Текст книги "Твои губы - судьба моей кожи (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Я же говорил, природная аномалия. Тут всегда так. Потом заливать дождями будет другую часть острова, а на этой будет солнечно. Если пойти дальше от берега, то в центре острова есть Чёртова Гора. Там идёшь вверх по склону, а перед тобой катится шарик. Вверх по склону, а не вниз. Никто не знает, почему. Природная аномалия. Быть может, потому и у меня “жар” по срокам сбился… Идём?

Шагать по сухой земле выходило куда веселее, да и одежда подсыхала. Чонин носился сайгаком по кустам, накидывался на Сэхуна внезапно, подло щекотал и снова удирал в кусты. Вёл себя как ребёнок, хотя и понятно. “Жар” не давал о себе забыть; альфу переполняла энергия, и он направлял её в самое безопасное русло.

Веселье схлынуло в одночасье у крыльца отеля.

Сэхун резко остановился, будто на стену налетел, и вцепился пальцами в ладонь Чонина. Дыхание перехватило до боли в груди и рези в глазах.

На ступенях сидел дядя Кёсу и сверлил Сэхуна мрачным взглядом из-под насупленных бровей. Приземистый и плечистый, нелепый в белом костюме и широкополой шляпе.

Сэхун настороженно огляделся и пересчитал дядиных прихвостней. Пять штук. Им с Чонином за глаза и даже больше. Ну вот, труба. Добегались.

– Нож с собой? – едва слышно уточнил Чонин, быстро сообразивший, что и к чему.

– В правом заднем, – одними губами отозвался Сэхун.

– Держи под рукой. Позволишь себя утащить – голову откручу. Тебе. Ты мой.

Сэхун громко сглотнул и покосился на Чонина с недоверием. Но прямо сейчас Чонин – в перепачканной одежде и с холодным взглядом – ничем не напоминал альфу из параллельной вселенной. Он выглядел как альфа из вселенной Сэхуна.

Дядя тяжело поднялся со ступеньки и небрежно отряхнул брюки.

– Замуж восхотелось, потаскуха? Думаешь, избавился от меня, да?

– Вы бы следили за языком и выбирали сло…

– А тебя вообще никто не спрашивал. Завянь, барон, и стой смирно.

– Завянуть стоит тебе, шестёрка. На короля не тянешь, хвост не дорос. Или намять тебе ту корму, что у тебя вместо черепа на шее болтается? Я не расслышал, какой страной ты правишь, кстати. Сортиром метр на метр?

Ошалелыми глазами на Чонина пялились все, включая Сэхуна. И Сэхун не помнил, чтобы хоть кто-то рисковал говорить с дядей в таком тоне и такими словами.

– Вали лопуха!

Дальше всё пошло по привычному сценарию уличных драк. Пятёрка дядиных громил кинулась к Сэхуну и Чонину. Оба, не сговариваясь, опрокинули большие горшки с цветами, что украшали парапет. Загрохотало. Громил обдало цветами и комьями земли, а тяжёлые и массивные горшки перекрыли дорогу, мешая всем сразу ринуться на Чонина и сгрести Сэхуна.

Сэхун подхватывал с плит комья земли и прицельно обстреливал громил, пока Чонин пытался угомонить самого проворного. Ногой в челюсть получилось убедительно, и громила ровненько улёгся поперёк прохода между горшками и парапетом – создал сложности рельефа для четвёрки оставшихся и дяди. Чонин ещё расстегнул у него ремень на брюках и стянул с неподвижного тела, чтобы потом метко хлестнуть пряжкой по заднице подобравшегося ближе остолопа. Тот заорал от боли и отплясал подальше, потирая ладонями пылающую задницу.

Сэхун продолжал кучно лепить комьями в лица оставшейся тройке. Даже в дядю пару раз попал.

Чонин тем временем перемахнул через первого пострадавшего и принялся танцевать. Ловко использовал ремень в качестве плети и отвешивал горячих, пока к нему не ломанулся разъярённый дядя.

Как всегда, на самом интересном принесло полицейских. Сэхун только и успел увидеть, как дёрнулось вверх колено Чонина, а дядя вмиг обмяк, пристроив ладони лодочкой между ног, рухнул вниз и сгорбился. Лицо у него забавно побагровело при этом. Ну и тут всех повязали.

