Текст книги "Жизнь - только держись! (Шаг второй) (СИ)"

Автор книги: Happalo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– А где вы были? Почему так поздно пришли? – Жизнерадостно трещит девушка, помогая бабушке снять ботинки.

– В больнице были, – отвечает Пакпао.

ХеМи с Лалисой разуваются молча.

– А что вы там делали?

И тут бабулю словно чёрт за язык дёргает. Она коситься на младшую внучку и, вернув своё внимание на старшую из сестёр, говорит:

– Лалиса роды принимала.

СонМи замирает, держа в руках один ботинок, и молча переводит взгляд с бабули на сестру.

– Шутишь опять, хальмони? – Хмыкает она через пяток секунд и поднимается, чтобы поставить обувь в специальную тумбу.

– Да какие уж там шутки, – отмахивается Пакпао. – Правду говорю.

СонМи неверяще смотрит на бабушку, а затем с вопросом в глазах на маму. ХеМи тоже уставшая за это не лёгких вечер просто кивает, подтверждая сказанное бабушкой.

– Вау! – Выдаёт девушка и поворачивается к проходящей мимо неё Лалисе. – Ты выдела «чудо рождения» новой жизни? Вот это дааа! Расскажешь?

Вставшая как вкопанная, Лалиса поворачивается к сестре и смотрит на неё с прищуром, да так долго что СонМи не выдерживает.

– Что?

Вместо ответа на заданные ею вопросы девушка получает встречный, из разряда тех, что рано или поздно в своей жизни хотя бы один раз слышал каждый человек.

– Ты дура что ли, онни?

– Эй! – Неожиданно в два голоса возмущаются ХеМи и СонМи.

– Ты чего обзываешься?! – Негодует «дура».

– Не оскорбляй свою старшую сестру! – Одновременно со старшей дочерью требует мама.

– Так! Ну-ка, тихо все! – Пресекает на корню возможную перепалку Пакпао и, подталкивая невестку со старшей внучкой в спину, обращается к Лалисе. – Иди, сходи в душ, а потом зайди в гостиную. Нужно покушать. Ты ведь с самого утра не ела. А вы обе топайте вперёд. Чего застряли?

Когда троица удалилась, оставив младшенькую в гордом одиночестве, девочка скривилась.

– «Чудо рождения», – передразнивая СонМи, повторила она и вся передёрнулась, показывая своё отношение к этому «чуду», а потом добавила. – Тфу! Точно идиотка!

Только оказавшись в душе под струями тёплой воды, смог немножко прийти в себя. Я вообще-то человек не брезгливый, но… Все вот эти женские темы… Фу! Мало мне было того, что взяли и засунули в это тело. С месячными, с горем пополам, справился и даже где-то смирился, как с неизбежностью. А тут… ТАКОЕ! Когда понял, что сейчас предстоит увидеть, стоя в лифте, сразу же пожелал выйти оттуда и как можно быстрее, причём неважно каким способом. Но не судьба! Рассказывал мне как-то один «добрый доктор», как проходит процесс родов у женщин. Чисто ради забавы мужик поделился знаниями, но уже тогда мне хватило. Я сразу зарёкся, что даже под дулом автомата смотреть на ЭТО не соглашусь. Никогда! Ни за что! И ни при каких обстоятельствах! Вот только меня и спрашивать не стали, а просто засунули… в… в… во всех смыслах в общем засунули. Сволочи! Да ещё к тому же в голову постоянно лезли разного рода идиотские вопросики типа: это чё? Это мне типа тоже что ли надо будет так? Всё это конечно бред, но являясь человеком впечатлительным, чуть с ума не сошёл пока там ЭТО… «чудо рождения» происходило. Нет! Ни за что я рожать не буду! Идите все… «в сад»! Да, да! Именно туда всех! Всех до единого! Вообще никого на пушечный выстрел к себе не подпущу! Дабы избежать разных там… непредвиденных ситуаций. А то знаю я, как это бывает, когда тело требует, м-м-м, в общем требует всякого, разного.

– Ну что за фигня? – Оперевшись обеими руками о стену, буркнул я и прикрыл глаза, замерев на месте.

Тем временем струи тёплой воды продолжали смывать с меня усталость этого непростого дня. Настолько непростого, что лучше бы он вообще мимо прошёл.

