Текст книги "Массаж сердца (СИ)"

Автор книги: Ingerda

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Прикинулась фригидной, а ты и рад был помочь.

– Я не отрицаю, что виноват. Она приехала ко мне на сеанс не совсем трезвой, в отвратительно жёлтой кожаной куртке и мини-юбке в горошек. Поставила бутылку шампанского на мой стол и сказала, что хочет отметить со мной свою новую жизнь. Я идиот, Мари, но я выпил с ней.

– Ты идиот, потому, что сломал ей жизнь. Ладно, сейчас не об этом. Полагаю, в этот день вы и переспали. Что потом?

– Да… потом она сказала, что со мной ей хорошо и она наконец-то почувствовала себя живой.

– Очень странно, – фыркнула Мари, – я вот ничего подобного не чувствовала.

Девушка не понимала: с чего вдруг её стал раздражать их диалог и тема, что они обсуждают?

– Выходит, вы начали встречаться тайком от всех.

– До тех пор, пока она не забеременела.

– Испугался?

– Да. Она ведь была ребёнком, который…

– Которому ты сделал ребёнка. Называй вещи своими именами. А теперь, посмотри сам на свои поступки, господин доктор наук, психолог, психиатр и не помню, кто ты там ещё… Ты испугался, что от тебя забеременел «ребёнок», а заниматься сексом с этим же самым ребёнком ты не побоялся?

– Ей было шестнадцать.

– Не было ей шестнадцати, идиот! Она сына родила в шестнадцать, и в этом же возрасте её родители в интернат определили.

– В интернат? Почему?

– Что делают с бракованными вещами, если не удаётся их починить?

– Выбрасывают.

– Вот и её, таким образом утилизировали. Для того, чтобы попытаться исправить снова.

– Ты много знаешь. Вы знакомы лично?

– Да, Патрик. Мир тесен.

– Неожиданно, что настолько. А мой сын, как он рос? Офелия забрала его после интерната? И какой он вообще?

– Он такой же, как она. И она больше не Офелия. Её имя – Ифа.

Мари не была уверена, что поступила правильно, рассказав Патрику о сыне.

«Но если не начать раскручивать морской узел с самого основания, есть вероятность, что он запутается сильнее».

Мари смотрела в потолок перед сном и представляла юную Офелию:

«Девчонка, которая не верила людям и в людей. В свои пятнадцать… Ты ещё более странная, чем я полагала. Неужели твоё доверие было подорвано в младенчестве?! Что за человек…»

– Мари? Ты спишь? – девушка привстала на локтях и всмотрелась в темноту, слабо распознавая стоящую Пейдж.

– Ещё нет.

– Можно к тебе?

– Да, – Мари отодвинулась на край дивана и почувствовала, как подруга юркнула к ней под одеяло, тут же прижимаясь к ней. – У тебя всё хорошо?

– Да, я в порядке. Мы с Кевином… всё-таки хотим быть вместе.

– Разве вы ещё не вместе?

– Да, но теперь, всё гораздо серьёзнее. Он хочет жить со мной и предложил переехать к нему. Я и Лиза… Ты ведь не обидишься?

Мари было волнительно за подругу, но она решила не подавать виду.

«Пейдж и без нравоучений выворачивает наизнанку вся эта ситуация».

– Не обижаюсь, конечно. Ты же счастлива с ним?

– Да. Думаешь, это слишком быстро? Я понимаю, времени прошло не так много, с тех пор как я рассталась с Марком, ведь я его любила, а теперь всё иначе.

– Пейдж, если ты счастлива, не соизмеряй это временем.

– Ты права. Моя любимая подруга – самый лучший психотерапевт.

– Да ладно тебе, давай спать. Лучшему психотерапевту с утра на работу.

– Мари?

– Что?

– Как у тебя… с ней?!

– Не знаю.

– Расскажи ей о своих чувствах, не будь трусихой, – проговорила медленно Пейдж, прежде чем погрузиться в сон.

Мари будто холодной водой окатили среди ночи.

«Неужели всё стало настолько очевидным?»

Она лежала, слушая мирное сопение подруги, и едва останавливала себя, чтобы не позвонить мисс Блаттер.

Той, что совершенно наглым образом тревожит её почти устаканившийся покой…

Спустя несколько долгих гудков, когда девушка уже собиралась бросить трубку, раздался сонный голос.

Очаровательно сонный.

– Алло?

– Ифа… извини, что разбудила.

