не мог бы считаться одним из последних. Таким образом, отнюдь не следует удивляться тому, что я смог усмотреть полезное скорее, чем те люди, которые правят государством без разумного расчета, но стяжали себе большую славу. Насколько мы заслуживаем внимания, мы покажем не дальнейшими отговорками, а тем, о чем будет сказано ниже…

К Филиппу (I)

Я знаю, что все люди обычно питают более теплые чувства к тем, кто их хвалит, нежели к тем., кто пытается давать им советы; это особенно относится к тому, кто выступает с советами, когда его о том никто не просит. Что же касается меня, то, если бы мне прежде не случалось обращаться к тебе с советами, полными благожелательности[121]121
  Имеется в виду речь «Филипп».


[Закрыть], с помощью которых ты, как мне казалось, сможешь совершить то, что более всего тебя достойно, – я, возможно, и сейчас не рискнул бы высказываться по поводу касающихся тебя дел. Но поскольку я намерен сосредоточить свое внимание на твоей деятельности как ради своего государства, так и ради остальных эллинов, то: я устыдился бы, если б, некогда обратившись к тебе с советами по менее важным вопросам, теперь, в связи с более важными делами, не сказал ни единого слова – особенно сознавая при этом, что те советы были связаны с достижением славы, эти же связаны с твоим спасением (о котором, как думают все те, кто слышит раздающиеся в твои адрес порицания, ты позабыл), нет ведь такого человека, который не признал бы, что ты слишком охотно, более чем это подобает царю, подвергаешь себя опасности, что ты больше стремишься снискать себе славу храбреца, чем решать дела высшей важности. Но ведь одинаково заслуживает порицания как то, что ты не окажешься более храбрым, чем другие, когда тебя окружат враги, так и то, что ты подвергаешь себя опасности, когда в этом нет необходимости, бросаясь в подобные схватки; причем, если ты и одержишь верх, все же не совершишь тем самым ничего великого, погибнув же, потеряешь вместе с жизнью все существующее благополучие. Не каждую смерть на войне следует считать почетной: когда человек гибнет за родину, за родителей, за детей – такая смерть достойна похвалы. Смерть же, приносящую вред всему этому, наносящую ущерб деяниям и подвигам, совершенным прежде, следует считать достойной Порицания и ее следует избегать, так как она приносит не славу, а бесславие.

Полагаю, что тебе полезно подражать тому, как ведут войны эллинские государства. Все они, отправляя войско в поход, имеют обыкновение помещать в недоступное для врага место органы управления и совет, который должен решать государственные дела. По этой причине, если они и потерпят одно поражение, их могущество не уничтожается, но они могут перенести множество подобных несчастий, а затем вновь воспрянуть после них, на это следует обратить внимание и тебе и понять, что нет большего блага, чем жизнь, – тогда ты сможешь воспользоваться и плодами своих побед, и преодолеть несчастья, которые могут выпасть на твою долю, Ты мог бы увидеть, какую огромную заботу о жизни своих царей проявляют лакедемоняне, предоставляя им личную охрану из числа самых славных граждан[122]122
  300 сцартиатов.


[Закрыть]; для последних допустить гибель царей позорнее, чем самим бросить щит в бою. Ты также не можешь не помнить того, что случилось с Ксерксом, желавшим поработить Элладу, и с Киром, претендовавшим на царскую власть[123]123
  Имеются в виду поход Ксеркса в 480 г. до н, э. и поход Кира Мдадшего в 401 г. до н. э.


[Закрыть]. Первый из них, претерпев столь великие поражения и несчастья, какие, как известно, не выпадали на долю никому другому, сохранив свою жизнь, сохранил и царскую власть и передал ее своим детям, а Азию[124]124
  Т. е. Персидскую державу.


[Закрыть] устроил таким образом, что она продолжает внушать эллинам Ничуть не меньший страх, чем раньше. Напротив, Кир, одержав победу над всем войском царя и оказавшись господином положения, из-за своей опрометчивости не только лишил себя столь великого могущества, но и сопровождавших его наемников подверг смертельной опасности. Я мог бы привести бесчисленное множество примеров тому, как гибель полководцев, стоявших во главе великих армий, влекла за собой и гибель многих десятков тысяч людей.

