Текст книги "Невеста полоза (СИ)"
Автор книги: IrinaV
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Мы вновь встретились, сестра, – монахиня узнала голос, но сильно удивилась, когда из-за клёна вышла самка оленя. Она мотнула мордочкой, и небольшая кудрявая шёрстка превратилась в длинной пышное одеяние. Перед Ху Тао предстала таинственная дворянка, которая теперь выглядела весьма счастливой, оказавшись в обществе природы, а не людей. – Неужели я и сейчас не могу узнать твоё имя? Ох, а ты… – Гань Юй прищурилась, взглянув на спутника монахини. – Сяо, милый, ты выжил.
– Стой здесь, хорошо? И не бойся, – проигнорировал вышесказанное юноша и шепнул девушке: – Твой Властелин не задерживается, это мы слишком рано пришли.
– Мой Властелин?
Повеял сильный ветер. В морозной тиши он скребнул по коже и проскользнул мимо деревьев, чтобы, найдя выход из леса, взмыть к небу, как, тоскующая по свободе, птица. Ху Тао призналась, что хотела бы так же беззаботно, без какой-либо цели, взлететь над облаками. Раньше девушка думала, что после смерти наконец желание сможет исполниться, но она всё ещё здесь – на земле, в немом ожидании стоит босая, согретая своей родной формой и широким плащом.
Ху Тао не сумела поклониться тёмному силуэту, пришедшему оттуда, откуда веял жуткий ветер, не сумела задержать взгляд на золотых глазах, являющихся ей во снах. Монахиня прикрыла голову капюшоном, опустила взгляд на блестящий снег, представляя, что это белое небо, на котором можно было увидеть звёзды.
Теперь девушка понимала, что не Властелин пришёл за ней, а Дьявол. Ху Тао невольно взглянула на стоящих в стороне Гань Юй и Сяо, задумалась, а знают ли они о снах добросовестной монахини, о том, что их Властелин делал с ней, как ломал и рушил? Если знали, как могли позволить привести к нему? Ху Тао всхлипнула, понимая, что никому в этом мире не жалко простую брошенную душонку. Ни Властелин, ни другой Бог не сжалится над бедняжкой, что закопали заживо, без шансов выбраться наверх.
– Подними свою голову, – Дьявол впервые что-то сказал, и монахиня удивилась глубиной его голоса. Ху Тао смогла ему не подчиниться только лишь потому, что мужчина сам того захотел. – Подними голову, монахиня, и сними головной убор.
– Для чего же мне поднимать голову и снимать убор? Вы уже давно всё увидели, – спокойно, насколько позволил плачущий голос, ответила Ху Тао. – Раньше вы не спрашивали разрешения, отчего же сейчас спросили?
Девушка знала, что этим разозлит Дьявола перед ней, что после этих слов былая миролюбивость испарится, и вновь их встреча закончится кошмаром для монахини, от которого она более не сможет сбежать. Но спустя минуты молчаний мужчина ничего не сделал. Ху Тао медленно и боязливо посмотрела на Дьявола. Он выглядел, как высокий молодой человек со строгим лицом, но отнюдь не страшным, не похожим на гримасу голодного животного. На теле у мужчина белая обтягивающая майка без рукавов, но с капюшоном, за которым прятались тёмно-каштановые волосы с длинной чёлкой, свисающей то на одну сторону, то на другую. На ногах широкие штаны, а ступни прикрывают невзрачные балетки без резинок. Руки его были чёрными, с золотыми ломанными линиями от плеча до самой кисти.
Мужчина улыбнулся, и Ху Тао не смогла оторваться от этого редкого зрелища: Дьявол радовался.
– Ты подняла голову. Потребовалось лишь время, монахиня.
========== Обитель полоза ==========
Недалеко от скромной деревушки префектуры Ли Юэ стоял женский монастырь. Он до сих пор стоял на высоком холме, привлекая внимание приезжих и успокаивая своим присутствием местных жителей. Ощущение, что Властелин всегда сверху и оберегает, успокаивало. В лесу, в нескольких верстах от монастыря, пряталась одинокая чащоба. Увидевшие её однажды не могли отделаться от паранойи, что за ними кто-то наблюдает – в хорошем смысле – как будто кто-то очень хочет, чтобы в пределах диких владений любой человек был в безопасности. И мало кто догадывался, что церемониальный алтарь под кровавым клёном служил убежищем для местного Бога.