– Который час?

Мари услышала, как по ту сторону трубки что-то упало.

– Почти три часа ночи. У тебя всё нормально? Я слышала шум.

– Всего лишь снесла стул, пока шла к выключателю. Ты просто так позвонила или что-то хотела?

Мари прикусила свой кулак, быстро подбирая слова, которых, как назло, не было в голове. Она услышала, как Ифа вздохнула, и поняла, что ей нечего сказать, кроме правды. А именно, кроме сегодняшней встречи с Патриком.

«Может, Ифа достойна знать эту правду?

Может, тогда она сможет доверять людям, когда поймёт, что её не держат за идиотку, а её мнение и желания – очень важны».

– На самом деле, я хотела поговорить и было просто невыносимо дожидаться утра.

– О чём?

– О Патрике… – Мари замолчала, когда по ту сторону вновь услышала шум, на этот раз битого стекла.

Будто Ифа выронила что-то из рук.

– Что? Откуда ты знаешь его? То есть… как ты узнала? Я ничего тебе не говорила! – женщина начала повышать голос.

– Так, может, следовало бы рассказать?

– Это не твоё дело, ты поняла? Не суй свой нос в мою жизнь! Что ты ему сказала? Он знает про Лукаса?

– Знает.

– Чёрт! Какого хрена, доктор Миллер? Ты спятила?!

– Ифа, перестань! Ты сейчас на эмоциях, я понимаю, но прошу тебя, дай себе время на раздумья.

– На какие раздумья? Я старалась забыть его, а ты… перевернула всё вверх дном и даже рассказала ему о сыне. Я не хочу, чтобы ты лезла в мою жизнь! Мне не нужно что-либо исправлять! Я счастлива, твою мать!

Мари знала, что у них не получится спокойного разговора по телефону, сколько бы она не пыталась.

Поэтому с утра пораньше девушка была возле дома мисс Блаттер.

На улице моросил дождь, небо затянуло тучами, и раннее утро вполне напоминало вечер.

Девушка выпила горячий шоколад, который предусмотрительно купила по пути, и просто стала дожидаться, когда Ифа выйдет на улицу.

У Мари был выходной, и она пообещала себе, что сможет простоять возле дома Мисс Блаттер весь день, («Благо в машине тепло»), но ни в коем случае не станет сносить ей дверь и просить дать ей время на объяснения.

«Какое можно дать объяснение, кроме личного интереса?

Пейдж права, я действительно грёбаная трусиха. Что мне мешает оторвать свою задницу и пойти к ней, например, сейчас?»

Негромкий стук в окно выдернул Мари из глубоких раздумий.

Она сфокусировала взгляд и увидела сгорбленную фигуру Лукаса в ядовито-салатовом дождевике.

Он улыбнулся, будто был рад её видеть, а в следующую секунду парень открыл дверь и плюхнулся на пассажирское сиденье, рядом с Мари, принося с собой в салон сырой уличный воздух.

– Привет, док. Шпионишь за моей матерью? – лицо Лукаса вновь отразило глупую и совершенно не смущённую улыбку.

– Что, если так, ты возражаешь? – Будь Мари на работе, она бы обязательно потрудилась сменить тему, но не сейчас, когда у неё нет другого объяснения: почему она здесь?!

«Да и нужны ли другие варианты?»

– Нет, не возражаю. Я рад.

– Чему? – девушка подняла брови, но постаралась не слишком удивлённо выглядеть со стороны.

– Ты и мама.

«”Мама” прозвучало очень тепло. Наверное, Лукас и сам не уловил этого, будучи сосредоточенным на теме разговора».

– Думаю, ты бы поставила её мозги на место. Мои мозги у тебя получается ставить. Знаешь, что я тут делаю?

– Что?

– Пришёл извиняться перед ней. Меня мой друг отговаривал полночи, говорил, что она просто шалава и я не должен быть её сыном, – челюсть парня сжалась, а руки задрожали. Мари нутром ощутила его гнев. – Выходит, он мне никакой не друг, верно?

– Ты заступился за неё?

– Да. Не смог молчать, – тяжело вздохнул Лукас и посмотрел из окна машины на многоэтажное здание. – Знаешь, на кого мы сейчас похожи с тобой, док?

– На кого?

– На двух накосячивших людей, в ожидании, когда же можно исправить свои тупые ошибки?! И ещё, мы оба знаем, что мама нас любит, но не решаемся в это поверить. Правда?

