Текст книги "Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)"

Автор книги: Императрица Екатерина II

Соавторы: Григорий Потемкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 107 страниц)

1043. Г. А. Потемкин – Екатерине II

[19 марта 1790]

Секретно. К Высочайшему сведению

От волошского Господаря Мавроения с последним письмом был ко мне прислан турок Салиг-ага, бывший его кегая, а потом сераскиром войск, от Валахии собранных. Он самый тот, который делал впадения в Трансильванию. В бытность его при мне я его приласкал, и столько ему полюбилось быть при мне, что дал мне слово возвратиться и, скрывши свое намерение, выведать у визиря о их предположениях. Сей турок отличный, просвещения редкого не только между турками, но и везде. Говорит по-гречески, по-италиански, по-аглински, по-волошски и по-русски. Вояжировал по всей Европе и был у нас в полону по взятии Бендер в первую войну.

Третьего дни он возвратился, и его я поджидал для донесения обо всем. Письмо от Мавроения ничего не замыкает важного, которое у сего подносится. Но комиссии его состоят в том: визирь поручил ему узнать, какой бы суммой денег возможно было меня наклонить на их пользу. Я на сие приказал ему ответить, что, конечно, турки принимают меня за иного, нежели я. Вторая комиссия, чтоб свесть с поляками корреспонденцию и узнать о их намерениях. То же и о прусских, что они делают в Польше. В рассуждении мира с нами по Днестр спорить не будут, но чтобы крепости были срыты, а ежели за Днестр, то Бендеры и Аккерман уничтожить. О Княжествах согласны, чтоб быть в них Государям, кому бы то ни было, лишь бы зависеть от Порты. Цесарцам, ежели бы можно, то ничего не давать. Они их крайне ненавидят и презирают. Он сказывал, что войски мы оттянули в нижнюю часть Дуная, а там почти ничего не оставалось.

Я с моей стороны, из неограниченного моего усердия к Вам, как к Государыне, благодетельнице и истинной матери, повергаю мои мнения, чтоб достичь мира столь нужного по стечению обстоятельств, позволить мне его зделать, ежели можно, следующим образом.

По Днестр границу Российскую, где к морю поселятся казаки верные Черноморские, а от польской границы степь вся вскоре заселится. О Молдавии разобраться с цесарцами, которой они захватили лутчую половину, и зделать землею, ни от кого не зависимою с собственным князем, которого и наименовать заранее, ибо удобно будет ему самому о себе говорить с соседней и протчими державами, войдя в связь общих интересов. Молдавия не была турками завоевана, как Валахия, но отдалась на капитуляцию под протекцию с кондициями легкими, которые турками все нарушены, то такой князь купно с народом отложится при мощи оружия Вашего и отнесется о сем к державам, прося о вспоможении. Не будет тут и зависти такой, как естли бы Молдавии остаться у нас. И сие и тем полезно, что Польша отрезана уже будет от Турции. Валахию за уделом, что поступится цесарцам, оставить Порте, и пусть уже они тамо, как хотят, так меняют Господарей, ибо чем тяжелее будет народу, тем больше их в Молдавию выдет, а чтобы пресечь навсегда инфлюенцию чужих держав у Порты, нужно им обещать наш союз и гарантировать их посессии. Сим, конечно, ускорим мир, ибо такое дело будет претекстом Султану и министрам зделать нам уступки. О протчих пунктах я не упоминаю, как то о коммерции и о Грузии. Сие может, как и протчие, уладиться.

Вышеупомянутый турок остался навсегда в России, чтобы жить при мне ². Ему обещаны бунчуга; ежели он в своей комиссии успеет, то для приманки других знатных пожалуйте его бригадиром.

