Автор книги: Irokez
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Игристое вино быстро и приятно ударяло в голову, мгновенно улучшая настроение и заставляя забыть о всех неприятностях. Ни Кушина, ни Минато такого раньше не пробовали. Питейный опыт Узумаки сводился к некоторым сомнительного качества коктейлям и пробе дедовского самогона, утащенного однажды из подвала. А Намикадзе до этого, что называется, разок-другой баловался пивом. Они легкомысленно осушили по паре бокалов, не особо утруждаясь закусывать, после чего Кушина окончательно пришла в благодушное настроение, а Минато перестал чувствовать себя неловко.
— Потанцуем? — игриво осведомилась вдруг Узумаки. — Тут все продумано, — сказала она и указала на приютившийся в углу проигрыватель.
— Да я, если честно, не умею, — признался Намикадзе.
— А я тебя научу, — с важным видом ответила Хабанеро, словно речь шла о сущем для нее пустяке. — Но если будешь наступать мне на ноги — урою! — тут же добавила она для пущей серьезности.
— Тогда, может, не стоит? — ответил Минато, уже представляя сцену, в которой Кушина стоит с огромной лопатой наготове и собирается зарыть его в землю. Так ему виделась эта угроза.
— Ты здесь, чтобы меня развлекать, так что вперед! — подбодрила Узумаки, вытаскивая его за руку в центр комнаты. Он и возразить ничего не успел, а та уже включила какой-то медленный танец, вернулась к нему на импровизированную танцплощадку и, закинув руки ему на шею, проворковала: — Давай, смелее.
— Ладно, — сказал он, и притянул ее к себе за талию.
Они кружились в медленном танце, вернее, топтались, переминаясь с ноги на ногу, прижимаясь все плотнее и плотнее друг к другу. Надо заметить, у Минато неплохо получалось это делать, он даже ни разу не наступил ей на ногу (и это вовсе не из-за того, что боялся, что та его уроет). В процессе о опустил свои шаловливые ручонки пониже, Кушина ответила ему тем же. У парня подскочило давление. В добавок во время медленного танца Кровавая Хабанеро так сексуально терлась о него бедрами, что у того не оставалось никаких сомнений в удачном завершении вечера. Она обольстительно смотрела в его прекрасные небесно-голубые глаза, пока он, поддавшись соблазну, не наклонился, чтобы ее поцеловать.
Кушина охотно с ним целовалась и даже позволила всячески побаловаться со своим острым на слова языком. Вдоволь нализавшись, потянула его обратно к дивану, на котором они пировали, велела снова наполнить бокалы и заявила, что знает один интересный прием. Минато охотно поддержал эту затею: они скрестили руки с согнутыми локтями и пили так, хоть было ужасно неудобно, а после снова целовались весьма самозабвенно. У Минато оставалось лишь одно желание: поскорее повалить ее, прижать покрепче и ласкать до полного коллапса, но у Кушины еще не кончились веселые затеи. Она взяла с тарелки сочную клубнику, прикусила, удерживая зубами за хвостик, и подалась вперед, предлагая ему попробовать, что тот и сделал. Пробы снова переросли в жаркие поцелуи, неукоснительно вызывающие желание продолжить действо в более горизонтальном положении.
Было лишь одно «но», маленькое, но противное: условие, на котором Джирайя разрешил им сегодня свидание, гласило, что секс у них будет лишь в том случае, если девушка сама об этом попросит. Большой Жаб лишний раз подчеркнул, что это очень важно для их общего дела. Осмелевший после выпитого и разгоряченный поцелуями Минато встал, не совсем правда уверенно держась на ногах, подхватил ее на руки, хоть это и было тяжело, и потащил на кровать. Кушина обхватила его руками за шею и, радостно повизгивая, понукала: «Вперед, мой верный конь!» и «Не урони меня, придурок!».
Наконец Узумаки была сгружена на заветное ложе. Она сама притянула парня и, обвив его ногой начала делать недвусмысленные движения, свидетельствующие о ее сильнейшем нетерпении. У Намикадзе уже практически «всю резьбу сорвало», но он каким-то чудом помнил о том, что ему следует сделать, но не знал как.
— Хочешь меня? — коварно спрашивала Кушина.
— Да, — взволнованно отвечал он.
— Ну так в чем же дело?
— Мне нужно твое согласие.
— Так я согласна, валяй.
— Я хочу, чтобы ты сама попросила меня.
— Еще чего, — издевательски ответила та. — Тебе же, кажется, это больше надо, — она провела коленом у него между ног, нажимая на возбужденный орган, — вот сам меня и умоляй!
— Хорошо, если я буду тебя умолять, то попросишь?
— Смотря, как будешь стараться. — Она сделала великодушный вид, но потом, словно передумав, добавила: — Хотя нет, и не надейся.
— Так ты не хочешь? — огорченно спрашивал Минато.
— Не-а! — дразнила его захмелевшая Кушина.
— Только попроси, и я сделаю тебе приятное.
— Да что ты можешь? Ты же такой неопытный!
— Я тебе покажу, что умею.
— Ну, давай, покажи, сутенер ты мой, — насмехалась над ним возлюбленная. У кого другого это бы всю охоту отбило, но не таков был Намикадзе Минато. Он повалил ее на гладкие шелковые простыни, прижался всем телом и начал ласкать так неистово и самозабвенно, что та зашлась от восторга. Он целовал ее со всей присущей ему нежностью и юношеской горячностью, покрывая поцелуями лицо, шею и плечи, а затем спускаясь все ниже, стараясь не пропустить ни одного микрона ее белой, изумительной кожи, памятуя науку Джирайи. Кушина, казалось, становилась еще прекраснее, когда ее ласкали, а созерцающие подобную прелесть глаза Минато сияли, подобно двум далеким мерцающим звездам, что нравилось той безумно.
Он немного задержался на животе, проводя языком в ложбинке пупка, и наконец добрался до самого волнующего места. Пропустив пальцы сквозь пушистые рыжеватые кучеряшки у нее на лобке, приоткрыл губки, скрывающие заветную щель, и в следующий момент Узумаки почувствовала между ног волнующее прикосновение его горячего влажного языка. Он уже делал подобное с нею, но тогда там присутствовал Джирайя, поучавший его, как следует это делать, а сам парень был неуверен и скован. Сейчас же, раскрепощенный ударившим в голову игристым вином, он чувствовал, что на правильном пути. Нащупав маленький бугорок клитора, азартно впился в него губами и атаковал языком, периодически спускаясь чуть ниже, дабы проникнуть последним в ее горячее и влажное отверстие. Кушина от восторга обхватила его ногами за шею и чуть не задушила. Она вцепилась пальцами в его золотистые волосы и непрестанно ерзала, подмахивая в такт движениям его языка, пока не зашлась от сладостных судорог. Ее радостный вскрик прошелся по его телу и отдался где-то внизу живота, напоминая о том, как немилосердно налился и затвердел его мужской орган. Ему не терпелось ворваться в нее и овладеть со всей бурлящей в нем силой любви, но даже в хмельной голове зудело это дурацкое кощунственное условие, поставленное Джирайей: она сама должна просить, чтобы он овладел ею.
Кушина же, уже вполне удовлетворенная ласками, к дальнейшему, более основательному соитию не особенно-то и стремилась, ведь ей и так было хорошо. Она была вовсе не прочь продолжить и позволить ему поиметь себя во все еще зудящий передок, но признавать этого принципиально не хотела. Все попытки юноши уломать ее саму попросить о продолжении так ничем и не кончились. Он уже готов был сдаться и закончить любовные игры, насильно взяв свое, но так и не смог. Проворная Хабанеро, не то решив сжалиться над неудачником, не то желая победно над ним торжествовать, сама повалила его навзничь и ловко начала орудовать руками у него ниже пояса. От этих божественных прикосновений он мгновенно взорвался, выпуская белесую струйку семени, и провалился в блаженное забытье. Кушина, не долго думая, вытерла руки прямо об одеяло и завалилась с ним рядом. Они снова спали в обнимку как тогда, с той лишь разницей, что теперь они были голыми и изможденными страстными ласками. И снова они оба, пускай ненадолго, почувствовали себя счастливыми.
Комментарий к Часть 10
========== Часть 11 ==========
У Джирайи было много работы: директор Хирузен все чаще отлучался на важные встречи, многие из которых были весьма сомнительного свойства. Жаб в дела старика не лез, ему и своих хватало. С Минато и Помидоркой возиться ему было пока некогда, так что Джирайя предоставил молодежи полную свободу. Он каждый вечер отправлял парня на любовный фронт, показывал ему кое-какие приемы из искусства связывания, запирал его с девушкой и уходил решать бесконечные многочисленные проблемы заведения. Его ученику предстояло далее без всякой помощи самому выполнить нелегкую задачу: силой своего обаяния убедить Кушину не просто добровольно ему отдаться, но и попросить об этом самой, чего гордая натура той просто неприемлила. Так Намикадзе изводил ее ласками три дня, уговаривая ее это сделать, но она упрямилась, несмотря на то, что он ей нравился.