Местный Бог оказался духом этого леса, Властелином лесов и его жителей. В простонародье его назвали полозом. И он как раз искал себе новую невесту.
Ху Тао верила только в волшебство, созданное – важно уточнить – своим Богом. Высокого мужчину, являющегося ей во снах, таковым она не считала, наоборот – она не стесняясь называла его при всех Дьяволом. Он принял это прозвище, внутри себя надеясь, что вскоре мнение бывшей монахини изменится. После свадьбы она стала бы его женой, оставив уничижительный для неё статус невесты. Бывшая монахиня или – как её привыкли называть – молодая госпожа больше всего на свете хотела быть в безопасности, подальше от боли и страданий. Оказавшись в имении Дьявола, Ху Тао могла с уверенностью сказать, что предпочла бы вновь вернуться в монастырь, к его ужасам она быстро привыкла, имела из года в год одинаковый режим и цели.
Девушка не могла осознать, что погибла, что людская жизнь теперь – её прошлое, а над будущим стоило серьёзно подумать. Не в силах решать всё самой из-за отсутствия многих властных качеств характера, Ху Тао подчинилась, но осталась при своих принципах. Нередко юная госпожа шокировала и вызывала опасения по поводу предстоящей свадьбы, до которой оставалось менее полугода.
Ху Тао чувствовала себя чужой в обители – это так. Повсюду были духи и мёртвые, с чего девушка не могла перестать удивляться, слуги выглядели, как люди, но их лица, скрытые маской, были отвратительными и жуткими, чёрными кляксами. Сами по себе живые трупы услужливые, неразговорчивые и, как считала девушка, похожи на разожравшихся крыс. Приходя с утра в покои молодой госпожи (Властелин выделил невесте отдельную комнату), они заставали её за молитвой. На вопрос: «Кому вы молитесь, госпожа?» она отвечала влюблённо: «своему Властелину». Все понимали, что Ху Тао ненавидит будущего мужа, но подавляет эти чувства, чтобы не грешить. Когда утренние молитвы заканчивались, девушка садилась за рабочий стол, представляющий собой небольшую деревянную поверхность чуть выше пола, вокруг которого лежали мягкие сиденья без ножек и со спинкой. Всё имение содержало странную мебель, которую Ху Тао никогда не видела, это двигало на мысль, что здешний Дьявол прибыл из далёких земель, однако, он уверял, что никогда не покидал этих мест. Он просто был другим. Никогда не соответствовал Богам.
Трапеза юной госпожи проходила в тишине, девушка никогда не жаловалась на еду, но и не выказывала особых предпочтений, поэтому слуги каждый день готовили что-то новое. Ху Тао чаще всего ела одна, и это были прекрасные мгновения. Реже присоединялись Гань Юй и Сяо, ещё реже – сам Дьявол, которого все называли господином Мораксом. Прозвище от невесты оставалось неизменным даже по прошествии нескольких недель. Нередко, когда юной госпоже было настолько тоскливо, что она гуляла по имению, приближённые Властелина пытались занять Ху Тао. Ей было комфортно с ними, однако они чувствовали, что девушка расстроена жестоким обманом в её сторону. Никогда ещё за все века их жизни они не видели, чтобы кто-то из невест так убивался: никто так не ненавидел Моракса. Возможно, дело было в том, что невесты выбирали его, а не он – их. В этот раз всё случилось по-другому.
Ху Тао надеялась на предстоящий день: с утра она чувствовала, что должно произойти нечто хорошее. Она завтракала вместе с Гань Юй, которой еда и не нужна была, но для поддержания беседы попросила у слуг сладости. В имении их было мало, Моракс не баловал себя. Девушке принесли чуть ли не единственный кусочек торта во всём доме и подали травяной чай. Гань Юй ела и тараторила с удовольствием, ей было радостно, что она наконец смогла найти собеседницу, которая слушает и слышит. Ху Тао сдержанно доедала перловую кашу с сочными ягодами, напоминающими про щедрые кусты на заднем дворе монастыре. Девушка уставилась в одну точку, гадая, а не срубили ли их, ухаживают ли за ними.