Из моих заметок Бароцию ³изволите усмотреть, что я все изтощил, чем можно напугать визиря. Крайне нужно теперь успокоить Прусского Короля, хотя до августа. А ежели бы его сладить с новым австрийским наследником и допустить взять в Польше, всего бы было лутче. Как скоро можно будет, я тот час двину полки, чтобы сближить их и итить чрез Польшу к стороне Пруссии. Беда, что не успеем укомплектовать. Теперь отправил два полка Донских в Могилевскую губернию, и уже они под Кременчугом. Один полк пехотный в Полтаве, который обратится к Киеву. От Кавказской части далеко будет итить к северу, а я уделю из Крыма, а от Кавказа переведу на их место. Поверьте, Всемилостивейшая Государыня, что без разорения войск тронуть их теперь нельзя. Время холодное, и корму нет. В Малороссии прибавить еще столько же можно войска на военное время, и то еще будет меньше того, что они давали прежде. Отправляю туда Кречетникова все заготовить и доставить мне верные ведомости о военных поселянах ⁴.

По первому мне повелению вверенных мне губерний мещан обратить в казаки теперь я приступаю. Они скоро будут готовы и годятся для Польши. Я артиллерии из Херсона часть фузилер отправляю в Киев, а орудия они из Брянска получат. Из чего армия Обсервационная составится, как о коннице и пехоте, за сим же поднесу рапортицию. Ожидаю с часу на час известия, какие полки получили рекрут, те и отправятся, а без того неможно. Тут назначу, что отделится к Полоцку.

Нужно повелеть скорее Кречетникову быть со властию Генерал-Губернатора.

Касательно войны с турками чинить наступание флотом, и, ежели Бог поможет сойтиться и разбить их флот, то теснить Царь Град. Тут я сам буду. От Кубани диверсия. К Дунаю поворотливы нужны действы лишь, а в самом деле оборонять только занятые места. Благодаря Бога и флот, и флотилия наша сильней уже турецкого. Но Адмирал Войнович бегать лих и уходить, а не драться. Есть во флоте Севастопольском Контр-Адмирал Ушаков. Отлично знающ, предприимчив и охотник к службе. Он мой будет помощник ⁵.

Князь Потемкин Таврический

1044. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. На письмы твои от 25 февраля сим ответствую. Я того мнения, что ты простужаешь голову и что она оттого часто у тебя болит. Я помню, когда у меня были боли ужасные в голове, тогда ни от чего облегчения не чувствовала, окроме того, когда, лоб нагреется. Дай Боже, чтоб сие письмо тебя нашло в добром здоровье, чего от сердца желаю, паче ныне, при скором открытьи кампании, как сам пишешь.

Мое теперь внимание не столько о том, что делается в Вене, занято, как в других нам враждующих дворах. Новый Король Венгеро-богемский, по кончине Императора, еще из Флоренции тотчас по получении первого известия ко мне писал самое дружеское письмо, на которое я ответствовала ¹. Князя же Голицына теперь ни сменять, ни переменять не для чего, понеже он там привык и любим, а новый Государь хотя и миролюбив, но в сей кампании не инако поступит, как прилично к достижению мира, то есть avec nerf et vigueur [430]430
  С живостью и силою (фр.).


[Закрыть]чего ты сам усмотреть мог из писем Князя Кауница. А к ладу с Прусским и Аглинским дворами теперь повод у Венского на время, то есть до Петрова дня, довольно будет по случаю выбора Короля Римского. И, кажется, столько времени осталось к приготовлениям, кои сильнее всего удержат и опрокинут каверзы, естьли удержать не удалось. А как бы то ни было, здравой разсудок ожидать надлежит с одной турецкой стороны. Как нанесешь им какой ни есть еще чувствительный удар, то каверзы европейские у них разрушишь и принудишь взяться за мир. О сем получишь в рескрипте все те разрешения, кои ты потребовал. Бога молю, да благословит тебя добрым и полезным успехом в военном и мирном деле.

Во втором письме пишешь, что ты не получил мое письмо, а получил лишь рескрипт о произвождении. Мое письмо отправлено, сказывают, с другим курьером, и теперь, чаю, уже в твоих руках. Хотя визирь и риджалы желают мира, но известно тебе, что в Цареграде уже согласились заключить союз наступательный и оборонительный с Прусским Королем и что Юсуф-пашу привезли в Стамбул ². Иные думают, дабы предводительствовать на море, а другие – дабы зделать его визирем. Но для сего незачем, кажется, его было везти в столицу. В конгрессе барыша не будет, а интриги и помешательства безконечные; и весьма разумно о сем судишь. Корреспонденции твои с визирем и с Бароцием я читала. Желательно, чтоб привели в турках полезные нам действия. Естьли треть того числа людей, чем грозишь Гассан-паше, поставишь в Обсервационную Армию, то Прусский Король будет говорить учтивее и остановишь приготовленную им диверсию в пользу турок.

