Текст книги "Пожалей меня, Голубоглазка (СИ)"
Автор книги: Иллюзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
« Глава 14
Самое смешное, что могло случиться в данную минуту – это повторная «потеря сознания» Константина Романовича, и если бы Ая оглянулась на звук, то могла бы дождаться похожей картины, разве что с незначительными дополнениями.
Но Ая не оглянулась. И ждать не могла.
Услышав грохот, громкое ругательство и почувствовав освобождение волос от сильной хватки, она не стала терять ни секунды, сиганув в открытое окно. Был момент, когда она чуть не завалилась в спальню по инерции, но неожиданно спас Костя, практически вытолкнув её своей грудью, схватившись за падающий карниз и запутавшись в шторах.
Ая отдала бы наверное половину своей жизни, чтобы увидеть это, но лучше уж она отдаст её потом, иначе можно было просто не успеть остаться в живых.
Всегда рассчитывала на крутой спуск. Встречай, матушка-земля.
*****
Кончиками пальцев, мягкими и дрожащими, как крылья бабочки, она обводила линии его лица, а он, закрыв глаза, сжимал кулаки, чтобы самому так же не сделать с ней. Он обещал дождаться своей очереди, он помнил. Но как же было трудно сдерживаться, когда вместе с запахом её кожи, напоминающим цветочные луга и свободу морских брызг, коричные леса, присыпанные ванильным «снегом», он чувствовал её дыхание и несмелые, случайные прикосновения сосков, когда она наклонялась особенно низко. Губ, когда она целовала уже каждую обведённую линию, таким образом ставя точку в своих исследованиях.
Брови, нос, под глазами, рот, подбородок, овал лица, линию роста волос, даже уши она обводила трепетно и нежно. Не торопясь, хотя его уже всего разрывало от желания опрокинуть и овладеть ею: стремительно, мощно, не раздумывая ни секунды. Да, она не спешила, но делала это не специально. Ей не надо было вызывать в мужчине стояк, шепча похабные словечки, не надо было ложиться сверху полностью обнажённой, не надо было интимно целовать. Ей достаточно было только прикоснуться. Только дотронуться до него, чтобы он умер.
Боже… Он сейчас взорвется, а она ещё даже не закончила с лицом! С лицом, которое он впервые в жизни возненавидел!
Костей почему-то овладела такая злость на себя, на неё, на всю эту ситуацию, в которой приходилось сдерживаться, на невозможность видеть, что он, не выдержав, спустил все тормоза, схватил незнакомку за плечи и… проснулся.
Господи… сон! Дурацкий, никому не нужный сон!
*****
Прошло несколько дней, как Костя не видел её. Вернее, он и так не видел, но тут… не хотел сам. Да, именно не хотел. Пока не сойдёт синяк или отрастающая щетина полностью не прикроет «цветение». Он не знал, не мог понять, почему выжидал время. Разве это важно – то, как он выглядит? Но он не желал давать ей никаких преимуществ. Ни одного. Ни малейшего повода улыбнуться, увидев отпечаток «свидания» на своём лице.
Он найдёт её в любом случае. Да и что там искать-то? Смешно даже. Её «пасли» с того дня, как привезли к нему. Костя не хотел никаких фотографий, дав указание информировать его только в крайнем случае – случае побега, например, и с каким-то извращённым (любовь к этому слову крепла) чувством ожидания, предвкушения их уже скорой встречи, он ждал, когда насладится по полной. Эта девушка сидела занозой, и, судя по всему, начинала воспаляться, вызывая целый букет болевых ощущений.
Он раньше и не знал, что боль бывает столь многогранна: ноющая, жгучая, дёргающая…
Незнакомка заплатит сполна. За каждую секунду его мучений. Да и почему незнакомка? Он же знал уже, как её зовут, но незнакомка была привычней по звучанию.
Не по ощущениям. Странно…
Костя потер колючий подбородок и вспомнил друзей, мать их…
*****
– Тю, Крот, а ты чего такой волосатый? – Котов, выходя за кофе, столкнулся с Костей в дверях и, не услышав ответа, пропустил друга вперёд, закрыв за собою дверь.
