Текст книги "Размытые линии (ЛП)"

Автор книги: habitual_lady

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

И никто из моих друзей не извлекал столько пользы из их хладнокровия, как Джастин. С того самого дня, как я в первый месяц учебы в колледже привезла его в гости, чтобы он приготовил еду и постирал белье (прачечные в общежитии-это хуже всего), Джастин привязался к моим родителям, а они к нему.

Я единственный ребенок, и хотя они ни разу не намек али, что хотят еще детей, у меня определенно сложилось впечатление, что если бы у них был сын, они хотели бы, чтобы он был похож на Джастина.

Он никогда не пытается подлизаться или произвести на них впечатление, и это только впечатляет их еще больше. И они никогда, никогда не признаются в этом—опять же, потому что они крутые – но я уверена, что они предпочли бы Джастина Лэнсу.

Они всегда были очень милы с Лэнсом, когда я приводила его домой на ужин, но необычный юмор моего отца чаще всего оказывался выше его понимания. А Лэнс, хотя и с добрыми намерениями, был слишком почтителен к моей матери, которая предпочитает тех, кто говорит с ней откровенно.

Так что сегодня вечером я принесу родителям угощение. Я привезу им Джастина.

– Точно нормально, что я пойду с тобой? – в двенадцатый раз спрашивает Джастин, когда я завожу свой Приус на подъездную дорожку к дому родителей.

– Вообще-то нет, – отвечаю я, бросая на него грустный взгляд. – Может, останешься в машине?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – говорит он, хватая бутылку вина, которую мы принесли с собой, и распахивая дверцу машины. – Обычно Лэнс ходит с тобой на семейные обеды.

Я останавливаюсь и удивленно смотрю на него. Его тон не совсем раздраженный, но это… Будто Джастин чувствовал себя брошенным, когда мы с Лэнсом начали встречаться, и я водила именно его на семейные обеды.

– Ты же знаешь, всегда мог поехать с нами, – говорю я, захлопывая дверцу машины.

– Да, это было бы потрясающе. Сижу на заднем сиденье по дороге сюда. Втискиваюсь в пятое кресло за столом.

– Ты все время приходил, когда мама болела, – говорю я.

Я никогда не любила своего лучшего друга больше, чем когда он вызвался – нет, настаивал – помочь с некоторыми назначениями маминой химиотерапии.

– Конечно, потому что Лэнслота там не было, – сказал он, одарив меня дерьмовой ухмылкой.

Я щиплю его за руку, когда мы вытираем ноги о коврик, но этот жест практически ломает мне ноготь, потому что он весь мускулистый. Он знает, что я ненавижу, когда он называет его Лэнслотом.

– Мы здесь, – кричу я, сбрасывая туфли в ту же секунду, как мы входим внутрь, и направляясь на кухню.

– Милая! – говорит мама, выглядя особенно сияющей в ярко-зеленой водолазке и джинсах.

Ее объятия теплые и дружеские, как всегда, но ее объятия для Джастина – теплее и дружелюбнее.

Я закатываю глаза, пока они болтают, как давно разлученные лучшие друзья, и направляюсь в гостиную, где мой отец сидит на краешке кожаного кресла. Без сомнения, он начал вставать, когда услышал мой крик.

– Нет. Нонононо, да! Да!

Я бросаю взгляд на телевизор. Бейсбол. Я целую папу в макушку и терпеливо жду. Мой папа любит спорт. Не так, как обычно парни любят какой-то спорт, он чертовски любит всё: бейсбол, футбол, баскетбол, теннис, гольф. Он играл во все возможные виды спорта в средней школе и в бейсбол в колледже. У него сумасшедшие-хорошие спортивные навыки, ни один из которых он не передал своему единственному ребенку.

Но он любит меня больше, чем спорт, потому что он встает, чтобы крепко обнять меня и посмотреть долгим испытующим взглядом, хотя на экране позади него происходит что-то захватывающее.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает он.

– Мама тебе сказала? – я киваю.

У нас с отцом прекрасные отношения, но когда пришло время сказать родителям, что Лэнс бросил меня, я выбрала маму, которая немного лучше раздает советы по отношениям, чем дорогой старый папа.

– Расставаться тяжело, но все так, как и должно быть, – он руками гладит мои плечи.

– Я знаю, – говорю я.

