Текст книги "Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)"

Автор книги: Императрица Екатерина II

Соавторы: Григорий Потемкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 107 страниц)

858. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Елисавет. 19 майя [1788]

Матушка Всемилостивейшая Государыня! Я получил о разрешении Ея Имп[ераторского] Высоч[ества] и на другой день праздновал. В тот же день было освящение знамен казацкого прекрасного войска, что Вы позволили составить из однодворцев Екатеринославских.

Греки крейсирующие весьма храбро и охотно поступают. Хорошо, коли бы наши морские подобились им, но их погубила наука, которую они больше употребляют на отговорки, нежели на действия. Я произвел мичманами тех, кои сражались в близости флота неприятельского. Повидимому, турки смотрят, куда мы обратим свои силы, дабы туда же и им собраться. Войски почти все к Бугу пришли, выключая казаков, которых Днепр удержал. Подлежащее к осаде приходит в готовность; я был бы уже на Буге, но присутствие мое здесь нужно для побуждения задних, дабы скорее шли. Переход за Буг будет в двух местах: 1-й мост понтонный поставится ниже Ольвиополя в двух верстах, где с частью пехоты переправятся почти все легкие войски и передовая конница, которую я составил из полков легкоконных Ольвиопольского и Воронежского. Сии состоят из чужестранцев, которые хотели все взять абшиты, но я их уговорил служить, согласясь на их прозьбу – быть по-гусарски одетым, что и легко было зделать, переменя токмо одни камзолы, коим минул срок, на доломаны. И тут была мне пакость: разсказали им, что из малороссийских полков брали карабинер в гренадеры, то и с ними будто то же будет, а они все почти из служивших в других армиях гусаров, то и не желали от страха остаться, разве бы зделать их гусарами. Сии два полка и полк волонтеров гусарский, да корпус казаков Екатеринославских регулярный, назвал я передовою конницею и впредь поднесу доклад, как сему корпусу быть в военное и мирное время.

Как первая часть, перейдя Буг, достигнет тою стороною до места, противу Александровки лежащего, тогда наведется тут другой мост, и перейдет все остальное. Соединя тут войски, пойду вперед до Аджигиола, где присоединятся ко мне, переправясь судами из Херсона, 6 баталионов пехоты, и осадная артиллерия переправляться будет у Русской косы на устье Буга. В то же время все суда подступят к Очакову, и Александр Васильевич своими войсками наступать будет с моря, а я с сухого пути, да благословит Бог.

Матушка Государыня! я слышу, будто Император Вам и чрез посла Вице-канцлеру жаловался на несодействие армий ¹. С какой стати меня они тут припутывают. Войски мне вверенные большею частию хранить должны границы; наступательное же у меня на один пункт, то есть на Очаков, которое не может им служить диверсиею; и для чего я должен путем собраться и взять все меры, чтобы не плестись так, как они с Дубицею, местом почти без укрепления. По нечаянной войне мне было нужно зделать в 4 месяца то, что бы должно было в два года произвесть. Пущай другой мог бы возыметь кураж чинить совсем разбитый погодою флот, настроить гребных судов, могущих ходить в море, такое множество и сформировать совсем вновь шестнадцать баталионов пехоты, да десять тысяч совсем новой конницы, составить большой магазейн подвижной, снабдить артиллерию ужасным числом волов, изворачиваться в пропитании – и все это в 4 месяца, охраняя границы Ваши, на которых, благодаря Бога, все сохранено, – на степях, без достаточных квартир, и паче на Кинбурнской стороне, где слишком на десять тысяч людей в три недели было должно построить жилища.

Им в содействие по своему положению следует единственно от армии Украинской, которая всюду могла обращаться, имея везде выгодные селения. Я весьма доволен Неранчичем: он в короткое время вывел уже тысячу гусар на службу. Скоро и другая довербуется, и очень хорошо вооружены. Я признаюсь, что в нем много способностей.

Матушка Всемилостивейшая Государыня, Вы увидите, с какою я охотою пойду, будучи по смерть

вернейший и благодарнейший подданный

Князь Потемкин Таврический

P.S. У нас Александра Васильевна отошла было на тот свет, но вдруг и неожиданно Бог помог ².

859. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Мая 27, 1788

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Вчерашний день, когда я сбиралась ответствовать обстоятельно на твое письмо от 10 сего месяца, тогда приехал Рибопьер ¹с его отправлением от 19 майя. Исправное и подробное твое описание состояния дел и действий, также отправление курьеров чаще прежнего, служит к моему удовольствию и спокойствию душевному. Я вижу из твоих писем вообще разумные твои распоряжения, что все уже в движении и что во всех случаях и везде соответствуешь в полной мере моей к тебе доверенности и моему выбору. Продолжай, мой друг, как начал. Я надеюсь, что Бог благословит твою ревность и усердие ко мне и к общему делу и увенчает твои предприятия успехами. А во мне, будь уверен, – имеешь верного друга.

От Фельдм[аршала] Румянцева давным давно я писем не имею и не ведаю, что он делает, а только о сем знаю чрез письма его, которые ты ко мне присылаешь. Ужо скажет, я чаю, что смерть матери его погрузила в такую печаль, что писать не мог ².

Мичману Глези и полковнику Платову Владимирские кресты даны в крестины Вел[икой] Кн[яжны] Екатерины. Мне Рибопьер сказал, что ты Пауль Жонеса весьма ласково принял, чему я тем паче радуюсь, что он несколько опасался, что он тебе не понравится. Но я его уверила, что с усердьем и ревностию тебе весьма легко угодить можно и что ты его приезд ожидаешь нетерпеливо, с чем и поехал. И вслед за ним для подкрепления его в добрых расположениям я к нему послала оригинальное письмо Симолина, тогда полученное, в котором прописано было, как ты домогался Пауль Жонеса достать, что служить могло ему доказательством, как ты к нему расположен и об нем думаешь.

На оставление Крыма, воля твоя, согласиться не могу. Об нем идет война, и, естьли сие гнездо оставить, тогда и Севастополь и все труды и заведения пропадут и паки возстановятся набеги татарские на внутренние провинции, и Кавказский корпус от тебя отрезан будет, и мы в завоевании Тавриды паки упражнены будем, и не будем знать, куда девать военные суда, кои ни во Днепре, ни в Азовском море не будут иметь убежища. Ради Бога, не пущайся на сии мысли, коих мне понять трудно и мне кажутся неудобны, понеже лишают нас многих приобретенных миром и войною выгоды и пользы. Когда кто сидит на коне, тогда сойдет ли с оного, чтоб держаться за хвост. Впрочем, будь благонадежен, что мысли и действия твои, основанные на усердии, ревности и любви ко мне и к Государству, каков [бы] успех ни был, тебе всеконечно в вину не причту.

В Польшу давно курьер послан и с проектом трактата, и думаю, что сие дело уже в полном действии. Универсал о созыве Сейма уже в получении здесь ³. Граф Чернышев сюда возвратился.

Из письма твоего от 19 маия вижу, что ты получил мое извещение о рождении моей внуки Екатерины. При сем случае родители ея оказались противу прежнего ко мне гораздо ласковее, понеже почитают некоторым образом, что я матери спасла живот, ибо жизнь ея была два часа с половиною в немалой опасности от единого ласкательства и трусости окружающих ее врачей, и видя сие, ко времяни и кстати удалось мне дать добрый совет, чем дело благополучно кончилось, и теперь она здорова, а он собирается к вам в армию, на что я согласилась, и думает отселе выехать двадцатого июня, то есть, после шести недель чрез день, буде шведские дела его не задержат. Буде же полуумный Король Шведский начнет войну с нами, то Вел[икий] Князь останется здесь, и я Графа Пушкина назначу командиром армии противу шведов, а Брюс – бесись, как хочет: как мне дураку, который неудачу имел, где был, вверить такую важную в теперешнее время часть ⁴.