– Мы в разных ситуациях, Лукас. Ты её сын. Самый родной человек и ты…

– Пойдём вместе со мной?

Мари вцепилась руками в руль и сжала его чуть сильнее, чем планировала.

– Если не боишься, конечно.

– Мы с твоей мамой поссорились этой ночью, по телефону, не думаю, что я должна врываться в её дом после того, что натворила.

– Она творила более ужасные вещи, что бы ты там не сделала, – рассмеялся Лукас, – Но тебе всё равно удалось мне доказать, что мне не фиолетово на неё. Ифа просто пластилин, и в чьих бы руках она не оказалась, обязательно примет ту форму, которую из неё слепят. Я сам такой. Слушал, что о ней говорят, и не имел собственного мнения. Можно сказать, что я всё ещё сомневаюсь, но хочу побыть хозяином ситуации, с мамой. Хочу, чтобы ты и я переделали её. Она мягкий пластилин, Мари.

– Тогда, чего мы сидим?

– Может, мы ждали, когда закончится дождь? – подколол Лукас и первым выскочил из машины.

Парень шёл уверенно, как танк.

Он пренебрёг правилами приличия и открыл дверь собственными ключами, протащив Мари за собой по тёмному коридору.

Было очевидно, что Ифа уже не спит, по льющейся в душе воде.

Лукас прошёлся по гостиной, подмечая, что раньше здесь не было разбитой хрустальной посуды.

– Видимо, это последствия вашей ссоры.

А затем направился на кухню.

– Пойдём за мной? Поможешь мне кофе ей сварить?! Я не шарю в этом.

– Может, я лучше подожду здесь?

«Было бы несколько неудобно расхаживать по квартире мисс Блаттер после вчерашнего».

– Не, ты испортишь наш план. Пошли. – И чтобы не слушать больше никаких возражений, Лукас взял девушку за руку и повёл в сторону кухни.

Мари не бывала здесь ранее, поэтому осматривала комнату с интересом.

По мисс Блаттер, а также по её кухне, было сложно представить, что ей приносит удовольствие торчать здесь и готовить, но несколько книг с рецептами говорили о том, что она это делала ради сына.

«Она любит кофе, так как на полке несколько сортов зернового, в различных бумажных пакетах.

Она любит минимализм в интерьере и металлик.

В её квартире уютно».

– Какой кофе сварим? – Лукас тычет на многочисленные пакеты. – Я в них не разбираюсь.

– Давай отдадим предпочтение той упаковке, что окажется более пустой.

– Точно! Ты гений! – Парень тут же стал засыпать зёрна в кофемашину и добавлять молоко во второе отделение. – Она любит мокко, ты знала?

– Нет…

– Теперь знаешь. А ещё, она отдастся тебе, если ты в него добавишь миндаль.

Мари посмотрела на Лукаса с неким осуждением.

– Ладно-ладно, всего лишь безобидная шутка.

Когда на столе стояло три чашки кофе, с различными сиропами, вода в душе прекратилась, а затем по дому начали раздаваться негромкие шаги.

Скорее всего, мисс Блаттер куда-то собиралась.

«Может, она планирует поехать на работу?!»

– Что здесь происходит?

Не успела Мари представить, каким будет выражение лица Мисс Блаттер, как она материализовалась практически перед ней.

– Доктор Миллер? – её голос с металлическими вставками, как и интерьер на кухне. Разумеется, она злилась на девушку.

– Нам нужно поговорить.

– Кажется, мы уже поговорили, и с меня достаточно!

– Мама!

Ифа вздрогнула, словно от пощёчины, и перевела взгляд на сына.

«Вероятно, он впервые так к ней обратился».

– Пусть она скажет, что хочет. А я пошёл к себе, – Лукас взял свою порцию кофе и собирался направиться к выходу, как вдруг что-то его остановило. Либо пристальный взгляд Мари был тому виной, либо у него внутри просто всё сжималось от обиды за свою мать. – И ты это… прости меня.

После того как эти слова всё-таки были сказаны, парень практически убежал к себе.

Ифа стояла, поражённая происходящим, и смотрела теперь уже в пустоту. Туда, где не так давно стоял её ребёнок.

– Ты попросила его извиниться?

– Он сам.

Женщина медленно развернулась к Мари, всё так же шокированно смотря на неё.

– Он назвал меня мамой.

– Я слышала.