Приняв все это во внимание, ты не должен ценить выше всего мужество, лишенное разумного расчета, основанное на неуместном честолюбии. Поскольку ты-знаешь, сколь много опасностей связано именно с монархическим строем, ты не должен искать себе новых, не приносящих славы и связанных с войной; ты не должен также состязаться с теми, кто добровольно хочет избавиться от полной несчастий жизни или кто ради большей платы за военную службу неразумно подвергает себя опасностям· Тебе следует стремиться не к той славе, которую снискали себе многие греки и варвары, а к той, величие которой только тебе из всех ныне живущих людей окажется по плечу, и желать не тех доблестей, которые свойственны и дурным людям, но таких, которыми они никогда не смогут обладать. Тебе не следует вести трудных и не приносящих славы войн, когда есть возможность вести почетные, позволяющие легко добиться славы, и не следует затевать таких, которые принесут самым близким тебе людям заботы и страдания, а врагам доставят великие надежды (какие ты ныне доставляешь им своими действиями): ведь одержав верх над варварами, с которыми ты ныне воюешь, ты только гарантируешь безопасность своей собственной стране, а попытавшись низвергнуть того, кто ныне прозывается великим царем, ты и свою славу умножишь, и эллинам покажешь, с кем следует сражаться.

Я бы дорого дал за то, чтобы иметь возможность обратиться к тебе за всеми этими советами до начала похода[125]125
  Не исключено, что здесь имеется в виду поход Филиппа против иллирийцев 334 г., во время которого он был ранен.


[Закрыть], чтобы ты, последовав им, не стал бы подвергать столь великой опасности свою жизнь; а если бы ты и не последовал им, я во всяком случае не оказался бы в положении человека, советующего то же самое, что признано ныне всеми благодаря тому, что с тобой произошло. Действительность подтвердила бы тогда справедливость всего сказанного мною по этому поводу.

В то время как сам предмет дает мне возможность еще многое высказать, я все же заканчиваю свою речь, ибо полагаю, что и ты, и наиболее деятельные из твоих сотоварищей легко сможете дополнить эту речь всем тем, что вы захотите высказать. К тому же я опасаюсь, что перешел границы; мало-помалу, увлекаясь незаметно для себя, я приблизился в своем изложении уже к размерам речи, а не письма.

И хотя это так, тем не менее, не следует оставлять в стороне всего того, что касается нашего государства: необходимо сделать попытку призвать тебя к более дружественной позиции и к установлению связей с ним. Как я полагаю, весьма многие доносят и пересказывают тебе не только самое дурное из того, что о тебе говорится в нашем государстве, но кое-что добавляют и от себя. Не следует обращать на них внимание. Ведь ты поступишь весьма странно, если, упрекая наш народ в том, что он с удовольствием внимает клеветникам[126]126
  Под именами клеветников выведены ораторы антимакедонской партии.


[Закрыть], сам окажешься в роли человека, доверяющего лицами занимающимся клеветой, и не признаешь того, что чем больше эти клеветники представляют наше государство как такое, которое легко идет на поводу у каждого, тем в большей степени они доказывают, что оно в состоянии приносить тебе пользу. Ведь если те люди, которые не могут совершить, ни одного доброго дела, добиваются всего, чего захотят, своими речами, то возможно ли, чтобы ты, способный в высшей степени облагодетельствовать наше государство делом, – ничего от нас не добился?!

Полагаю также, что необходимо тем людям, которые резко порицают наше государство, противопоставить таких, которые говорят, что все это так, но утверждают, что наше государство не свершило Несправедливости ни в большом, ни в малом. Я, однако, не скажу ничего подобного: ведь мне было бы стыдно, если бы в то время как все другие считают, что даже сами боги не являются безгрешными, я сам осмелился бы утверждать, что наше государство никогда не совершало никакого дурного поступка. Напротив, я хочу сказать о нем, что ты не найдешь другого государства, которое оказалось бы в состоянии принести большую пользу и эллинам, и твоим начинаниям; на это ты должен обратить наибольшее внимание. Оно принесет тебе величайшие выгоды не только тем, что будет выступать в союзе с тобой, но даже тогда, когда будет казаться только дружественно к тебе расположенным. Ведь тех, которые сейчас находятся под твоим началом, ты легко сможешь удержать, если у них не будет иного прибежища[127]127
  Исократ осторожно напоминает о том, что Афины неоднократно предоставляли убежище и оказывали поддержку врагам Филиппа: в 348 г. они приняли бежавших олинфян, в 346 г. – фокидян.