Пока Лалиса была в душе ХеМи, уподобившись электровенику, металась между кухней и гостиной, накрывая на стол. Ужин сегодня пропустили все кроме СонМи. Она поела в ресторанчике с подружкой на пару. ДжэУк же просто плюнул, когда понял, что кормить его пока не собираются, и пошёл дальше работать, потому как хотел закончить всё к пятнице и улететь на Чеджудо с ХеМи. Давно уже планируемые выходные без детей дальше откладывать было бессмысленно, потому что в это воскресенье он улетает в Россию.

– Да уж, – подытожил мужчина рассказ Пакпао о приключениях его младшей дочери, когда та закончила. – Так, а что у неё с коленом то случилось?

– ХэДжин пока не определился. Просто сказал, что хочет проконсультироваться с врачом, лечившим её в Пусане, после того как не смог обнаружить ничего на снимках.

– Рентген колена делали? – решил уточнить ДжэУк.

– Нет. Задницы! – Вдруг окрысилась, уставшая за день Пакпао. – Что ты глупые вопросы задаёшь, сын?

– Омма! Ну, что за выражения?

– Можно подумать ты первый раз это слово услышал? – проворчала старая женщина.

В семье Ким было не принято поднимать за столом темы, связанные с выделениями человеческого организма и причастными к этому процессу частями тела – наследие, оставленное русским отцом Пакпао. Чего нельзя сказать об остальных корейцах. Вообще, в Корее сидя за одним столом с коренными обитателями вас могут легко спросить, как вы покакали или нет ли у вас проблем с желудком. Корейцы запросто обсуждают подобное, принимая пищу, не стесняясь использовать слова типа: какать, писать, пищеварение и прочие, связанные с испражнениями человека, прелестные термины. «Приятного аппетита!» проще говоря.

– Но не за столом же, – укоризненно глядя на матушку, посетовал ДжэУк.

– В Корее живёшь, – констатировала очевидный факт Пакпао. – Мог бы уже и привыкнуть.

В гостиную вошла Лалиса и уселась на свободное место. Она, ни на кого не глядя, потянулась за чайничком и налила себе в чашку его содержимое, сделала несколько глотков и, осмотрев уже практически заполненный стол, вдруг сказала:

– Я к себе пойду.

– А как же твои любимые токпокки(Одно из самых популярных традиционных блюд в Южной Корее, которое готовят из карэттока, кочхуджана и часто с добавлением варёного яйца, манду, сосисок и омука. По сути, ттокпокки – это пресный тток в жидком остром соусе. Основу блюда составляют колбаски из рисовой муки «карэтток», которые корейцы чаще всего покупают в виде полуфабриката.)? – Удивилась ХеМи, вышедшая из кухни с широкой тарелкой в руках. – Ты же весь день ничего не кушала, дочка.

Именно это блюдо сейчас несла женщина.

(Токпокки с яйцом.)

– Не хочу есть, – проворчала Лалиса и, выйдя из-за стола, направилась к себе в комнату, бросив на ходу ещё пару фраз. – Вообще ничего не хочу. Всем спокойной ночи.

– М-да, – проводив взглядом внучку, произнесла Пакпао и скомандовала невестке. – Неси сюда! Чего встала, как приклеенная? Я буду токпокки.

Через двадцать минут в гостиную залетела СонМи. ДжэУк к этому моменту уже поел и вернулся к работе. Так что за столом была только Пакпао. ХеМи потихоньку относила тарелки и разного рода мисочки на кухню.

– А где Лалиса? – Сходу, даже не присев, задала она вопрос.

– У себя в комнате, – сделав глоток из чашки, ответила Пакпао.

– Надо кое-что у неё спросить, – разворачиваясь обратно, пробормотала девушка и только собралась выйти в коридор, как была остановлена.

– Не беспокой её сегодня, дочка, – собирая тарелки со стола, попросила ХеМи.

– Почему? – Удивилась СонМи.

– «Может Лалиса и права?» – промелькнула ехидная мысль у Пакпао. Она мотнула головой, отгоняя подобные глупости, и обратилась к старшей внучке. – Потому что у неё сегодня был очень тяжёлый день. Лучше посиди с нами, СонМи. Сейчас будем дораму смотреть.