– Он никогда… он презирал меня, – глаза Ифы поблёскивали. Продолжать их разговор, возможно, было бы плохой идеей, но Мари знала, что другой возможности может не быть.

«К тому же, если человек воспринял один шок более ли менее стойко, он не почувствует степень другого, если он не переплюнет предыдущий, разумеется».

– Позволь нам всё же поговорить?

– Говори. У тебя десять минут, потом я буду собираться на работу, – Ифа, словно по запаху, нашла свой миндальный мокко и сделала несколько глотков, исподлобья смотря на девушку-психотерапевта.

– Я хочу помочь тебе.

– Мне не нужна помощь. Ни твоя, ни другого психолога, ни Патрика, если ты об этом.

– Я не об этом. Не перебивай меня, это как минимум некрасиво.

Ифа усмехнулась, но спорить не стала.

«Может, ей стало просто интересно, что скажет психотерапевт, ворвавшийся в её дом, как в свой собственный».

– Я хочу помочь тебе, как женщине, к которой я неравнодушна.

Мисс Блаттер едва не выплюнула кофе обратно в чашку, смотря на дно.

Мари была уверена, Ифа думает, что ей что-то подмешали.

Судя по её ещё более ошеломлённому взгляду, Лукаса девушка переплюнула.

– Ты бредишь? – тихо поинтересовалась Ифа.

– К сожалению, нет.

– Тогда открой свои залитые «любовью» глаза и посмотри на меня! Я падшая женщина, и я никогда не смогу быть другой. Я не верю в себя другую. Ты ведь понимаешь, что я совершенно искренне это говорю?

– Понимаю.

– Тогда не надо всего этого. Если мой сын сможет смириться с тем, кто я, – этого будет вполне достаточно для меня. Я признаю, что совершила ошибку с тобой. Ты… не заслуживаешь такого отношения к себе. Поэтому давай договоримся, – Ифа перевела дух, прежде чем договорить, – этого разговора не было, и мне не пришлось чувствовать себя неловко перед психотерапевтом.

Мари кивнула, но в следующую секунду её губы изогнулись в тёплой улыбке.

Женщина несколько раз моргнула.

Несомненно, Ифа ведь не той реакции ожидала.

– Нам необязательно мериться социальными статусами, профессиями или половыми органами, как делают детишки в саду, – Мари сделала несколько уверенных шагов к мисс Блаттер, но та не отступала.

«Дыхание у неё заметно участилось и отнюдь не от сексуального возбуждения. Хотя, кто знает, это же Ифа».

– Чтобы сказать: «Ты мне не нравишься и ты мне неприятна», достаточно лишь произнести эти слова. Как правило, прямые вопросы требуют прямых ответов. Поэтому, скажи, я нравлюсь тебе? Что бы ты ни сказала, я обещаю, что услышу тебя.

Мари слышала, как Лукас слушает музыку из своей комнаты, и отчётливо слышала, что именно он слушает.

Мари видела, как Ифа залпом допивает кофе, и, невнятно бросив: «Мне нечего тебе сказать», уходит прочь.

Куда-то, откуда потом раздаётся хлопок двери, и бедный напуганный Лукас выглядывает из своей комнаты.

Парень догнал Мари, когда она садилась в свою машину.

Немного взъерошенный, прищуренный, с хитрой улыбкой.

– Как прошло? Хреновасто?

– Нормально. Я этого и ожидала.

– А я нет. Почему она ведёт себя как девственница на выпускном?

– Лукас! Она твоя мама.

– Я знаю, но ты же к ней с чистыми и искренними намерениями. Мне перестать её уважать?

«Если он начал её уважать, – это хорошо. Нельзя испортить это начало. Их отношения на грани исцеления, и просто не имею права испортить их».

– Нет, Лукас. Скорее, наоборот.

– С чего вдруг?

– Твоя мама не может открыть сердце человеку, в котором она не уверена.

– Ну она же спала с теми людьми в кадре!!!

– Лукас! Это другое. Когда человек обнажает сердце, вот тогда, он по-настоящему раздет.

Судя по сдвинутым бровям и кивку, парень понял, что пыталась донести до него Мари.

Он повёл себя очень странно, но она не стала препятствовать тому, что подросток обнял её, прежде чем она села в машину.

В отличие от Мари, Лукас знал, что его мама смотрит в окно и всё видит.

====== 16 ======

После довольно насыщенного утра Мари пришлось работать более усердно и буквально заставлять себя слушать пациентов.