Шведские дела теперь в самом кризисе. Что по оным делается и делалось – усмотришь из сообщаемых тебе с сим курьером бумаг. [О] вооружениях наших для Средиземного моря, о которых всем дворам сообщено и, следовательно, и шведскому, Король Шведский притворяется, будто принимает, что то все противу него ⁵, и в Карлскроне делает заподлинно великое вооружение. Команду сего флота дал своему брату, поехал теперь в Карлскрону выводить корабли на рейд, а пред тем собрал Сенат и оному объявил, что как Россия противу него вооружает[ся] и его всячески к войне провокирует (к сему прибавил лжей и клеветы на нас и на своего министра Нолькена), то он должен готовиться к войне же. Все сенаторы хвалили его бдение. Выехавши из Сената, приказал галеры вооружить и его гвардии и еще шести полкам готовиться к переправе в Финляндию, куда, возвратясь из Карлскроны, сам отправиться намерение имеет. Подозревают, что Порта ему дала денег на сие вооружение. Пока Король сии распоряжения делал, его министр призвал датского министра и ему говорил, что, видя российское вооружение, он должен вооружиться и что надеется на их дружбу, что ему сие не почтут в недружбу. С сими вестьми курьер приехал от Разумовского. К сему разговору Оксенстиерны с датским министром и от сего последнего сюда сообщенного теперь возьмем повод к объяснению: Вице-канцлер скажет Нолькену, а Разумовский в Стокгольме Оксенстиерну ⁶, как ты увидишь из бумаг, и, может быть, что дело кончится тем, что Король, приехавши в Финляндию, со мною обошлется, как обыкновенно, комплиментом и своею демонстрациею будет доволен. Но буде вздумает воевать, то стараться будем обороняться, а что с кого-нибудь получил денег, о том сумнения нет. Средиземную эскадру теперь выводят на рейд, такожде войски отчасти уже посажены на суда. Датские и аглинские транспортные к нам явились с тем только, чтоб имели наш флаг. Сей им я дозволила, и о том и спора нет. Посмотрим, будут ли шведы сему флоту препятствовать выйти из Балтики или нет, и получили ли на то денег. Все сие в скором времяни откроется.

Что греки у тебя весьма храбро поступают – сему радуюсь, а что наших наука погубила, быть легко может. Турки кажутся в немалом замешательстве. Странно, что чужестранные у тебя захотели лутче гусарский наряд, нежели иной, а с сим нарядом пошли в передовую конницу. Александр Ва[сильевич] Суворов зделает, как я вижу, контр-визит Очакову ⁷. Бог да поможет вам.

Кто, мой друг, тебе сказывал, будто Император мне и чрез своего посла Вице-канцлеру жаловался на несодействие твоей армии, тот совершенно солгал. О сем ни единого слова ни я, ни Вице-канцлер ни в какое время не слыхали ни прямо, ни стороною. Впрочем, кому известно столько, как мне самой, – с открытия войны сколько ты трудов имел: флот чинил и строил, формировал снова пехоту и конницу, собрал в голодное время магазейны, снабдил артиллерию волами и лошадьми, охранял границу, так что во всю зиму ни кота не пропускал (NB. Сему еще примеру не было и сему же я многократно дивилась) и Кинбурн предохранил.

Естьли для Неранчича желаешь иметь крест владимирский, которого класса, то дай мне о сем знать. О болезни Александры Васильевны много сожалею. Присланные от нея ко мне деревья принялись, но выдержат ли зиму – не ведаю; садовники говорят, будто нет.

Усердие к России при тебе находящихся поляков мне весьма приятно. Друг мой, я бы рада была тебе дозволить набрать войско, но не знаю, станет ли у меня на прибавку войск денег. Копии с писем Гр[афа] Петра Алек[сандровича] я у себя оставила.

Что за письмы Зернак-Эфендия, кои пропали? ⁸

Известия же Гр[афа] Салтыкова о намерении поляков почитаю за ложь ⁹. Прощай, мой друг, Бог с тобою. Желаю тебе здравия, счастия и благополучия.

Алек[сандру] Матв[еевичу] от Цесаря прислано Графское достоинство, а как он себя ведет, как ангел, то я его зделала Генер[ал]-Адъютантом. Ты его любил, как сына, и так не сумневаюсь, что ты в сем возьмешь приятное участие.

Пришли ко мне скорее свой план о формировании казацких войск из ямщиков и мещан, такожде старшин казацких.

