Текст книги "Ведунья. Проклятая любовь (СИ)"
Автор книги: Gusarova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
21. Профессор
– Ребята, – Настя робко постучала в Валерину дверь. – Даш! Ты не проспишь работу? Мне уходить пора!
За деревяшкой раздалось неявное копошение, прошлёпали по полу ноги, дверь приоткрылась. Покачиваясь, как зомби, Зорин направил на Настю один бодрствующий серый глаз.
– Не вижу в тебе должного осуждения, – буркнул он.
– Буди её, – Настя вместо ответа указала пальцем на рыжие пряди, видневшиеся из-под одеяла. – А то она тебя уроет, если опоздает за город.
Валера кивнул.
– И ещё. Держи, – Приблудова всучила ему перстень.
– Воу, полегче, – тот рассмотрел вещицу и протянул обратно. – Не уверен, что Серый не уроет тебя за это. Я, конечно, польщён...
– Дебил, – констатировала Настя, и Зорин вытянул сонную рожу. – Ты присмотрись, что тебе дают. Берзаринский перстень.
Валера взбодрился разом, как потревоженный филин в лесу, и вытаращился на перстень.
– Откуда ты его взяла?!
– Напишу по дороге. И приготовься сегодня узнать историю своих предков. Граф недоструганный.
– Неплохой план, – рассудил Зорин и примерил перстень на безымянный палец, там, где он был на картине у Григория. – Чот великоват будет.
– Мельчает берзаринский род, – скривилась Настя. – Ну надень его там на что у тебя «большое». «Оперативно».
Она закрыла дверь в комнату перед носом у пристыженного Валеры. Напоследок из кровати донёсся Дашкин смешок и ехидная реплика:
– О, да, она, конечно же, спала!
Настя договорилась встретиться с Памятовым в четыре у него дома. Она предупредила, что с ней придут двое друзей мужского пола, однако старик, судя по всему, был доброй интеллигентной закалки, то есть – умён, но наивен, и обрадовался большой компании. Приблудова подумала, что приди к нему под видом просвещения какие-нибудь грабители или злодеи, типа Стаси с бандой, он и им будет рад. Пока не придушат, чтобы вынести ценное. Но открытость и гостеприимство Памятова играли Насте на руку. Она купила в магазине торт к чаю и поспешила на Новогибловский.
Серёга уже написал ей, что ждёт у дома. Он и впрямь был там, но Настя не сразу узнала Баянова. Тот приехал на белом мотоцикле в полной экипировке. Настя аж замерла, когда увидела его в защитной коже на блестящем спортивном «звере». От торгового центра и общаг до Новогибловского переулка было от силы минут десять ходу, и Настя поняла, что Баянов решил её таким образом впечатлить.
Вот угодник.
Серёга подошёл, улыбаясь, взял Настю за руку и не удержался от поцелуя. Нежность была короткой и деликатной, но у Приблудовой предательски вспыхнули щёки.
– А где твой брат? – спросил зачем-то Баянов. Голос его был бархатным от желания.
– Понятия не имею, – пожала плечами Настя. – Договорились на четыре. Опаздывает.
– Ладно, идём.
Михаил Ильич Памятов оказался моложавым пенсионером с очень живой артикуляцией. Он в самом деле искренне обрадовался молодым людям и чуть ли не за руки втащил их к себе в дом. Настя, пройдя в небольшую квартиру, обмерла: тут действительно разместится филиал берзаринской усадьбы. Старинные вазы, гобелены с оленями, статуэтки, книги, портреты на стенах. Настя без труда узнала графьёв – Берзарины оказались удивительно похожи друг на друга. Будто природа сама штамповала такие лица – тёмные вьющиеся волосы, правильные черты, огромные светлые глаза и брови вразлёт. Толпа написанных маслом Валер разных возрастов и эпох окружила её. Серёга тоже был удивлен.
– Ваши предки, что ли, графья эти? – шепнул он Насте.
– Да, – ответила она тихо. – Предполагаемые.
– Молодые люди, прошу к столу! – позвал Михаил Ильич в гостиную. Настя поняла, что пришло время получить ответы на вопросы.