Сэхуна запихнули в другой фургон, и пришлось ехать в участок в компании троицы дядиных громил, один из которых не мог сидеть ровно, а другой ещё не оклемался. Третий привалился спиной к дверце и не смотрел на Сэхуна вовсе.

В участке Сэхуна продержали в приёмной в наручниках часа два, потом завели в кабинет, где у него всего лишь спросили имя, возраст и уточнили, является ли некий Ким Чонин его супругом по закону. Заодно вернули доставленные из отеля документы и предложили убираться на все четыре стороны.

– А мой муж? – забеспокоился Сэхун.

– Задержан за административное правонарушение в соответствии с сорок седьмой статьёй муниципального кодекса. По счастью, тяжких телесных ни у кого нет, поэтому мы можем выпустить его под залог, если вы внесёте нужную сумму. После он может погасить срок ареста, выплатив штраф самостоятельно и оплатив лечение пострадавших.

– Но это я пострадавший! – возмутился Сэхун. – У дяди нет права опеки, а он пытался меня похитить. Это же преступление.

– Но ведь не похитил же. Мы не можем арестовать его за несостоявшееся преступление.

– А моего мужа арестовать вы можете, да? Он просто не позволил меня похитить!

Полицейский устало покачал головой.

– Слушай, парниша, у меня сегодня день безумный, а уже девять. Я два часа как должен дома быть, а не сидеть тут с тобой. Твой муж навешал гражданам. У нас даже отпечаток его кроссовки есть на челюсти пострадавшего. Хоть как крутись, но виноват. По закону. Так что или плати залог, или вали в отель, только не устраивай мне тут истерик.

– Не буду. Я лучше вам участок подожгу к чёрту, чтобы было веселее.

– Давай. Сидеть будешь в соседней камере. И будешь слать воздушные поцелуи муженьку через решётку тюремной почтой.

Сэхун понуро поплёлся к выходу, потому что нужной суммы для залога при себе у него не было, конечно же, а снять деньги с карты Чонина без самого Чонина ему никто бы не позволил. Это означало, что Чонину придётся торчать в камере десять суток.

Сэхун растерянно опустился на лавку у полицейского участка и вздохнул. Голова совсем не соображала, и он не знал, как ему быть. Разве что отловить дядю, приставить “бабочку” к горлу и потребовать денег для уплаты залога за Чонина.

Дядя совершенно неожиданно нарисовался на крыльце участка в компании Чонина. Мрачно зыркнул на застывшего сусликом Сэхуна, прошагал мимо, тормознул такси и от души приложил дверцей напоследок.

Сэхун непонимающе уставился на спустившегося с крыльца Чонина и вопросительно вскинул брови.

– Отпустили под залог, – объяснил Чонин. – Твой дядя заплатил.

– С какой это радости?

– Дал ему разок по яйцам, – пожал плечами Чонин, запрокинул голову и потянулся, сыто улыбаясь, как кот, что мышку слопал. – Он больше на тебя не претендует, потому расслабься. Сказал, что ты в надёжных руках, потому он спокоен и отстал.

Сэхун недоверчиво помотал головой и осмотрел Чонина с подозрением. Похоже, Чонин дяде не только по яйцам врезал, но ещё и что-то прищемил. Убедительно так прищемил, если дядя не только залог внёс, но и от Сэхуна всерьёз отцепился.

– Не смотри так, – рассмеялся Чонин. – Ну правда, ничего я ему не сделал, просто поговорили в присутствии полицейских. И я был очень убедительным. Он пообещал, что к тебе больше лезть не будет. Пошли уже, Сэхун-и, я голодный. И спать хочу. И горячей водички бы.

– Может, и спинку потереть?

– И спинку потереть, – тут же кивнул Чонин, ухватил Сэхуна за запястье и поволок за собой.

Ещё час они плелись практически через весь город, потому что денег на такси при себе не было. В номер ввалились без сил, но Сэхун не стал возражать, чтобы Чонин пошёл в ванную первым – от него ощутимо несло каталажкой, а Сэхун этот запах не переваривал. Даже в сочетании с кедром и сандалом.