– Я могу отвлечь вас от работы? – так значимо Гань Юй называла «писанину» Ху Тао. Содержания девушка не знала, но предполагала, что это нечто земное, чуждое, от чего монахиня так не могла избавиться. – Привезли ткани, я хочу сделать замерки.
– Для чего? – невеста искренне не понимала, почему вопрос рассмешил Гань Юй. – Вы умеете шить, госпожа?
– Только это и умею, – произнесла Гань Юй совершенно не грустно, даже с гордостью. Ху Тао на мгновение восхитилась настроением новоиспечённой подруги, но быстро подавила в себе позитивные мысли, связанные с этим местом и его обитателями. – Это не займёт много времени.
– У меня нет времени, госпожа. Больше нет.
Гань Юй сглотнула и медленно поднялась со своего места, жестом приказав слугам всё убрать. Монахиня до сих пор носила свою одежду, никому не позволяла её стирать или менять на другую. Упрямство, как черта человеческого характера, раздражала швею, но, по отношению к Ху Тао, восхищала. Сложно представить, какую силу воли нужно иметь, чтобы так противостоять собственной судьбе, чтобы… Чтобы что?
Никто не мог понять, что у девушки в голове, и она испытывала от этого огромное удовольствие, ей нравилось видеть недоумевающие лица, слышать неловкие речи, в которых ничего, кроме отчуждённости. В конце концов монахиня надеялась, что от неё все отвернутся, и Дьявол отпустит её.
Ху Тао редко обращала внимание на детали; неоднократно заходя в покои к Гань Юй, девушка удивлялась новым вещам, которые всегда были на том же самом месте. Монахиня беспокоилась о собственной памяти, дни начали сливаться в один, сны не беспокоили её, само понятие «сон» перестало существовать в понимании девушки. По прибытии в имение, она могла погружаться в недолгое забвенье, спустя время – могла лишь лежать с закрытыми глазами, стараясь ни о чём не думать. В конце концов Ху Тао перестала бороться и посвятила время своей работе, начало которой положила ещё в монастыре.
– Мне было бы легче, сними вы одежду, госпожа, – произнесла Гань Юй, надеясь на снисхождение принципиальной особы. – Так мерки будут точнее.
– Я бы предпочла остаться в одежде, если это не проблема.
– Конечно не проблема, госпожа. Скоро ведь я стану вашей служанкой, и я должна прислушиваться, – Гань Юй опустила веки и элегантно поклонилась, взяв из тумбы мерную ленту.
– Прекратите меня так называть, прошу, – Ху Тао не смогла сдержаться: стиснула зубы и раздражённо взглянула на подругу. – Для меня всегда Вы будете госпожой, не иначе. Продолжайте называть меня сестрой, хотя бы сейчас.
– Хорошо. Сестра, – Моракс предупредил, чтобы никто не перечил его невесте, и иногда это было невыносимо сложно. Девушка встала за спиной Ху Тао и начала медленно обвивать лентой её тело, подмечая формы и изюминки бывшей монахини. – По правде говоря, когда мы встретились, я ещё не знала, что ты станешь невестой моего господина. Но мне очень хотелось, чтобы ты присутствовала на свадьбе, потому что ты мне понравилась.
– К чему эти откровения? Особенно сейчас, – прикосновения жгли комфорт Ху Тао, но Гань Юй умело управлялась с лентой, не доводя терпение госпожи до критической точки.
– Мне нравится говорить про это. А ещё мне будет очень нравиться шить тебе платье. Оно будет шикарным, будь уверена, сестра.
– Это не стоит вашего драгоценного времени, уверяю, госпожа. Я уверена, Дьявол не выкупит меня у Властелина, он не отдаст меня.
– Почему ты так уверена?
– Монахиня, давшая обет – навеки невеста Бога, и он никогда её никому не отдаст.