Время от времени она думала о мисс Блаттер и о том, что её чувства оказались взаимными.

«Однако, давить сейчас на Ифу и пытаться доказать ей то, чего она слышать не хочет – крайне глупо.

Но ещё более глупо – это делать вид, что отступаешь».

Когда рабочий день Мари подходил к концу, в дверях её кабинета оказался не кто иной, как… Патрик.

Он был слегка мятым, не до конца протрезвевшим, словно провёл ночь в баре, и смотрел на девушку, словно на спасательный жилет.

Единственный, в открытом океане.

Единственный, на тонущем корабле.

– Добрый вечер, Патрик. Чем обязана твоему визиту?

– Мари, мне очень нужна твоя помощь.

– В своём кабинете я часто слышу эту фразу, но хотелось бы конкретики. В чём?

Девушка не думала, что их разговор затянется на долгое время, поэтому она начала собирать со стола бумаги и попутно выключать компьютер.

– Устрой мне встречу… с ней.

– И что ты ей скажешь?

Девушка ощутила, как похолодели её конечности, а вдоль позвоночника пробежали мурашки. Она не думала, что её выбьет из колеи просьба Патрика. Она не думала, что способна ревновать Ифу к прошлому.

– Скажу, что мне жаль. Я мог бы сам попытаться узнать, как у неё дела. Скажи, она сейчас замужем? Или, может, встречается с кем-нибудь?

– Зачем тебе это? – Мари услышала свой голос со стороны, он прозвучал грубо. – Собираешься исправить отношения с «семьёй»?

– Пока не думал об этом. Для начала, я хочу увидеть её и…

– Да! – девушка перебила Патрика на полуслове. – Она встречается кое с кем.

– Понято, – подавил грустную улыбку мистер Рой, чем ещё больше разозлил девушку. – Так ты поможешь мне со встречей? Я не останусь в долгу, ты же знаешь. Проси, что захочешь.

– Я подумаю и поговорю об этом с Ифой.

– Она уже знает, что я здесь?

– Да.

– Как отреагировала? Злилась? Нервничала?

– Ей было всё равно.

Мари приехала домой как выжатый лимон.

Она столько не устала от сидения в своём кресле и слушая людей, как от одного Патрика за последние полчаса.

Ей не хотелось думать, как отреагирует Ифа на просьбу Патрика и как отреагирует Лукас, когда узнает, что его отец здесь.

«Лучше бы он улетел домой после нашей встречи, но, судя по его навязчивой идее увидеть Ифу, он решит остаться здесь на неопределённый период».

В квартире снова стало тихо, после переезда Пейдж.

И только Мари подумала о близкой подруге, та ей позвонила.

– Привет, семейному гнездышку?! – улыбнулась девушка, слушая на заднем плане лепетания Лизэль.

– Скажешь тоже, Мари! – рассмеялась подруга. – Я тут как проклятая с обустройством этого гнёздышка. Представляешь, не знаю, что где лежит. То ли дело у тебя было, всё на своих местах.

– Э-э-э, нет, Пейдж! Обратно не просись!

– О, ты поди уже впустила в своё гнёздышко птичку с чёрными пёрышками?

– Нет…

– Ох и тормоз же ты! Я тебе зачем квартиру освободила? Мне приехать и пнуть тебя в нужном направлении?

Мари узнавала старую добрую Пейдж.

– Я прекрасно знаю, какое направление мне выбрать.

– Очень интересно! Делись, пока Лиза не перевернула мне тут квартиру со своими игрушками. Зачем я только показала, где они лежат… Ну так, о чём я?! Внимаю!

– У неё, первая любовь здесь нарисовалась. И её друг-сутенёр не особенно мне нравится. Слишком много я историй о нём слышала.

– Плевать на бывшего и уж тем более на сутенёра! Смотри, как бы ты не стала его сутенёром!

– Я? – Мари не выдержала и рассмеялась в голос. – Как ты себе представляешь?

– А что, ты женщина коварная, в психологии разбираешься.

– Слышали бы тебя мои пациенты. Хохма!

– Никакая не хохма! От темы не слизывай! Что будешь делать по завоеванию дамы сердца? Ты, надеюсь, сказала ей, что чувствуешь?

– Сказала. Тебя послушала и как дура сказала, что она мне небезразлична.

– Хвалю. А теперь, пока она думает о вас… бери её и неси в своё гнёздышко. Пока тёпленькая, как твой папа говорит. Кстати, его мечта сбудется.

