Текст книги "Клуб инженерных решений (СИ)"
Автор книги: Хаинц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Клуб инженерных решений
Пролог. «Госпожа Серьезность», «Мистер Эффективность» и приставная лестница
Эту лестницу крайне не рекомендовалось раскладывать. От малейшего толчка с любой стороны она начинала пружинить и раскачиваться, словно маятник в часах безумного часовщика. Теоретически трехметровую стремянку можно было раскрыть на 180 градусов и получить приставную лестницу. Вот только конструкция не вполне подходила для такой работы даже когда была новой, а сейчас, испохабленная поколениями учеников, и подавно.
Томоэ Ке с ужасом собственной беспомощности смотрела, как миниатюрная Амано раскачивается на самой верхушке злополучной приставной лестницы. Ухватиться девушка могла только за бумажные гирлянды, которые сама туда и повесила. Томоэ за последние несколько недель достаточно хорошо узнала эту вредную мелкую «госпожу Серьезность», чтобы отчетливо понимать – та скорее спикирует носом в пол, чем испортит свой безупречный «порядок».
Томоэ Ке вся эта ситуация не нравилась изначально. Ей не нравилось, что ее назначили ответственной (хренова японская школьная демократия), ей не нравился вообще этот фестиваль в самом начале весны, не нравилась сама идея и ее тошнило от исполнения. Ей, если честно, вообще ничего не нравилось. И ее условные подчиненные-коллеги по несчастью чувствовали себя ничуть не лучше.
Нельзя, правда, сказать, что ей не нравилось абсолютно все. Форма школы Ёру была довольно миленькой, и да-да – это действительно важно. Порядки школы ей тоже подходили: не было жестких ограничений на форму одежды, пресловутые «три сантиметра» от колена и выше отсутствовали, лимита на цвет кожи и волос не было, равно как и запрета на пирсинг. Все это сделало бы школу притягательной для всех имеющихся в округе гяру, если бы не один нюанс – беспощадные экзамены, как при поступлении, так и в конце года. Причем могли и отчислить, что вообще-то в японских школах редкость. У руководства школы подход был простым: если вы не мешаете другим, вы можете выглядеть и вести себя как угодно. В довольно широких рамках, разумеется.
Томоэ больше интересовали клубы, связанные с ее увлечениями. Она сама еще окончательно не решила, хочет ли она в «клуб красоты», «клуб оригинального мейкапа» или в «рисуй по лицу с нами и будь первым в инстаграме». А может в «клуб косметологии имени богини Бэндзайтэн» или даже в «общество исследования влияния цвета помады на успеваемость старшеклассниц». Были и совсем уж специфические варианты вроде «клуба экстремального макияжа в условиях землетрясения» или «общества любителей рисовать стрелки на глазах с завязанными руками». К слову, ограничения на длину названия клуба тоже не было, что порождало такие шедевры как «клуб изучения возможности написания максимально длинного названия клуба без потери его смысла и информативности при сохранении интереса читающего до последнего иероглифа».
Но некоторые моменты здешней школьной жизни все же сильно портили существование. Как сейчас, например.
Амано Аманошита, представительница первых классов старшей школы, отличница и умница, несмотря на свои довольно миниатюрные размеры, оказалась настоящей занозой в заднице. И не только у Томоэ. Из-за большого количества клубов работы у студсовета было выше крыши, а вот дисциплинарный комитет, ввиду ослабленных правил поведения, наоборот излишне занят не был. По мнению Томоэ, в дисциплинарном комитете «Госпоже Серьезность» и было самое место. Но по каким-то причинам та присоединилась к студсовету, где всегда были рады новым людям, и сейчас задалбывала своей правильностью всех занятых в подготовке «Весеннего фестиваля клубов».
В отличие от некоторых других школ, подобный фестиваль проводился не до начала учебного года, а некоторое время после. Это давало клубам возможность как следует подготовиться и придумать что-нибудь действительно впечатляющее. Каждый клуб показывал что-то свое: спортивные проводили показательные выступления, научные демонстрировали эксперименты, творческие устраивали выставки и представления. В прошлом году «клуб экспериментальной кулинарии» произвел фурор, создав съедобную копию школьного здания в натуральную величину (правда, только фасада), а «общество любителей головоломок» организовало квест-комнату, из которой даже учителя не могли выбраться без подсказок.
Школа, в основном руками студсовета, добавляла к этому калейдоскопу различные конкурсы и состязания. От традиционных спортивных эстафет до совершенно безумных соревнований вроде «кто быстрее соберет падающие листья сакуры, стоя на одной ноге» или «конкурса на самое эффективное использование школьной швабры не по назначению». В этом году обещали что-то особенное, хотя превзойти прошлогодний «турнир по синхронному решению квадратных уравнений в космических костюмах» было бы непросто.
Чтобы разместить все это великолепие, требовалось задействовать каждый квадратный метр школьной территории, включая спортзал. За его украшение как раз и оказалась ответственной Томоэ. И конечно же, она не смогла, да и особо не захотела остановить крайне деловую Амано Аманошиту, которая сходу полезла поправлять бумажные цветочные гирлянды. В конце концов, если уж «клуб любителей симметрии» собирался устроить в спортзале свою инсталляцию «Идеальный баланс хаоса», гирлянды действительно стоило повесить ровно.
Быстро раскрыв лестницу на полную, она поправила гирлянды вполне успешно, но на этом ее успехи и закончились. Будучи довольно миниатюрной, чтобы дотянуться до нужного места, ей пришлось встать ногами на самый верх лестницы и упереться руками в стену. А когда она начала спускаться, лестница стала пошатываться, и колебания все усиливались, заставляя Амано раскачиваться все сильнее и делать отчаянные попытки не упасть.
Ее лицо, до этого спокойное, начало быстро менять выражение, и на нем проступил, нет, не страх, как ожидала Томоэ, а стыд. Странная реакция даже озадачила саму Томоэ, забрав у той еще несколько лишних секунд на раздумья. Вообще-то, поскольку вокруг был спортзал, большой проблемы в падении с высоты не должно было быть. Недалеко были маты, за рядом больших резиновых мячей для йоги даже было какое-то полотнище. Если бы было время его схватить и растянуть, то все можно было без особых проблем успеть, но для этого надо было бы четко действовать и быстро командовать, на что никто из бывших в данный момент в спортзале людей не оказался способен.
Их местный школьный «железный человек», высокий и широкоплечий физрук, слишком темный для чистокровного японца, отсутствовал, а назначенная присматривать в том числе и за спортзалом учительница классической литературы как раз недавно отошла.
«Госпожа Серьезность» закачалась уже совсем сильно, и всем присутствующим было понятно, что ее падение – дело нескольких секунд. Томоэ и ее коллеги по несчастью украшения спортзала так и не успели ничего предпринять: в спортзал влетел парень среднего роста в мешковатой школьной форме, схватил один из матов, швырнул его куда-то недалеко от лестницы, подхватил самый большой из имеющихся мячей для йоги, около метра-метра двадцати в диаметре, и запустил его как можно ближе к верхушке лестницы. Причем, как отстраненно заметила Томоэ, еще и немного несимметрично.
Возможно, этот удар мяча по лестнице оказался последней каплей, а возможно, просто так совпало, но Амано покачнулась в последний раз, неловко дернулась, развернулась и начала падать. Поскольку мяч практичеки катился по наклонной лестнице вверх, а Амано вдоль этой лестницы падала, их траектории совпали. Мяч спружинил, окончательно оторвавшись от лестницы, и Амано, уже практически улегшись животом на мяч, продолжила падение. Так вместе с мячом они и прилетели вниз. Вот только закон сохранения импульса никто не отменял, и сначала прогнувшись от падения и веса Амано, мяч начал распрямляться. Силы трения было недостаточно, и Амано соскользнула с него уже в момент, когда мяч восстановил круглую форму. Она полетела сначала немного вверх, а потом уже вниз.
До пола она, впрочем, не долетела, будучи подхваченной на руки как принцесса тем самым парнем в мешковатой одежде. Правда, столь романтическая поза долго не продержалась, так как, опять же, закон сохранения импульса никто не отменял, а он еще не был полностью погашен. Парень, прямо с Амано на руках, полетел спиной на пол, точнее, не на пол, а на тот самый мат, который незадолго до этого успел сбросить. Он повалился спиной на матрас, все еще продолжая держать Амано на руках, правда, падение тоже вышло слегка несимметричным и Амано, к моменту, как они оба оказались внизу, практически лежала на этом самом парне.
– Слезьте с меня, Аманошита-сан. Так лежать неэффективно.
«Очень двусмысленная фраза», – пронеслось в голове у Томоэ. «Ах да, это же он». Тогда он имел в виду именно то, что сказал.