Бог видит, я не сумневалась, что будешь поступать, как честь и добрая вера приписуют, а теперь еще больше надеюсь на твое доброе и безпорочное разположение.

860. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Елисавет. 27 Маия [1788]

Капитан-паша с огромным флотом прибыл к Очакову ¹. Отправил я Пауль Жонса на Лиман и в Кинбурн для осмотра ², но еще не могу дождаться ответа: по причине большой бури на Лимане не могли они переехать. Я бы, матушка Всемилостивейшая Государыня, был уже сам за Бугом, где войски теперь находятся, но нужно дождаться из Херсона от Пауль Жонса уведомлений. Флот неприятельский многочислен и силен людьми. Как они пришли, то стоящая на бранд-вахте наша дупель-шлюпка от Кинбурна лишь отвалилась, то за ней более тридцати разных судов кинулись. Командир оной капит[ан]-лейтенант Сакен, не могши более уходить, полетел с судном на воздух. Столь мужественная решительность заслуживает воздаяние его оставшим. Здесь дело, матушка, идет не на шутку. Нужно, чтобы и другие действовали, а то все на один пункт обратится. Моя наступательная сила состоит в 22 баталионах пехоты; конницы достаточно. Протчее все – на карауле: я должен и флот беречь, и Кинбурнскую, так называемую, крепость. Простите, матушка Всемилостивейшая Государыня, я во всю жизнь

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

861. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Вчерашний день до моих рук дошло твое письмо от 27 майя с известием о приезде турецкого флота к Очакову. Мужественный поступок капитана-лейтенанта Сакена заставляет о нем много жалеть. Я отцу его намерена дать мызу без платежа аренды, а братьев его приказала отыскать, чтоб узнать, какие им можно будет оказать милости.

Ко мне пишет Фельдм[аршал] Румянцев, что он к тебе поедет за Буг для свидания, чтоб с тобою согласиться о действиях согласных. Пока сила турецкая на вас обращена, Король Шведский, получа от турок денег, вооружил военных кораблей до двенадцати и переводит войски в Финляндию. Все сии демонстрации идут, я думаю, на тот конец, чтоб флот, снаряжаемый в Средиземное море, тем остановить. Но сей, несмотря на то, пойдет в свой путь ¹, и будет ему зделают на дороге препятствие, то будет искать истребления препятствия. У нас же мысли разделены: Вице-канцлер говорит – «Не выходя отселе, бить шведский флот, хотя и не задерет», а другие говорят – «Как наш флот уйдет, тогда шведы задерут». А мне кажется, они не задерут, а останутся при демонстрации ². Осталось решить лишь единый вопрос, терпеть ли демонстрации? Естьли б ты был здесь, я б решилась в пять минут что делать, переговоря с тобою. Естьли б следовать моей склонности, я б флоту Грейгову да эскадре Чичагова приказала разбить в прах демонстрацию: в сорок лет шведы паки не построили бы корабли ³. Но зделав такое дело, будем иметь две войны, а не одну, а, может быть, потянет за собою и следствия непредвидимые. И для отдаления сего, как шведский министр в Стокгольме говорил датскому посланнику, что сей сюда сообщал, то и писано, чтоб дело довести до объяснения; а между тем, пиши ко мне скорее свое мнение, оно мне нужно, чтоб я могла установить бродящие мои мысли. Дней же двенадцать розницы не зделают никакой – только скорее скажи, что думаешь, и хотя бы и Грейг пошел в море, у нас будет двенадцать кораблей, окроме датских, а с Грейгом всего двадцать семь военных кораблей, окроме фрегат[ов]. Смотря на сие, руки чешутся, но не без оглядки. Правду сказать, разбитье шведской морской силы дало бы и туркам острастку, но однако не хочется и шведского Короля оправдать, который разславляет, будто он вооружается, имея опасение, что мы готовимся на него напасть, и будто для того привели к его границам калмык и татар, что сущая ложь, как сам знаешь.

У нас препакостная холодная погода и пятые сутки буря, что деревья ломает.

Прощай, мой друг, хлопот нам обоим довольно. Но Бог милостив. Он знает, как выведет, дай Боже благополучно. Будь здоров и счастлив.

Июня 4 ч., 1788 г.