[Закрыть], и варваров ты сможешь подчинить любых, кого только захочешь. В таком случае разве не следует тебе стремиться к. подобному дружественному расположению, благодаря которому ты не только обеспечишь безопасность всему уже имеющемуся у тебя могуществу, но и приобретешь еще многое другое, не подвергаясь никакой опасности? Я удивляюсь тем полководцам, которые вербуют наемные войска и тратят на это множество средств (в то время как они знают, что многим из тех, кто доверялся наемникам, последние гораздо чаще приносили вред, нежели пользу), а с нашим государством, которое обладает столь великим могуществом, не стремятся установить добрых отношений. А ведь оно часто спасало как отдельные эллинские государства, так и вообще всю Элладу. Обрати внимание на то, что многие считают верными принятые тобою решения, ибо ты справедливо поступил с фессалийцами, с пользой для них самих, – с людьми вообще не гибкими, но высокомерными, склонными к междоусобицам[128]128
  Имеется в виду союз с фессалийцами 344 г., когда Филипп был избран архонтом Фессалии.


[Закрыть]. Необходимо, чтобы ты попытался и в отношении нас оказаться таким: ты ведь знаешь, что фессалийцы близки тебе страною, а мы – силою. Ты должен любым путем привлечь эту силу на свою сторону. В самом деле, ведь намного прекраснее овладевать симпатиями греческих городов, нежели их стенами. Действия, подобные последним, не только навлекают ненависть, но причину их ищут в наличии больших масс войск; но если ты сможешь заручиться симпатиями и дружескими связями, то все одобрят твой образ мышления.

Ты с полным правом можешь поверить тому, что я сказал относительно нашего государства. Всем известно, что я не привык льстить последнему в своих речах, и нет никого, кто бы больше меня порицал его[129]129
  Намек на «Ареопагитик» и на речь «О мире».


[Закрыть]. За это ко мне дурно относится большинство народа, а также те, кто привык действовать безрассудно: они не признают меня и испытывают ко мне ту же ненависть, что и к тебе. Различие состоит лишь в том, что они относятся к тебе таким образом из-за твоего могущества и сопутствующего тебе счастья, меня же они ненавидят за то, что я заявляю, что умею рассуждать лучше их, а также за то, что со мной, как они все видят, хотят обмениваться мнениями гораздо большее количество людей, чем с ними. Я очень хотел бы, чтобы нам обоим в равной мере представилась возможность избежать той славы, которую мы стяжали среди них. Ныне ты без труда, если захочешь, сможешь от нее избавиться; передо мной же стоит необходимость – вследствие наступившей старости, а также по многим другим причинам – удовольствоваться тем положением, которое сейчас создалось.

Не знаю, что я еще должен сказать; добавлю только, что это прекрасно – доверить ваш трон и сопутствующее вам счастье благоволению эллинов.

К Филиппу (II)

Я имел разговор и с Антипатром – о предметах, полезных как для нашего государства, так и для тебя, и говорил, как я убеждал себя сам, достаточно; но я захотел обратиться к тебе с письмом по поводу того, что представляется мне необходимым сделать после заключения мира. То, о чем я собираюсь здесь говорить, не расходится с содержанием речи[130]130
  Подразумевается речь «Филипп».


[Закрыть], но излагается гораздо более кратким образом.

В то время я советовал тебе примирить между собой наше государство, спартанцев, фиванцев и аргивян и привести всех эллинов к единодушию. Я полагал, что если ты склонишь к этому самые выдающиеся государства, то вскоре последуют за ними и все остальные. Тогда была совсем иная обстановка; ныне же случилось так, что нет никакой необходимости в убеждении. Ведь происходившая борьба заставила всех внять здравому смыслу и желать того же, что, как они полагают, и ты намереваешься делать, и говорить о том, что необходимо, прекратив безумие[131]131
  Имеется в виду междоусобная борьба греческих государств.


[Закрыть] и оставив попытки обогатиться за счет другого, перенести войну в Азию. Многие спрашивают меня, не был ли я именно тем человеком, кто посоветовал тебе отправиться походом против варваров, – или же я просто соглашался с тобой тогда, когда этот поход был уже тобой задуман. По этому поводу я хочу сказать, что сам точно не знаю (ведь раньше я не был с тобой знаком); все же я думаю, что ты принял такое решение сам, я же просто согласился с твоими намерениями. Услышав это, все стали просить меня, чтобы я обратился к тебе и убедил тебя остаться верным этим намерениям, так как никогда не смогут быть совершены деяния, более прекрасные или же более полезные для эллинов, и никогда не представится случай, более подходящий для их свершения.

Если бы я обладал теми же самыми силами, которые были во мне прежде, а не окончательно состарился, я не стал бы обращаться к тебе с письмом, но, прибыв к тебе, лично стал бы уговаривать тебя и призывать к свершению этих деяний. Ныне же, насколько это в моих силах, я призываю тебя не изменять твоих намерений прежде, чем ты не доведешь дело до конца. Непристойно стремиться с такой пылкостью к какой-либо иной цели (ведь умеренность пользуется почетом у большинства людей); добиваться же славы, великой и прекрасной, все время не удовлетворяясь достигнутым, приличествует тем людям, которые на голову выше остальных. Это как раз имеет отношение к тебе. Подумай и о том, что ты только тогда будешь обладать непревзойденной славой, достойной твоих свершений, когда сделаешь варваров илотами эллинов (за исключением разве тех, кто будет сражаться на твоей стороне), а царя, ныне называемого великим, заставишь выполнять все, что ты ему прикажешь. Тебе не останется ничего больше, разве стать божеством. Совершить все это при нынешних обстоятельствах гораздо легче, чем было достигнуть теперешнего могущества и славы, обладая издревле принадлежавшей вам властью. Я радуюсь своему преклонному возрасту только потому, что дожил до момента, когда то, о чем я мечтал молодым и о чем пытался писать в "Панегирике" и в посланной тебе речи, частично я вижу уже свершающимся ныне в твоих деяниях, частично же могу надеяться на то, что оно свершится.

К Антипатру

Хотя у нас далеко не безопасно писать в Македонию – и не только сейчас, когда мы находимся в состоянии войны с вами[132]132
  С осени 340 г. до н. э. Афины находились в состоянии войны с Филиппом.


[Закрыть], но даже и раньше, когда был мир, – все же я решился написать тебе относительно Диодота[133]133
  О Диодоте больше ничего не известно.


[Закрыть], считая справедливым воздавать хвалу всем, кто был моим учеником и оказался достойным нас, особенно же ему – из-за дружбы, которую он всегда питал ко мне, а также других его достоинств. Мне очень хотелось бы иметь возможность лично рекомендовать его тебе; но после того как он был введен к тебе стараниями других, на мою долю осталось лишь дать ему характеристику и укрепить то знакомство, которое у тебя с ним уже состоялось. Многие и самые различные люди становились моими учениками, и некоторые из них уже стяжали великую славу, а остальные отличались или красноречием, или же глубоким разумом и совершенными ими делами; иные же стали заметны благодаря скромной и целомудренной жизни, а также приветливости характера: они совершенно не были склонны к другим занятиями образу жизни. Но этот по природе оказался настолько гармонически одаренным, что достиг совершенства во всем, о чем говорилось выше. Я никогда не посмел бы утверждать это, если бы сам не удостоверился в истинности сказанного самым точным образом и одновременно не был уверен, что и ты составишь себе о нем именно такое представление (частично благодаря личному общению с ним, частично благодаря тому, что ты о нем узнаешь от других, хорошо его знающих). Среди последних не найдется никого – за исключением разве больших завистников, – кто не согласился бы с тем, что он обладает красноречием и проявляет разумность в советах не меньшую, чем кто-либо другой, что он справедлив и честен в высшей степени и совершенно лишен жадности к деньгам. Он также необыкновенно обходителен и приятен в быту и общении, к тому же обладает необыкновенной свободой и смелостью в суждениях, но не такой, которая является неприличной, а той, которая по праву считается величайшим признаком благожелательности по отношению к друзьям. Эту смелость некоторые из властелинов, обладающих душой, соответствующей их положению, ценят как полезную; те же, кто в этом отношении природой обделен более, чем этого требует их положение, относятся к ней с неприязнью, так как она принуждает их делать то, чего они бы не хотели. Они не знают, что люди, дерзающие им возражать во имя их собственной пользы, тем самым обеспечивают им величайшую возможность свершения всего, что эти властители желают. Следует считать естественным, что по вине людей, стремящихся всегда угодить своими речами, оказываются непрочными не только монархии, заключающие в себе многие неизбежные для них пороки, но даже и политии, имеющие более прочные основы. Напротив, благодаря тем, кто откровенно высказывает свое мнение с целью принести пользу, находят свое благополучное разрешение многие из дел, исход которых казался заранее обреченным на неудачу. По этой причине было бы справедливо, чтобы большим влиянием у всех монархов пользовались те, которые говорят истину, чем те, кто ставит своей целью говорить только приятное, но результаты советов, которых не заслуживают благодарности. Однако случается так, что первые в действительности оказываются иногда в меньшей чести. Это именно и выпало на долю Диодота, когда он находился у некоторых династов Азии (а им он принес большую пользу не только своими советами, но и своими действиями и отвагой, с которой подвергал себя опасностям). Но вследствие того, что он смело высказывал свои мысли, стремясь принести им пользу, он оказался лишенным и почестей у себя на родине и надежды на многое другое: гораздо большую силу возымела лесть ничтожных людей, чем добрые дела, совершенные этим человеком. Хотя он все время стремится прибыть к вам, именно эти обстоятельства лежат в основе его опасений. Последние возникли у него отнюдь не потому, что он считает всех занимающих более высокое положение одинаковыми; но из-за неприятностей, которые ему пришлось претерпеть от этих людей, он стал все меньше надеяться и на те блага, которые могут ожидать его у вас. Как мне кажется, с ним произошло нечто подобное тому, что бывает с иными моряками, которые, попав во время первого же плавания в бурю, после этого теряют уверенность, выходя вновь в море (хотя они и знают, что очень часто на долю моряка выпадает и счастливое плавание). Во всяком случае, поскольку он теперь с тобой сблизился, его поступок заслуживает одобрения. Как я думаю, это принесет ему пользу, и полагаюсь при этом более всего на твое дружественное отношение к людям, о котором в один голос говорят все, прибывающие из-за границы. Я считаю также помимо этого, что вы хорошо знаете, насколько приятно и в высшей степени выгодно приобретать верных и полезных друзей при помощи благодеяний и делать добро тем, за кого будут испытывать к вам благодарность и многие другие. Ведь все образованные люди хвалят и почитают тех, кто хорошо обходится с порядочными людьми, как будто они сами получают какую-то выгоду и пользу.

Но я думаю, что и сам Диодот даст тебе повод к тому, чтобы ты позаботился о его интересах. Я советовал и сыну его, чтобы тот принял участие в ваших делах, поступил к вам в качестве ученика и старался продвинуться вперед. Выслушав мои слова, он ответил, что желает заручиться вашей дружбой и что в данном случае чувства его подобны тем, с которыми он относится к состязаниям, где победителей увенчивают венками: он хотел бы одерживать в них победы, но не дерзает принимать в них участие, так как не обладает достаточной силой, которая могла бы· ему доставить венок[134]134
  Состязания, в которых победители увенчивались венками, были самыми трудными и самыми почетными.


[Закрыть]. Точно так же он хотел бы получить от вас почести, но не надеется, что сумеет их добиться. Его отпугивают как собственная неопытность, так и присущий вам блеск. К тому же и здоровье его не вполне благополучно, у него есть некоторые телесные недостатки, которые, как он полагает, послужат для него препятствием во многих делах.

Так что пусть он делает то, что считает полезным для себя. Ты же, будет ли он находиться в вашей стране или же спокойно оставаться в наших местах, – позаботься как обо всем прочем, о чем он станет тебя просить, – так и особенно о безопасности его и его отца. Ты должен считать его у себя чем-то вроде залога – залога моего старческого возраста (которому да будет оказано соответствующее уважение), Сопутствующей мне славы – если она заслуживает быть принятой во внимание, и того благорасположения к вам, которое я питал всю жизнь.

Не удивляйся тому, что я написал тебе слишком длинное письмо, а также тому, что высказал в нем нечто выходящее за пределы принятого или выдающее мой старческий возраст. Не обращая ни на что внимания, я беспокоюсь только об одном – чтобы видно было, как я забочусь о дружественных и дорогих мне людях.