– Какая ещё мечта?

– Он хочет от вас внука.

– Мало ли, что он хочет…

– Давай я позже перезвоню, моя мартышка уже полезла на кухне что-то бомбить.

– Ладно, давай! Поцелуй козявочку от меня и не ругай её там.

– Обязательно! Пока-пока, целую!

– Хасан? – Ифа постучала в открытую настежь дверь. – Можно тебя?

– О, Ифа! Только о тебе вспоминал. Меня не только «можно», меня нужно! Как твои дела?

Заметив, что женщина несколько напряжена, он поспешил убрать в сторону все свои дела и со вздохом уселся в кресло. Мисс Блаттер крайне редко посещала его кабинет, и раз уж она здесь, после их небольшой ссоры, значит, дело действительно важное.

– Только не говори, что снова пришла просить о переносе съёмок? Я обещаю, что оплачу тебе день в тройном размере, если будешь сниматься «в главной роли».

– Я здесь не за этим, Хасан! И прекрати разговаривать со мной как с актрисой.

– Но ты и есть актриса, разве нет?

Ифа подошла к столу мужчины и бросила перед его лицом лист бумаги, исписанный её не особенно разборчивым почерком.

– Что это? – мужчина приподнял лист кончиками пальцев, будто перед ним был испорченный носовой платок.

– Я ухожу. А это, моё заявление.

– Ты сошла с ума? Кому ещё я смогу доверить свои магазины? Так, Ифа, я понял: чего ты хочешь?! – Хасан был взбешён и, быстро достав из своего кейса несколько купюр, «аккуратно» швырнул их на заявление. – Это аванс, остальное сегодня вечером на карту. Я заплачу тебе, сколько обещал. Мы же друзья, в конце концов.

– Мой сын, – Ифа улыбнулась, вспоминая о своём ребёнке, – назвал меня мамой. Знаешь, что я почувствовала вчера, после его слов?

– Откуда мне знать?

– Вот именно. Я думала, что всю свою жизнь убегаю от родителей, а ты спасаешь меня… Мы были с тобой вместе, когда мне было больно и плохо, но я не понимала, что ты был рядом для того, чтобы мне стало ещё хуже.

– Ифа, что за бред? Ты выпила что ли?

– Вот ты всегда так говоришь, когда я пытаюсь быть с тобой откровенной. Вчера я почувствовала, что больше не одна.

– Твой сынок, завтра же, изменит своё мнение. Поэтому, порви свой позор, – Хасан придвинул заявление об уходе обратно к женщине, – и сделаем вид, что я его не видел.

– На этот раз подпиши мой «позор», и я уйду.

– Бога ради, Ифа, ты спятила! Давай я дам тебе отпуск? Помнишь, ты хотела в свою чёртову Грецию? Я готов оплатить тебе сказочную поездку.

– Нет.

– Тогда просто проспись дома. У тебя расширены зрачки! Уверена, что хорошо себя чувствуешь? Я дам тебе пару дней, а потом снова приходи в мой офис, поговорим и вместе посмеёмся над твоей попыткой уволиться.

Волна обиды накатила быстрее, чем Ифа рассчитывала. Она развернулась и ушла прочь из офиса Хасана.

Оставив мужчине послевкусие от их разговора и заявление об уходе.

Ифа не успела поставить машину возле дома, как на её капот буквально запрыгнул Лукас.

Пользуясь заминкой матери, он разместился рядом с ней на пассажирском сиденье и сразу же начал нажимать на кнопки, собираясь поймать радио.

– Ты разве не должен быть в это время в школе? – Ифа старалась смотреть перед собой, чтобы не выглядеть плаксой в глазах ребёнка.

– Ещё слишком рано, но если ты меня подвезёшь, я даже не прогуляю первый урок.

– Завтракал?

Женщина старалась вести непринуждённый разговор, несмотря на неловкость. Она не знала, как родители должны заботиться о детях и уместно ли задавать подобные вопросы взрослому парню?

– Ага.

– Хорошо.

– После уроков я заеду к доктору, – парень улыбнулся, – моя мама ведь не против?

Это обращение не только подкупало Ифу, оно просто делало её слабой. Возможно, она просто ещё не приняла того факта, что Лукас не обвиняет её в своём рождении и как будто даже естественно себя ведёт. Хотя, с другой стороны, червь сомнений имел место быть. Ифа думала, что доктор Миллер затевает какую-то свою игру и специально просит её сына быть паинькой.