– Госпожа, вы… – Гань Юй умолкла, измеряя обхват женской шеи. На мгновение Ху Тао ощутила, как лента слегка сжалась, и перевела испуганный взгляд на застывшую Мальвину (так нередко монахиня называла обладательницу небесных кудряшек). Швея хихикнула, ослабила хватку и неловко продолжила: – Моя работа – следовать указаниям моего Властелина, и он приказал мне тут же, как я приехала в имение: Стань для моей невесты подругой.
– Что?
– Представляешь, – Гань Юй обняла девушку за плечи, и та в ответ схватилась за её руку. – Дьявол приказал мне помочь тебе, подружиться. И я так обрадовалась. Раньше я никогда не дружила с его невестами, они были напыщенными, злыми и пустыми. С тобой же я уверена: ты – больше, чем ты говоришь и думаешь. Ты умерла, и мне искренне жаль, что это произошло против воли. Не представляю, можно ли вообще умереть намеренно, но, когда Сяо показал мне, как живут послушницы в вашем монастыре, мне, правда… Прости. Мне правда захотелось, чтобы ты умерла поскорее.
– Господин Сяо показал, как живут послушницы? – Ху Тао пропустила мимо ушей другие слова Гань Юй. – Каким образом?
– Он никогда не показывал свои покои?
– Дьявол запретил ходить туда в одиночку, сказал, что он может меня обидеть.
– И не удивительно, что господин Моракс волнуется о тебе, сестра, – Гань Юй ловко спрятала выскользнувшую из клобука прядку волос. – Сяо грубо отозвался о вашей кандидатуре, и господин попёр его из храма. До сих пор не смог простить, даже после того, как молодой господин привёл вас в имение, госпожа.
– Прошу, сходите со мной к нему. Я хочу, чтобы он показал мне монастырь! – Ху Тао почти сорвалась к дверям, но Гань Юй схватила за руку, так крепко, что девушке показалось: внутри хрустнули кости.
Несмотря на невинную внешность кудрявой Мальвины, она пугала внутренней силой. Ху Тао до сих пор помнила, как Гань Юй после долгой разлуки предстала в образе самки оленя с неестественной для этих животных шерстью; это наталкивало на навязчивые мысли о том, что каждый – если так можно было назвать – человек в этом доме обладал нечеловеческими способностями. Одна Ху Тао чувствовала себя бесполезной и слабой, ни на что не способной. Всё, на что хватало сил, – бессмысленно. Примитивными выпадами девушка не смогла бы сбежать или смягчить свою участь. Если бы только молодая госпожа могла отыскать лазейку, путь к спасению, она бы пошла на всё.
Гань Юй приблизилась, прильнув к груди девушки, прислушалась к дыханию Ху Тао; оно участилось, на что Мальвина хитро приподнялась, обвила лицо монахини, а та невольно размякла в чужих прохладных руках. Лица девушек оказались очень близко, всё в покоях затихло, даже шаги за дверью превратились в еле уловимое дуновение ветра. Гань Юй, как никто знала, что в этом месте стены имели уши, поэтому заговорила шёпотом, шифруя главные слова:
– Сяо показывал мне ваш монастырь, и в нём я увидела знакомую девушку, с которой мы столкнулись взглядами на рынке. Она красивая, – произнесла швея слегка угрожающе, на что Ху Тао вздрогнула. Она знала, что крылось за красотой Кэ Цин, и какую цену ей приходилось платить. После смерти одной из настоятельниц всё могло измениться, но почём молодой госпоже было знать? – Сяо мне рассказал про ещё одну девушку, с которой лично общался. Кажется, её звали Янь Фэй. Господин бы никогда не отпустил меня познакомиться с ними.
Гань Юй указательным пальцем ткнула Ху Тао в грудь, явно намекая, кого бы Моракс точно отпустил бы в человеческий мир, если та хорошо попросит. Монахиня в протест замотала головой. Хоть желание увидеть родных было сильным, ни при каких обстоятельствах она не согласилась бы встретиться с Дьяволом самолично, вдобавок упросить его о милосердии. Швея настырно подняла брови, и Ху Тао злобно выдохнула, понимая, что решение полностью за ней, и итог известен заранее им обеим. Требовался предлог, чтобы прийти в покои Властелина и не вызвать подозрений; монахиня была убеждена, что стоит мужчине догадаться о её желании навестить родных – он разозлится и запрёт в комнате, когда наконец появился такой шанс! Слуги сообщили, что волосы господина следует смочить: он всегда просил об этом, если надолго засыпал, а ещё наступило время примерки костюма, который Гань Юй благополучно закончила.