Я не понимаю, противу кого союз с турком нам заключить. И сие бы было дело к непрестанным с ними ссорам и хлопотам для и противу них. Сию мысль лутче оставить, и с врагами христиан не связываться союзом: каково подобный союз грекам одним был бы горестен, сам рассуди. Король Прусский близ миллиона истратил денег в Венгрии для возбуждения бунта, но доныне не предуспел. Чин бригадира, по твоей прозьбе, дам Салиг-аге, но вспомни бригадира Селим-Гирея, который и с Владимирскою лентою ушел, и прикажи за сим и его корреспонденциею (чрез жидов) с пруссаками и поляками прилежное око иметь. Что ни Мавроений, ни визирь тебя, моего воспитанника, [431]431
  Эти два слова – приписка над строкою.


[Закрыть]не окупят, о сем не сумневаюсь, а корреспонденция с поляками и пруссаками чрез Яссы ближе, нежели чрез Италию.

В рескрипте найдешь разрешения, кои ты требуешь о мире и крепостях ³. Князя же в Молдавию теперь наименовать никак не удобно: сие точный повод будет Прусскому двору к поспешению своего злого намерения, которое и без того уже другой год отдаляем с трудностию и противу лихих затей которого теперь необходимо нужно войск, о коих, как для обороны границ назначенных, так и для Армии Обсервационной, какие полки имянно? откуда? когда? и куда отправляются? и к которому времени поспеют? да и кого Генерал[ами] советуешь определить? – пришли ко мне скорее сведения.

Пришло на ум, невозможно ли тебе употребить большую сумму денег моих на тех, кто из кредитных при Порте и миру способствовать могут. Пожалуй, постарайся. Ты скорее в них успеешь, нежели они в тебе. Прощай, мой друг, Бог с тобою, будь здоров и щастлив.

Марта 19 ч., 1790

Я чрез Валериана Алек[сандровича] посылаю к тебе алкораны, кои ты у меня просил, а он сего же дня едет.

1045. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 10 марта из Ясс я получила и весьма жалею о твоей болезни, и крайне она меня безпокоит. Дай Боже скорее услышать о твоем выздоровлении. Великая теперича нужда о скорейшей присылке от тебя обещанной репортиции войск в Обсервационной паче армии, понеже от нее зависит, так-то сказать, целость и безопасность Империи. А враги висят на носу. Штакельбергово письмо к тебе – безумное, я приказала его отозвать, а Булгакова назначила посланником в Польше. Из рескрипта и к нему приложенных бумаг увидишь, колико стараются постыдными делами вовлещи нас в унизение и посрамление ¹и нашими же руками вынуть из огня каштаны, а на пятьдесят лет заключили трактат наступательный с турками, со врагами имяни Христова. Дай Боже, чтоб полки, идущие в Украину, могли скорее степь перейти. Прикажитко, барин, когда тебе удобно будет, по степи, на каждые двадцать верст зделать сарай или корчму из тростника, камыша или мазанки, как я построила в здешней губернии деревянные и в Финляндии, на тридцати саженях, в коих проходные войски весьма покойно умещаются. В каждой живет отставной солдат. Гвардия, когда шла, не захотела стать нигде: таковы мои сараи. Как я ведаю, что ты любишь более всего пользу, то и сей мой совет тебе да не будет противен. Не опасайся, мой друг: без крайности крайней не велю двигаться Обсервационной Армии, ибо не теперь время наступательно действовать на врага нового, но оборонительно – тогда, когда нас задерут заподлинно.

Известие есть, что с стороны Силезии пруссаки в движении.

Adieu, mon cher Ami, portes Vous bien.

Бог с тобою и да даст тебе всякий успех.

