Автор книги: Irokez
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Тяжело поднимать руку на человека, особенно если ты к нему неравнодушен. Но его рука не должна была дрогнуть. Пойти на попятную сейчас означало предать ее, изменить себе и своим чаяниям на будущее, значило бы ничегошеньки совсем не стоить. И он, скрепя сердце, замахнулся и ударил столь стремительно, что не ожидавшая того Кушина издала до невозможности пронзительный крик, от которого у него заложило уши, а звук, дойдя до самого сердца, остро, как ножом, полоснул по нему. Так он окончательно и бесповоротно ступил на эту извилистую, скользкую и местами заросшую дорогу — путь боли и наслаждений.
Во время следующего удара, девушка, что естественно, попыталась увернуться, но была схвачена и удержана подоспевшим к месту действия Большим Жабом. Хабанеро огрызалась и рычала сквозь зубы всякие возмутительные вещи, обзывая своих мучителей самыми низкими и недостойными словами, которые Минато старался пропускать мимо ушей, дабы не отвлекаться от начатого, прекрасно понимая, что заслуживает этих слов. Разумеется, одним ударом дело не обошлось, и ему пришлось изрядно попотеть, работая над попкой строптивицы. Пораженная Узумаки, вдоволь накричавшись под ударами любви и сострадания, вдруг присмирела и произнесла то, что удивило даже Джирайю:
— Я обслужу тебя так, как ты хочешь, — она высвободилась из цепких лапок Жаба, развернулась, обняла Минато, запустила руки тому под рубашку и провела ими, царапая спину ноготками. — В какой позе ты хочешь меня трахнуть? — спросила она, но в ее взгляде при этом не было ни нежности, ни обожания, ни чего-то еще в том же духе, что обычно для людей, собирающихся заняться любовью, а было нечто такое, отчего у парня мурашки по коже побежали. У него зашумело в ушах, кровь ударила в голову, когда она, хищно облизнувшись, приблизила губы для поцелуя. Он, все еще распаленный поркой, только судорожно сглотнул. И тут, в самый ответственный момент, совершенно неожиданно вклинился между ними Жаб и растащил их в стороны, как маленьких котят.
— Романтику оставим на потом, — сказал он деловито. — У меня времени мало. Поцелуи это, конечно, хорошо, но ее милому ротику можно найти и другое применение, — заявил семпай, глядя на недоумевающих молодых людей. На самом же деле Джирайя вовсе никуда не торопился, а просто отчетливо понимал, что сейчас ни в коем случае не стоит отдавать девице инициативу, поскольку это испортит им всю затею. — Значит так, — обратился он к Кушине, — расстегиваешь ему штанишки, достаешь его маленькую женилку и вперед. Только смотри, зубами не поцарапай.
— Ты хочешь, чтобы я засунула это в рот?! — возмутилась Хабанеро. — Это отвратительно!
— Или делаешь, что он говорит или я тебя снова выпорю, — пообещал Минато, правда, не очень уверенно, но он вообще от себя такого не ожидал.
— Оборзел?! — накинулась на него Узумаки и получила обжигающий шлепок в качестве подтверждения его серьезности.
— Так что ты должна сказать? — спросил Джирайя. — Что-то я не расслышал.
— Да пошел ты!
— Ответ неверный, — покачал головой Жаб, кивая помощнику, — Намикадзе хлестнул ее еще раз.
— Да пошел ты! — прорычала Хабанеро.
— Пожалуйста, хватит, — Минато развернул ее к себе, взял в ладони личико и поцеловал, легонько и нежно. — Я абсолютно не хочу тебя бить. Пожалуйста, не заставляй меня больше этого делать.
— Хочешь, чтобы я тебе отсосала? — с вызовом спросила та.
— Хочу, — признался парень после небольшой паузы и взволнованно выдохнул.
— Тогда спускай штаны и покончим с этим.
— Знаешь, я бы хотел, чтобы все было по-другому, но…
— Знаешь, я бы тоже много чего хотела, — развела руками Кушина. — Но что я получила? Я стою здесь и собираюсь отсасывать член парню, который, похоже, сам не знает, чего хочет, а только и делает то, что ему говорит приятель-извращенец, — она сердито кивнула в сторону Джирайи.