Прошло уже полторы недели с тех пор, как Лэнс бросил меня, и, по правде говоря, стало только хуже, а не лучше. Я преодолела гнев и слезы… Но тоска все еще была внутри.

– Джимбо!

Мы оба поворачиваемся, когда Джастин входит в комнату, и они делают удар кулаком, которому Джастин научил моего отца несколько лет назад, затем Бибер бросается на диван и тянется к пульту, чтобы включить телевизор.

Глаза отца загораются, но в последнюю минуту он смотрит на меня. Я улыбаюсь и машу рукой, направляясь обратно на кухню.

– Делайте свое дело. Мы с мамой пойдем пить вино и пьянствовать.

– Только не обсуждайте меня! – зовет Джастин вслед. – Вспомни, кто сегодня вытащил твои отвратительные волосы из сливного отверстия душа!

Я снова заглядываю в комнату.

– А ты вспомни, кто стирает тебе белье, и моет посуду, и покупает тебе протеиновый порошок, и кто избавился от твоей последней психованной подружки-

Джастин включает телевизор на всю громкость, и я ухмыляюсь, доказав свою точку зрения. Хотя, если честно, я не так уж против домашних дел.

Когда я возвращаюсь на кухню, мама наливает нам по бокалу «Совиньон Блан».

К моему удивлению, она мотает головой в сторону гостиной в передней части дома, комнаты, которую мы, как и большинство семей, используем на Рождество и… Все. Мы обычно разговариваем на кухне, пока она готовит, а я притворяюсь, что помогаю.

– Энчилады в духовке, салат уже готов, – объясняет она. – Кроме того, я хочу, чтобы кто-нибудь оценил новые подушки, на которые я потратилась. Комплименты твоего отца были просто «Вау, они розовые…»

Я следую за ней в комнату.

– Глупый папа. Они же малиновые.

Она протягивает мне бокал.

– Вот видишь! Спасибо.

Я оглядываю ее, когда мы усаживаемся в противоположные кресла, но делаю это незаметно, зная, что она изо всех сил старается забыть о своей болезни. Как и следовало ожидать, потому что она выглядит потрясающе.

– Итак, – говорит она, как только я делаю глоток вина. – Он еще не звонил?

Я качаю головой, сразу понимая, что она спрашивает о Лэнсе.

– Ничего. С той самой ночи, когда он меня бросил, ни одного долбаного сообщения.

Мама поджимает губы.

– Полагаю, это не так уж и плохо. Чистый перерыв, вероятно, лучше, чем долгое, затянувшееся мучение.

– Я знаю! – восклицаю я, наклоняясь вперед. – Но просто… Как Лэнс может вот так запросто выкинуть из головы пять лет совместной жизни? – я щелкаю пальцами.

– Ты скучаешь по нему? – она делает глоток вина и смотрит на меня.

– Я скучаю…да, наверное, – я смотрю на свой стакан.

Но мой тон тепловат, и она поднимает брови.

– Может быть, ты скучаешь по отношениям больше, чем по Лэнсу?

– Хм, вроде того… – я кусаю ноготь.

Она озадаченно смотрит на меня, и я знаю почему. Я ей всегда все рассказываю. Но сейчас я сдерживаюсь, и она это знает.

– Я скучаю по сексу, – выпаливаю я, бросая отчаянный взгляд в сторону входа в комнату, чтобы убедиться, что отец все еще в спортивном раю с Джастином.

– А, – говорит она, откидываясь на спинку стула.

К моему облегчению, она выглядит просто понимающей, а не смущенной. Серьезно. Она самая лучшая.

– Лэнс… Он… Это было плохо? С Лэнсом, я имею в виду? – мама поджимает губы.

– Не совсем, – говорю я, зная, о чем она спрашивает. – Это стало, эм…нечасто. Что, я думаю, должно было быть предупреждающим знаком. Но в последнее время я просто думаю: я молодая, здоровая, и я просто хочу…

– Секса, – говорит она.

Я делаю глоток вина.

– Да. И пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься завтра обзванивать всех своих друзей и говорить им, что твоя дочь шлюха, – говорю я, в основном шутя.

Она усмехается.

– Я буду хвастаться тем, какая я потрясающая мама, что могу разговаривать на эту тему.