Смотреть дораму старшая из сестёр Ким не пожелала и ушла к себе в комнату. ХеМи тоже надолго не задержалась и отправилась спать через полчаса, оставив свекровь наедине со своими мыслями. Пакпао перебралась на диван и, опираясь рукой на подлокотник, подтянула под себя ноги. То и дело сползавший на пол плед она краями подоткнула под себя. Телевизор что-то бубнил, а старая женщина думала о сегодняшнем происшествии.

– «И чего она постоянно попадает в истории? Авария эта дурацкая. Всё из-за неё! Раньше же такого не было. Было…, не было... Какая теперь разница?» – Бабуля сняла очки и помассировала переносицу.

Неожиданно в гостиную вошла Лалиса всё такая же хмурая, как и до этого.

– Хальмони, можно я с тобой посижу? – Спросила она, плюхаясь на диван. – Всё равно уснуть не могу.

– Садись конечно, – согласилась Пакпао и заметив, что внучка приземлилась с другого края дивана, похлопала рядом с собой. – Чего ты как не родная? Давай ближе ко мне.

Спорить девочка не стала и, не поднимаясь, подползла поближе. Бабушка спустила ноги на пол и поправила плед.

Крутили повтор какой-то серии очередной дорамы, где главная героиня из провинции работая чуть ли не на трёх работах всё мечтала встретить принца.

Уснуть у меня не получалось, потому что, как только я закрывал глаза, так перед внутренним взором сразу же возникали картины виденного мною в лифте.

– «Чёртово бабьё! С их чёртовыми беременностями», – наблюдая, как главная героиня на экране пытается понравиться своему избраннику, мысленно комментировал происходящее от нечего делать. – «Беги, дура! Беги как можно дальше от этого… А то будешь тоже, как та деваха вопить в лифте или ещё где. Не понимаю… Зная, через что придётся пройти, они всё равно лезут к мужикам. Девки все больные что ли? Видимо да.»

Я так и не заметил, как заснул. Этот трудный и такой долгий день, наконец, оставил меня в покое, позволив отправиться в царство морфея.

Глава 25

Место действия: Сеул. Школа Искусств Сонхва

Время действия: восемнадцатое сентября 2009 года. Утро

В учительской, расположившись как кому удобно, сидят трое – это госпожа Юн ХаНи, преподаватель физкультуры Пак ХеДжин и учительница музыки госпожа Кан СанМи. Последние ведут небольшой спор, касающийся их ученицы.

– Я уже заявила её на конкурс пианистов, сонбэ, – с немалым удовлетворением повторяет СанМи. – Организаторы подтвердили её участие, так что вам придётся найти кого-то ещё для вашего забега.

– Это не какой-то там, как вы выразились, «забег»! – Возмущается таким пренебрежением к преподаваемой им дисциплине ХеДжин. – Это городские соревнования по бегу на короткие и средние дистанции среди школ. И я также отправил документы Лалисы, и их также приняли. Так что она участвует, – он отмахивается от приподнявшейся собеседницы, которая была готова вскочить на ноги. – Перенесёте её участие на следующий конкурс. Не вижу никакой проблемы.

По странному стечение обстоятельств конкурс молодых пианистов был запланирован организаторами на один и тот же день что и городские соревнования по бегу на короткие и средние дистанции. Вот и спорили эти двое о том, что важнее. Учитель математики благоразумно не вмешивалась, сидя за столом и проверяя работы своих учеников. Она, конечно, слышала о чём идёт речь, но принимать чью-либо сторону не желала категорически. В Корее вопросы всегда решались очень просто. Когда возникают некие противоречия в обсуждении между коллегами или друзьями и прийти к консенсусу не получается, то все обращаются к самому старшему из присутствующих, чтобы услышать его авторитетное мнение. И в большинстве случаев, то есть почти всегда, вопрос решается в итоге именно так, как скажет старший. Будучи страстной любительницей точных цифр, госпожа Пак не любила, когда её вмешивали во всякие споры, просто потому что ей не было никакого дела до всей этой мелкой суеты на пустом месте. «Математика – госпожа наук!» Именно так она полагала и не желала размениваться на разного рода мелочи, вроде «плебейских» наук или чьих-то непонятных увлечений, от которых проку всё равно никакого. Ей всегда было чем заняться в свободное от преподавания время. Столько теорий, столько теорем ещё не доказано. А тут ЭТИ…

– Да что вы такое говорите?! – Всё же поднявшись, не выдерживает Кан СанМи. – Разве можно сравнивать МУЗЫКУ с каким-то там бегом?