– Михаил Ильич, скажите пожалуйста, что вам известно о пресловутой гибловской ведунье? – Приблудова решила начать с главного, но тут профессор, кажется, огорчился.
– Что за слава у этого места, – досадливо воскликнул он. – Право слово. Анастасия, вы понимаете – история самих Берзариных безумно интересна, но всех занимает только привидение, с которым я лично ни разу не сталкивался за двадцать лет работы экскурсоводом и смотрителем! Моя задача до сих пор – переключать внимание интересующихся усадьбой на самих графьев! И уж потом – на Аграфену.
– Аграфену? – Настя поёжилась, узнав имя старухи-ведьмы.
– Наше любимое всеми привидение звали Аграфена Столетова, как уверяют официальные бумаги и письма Григория друзьям. И она даже была помолвлена с графом. Но, если позволите, обо всём по порядку.
– Конечно! – Настя приготовилась слушать.
– Если говорить о самом имении, то его история начинается двести лет назад, с того времени, как император пожаловал графу Фёдору Яковлевичу Берзарину кусок земли под Балясной. В тогдашние времена селение близ него именовалось Грибово и было окружено богатыми лесными угодьями. Афанасий Фёдорович, сын графа, достроил имение после смерти отца, и там же родился интересующий нас Григорий. Вернее, там жил с младенчества, отец перевез сына из Фретции после смерти его матери. Она умерла родами. У Берзариных издревле были странные семейные отношения, – посерьёзнев, поведал старик. – Несмотря на то, что в те времена процент женской смертности при родах был довольно велик, он почему-то в полной мере затронул семью Берзариных. Я не помню, чтобы кто-то из берзаринских жён, носивших первенцев, фигурировал в истории их династии. Все умирали родами, производя на свет мальчиков. Впоследствии у графьев рождались только дочери, и их матери, как правило, выживали. И это одна из множества тайн Берзариных.
– Ничего себе, – пробормотала Настя. – А почему, Михаил Ильич, не знаете?
– Есть неофициальное мнение, – улыбнулся профессор, – разумеется, никто не подтвердит это, сами понимаете, почему, что Берзарины составляли старинный род колдунов-чернокнижников, ведущий исчисление еще с дохристианской эпохи. Так считали многие друзья семьи, и даже обращались к Берзариным за магической помощью. Естественно, за большие деньги. Отвороты, привороты, заговоры, знаете? По сказкам, наверное, наслышаны были в детстве?
Ребята переглянулись и закивали.
– Есть сведения, что даже император побаивался их, и того, что кому-то взбредет в голову устранить монархию путем колдовства. Потому сам царь весьма благоволил Берзариным, дабы обрести их расположение. Также, известно, что в графской семье якобы хранилась древняя печать Соломона, дающая неизмеримую силу в укрощении тёмных духов, свершении заклятий и открытии тайнописей.
– Печать? – изумилась Настя. – Не перстень, случайно?
– Вы очень внимательная девушка, Настенька, – похвалил ее Михаил Ильич. – Наверняка, вспомнили приметный перстень, который видно почти на всех фамильных портретах предков Берзариных. Да, это он. Рубиновый перстень со скарабеем. По неподтверждённым данным, на оборотной стороне его даже была надпись, заказанная самим Соломоном.
– «Всё проходит», – озвучила Настя.
Серёга поглядел на нее с удивлением.
– Ах, какая вы умница, – ещё больше обрадовался Памятов. – Люблю, когда ко мне приходят уже подкованными и проявляют истинный интерес к истории Гиблова. Так вот, этот перстень, повторюсь, по слухам давал Берзариным удивительные способности управлять материями и духами и даже, – профессор поднял палец вверх, – обращаться ветром. Невероятно, не правда ли?
– Очень, – поёжившись, согласилась Настя.
– Григорий Афанасьевич стал последним владельцем перстня, – рассказал Памятов. – Куда реликвия делась позже, никому не известно. Берзарины вымерли подчистую, и это связывают как раз с проклятьем Аграфены, опозоренной Григорием ведуньи. О ней известно немного. Только то, что она была из местных крепостных крестьян, занималась травничеством и предсказаниями, а также каким-то образом сумела влюбить в себя неистового Григория. Вы, должно быть, в курсе про оргии и загубленных крестьянок?
– В курсе, – подал голос Серёга.
– Так вот, на этой почве у Берзарина со Столетовой вышло некое противостояние. Разумеется, это можно только предположить. И закончилось тем, что граф решил сделать Аграфену, простолюдинку, своей женой, с тем, чтобы она родила ему наследника. Они даже обручиться успели, чем вызвали гнев и скорую погибель старшего Берзарина, Афанасия. Но любовь Григория и Аграфены была недолгой. Ведунья родила графу дочь и осталась притом жива, тот, разгневавшись, выгнал избранницу из дома. Аграфена в отместку наслала, как это говорится в старых книгах – «моровое поветрие» на род Берзариных. А у Григория было ещё две сестры от разных женщин отца, также тётки и их семьи – род был многочисленным, несмотря на сказанные выше особенности. Григорий приказал своим солдатам расстрелять бывшую возлюбленную. Она похоронена где-то у Неприкаянного ручья, который в доберзаринские времена носил название Ведуньин ручей. Берзарины вымерли в эпидемию. Где дитя Аграфены и Григория, и где перстень – никто не знает. След их теряется в истории.
– Здорово, – определил Серёга. – А вы сами верите, что Берзарины были колдунами?
– Молодой человек, как тот, кто посвятил всю жизнь изучению рода, я в этом не сомневаюсь! Хочу показать вам одну книгу, она принадлежала некогда Григорию.
Профессор ушел в кабинет, а Настя надула щёки, недовольная раздолбайством Валеры. Тут говорили столько интересного про его семью, а он где-то болтался да ещё и с фамильным перстнем в кармане!
Анастасия: ты где, псина?
Zорин: еду. Тут пробки, я не виноват.
– Какие, нафиг, пробки в метро? – буркнула Настя.
– Вот, прошу! – Памятов, тем временем, положил на стол небольшую книжицу в кожаном переплете. – Я точно уверен, что это дневник Григория. Только взгляните на него! Он кажется пустым.
Настя раскрыла книгу и сразу почувствовала, что она полна информации, хоть её страницы выглядели пустующими. Но они были исписаны, что замечалось по потрепанной бумаге. И ни одной строчки, ни буквы не виднелось!
– Здесь определённо есть текст, – постучал по странице пальцем профессор. – Но как дешифровать то, что не видно ни глазу, ни прибору? Не знаете, друзья? – старик улыбался, доверчиво глядя на ребят, и Настя понимала, что единственный возможный дешифровщик вот-вот должен был подъехать. Валера словно услышал её негодование и прислал смс:
«Ищу парадную».
Настя перезвонила.
– Валер, первый подъезд с торца, третий этаж.
– Мы ещё кого-то ждём? – спросил Михаил Ильич.
– Да, это небольшой сюрприз для вас и всего графского рода, – улыбнулась Настя. – Только он немного заблудился.
Раздался зов домофона, профессор впустил очередного гостя, и вскоре в прихожую Памятова ввалился живой Берзарин.
– Добрый день, прошу простить за опоздание. Зорин. Валерий. – Он по обыкновению учтиво протянул ладонь для рукопожатия.
Михаил Ильич охнул и неуверенно посмотрел сперва на Зорина, затем на портрет Григория, и, наконец, на Настю. Та засмеялась и кивнула.
Памятов с возгласом поистине детской радости затряс теплую ладонь Валеры.
– Боже мой! Невероятно! – восклицал Михаил Ильич. – Как возможно, чтобы род сумел выжить? Валерий, дорогой мой, проходите пожалуйста, – он затолкал Зорина в гостиную. – Откуда же вы взялись?
– Он из Невгорода, – сообщила Настя. – Вероятный потомок берзаринских бастардов.
– Несомненный! Валерий, бога ради, простите, я очень взволнован! – щебетал старичок. – Кто бы мог подумать? Эти знаменитые берзаринские «сорочьи очи»! Хоть никогда не видел их раньше, узнаю сразу. Сходство с Григорием полнейшее. У меня хранится кулон с прядью его детских волос, мы должны произвести генетическую экспертизу...