– Я могу подтвердить, что ты действительно потрясающая, – говорю я. – И уверена, что у тебя есть какая-то мудрость о том, что секс это не главное, и мне просто нужно охладить свои струи, пока не появится правильный парень?

– Абсолютно нет, – говорит она, качая головой. – Я слишком хладнокровна и либеральна для этого. Я не просто пережила семидесятые, я приняла их во всех отношениях.

Я не могу скрыть свою гримасу, и она одаривает меня злой усмешкой.

– Вижу, что дочь не так хладнокровна, как мать.

– Определенно нет, – бормочу я в свое вино.

– Не волнуйся. Я избавлю тебя от воспоминаний славных дней в Беркли, – говорит она. – Но я могу сказать тебе вот что, основываясь на своем опыте… Твоему сердцу не нужно быть помолвленным, чтобы веселиться. Но ты будешь наслаждаться сексом гораздо больше, если тебе нравится этот человек.

– Видишь, в чем дело, – говорю я, придвигаясь к краю стула. – Я уже неделю хожу по барам с друзьями. Не ищу случайной связи, а просто смотрю, что там. И… Я вижу симпатичного парня, но через две минуты разговора я хочу уйти.

Она кивает.

– Чем больше ты ищешь, тем труднее найти.

Я откидываюсь назад.

– И это твой совет? Что будет трудно?

– Нееет, – говорит она медленно. – Я просто хочу сказать, что, возможно, ты ищешь не то, что нужно. Ты слишком усердно пытаешься найти грубый животный магнетизм, когда на самом деле тебе нужно искать связь.

– Грубый животный магнетизм, мам? Неужели?

– Ты знаешь, что я имею в виду, – она машет стаканом. – Я хочу сказать, что… Ходи по барам, веселись. Но ты умная девушка с умной головой на плечах, а это значит, что тебе никогда не будет достаточно просто красивого тела и красивого лица.

– Отлично, – бормочу я. – Значит, я не получу хорошего секса, пока не встречу свою вторую половинку?

Она улыбается.

– Нет, я говорю, найди кого-нибудь, с кем ты сможешь поговорить. Кто-то, кто заставит тебя смеяться. Я думаю, ты поймешь, что именно это тебя привлекает.

Я вздыхаю.

– То есть ты хочешь сказать, что я не могу просто взять и обглодать пустую оболочку человека?

Мама улыбается.

– Это никогда не бывает так просто. Но если ты когда-нибудь найдешь кого-то особенно хорошо одаренного-

– Мои уши! У меня уши горят!

Мы смотрим в сторону двери и видим испуганного Джастина, закрывающего уши руками. Он отрицательно качает головой.

– Поскольку я никогда этого не услышу, остается только одно, – он мрачно делает правой рукой форму пистолета и подносит его к виску, прежде чем взглянуть на нас обоих. – Я хочу, чтобы на моем надгробии было написано, что я один из самых богатых людей. Вы оба в долгу передо мной, поскольку этот разговор стал причиной моей смерти.

Я смеюсь и поднимаю свой бокал.

– Ой да ладно. Вчера вечером ты двадцать минут объяснял, как можно измерить размер бюстгальтера женщины через ладонь. Не притворяйся.

– Не говори «бюстгальтер», когда мы с твоей мамой в одной комнате, – он тычет в меня пальцем.

– Не волнуйся, Джастин, – говорит мама, поднимая свой бокал. – Паркер правильно мыслит. Принеси нам еще вина, милый.

Он отвешивает поклон в стиле дворецкого и принимает бокалы.

– Вы начнете говорить о яйцах, как только я повернусь к вам спиной?

– Конечно, нет, дорогой, – мягко говорит мама. – Гораздо легче обсуждать яйца, когда ты стоишь перед нами.

– Поздравляю, миссис Блэнтон, – говорит он, поворачиваясь на пятках. – Ты сделала невозможное и официально шокировала меня. Таким образом, ты не можешь сердиться на меня за то, что я уже съел два пирожных на печке.

– Это справедливо, – смеется мама.

Но я едва слышу эту последнюю часть разговора. Мир вокруг меня погрузился в полную тишину, как будто я упала в пучину опасных мыслей. Очень опасные мысли.

Джастин выходит из комнаты, но я продолжаю смотреть ему вслед в течение нескольких долгих секунд, прежде чем медленно подношу палец к губам и задумчиво постукиваю.

Что, если моя мама права? Что, если парень для секса – это тот, кто заставляет меня смеяться? Тот, с кем я могу поговорить.

А что если тот самый парень…

…Был прямо передо мной?

========== 8. Джастин ==========

Паркер молчит по дороге домой, что меня нисколько не тревожит. Мы привыкли к молчанию друг друга. Но за ужином она тоже молчала, и это необычно.

– Говорим или молчим? – спрашиваю я.

– Хм? – спрашивает она, не играя в игру.

– Ты ведешь себя странно, – я смотрю на нее внимательнее.

Она бросает на меня взгляд. Выражение ее лица непроницаемо, и это беспокоит меня еще больше. Я не очень хорошо разбираюсь во многих вещах, но всегда понимаю Паркер. Вот что происходит, когда кто-то твой лучший друг и сосед по комнате. Ты начинаешь узнавать человека также хорошо, как себя.

– Ты сегодня куда-нибудь идешь? – спрашивает она.

– Еще не решил. А что, ты хочешь со мной? – я пожимаю плечами.

Я молча надеюсь, что она скажет «нет». Не потому, что я не хочу тусоваться с ней, а потому, что в последнее время мы «выходили» слишком часто, и хотя я хорошо проводил время, я бы не возражал против тихого вечера. Отдых с Паркс на диване перед телевизором звучит намного лучше, чем тусить с незнакомцами.

Я не хочу опять наблюдать, как она разговаривает с очередным мудаком. Так что нет, я не хочу никуда идти сегодня вечером. Но если она идет, то я с ней.

– Нет, думаю, что останусь дома, – говорит она. – Я слишком наелась, и думаю лишь о том, чтобы натянуть свои пижамные шорты и развалиться на диване.

– Вторая порция лазаньи была лишней? – спрашиваю я, немного расслабляясь теперь, когда она не такая тихая и странная.

– Говорит парень, который съел три.

Я похлопываю себя по животу.

– Я бы никогда не оскорбил твою мать, съев лишь одну порцию.

Мама Паркер – хороший повар, но дело не столь в качестве еды, сколько в домашней атмосфере. Я не очень скучаю по дому, но скучаю по домашней еде. Конечно, семейные обеды в моем доме были не такими приятными, как у Блэнтонов.

Я никогда не мог решить, что хуже: нотации, которые начинались каждый раз, когда я садился за стол в доме матери, или неловкое молчание, когда мой отец пытался понять, как говорить со мной теперь, когда я взрослый.

Паркер снова замолкает, и на этот раз я не возникаю.

Вернувшись домой, мы оба идем на кухню: она за остатками еды в холодильник, я за стаканом воды. Судя по ее спокойному настроению, она хочет уйти в свою спальню, но вместо этого сидит за нашим маленьким кухонным столом, постукивая ногтями и уставившись на пятно на стене.

Я закатываю глаза, наливаю ей стакан воды и сажусь напротив.

– Что не так?

Ее глаза скользят по моим, а губы сжимаются, и я вижу, что она раздумывает о чем-то.

– Окей, – я поднимаю руки вверх. – Я выполнил свой долг лучшего друга. Я не буду умолять тебя говорить. Позвони Лори или Кейси, если хочешь, чтобы они тебя поуговаривали.

Я хороший друг. Но у меня есть пределы. Она хватает меня за запястье, когда я прохожу мимо.

– Я хочу поговорить с тобой кое о чем.

– О Боже, – бормочу я, полностью раздраженный этим девчачьим припадком. – Я же последние двадцать минут заставляю тебя это сделать.

Она облизывает губы и отводит взгляд, когда ее пальцы отпускают мое запястье. Я скрещиваю руки на груди и смотрю на нее сверху вниз. У нее есть около шести секунд, чтобы сказать то, что ее волнует.

– Ты когда-нибудь разговариваешь с девушками, с которыми спишь? – выпаливает Паркер.

Я приподнимаю бровь.

– Типа, вытаскиваю ли я у них кляп и позволяю им говорить? Только когда они мне нравятся.

Ее нога выскальзывает и почти касается моей голени, но я уворачиваюсь.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – говорит она. – Ты разговариваешь с ними по душам, перед тем как заняться сексом?

– Конечно, – говорю я, совершенно не понимая, к чему она клонит.