«Для чего?»

– Нет, не против. Но… ты уверен, что тебе всё ещё нужны сеансы с доктором?

– Уверен. Она здорово мне помогает.

Мари уже пару дней едва держала себя в руках, чтобы не позвонить или не приехать к мисс Блаттер.

Каждый день Патрик просил, снова и снова, уговорить неуловимую женщину на эту встречу, и каждый раз Мари придумывала какую-то причину.

То у Ифы много работы, то она плохо себя чувствует, то ещё что-то важное.

Она знала, что Патрик Рой никуда не уедет, пока не добьётся этой встречи.

«Но что делать, если старые чувства мисс Блаттер напрочь разрушат новые?

В которые, кстати, она напрочь отказывается верить».

Мари стояла возле стойки администрации и подписывала документы выписанных пациентов, когда лица девушек, за этой самой стойкой, резко изменились.

– Доктор Миллер? – практически прошептала девушка-администратор, наклонившись к Мари. – Мне кажется, к вам пришла ваша скандальная пациентка…

– Какая ещё «скандальная»?

– Ну та… помните, заявление в полицию на вас написала?

Девушка выпрямилась словно струна и медленно развернулась.

Ифа не подходила к ней ни на шаг ближе. Она всё ещё стояла возле выхода из клиники и молча смотрела в глаза.

«Стоит ли поинтересоваться: «Какого чёрта здесь забыла?»

Или же действовать по следующей тактике – подойти, улыбнуться, спросить: «Как прошёл день?..»

Тьфу ты, кто у кого ещё должен об этом спрашивать?!» – подумала девушка, больше раздражаясь на саму себя, чем на внезапно появившуюся Ифу.

«Наверняка ей что-то нужно, поэтому она здесь».

– Привет! – Мари всё-таки решила подойти. «Неизвестно на сколько может затянуться игра в гляделки, а слишком громкие перешёптывания за стойкой администрации порядком задолбали». – Я так понимаю, ты не соскучилась?! Может, кофе попьём, пока у меня перерыв?

– Хорошо.

«Ну конечно, здороваться вовсе не обязательно. В тигрицу посмели влюбиться, теперь я у неё первая в списке ненавистных объектов».

– Тогда пойдём, здесь за углом кофейня. Расскажешь, зачем пришла. Мне, если честно, тоже тебе нужно сказать кое-что.

– Я к тебе ненадолго.

– Постараюсь не мямлить.

Мари пропустила мисс Блаттер вперёд, занимая свой любимый столик в дальнем углу кофейни.

Ифа вела себя немного отстранённо.

Втянула шею, будто её крепко знобило, натянула рукава чёрной водолазки на кисти рук и молча смотрела по сторонам.

Мари не стала напоминать ей её же фразу: «я ненадолго».

Напротив, девушка решила дать ей время на раздумья.

Да и просто быть в обществе этой женщины очень приятно. Торопиться абсолютно никуда не хотелось.

– Что будете заказывать?

Милая девушка, официантка с блондинистыми кудряшками, почему-то смутила Ифу. Она опустила голову и начала с самого начала листать меню.

– Два кофе, пожалуйста! Мокко с миндалем и американо с шариком мороженого.

– Хорошо! Что-нибудь ещё?

– Хочешь что-нибудь? – Ифа отрицательно покачала головой, понимая, что вопрос задан был ей. – Тогда, мы, пожалуй, всё. Но меню оставьте, вдруг мы разродимся.

– Конечно! – официантка упорхнула, и на Мари снова уставился тяжёлый взгляд карих глаз, к которому она ещё не совсем привыкла.

– Если хочешь, можешь уже рассказать, что тебя привело ко мне?

– Мне хочется знать: чего ты добиваешься, доктор Миллер? Я действительно тебе благодарна за сына…

«Ифа явно не договорила. Либо подошедший заказ её заставил закрыть рот, либо ей неловко. Второй вариант тоже вполне возможен, судя по тому, как яростно она начала рвать салфетку».

– Продолжай.

– Я думала о твоих словах, когда застала тебя на своей кухне. Это ведь неправда?

– А что, если правда?

– Тогда, как ты собираешься это доказать? – глаза мисс Блаттер увеличились в размере, как и её посредственность.

«”Доказать”? Она хочет доказательств? Что это значит?»