– Ваша «музыка», ни что в сравнении со здоровьем. Да и в конце концов, какие шансы у Лалисы на вашем этом конкурсе? – Увидев задумчивость на лице собеседницы, мужчина торжественно произносит. – Вот! Вы и сами пока не знаете. А на городских соревнованиях по бегу она точно, я подчёркиваю, практически со стопроцентной вероятностью займёт первое место. Так что ценнее для школы? Ваш конкурс, где ещё неизвестно каков будет результат? Или же всё-таки практически гарантированная золотая медаль?

Понимая, что она проигрывает, но не желая уступать, преподаватель музыки пытается апеллировать к молчавшей до сих пор учительнице математики:

– Сонбэним, поддержите же меня! Лалиса не должна носиться по городу как не пойми кто. Ей, как и любой другой девочке, лучше всего заниматься музыкой, а не изображать из себя скаковую лошадь, – надменный взгляд, брошенный на учителя физкультуры, был им благополучно проигнорирован.

– «Бодхисаттва! Это когда-нибудь закончится?» – Мысленно посетовала Юн ХаНи и отложила проверенную работу, как раз принадлежащую предмету спора. – Вообще-то коллеги я подумываю над тем, чтобы привлечь девочку к более углублённому изучению математики, – она взяла в руку только что оставленный листок и продемонстрировала его. – Вот, можете полюбопытствовать. 99 баллов за тест, который их класс писал сегодня на первом уроке. Хочу заметить, что балл я снизила за некоторую неряшливость, а не за результат.

Пак ХеДжин и Кан СанМи как-то резко подобрались, после услышанного. Делить перспективную во всех отношениях ученицу они категорически не желали, даже с госпожой Юн, не говоря уже друг о друге.

По коридору школы неспешным шагом двигаются ЧэЁн и Лалиса. Девочки что-то негромко обсуждают. Мимо проходят другие ученики, вдоль стен тусуются компашки по интересам.

– Ты теперь на тренировки по бегу ходить не будешь? – спрашивает ЧэЁн. – Сонсенним Пак будет очень недоволен.

– Какой бег, онни? Мне даже простой физкультурой запретили заниматься, – отвечаю подруге и сворачиваю за угол. – Да и хореография похоже также отменяется.

С утра ХеМи всучила мне справку из больницы с наказом отдать её учителю. Вот и топаем мы сейчас по известному адресу, где все эти учителя обитают. Вообще, это даже хорошо. Времени свободного побольше будет, а то за последние полмесяца оно как-то излишне сократилось. Прям беда какая-то!

– Правда, что ли? – Задав этот вопрос, ЧэЁн остановилась и с непониманием во взгляде осмотрелась. – А куда мы идём?

– В учительскую… Сейчас «обрадую» сонсеннима Пака, – указываю рукой на дверь, к которой мы уже подошли, – что его уроки и тренировки больше посещать не буду.

После сказанного ЧэЁн, сделавшая уже пару шагов, замирает.

– Эммм, – мнётся она. – Лалиса, а ты не могла бы… ну, это… без меня в общем сходить?

– Боишься, что ли?

– Не то, чтобы боюсь, – отводит взгляд подруга. – Понимаешь… он ведь ругаться будет и вообще…

– Ясно всё с тобой, «трусиха», – улыбка сама собой наползает на моё лицо.

ЧэЁн девчонка и правда какая-то шугливая. Всё время смотрит в пол при общении с окружающими. Про парней я вообще молчу…

– Я не трусиха! – Вспыхивает подруга и тут же сникает, отводя взгляд. – Просто не люблю, когда кричат рядом.

– Ладно, – машу рукой и стучусь в дверь. – Можешь меня и здесь подождать. А я пошла сдаваться. Может и выживу…

Получив разрешение войти, быстро скрываюсь внутри, бросив свой рюкзачок рядом с дверью.

Оказавшись в помещении, сразу же наткнулся на три пары глаз, смотрящих прямо на меня. Делали они это с каким-то, как мне показалось, гастрономическим интересом. Выглядело подобное жутковато и на мгновение, смалодушничав, подумал о том, чтобы сбежать отсюда на фиг.