– Нет, я имею в виду… Тебе нравится с ними разговаривать?

– Я наслаждаюсь их… Почему у меня такое чувство, что я вступаю в разговор, в котором неизбежно буду выглядеть как придурок?

– Значит, они тебе не нравятся, – заключает она.

– Черт возьми, я не знаю, Паркс. Я не испытываю к ним неприязни; в противном случае, я бы не приводил их домой и не шел бы к ним.

Я чешу щеку, не совсем понимая, что она хочет от меня услышать. Я немного бабник. Я это понимаю. Но я никогда не даю никому ложного впечатления. Я никогда не подразумеваю, что меня интересует что-то, кроме секса на одну ночь.

Я никогда не чувствовал себя плохо из-за своих привычек в отношениях (хотя отношения-это сильное слово), но то, как Паркер позиционирует эти вопросы, заставляет меня чувствовать, что она настраивает меня на что-то.

– Ты что, передумала насчет этого случайного секса? – спрашиваю я.

– Да.

Слава Богу.

И все же я удивлен. Не столько потому, что она передумала—на самом деле она не из тех девушек, с которыми можно переспать на одну ночь, – а из-за того, что она передумала еще до того, как попыталась это сделать.

– Я все делала неправильно, – говорит она.

– Ну да, – говорю я, складывая руки на груди и прислоняясь спиной к стойке. – Но только потому, что ты, кажется, умеешь находить самого большого придурка в каждом баре, куда мы заходим.

– Вот именно! – ее глаза загораются, голос взволнован. «– Я не могу разговаривать с этими идиотами больше минуты.

– А, и ты хочешь знать, как я ухитряюсь вести разговоры с девушками, которые мне на самом деле неинтересны, – говорю я, наконец до меня доходит. По крайней мере, я так думаю.

– Хм, нет, – говорит она. – Мне на самом деле наплевать.

Боже, помоги мне, я сейчас задушу ее.

– Ты вообще хочешь со ной разговаривать? – спрашиваю я. – Мне кажется, ты уже сама все решила.

Она встает.

– Когда я сказала, что отказываюсь от случайного секса, я имела в виду, что собираюсь отказаться от случайного секса по-твоему. Разве ты никогда не хотел наслаждаться человеком, с которым спишь? Чтобы заняться сексом, понимаешь, а потом не хотеть вытолкать их из постели?

– Хм, конечно, но…

– А тебе не кажется, что было бы лучше с тем, кто тебя не бесит? Кто-то, о ком ты заботишься?

В моей голове звучат тревожные колокольчики. Я бы сделал шаг назад, если бы уже не стоял спиной к стойке.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься сводить меня с какой-нибудь своей подругой. Я думал, ты против такого.

– О, да, – говорит она с легкой улыбкой. – И не волнуйся, то, что я предлагаю, не закончится тем, что тебе придется дарить кому-то цветы на День Святого Валентина или вспоминать о месячных годовщинах.

– Это замечательно, но я все еще не понимаю, что это за предложение?

И с каких это пор нам с ней так трудно понять друг друга? Паркер разводит руки в стороны, затем отпускает их.

– Я думаю, мы должны переспать.

Я должен выиграть чертову медаль за то, что не засмеялся, не упал в обморок и не выбежал из комнаты.

– Сколько вина ты выпила? – спрашиваю я, хотя знаю, что она выпила не больше двух стаканов, потому что везла нас домой.

– Я знаю, – говорит она, сцепив руки перед собой и закусив губу. – Я знаю, это звучит безумно, и я знаю, что вываливаю это на тебя-

– Серьезно? – говорю я, чувствуя редкое желание выйти из себя. – Что, черт возьми, я должен сказать на это, Паркер?

Она смотрит в пол, и, несмотря на мой гнев, я чувствую легкий укол вины, потому что ей было нелегко сказать это. Это был смелый шаг.

Но мы потратили годы, пытаясь объяснить всем в мире, что мы не такие, что мы не друзья с латентными, неизведанными романтическими чувствами, и вот она, готова бросить все это ради…

– Но почему? – спрашиваю я, понимая, что именно этот вопрос мне следовало задать с самого начала. Теперь мой голос звучит немного мягче. Зная, что должна быть причина для ее внезапного приступа безумия.

Ее глаза снова встречаются с моими.

– Я хочу… я хочу получать удовольствие от секса, понимаешь? Но я не могу этого сделать, мне скучно с другим человеком, или они раздражают меня, или как я узнаю, что парень не болен спидом, или вдруг кто-нибудь из них окажется маньяком…

Я слегка улыбаюсь, потому что это так похоже на нее. – Ты слишком много думаешь.

– Вот именно! Мой мозг не позволит мне сделать это с незнакомцем. Я не смогу расслабиться и потеряться в этом моменте. Может быть, если бы у меня были годы практики, как у тебя, или у Лори.…

– Не откусывай мне голову за то, что я сейчас скажу, – говорю я, поднимая руки. – Но ты не думаешь, что ты просто не создана для случайного секса? Почему бы не подождать, пока не появится подходящий парень?

К моему удивлению, она не обвиняет меня.

– Я не могу рисковать, – тихо говорит она.

– Чем? – я хмурюсь.

– Своим сердцем, – у нее тихий голос.

Мой желудок сжимается. Она выглядит такой хрупкой.

– Быть брошенной больно, – продолжает она. – Я не знаю, был ли Лэнс любовью всей моей жизни. Я думаю, что нет, так как я не скучаю по нему. Но я заботилась о нем, а он не отвечал мне взаимностью, и я не хочу делать этого снова, Джастин.

Я зажмуриваюсь, чувствуя себя настолько дико неподготовленным к такому разговору, что это даже не смешно.

– Я понимаю. Но правда… Но ты и я… – неловко заканчиваю я.

Как это вообще будет выглядеть?

– Но у тебя же все время бывают романы, – возражает она. – Почему не со мной?

Я бросаю на нее взгляд.

– Ты знаешь почему. Это все испортит.

– Нет, если мы этого не допустим, – говорит она, делая полшага вперед. – Мы доверяем друг другу. Мы друг друга смешим. И мы оба привлекательны-

– Да, но нас не тянет друг к другу, – быстро уточняю я.

Она наклоняет голову и смотрит на меня.

– Держу пари, мы сможем это пережить.

Я вспоминаю свою странную реакцию на пьяную Паркеа, снимающую футболку пару недель назад, и понимаю, что она права. Я бы очень быстро возбудился, если бы снова увидел ее в этом сексуальном красном лифчике. Или черном лифчике. Или без лифчика. Или…

– Нет, – коротко отвечаю я. – Ничего не получится.

– Это не будет странно, – говорит она. – Нам удалось избежать клише о том, что парни и девушки не могут быть друзьями, так почему ты думаешь, что мы не можем также избежать клише о сексе, разрушающем дружбу?

– Этого не будет, – говорю я, допивая стакан воды двумя глотками и направляясь к холодильнику.

Но только не за добавкой воды. Пиво. Я определенно заслужил его. Я чувствую, как она изучает меня, пока роюсь в поисках открывалки. Чувствую на себе ее пристальный взгляд, когда я делаю долгий, столь необходимый глоток.

– Наверное, ты прав, – наконец говорит она.

О, слава Богу.

– Рад, что ты поняла, – сухо говорю я.

Она подходит к холодильнику, чтобы взять себе пива.

– Да, – стонет она. – Тьфу. Это было…неловко. Прости, что заставила тебя пройти через это. Я просто… я начала думать, что сошла с ума.

– Серьезно?

– Я просто пыталась представить, как мы целуемся, и… – Паркер обрывает фразу на полуслове и драматически вздрагивает. – Мерзость.

Я останавливаюсь с бутылкой на полпути ко рту. Мерзость? Неловко, конечно. Безумно, да. Но мерзость?

– Это было бы не так уж плохо, – ворчу я, прежде чем успеваю остановиться.

Она смотрит на мой рот, а затем делает гримасу, прежде чем отвернуться, хихикая.

– Будет! Ты же знаешь, что так и будет.

Ладно, я не горжусь этим, но… Ее смех обжигает. Мое эго страдает.

– Да будет тебе известно, я чертовски хорошо целуюсь, – я тычу пивом в ее сторону.

– Извини, – говорит она, качая головой. – Наверное так оно и есть, но я просто не могу себе этого представить.

Я выпрямляюсь, и тут мне в голову приходит одна мысль.