После молитвы, ближе к обеду (Ху Тао думала, что именно в этом промежутке дня они пребывали) молодая госпожа и служанка осторожно вошли в величественные огромные покои. Больше всего в них удивило наличие маленького прудика, прямо в полу; в нём плавали рыбки, плескались маленькие магические утята, затерявшиеся под водой при виде незнакомцев. Вперёд вышла служанка, которую ничуть не смутило наличие балдахина около ложи господина. Она уложила всё необходимое рядом на тумбе, подставила к низкой кровати такое же низкое сиденье, представляющее собой обычную подушку, и рукой изобразила приглашающий жест. Молча она развернулась и вышла прочь, проигнорировав попытку молодой госпожи взять её за руку. Ху Тао была столь не уверена в том, что у неё получится обхватить странное чёрное существо, облачённое в людскую одежду, поэтому в последний момент замерла, вновь задышав, когда дверь захлопнулась. Как мышеловка.
Монахиня почувствовала, что находится в огромной опасности, и вся величественность помещения, его минимализм (отсутствие явных орудий убийства) не смогли успокоить беспорядочно бьющееся сердце. Ху Тао переместила свой взгляд на тумбу: на ней лежало полотенце, таз с тёплой водой, чуть ниже, в приоткрытом ящичке, был золотой гребень и небольшие ножницы. Девушка сглотнула; ком в горле заставил прокашляться, но никто так и не очнулся за ширкой, к которой молодая госпожа медленно двинулась, ожидая, что вот-вот на неё нападёт беспощадный зверь. Хотелось пить, казалось, впервые так сильно за всё пребывание здесь. Ху Тао облизнулась на таз с водой, но стряхнула эти мысли, слегка покосив головной убор. Не заметив этого, девушка коснулась пальцами мягкой шторы, по плотности напоминающей вуаль, однако через которую ничего нельзя было увидеть. Русоволосая боязливо отодвинула ткань в сторону, вгляделась так аккуратно, отчего из щели был виден только её глаз, в приглушённой комнате налившейся кровью.
В постели мирно сопел мужчина, на вид абсолютно обычный, совершенно нечуткий, раз не смог почувствовать чужого присутствия. Он слегка поёжился на подушке, отвернул голову, в то время как на него безотрывно смотрело не моргающее красное око. Ху Тао думала об убийстве, к своему стыду, но и к своему удовольствию, воистину, ей было приятно представить, что Дьявол погибнет от её рук, тогда Властелин точно спустится к ней и заберёт на небо, куда русоволосая так рвалась. Не отрываясь от спящего тела, молодая госпожа нащупала в тумбе ножницы; небольшое копошение потревожило сон мужчины, и он на миг приоткрыл веки – Ху Тао взвизгнула и случайно выронила ножницы, отчего по полу пробежалось характерное дребезжание.
Вот и всё. Он, наверняка, заметил, что девушка пялилась на него и тянулась к ножницам, а если нет, то мужчина просто мог посмотреть, что упало на пол и тогда…
– Мне показалось или моя невеста решила навестить меня? – сонный голос делал Моракса совершенно беззащитным, неопасным, он ещё не мог злиться, рычать, ведь до конца не проснулся. Потребовалось немного времени, чтобы мужчина за ширмой потянулся, зевнул и вполне внятно спросил: – И всё-таки я тебе понадобился?
Ху Тао думала огрызнуться, но не успела – тюль со скрежетом отодвинулась в сторону, и из-за укрытия высунулось лицо истинного Властелина этих земель: оно не было таким миловидным, каким обладал младший родственник, Сяо, но всё же невозможно было не отметить выразительность глаз, приоткрытых губ и остроту линий подбородка. На первый взгляд – обычный симпатичный человек, если бы не все произошедшие события, Ху Тао даже могла бы его назвать красивым, но стоит лишь опустить глаза на чёрные руки с золотыми узорами – сразу вспоминается, что напротив сидит Дьявол. А нечисть всегда симпатичная, безобидная, если играет на чувствах других.