– «Чего это они?»

Но, разумеется, сбежать мне не дали.

– Просто превосходно! – Оживилась учитель музыки. – Заходи Лалиса-ян. Ты вовремя. Мы как раз обсуждали твоё будущее выступление на конкурсе пианистов.

– Это мы ещё посмотрим, – не стал отмалчиваться учитель физкультуры, – что она будет делать в тот день. Лалиса-ян, ты 17 октября участвуешь в соревнованиях по бегу среди школ города Сеул.

– Ам, – выдал я и даже руку, повёрнутую ладонью вверх, вперёд себя выставил, переводя взгляд с одного преподавателя на другого. – А это как?

Столь безапелляционное и резкое заявления слегка выбило меня из колеи. Я даже поздороваться забыл от неожиданности. И вообще, после вчерашнего до сих пор не пришёл в себя, а тут на тебе…, приехали.

– «Прикалываются что ли?» – С сомнением осмотрел преподавателей, на лицах которых не было и намёка на шутку. – «Не похоже…»

– Что вы на ребёнка накинулись, как два дракона, коллеги? – Заговорила учительница математики и обратилась ко мне, не поднимаясь с места. – Лалиса-ян, ты зачем сюда пришла? Что-то спросить хотела?

– Я…, нет, – слегка замявшись поначалу, шагнул к учителю физкультуры и протянул ему справку. – Вот, сонсенним. Это вам.

– Что это? – Принял документ ХеДжин и вчитался в написанное, затем поднял на меня взгляд и уже с раздражением в голосе повторил свой вопрос. – Что это?!

– Справка, сонсенним.

– Я вижу, что справка, – нахмурился он. – Откуда?

– Из больницы, – сделав шаг назад, ответил я и рефлекторно оглянулся, разыскивая взглядом дверь.

Не исчезла ли? А то реакция мужика меня слегка насторожила.

– Я тебя спрашиваю, почему она без срока? – ХеДжин сделал шаг ко мне. – Почему здесь не указано время, на которое ты освобождаешься от занятий физкультурой? Что это вообще за непонятная справка такая? – Затряс он рукой, в которой была зажата бумажка, начавшая в этот момент терять свой товарный вид.

– Да мне то откуда знать? – разозлившись на свой мимолётный испуг, вызверился я, глядя прямо в глаза учителя.

Вообще-то так поступать было не очень умно и, мягко говоря, некрасиво. Я – типа малолетняя девочка, а он целый, понимаешь, сонсенним, да ещё и мужчина. Почти прямое оскорбление с моей стороны. Ну или вызов, говорящий о том, что некая мелкая «сопля» сомневается в статусе и уровне собеседника, в безумии своём, приравняв себя к нему. НЕМЫСЛИМО! Однако, меня сильно задел этот наезд на ровном месте. Я-то тут каким боком к этой справке? Что мне в руки сунули, то и принёс. Боковым зрением заметил удивлённый взгляд учительницы по музыке и задумчивый по математики.

Моя наглость была полностью проигнорирована преподавателем физкультуры. Видимо мужик на всяких… насмотрелся за годы преподавательской деятельности.

Тут Пак ХеДжин оглянулся и поймал на себе победный взгляд своей сегодняшней «соперницы», что стало последней каплей.

– Нет! Это меня категорически не устраивает! – Вновь потряс он справкой и устремился к двери. – Я немедленно иду к директору Ю, чтобы он разобрался в чём тут дело. Совсем уже с ума там все посходили!

Где это загадочное ТАМ и кто эти ВСЕ, я так и не понял. Но вот отскочить с пути «носорога» догадался. И очень вовремя это сделал, потому как сонсенним стартанул очень целеустремлённо, не замечая ничего у себя на пути.

– «Эк его переклинило», – проводил взглядом, чуть не снёсшего двери мужика. – «И с чего бы? Ну, не буду я участвовать… Так у нас в классе ДжонГук есть. Он конечно не настолько крут как я, но тоже не плох.»

Вышеупомянутый ДжонГук на самом деле был самым быстрым среди парней во всей школе. Ну, это среди парней. А вот мне он сливал раз за разом. Не то чтобы сильно. Хотя это с какой стороны посмотреть. Однако же, он всё равно проигрывал мне с завидным постоянством. Что, по совести говоря, грело мою многострадальную душу. Раз уж в прямом противостоянии с парнями у меня теперь шансов нет. И это вельми прискорбно! Так хоть смогу воспользоваться пиратской тактикой, если что. Как завещал нам капитан Джек Воробей: «Завязать бой, а потом сбежать!» – это наш выбор! Однозначно! «Удар по яйцам» оставляем на самый крайний случай. А то как-то даже и думать о подобном неприятно. Хотя я нынче сам не отношусь к обладателям сиих «принадлежностей», подчёркивающих некую «брутальность» и не только, любого мужика, а всё же претит мне подобная, м-м-м, жестокость. Больно уж суровое это наказание.

– Лалиса-ян, – выдернул меня из размышлений голос сонсеннима Кан, – раз уж у тебя появилось свободное время…

– «О, нет! Пожалуйста, не надо!» – мысленно взвыл я. – «Я не на это рассчитывал!»

– … то не стоит тратить его попусту и лучше сразу приступить к занятиям на пианино, чтобы улучшить твою игру. К тому же, нужно подобрать произведение, которые мы представим на конкурс в твоём исполнении, – с непередаваемым наслаждением в голосе заговорила учительница музыки. – Если я правильно помню, ты говорила, что занималась бегом сразу после окончания уроков?

Мне очень хотелось проигнорировать этот вопрос. Ну, вот прям очень, ОЧЕНЬ хотелось.

– Да, сонсенним, – стараясь скрыть накатившую на меня тоску, ответил я.

Заметившая изменившееся выражение лица девочки, Юн ХаНи ничего не сказала. Женщина лишь незаметно улыбнулась и вернулась к проверке работ учеников, которых осталось довольно много.

Место действия: Сеул. Школа Искусств Сонхва. Урок литературы

Время действия: восемнадцатое сентября 2009 года. Вторая половина дня

В кабинете с большими окнами, через которые в помещение проникают тёплые лучи осеннего солнца, стоит абсолютная тишина, нарушаемая лишь голосом довольно молодого по меркам профессии преподавателя. Вся женская, к слову, большая часть класса с обожанием взирает и слушает, что там излагает мужчина. Парни, как это водится, тоже вроде бы слушают. Ну, вы поняли… Чжи ИнГук, присев на краешек своего стола и держа в руке томик стихов, декламирует произведение известнейшей корейской современной поэтессы.

– «Знаешь ли ты?

Такие полудни, когда

Разлетишься вот-вот без следа,

Как колокольный звон —

Летит одиноко он,

И срывается одиноко…»

(Мун ЧонХи. Отрывок стихотворения: «Одиночество»)

Здесь в школе парты одиночные, а потому соседа или соседки у меня нет. Сижу на галёрке, куда сам забрался и не только из-за того, что все остальные места в классе уже были заняты..., смотрю в окно. По началу мне было интересно послушать произведения местных авторов. С авторами другой – моей бывшей Кореи я, откровенно говоря, знаком плохо. Да чего уж там… Вовсе не знаком. В смысле, имена авторов, хоть убей не вспомню, а вот некоторые сиджо (Жанр корейской лирической поэзии. Каждая строка стихотворения сиджо содержит 14-16 иероглифов (или слогов хангыля), всего 44-46 в трёх строчках. В середине каждой строчки делается пауза, поэтому при переводе на другие языки часто используется шесть строчек, а не три.) в голове остались, пусть и отрывками, но всё же где-то там они сохранились и если поднапрячься, то... Только напрягаться не хочется. Это всё тётя Света. Она любила их читать и иногда вечерами читала их нам с Серёгой.

– «Эх! Тётя Света, тётя Света.»

На ветку, стоящего рядом со школой дерева, уселась какая-то птаха и начала чистить свои пёрышки.

– «Хорошо тебе, животина. Летаешь, куда хочешь и когда хочешь. А мне вот приходится в школе номер отбывать, дабы родители не потеряли лицо и вообще…»

Осень здесь красивая. Вдалеке видна гора Намсан. Вот где бросается в глаза всё разнообразие красок, пока ещё не увядших, но уже начавших менять свой цвет лиственных деревьев.

(Намсан.)