Начать нам и потому никак не должно, что естьли он нас задерет, то от шведской нации не будет иметь по их конституциям инакой помочи; а буде мы задерем, то они дать должны. И так полагаю, чтоб ему дать свободное время дурить, денег истратить и хлеб съесть.

862. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Июня 8 [1788]. Лагерь на Буге

между Чичиклей и Чортица

Матушка Всемилостивейшая Государыня! Выехав из Елисавета не очень здоров, от сильных жаров в дороге захворал, чрез что пришел в слабость, да и не имев при себе до сего моей канцелярии, ни курьеров, замедлил несколько присылкою писем. Теперь, слава Богу, мне гораздо лутче.

Неприятель день ото дня усиливает флот свой под Очаковом, наипаче гребными судами, которые и поворотливее, и многолюднее наших, много меня заботят. Я иду к той стороне, преодолевая все трудности, которые по причине многих переправ немало меня удерживают, а естли б обходить все речки и рвы, то бы еще больше труда было, да и в воде недостаток последовал бы. Партии мои открывают к самому почти Очакову, но неприятель столь осторожен, что от пушек не отделяется. Одним словом сказать – не те турки, и чорт их научил.

Граф Петр Александрович необходимо должен оказаться к Бендерам, а без того все силы устремлены будут ко мне, и так уже довольно, притом все что ни лутчее, то здесь. Я повторяю, что флотилия их на Лимане сильна и тяготит меня много.

Неранчичу крест второго класса Владимирский пожаловать прошу, ибо он трудился много.

Зернак-Эфендия – Фериери ¹.

Об отправлении старшин для формирования казаков из ямщиков и мещан я приказал атаману.

Получил я договор с Императором о препятствии Королю Прусскому на Польшу устремляться. Сие бы и без того могло быть. Будьте уверены, что они откроют и тем решат Короля Прусского на предприятие. Венский двор добивался сего не для чего иного, как для того, чтобы сцепить нас с Прусским Королем, а и без того хлопот много; нужно крайне помириться здесь, а то трудно будет ладить с другими и почти противу всех. Сие я говорю к Вам, как верный Ваш подданный.

Что касается до Швеции, то на что наш министр церемонится? Я думаю не токмо письменно подать, но и напечатать можно, что Вы не намерены с ними нарушить мир, а что приготовляете защищать свои границы, видя их ополчение.

Эскадра наша близко турецкой; ежели что будет, тотчас донесу. Г[рафа] Александра Матвеевича я уже предварительно поздравлял ². Во всю жизнь

вернейший и благодарнейший подданный

Князь Потемкин Таврический

P.S. Из Тавриды не имею известия, последнее было от 31 маия; тогда еще было спокойно. Император поставил себя в оборонительное положение – ничего не делает.

863. Г.А. Потемкин – Екатерине II

[8 июня 1788]

Матушка Всемилостивейшая Государыня! Сколь велика милость Господня, того изъяснить довольно неможно, ибо естли бы им удалось, то нечем бы держать их было. Тут были сбиты самые прыткие. Запорожцы показали великую услугу: естли бы не они, то бы не могло ни одно наше судно двинуться. Я, получа подробное донесение, отправлю и буду просить для одобрения о награждении. Цалую ручки Ваши.

Вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

Все с такою охотою были, что и больные выехали. Бригадир Рибас, от меня посланный, много показал услуги, и, будучи в горячке, был в передовом сражении; он согласил раздоры, которые возникли по причине приезда Пауль Жонса: никто почти не хотел оставаться в службе.