Томоэ, наконец очнувшись от ступора, подошла поближе и протянула руку:
– Возьмите меня за руку, Аманошита-сан. Так вам будет легче встать.
«Госпожа Серьезность» выглядела удивленной, но за руку взялась и сумела подняться.
– Ке-сан, Аманошита-сан, – размеренно произнес парень, отряхивая форму, – невысокому человеку поправлять гирлянду не эффективно. А если он легкий, так еще и нелогично – под легким лестница будет шататься с большей амплитудой. Пусть лучше кто-то повыше этим занимается, – он ткнул пальцем в одного из высоких парней из приданных «в помощь» Томоэ. – Ладно, болтать неэффективно. Я ушел.
– Возвращайся! – на автомате вырвалось у немного оторопевших Томоэ и Амано.
– Мистер Эффективность, ксо… – добавила Томоэ.
– Я спасибо не сказала, – огорченно проговорила Амано.
– Не думаю, что он будет расстроен. Лишние слова – это же неэффективно, – и Томоэ рассмеялась. Вымученная шутка отразилась почти истерическим смехом у всех, включая Амано.
– Простите, что помешала, Ке-сан, – поклонилась Амано Аманошита, – Я была неправа, вмешавшись в вашу работу.
– Все в порядке, Аманошита-сан, вы были правы насчет недостаточно красивого исполнения. Мы постараемся больше так не делать.
Из ее группы поддержки раздалось несколько возгласов одобрения. Все же не часто видишь, как кто-то, пройдя по самой кромке гибели, чудом остается живым и целым. Даже если это чудо зовут «мистер эффективность», и он уже успел многих достать своим понятием эффективности. Ребята во время всей этой опасной ситуации уже с десяток раз прокляли свое нежелание сделать все как следует, видя, как строгая, но милая девушка едва не разбилась о пол спортзала. И к этому странному парню в мешковатой форме у всех был небольшой приступ благодарности. На которую сам «мистер эффективность» явно не рассчитывал.
«Неэффективно», – как сказал бы он сам.
Амано, после того как встала, наконец выпустила руку Томоэ. Она еще немного постояла, но ее первая же попытка пойти самостоятельно закончилась тем, что ее ноги подогнулись, и она просто плюхнулась на колени. Сделала она это исключительно элегантно, но факт оставался фактом – она не устояла на ногах. Вот только попытавшаяся ей помочь Томоэ, от осознания того, что кризис миновал, тоже лишилась сил и шлепнулась там же, где стояла, рядом с Амано.
В этом состоянии их и застал один из заместителей главы студсовета, Мори Тено, один из заместителей по хозяйственной части. Собственно, он и был одним из тех, кто попросил Аманошиту проверить продвижение подготовки спортзала к фестивалю. Что-то в глазах представительницы класса 1-5, который в этом году по жребию отвечал за это, не внушало ему доверия. А еще в классе 1-5 учился один из самых, на его взгляд, недисциплинированных учеников школы. Вроде бы тому поручили что-то отдельно, он точно не помнил. Он бы и не беспокоился, но в студсовет забежал кто-то со словами, что в спортзале беда, и этот самый недисциплинированный там замешан.
На подходе к спортзалу до него донеслись слухи, что недисциплинированный сбил мячом старосту и «госпожу серьезность», сильно их покалечил и убежал, сетуя, что те не умеют работать и «неэффективны». Мори и так о недисциплинированном был не лучшего мнения, так что подобный ход событий его не особо удивил. Стоило только вспомнить его первое появление в столовой и связанный с этим скандал, по итогам которого пришлось дополнять список запрещений, что в школе Ёру не приветствовалось.
Прибыв физически в спортзал, Мори увидел: раз – упавшую к этому моменту и убранную одним из парней класса 1-5 в сторону лестницу, два – валявшийся в стороне большой мяч для йоги, и три – сидевших на полу, обессиленных Томоэ и Амано. Мори быстро пришел к выводу, что расхождений с последней услышанной версией не было. Правда, до мысли о том, с чего бы вообще «мистер эффективность» опустился до таких странных нелогичных и крайне неэффективных действий, Мори не дошел. Видимо, по его представлениям, недисциплинированный был способен на все.
– Ну, Ицуки Кодо, ты нарвался, – прошипел Мори и умчался из спортзала, так и не услышав крикнутые в отчаянии слова Томоэ и Амано:
– Тено-сан, ты все не так понял!