Минато было ужасно стыдно за все содеянное и еще оттого, что девушка, которая ему нравится, и которая, судя по всему, уже люто его ненавидит, сейчас вынужденно расстегивает ему ширинку, чтобы заняться всяким непотребством, и ему этого хочется и еще как! Конечно, ему, уже ранее получавшему от нее по причинному месту, следовало бы ожидать подвоха, но желание туманило разум и притупляло осторожность. Он был возбужден и прикрыл глаза, ощущая ее горячее дыхание у себя на кончике. В следующий момент вместо неземного наслаждения он испытал болевой шок — так сильно Кровавая Хабанеро ухватила его за яйца.
— Так вот, хотеть не вредно! — рявкнула она и тут же была оттащена Джирайей.
— Пожалуй, на сегодня хватит, — вздохнул тот.
***
Кушина и дальше всячески проявляла непокорность. Сладить с ней не представлялось возможным. Джирайя настоятельно рекомендовал Минато попрактиковать порку более основательно. С азами тот уже был знаком, оставалось дело за малым — ежедневно улучшать навык. Намикадзе же эта идея не казалась такой уж хорошей: чем больше девицу потчевали кнутом, тем упрямее она становилась, фактически не давая возможности «угостить ее пряником». А Минато бы этого хотелось, очень. Он только с грустью глядел, как Большой Жаб снова затаскивает девушку на «обучение», и тихонько вздыхал.
Сейчас они с семпаем готовились преподать ей очередной урок. Поскольку в этот раз Кушина была особенно несговорчива, ее хорошенько связали. Затем Джи уложил ее на спину, надавив рукою на грудь, устроился рядышком поудобнее и засунул ей в рот пальцы, заставляя их пососать. Та не преминула его тяпнуть.
— Осторожно, она кусается! — запоздало предупредил ученик.
— Горячая штучка! — одобрительно воскликнул Джирайя.
— Извращенец! — заорала Кушина, как только Жаб вытащил укушенные пальцы у нее изо рта.
В наказание Джи развернул ее задом кверху, выудил из бордельных закромов плетку поувесистее и кивнул ученику. Минато снова лупить ее совершенно не хотелось, но это было необходимо. «Кнут и пряник», ничего не поделаешь. Он знал, что рука должна быть твердой, иначе можно промахнуться и сделать ей по-настоящему больно. Как же это трудно — бить того, кого любишь! Однако это создавало между ними новую связь, возможно, странную и ненормальную, но достаточно прочную. Каждый удар причинял боль ему самому, у него сердце кровью обливалось. Но он не мог останавливаться, просто не имел права. Он обязан был сделать это ради нее.
Кушина уже не плакала, она молча терпела побои от руки единственного человека, который из всего этого сброда вызывал у нее симпатию. В ней боролись два желания: простить его после за все унижения и порвать на мелкие кусочки ко всем демонам. И, к своему великому недоумению, Хабанеро уже не слишком сильно склонялась ко второму варианту, прекрасно понимая, что дальше будет только хуже. Дай она этому наглому мальчишке почувствовать над ней власть, как тот начнет вытворять все, что ему заблагорассудится с подачи его семпая, этого ушлого извращенца. И самым странным для нее было то, что она совсем не была уверена, что так уж этого не хочет — того, чтобы этот парень делал с ней все эти возмутительные вещи. Но она же не могла так просто и позорно сдаться и признать это. Власть не должна быть односторонней, а Великая и Ужасная Кровавая Хабанеро еще им всем покажет!
========== Часть 6 ==========
Намикадзе последнее время стал сам не свой. Теперь ему сделалось уже совершенно не до чего. Все мысли окончательно и бесповоротно заняла его красноволосая бестия. И хотя ему было морально трудно хлестать ее в наивных попытках укротить, он начал от этого не на шутку заводиться. Все, о чем он мог сейчас думать, так это о том, как сильно он ее хочет. Вместе с тем он ощущал, что все больше привязывается к ней каждым днем. Он жаждал сделать так, как было бы лучше для нее и при том не желал с ней расставаться.
Минато все думал о том, чтобы помочь ей сбежать. Практически он начал об этом думать с самой их первой встречи, но были некоторые моменты, не позволявшие ему на сей шаг решиться. Во-первых, он опасался кары Сарутоби, не столько в свой собственный адрес, сколько в ее: уж он-то хорошо знал, насколько коварен и безжалостен бывает воспитатель, когда дело касается бизнеса. А во-вторых (и даже во-первых), он страшился удачного исхода подобной затеи больше, чем провала: он боялся потерять ее навсегда. В самом-то деле, не оставит же она ему свой телефончик, когда сбежит из борделя? Он корил себя за собственный эгоизм и малодушие. Директор же, видя его колебания, давно уже все понял и повлиял на сей вопрос, подозвав как-то парня и сказав ему:
— Имей в виду, если девчонка сбежит твоими стараниями или еще как, то должности Мастера тебе не видать, впрочем, как и ее. А если я ее поймаю, то ей несдобровать. И поверь мне, я могу придумать кое-что и похуже отправки ее в грязный захолустный бордель. Ты все понял?