864. Г.А. Потемкин – Екатерине II

Июня 15 [1788] Лагерь на Буге

Матушка Всемилостивейшая Государыня! Мысль Ваша святая, чтоб шведов не задирать, а флот в Средиземное море отправить, ибо, задравши, нация отдаст Королю и власть, и способы. Хорошо, если бы наверное можно было истребить флот их; но они, приметя первое наше движение, отойдут к портам укрепленным, и так дело начнем напрасно и удержим флот свой, который единственной диверсией для морских сил турецких, ибо Вы изволите знать, какое ужасное неравенство между нашими силами на Черном море. Лутче стоять на дефензиве и уверять как можно гласнее двор шведский, чтобы и народ узнал, сколь Ваше расположение есть вечно с ними сохранять мир, что сие есть непреложное правило Государства нашего. Естли бы дошло как-нибудь, чтобы завелась у Вас прямо с Королем переписка, тут бы всему конец был; тогда бы в откровенности можно было ему сказать: пусть он от Порты возьмет сколько хочет, что для Вас это еще выгодно, да лишь бы сидел смирно. Вдруг с сими обстоятельствами ¹нужно приобрести Короля Прусского, а без того, ей, много хлопот будет. Я крайне скорблю о поставленном условии с Цесарем, пусть оно только на случай, который не существует, и что от него зависит не привести сего в действо. Однако ж, по желанию австрийскому нас сцепить со всеми, дадутся другие стороны. Я бы думал нам самим открыть ему.

О, коли бы нашелся способ нам примириться здесь скорей, тогда бы путным образом и стремительно можно было проучить Шведского Короля, но сие долженствует остаться весьма тайно.

Я уже о сию пору был бы под Очаковом, но дожди сильные и необычайные отняли у меня способ переправиться в том месте, где была удобность. Буг, вылившись из берегов, зделался неприступен. Насилу нашли место, подавшись назад 35 верст. Какое затруднение было подымать мосты вверх, того описать нельзя. Однако ж все исправлено, и завтре все будет за Бугом. Половина давно уже между Солонихи и Чичаклеи.

В числе остающегося флота в Балтике прикажите на фрегатах прибавить укрепления ради 18-ти фунтовых пушек, они сим зделаются линейными. Тоже умножить на кораблях и фрегатах гаубиц и единорогов: их чиненые заряды несравненно вреда больше делают. 7 июня в один миг три судна турецкие полетели, иные на воздух, иные в воду, и ежели б капитан-паша постоял еще час, то бы много сгорело.

Матушка Всемилостивейшая Государыня, все сие дело произведено от флотилии Принца Нассау, и он неутомим и ревностен. Не оставьте его отличить, чрез сие повернете головы у всех французов, да и справедливость требует.

Пауль Жонс весьма нам будет полезен, чрез него зделано приобретение не малое для службы; он знающ и в сооружении судов, мною совершенно доволен, и я, конечно, ему подам все выгоды, но не могу скрыть от Вас, сколько принятием его людей огорчилось: почти никто не хотел остаться. Агличане все хотели оставить службу, тоже и наши многие морские ¹. Бригадир Алексиано ², командир был эскадры, которую я Пауль Жонсу поручил, – чуть было с ума не сошел от печали; он и с ним все греки хотели оставить службу. Что мне стоило хлопот это все устроить. Я послал дежурного бригадира, писал ко многим и ласками и угрозами насилу удержал.

Алексиано, человек добрый, но упрямый и прямой, так было озлился, что насилу уговорили. Сказал, что он сердит на меня, да и на Вас тут же; это было по утру, а в вечер пришел и объявил, что остается для того, что неприятель враг нашего Закона, и греки все остались по его примеру. Что ж зделалось потом? 7 июня во всех такое было рвение, что друг перед другом рвались, и как по причине ветра противного парусные суда не могли тронуться с места, а в дело вошла только флотилия Принца Нассау, то все, даже больные, приехали на шлюбках. Пауль Жонс на шлюбке у Нассау был вместо адъютанта, а Алексиано вел запорожцев, которыми тянули суда на буксире, и все кричал, чтоб целили на капитан-пашу; он с такою был холодностию, что всех удивил – доверенность к нему чрезвычайная. Помилуйте, матушка, зделайте с ним милость, произведите его. Ей, ей, он достоин. Жаль будет его потерять. Даже сам Пауль Жонс об нем просит.

В рассуждении морских – нельзя ли прибавить у них одной степени, которой у них нет – зделать капитан-лейтенанта секунд-маиорского чина. Чрез сие прибавился бы способ в нынешнее время к одобрению. Молодой Граф Дамас храбр, усерден и трудолюбив. В краткое время выучился уже по-русски. Простите, матушка Всемилостивейшая Государыня!

По смерть вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический