Текст книги "Твои губы - судьба моей кожи (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Жаль, Сэхуна нет. Он вроде умеет вальс.

– Сэхуна послушать, так он всё умеет, а как до дела, так корму в кусты.

– А почему он не приходит на занятия? – вмешался Чонин в беседу студентов.

– Ну так недавно загребли в каталажку. Дядя, небось, по жопе отходил и велел сидеть принцессой в башне. Дело обычное. Это всегда так, если Сэхун лажает. Но его давно уже нет, значит, вот-вот нарисуется – хрен сотрёшь.

========== 2.2 ==========

Комментарий к 2.2

Добрый вечер, котички :)

С вами всё ещё я (в прямом эфире, ага) и тащу очередную главу в тех же зубах)

Бета

2.2

Сэхун сжимал в руке ремень сумки и устало плёлся к лестнице. Минуту назад он расстался с директором Ю, выслушав мало приятного, а ночью работал в тройке и собирал партию тачек для дяди. Спать хотелось зверски, и Сэхун надеялся отсидеть часы по расписанию, чтобы сдёрнуть домой. Только и тут ждал облом. Директор сказал, что в три будет дополнительное занятие, и если Сэхун пропустит хоть одно из дополнительных занятий без уважительной причины, его отчислят.

– Принц Южного квартала приковылял на занятия, только гляньте! – На ступеньках путь заступил бывший одногруппник и нахально похлопал Сэхуна ладонью по щеке. – А если мы с тобой…

Сэхун машинально сжал ремень сумки сильнее и резко дёрнул рукой. Полноценный удар не понадобился – альфа и так отлично полетел вниз и растянулся на парочке студентов, которые собирались подняться на третий этаж.

Сэхун спокойно спустился по ступеням, обошёл клубок из трёх тел и зашагал по коридору второго этажа, чтобы вовремя успеть на занятие. Ниа придержал ему место получше – у раскрытого окна, сам устроился рядом и карандашом написал на обрывке листа, что в три будет ещё дополнительное занятие.

– Мне уже сказали, – поморщился с досадой Сэхун, не обратив внимания на преподавателя и не потрудившись понизить голос.

– Я вижу, О Сэхун сегодня рвётся отвечать…

Сэхун коротко послал преподавателя подальше, поднялся из-за стола и нагло вышел из аудитории, чтобы сунуться в туалет и умыться. К счастью, в сыром помещении никто из альф не ошивался, хотя драка была бы к месту. Чтоб в сон не клонило. И Сэхуну хотелось почесать кулаки, потому что альфами за последнюю неделю он был сыт по горло – буквально, не говоря уж об отработках дяди.

Сэхун набрал воды в сложенные ковшиком ладони, умылся и припал к струйке губами, чтобы прополоскать рот и сплюнуть в раковину. Не помогло – всё равно чувствовал себя по колено в грязи и с отрезанными крыльями.

– Да ладно, тебе понравится, – пообещал ему в столовой во время перерыва Ниа. – Ты любишь такое. И препод прикольный. С виду барон тот ещё, но на деле хваткий. Его даже Тонэ слушается.

– Даром не надо, – буркнул Сэхун и поискал взглядом свободное место. Нашёл рядом с Тонэ, и тот жестом показал, что не возражает, если Сэхун и Ниа “упадут” за его стол. Хоть что-то хорошее, потому что омегам сидеть под крылом у Тонэ тёпленько – никто не цапнет, пока Тонэ смотрит.

– Да ладно тебе, Хун-и, ну что ты в самом деле? И Мокрого спустил с лестницы ещё. Тот вякнулся неслабо, весь красивый теперь. Ты совсем страх потерял? А если оприходуют после занятий?

– Впилю ему ещё разок, заодно и яйца подрежу, чтоб неповадно было, – огрызнулся Сэхун и шлёпнулся на лавку, рассеянно хлопнув ладонью по подставленной ладони Тонэ.

– Можно подумать, он тебя один отлавливать будет. При его-то любви к твоей корме, ага. Со стояком бегать неудобно, за него другие бегать будут, а ты огребёшь.

Сэхун промолчал, здраво не упомянув о “бабочке”. Но уже выбрал, куда воткнёт “бабочку” Мокрому, если тот рискнёт протянуть руки к запретной заднице. И плевать на полицию и немалый срок. Сэхун уже без того много натворил, а дядя мог сдать его фараонам в любой миг, если надо будет. Хоть как, но отсидка Сэхуну светила наверняка – рано или поздно. Ему хватало ума, чтобы понимать это. Потому лучше уж отсидеть за аккуратно тяпнутого Мокрого, чем за фигню в количестве. Отчаянных хотя бы в тюрьмах уважали и побаивались, а вот шестёрок…

К трём часам Ниа повёл его на первый этаж в сторону класса, которым долго не пользовались. Обычно по ночам там устраивали попойки, и Сэхун помнил, какой там был бардак. Но когда Ниа распахнул дверь класса, Сэхун даже зажмурился от неожиданности – в глаза ударил сноп яркого-яркого света. После он сообразил, что дело не в новых лампах, а в обилии чистых стёкол, зеркал и солнечных лучей. Пол под ногами казался таким же светлым и сотканным из воздуха.

У подоконника спиной к двери стоял странный тип. Совершенно нелепый в этом месте, потому что обычный классический костюм на нём смотрелся дорогим произведением искусства. Чуть волнистые и красиво уложенные тёмные волосы, гибкая шея, широкие плечи под чёрной тканью пиджака. Белые манжеты и воротничок будто сияли на фоне смуглой кожи. Тип грациозно развернулся, позволив оценить, насколько он тонкий в поясе и бёдрах, и мягко улыбнулся.

– Добрый день, Ниа. Друг Ниа?..

Сэхун оглох и ослеп одновременно, стиснул пальцами ремень сумки и на одной силе воли добрался до зеркал, у которых на полу сидели знакомые по наказаниям ребята. Неловко шлёпнулся рядом и уставился на собственные кроссовки. Лучше кроссовки, чем странный тип. Таких типов Сэхун видел только по телевизору или через стёкла ресторанов на отработках. Ещё на улицах – очень редко, если его ставили в вечерние рейды или отправляли за породистыми тачками в престижные кварталы. Таким вот типам полагалось жить в параллельной вселенной, что никак с вселенной Сэхуна не соприкасалась.

Наставник что-то говорил, показывал и объяснял, остальные ребята отвечали, потом некоторые топтались в центре зала, но Сэхун всё это не воспринимал вовсе. Он всё ещё оставался глухим и слепым и таращился на кроссовки. Перевёл дух и осторожно покосился на наставника, чтобы убедиться – не примерещилось.

Начищенные ботинки, струящаяся ткань брюк, белоснежная рубашка, безукоризненно завязанный галстук… Улыбка почти не покидала чувственные губы, очерченные с вызывающим изяществом и стальной твёрдостью одновременно. На губах Сэхун завис намертво; даже помотать головой пришлось, чтобы отвлечься.

Наставник выглядел так, как полагалось выглядеть альфе: резкость и жёсткость в каждой чёрточке вплоть до безапелляционной острой линии нижней челюсти и сильного подбородка с характерной ямочкой. Но смуглое лицо будто светилось изнутри. От ненавязчивой улыбки до безмятежного тепла в искристых глазах.

На изогнутых в улыбке губах Сэхун вновь застрял. Ему вот так никогда не улыбались. Он и вовсе не видел людей, которые умели улыбаться с такой спокойной уверенностью в себе, искренней доброжелательностью и согревающей теплотой.

Наставник приводил Сэхуна в замешательство, потому что, на первый взгляд, походил на актёра из рекламы, но улыбка и тепло казались неподдельными. Вот только людям из параллельного мира обычно дела не было до людей из мира Сэхуна.

К середине занятия Сэхун взял себя в руки и сообразил, что товарищей по несчастью учат… вальсу?

Это едва не выбило его из реальности ещё раз.

– Что он делает? – едва слышно спросил Сэхун, ухватив за рукав одного из тех, кто остался сидеть. Поверить собственным глазам не удавалось.

– Учит танцевать, – обескураженно отозвался студент.

– Сам вижу. На кой чёрт?

– Так он учитель танцев. Они с Тонэ поспорили на десятик. На десять занятий вальсом.

Сэхун попытался сложить информацию ровным столбиком в мыслях – столбик тут же развалился с грохотом.

– У него вообще с головой всё в порядке?

– Кто ж его знает? Тонэ по жизни с прибабахом.

– Я про залётного барона! – рыкнул Сэхун.

– А-а-а… Но он вроде ничего. Никого не сдал на первых занятиях, пропуски не ставил, сам всё тут драил. И ни разу не орал ни на кого.

Сэхун украдкой последил за новым наставником. Тот в самом деле предпочитал говорить негромко и ровно, вёл себя спокойно и умудрялся завораживать каждым движением, даже незначительным. И улыбался – солнышком. А потом Сэхун прилип взглядом к спине наставника – под белой тканью рубашки красиво проступали лопатки. Это тоже смущало, потому что Сэхун ни разу не любовался альфами и никаких таких лопаток не замечал прежде, а такого альфу вообще видел близко и дольше минуты впервые в жизни. Наставник по-прежнему оставался неуместным и неправдоподобным. Его – вот такого всего – просто не могло существовать в жизни Сэхуна нигде и никак. Сэхун носил свой ад с собой, а в аду чудеса не случались. Но наставник Ким – Ким Чонин, как восторженно прошептал после на ухо Ниа – напоминал Сэхуну именно чудо.

Потому что он не мог быть настоящим. Такие картинки не сходят сами по себе с экрана телевизора.

Потому что он не мог быть в этом конкретном колледже прямо сейчас. Ему тут не место.

Потому что он – во имя всего святого! – учил танцам, которые в колледже были никому не нужны, кроме Сэхуна.

Потому что, чёрт бы всё побрал, никто Сэхуна танцам учить не собирался, как бы сильно он сам этого ни хотел.

Потому что невозможно.

Точка. Жирная. С кляксой.

“Невозможно” на глазах у Сэхуна продолжало учить Тонэ вальсу, улыбалось солнышком и не подозревало, что его не существует и в него не верят.

Сэхун жадно ловил взглядом каждое движение наставника Кима. Тот двигался с изумительной грацией. Всё, что он делал, обретало завершённость, гармонию и жизнь. Даже простейшие движения у него превращались в подлинное искусство. И он дышал вместе с музыкой. Вдох и выдох – искусство тоже. Ничего лишнего, только самое необходимое и уместное. Экономно, скупо, но настолько безупречно и красиво, что Сэхун продался бы с потрохами, лишь бы его научили такому. Чтобы он тоже мог вот так – и глаз не отвести.

Под ресницами закипали слёзы обиды. Сколько бы Сэхун их ни прогонял, боль не уменьшалась и сковывала грудь стальным обручем. Потому что ему сейчас показывали недостижимое, запретное для него, сладкую фантазию. Всё это в его привычную жизнь не умещалось – не лезло в узкие рамки, торчало и выпирало. Этому в жизни Сэхуна не оставляли места. Совсем.

– Кто хочет присоединиться? – Доброжелательный низкий голос окутывал плечи невидимым тёплым одеялом.

Ещё несколько ребят поднялись с пола и робко двинулись к занимающимся. У зеркала остались только Сэхун и Ниа, но и Ниа тоже поднялся через минуту.

– Попробуешь?

Сэхун вздрогнул, как только осознал, что обращаются конкретно к нему. Вскинув голову, встретил вопросительный взгляд наставника Кима, но тут же зажмурился.

– Я пока погляжу, – ответил с усилием, едва ворочая языком. Смотреть наставнику в глаза у него не получалось. Обычно Сэхун испытывал к альфам ненависть. Почти ко всем. Но наставник Ким отличался от прочих. Разительно. Это сбивало Сэхуна с толка. Таким альфам, как наставник Ким, полагалось не замечать таких неудачников, как Сэхун.

Сэхун попробовал на миг представить реакцию дяди и родителей на занятия танцами и обречённо нахмурился. Потому что знал наверняка – его высмеют, унизят и растопчут, ведь танцы в его мире – ничто. Не только танцы. Любое искусство.

Он помнил, как дядя разорвал в клочья любимый альбом с рисунками и договорился с директором, чтобы уроки рисования для Сэхуна заменили на нечто практичное. Сэхун тогда учился в средней школе. Даже родители поддержали дядю, потому что умение кроить и шить в их глазах было намного полезнее, чем рисование. Сэхун понимал, что они правы, но обида осталась. Он не хотел быть всегда и во всём полезным остальным. Он хотел хоть что-нибудь для себя. Немного. Малюсенький кусочек только для себя. Капля его настоящего. Искорка призрачного счастья. Только для него одного. Это ведь немного? Это ведь не эгоизм?

Но дядя после ударил его нотным сборником по лицу. Сборником с прекрасными мелодиями, который Сэхун купил сам на скопленные деньги. Дядя разорвал сборник и сжёг у Сэхуна на глазах. И сказал, что Сэхун – эгоист. Сказал, что музыка не для таких, как Сэхун. Что Сэхуну и думать не стоит о том, чтобы так высоко приподняться. Потому что он родился в грязи и подохнет в грязи. Потому что так вот правильно – и никакого хора, никаких уроков пения и игры на фортепиано.

Сэхун смотрел на танцующих ребят сквозь мутную пелену и пытался проглотить ком, что стоял в горле. Чувствовал себя опять белой вороной особенно остро. Остальные редко задумывались о том, о чём Сэхун думал почти постоянно. Это порождало у Сэхуна вопросы – почему он отличается? И отличается ли? Быть может, другие просто скрывали мысли и желания? Скрывать у них выходило отлично – они ощущали себя в гармонии с миром, а Сэхун – нет.

Он с трудом дотерпел до конца занятия, а вывалился из класса первым. Уйти не успел – у выхода караулил директор Ю. Довольно кивнул, отметив, что Сэхун отсидел дополнительное занятие, и жестом велел идти следом.

Они поднялись в кабинет директора, где Сэхуну пришлось подписать бумаги, которые прислали из полицейского участка.

– Имей в виду, если окажешься там ещё трижды, они получат право определить тебя в исправительный центр даже сейчас, когда тебе нет двадцати двух. Это три года строгого режима вдали от семьи и друзей. Почти тюрьма. Не думаю, что ты этого хочешь.

Сэхун машинально кивнул, сухо попрощался и вывалился в коридор. Стиснув в руке ремень сумки, поплёлся вниз по лестнице. В холле и на крыльце уже никого не было, поэтому он повернул направо и размеренно зашагал домой. Продолжал витать в облаках и размышлять о танцах. Ниа сказал, что учитель танцев будет с ними заниматься до конца учебного года, и Сэхун всё ещё пытался уложить это в голове и затолкать в привычные узкие рамки.

Мысль, что он сможет столько времени танцевать, будоражила. Но вместе с тем Сэхун с трудом мог в это поверить. А ещё он боялся, что учитель сам может уйти, потому что такой лощёный тип вряд ли выдержал бы долго атмосферу колледжа. Небось, он ступал на крыльцо колледжа в бахилах и с тюбиком антисептического геля в руках – Сэхун видел такое по телевизору, когда в фильмах или шоу мажоры обрабатывали ладони после соприкосновений с ручками дверей или рукопожатий. Вроде как опасались подхватить заразу какую, хоть ту же чесотку. А им на занятиях рассказывали, что надо буквально облизать ручку двери с тщательностью, чтобы что-то подхватить. Но мажоры такие мажоры…

Сэхун опешил от неожиданности, когда его ухватили за шиворот и втащили в узкий проулок-тупик, заваленный мусорными контейнерами. Сильный толчок в спину и подставленная нога вынудили его потерять равновесие и повалиться на асфальт лицом вниз.

Сэхун крепче сжал ремень сумки в руке и перевернулся на спину, чтобы сесть. Путь к свободе перекрывали Мокрый и парочка его неразлучников. У Мокрого на лбу и шее красовались желтоватые заплатки пластырей – последствия полёта с лестницы по милости Сэхуна.

– Добегался, стелька? – довольно осклабился Мокрый и смачно сплюнул себе под ноги. – Ну выбирай теперь: в свисток или в корму конец хочешь?

– Три, – тихо подсказал вечно простуженным голосом тот неразлучник Мокрого, что был повыше.

– Может, ты сразу три хочешь? Одновременно? – просиял Мокрый, несильно пнув носком ботинка ступню Сэхуна.

Сэхун нащупал левой рукой “бабочку” в кармане и прикинул расклад. Не в его пользу, однако, потому что неразлучник пониже ростом достал похожую “бабочку” и умело сложил, чтобы после угрожающе поигрывать блестящим клинком.

Всерьёз или нет? Просто припугнуть решили? Или в самом деле допрыгался?

Сэхун бывал уже в уличных драках и отлично знал, что боевые навыки сами по себе ничего не давали. Уличная драка и бой – разные вещи. В драке всё решали уверенность, скорость реакций и отчаяние. Побеждали только те, кто был готов на всё и прямо сейчас. Кто в принципе не рассматривал противника как живого человека, а бил наверняка и туда, куда дотянется. Всего одно колебание могло стоить жизни.

Никого ублажать сейчас Сэхун не собирался. Мокрый и его шваль оставались для Сэхуна никем. Мокрого он не так давно лично спустил с лестницы, так что Сэхун слишком хорош для сучка этого ничтожества.

Сэхун ещё раз оценил все возможные варианты. Лучше всего было долбануть Мокрого сумкой, пырнуть ножом высокого и как-нибудь разминуться с низким.

Тихий свист заставил Мокрого и компанию обернуться. Вслед за этим в лицо Мокрому прилетела пластиковая бутылка с водой, а низкого ухватили за запястье смуглыми пальцами и сдавили так, что “бабочка” жалобно звякнула об асфальт. В воздухе мелькнула подошва. Пятка отлично врубилась под подбородок высокого, и тот растянулся на асфальте рядом с Сэхуном.

Наставник Ким лениво подхватил пластиковую бутылку, осмотрел вмятины на корпусе и метко бросил бутылку в открытый контейнер.

– Господа хорошие, я, конечно, могу аккуратно сложить вас и передать бренные тела фараонам. Даже на венки потрачусь. Но что-то мне подсказывает, что не это предел ваших мечтаний. Поэтому сдёрнули и постарались больше не маячить у меня перед глазами.

Мокрый и его прихвостни жалко и молча уползли из проулка, поддерживая друг друга и спотыкаясь. Косились на наставника Кима с опаской – оно и понятно: ждали барона, а нарвались на туза.

Сэхун и пикнуть не успел, как его вновь ухватили за шиворот, но для того, чтобы на сей раз поднять и поставить на ноги.

Руки дрожали, и Сэхун заметил это только сейчас. Его практически затрясло, едва он подумал, что с ним только что собирались сделать. Альфы… Не в первый раз, но страшно было всегда.

Сэхун толком и не сообразил ничего больше, но его кулак до подбородка наставника Кима не долетел. На полпути влип в подставленную чашей ладонь. А затем наставник Ким просто немного сжал пальцы, и Сэхун высвободить кулак не смог уже. Подёргал рукой и бессильно засопел. Кулак будто в стальные тиски угодил. Но хуже оказался взгляд наставника: неожиданно властный, строгий и пронизывающий. Под этим взглядом Сэхун мгновенно затих, страшась даже шелохнуться.

Наставник Ким отвёл глаза и тронул правой рукой нагрудный карман пиджака, а левой продолжил без усилий удерживать кулак Сэхуна.

Сэхун ошарашенно моргнул, уставившись на аккуратно сложенный белоснежный платок, который ему настойчиво протягивали.

– У тебя кровь, – негромко подсказал наставник Ким, и Сэхун непроизвольно разжал пальцы, уронив сумку. Настороженно прикоснулся к платку. Наставник тут же отпустил его кулак, грациозно развернулся и зашагал прочь, сунув руки в карманы брюк. Тонкий и гибкий, как рапира. Невозможный в мире Сэхуна. Вот так вот влез в чужую драку, чтобы сунуть Сэхуну какой-то платок. И даже ничего не потребовал взамен, хотя ему Сэхун отплатил бы прямо на месте – чем угодно.

Но в пальцах у Сэхуна остался белоснежный платок, который едва ощутимо пах кедром и сандалом. Сэхун неуверенно поднёс платок к лицу и прижал к коже, где саднило – чуть ниже правого уголка рта. Отнял платок от лица и глупо уставился на красные пятна.

========== 3.1 ==========

Комментарий к 3.1

Доброе утро, котички :)

Порция под утренний кофеёк ;)

Бета

3.1

На щенка Чонин наткнулся в доме у лифта. Грязный меховой клубок жался в углу и едва слышно поскуливал. Створки лифта как раз разошлись, но Чонин всё медлил. Щенок поставил ушки торчком, блеснул глазёнками и робко махнул хвостом.

Осыпая себя в мыслях ругательствами, Чонин поднялся к себе, чтобы вновь спуститься с полотенцем и пакетом в руках. Присел на корточки и протянул щенку ладонь.

– Ну привет. Как видишь, я тоже двуногий, наверное, как и те, кто тебя обидел, так что давай будем решать, устраиваю я тебя или не очень. Ну и было бы неплохо, если бы ты намекнул, что и где у тебя болит.

Щенок заскулил, неуклюже приподнялся, чтобы немного придвинуться к протянутой руке, но почти сразу обессиленно обмяк.

– Ладно, с намёками у тебя всё неважно обстоит, зато хотя бы ясно, что я не внушаю подозрений. – Чонин аккуратно накинул на щенка полотенце, с осторожностью завернул и поднял. – В таком виде домой я тебя не потащу. Ничего личного. Надо сначала выяснить, что с тобой не так, договорились?

Протестовать щенок не стал и затих в свёртке из полотенца.

– Мало печали было… Ладно, не раскисай, что-нибудь придумаем.

В салоне машины Чонин расстелил на сиденье пакет, пристроил свёрток со щенком, нашёл визитную карточку, которую ему всучил братец, и порулил в клинику. В пути предвкушал бурные восторги, что его ждали. Даже позвонил заранее, чтобы узнать, на месте ли доктор Пак, где его кабинет, и примет ли он младшего брата своего закадычного друга.

Сначала доктор Пак расплылся в улыбке и вспомнил годы учёбы, когда он студентом куролесил, а Чонин был мелким и постоянно фырчал на старших омег. Поток воспоминаний Чонин осушил мгновенно, достав из-за спины злополучный свёрток со щенком.

– Совсем спятил? – бушевал Пак Ючон, заполучивший на руки щенка. – Я людей лечу. Собаки не по моей части! Что с тобой делать, а? Нет бы омегу какого украл и притащил, вот радости было бы. А это что?

Чонин на минуту задумался и пожал плечами.

– Его зовут Лапа. Так что с ним?

– Я откуда знаю? – продолжал рвать и метать Ючон. – И вообще, пожалуюсь Чжэину.

– Жалуйся. Только сделай с Лапой что-нибудь.

Шторм Ючона потерпел поражение, разбившись о несокрушимую стену спокойствия Чонина. Они поставили на уши всех знакомых Ючона и вызвонили ветеринара. Пока все вокруг носились с воплями и истериками, Чонин со скромным видом сидел в уголке и пил чай, будто он случайно мимо проходил, а не стал инициатором всего этого безобразия. Потом прибыл ветеринар, осмотрел щенка и выдал Чонину список, чем кормить животинку и как.

– В порядке с ним всё будет. Несколько сильных ушибов и очень голодный, а так здоровый пёсик.

На этом ветеринар отбыл, а Ючон продолжил причитать, собираясь домой. Чонин в знак благодарности решил Ючона подвезти, поэтому сидел в компании новой чашки чая и рассеянно поглаживал снова замотанного в полотенце щенка.

– Чёрт, ну когда это кончится, а? Сколько ещё ты собираешься чахнуть? Завёл себе собаку вместо омеги! Это совсем не смешно.

– Не вместо, – флегматично поправил Чонин. – Так просто. Не бросать же.

– Тогда заведи себе омегу.

– Я уже пытался. Получилось не очень.

– Прекрати, Чонин-и, – взмолился Ючон. – Ну сколько можно? Мин не этого бы для тебя хотел. Ну что тебе стоит просто осмотреться вокруг и выбрать достойного? Жизнь не стоит на месте, не надо придумывать себе конец света. Найди омегу. Давно пора. Или тебе прямо уж так не из кого выбрать?

– А если уже выбрал? – Чонин грустно усмехнулся оставшимся на дне чашки чаинкам.

– Неужели? Ну и какой он?

– Пока не знаю. Знаю, что у него прозрачные, как волны, глаза, нервные губы и пальцы, тонкие запястья… и что он идеальный. Я непременно тысячу раз станцую с ним вальс, буду дарить какие-нибудь ромашки и ухаживать, потом познакомлю с семьёй… Ты счастлив?

– А ты прямо всё распланировал? Правда, часть с ромашками так себе. Может, ирисы или розы там…

– Я в цветах ничего не понимаю. Для меня это всё ромашки. – Чонин отставил чашку и слабо улыбнулся. – А планировать – это единственное, пожалуй, что я в самом деле умею делать.

Ючон помедлил, после осторожно прикоснулся к его плечу и чуть сжал.