– Стой, мать твою. Это какая-то девчачья чушь про обратную психологию? Ты пытаешься добиться своего, заставляя меня доказывать, что я хорошо целуюсь?

– Ой, – говорит она дразнящим голосом. – Ты расстроен! Я оскорбила твое мужское достоинство?

Да.

– Нет, – бормочу я.

– Уверена, что ты очень хорош в своем деле, – говорит она, направляясь в гостиную и похлопывая меня по руке, когда проходит мимо. – Я просто…

Она снова хихикает, и что-то внутри меня обрывается от ее смеха. Я хватаю ее за руку и разворачиваю к себе.

– Это не так уж и противно.

– Окей, – ее нос морщится.

Она мне не верит, и мои конкурентные жила закипают. Я поставил пиво на стойку позади себя.

– Хочешь поспорить?

– Спор на поцелуй? – она смотрит на меня как на сумасшедшего.

Мой взгляд на секунду задерживается на ее губах, и, как ни странно, на какое-то время действительно легко забыть, что она Паркер, потому что ее губы… Привлекательные.

– Испугалась? – спрашиваю я.

Паркер закатывает глаза.

– Ох, и теперь кто играет в игры?

Но она не уходит, и я наклоняюсь вперед.

– Один поцелуй. Если ты все еще думаешь, что это мерзко, я буду стирать белье в течение недели.

– Как будто я позволю тебе трогать мое белье.

– Отлично, тогда ты первая будешь ходить в душ целую неделю, – возражаю я. – И я даже не буду жаловаться, если не останется горячей воды.

Ее глаза светятся интересом. Паркер действительно любит долго принимать горячий душ.

– Месяц?

– Хорошо, – говорю я. – Но если тебе понравится поцелуй… Хоть немного… Я выбираю что смотреть на телевизоре в течение месяца. Никакого Холостяка. Никаких тупых кулинарных шоу.

Она кусает губу, и я знаю, что она нервничает, потому что эта девушка могла бы с удовольствием часами смотреть, как люди по телевизору делают кексы.

Ставки высоки.

Но она чертовски уверена, что поцеловать меня будет катастрофой, потому что в конце концов пожимает плечами.

– Да пофигу. Ты не будешь возражать против ледяного душа в течение месяца?

Я скрещиваю руки на груди.

– Почему ты так уверена, что я плохо целуюсь?

– Нет, дело не в этом – говорит она, слегка махнув рукой. – Просто я не могу… Не думаю, что мне это понравится. Ты мне как брат

Брат?

Брат?

Что блять?!

Да, мы с Паркер близки, и, да, я люблю ее, но нет… Я даже не могу вставить слово Паркер и сестра в одно предложение.

Прямо сейчас мой член слишком хорошо знает, что она не моя сестра, и что она оскорбила мои навыки поцелуя. Я не зря потратил годы, совершенствуя свои техники соблазнения.

Я выхватываю у нее из рук бутылку пива, отставляю ее в сторону и встаю перед ней. Впервые с начала этого безумного разговора смех исчезает из ее глаз, и она выглядит взволнованной. Но она тут же приходит в себя, одаривая меня насмешливой улыбкой.

– Просто скажи мне, в какой момент я должна начать падать в обморок, – ласково говорит она.

– Ох, ты сама поймешь, – говорю я.

Я делаю шаг к ней, и она отступает. Я хмурюсь.

– Не отходи.

– Извини, – говорит она, поднимая руки и опуская их. – Просто это странно.

Это странно. Это ужасно. И все же я полон решимости сделать так, чтобы это произошло. Потому что я признаю: я действительно хочу контролировать телевизор весь месяц.

Я снова подхожу к ней и протягиваю руки, чувствуя себя немного неуверенно, куда их положить. На талию? На лицо? Бедра?

Я нежно кладу их ей на плечи, так как это будет всего лишь быстрый, доказывающий мою правоту поцелуй. И да, я могу доказать свою точку зрения коротким поцелуем. Я настолько хорош. Ее руки остаются на месте, хотя она нервно облизывает губы, и мои глаза следят за движением ее маленького розового язычка.

– Ты должна быть честной, – говорю я, понизив голос. – Если понравится, скажи об этом.

Она кивает, и я доверяю ей. Девушка честна до мозга костей, по крайней мере со мной.