Мори Тено по габаритам был чуть-чуть меньше самой крупной гориллы и был милейшим человеком, если не брать в расчет нарушения дисциплины и некорректного поведения. А самым явным признаком последнего, от которого у него сами по себе сжимались кулаки, он считал неуважительное отношение к девушкам. Девушки у самого Мори-куна не было, но он нежно любил свою маму и сестер, и младшую и старшую, и мысль, что их кто-то может обидеть так, как обидели какую-то девушку в пределах его видимости, доводила его почти до состояния берсерка.
Будь он менее внушительных габаритов или послабее, для «причинения добра» и «нанесения блага» ему бы понадобился бокен или что еще похуже. Но ему обычно ему хватало просто подойти и спросить, даже вежливой речью, «почему данный человек ведет себя так некрасиво». После этого девять из десяти раскаивались, а десятый убегал в закат. Исключения были крайне редкими, и к нарушению дисциплины прибегал уже сам Мори, о чем после всего жутко раскаивался.
Найти же недисциплинированного оказалось несложно и заняло не слишком много времени – несколько вопросов ученикам, и его местоположение стало известно. Из спортзала Ицуки Кодо направился к своему фронту работ – выделили ему украшение входной арки, и он был в самом начале довольно непростого процесса. Работу он выполнял весьма своеобразно, и только начал серию точных измерений, чтоб эффиктивно начать и завершить свои действия.
Заметив Мори, идущего к нему с самыми недобрыми намерениями, Ицуки убегать не стал, а просто встал спиной к каменной ограде около входа в школу, возле которой и работал.
– Кодо-сан, – из последних сил сдерживал себя Мори, – это правда, что ты кинул мячом в Аманошиту-сан и Ке-сан, уронил их на пол и не извинился?
– Неправда, – тут же ответил Ицуки, – Только Аманошиту-сан, и не урони…
Договорить он не успел – вид Мори стал еще более угрожающим, он начал отводить руку назад. Ицуки же запустил руку в карман своей мешковатой формы, где был то ли телефон, то что-то такого же размера.
– Не смей, Мори-кун! – раздалось откуда-то сзади. Маленькая девичья ручка легла на плечо Тено, и, к удивлению всех, включая Ицуки, Мори остановился.
– Шизука-тян, но он же кинул в девушку мячом и сбил на пол, и сам даже не…
– Мори-кун, – голос, раздавшийся сзади, вообще не предвещал тишины, хоть и звучал довольно тихо. Двор будто опустел и вымер, даже мухи не жужжали. – Мори-кун, если ты не хочешь, чтоб ты извинялся… Нет, если хочешь, чтоб я за тебя извинялась, немедленно остановись!
Мори Тено отличали габариты и вспыльчивость по одному определенному поводу, и в этом яростном состоянии мало кто был способен его остановить. На самом деле таких людей считай и не было. Кроме его соседки, подруги детства, Шизуки Даро. Которая, безо всякой случайности, в данный момент была президентом студсовета. И которая выяснила детали происшествия прежде, чем мчать останавливать своего «Мори-куна», действия которого мог предсказать любой, даже не так хорошо знавший Мори, как она.
Ицуки дал потеряться самодельному шокеру в глубине своего кармана и внутренне вздохнул: «Ну что за неэффективный день…»
Глава Первая. Парень в мешковатой форме, обед и веревка с крюком
Первый день учебы в старшей школе Ёру был очень похож на такой же день в любой другой школе, и одновременно совершенно другим. Посторонний человек, случайно заглянувший в спортзал на церемонию открытия и не знавший подоплеки школы, мог бы решить, что здесь какое-то исключительное количество гяру и хулиганов-янки, и в чем-то даже немного был бы прав.
Хотя большинство голов в толпе учеников были всё же естественного черного цвета, количество крашеных (скорее всего) блондинов и блондинок было запредельным, встречалось даже несколько человек с совсем кислотными цветами волос. Был даже один парень с волосами, выкрашенными во все цвета радуги – настоящая живая реклама умений местного «клуба экспериментального окрашивания волос безопасными красителями собственного приготовления». Ученики радовали взгляд разнообразием фенечек, ленточек и пирсинга, причем последний варьировался от скромных сережек до целых художественных композиций из металла на ушах, в бровях и носу.