Пока Чонин торчал в ванной, Сэхун кое-как дополз до вещей и порылся в них. Нашёл заветную баночку, вытряхнул капсулу и проглотил без воды. Потом достал купленный Чжэином комплектик, поразмыслил и сунул обратно. К чёрту комплектик. Сэхун хотел губы Чонина на собственной коже, а тряпки только мешали. Если уж соблазнять, то натурой, а не рюшечками. К тому же, теперь Сэхун окончательно убедился, что рюшечки будут мимо кассы, потому что Чонин на самом деле знал мир Сэхуна. Без рюшечек будет просто честно. Если Сэхун нравился Чонину, то хватит того, что есть. Ну а если не нравился, то и рюшечки не помогут.

После душа оба старательно возводили посреди кровати баррикаду из всех подушек, что удалось найти в номере. Потом Сэхун тихо лежал в полумраке и строил коварные планы на утро. Сунул руку под подушку и тронул пальцами бок баночки с капсулами. Тело гудело от усталости, но собственное коварство мешало уснуть.

Сэхун повернул голову и беззвучно выругался. Баррикада получилась высокой, потому разглядеть Чонина на другой половине кровати не выходило.

Сэхун аккуратно ухватил двумя пальцами одну из подушек, вытянул из мягкой стенки и скинул на пол. Подумал немного, потом ухватил другую подушку и тоже скинул на пол. С чувством выполненного долга выдохнул и улёгся на спине. Таращился в потолок, пока не отрубился.

Проснулся Сэхун уже привычно – подушкой для Чонина. От баррикады не осталось и воспоминаний. Даже простыни куда-то подевались, и они с Чонином спали так.

Сэхун осторожно извернулся, нашарил баночку и выцарапал из неё капсулу, чтобы проглотить её и перейти к коварному плану.

Тут вот возникла накладка, потому что Чонин так удобно устроился, что будить его было бы кощунством. Чонин сонно вздохнул, облизнул губы и потёрся щекой о грудь Сэхуна. Немного повертелся и закинул ногу на Сэхуна, пощекотав бедро густой шёрсткой на голени.

Сэхун осторожно прикоснулся пальцами к взлохмаченным волосам, нарисовал невидимую линию на скуле и погладил под подбородком, даже пощекотал. Чонин невнятно муркнул и сдвинул голову Сэхуну на плечо. Пришлось повторить трюк со щекоткой, чтобы голова Чонина оказалась на простыне рядом. И чтобы можно было дотянуться губами до полных губ и поцеловать.

Сэхун от души надеялся, что этого хватит, потому что в бедро ему упиралось твёрдое и горячее. “Жар” ещё не прошёл.

– Что ты делаешь? – пробормотал Чонин после поцелуя, хотя глаза так и не открыл.

– А на что это похоже?

– Вряд ли ответ…

– Я тебя умоляю! Чонин! – Сэхун сердито пихнул Чонина в плечо. – Ты невыносимый упёртый …

– Я знаю. – Чонин вздохнул и открыл глаза. – Но это…

– Я принял меры. Доктор просветил. Что не так? Если ты меня не хочешь, то так и скажи. Хватит мне пудрить мозги. – Сэхун с раздражением приподнялся на локте и уставился на Чонина одновременно с возмущением и обидой. Коварный план не работал, и Сэхун не знал, что ещё ему сделать, чтобы переупрямить Чонина. – Я очень надеялся, что ты всё-таки не любому омеге предложил бы брак во спасение. Желательно, чтобы вообще не предлагал. Ну, кроме меня. И вообще, ты прав, конечно, никто мне больше и не предлагал. И может, я согласился бы, но предложил именно ты, и я хотел, чтобы… то есть… Чёрт! Хватит лыбиться! Я понимаю, что ты привык к таким омегам, как тот прохиндей, что лез к тебе недавно, но я его прогнал. Вряд ли из меня вообще выйдет толк и напудренная болонка. Наверное, я совсем на него не похож, поэтому…

Сэхун умолк, потому что Чонин утопил его в поцелуе и свалил на кровать – спиной на простыню. Смуглые пальцы зарылись в его волосы и заставили подставить под жгучие губы открытое горло.

– К чёрту болонку… Я тебя хочу, а не болонку.

– Ну бери тогда, сколько мне ждать ещё? – выдохнул Сэхун, дёрнув Чонина за плечи. Тот свалился на него, вжав своей тяжестью в перину. – Эти твои… дурацкие манеры и…

Наверное, это было неправильно, но Сэхун царапался и кусался, и пытался вывернуться из-под Чонина, только всё больше утопал в перине вместо этого и всё чаще подставлял шею и ключицы под поцелуи. Немножко боялся и дрожал, но успокоился, ощутив внутри себя палец. Это казалось знакомым и не пугало, пока осознание, что он в самом деле полностью открыт для Чонина, перестало смущать. Тогда Сэхун доверчиво обхватил гибкое тело ногами и обнял Чонина за шею. Напряжённо всматривался в резкие черты, прерывисто дышал и нервно облизывал губы.

Между ягодицами скользнули пальцы, и Сэхун зажмурился, едва округлая головка коснулась подрагивающих мышц входа. Плавное тягучее движение заставило Сэхуна забыть о вдохе и просунуть руку между влажными от пота телами, чтобы пальцами обхватить толстый ствол. Он откровенно поторапливал Чонина, но стыдно не было. Вообще стыдно не было, пусть Сэхун и хотел Чонина до безумия, и наговорил столько всего, сколько ни один нормальный омега в жизни альфе не сказал бы. Сэхун всем сердцем желал сейчас трогать Чонина и забирать его себе. И никому-никому больше…

Чонин прижался к его губам, настойчиво отвёл руку и медленно вошёл до конца, заполнив целиком горячим и твёрдым. До сладкого напряжения, тянущей истомы и внутреннего трепета. Сэхун чувствовал его в себе и пытался дышать поцелуем. Даже не верилось, что наконец-то…

– Ты улыбаешься. – Сэхун ловил эти слова губами, чувствовал их на губах собственных теплом и нежностью. – Точно так же… как тогда… когда ты танцевал… со мной в первый… раз…

Волнующим сандалом – прямо в лёгкие. И слезами под веками от нестерпимого жара внутри. Жара, у которого был пульс. Как у сердца.

– Я люблю танцевать… – Глаза в глаза – сквозь влажную дымку, чтобы ловить яркие искорки под густыми ресницами. – Я люблю… тебя.

Глупые слова, но Сэхун лучшего времени не нашёл. Ему просто так хотелось вывалить эти слова на Чонина, что сил терпеть не осталось. Вывалил. Пусть теперь Чонин с ними что-нибудь делает. Складывает столбиком, например, или пирамидкой. Или пусть выбросит – уже неважно. Сэхун мог лишь вскинуть бёдра, чтобы стать ещё ближе. Вот он это и сделал.

Гортанно застонал от плавного толчка и запрокинул голову. Выгнулся, подался грудью к Чонину, чтобы упереться в перину затылком и отдать шею на растерзание горячим и жадным губам. Потому что для них – вся его кожа, каждый кусочек. Потому что это его личное “невозможно”, его личный учитель танцев, его личный Ким Чонин и его личный муж по документам. А где-то валялась “бабочка” для всех недовольных.

Частыми выдохами по горлу, ладонью по внутренней стороне бедра. Горячие пальцы скользили по коже, размазывая тёплые капли.

– Весь мокрый…

Сэхун сжал зубы и напомнил себе, что он в группе самых вредных студентов, потому краснеть ему не пристало. Не пристало, даже если он предательски течёт от близости Чонина.

– Это я просто таю, – с трудом выдохнул Сэхун и притянул Чонина за шею к себе, чтобы заткнуть к чёрту поцелуем. А то будет тут умничать в такой миг и озвучивать очевидное, скотина…

“Скотина” ответил на поцелуй с энтузиазмом, нагло развалился на Сэхуне и огладил разведённые бёдра. Потёрся губами о подбородок, лизнул в уголок рта и резко толкнулся, выбив из Сэхуна короткий стон. Стоны звучали всё чаще и, наверное, были слышны даже в коридоре.

Ладно, неважно, они молодожёны, у них первая брачная ночь. Или утро. Какая разница?

Горячие ладони то сжимали ягодицы Сэхуна, то гладили, притягивали ближе к узким бёдрам. Если и ускользали, то ненадолго, чтобы вновь вернуться – смять и погладить.