– А тебе нужны доказательства?

– Нет! То есть… если это никакая не игра, я бы почувствовала.

– Ты пришла только за этим? Ждёшь, что я произнесу: «Это была шутка, Ифа. В тебя невозможно влюбиться, можешь больше себя не переоценивать». Так?

– Приблизительно.

«Надо же, даже не дрогнула. Хотя я нанесла ей практически оскорбление. Идиотка ты, Ифа! Но это мы вылечим».

– Тогда, можешь ехать домой и подумать ещё. Или к гадалке сходить, может, будет эффективнее?!

– К чему эта ирония? – мисс Блаттер сжала челюсть и приподняла подбородок.

«Во-от, теперь передо мной настоящие эмоции».

– Ты должна научиться верить людям. Разумеется, не всем, но хотя бы тем, кто безвозмездно хочет тебе помочь.

– Намёк на себя? – с переигранным ехидством спросила женщина.

– По-моему, даже не намёк. И ещё, как бы я не хотела тебе этого говорить, Патрик мечтает увидеть тебя.

– Я не хочу его видеть.

– То, что ты мне рассказывала о нём… Было ведь не совсем так?

– Зачем спрашиваешь, если он уже тебе всё рассказал?

– Просто интересно. Ты действительно была влюблена в него?

Ифа побледнела и на мгновение будто превратилась в ту Офелию Джордан, о которой Мари уже наслышана.

– Это было очень давно.

– Но, да?

– Да. Он… казался мне особенным.

– А потом? Когда ты узнала, что он сбежал?

– Он не хотел Лукаса. А когда я умоляла родителей, найти его и передать моё письмо… Я ведь тогда хотела сказать, что буду ждать его сколько угодно! Знаешь, что он сделал? Мама мне в красках рассказала, как быстро он сжёг то чёртово письмо на её глазах и назвал меня малолетней шлюхой! Как ты думаешь: мне хочется его видеть?

Мари была уверена, что теперь она услышала правду.

И в эту секунду, почему-то, она не смогла представить жестокого Патрика, который жжёт письмо, а затем говорит «уважаемым людям» – какая пропащая у них дочь.

Ей было куда проще представить родителей, отправивших свою единственную дочь в интернат для душевнобольных.

Ифа даже не почувствовала, что плачет.

Она не почувствовала, что её трясёт.

И хорошо, что она не видела себя со стороны.

– Давай, я отвезу тебя домой?

– Ты ведь на работе?!

– Не беспокойся об этом, твой сын поймёт, почему сеанса не будет. Жди здесь, я подгоню машину.

Практически весь путь сопровождался тишиной и редким шмыганьем носа мисс Блаттер.

Ифа не отрываясь смотрела в окно и проводила пальцем по запотевшему стеклу, вырисовывая замысловатые фигурки.

Мари стукнула бы по рукам, если бы Пейдж таким образом наследила в её машине, но этой женщине не хотелось ничего говорить.

«Пусть рисует, если ей этого хочется».

– Почему грустный смайлик?

Ифа вздохнула и дорисовала ему рога:

– Моё настроение.

– Хочешь, заедем в магазин и выберем самого дорогого вина?

– Не хочу.

– А чего хочешь?

Мисс Блаттер развернулась лицом к Мари и несколько секунд старалась смотреть на неё недоверчиво, прежде чем сказать:

– Ты, правда, сделаешь то, что я хочу? Даже если это окажется глупостью?

– Сначала скажи, а я посмотрю: глупость это или нет.

Ифа задумалась.

Надолго.

Мари даже проверила, не уснула ли она, так как к дому подъезжали стремительно.

– Ну что? Скажешь?

– Наверное, нет.

– Ифа, – Мари остановила машину возле знакомого ей подъезда и приблизилась к лицу мисс Блаттер. – Выкладывай свою глупость? Мне стало интересно.

– Переночуй у меня?! Я имею в виду, я не буду заниматься с тобой сексом, что бы ты ни подумала! Я не планировала. Просто… спать рядом. Но если ты не согласна, ничего страшного! Мне больше одной нравится спать.

Ифа замешкалась, запуталась рукой в ремне безопасности и уже собиралась выскользнуть из машины, но вот беда… зацепилась юбкой. Попытавшись резко подняться, мисс Блаттер неосмотрительно лишилась подола.

– Чёрт! – женщина старалась сумкой прикрыть свои внезапно явившиеся на общее обозрение бёдра.