Костя зашёл внутрь и сразу увидел Лешего: тот стоял, уперев руки в стол и что-то на нём рассматривая, а услышав приветствие, поднял глаза и кивнул, задержавшись взглядом на лице товарища.
До этого тихо сидевший и раскачивающийся на стуле Соплёв не выдержал – громко заржал, привлекая к себе внимание.
– А ты чего веселишься, папаша?
– От папаши и слышу. А веселюсь, потому что весело.
– Весело ему… Крот, а, серьёзно, ты чего такой волосатый?
Костя зло посмотрел на Соплёва, перевёл взгляд на Лешего и пожал плечами.
– Поскользнулся. Упал. Потерял сознание. Очнулся – борода.
Леший хотел было что-то сказать, но упавший Соплёв не дал ему этой возможности.
– Прекрати истерику.
– Ой, не могу… упал он… бессознательный наш… поскользнулся… лёжа…
– Ты объяснишь, наконец, что происходит? – Леший начинал терять терпение.
– Пристрели его, – Крот кивнул на Соплёва. – Тогда расскажу.
Друзья, мать их…
*****
Она снилась ему. Очень часто снилась. Сны были обрывочными, беспокойными, какими-то мучительными, и просыпался всегда вымотанным, но с неохотой и с таким напрягшимся органом, что становилось страшно. Ну, с тем, что происходило во сне, он был даже согласен, но какого черта стоило было только вспомнить, как член вставал по стойке «смирно» и ждал очередной дозы захвата?!
*****
Костя не выдержал – спрыгнул с кровати и подошёл к зеркалу. Завтра. Всё случится завтра. Он даже побреется по такому случаю, хотя уже привык выглядеть моджахедом. Этакой уменьшенной его копией.
Прошёл на кухню, открыл холодильник и достал початую бутылку «Столичной». Налил, выпил и снова налил. Кто посмеет сказать, что спиртное после сна – моветон? Ср*ть он хотел на чужое мнение и придуманные кем-то правила! У него правило одно: « Весь мир говно, а люди в нём – глисты.» Исключений нет.
Друзья? Друзья – это не люди, это отдельная категория. Близкие. Соратники. Настоящие.
С друзьями у него нет никаких правил и совершенно другой мир.
Он снова налил. Подумав немного, поменял стопку на стакан. Налил сначала одну треть, потом добавил до целого. Надо вырубиться. Надо забыть. Лечиться надо, бл*дь! Может, перца добавить с мёдом да пропотеть, выгнать вон заразу из своего тела? Через поры, как через пресс пропустить? И смыть без остатка, встав под горячий душ?
Нет. Пожалуй, с этим он повременит. Никогда ведь не поздно.
Допив и выбросив в мусор бутылку, снова лёг. Попытался отключиться – надо было как следует выспаться, но что-то мешало, не давало найти покой. Он крепко закрывал глаза, заставляя себя лежать спокойно, потом начинал ворочаться, стараясь найти удобное положение, включал и выключал кондиционер, считал баранов – ничего не помогало. Словно какой-то нетерпеливый ёж сидел в груди.
И внезапно что-то щёлкнуло. Будто лампочка перегорела, хотя в данном случае правильней бы было сказать: «Зажглась».
Костя не знал, что послужило тому причиной: то ли водка, то ли бессонница, то ли время, но он понял. Сразу понял, что именно вызывало смутное, но глубоко сидевшее беспокойство. Он понял, что не давало ему уснуть, тревожило сознание и, наконец, вытащило на поверхность скрытое, тайное и, казалось бы, забытое.
ОНА.
ОНА была с ним рядом, а он только сейчас… только сейчас «увидел» это!
После минутного ступора вылетел, как ошпаренный, из кровати и стал метаться по квартире, – голый и взбудораженный открытием, – периодически запуская пальцы в волосы и кляня себя на чём свет стоит. Дурак! Ну какой же он дурак всё-таки!