Сэхун нашарил руками перекладину в изголовье кровати и ухватился, чтобы заполучить точку опоры. Выгнулся и качнул бёдрами навстречу очередному толчку. Получилось настолько мощно, что сил не хватило даже на стон. Сэхун мог лишь немо хватать ртом воздух. Но это не помешало ему повторить. Он чувствовал движение внутри, чувствовал твёрдые бёдра, прижимавшиеся к ягодицам, жар под кожей и сумасшедший стук в висках. Воздуха отчаянно не хватало, но это казалось блаженством. Каждый толчок приносил за собой волну удовольствия и выгибал тело Сэхуна без его позволения.

Хриплое дыхание возле уха. И шершавыми губами по щеке. Чтобы снова кожа к коже. Чонин походил на персональный прибой Сэхуна: бился в него, лизал поцелуями и кончиком языка, глубоко входил, чтобы вновь отхлынуть и ударить с новой силой. Доводил до безумия. Обтачивал собой, шлифовал, разглаживал и превращал в совершенство.

Сэхун не помнил наверняка, но, кажется, он кричал, когда содрогался под тяжестью Чонина и задыхался от чувства нарастающей заполненности. В самом деле таял, пока внутри набухал узел, растягивал эластичные стенки и соединял их с Чонином намертво на несколько бесконечно долгих часов, окрашенных во все цвета непрерывно повторяющегося блаженства. Они вместе дрожали от каждого прикосновения и поцелуя, тяжело дышали в такт, одновременно задыхались и срывались на стоны.

Сэхун полосовал плечи и спину Чонина, а Чонин искал губами личную нирвану на шее и ключицах Сэхуна. Наверное, от этого можно было умереть, потому что слишком. И Сэхун непременно умер бы, если бы всё-таки не отпустило вовремя, когда он был почти на последнем издыхании.

Когда Чонин отстранился и рухнул на влажную простыню рядом, Сэхун чуть не взвыл в голос, настолько было пусто без Чонина внутри и без его ладоней на ягодицах. Вымотанное тело молило об отдыхе и капле покоя, но недавняя тяжесть Чонина превратилась в необходимость. Чонин будто мысли прочитал и лениво закинул на Сэхуна меховую ногу, потом и за пояс рукой обхватил, притянув ближе к себе и тронув губами мочку.

– Сэхун-и…

Сэхун прижал к полным губам дрожащие пальцы и из последних сил покачал головой. Он всё ещё слышал и чувствовал прибой. Всё ещё был там, где существовали только двое, и не хотел отпускать даже тени.

Сэхун молча погладил губы Чонина кончиками пальцев, обнял и прильнул всем телом, чтобы прижаться щекой к горячей шее и выпасть из реальности ещё ненадолго.

Он хотел эту сказку себе. В свою реальность. И даже если Чонин после его прогонит, уже не страшно вернуться, потому что он – настоящий – останется на губах Чонина. Навсегда. Уже не стереть и не вытравить – их запахи смешались.

========== 8. Эпилог ==========

Комментарий к 8. Эпилог

Добрый вечер, котички :)

Несу вам последний кусочек пирога и напоминаю, что автор всё ещё плотно занят выполнением задания к этому фесту, поэтому появится позднее, но мы оба вас любим – всех, кто был с героями всё это время или присоединится уже после ♥

Счастья вам, котички, и любви ♥

Бета

8. Эпилог

Чонин проводил Митто на место и вежливо поблагодарил омегу за танец. Развернулся лицом к их с Сэхуном столику и тут же получил ментальный нож в сердце. Сэхуну показалось мало, потому он добавил молниями из-под ресниц и с гордым видом отвернулся.

Чонин, сдерживая улыбку, вернулся к их столику и придвинул к себе меню.

– Он ошибся семь раз, – мрачно сообщил Сэхун и потрогал пальцем стакан с водой.

– Девять, если быть точным. Я заметил, – ровным голосом поддержал беседу в заданном ключе Чонин и раскрыл меню с сосредоточенным видом.

– И четыре раза отдавил тебе ногу.

– Спасибо, я в порядке. Рад, что ты спросил. – Чонин поспешно поднял корочки меню перед собой, чтобы спрятать улыбку. Но Сэхун всё равно заметил, насупился и сердито засопел, воткнув в Чонина обиженный взгляд.