Минато только молча кивнул, опасаясь, как бы его выражение лица не выдало того, что у него действительно были подобные помыслы, хотя понимал, что опекун буквально видит его насквозь.
— А это я на всякий случай приберу, — Хирузен показал ему ту самую связку ключей, которая хранилась у него в столе, — чтобы не искушать тебя и судьбу, — он усмехнулся, довольный своей шуткой. — Да, и удачи на экзаменах, — добавил он. — Девушки — это хорошо, но не забывай об учебе. — Далее директор, как обычно, занялся своими делами, оставляя без внимания воспитанника.
— Разумеется…
***
Джирайя, видя, что усиленная порка приводит больше к обратному эффекту, решил сменить тактику и пытать Хабанеро ласками. До тех пор, пока пощады не запросит.
— Сегодня мы потренируемся некоторым тонкостям, — озвучил он, сгребая в объятия Узумаки. Само собой, получив за это серию хороших пинков от последней. — Дарить наслаждение — задача порой более сложная, чем научиться причинять боль тогда, когда тебе этого совершенно не хочется, — Большой Жаб, выдавая сие умозаключение, принял исключительно патетический вид. — Скажи, друг мой, — он прелестно воздел очи к небу, то есть к потолку, — как ты думаешь, как этой милой юной леди сделать приятное? — Кушина при этом проворчала очередное «очень надо», а Минато призадумался.
— Может, поцеловать? — предположил Намикадзе, смущаясь.
— Верно мыслишь! — похвалил учитель и чмокнул отворачивающуюся девушку, попав той губами в щеку. — А еще?
— Ну… э-э… — протянул Минато, явно уже представляя что-то приятное не только для нее, но не решаясь высказать мысль вслух.
— Подсказываю, — подмигнул семпай, растягиваясь в сальной улыбке, — надо поработать руками, — при этом он ухватил Кушину за грудки и начал похабно жамкать. Последнее действие кончилось для него парочкой сильных укусов на руках и расцарапанной физиономией. Минато, глядя на это, лишь нервно сглотнул, с опаской думая о том, что ему, очевидно, тоже сейчас придется «поработать руками». — Чтобы сделать женщине приятное, — как ни в чем не бывало продолжил Джирайя, потирая укушенные места и пострадавшее лицо, — необязательно хватать ее за те места, которые считаются наиболее ярко выраженными эрогенными зонами, ведь есть множество других… — он еле успел отдернуть руку от вновь целящейся в нее зубами Узумаки, — ...других, не менее интересных мест на нежном, изумительном теле, — закончил он фразу одновременно с борьбой с вырывающейся девицей, нагло отомстив ей за укусы и царапины: запустив ручищу под белье и потискав ее ягодицы.
После он в очередной раз с ловкостью умелого фокусника обездвижил Хабанеро, попутно избавляя ее от одежды, и начал показывать свое уникальное мастерство в любовных ласках. Жаб держал ее сзади и медленно, с наслаждением изучал губами ее нежную тонкую шею, чувствуя любое малейшее колебание под изумительной кожей. Вот в этом месте ей было щекотно, в этом она дернулась… Вскоре он отыскал интересное местечко за ухом и дразнил ее там, едва не заставив застонать. Его ученику предстоит проделать весь этот путь вслед за ним, узнать и прочувствовать все маленькие тайны каждой точки ее тела. Для самого Джирайи занятие любовью никогда не было просто удовлетворением похоти, оно было сродни искусству. Жаль, мало кто это понимал, но насчет Минато он не сомневался — у мальца настоящий талант. Все то время, пока мужчина демонстрировал «ловкость рук», Кушина ощущала себя чем-то вроде наглядного пособия для извращенцев, а Минато внимательно наблюдал за действиями семпая.