Прав был Сопля, ох как прав! Слепой идиот! Безмозглый! Упустил свою Дюймовочку, Крот моржовый!
И правильно Женька ржал – над идиотами только ржать и остаётся. И пристрелить его надо было, а не Соплёва!
Забежав в гостиную, приблизился к окну и резкими движениями освободил стекло, желая погасить огонь, что разгорался внутри всё ярче. Хотел заморозить мысли и воспоминания, разрывавшие голову, но, как только, ухватившись за пластиковую раму, стал «падать» лбом, понял, что что-то мешает.
Окно здесь было панорамным, и Костя мог любой точкой своего тела оставить на стекле отпечаток. Он и оставил. Но не верхней, как планировал, а той, что вылезла без очереди, нагло заявив о себе в последнюю минуту.
Или не в последнюю?
Чёрт, опять стоит! Стоит и не даёт шанса остудить что-либо ещё.
Костя закрыл глаза.
Холодно. И влажно. А внутри – лава раскалённая. Бурлит и ищет выхода. Везде бурлит, сжигая вены, ослепляя разум.
Ему не спастись.
И тут… случилось что-то невероятное. То, чему нельзя было найти объяснения. Протяжно выдохнув, будто сдавшись, Костя задвигал бёдрами, а увидев результат своего странного «танца», подумал, что совсем свихнулся.
На стекле, еле заметно, но совершенно точно красовалось «Ая», и буквы, словно два выстрела, попали в самое сердце воина.
Да, он узнал её. Правда, не той головкой.
« Глава 15
Ая не могла понять, какую игру затеял Романович. Несколько дней прошло, а от него ни слуху, ни духу. Насколько могла знать, вернее, помнить – он никогда не давал жертве очухаться. Не позволял той оттолкнуться для нападения, будучи загнанной в угол. Никогда не давал возможности сделать короткую передышку или даже обернуться, чтобы увидеть преследователя.
Никаких, абсолютно никаких действий с его стороны. Странно…
Может, причина шума, что она оставила за своей спиной, убегая, была гораздо серьёзней? Может (прости, Господи!), убило его что-то? И что, если лежит он там голый, у себя дома один-одинёшенек, закоченел весь… и уже ничего, кроме катафалка, не ждёт?
А запах? Запах и оставленное открытым окно? Да там, наверное, на подоконнике уже полно стервятников и грифов! И мясо Романовича по всей комнате…
– Рая, тебе помочь с беляшами?
Точно! Это всё начинка для пирогов! Навевает мрачные мысли.
Интересно, а какие у него соседи? Люди, старающиеся не обращать внимания на звуки и лица или, наоборот, старающиеся всё узнать и рассказать другим? А стены у него, какие? Наверняка, толстые. Чтобы ни один сосед с самым тонким слухом не услышал вопли несчастных девушек, распятых Романовичем на кровати. Или на полу. Или на столе.
– Рая, у меня стол освободился!
Точно! На столе. Нет. Да. Может быть. Нет. Стол жёсткий, на нём неудобно. А сидя? Хм…
Сидя, облокотившись на руки за спиной? Предоставив свою грудь полностью в его распоряжение? Дважды «хм»…
Раздвинуть ноги и наблюдать, как его голова склоняется между ними? Как сильные пальцы сжимают нежную кожу на твоих бедрах, оставляя вмятины и раздвигая их чуточку шире? Как те же самые пальцы обхватывают твои ягодицы, а горящий взгляд просит слегка приподняться? Как тёплые руки, скользя по столу, притягивают тебя ближе, держат крепко и властно, а влажный язык обводит пупок и чертит дорожку вниз?
Чееерт… Хорошо-то как…
– Рая!!!
Она открыла глаза и тут же их снова закрыла. Нет, только не это! Сон, вернись! Вернись, я кому сказала!
– Раааяяя!!!