– Тебе смешно?

– Ну что ты… – Чонин честно попытался изобразить вселенскую скорбь, но не смог. Потому что ревнующий и сердитый Сэхун, во-первых, выглядел невозможно милым, и его хотелось сгрести в объятия; во-вторых, смотрелся потрясающе изысканным и благородным; в-третьих, возбуждал до предела. – У меня к тебе дело, кстати.

– Какое ещё дело? – Сэхун продолжал метать молнии глазами. И все, как одна, попадали по бедной голове Чонина.

– Насколько серьёзно ты увлечён танцами?

– А что? – Сэхун насторожился и провёл по нижней губе кончиком языка. Чонин подумал, что желание утащить Сэхуна в номер и свалить на простыни на романтику не тянет, но прямо сейчас стоит спасаться тем, что есть под рукой. “Жар” вроде бы прошёл, но как-то неубедительно. Или у Чонина к чёрту выдержка сдала за столько лет. Немного пугало его самого. Силой эмоций и возбуждения, и желанием не терять Сэхуна из вида. И всё ещё тлеющей в крови радостью, потому что Сэхун сам захотел сделать фиктивный брак настоящим.

– Если увлечение у тебя серьёзное, то я хотел предложить тебе готовиться к выступлениям. Не в этом году, а в следующем. Как раз достаточно времени, чтобы позаниматься как следует и подготовить показательную программу. Что скажешь?

Сэхун молчал и смотрел на него широко раскрытыми глазами. Губы у него тоже приоткрылись, маняще – хотелось поцеловать.

– Ты серьёзно? – спустя минуту недоверчиво спросил Сэхун. – Мне ведь поздно заниматься, я знаю.

– Более чем серьёзно. И тебе не поздно. Ты хорошо танцуешь. И потенциал прекрасный у тебя, Сэхун-и. Или ты боишься?

– Не надо брать меня на “слабо”! – тут же рассвирепел Сэхун.

– Но ты ведь ведёшься, – пожал плечами Чонин и решительно отложил меню в сторону, чтобы подняться и ухватить Сэхуна под локоток.

– Куда ты меня тащишь?

– Танцевать, Сэхун-и.

– Не называй меня так!

Чонин с мимолётной улыбкой прижал ладонь к спине Сэхуна, под левой лопаткой, и оплёл пальцами правую руку Сэхуна.

– Я не хочу! – зашипел Сэхун, но удрать не попытался.

Пианист на сцене покосился на них, но всё же тронул пальцами клавиши. Чонин тут же этим воспользовался, чтобы провести рукой по боку Сэхуна, тронуть пояс и сдвинуть ладонь ниже.

– Что ты делаешь? – Сэхун непроизвольно прижался к нему, но ладонь с его ягодицы не испарилась.

– Импровизирую, Сэхун-и. Когда ты в гневе, ты меня вдохновляешь.

– Я… заметил, – пробурчал Сэхун. – Ты своим вдохновением долго собираешься тыкаться мне…

– Пока не опустится. Придётся тебе помочь. Сам точно не справлюсь.

– Ты невыносимый, упёртый…

– Я знаю, Сэхун-и. – Чонин уткнулся носом в шею, чтобы вдохнуть личную сладость полной грудью. – Ты выйдешь за меня?

Сэхун шумно выдохнул и на миг сбился, потеряв ритм.

– Но мы же…

– Это другое. Вообще я планировал ухаживать за тобой, приглашать на свидания, танцевать с тобой вальс ровно тысячу раз и дарить тебе какие-нибудь ромашки, потом познакомить с родными и сделать предложение как положено. Просто… всё как-то совсем не так получилось. То есть, ты сказал, что любишь и рад, но я чувствую себя глупо, потому что не знаю, как теперь быть. Не можем же мы сделать вид, что всё случилось по плану, ну и… Ты понимаешь? Просто всё это как-то скомкано и нелепо вышло, ну и мне не даёт покоя… Сэхун-и? Сэхун-и?

Чонин забеспокоился, потому что Сэхун окончательно остановился и перестал танцевать. Зато смотрел в упор так, будто собрался испепелить взглядом на месте.

– Сэхун-и? – осторожно позвал Чонин.