Бабочки и галстуки были различных цветов, и даже форма не отличалась однообразием: часть народа была в пиджачках, часть в жилетках, а часть в свитерах, впрочем, все это было выдержано в схожих цветовых тонах. Зимный бич многих японских школьниц – запрещение на толстые колготки – тут отсутствовал, да и вообще длина, цвет и наличие колготок не регламентировались. Более того, руководство школы пошло на совсем уж неслыханный шаг: не было запрещения девушкам надевать мужской вариант формы и брюки (равно как и парням – женский вариант и юбку, хотя подобное использовалось уж совсем редко, только членами «клуба исследования влияния одежды противоположного пола на успеваемость» да несколькими эксцентричными личностями).
Причина такого странного отношения к ученикам имела свою историю. После кризиса девяностых в Японии Хитохиро Гото, в то время руководивший исследовательским отделом одного из технологических гигантов, неожиданно для себя оказался уволенным по сокращению. Это событие заставило его задуматься о причинах, по которым японские компании, несмотря на все свои достижения, оказались настолько уязвимы перед лицом глобальной конкуренции.
Имея неожиданно появившееся свободное время, Гото погрузился в исследование проблемы. Он начал с анализа инновационного потенциала разных стран, но быстро пришел к выводу, что корни проблемы лежат глубже – в самой системе образования. Следующие полгода он посвятил детальному изучению образовательных систем разных стран, особенно тех, что показывали высокие результаты в области инноваций.
Его особенно заинтересовал контраст между строгой регламентацией японской школьной жизни и относительной свободой, которую получали ученики в странах-лидерах инновационного развития. Проведя множество интервью с успешными предпринимателями и новаторами как в Японии, так и за рубежом, Гото обнаружил закономерность: многие японские инноваторы в школьные годы считались «проблемными» учениками именно из-за нежелания следовать чрезмерно жестким правилам.
После тщательного анализа огромного количества школьных правил и ограничений, Гото пришел к неожиданному выводу. В то время как социализация через школьную систему действительно была важна для формирования гармоничной личности, тотальная уравниловка и подавление индивидуальности могли серьезно вредить развитию творческого потенциала. Особенно его поразило то, что многие школьные правила, такие как запрет на цвет волос или строгие требования к длине юбки, никак не влияли на качество образования, зато эффективно подавляли любые проявления индивидуальности.
С этими выводами он пришел к директору школы, подтвердил это статистикой, где показал, что количество стартапов Японии на душу населения в четыре раза меньше, чем у США, в абсолютных же цифрах вообще в десять раз меньше. Он даже привел в пример одну ближневосточную страну, которая при населении раз в 15 меньше Японии производила примерно сходное количество стартапов.
Количество стартапов как показатель креативности было такой себе метрикой, но директор проникся. Одно дело знать, что у японцев есть проблемы с изобретательством и креативностью и считать, что как минимум способность японцев к систематической и продолжительной работе способна это компенсировать, и совсем другое – получить конкретные цифры. Да, далеко не факт, что ограничения старшей школы – это то, что лишает детей креативности. Но Хитохиро Гото сумел убедить и руководство школы, и представителей министерства образования попробовать.
Конечно, такая свобода порождала и определенные сложности. Студсовету, который в этой школе отвечал за финансирование клубов и их обеспечение, приходилось несладко. Приходилось разбираться с такими запросами как «срочное финансирование эксперимента по выращиванию светящихся в темноте цветов сакуры» от клуба ботаники или «закупка материалов для создания человекоподобного робота в натуральную величину из картона и скотча» от клуба технического творчества. «Клуб исследования влияния музыки на рост овощей» регулярно требовал новую акустическую систему для своих экспериментальных грядок, а «общество любителей альтернативной гравитации» настаивало на покупке промышленного вентилятора для создания «зоны невесомости». Но директор Гото не желал ничего менять и в этом отношении. В конце концов, как он часто повторял, люди, умеющие общаться с творческими личностями и хоть как-то их направлять – это те кадры, которые тоже очень нужны современной Японии, чтоб от творческих личностей в конце был какой-то толк. Что уже было доказано на практике, на той самой практике на которую многие хедхантеры крупных корпораций с большим удовольствием приглашали бывших членов местного студсовета.