Марта 30 ч., 1790 г.

1046. Г. А. Потемкин – Екатерине II

Яссы. 1-е апреля [1790]

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Помириться без дальнего выигрыша и все силы обратить на известную сторону. Но нужно, чтобы австрийцы не оставили и начали бы вместе. Правда, что нелегко их согласить с турками.

Вы из рапортиций, матушка, изволили видеть, сколь легка будет армия, противу турок действующая. Но она бы была достаточна, когда бы, взявши меньшую округу для охранения, стали б нажидать на себя. Но разойтиться с цесарцами нельзя, их выгонят, конечно.

Я еще, матушка, не могу оправиться. Слабость такая, что взошед на лестницу, делаюсь без памяти. Может хорошее время поправит.

Из Вены я получаю столько безделицы, но что касается до разположений королевских и общих мыслей в рассуждении союза нашего, – нет ни слова. Что получил из Варшавы, здесь подношу ¹. Вот, матушка, от министров наших польза: узнаем худое только как уже исполнится.

Поздравляю с Воскресением Спасителя нашего и молю, чтоб Он помог Вам так, как и во всех тесных обстоятельствах был всегда Ваш и России избавитель. По смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1047. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 18 марта получа, на оные сим ответствую. Что ты болен был, о том весьма жалею и желаю скорее услышать о возстановлении силы и здоровья твоего.

Касательно совета твоего, чтоб скорее помириться с турками, ты уже получил (после отправления твоих писем от 18 марта) во всем и всех статьях совершенное от меня разрешение. И естьли турки не вовсе ослеплены каверзами прусскими, то, кажется, нельзя не приступить к миру. О смене Штакельберга и определении Булгакова приказания посланы. Меры, тобою взятые для обороны границ и на случай разрыва для действия и исполнения плана, весьма хороши. Желательно же было бы только для вящего здесь спокойствия, чтоб сверх кордона по такой обширной границе можно было иметь в околичности Риги резервный корпус тысяч от пятнадцати до двадцати, который в состоянии был бы всегда двинуться в здешнем краю, куда нужда укажет, для отпору на случай, естьли бы Король Прусский обратил что-нибудь к ближним отсюда нашим границам. И для сего и чтоб таковой корпус отделить, как в существе для нас безполезно настоять более на зделание в Швеции конституции (чтоб Король невластен был начать войну), понеже он всякую нарушит, ему, Королю, ныне зделано чрез Гишпанского министра внушение о мире по приезде его в Финляндию, на которое ответ Короля Шведского покажет прямые его намерения. Но, между тем, нельзя не действовать усильно на сухом пути и на море, понеже шведские флоты, как корабельный, так и галерный или армейские, выходят в море.

В Вене сменять посла не нахожу нужды, ибо дела делать здесь можно с их послом. Князь Голицын тамо приятен, а ежели при нем кто нужен послать, то разве Графа Андрея Разумовского.

О казаках из мещан – в Российские города неудобно, понеже сие требует соображения с городовым положением, а противуречить своим же учреждениям я не нахожу приличности. Ничего на свете так не желаю, как мира, а тогда я, чаю, не найду нигде охотников наказать Бранденбургского Курфюрста за все его обиды и неправду, и я так уверена, как здесь сижу, что он останется безвреден. Вот как я применяться к обстоятельствам приучилась. Мы выиграем время, колико можно; но, выиграв, об заклад бьюся, что будет ничего, а великодушно скажем: «Бог с ними, что с ними связываться?» ¹

Здесь теперь холодно, и во льдах сидим еще по уши. Англия доныне не ответствовала на наше предложение о торговом трактате. Что в Финляндии много войск, лишь бы оным[и] умели действовать, в том я твоего мнения; но буде наши тамошние начальники, быв вскормлены, так-то сказать, на войне, не умеют воевать, то мне их перепекать, аки тесто, также нельзя же.

Теперь, мой друг, до Петрова дни недель десять. Сколько из оных Бог велит выиграть, не ведаю, а то знаю, что старание прилагается, колико можно. Прощай, помоги нам Бог. Я здорова, тебе желаю от всего сердца всякого благополучия и щастия.