Ая вскочила с постели и больно ударилась об угол столика. В дверь барабанили, возвращая девушку в суровую действительность будней, пекарню и новый рабочий день. Ая пригладила волосы и пнула свою постель, оказавшуюся на деле раскладушкой.
– Ты опять ночевала на работе? – помощница ворвалась в дверь, принося с собой запах свежего утра и «Chance Eau Tendre» от Chanel. Этот цветочно-фруктовый аромат нравился Ае, напоминая, что она – женщина, а, вспомнив об этом, она поняла, что хочет есть.
– Ну, – буркнула под нос и направилась к чайнику. – Имею право.
– Право-то Вы, Раиса Константиновна, конечно, имеете, – Машка начала переодеваться. – Но объясните мне, тёмной, отчего нельзя выспаться на нормальной кровати, а не на этой… перекладине?
– Я без претензий, – Ая включила чайник и стащила последний круассан с прилавка.
– С шоколадом? – Мария подбежала к хозяйке. – Я тоже хочу!
– Поздняк метаться, – Ая отошла на безопасное расстояние. – Потерпи, завтра из них пирог испечём.
– Завтра! Пирог! Это я слышу уже неделю!
– А что я могу поделать, если ни одного не остаётся? – Ая доела круассан, облизала пальцы и пожала плечами. – Пирог вкуснее со вчерашних изделий, а у нас, как правило, остаётся на завтра не более двух.
– Так давайте выпекать больше!
– Так давайте. Только, как показывает практика, сколько бы мы ни выпекали, картина не меняется.
Сработала кнопка выключения чайника, и Ая достала чашки.
– Ты будешь?
– Естественно, буду! Зря, что ли, я вставала такую рань? А с чем я буду?
– Посмотри внимательней, может, что и найдёшь.
– Вряд ли, – вздохнула Машка, оглядывая пустой прилавок, – как всегда. Разве что в щели заглянуть…
– Не плачь, проверь холодильник.
– Нам сделали холодильник?
– Угу, – Ая осторожно отпила. – Горячий…
– О, нашла! – Мария вытащила кусок шарлотки. – Ты ночью пекла?
– Серафима.
– А Михалыч где был?
– Занимался ремонтом.
– А-а… А ты что делала?
– Руководила.
– Яшно, – Машка с полным ртом шарлотки подошла к Ае и протянула руку. – Чай, пожашуйста.
К тому времени Ая уже допила свой, умудрившись не обжечься, и вытирала руки, ополоснув чашку.
– Сама, матушка, сама. Я – в душ.
*****
После того, как были закончены все процедуры по раскатке теста и лепке изделий, как печь оказалась наполненной под завязку, а столы вытерты и собраны, как прилавок вымыт, а девушки переодеты в чистое, дверь подверглась повторному нападению.
Мария посмотрела на Аю, выразительно подняв брови.
– Ты на днях никого не убила?
– Один козёл считается?
– Так обычно стучатся менты.
– Вижу, у тебя богатый опыт.
– Если не откроем – дверь снесут.
– А может, никого нет?
– А свет? А запахи? А… да и ладно! – Машка решительно направилась открывать.
– Спроси сначала, кто?
– Кто? – помощница уже потянулась к замку, но рука замерла в сантиметре от него.
– Совесть твоя, бл*дь!
Рука от замка отдёрнулась, будто обожглась. Машка обернулась, приоткрыв рот и выпучив глаза.
– Он!
– Она. Совесть – она моя, женский род, – выдала Ая, улыбнувшись. Наконец-то! Когда Романович ведёт себя предсказуемо – это хорошо. Это знакомо и придаёт уверенность. И это чертовски приятно.
Теперь она знает, как вести себя. И знает, что он знает её. Сам догадался или кто подсказал? Впрочем, неважно.
Её ход. Наконец-то!
*****
Я построил для тебя огромный дом среди облаков.
Я обозлился на всех вокруг и прогнал доброту за порог.
Я вырастил твой любимый цветок размером под потолок.
Твои слова опустил в кислоту и заработал ожог.