В старшей школе Ёру торчащий гвоздь не забивали, а сначала проверяли – может это вообще вешалка, а то и сигнальная система. Хотя и совсем отбиваться от рук не давали. Дисциплинарный комитет тут был небольшим, но весьма своеобразным. Достаточно сказать, что когда у школы начали появляться группки хулиганов из других школ, дисциплинарный комитет решил эту проблему самостоятельно, правда, заработав весьма неоднозначную репутацию. Если же явные проблемы начинали доставлять сами ученики школы Ёру, то все таки проблемы решал либо глава дисциплинарного комитета, либо его заместительница, отлично владевшие не только добрым словом. После «воспитательных бесед» с главой комитета бывшие хулиганы не только прекращали создавать проблемы, но и, что самое удивительное, часто вступали в самые традиционные клубы школы. Кружок каллиграфии, клуб чайной церемонии и секция кюдо неожиданно обретали немало новых энтузиастов, проявляющих удивительное усердие в постижении традиционных искусств.
Но даже в этой весьма пестрой толпе выделялись личности, которые казались необычными даже по меркам школы Ёру. Начать хотя бы с изящной маленькой девушки с очень серьезными глазами, одетой в сшитую по заказу форму, что отличалась безупречным качеством пошива и выбором ткани. Или взять парня среднего роста, получившего оценки в первой десятке, но даже в день церемонии открытия явившегося в синяках и немного потрепанной одежде.
Еще внимание привлекала пара очень похожих лицом друг на друга учеников, скорее всего близнецов или близких родственников, оба в мужской форме – один с крашеными рыжими короткими волосами, другой с волосами до плеч, оба довольно миловидной внешностью. Рядом с ними стояла самая обычная на первый взгляд девушка, если не считать ее изумрудно-зеленого цвета волос и целой коллекции фенечек на руках чуть ли не по локоть.
Сильно выделялся и парень совершенно обычной внешности с немного растрепанными волосами в свободной, явно на пару размеров больше необходимого форме. Это было удивительно хотя бы потому, что габаритов он был самых стандартных, поэтому купленная по росту форма сидела бы на нем как влитая. Однако выбранный размер и аккуратно подшитые рукава и штанины явно указывали на то, что такой стиль был выбран намеренно. Что предполагало весьма необычный, если даже не сказать странный образ мыслей.
Интуиция классной руководительницы класса 1-5, куда и попал этот парень, ее не подвела. После церемонии открытия ее ученики собрались для знакомства.
– Я Амано Аманошита, люблю порядок, не люблю, когда вещи делают неправильно или некрасиво, – представление миниатюрной девушки в незаметно дорогой на вид униформе было таким, как учительница от нее и ожидала. Если не станет старостой, то в дисциплинарном комитете точно появится. Хотя, да, в дисциплинарном комитете любой другой школы, а не здесь. Тогда скорее уж в студсовете появится.
– Я Томоэ Ке, – встала симпатичная девушка с естественно темным цветом волос, но в довольно короткой юбке и с голыми ногами, – люблю красоту и бьюти-блоги.
– Я Яго Ханари, – поднялся парень в потрепанной форме, – Люблю порядок и не люблю, когда обижают слабых.
Ну этому парню точно в дисциплинарный комитет, если конечно это по его понятиям не западло. Следующим в очереди представится парнем, как раз и был тот, в мешковатой форме.
– Я Ицуки Кодо, люблю эффективность, – и парень сел.
Его представление классу было довольно обычным и особо на фоне остальных учеников совсем не выделялось, но что-то не давало классной руководительнице покоя. Впрочем, проверить свои подозрения она смогла уже на первой же «обеденной» перемене начавшегося на следующий день учебного года.
Слухи о том, что что-то не так, донеслись до нее на первой же «обеденной» перемене начавшегося учебного года. Ученики редко вмешивали учителей в свои дела, но видимо ситуация была уже совсем из ряда вон выходящей, если Чиэ Сузуки, вызвавшаяся и выбранная старостой (Амано Аманошита, как классная руководительница и предсказывала, выразила желание присоединиться к студсовету), пришла ее искать.
– Такеко Рин-сенсей, там… там…
Из сбивчивой речи Чиэ выходило следующее.
Дождавшись окончания урока и ухода учителя, Ицуки закрепил под окном веревку, точно Чиэ не знала какую, но по описанию выходила похожая на альпинистскую, выстрелил каким-то приспособлением в соседний корпус, прицепил к себе страховочный ремень, к веревке карабин на ремне, и съехал по веревке вниз. Прямо к школьной столовой. Там отстегнул карабин, снял ремень и зашел в столовую первым, опередив всех желающих купить редкую булочку якисобы с ананасами.