Апреля 8 ч., 1790 г.

Я думаю, что Валериан Ал[ександрович] довез до тебя уже теперь мое письмо. Ему и брату его я продолжаю да[ва]ть наилутчий аттестат. Они таковы, как только желать можно: добросердечны, усердны и честны, и привязаны мне лично.

1048. Г. А. Потемкин – Екатерине II

Матушка Всемилостивейшая Государыня!

Австрийцы получили чрез капитуляцию Орсову ¹, но тут турки взбесятся пуще, ибо сие зделано во время условия о пресечении военных действий чрез посланного от Кауница прямо поверенного. Они и так их ненавидели, а теперь не знаю, как разберутся.

Корму полевого еще нет, и холод настоит. Ожидаю возвращения Бароциева, чтоб узнать о задунайских произшествиях. Вообще думать надлежит, ежели не будет визирем Юсуф-паша, то надежда трактовать о мире еще не изчезла. Мне, слава Богу, лутче, и я уже не болен, и слабость проходит.

Генерал-Порутчик Бибиков, как я доносил, ушел не только не спросяся за Кубань в самое жестокое время, но и не дождавшись утвержу ли я его тамо командиром. Уже месяц, как нет никакого об нем слуху. Я отправил барона Розена принять команду ²до назначения настоящего начальника. Сколь сие заботит и разстраивает мои меры – описать не могу. Доставление рекрут тоже затрудняет. Ни одна команда еще к полкам не пришла. И когда их учить и одевать будет? Полки Украинской армии весьма жидки, редкий выводит в строй более пятисот человек, а корпус Белорусский егерский во всех четырех баталионах не имеет больше людей, как для одного баталиона. Конные полки тоже в малом комплекте. А как шли полки пехотные чрез Кременчуг к помянутой армии, то в десяти ротах имели по тысяче по двести одних рядовых.

По смерть пребуду

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

17 апреля [1790]. Яссы

1049. Екатерина II – Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Меня пуще всего безпокоит твоя болезнь. Ради Бога берегись, вить ты не из слабых людей, но с летами нужны некоторые осторожности, охраняющие здоровье, более, нежели в первой младости. Дай Боже, чтоб ты скорее оправился совершенно.

Кажется, вести из Вены удовольствительны: Король Венгеро-богемский уверяет меня в своих письмах, что он намерен содержать все брата своего обязательства с нами ¹. О мире, кажется, имеешь совершенную развязку, но жаль, что Гассан-паша умер. Бароциев журнал довольно показывает положение дел ². Все зависит теперь от того, кого изберут визирем: бешеного Юсуфа, либо к миру склонного. Поберегись Христа ради, от своего турка. Дай Боже, чтоб я обманулась, но у меня в голове опасение, извини меня, чтоб он тебя не окормил. У них таковые штуки водятся, и сам пишешь, что Гассан-паша едва ли не отравлен ³. А к сему пруссаки повод и, может быть, и умысл подали, и от сих врагов всего ожидать надлежит, понеже злоба их, паче всего личная, противу меня, следовательно, и противу тебя, которого более всего опасаются. Я желаю, чтоб я обманулась, а нельзя не сказать, когда на ум пришло. Хорошо, конечно, с другой стороны, приласкать сего человека, естьли он чистосердечен, и другим туркам подавать повод, чтоб потеряли отвращение к нам.

К Фельдмаршалу Румянцеву от меня сего же дня отправлено письмо, где к нему пишу начисто, чтоб выехал из Молдавии, либо к водам, либо в Россию, ибо его пребывание вредно моим делам ⁴. Посмотрим, что будет.

За поздравление с праздником благодарствую и тебе желаю же Бога помощником во всех твоих деяниях к пользе Империи. Прощай, мой друг, Христос с тобою.

Апр[еля] 19 ч., 1790 г.

1050. Г. А. Потемкин – Екатерине II

[2 мая 1790]

Поздравляю Вас, матушка моя родная, Всемилостивейшая Государыня, с прошедшим праздником для меня паче безценным. Бога молю, чтоб он подал Вам помощь, наипаче в теперешних обстоятельствах, в чем несумненно на Его милосердие надеюсь.

Я здоров и скоро выеду из Ясс. Ежели полномочные приедут, то расположусь в ближних домах боярских во избежание интриг, да и соседства пребывающего здесь.

Во всю жизнь вернейший и благодарнейший подданный

Князь Потемкин Таврический

1051. Г. А. Потемкин – Екатерине II

Яссы. 2 мая [1790]

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Каких пакостей наделал безбожный Бибиков, дурак, пьяница и трус ¹. Там только дерзок, где не видать опасности пред глазами. Ушел, скоропостижно собравши войски, и нечто похоже на Мазепу ². Из рапорта Розена изволите усмотреть, что сверх недостатка пропитания упоминает он о странных и невероятных обстоятельствах. Я не могу уже придумать, что бы то сверх известного было. Не было ли примечено предательства или не зделал ли он какой постыдной капитуляции, либо не взбунтовалось ли войско, чего в нужных обстоятельствах и ожидать должно. Я думаю, что он имел кого-нибудь от неприятеля, который его заманил к Анапе, ибо по известиям, взятым от пришедших из Царьграда, видно, что давно турки в Анапу послали подкрепление. Коликих трудов и заботы будет мне стоить починивать испорченное? И сколько в деле мирном последует остановок: нельзя, чтобы не возгордились.

Изволите писать в письме минувшем Вашем и, кажется, гневно, касательно положения дел с Прусским Королем ³. Я что ни говорю, то для пользы Вашей, и говорю от истинного усердия. Многие события оправдали мои мысли. Я повторю еще, что теперь немного можем мы зделать. Развязавши же руки здесь, начинайте смело. Я Вам порукою, что не доведя до баталии, в одну кампанию изведу его армию. Я крепко надеюсь на Божию помощь, похвалясь, что лутче всех найду сильные и новые противу его способы. Тут пустим рой конницы легкой, и Его Величеству обедать с покоем не удастся. С ним так должно воевать, озабочивая и безпокоя всегда; случай подастся дезерции такой, что вся армия его изчезнет. Буде то на мой щет изволите говорить, что ежели бы Бог дал мир, то все скажут, чтоб оставить Прусского Короля, будьте, матушка, справедливы: не я тот, который бы согласился оставлять Вам и России без наказания нанесенные оскорбления. Извольте в запас дать мне секретное повеление в случае, когда Бог поможет кончить с турками, чтоб начать с Пруссиею войну, и Вы увидите, задумаюсь ли я. Я много должен Вам, чтоб не почитать обязанностию жертвовать за Вашу честь и славу. Я для того твердил и твержу, чтобы ладить теперь, дабы, освободясь, силою действовать. И сие инако быть не может.

Визирь новый, кажется, как нарочно выбран, чтобы не мешать миру ⁴, ибо имеющие силу у Порты дворы старались о Юсуф-паше и не унять бы открытых партизанов войны.

Поляки к нам удвоили учтивости и зачали ездить в мою квартиру, чего прежде не смели. Я надеюсь, что Булгаков при удобном случае успеет переворотить ⁵. Я его удержал по нужде, что не имею никого для корреспонденции французской. Биллер из Вены не воротился еще, но завтре отправлю. Я знаю, что Голицын-посол любим в Вене, но любит ли он Россию, того не ведаю, а вижу, что он о положении, в каком находятся земли австрийского дому, мало уведомляет, а что чудесил покойный Император, будучи при армии, того он не писал. А сведения таковые нужны об союзниках, ибо по ним можно судить и о силе и полагать только надежды. И теперь Король во многом угодил всем частям, но военные, не видя от него приветствия, ропщут. Армия ожидала себе доброго слова.

Принц Виртембергский, садясь на лошадь, повредил себя и нет надежды, опричь операции, которая тоже больше подвергнет опасности, нежели подает надежду. Просится для сего в Петербург, чтобы увидя сестрицу, хоть умереть. Я его отпустил ⁶.

Пока жив,

вернейший и благодарнейший подданный

Князь Потемкин Таврический