Все свои чувства и мысли запер в сундук, на замок.
Колесо фортуны крутится мимо и давно не зовёт далеко.
Разобрал свои вены на части и получил от тебя перелом.
Мои губы шепчут что-то в твоё прозрачное кимоно,
И мы смотрим с тобою вдвоём
Немое кино.
Немое кино.
Немое кино.
Немое кино.
Я снова получаю звуки рая от людских голосов.
Убираю все ножи в карман и закрываю дверь на засов.
Я жду тебя больше половины жизни, жду больше ста тысяч часов.
Обнимаю, целую, вербальная магия… ты – моё колесо.
Все деревья обтекают грязью и плачут, говоря об одном.
Я давно уже сижу один, среди книг, за своим одиноким столом.
Я пожертвовал своим телом ради тебя, заплатил головой.
Из – за твоей красоты утонул и сгинул в смертельный запой.
Я бросаю свои слёзы на твоё прозрачное кимоно.
И мы снова смотрим с тобою
Немое кино.
Немое кино.
Немое кино.
Немое кино.
*****
Они смотрели друг на друга, не обращая внимания на Машу, застывшую между ними соляной фигурой. Смотрели и не могли отвести взгляды.
Костя пожирал глазами Аю, замечая малейшую деталь на изменившемся лице. Она выросла. Повзрослела. Завершила процесс окукливания. И стала просто ослепительной. Даже без макияжа. Идеальной. Совершенной. Рот, скулы… эти глаза её… Как он мог, хоть на миг, их когда-то забыть?
Ая смотрела тоже пристально, но не разбирая его лицо так детально. Её взгляд был, скорее, серьёзным, с долей насмешливости. Костя изменился. Не сильно, но всё же. Возмужал. Окреп. И стал ещё более харизматичен. Суровая версия его прежнего стояла перед ней и испепеляла жадным огнём. Она знала этот взгляд. Видела уже. Но у него – впервые.
– Ты.
Я.
« Глава 16
Он стал приходить в пекарню каждый день и скупать всю продукцию. Куда он всё это девал – оставалось загадкой, но Ая думала, что раздавал нищим. Кто, Романович? Нет, Ая, вообще-то, так не думала, она надеялась на это. На самом деле вся выпечка уносилась в его новый ресторан, и там не проходило и нескольких часов, как вся исчезала.
Пошли заказы. Пошли настойчивые заказы. Создавалось ощущение, что некоторые посетители приходили к нему, чтобы хлеб пожрать, а не деликатесы! И только поэтому Костя ввёл несколько часов ланчей по специальной цене, пустив продукцию Аи именно в это время. Также он пустил рекламу – несколько, на его взгляд, особенно удачных пиар-шагов.
Количество посетителей на ланчах выросло в рекордно короткое время, и пришлось повысить цену, что не могло ни радовать, ни ставить в тупик. Что она добавляла в свои булки, что людям становилось плевать на калории и количество ингридиентов? А в хлеб? Да он сам не мог удержаться, чтобы не слопать лишний кусок! Особенно ему нравился тот, что с разными видами семечек был, в том числе и тыквенными.
В самый первый раз, скупив всё, он приехал к Лешему и принёс один из пакетов, доверху наполненный хлебобулочными и кондитерскими, в качестве своей доли за обед. Да просто принёс, пусть друзья попробуют нормальной выпечки и детей угостят. Принести-то принёс, а теперь вот приходилось скрываться от Стрелы. Та просила информации, а что Костя мог сказать? Что ему самому мало? Нет, ну что, всё-таки, за люди… Им сделаешь хорошо и вкусно, а они тут же готовы у тебя это урвать!
*****
– Ты не думала расширяться? – спросил у Аи, прихлёбывая кофе из картонного стаканчика с пластмассовой крышкой и дырочкой для напитка. – Мне нужно больше продукции, за выгодными для тебя условиями не постою.
– Нет, не думала! – Ая испепеляла его голубым огнём своих глаз, чувствуя, что скоро вцепится Романовичу в горло. – Прекрати так себя вести!