Вот и сейчас Кушина лежала, привязанная за руки к спинке кровати, а над ней старался Минато. Вид у Хабанеро при этом был такой, словно бы это не она сейчас позорно валяется, подобно поверженной рабыне, а является здесь самым что ни на есть главным победителем. Намикадзе продолжал подобострастно ласкать ее тело по всем правилам усвоенной от Джирайи науки и греть душу весьма лестными отзывами о ее неземной красоте, но та не сдавалась.
— Чего же ты ждешь? — хитренько спрашивала Узумаки. — Тебе же не терпится меня поиметь.
— Ты сама должна попросить. Скажи: «Пожалуйста, трахни меня».
— Еще чего! — издевалась она.
— Пожалуйста… — он прошелся по груди, задержавшись, чтобы сладострастно по очереди изучить языком и губами ее соски, поднялся выше и нежно поцеловал за ушком.
— Мм, — промурлыкала Кушина и засмеялась.
— Ради меня, — Намикадзе посмотрел на нее своим фирменным взглядом, и Хабанеро снова помимо всякой воли растаяла под натиском небесно-голубых глаз. С таким грозным оружием даже ей бороться было сложно.
— Хорошо, — вдруг заколебалась она.
— Что хорошо?
— Давай уже… — проворчала Кушина, которой самой ужасно хотелось «более тесного общения» с ним, но сказать об этом вслух у нее язык не поворачивался.
— Попроси как следует, — настаивал Минато, интуитивно почувствовав, что чудо вот-вот свершится и крепость падет, надо лишь только собраться силами и, предварительно как можно скорее поборов себя, дожать. Это было очень похоже на тот раз, когда он впервые ее отхлестал, только сейчас бить надо было морально.
— А как следует? — так не кстати огрызнулась Хабанеро.
— Ты знаешь как.
— Без понятия.
— Хватит! — Он взял личико удивленной девушки в руки, глядя ей прямо в глаза, и севшим от вожделения голосом сказал: — Давай, скажи, что желаешь. Ты сможешь.
— Ладно, — ответила та с явной, но при том наигранной неохотой.
— Говори, — с нажимом велел он, стискивая рукой ее грудь. Кушина внезапно почувствовала себя обескураженной.
— Пожалуйста, трахни меня, — процедила она сквозь зубы.
— Вот и чудесно, — Минато наклонился и поцеловал ее в губы. Честно говоря, он ожидал, что она его попытается укусить, как делала это уже не однажды в предыдущие дни, но Кушина, к его большому изумлению, начала отвечать на поцелуй и томно постанывать. Она к тому моменту уже завелась не хуже его самого: как только Минато навис над ней, сразу же закинула ему ноги на спину.
— Врушка, а говорила, что не хочешь, — пожурил осмелевший кавалер, за что тут же схлопотал пяткой по заднице.
Он удобнее пристроился сверху и, ужасно волнуясь, погрузился в ее горячие недра. В тот момент они оба закричали от избытка страсти на весь этот чертов дом свиданий. И Минато, перетерпевший все мыслимые пределы возбуждения, позорно кончил почти сразу же, чем не преминул заработать от любовницы ехидное замечание.
— Извини, старался, как мог, — выдохнул он. — Мне тоже, знаешь, нелегко.
— Развяжи меня, — в глазах Хабанеро загорелся какой-то первобытный азарт.
Едва он это сделал, как она накинулась на него, перевернула на спину и, оседлав сверху, начала насиловать в свое удовольствие.
«Какая темпераментная женщина…» — думал он.
***
В другой раз Минато направился к Кушине, собираясь самостоятельно потренироваться с ней в технике связывания. Он даже веревку с собой прихватил. Но Кушина, которой такие игры совершенно не нравились, его опередила, взяв дело в свои руки. Она уже прекрасно поняла что к чему и также, в своем роде, решила потренироваться на нем. Пусть играет по ее правилам. И пусть с Большим Жабом или кем-то другим этот номер не прошел бы, но уж с этим-то юнцом она справится. В конце концов, ведь она же сама Кровавая Хабанеро, Великая и Ужасная.