Такеко думала, что поняла, почему ее позвала новоиспеченная староста, но как оказалось, это была только первая часть проблемы. Когда Ицуки отцепил веревку, снял крюк и собирался пойти в класс, к нему примчался представитель студсовета…
– А он такой, большой и страшный, Рин-сенсей… Я боюсь, Кодо-сан пострадает.
Там, где ответственная староста в последний раз видела Ицуки и парня-гиганта, их уже не было. Времени прошло немного, и они обе, и учительница, и староста, сильно боялись, что опоздали.
Но когда Чиэ и Рин-сенсей дошли до места, где их видели в последний раз, до них донеслось:
– Неэффективно… Но я повторю еще раз. Правило семь школьного устава: «Ученик старшей школы Ёку должен думать и поступать изобретательно».
– Поправка вторая к правилу семь школьного устава: «Правило семь исполняется в той мере, в которой оно не мешает другим ученикам». Ваше же появление у дверей столовой многим помешало.
– Правило 42: «Кто не успел, тот опоздал».
– Оно записано совсем не так.
– Как неэффективно. «Обслуживание в столовой производится по принципу: кто раньше пришел, тот имеет право выбрать раньше. Любая дискриминация по возрастному, социоэкономическому или физическому положению запрещена». И еще, Тено-сенпай, согласно правилу 4-та, запрещено загораживать дорогу. Я действовал эффективно и не нарушил школьных правил.
– А как же…
Этот громкий разговор привлек уже довольно много учеников, хоть и ведущие его заместитель главы студсовета по общим вопросам Мори Тено и новый ученик Ицуки Кодо не старались привлечь внимание – это вышло само собой. Впрочем, заметив Рин-сенсей, Мори поздоровался и от Ицуки временно отстал.
На следующий день Ицуки вышел за булочкой с якисобой абсолютно тем же способом как вчера, только на этот раз приспособление было хитрее, и веревка прилипла ко вчерашнему крюку, вместо того чтобы пробить стену еще раз.
Перехватить Ицуки рядом со столовой у Мори не вышло, но оставлять все как было он тоже не собирался. Из классной комнаты Мори на втором этаже отлично был виден спустившийся в столовую по веревке Ицуки. Как понял Мори из реакции администрации школы, вмешаться она не собиралась – широкие полномочия студсовета имели такую не вполне приятную сторону.
После уроков Мори попытался использовать помощь со стороны, если уж не получается самому вменить нарушение правил. Рассудив, что главе студсовета не повредит то, чего она не знает, он попытался поговорить с главой дисциплинарного комитета.
Сато Рюдзи, скромно одетый парень без пирсинга или краски на волосах, пресловутый глава, в ответ на реплику Мори только усмехнулся:
– Тено-сан, хотя действия Ицуки Кодо кажутся опасными, он не нанес никакого материального урона, да и физического урона Ицуки тоже никому не нанес.
– Но это опасно в том числе и для него…
– С чего бы это?
– Это же очевидно, он спускается с третьего этажа по веревке, это опасно, Сато-сан. Любой вменяемый разумный человек это способен понять.
– Ой, да свали ты уже в туман, двадцать пятый заместитель председателя сборища бездельников! Все в порядке, тебе правильным японским языком Рюдзи-кун говорит.
Крашеная блондинка с чуть ли не десятком сережек в каждом ухе, в форме с кожаными полосками, нашитыми на школьную жилетку, вмешавшаяся в разговор, была заместительницей главы дисциплинарного комитета – Кикути Ринкой. Ринка говорила и выглядела так, что ее бы моментально приняли бы в качестве онна-банчо, лидера в любой сукэбан, женской банде. Ее вид и поведение позволяли спокойно и вежливо разговаривающего «Рюдзи-куна» выглядеть более утонченным, несмотря на довольно грубую внешность и манеры. Но как бы они себя не вели по отдельности, их совместное выступление могло вынести мозг любому, даже тому, кто не в первый раз с ними общался. Что полностью прочувствовал на себе Мори Тено.
– Простите за беспокойство, – Мори понял, что ему больше нет никакого смысла тут оставаться. Коротко поклонился и решил уйти подальше от этих двух… он даже не знал, как их назвать. Сам Мори до этого с ними особо не сталкивался, но сейчас начал понимать, почему «обратиться в дисциплинарный комитет» было довольно страшной угрозой в студсовете.