– Какие-нибудь ромашки? – свирепо уточнил Сэхун. Пришлось поймать его за руку и прикоснуться губами к дрожащим пальцам.

– Я не разбираюсь в цветах. Совсем. Ты хочешь поговорить о ромашках, Сэхун-и? Наверное, ты прав. Это более интересная тема, чем мои чувства. О чувствах поговорим, когда ты будешь в настроении для…

Сэхун порывисто высвободил руки и прижал ладони к его скулам, чтобы коротко коснуться губ быстрым поцелуем.

– Замолчи, хорошо? Пусть идёт так, как идёт. Или я не выдержу и разревусь. Моя репутация этого не вынесет. И я тоже не вынесу твоих идиотских терзаний из-за того, что всё просто получилось не так, как ты там где-то себе напланировал, перфекционист чёртов! Заткнись. Пожалуйста. Подумать только, из-за такой ерунды!.. – Сэхун тихо зарычал от бессильной злости.

– Вовсе это не еру… Уже заткнулся. – С мягкой улыбкой Чонин обхватил Сэхуна за пояс и попытался сдвинуть под музыку, чтобы прикинуться всё ещё танцующей парой. Сэхун с места, конечно же, не сдвинулся, поэтому на них все окружающие посмотрели с подозрением.

– Зачем ты каждый день улыбаешься зеркалу столько раз? – огорошил внезапным вопросом Сэхун.

– Потому что однажды мне сказали, что солнце каждый день встаёт на востоке, чтобы увидеть новый мир. Поэтому надо улыбнуться восемь раз через силу, – Чонин сделал шаг и разворот, увлекая за собой заинтригованного Сэхуна, – восемь раз, потому что так надо, – он поддержал Сэхуна и помог выпрямиться, – и восемь раз с удовольствием. Потому что солнце заслуживает искренней улыбки даже тогда, когда всё плохо или хуже некуда. И, быть может, солнце улыбку увидит и найдёт в себе силы встать на следующий день на востоке, чтобы ещё раз посмотреть на новый мир. Глупо, да?

Чонин виновато посмотрел на притихшего в его руках Сэхуна. Тот робко улыбнулся и кончиками пальцев смахнул в сторону длинную чёлку Чонина.

– Нет. Ты сам похож на солнышко, когда не зудишь из-за ерунды. – Сэхун вдруг обнял его за шею и едва слышно пробормотал: – Твои губы – судьба моей кожи. Вместе с улыбкой. Но танцевать тысячу раз вальс ты меня не заставишь. Тысячу раз, подумать только… Это сколько бы мне стукнуло, когда ты дозрел бы до предложения?

– Если по три раза каждый день танце… чё-ё-ёрт! Это была моя нога вообще-то, Сэхун-и.

– А то я не знаю, чьё копыто пытаюсь отдавить!

***

На речном вокзале в конце месяца их встречала вся семья Чонина в полном составе. И у всех на лицах застыло одинаковое выражение, которое Чонин и Сэхун затруднялись определить одним словом.

Чжэин ожил быстрее всех.

– А кто это у нас ту-у-ут? – умильно засюсюкал он, уделив пристальное внимание животу Сэхуна.

– Избавь нас от своих влажных фантазий. Там пока никого – у Сэхуна состязания через год. – Чонин твёрдой рукой отодвинул брата подальше.

– К чёрту состязания! Я ребёнка хочу! – забуянил Чжэин.

– У тебя муж есть – пускай старается лучше.

– Хун-и… – Чжэин устремил на Сэхуна до блеска отточенный взгляд умирающей лани.

– Без комментариев. Чонин, это всё время так будет?

– Вопрос риторический, я надеюсь? Сэхун-и, дыши, ладно? Просто дыши. Убить меня ты всегда успеешь. И я никогда не обещал, что будет легко. Пошли уже подальше от этих ненормальных. Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем, и незаметно движемся к выходу…

– Как там было? Восемь раз через силу?.. – Сэхун растянул губы в пугающей ухмылке.

– Через силу, любовь моя, а не с явным желанием прикончить на месте особо жестоким образом.

– Что ты сказал?

– Дома, говорю, потренируешься.

– Нет, я про после “через силу”…

– Сэхун-и, дома.

– Восемь раз.

– Сколько скажешь.