– Как? – поинтересовался, заглядывая в стакан и проверяя, сколько осталось кофе.
– По-свински! У меня постоянные клиенты не могут купить то, к чему привыкли, что полюбили! Я вынуждена закрывать пекарню, не успев открыть её!
– Может, будешь пахать круглосуточно? Без перебоев в производстве, чтобы все остались довольны? Чтобы всем хватило твоих плюшек? Я, может, тоже уже привык!
– Ну, ты и сукин сын.
– А ты разве не знала?
– Я буду вынуждена сделать раздаточное окно.
– Да хоть придаточное, мне-то что? Мне наср*ть, откуда забирать буханки, главное, чтоб они были.
– Я не стану обслуживать тебя.
– У тебя нет для этого никакого основания, я подам в суд и выиграю дело, поверь.
– Я установлю единичную норму продаж.
– Норму? Хм… интересно. Я не знаю, чем ты руководствуешься и готов упустить из внимания «Роспотребнадзор» и логику, но, кое-что, всё же, объясню. Согласно определённой статье «Гражданского кодекса Российской Федерации», которую ты, милая Ая, должна знать, продавец обязан продать товар, так как данный договор (розничной купли-продажи) является публичным. Цитирую: «Отказ лица, осуществляющего предпринимательскую или иную приносимую доход деятельность, от заключения публичного договора при наличии возможности предоставить потребителю соответствующие товары, услуги, выполнить для него соответствующие работы не допускается.»
– И что?
– А то, что в нашем случае мне очень легко принять оферту, в которой ты (представим это на минутку) преуспела с нормой продаж, и заключить три, пять, десять договоров – проще говоря, провести покупки через несколько чеков, каждый из которых служит основанием для заключения того самого договора, условия которого диктуешь ты.
– Интересно, как ты это сделаешь?
– Запросто. Ты что, думаешь я не найду людей, которые выстроятся в очередь перед твоим «раздатком» ещё ночью и будут первыми? Думаешь, я найду мало людей? Все твои постоянные клиентики всё равно останутся ни с чем, а если единицы из них и проскользнут – не смертельно. Хотя…, – Костя задумался, вертя в руках давно пустой стаканчик. – Я за буханочку с семечками убил бы.
– Убирайся, – у неё не осталось сил с ним спорить. Не сегодня.
– Только один момент. Куда это можно выбросить?
*****
– Раиса Константиновна, ну как так-то? – расстроенная Маша сидела на стуле и смотрела на Аю, словно провинилась в чём. – Я что, из-за этого… него зарплату не получу?
– Почему?
– Так какой из меня продавец, если продавать нечего?
– Будешь помогать мне с заготовками, «девочкой на побегушках» будешь. Будешь?
– Буду, – Маша склонила голову, как при вынесении приговора. Я не Людка, я всё буду.
– А Людка-то тебе чем не угодила? Вроде общаетесь нормально…
– Общаемся нормально, а как человека – не уважаю.
– Мне её жалко.
– Вам всех жалко.
– Нет. Одного мне не жаль. Одного мне противно.
– Вы хотели сказать, что он противен вам?
– Я его ненавижу.
Михалыч, склеивающий в это время части стекла разбитого одним разочарованным покупателем прилавка, оторвался от работы и внимательно посмотрел: сначала на Аю, потом на Марию.
– Манник, вот ты мне скажи, почему одна молодая, талантливая и красивая девушка может ненавидеть такого же, плюс умного, молодого человека?
– Раиса Константиновна, между прочим, тоже очень умная, – обиделась за хозяйку Маша.
– Не спорю, но про женщин так говорить не принято. Так что ты думаешь?
– А как принято?
– «Женщине, прокладывая дорогу головой, трудно не подставить тело». А если тело соблазнительно, то и голова не понадобится.
– Михалыч, язык у вас…
– Я Раечку не имею в виду. Я спрашиваю, что ты думаешь?