Она была такой страстной и горячей, что Минато буквально терял голову. В который уже раз он напрочь забывал обо всем на свете, включая учебу и пресловутые экзамены, от которых зависело его будущее, и погружался в сладостную негу любви, дорвавшись до заветного тела. Вот и сейчас он стремглав примчался к ней, кинув в угол сумку с учебниками и набросился с поцелуями, едва Джирайя успел закрыть дверь. Узумаки ждала его, предвкушая не только приятную оргию, но и кое-что еще.
Кушина велела ему раздеться и с нескрываемым удовольствием наблюдала, как он это делает, затем уложила его спиной вверх и связала ему руки над головой, предварительно зыркнув на него так, что тот беспрекословно повиновался. Затем начала делать подобие эротического массажа, время от времени царапая ему спину ногтями. Периодически она наклонялась, чтобы его укусить, при этом терлась нежными шелковистыми грудками о его спину. Намикадзе был уже на неизвестном по счету небе от счастья. Месть была близко. О, Кровавая Хабанеро не забыла, как еще недавно этот наглый мальчишка заставил ее выпрашивать соития с ним, подобно последней потаскухе. Узумаки хоть и работала сейчас в борделе, таковой себя вовсе не считала. Она коварно спускалась все ниже и ниже, пока вдруг Минато не вскрикнул от боли и неожиданности — ее острые ногти прошлись по его заднице, оставляя кровящие царапины. Вслед за этим последовала серия смачных шлепков и ему было велено переворачиваться. Кушина продолжала над ним измываться: она эротично облизывала его, покусывала ему соски, нежно щекотала пальчиками живот и терлась о набухший от вожделения член, но переходить к тому, чего бы ему так безумно хотелось, не торопилась. Она гладила его по щеке, обольстительно глядя в его незабываемой красоты глаза, и прошептала, развратно постанывая:
— Ты у меня сам теперь будешь просить трахнуть тебя. — Она довольно прищурилась, любуясь выражением его лица: — Нет, не так. Ты будешь умолять меня! В ногах у меня будешь валяться! — разошлась Хабанеро.
Минато, понимая, что заслужил это, кивнул в знак согласия и начал вставать с постели вслед за Кушиной, хотя мешали связанные руки, в которые уже болезненно впилась веревка, так как «правильно» связывать Хабанеро не умела. Он был готов перед ней унижаться. Более того, он сам хотел этого почти так же страстно, как и она, ибо чувствовал себя виноватым. Он встал на колени, ползал у нее в ногах, целовал их, поднимаясь все выше и выше, пока не достиг заветной точки их схода и начал ласкать в этом месте своим раскаленным от жажды языком так усердно, словно бы желал открыть там живительный источник. Узумаки получала полнейшее удовлетворение и морально, и физически. Вдоволь накайфовавшись, оттолкнула увлекшегося парня от своей щелки, вздернула его за волосы и язвительно осведомилась:
— Ну так что, собираешься меня о чем-то попросить?
У Минато так сильно пересохло во рту, что он не мог вымолвить и слова, издавая лишь невнятные хриплые звуки. Узумаки над ним сжалилась и принесла воды. Он жадно пил, с трудом глотая, и не мог оторвать при этом от нее взгляда.
— Полегчало? — игриво осведомилась Кушина.
— Да, — выдохнул он.
— Ну, я слушаю. Внимательно слушаю тебя, сутенер ты мой дорогой.
— Пожалуйста… — он судорожно сглотнул, — трахни меня, умоляю.
Хабанеро была довольна, она надменно смотрела на него сверху вниз. Поверженный прекрасный юноша со светлыми волосами и небесной красы глазами стоял сейчас перед ней на коленях и унижался, при этом руки его были связаны, как у раба, а налившийся мужской орган бодро стоял, являя ее взору все его низменные чувства. И только от нее сейчас зависело, получит он желаемое или нет. Это так льстило ее самолюбию!
— Не знаю-не знаю, — протянула она, глядя, как у парня почти наступает коллапс от перевозбуждения. — Попроси еще, как следует! — выделила она последние слова, явно расправляясь с ним за тот позорный момент. Она подошла поближе, уже торжествуя полную и окончательную победу, как подлый Минато вскочил, схватил ее и повалил на кровать, одним рывком разводя ей ноги. Оказалось, этот мошенник умудрился развязать затянутые ею узлы (довольно халтурные, надо заметить) пока ублажал ее языком и та не могла видеть его руки.
— Позволь тебя трахнуть! — крикнул он и тут же, не дожидаясь ответа, принялся за дело.