– Я не прав?
Монахиня не могла признаться, что Дьявол был прав, за всё то время, что они вместе косвенно прожили в этом имении, он никогда не говорил чего-то ложного, никогда не позволял врать своей невесте, иногда отвечая слишком честно. Однажды за ужином он сказал, что одежда девушек в монастыре выглядит, как тряпки на пленниках, и Ху Тао так сильно оскорбилась, что швырнула в него еду. Не получив наказания в тот раз, русоволосая боялась получить в следующий, поэтому держалась осторожнее наедине с этим мужчиной.
Отойдя слегка назад от ложи, монахиня услышала, как под ногами что-то громко звякнуло; это были ножницы, которые она уронила и совершенно про них забыла, пока они так нагло не напомнили о своём существовании. Девушка почувствовала, что по ней начал катиться холодный пот, а коленки под взглядом Моракса стыдливо задрожали. Мужчина потянул руку вниз, нащупал холодное оружие и рассмотрел его. Ху Тао не знала, что творилось в голове у Дьявола, но считала, что он мастерски притворялся дурачком, который ничего не понимает; мужчина положил ножницы обратно в тумбу и беззаботно вбросил:
– Мне пока рано стричься. У меня есть маленькая прихоть: отрастить волосы, подобные твоим. Сяо мне как-то сказал, что имел возможность увидеть их, и я, признаться, начал жалеть о том, что ранил его тогда. Ведь именно спасая моего брата, ты открылась ему больше, чем своему будущему мужу.
– Вы, должно быть, играетесь со мной, – Ху Тао сжала губы, не сумев закончить начатое, и Моракс подумал, что это всё, что она хотела сказать.
– Нужно лишь время, чтобы ты наконец поняла, как я к тебе отношусь, – уставившись в пол, Ху Тао увидела, как босые стопы опустились на пол, по которому плыл игривый ветерок. Дьявол поднялся, с одного плеча сполз его халат для сна, а пояс норовил вот-вот развязаться. Стало понятно, откуда у Сяо такая беззаботность и равнодушие к обнажённому себе, пока в комнате был кто-то ещё. Старший брат был таким же, но крупнее физически, что выдавало в нём настоящее произведение искусства для художников. – Есть причина, по которой ты здесь, потревожила меня. Я даже рад, что не смог досмотреть мой любимый сон.
«Любимый сон» – Ху Тао даже не смогла представить, чтобы подобное было возможно в людском сознании, поэтому фыркнула, не верив в эту чушь. Однако после пробуждения Моракс выглядел, если не счастливым, то в приятном расположении духа, возможно, причина была как раз в присутствии монахини рядом, но ненависть сразу отсекла это предположение, разорвав его на куски.
– Госпожа Гань Юй попросила вас примерить свадебный костюм и высказать своё мнение.
– Вижу, – мужчина медленно ступил к ширме, за которой как раз и висел, будоражащий любопытство, наряд. – Ты всё ещё зовёшь мою подчинённую госпожой, это неприемлемо. И со мной на «вы».
– Это проблемно для Вас? – Ху Тао специально выделила ненавистное обращение, на что Моракс глухо рассмеялся. – По-другому я никогда вас не назову.
– Нужно лишь время, – голос мужчины заглушила ткань одежды. Ху Тао мельком увидела, как из-за ширмы выглянул кусок одеяния, и уставилась вперёд. – Хочешь посмотреть на своего мужа?
– Коли вы так желаете, я взгляну одним глазком.