– Не знаю, – Маша скосила глаза на хозяйку, остервенело вытирающую столы. – Может, сделал что? Что-то плохое.
– Может и так, только если мы кого-то ненавидим, значит, принимаем его близко к сердцу. Очень близко, Манник.
*****
Людка предложила собраться в одном из кабаков, чтобы снять вечный бабий стресс из-за мужиков и просто бухнуть. Маша и Ая поддержали эту идею, мечтая расслабиться из-за весьма напряжённых последних дней.
*****
– Ну, и…? – Людка, затаив дыхание, ждала продолжения рассказа Аи, а та, как назло, рассказывать перестала.
– И – ничего.
– Как так ничего? Посмотрел на тебя и ушёл?
– А я принесла вкусняшку! – Мария, держа в руках три бокала, подошла к их столику, поставила коктейли на стол и села. – Что я пропустила?
– Ничего.
– Слушай, подруга, что всё ничего, да ничего? Машунь, скажи, что дальше-то было? – Людка схватила свой бокал и шумно втянула через трубочку синюю жидкость. – Что это за гадость? – возмутилась, проглотив.
– «Голубая лагуна», – равнодушно отозвалась Мария, не сводя глаз со столика, в самом конце зала. – Водка, ликер, лимонад. Не-е-ет, так не бывает…
– Не бывает чего? Такого состава? – спросила Ая.
– Я же не пью сладкую бурду! – бушевала Людка. – Не могла мне принести водки с соком?
– Не хочешь – не пей. Иди и сама заказывай. Нет, всё-таки бывает.
– Да о чём ты говоришь? – Ая обернулась, намереваясь увидеть то, что видела её помощница, но, увидев, быстро вернулась в исходное положение. – Вот же чёрт! Может, успеем уйти?
– И не надейся, – Маша с жадностью выпила половину своего бокала и предупредила: – Черт в метре, за твоей спиной.
Людка, наконец, «врубилась», а, может, увидела Костю… Замолчала и сделала глоток синей «гадости» без единого возражения. Ая пить пока не могла и бокал держала так, будто просто над чем-то задумалась. Покачивала, наблюдая, как смешиваются слои и старалась взять себя в руки, успокоиться и собраться.
– Дамы, – Константин Романович обхватил спинку стула, на котором сидела интересовавшая его девушка и наклонился. – За что пьём?
Его шепот заставил вспотеть кожу у неё на виске и всё-таки выпить то, что залпом пить никак не рекомендовалось. Затылок уперся в мужской живот, и мужские руки сжали стул ещё крепче. Ая, выпивая напиток, задрала голову и теперь смотрела прямо в глаза Косте, лицо которого находилось в нескольких сантиметрах от её лица.
А он смотрел через тонкое стекло, как утекает жидкость в её рот, как белые зубки словно хотят откусить кусочек бокала, как беззащитно открытая шея проверяет его волю, его самообладание, степень возможности держать себя в руках и понимал, что держать себя в руках нет никакого желания, зато есть желание держать в руках её голову! Схватить не стул, а её! Выбросить нахр*н бокал и зарыться пальцами в волосы, наклониться ещё ниже и слизать аромат коктейля, его вкус, с мягких и сочных губ! И если она не успела проглотить последнюю каплю – втянуть ту в себя. Разделить удовольствие, почувствовав её наслаждение смесью текилы и цитруса. Срезонировать глотком и разбавить собой послевкусие. Их поцелуй – ни одно спиртное не сравнится. Выносит башню похлеще «Абсента», обеспечивая стопроцентную зависимость с первого раза.
– Константин Романович, здравствуйте! – заверещала Людка. – Давайте к нам! Разбавьте женское общество, будьте зайкой.
Зайкой?! Маша с Аей отреагировали синхронно: закашлялись, бросая на Людку выразительные взгляды. Не спасло.
С удовольствием, – ответил, буравя тяжелым взглядом теперь Аин затылок, – но я не один, с друзьями. И шёл я, собственно, чтобы вас пригласить к нам.