— Видишь, как этот парень старается сделать так, чтобы с тобою здесь лучше обращались? — сказал он так, чтобы Намикадзе его не слышал. — Он договорился с самим Мастером, что если ты научишься хотя бы изображать покорность, то никто тебя бить больше не будет. — Он провел в очередной раз языком по ее шее и еще шепнул на ушко: — К сожалению, отпустить мы тебя не можем, даже если бы захотели. Наш шеф, когда надо, может быть очень жестоким, так что, кто знает, что с тобой бы случилось, попытайся ты еще раз сбежать. Все, что нам остается, это обучить тебя лучше выполнять свою работу, а главное, научить тому, как получать от нее удовольствие, тогда все будет казаться тебе не таким мрачным, — он, урча, начал ее нежно покусывать между плечом и шеей — у той аж мурашки побежали.
Кушина окончательно поняла, что вряд ли ей удастся отсюда сбежать (хотя надежды она не теряла) и ей придется работать шлюхой, потакая извращенным прихотям озабоченных мужиков. А еще она так поняла, что эти двое на ее стороне, ну, по крайней мере, вид делают. А еще этот беолобрысый-голубоглазый начинает ей нравиться, вот черт!
Джирайя тем временем оглаживал руками ее бока, как скульптор, обводя прекрасные изгибы стройного юного тела, спустился ниже, желая изучить попку, а затем поднырнул рукой снизу и просунул пальцы между половых губ. Узумаки задергалась, пытаясь зажаться, но ловким пальцам мужчины это ничуть не помешало погрузиться в отверстие, сперва немного пощекотав у входа. Она закусила губу, тогда тот начал легонько ими потрахивать ее.
— Да ты уже такая мокренькая! — оценил Жаб. — Грех не натянуть разок-другой.
Доведя ее до крайней степени взмокания, он вытащил из нее пальцы. Далее Минато, как завороженный, смотрел, как учитель сладострастно слизывает с них ее любовные соки. Он судорожно сглотнул.
— Какая ты сладкая, Помидорка! — шутя восхитился Джирайя.
— Не смей называть меня так! — не выдержала Кушина.
— Ну-ну, не кипятись, детка, — Джи неожиданно развернул ее и заткнул ей рот поцелуем, вытворяя там черт знает что своим языком. Хабанеро тщетно пыталась вырваться, боясь задохнуться. Жаб с неохотой оторвался от столь увлекательного занятия и обратился к ученику: — Ревнуешь? — поинтересовался он, хитро подмигивая.
Минато помотал головой — он и сам не мог этого объяснить, но к учителю он не ревновал, тем более зная, что тот не позволит себе ничего лишнего и не сделает его возлюбленной ничего плохого. Хотя, если подумать, кому другому он за такой поцелуй, не говоря уже обо всем остальном, просто голову бы оторвал, наверное.
— Тебе, парень, еще учиться и учиться, — заметил вдруг наставник. — Девица-то вся взмокла, а вот, поди ж, совсем не удовлетворена. Вот, учись, пока я жив.
Джирайя снова разок озорно подмигнул, повалил ее на пол, пристроился у той поудобнее между ног, раздвинуть которые ему не составило никакого труда, не взирая на титаническое сопротивление Кушины, а дальше обалдевший Минато узрел в его исполнении мастер-класс по доведению женщины до феерического оргазма пальцами и языком, не прибегая к помощи члена.
Но, несмотря на всю выдержку и богатый половой опыт, Джирайя уже порядком сам возбудился от всех этих действий. Он вынул свой впечатляющих размеров агрегат, заставив Узумаки в ужасе отдернуться; та едва не завизжала, увидев такого «монстра».
— Слушай, — обратился он к Минато, — можно я вставлю ей пару разиков? Ты ведь не против? — И, глядя на недоуменное лицо парня, сострил: — А то ты все равно не удовлетворишь ее своей маленькой женилкой. Ладно-ладно, я пошутил, — тут же добавил он. — Затем повернулся к Хабанеро: — Но, тем не менее, моя колбаска жаждет твоего внимания! Может, помассируешь сисечками?
Конечно, грудки у Кушины для массирования достоинства таких габаритов были маловаты, но кое-как ей пришлось попытаться это сделать, понимая, что это лучше, нежели ей засунут это «туда». Джирайя помогал ей руками, у него была отличная выдержка в любовном деле, так что он никуда не торопился, собираясь получить максимум удовольствия вместе с партнершей. Кушине, впрочем, радости это явно не доставляло. Что ж, не нравится так, Жаб всегда найдет что-то еще, что женщине понравится больше.
— Да, детка, вот так! — растянулся он в широкой похабной улыбке, откровенно кайфуя меж грудей юной прелестницы. Ему было очень нелегко оторваться, но надо было дать простор ученику, ради которого, собственно он все это сейчас и вытворял. Ну, хорошо, не только ради него.