Моя голова движется вперед на долю дюйма, а затем я останавливаюсь, когда реальность поражает меня. Я собираюсь поцеловать Паркер. Я собираюсь поцеловать свою лучшую подругу, самого важного мне человека.

Я отбрасываю эту мысль в сторону. Потому что сейчас она не Паркер. Не моя Паркер. Она просто великолепная девушка, желавшая поцелуя. Я придвигаюсь ближе, мои глаза останавливаются на ее губах, а затем…

Она хихикает.

– Паркер!

Она прикрывает рот рукой.

– Прости! Мне очень жаль, правда. Ладно, делай свое дело.

Я стискиваю зубы, моя уверенность шатается, и теперь я еще более решительно настроен доказать ей, что она ошибается. Заставить ее пожалеть о своем смехе. Сделать ее—

Мои губы едва касаются ее губ, и я слышу, как она резко втягивает воздух. Я пользуюсь ее удивлением и подхожу ближе. Ее глаза все еще открыты, как и мои, и близкий зрительный контакт слишком странен, поэтому я закрываю свои, пытаясь углубить поцелуй. Мои губы прижимаются к ее губам в осторожном трении.

Мой мозг выходит из-под контроля от незнакомого вкуса. Не слишком много слюней, не слишком много давления. Не пускай слюни, не дыши слишком тяжело, не раздражайся, не спеши.…

Так занят мой мозг, так отчаянно я пытаюсь не быть грубым, что мне требуется слишком много времени, чтобы понять, что я единственный, кто целуется.

Паркер не отвечает. Не целует меня в ответ. Уж точно не стонет от беспомощного удовольствия. Я медленно отстраняюсь, открываю глаза и понимаю, что ее глаза не закрывались.

К ее чести, она не смеется. Она не издевается. Но когда она делает шаг назад, выражение ее лица становится чуть самодовольным, и я не могу винить ее.

– Хреново, что у тебя впереди целый месяц холодного душа, – говорит она сладким голосом. – Потому что этот поцелуй был едва ли-

Я надвигаюсь на нее, прижимаю ее к стене позади, давая ей около пяти секунд, чтобы понять, что сейчас произойдет, прежде чем мои руки сжимают ее запястья. Я поднимаю ее руки над головой, прижимая их к стене.

У меня есть краткий миг удовлетворения от чистого шока и похоти на ее лице, прежде чем мое тело прижимается к ее мягким изгибам.

И на этот раз я целую ее по-настоящему.

Комментарий к 8. Джастин

ура

пожалуйста, пишите свои отзывы :)

========== 9. Паркер ==========

Я совершила ошибку. Ужасную глупую ошибку:

Я недооценила Джастина.

Мне следовало бы знать лучше. Я знаю его лучше, чем кто-либо другой. Я знаю его лучше, чем саму себя. Я знаю, насколько он конкурентоспособен, и должна была знать, что эти конкурентные побуждения будут применяться к его сексуальному мастерству.

Первый поцелуй был прохладным. Да, он слишком старался, но я сама чертовски старалась ничего не чувствовать. Не замечать, что его губы были очень теплыми и, что от него чертовски хорошо пахло.

Но второй поцелуй… я даже не знаю, где был мой мозг.

Были только руки, губы и ощущение возбужденного Джастина рядом со мной. Я должна сбежать в горы, и когда все это закончится, я, вероятно, так и сделаю.

Но пока что… Я целую его в ответ.

Меня никогда так не целовали. Меня никогда не прижимали к стене. Никогда мой рот не поглощали так, будто это был самый лучший десерт, твердое мужское тело напомнило мне, что я женщина.

Я пытаюсь вспомнить, что это Джастин.

А потом его язык находит мою верхнюю губу, я задыхаюсь, и его язык скользит в мой рот, переплетаясь с моим, и я забываю, что я Паркер, а он Джастин, и помню только, что он мужчина, а я женщина.

Я шевелю пальцами, выворачивая запястья, пока он, наконец, не отпускает меня, и мои руки немедленно тянутся к его голове, пальцы обвиваются вокруг его шеи. Его руки опускаются на мою талию, еще сильнее прижимая к стене, а бедра наклоняются вперед, напоминая о том, что будет дальше.

И о боже, хочу ли я того, что будет дальше?

Я не шутила, когда отказалась от своей безумной идеи, потому что его рациональное объяснение, что мы испортим дружбу, имело смысл.