Впрочем, это происходит здесь, как и в любом месте, где есть растительность. Буйство красок порой, если долго смотреть, может довести до мерцания в глазах. Зрение моё не столь хорошо, как бы мне того хотелось, а посему приходится носить линзы. Купил несколько пар тёмно-серого цвета. Так, чисто на всякий случай. Очки никуда не делись. Ну, последние, что пришлось приобрести на замену вторым. Я на них наступил у себя в комнате. Ума не приложу, как они оказались на полу? Первые вообще где-то «протерял».

Повернул голову, глянуть на ЧэЁн. Сидит и, подперев подбородок кулачком, с восхищением внимает сонсенниму.

– «Кажись что-то другое уже декламирует?» – Прислушался к вещающему преподавателю. – «Ну да, так и есть. Да и наплевать!», – отвернулся и вновь уставился в окно. – «Сейчас бы с Серёгой на пару, схватив удочки у него на даче, спуститься к реке, прихватив по паре баночек пива… Красотаааа!»

– «… Ранение сильное, стала калекой.

Всего одна война,

И я навсегда в плену

Взглядом твоим плененная птица.»

(Мун ЧонХи. Отрывок стихотворения: «Моя любовь»)

Закончив читать стихотворение, Чжи ИнГук закрывает томик и встаёт на ноги, кладя книжечку рядом с собой на стол.

– И так, – обводит он взглядом весь класс. – Теперь я бы хотел услышать ваше мнение об этом стихотворении. Сразу предупреждаю, оно довольно взрослое и кое-что вы могли понять неправильно, – заметив смущение на некоторых девичьих лицах и ехидные усмешки на лицах парней, учитель уточняет. – Стесняться не стоит. Я хочу узнать, что вы услышали и как это восприняли. Затем обсудим ваши ответы. Поднимайте руки.

Само собой разумеется, леса рук преподаватель не увидел. А вот изменение цвета некоторых лиц и отведённые взгляды – да. Ничуть не растерявшись, он решил подбодрить учеников:

– Ну же, смелее!

Мужчина вновь заскользил взглядом по классу и тут его взор на миг зацепился за Лалису, которая, наклонив голову на бок, с грустью смотрела в окно и будто не слышала, что там говорит учитель. Но вот поднявшаяся рука привлекла его внимание.

– Слушаем тебя, ЧеРиш-ян.

Если говорить начистоту, я не очень люблю осень, да и весну тоже. Почему? Да, потому что непевариваю грязь и слякоть. Нет, не брезгую или испытываю какое-то отвращение, а просто не люблю. Каждый раз, заходя домой, приходится мыть обувь, иногда и не только обувь. Порой и штаны сразу в стирку идут. А уж если куда-то пришлось бежать… Ну, тут пиши-пропало! Целиком лезешь мыться и это без вариантов. Здесь сейчас, по крайней мере пока, хоть дождей нет. Но, что-то мне подсказывает, что это ненадолго.

– Лалиса-ян…, – промелькнуло на фоне размышлений знакомое имя, но будучи погружённым в глубины собственного разума, я этого естественно не заметил.

– «Вообще было бы хорошо, если бы сразу приморозило, а затем выпал снег. Вот тогда беспокоиться о грязи не пришлось бы…»

Меня кто-то подёргал за руку. Повернув голову, увидел встревоженное лицо ЧэЁн, которая сидела через проход, и сейчас что-то мне говорила, продолжая трясти мою руку.

– Да очнись ты, Лалиса, – шипела подруга, уже начавшая краснеть. – Сонсенним тебя зовёт.

Я, поняв о чём она говорит, подлетел с места как ошпаренный и уставился на учителя с вопросом в глазах.

– Спасибо, ЧэЁн-ян, что помогла вернуть к нам свою подружку, – со смешинкой в глазах, глядя прямо на меня, поблагодарил девочку учитель. – Я надеюсь, Лалиса-ян, что ты думала о стихотворении госпожи Ким, которое мы сейчас обсуждаем?

– «Твою то за ногу!» – начав нервничать, я зашарил по закромам краткосрочной памяти, в надежде выудить хотя бы название стиха. – Да, сонсенним. Разумеется.

– И как же оно называется? – наклонившись вперёд и приподняв брови, задал вопрос ИнГук.

– «Ээээ! Мужик, ну, это вот вообще подло! Зачем же так сразу? Мог бы хоть издалека зайти что ли», – Возмутился я мысленно, припоминая, что стих был вроде как о любви и брякнул первое пришедшее в голову название. – Оно называется «О любви»?

В классе послышались смешки.

– «Эх! Промахнулся.»

– Лучше, чем я ожидал, – выпрямившись, произнёс вдруг учитель. – С другой стороны, ты хотя бы запомнила о чём в стихотворении шла речь. Это уже своего рода достижение.

На этот раз смешков в классе было куда больше и звучали они громче.

– «Вот только клоуна из меня делать не надо, дядя! Не люблю!» – Напрягся я слегка.

Видимо заметив изменения на моём лице, ИнГук не стал развивать эту тему и задал прямой вопрос:

– И так… Каково же твоё мнение об этом сиджо?

Но я уже разозлился, а потому не задумываясь брякнул:

– Если честно, сонсенним, мне не понравилось. Сухое стихотворение. Примитивная констатация собственного опыта и не более того.

Бил я что называется в самую суть почти всех сиджо, потому что большую значимость в них имеет созерцание, обращение к природе, а также высокие идеалы и в то же время принятие мира. А вот с рифмой просто беда. Да никто, по сути, этим здесь и не заморачивается.

После моих слов в классе воцарилась гробовая тишина. Скосился на миг в сторону подруги. ЧэЁн сидела, прикрыв лицо руками, и лишь почти круглый глаз, сверкающим между раздвинутых пальцев, говорил о том, что она в шоке.

– Поясни, – успевший сесть на своё место, учитель снова поднялся на ноги.

Он по всей видимости тоже не ожидал подобной наглости от малолетней девчонки.

Я только плечами пожал.

– А что тут пояснять, сонсенним? Стихотворение либо нравится, либо нет. Третьего не дано. Мне оно не понравилось. И вообще, как-то примитивно звучит.

– П-примитивно? – Заикнувшись, переспросил Чжи ИнГук.

– Омма, – еле слышно пискнула ЧэЁн и сомкнула пальцы, полностью спрятавшись за ними.

– «Ой дурааак!» – промелькнула в моей голове, как всегда, запоздалая, а потому вполне здравая мысль.

И нет, дураком был не преподаватель.

– «Вот на кой я ляпнул последнее слово? Да и к чёрту всё! Идём до упора. В конце концов дуракам же везёт! Везёт ведь? Правда?» – посмотрел прямо на учителя. – Да, сонсенним, примитивно! Метафоры, что использует автор в этом стихотворении, слышал каждый и каждый понимает их смысл. «Все виды оружия в ход пустила», «Натянутая до предела тетива» и самое заезженное «я навсегда в плену». Ну что это такое? И вообще, нет ни загадки, ни послевкусия. Так кто угодно может.

Услышавший окончание немного излишне экспрессивного ответа девочки, ИнГук встрепенулся. В классе послышались шепотки.

– Сейчас она получит, – злорадно прошептала МиЁн, наклонившись назад, обращаясь к своей подружке.

ДаМи тут же её поддержала:

– Так ей и надо! – Хихикнула девочка, прикрыв рот ладошкой. – Ходят с этой ЧэЁн, словно самые крутые во всей школе и не общаются больше ни с кем.

Тем временем я вновь начал посыпать голову пеплом:

– «Заткнись, дебил! Почему ты не мог остановиться на слове «послевкусие»?! Ты совсем тупой?!»

– Значит говоришь кто угодно так может? – С предвкушающими интонациями в голосе спросил учитель.

Мне второй раз за два дня захотелось побиться головой обо что-нибудь твёрдое.

– Тогда, может быть, ты выйдешь сюда, – он указал на пространство рядом с доской, – чтобы все тебя хорошо видели и докажешь на деле свои слова?

– «На слабо берёт, гад», – быстро окинул класс взглядом и не увидел ни одного сочувствующего. ЧэЁн не в счёт, она вообще вон лицо руками закрыла и не отсвечивает. А вот ехидные взгляды присутствовали и в немалом количестве. – «Ждут что спасую, чтобы потом стебаться до конца года над «выскочкой». А вот фиг вам! Не дождётесь!»

Мне по большому счёту плевать, что обо мне говорят за спиной, пока ко мне не лезут. Но если сейчас не выйти, то непременно полезут и будут задевать. А игнорировать всех и всё время, особенно когда тебя постоянно «тыкают палкой» – это никаких нервов не хватит.