– Хватит уже, хорошо? Просто встань и оглянись назад. Посмотри, кем ты был и кем ты стал. Тебе больше не нужно всё рассчитывать. Дело даже не в Мине. Он тебя не менял. Ты сам себя менял. Мин всего лишь протянул тебе руку. Ну а сейчас тебе это не нужно. У тебя есть все ориентиры. Тебе не нужно бояться оступиться. Позволь себе немного спонтанности. Нельзя всё время жить по плану. Просто нельзя. И я буду первый прыгать до потолка, если ты слямзишь себе омегу. Да хоть с чужой свадьбы стащи, если надо. Ну или просто интрижку, а?

Чонин мягко сбросил ладонь Ючона с плеча, поднялся и прихватил щенка. Ответил спустя долгие две минуты:

– Знаешь, хён, когда рушатся все опоры в одночасье, рефлекторно хватаешься даже за воздух. Я тебя услышал, но со мной всё в порядке. Правда.

Ючон благоразумно сделал вид, что поверил, и за это Чонин был ему признателен.

На следующем занятии десять студентов разбились на пары и повторяли шаги вальса медленно и сосредоточенно. Чонин слабо улыбался всякий раз, как слышал тихий отсчёт. Машинально поднял руки, нащупал узел галстука и поправил его, потом наткнулся взглядом на сидевшего в уголке высокого нескладного студента. Взъерошенные волосы, подживающая ссадина на лице, матовая кожа в грязных пятнах и тонкие запястья. Пальцами студент размеренно отбивал верный счёт и с невыразимым голодом в глазах смотрел на пытавшихся правильно двигаться ребят.

Чонин раскрыл журнал и медленно прошёлся по списку, сверяя состав явившихся и проверяя самого себя. Задержался на имени “О Сэхун” и перевёл взгляд на студента в уголке. Платок ему Сэхун не вернул, хотя и ждать не стоило, наверное. Вряд ли Сэхун попал в эту группу просто так.

Чонин закрыл журнал, положил на подоконник и бесшумно подошёл к Сэхуну.

– Ты можешь танцевать со всеми.

Короткий взгляд из-под чёлки, неразборчивое фырчание и сдвиг в сторону на пару сантиметров. Чонину Сэхун сейчас напоминал ощетинившегося зверька.

– Или ты боишься? – Старо как мир, но обычно работало.

– Я без пары. Не могу же один, как дурак… И я умею.

– Вот как… Покажи. – Чонин протянул ему руку.

– Я же сказал, мне не с кем…

– Со мной.

Сэхун ошеломлённо вскинул голову и чуть ли не впервые посмотрел на Чонина прямо, после растерянно уставился на раскрытую ладонь. Чонин терпеливо ждал, не двигаясь с места. Он плохо представлял, как ему быть и что делать, дабы не спугнуть дикого парнишку.

В списке Чонин видел пометку “омега”, хотя Сэхун одевался в стиле альф и даже не пользовался расчёской. Ниа и его друг-омега вели себя не лучше альф, но выглядели утончённо и аккуратно: следили за причёсками, ногтями и руками, пользовались бальзамами для губ и старались понравиться, обратить на себя внимание альф. Сэхун ничего такого не делал. И пальцы, с робостью коснувшиеся ладони Чонина, могли похвастать чёрными ободками под ногтями. Впрочем, это искупалось изысканностью тонкого запястья и ненавязчивыми нотками ванили.

Чонин мягко потянул Сэхуна к себе, помогая встать с пола и выпрямиться. Уверенно привлёк к себе напряжённое тело и коснулся ладонью спины слева, под лопаткой – там быстро стучало. Он тихо хмыкнул, прикинув, что подбородок Сэхуна на сантиметр выше его собственного, и оплёл пальцами правую руку Сэхуна. Тот растерянно смотрел на его плечо и от волнения всё плотнее сжимал губы. Вблизи его лицо казалось ещё бледнее, а черты – тонкими и чистыми. С виска соскользнула пушистая прядка, открыв пробегающую под нежной кожей голубую жилку.

Чонин прижимал ладонь к спине Сэхуна и чувствовал, как дрожит упрятанное в мешковатую одежду тело. Пожалуй, если бы он попросил Сэхуна успокоиться и не волноваться, это возымело бы противоположный эффект, потому он решил промолчать. Просто стоял, касаясь спины под лопаткой и чужой, чуть подрагивающей, руки, и ждал.