Визуально Моракс стал шире, величественнее. Распустив волосы, он надеялся, что Ху Тао восхитится его прядями, которыми Дьявол сам безумно гордился. Светлые кончики падали до приталенного широкого ремня, играющего роль некого корсета, соединяющего верхнюю и нижнюю часть ханьфу. К ремню крепкими застёжками была прицеплена съёмная юбка, уходящая в пол; она плыла, оставляя после себя лёгкий блеск от тёмной ткани с бесконечными золотыми узорами. Сам наряд напоминал кору дерева, из которой сочился сладкий светло-оранжевый сок. Это напомнило монахине дуб, про который она читала в местной легенде. Потом Ху Тао задумалась и вспомнила, что алтарь стоял под красным клёном, он приковывал много внимания, но девушка долго не могла догадаться, что его листва могла быть и другого цвета. В их краях никогда не росли такие деревья, в основном древесиной радовала пихта и кедр. Моракс был не дубом, он был клёном, приятным и цветущим, весь объят золотой и тёмной листвой.
– Ты сказала, что взглянешь одним глазком, – Ху Тао опомнилась, когда мужчина был уже близко, слегка склонённый к её лицу, по которому пощекотала прядка собственных волос. Моракс коснулся холодными пальцами красных щёк и аккуратно спрятал прядку под ткань покосившегося клобука. – А у тебя открыты оба.
– Господин, – Ху Тао сглотнула, понимая, что более удачного момента не найдёт. Она подняла подбородок, уставившись точно в золото глаз, её очи тоже заблестели, привлекая полоза, любящего всё красивое. Впервые девушка подумала о том, что Моракс – не Дьявол, убедила себя в этом, чтобы без стыда взмолить: – Помогите мне, прошу вас. Я очень хочу увидеть своих родных, я не готова проститься с ними навсегда. Вся моя грубость и злость лишь от осознания, что теперь мы по разные стороны, это мучительная ноша для меня! – Ху Тао положила ладонь на сердце, но не почувствовала никакого биения. От этого глаза наполнились слезами, и монахиня, признав поражение, отвела взгляд.
– Ах, вот оно что, – Моракс печально выдохнул. – Как прискорбно видеть невесту плачущей перед собственной фигурой. И не иметь возможность утешить её, как следует, – мужчина потянул руки к плечам Ху Тао, но остепенился, потому что не мог позволить себе коснуться. Полоз сжал кулаки и выдохнул: – Есть ещё причина твоего рвения в тот мир?
– Это самая важная причина, если была бы другая, я бы не посмела вас попросить.
– Как думаешь, Дьявол бы позволил своей заложнице вернуться на время в людской мир? – Моракс явно ехидничал, использовав слова Ху Тао против неё самой, отчего та на мгновение начала жалеть и каяться в сказанной грубости этому господину. – Как думаешь, что бы Дьявол сделал, оставшись со своей заложницей наедине? Неужели так же мило болтал?
Ху Тао хотела было возразить, но вовремя поджала губы, представив, что действительно могло с ней произойти, будь на месте Моракса настоящий ублюдок и жестокий человек. По сравнению с этими жуткими фантазиями, их беседа, состоящая в основном из подхалимства и страха одной стороны перед другой, действительно была милой.
– Я поняла вас, – она опустила подбородок, не в силах более глядеть в его глаза. – Я благодарю, что выслушали меня.
– Дитя, я не сказал тебе «нет», – монахиня удивлённо обернулась на столь невинное обращение и увидела, что руки тянутся к голове. Длинные пальцы опустились на ткань клобука и погладили, как будто вместо неё были мягкие волосы. – Ты умница, не дрожишь, я польщён и, признаться, счастлив.
– К чему вам невеста-мертвец, скажите? Почему я? – не выдержала Ху Тао и выпалила то, что было у неё на душе долгое время. Моракс застыл и разочарованно убрал руку с девичьей головы. – Вы никогда не ответите мне, да? Или вы просто не знаете ответ на этот вопрос?
Молодая госпожа удивилась, каким хрупким и беззащитным казался её муж в те минуты, когда она не отводила от него настойчивого взгляда. Понимая, что загнан в ловушку, Моракс начал беззаботно ходить вокруг своего домашнего аквариума, на что волшебные утки выплыли из-под воды и радостно запищали.
– Прошу, мой Властелин, я – рабыня твоя, ты – мой царь, огради меня от наказанья настоятельниц, защити меня от розог, прости за любопытство и полюби за него, – процитировал он и застыл, глядя на Ху Тао.
Монахиня легко узнала текст молитвы, но не могла понять, к чему это было сказано. Вдруг девушка вспомнила, но ответить не успела – за неё это сделал господин полоз.
– Это ты сказала, когда молилась моему алтарю. И я исполнил твоё желание: защитил от врагов и полюбил, как ты и просила.
– Н-но это всего лишь совпадение. Если бы не записка, я бы никогда не нашла ваш алтарь и никогда бы не узнала о вашем существовании!
– Значит, кто-то хотел, чтобы ты нашла его, моя любопытная. И ты сама хотела найти меня, ты и нашла.
Изречения Моракса были просты, но Ху Тао видела в них много подвоха. Кто этот «кто-то?» и почему он знал о существовании Бога, о котором писали сказания, считавшиеся выдумкой. Монахиня вспомнила, что у неё под кроватью был спрятан том этой легенды, унаследованный после смерти настоятельницы Пин; старушка так хотела, чтобы её преемница прочитала гордость её коллекции, но Ху Тао не могла заставить себя – каждый раз, открывая книгу, она плакала, вспоминая добрые глаза бабули. Спонтанное желание наконец прочитать, что было в том сказании, о содержании которого молодая госпожа лишь догадывалась, стало ещё одной причиной попасть в человеческий мир и забрать книгу из тайника, но это Ху Тао озвучивать не стала.
– У меня лишь две просьбы, – девушка приготовилась слушать, внимать голосу своего будущего мужа, женой которого становиться она до сих пор не планировала, думала надоесть быстрее этого момента. – Гань Юй пойдёт с тобой в качестве сопровождающей, однако не более, чем на два дня. И второе – на свадьбе я хочу, чтобы ты распустила волосы.
– Нет, я не могу, – твёрдо уверила Ху Тао. – Это мой принцип, и я не буду его нарушать.
– Твой принцип заставит поменять моё решение.
– Вы душите меня, ущемляете!
– Слышала о том, что скрипучая дверь висит дольше прочих? Может, действительно было бы лучше, коли ты боялась меня, – в этот момент Моракс вдруг стал необычайно серьёзным. – Может, ты этого и хочешь? Того Дьявола из своих снов.
– Нет, это не так.
– Мои условия останутся неизменными. Подумай над ними и приди ко мне позже.
– Нет, я уже подумала, – Ху Тао сжала кулаки и заявила: – Я согласна на эти условия безоговорочно и даю слово, что исполню их.
– А как же принципы твои?
– До души моей вы не достанете вовек. Сколько бы не жили, Я не стану вашей.
– Вот как, – господин поник. – Ступай в свой мир, как ты хотела, я буду ждать тебя здесь.
Комментарий к Обитель полоза
Не ожидала, что возникнет путаница из-за обращений Гань Юй к Ху Тао. В итоге было принято решение оставить непостоянство формального обращения, т.к. сама монахиня просит называть её сестрой (а сестра по статусу ниже, чем Гань Юй). Но Гань Юй не всегда может исполнить это, поэтому “ты”, “вы” зависит от ситуации.
========== Дьявольская исповедь ==========
Никто не смел отвлекать аббатису от молитвы, ради этого редкого случая даже освободили храм, выгнали оттуда хор и приказали никому не сноваться около места исповедования Нин Гуан. Белокурая не помнила, когда в последний раз просила Властелина о чём-то всерьёз, но думала, что сейчас, когда её жизнь переживала столь значительные потрясения, Бог должен был услышать. Ступив бесшумно на свет зажжённых свечей, настоятельница смиренно поклонилась изображению на фреске – безоговорочному правителю её жалкой жизни, Властелину. Нин Гуан опустилась на колени около алтаря, зажгла несколько амбр{?}[благовония] и глубоко вдохнула, взлетая душой вверх, где её на исповедь ждал самый страшный судья. Настоятельница упёрлась взглядом в потолок, к которому тянулись струйки тонкого терпкого дыма. От мыслей, что тело сжато в этих стенах, вот-вот норовивших сомкнуться, бросало в дрожь, и Нин Гуан тут же опустила голову, внимая очам на цветной, яркой фреске. Смотря прямо в них, девушка с трудом могла собраться, лишь неуверенно держала руки в молитве, не решаясь о чём-то попросить.