Сэхун оставался всё таким же напряжённым. У него даже губы побелели. Лишь через минуту Чонин осознал, что Сэхуну страшно. Не из-за танцев.

Сэхун боялся его.

Чонин сам растерялся поначалу – он к иному привык. Даже если ему не всегда удавалось производить приятное впечатление сразу, то со временем – почти всегда. Но прямо сейчас О Сэхун оставался напуганным и не пытался ответить прикосновениями. Сердце под правой ладонью Чонина колотилось, как угодившая в силки птица.

– Это лишь вальс, – попытался как можно мягче подбодрить Сэхуна Чонин. – Ты сказал, что умеешь. Твоя рука…

– Знаю, – хмуро буркнул Сэхун, продолжая пялиться исключительно на шов на пиджаке, но хотя бы Чонин ощутил робкое касание прохладных пальцев, а на плечо наконец легла невесомой пушинкой ладонь. Сэхун сделал глубокий вдох, будто вознамерился кинуться в холодную воду с головой и нырнуть.

– Начнём? – едва слышно спросил Чонин. Сэхун молча кивнул, разглядывая с преувеличенным вниманием собственную ладонь на плече Чонина.

– Шаг…

Чонин сделал шаг вперёд, и Сэхун попытался повторить это же. Они закономерно столкнулись. Чонин невольно сжал в левой ладони руку Сэхуна крепче, чтобы удержать и помочь восстановить равновесие.

– Я веду, а ты следуешь за мной, – подсказал он. Сэхун тут же упрямо вскинул подбородок и опалил его возмущённым взглядом. – Тебе потребуется немало сил для этого, но у нас ничего не получится, если ты не позволишь мне вести.

– Позволю? – Сэхун вновь смотрел на правое плечо Чонина.

– Как думаешь, я хорошо танцую?

Сэхун замер, на миг осторожно приподнял длинные ресницы, чтобы поймать взгляд Чонина, тут же вновь уставился на плечо.

– Конечно. Вы же учитель танцев.

– Прекрасно. Значит, в том, что касается танцев, ты мне доверяешь? – Чонин мягко подхватил правую ладонь Сэхуна и уверенно провёл большим пальцем по прохладной коже. Погладил. – Доверяешь, да?

– Да… – неохотно выдохнул Сэхун.

– Тогда я предлагаю тебе начать вальс, следуя за мной. – Чонин улыбнулся, отметив, что прочие ребята уже сгрудились в кучку и изо всех сил прислушивались, наблюдали за ним и Сэхуном. Потому его слова предназначались сразу всем. – Ты можешь согласиться, если хочешь танцевать, и мне потребуется оправдать твоё доверие. Или ты можешь отказаться, если не хочешь и не доверяешь. Выбирать тебе, Сэхун-и, но играть в это мы должны вдвоём, иначе никак.

Сэхун уставился на него широко раскрытыми глазами. Торопливо облизнул побелевшие от волнения губы и вцепился в левую ладонь пальцами.

– Шаг, – глядя в прозрачные от беспокойства глаза, тихо подсказал Чонин. И сдвинул ногу вперёд. Сэхун послушно шагнул назад. Держался скованно, но делал всё верно. – Ещё шаг… Ещё… Поворот… Шаг… Чудесно. Обратно.

Чонин наблюдал за Сэхуном и почти не подсказывал больше. Сэхун в самом деле умел танцевать вальс. Чем спокойнее и увереннее он становился, тем естественнее двигался. С плавностью и изяществом. С искренностью. Прикрыв глаза, он танцевал уже по-настоящему. Без музыки. И сердце под ладонью Чонина стучало сильно и ровно.

Чонин вновь отметил, что прочие студенты позабыли о занятии и просто стояли и глазели на него и Сэхуна, двигавшихся по залу свободно и непринуждённо. Чонин вновь перевёл взгляд на Сэхуна и поймал улыбку, вернувшую губам Сэхуна краски. Сэхун следовал за ним безупречно с закрытыми глазами и… улыбался. Чонин не узнавал его. Не узнавал в нём худого нескладного и вечно всем недовольного утёнка. Сейчас лицо Сэхуна выглядело спокойным и умиротворённым, как будто весь мир лежал у его ног, а солнце светило только ему.

Чонин продолжал двигаться, а Сэхун продолжал следовать за ним в танце под стук собственного сердца. Не идеально, но со знанием, показывая потенциал, способный распуститься при должном внимании.