– У него есть ещё кое-что с собой, – хитро подмигнула Валере Настя. – После чего экспертиза станет не нужна. Мне почему-то кажется, что сегодня нам удастся прочитать дневники последнего графа.
– Неужели? – для Памятова сегодняшний день сделался днём щедрот судьбы.
Ни слова ни говоря, Зорин вытащил из кармана и показал профессору тот самый перстень.
20. Начистоту
Воцарилась недолгая тишина, прерываемая тиканьем часов на стене. Потом Настя не выдержала.
– Валер? – она взяла Зорина за запястья. – Ты чего? Сядь.
Он послушно плюхнулся обратно на табуретку. Настя присела рядом.
– Мы же вроде решили бороться. Что ты напридумывал, пока меня не было?
– Да так, – буркнул, нехотя, Зорин. – Хотя, чего «так»? Насть. Я... Я Дарину люблю.
– Так это отлично! – Приблудова улыбнулась и снова взяла его ладони в свои. – Видел у неё аватарку в профиле? Там вы на лошадях вместе. Мне очень понравилась фотография. Дашка такая счастливая.
– То-то и оно! – воскликнул Зорин. – Nasty, то-то и оно. Счастливая. Красивая. Здоровая! – он сделал упор на слово «здоровая». – Ну, и нафига ей я? Сломанная, недолговечная кукла. Насть, я тоже так счастлив был эти дни. Я почти поверил в то, что теперь все будет хорошо, но почему, собственно оно должно быть хорошо? Моя хреновая наследственность никуда не делась! Дарина заслуживает лучшего. Того, с кем она увидит старость. А не родит такого же больного урода, как я. Знаешь... Когда мой отец умирал... Насть. Он просил у меня прощения. Вот так же, как ты, держал за руки в больнице и плакал. Он еле говорил, но я хорошо запомнил его глаза. Папа извинялся за то, что я есть. Я тогда не понимал, почему он так говорит, ведь он – мой отец, он дал мне жизнь, он был со мной очень добрым! И я спросил: «Пап, ты меня не любишь?», а он сказал: «Люблю, и потому, прости». Сейчас я, наконец, его понял. Будь у меня сын, я бы тоже извинялся. Но лучше бы ему не родиться. Не хочу, чтобы Дарина плакала, как моя мама. Не хочу оставлять её с больным ребенком.
Он беззвучно зарыдал. Настя не видела лица Валеры – он свесил голову и темные, блестящие кудри закрыли его, но слёзы капали на пол, тонкие, горячие пальцы Зорина сжимали Настины ладони.
– Когда Стася явилась, – начал он вновь, – я... Я даже радость испытал. Облегчение. Я подумал, что так будет правильнее всего. Пусть мне достанется дерьмо, а Дариночке – свет. Она же светлая, вправду светлая, найдет себе отличного, порядочного человека, у неё будет много счастья. А я как-нибудь дотерплю. Я смогу.
– Валер, – позвала Настя. – Валера.
– Чё? – тот в отчаянии покосился на неё.
Обычный, растерянный, зарёванный мальчишка. Насте стало безумно жалко дурака, а то, что Зорин – насмерть влюбленный дурак, стало очевидно.
– Когда я начала добиваться Кирилла, я напридумывала себе невесть чего, – сказала Настя. – Сходу и очень красочно. Сочинила нам счастливую историю. Придумала имена всем нашим детям, и сколько у нас будет внуков. Как Кирилл купит мне виллу в Веталии, и мы будем каждый год ездить на три месяца жить у моря. Как он станет директором чего-нибудь крутого. Как в старости я буду гулять с ним под руку в парке и вспоминать нашу юность. Ну и скажи мне, где это всё? Валер, где это всё, и почему Кирилл стал урной с прахом, а я сижу у себя на кухне и утешаю другого парня, которому ещё месяц назад охотно бы воткнула вилку в глаз? И почему именно этот парень оказался рядом, когда мне было плохо, когда я не верила, что всё наладится? И почему сейчас, когда всё действительно начинает налаживаться, он упрямо отказывается от подарков жизни? Ты не знаешь своего будущего, как и я не знаю. Никто из нас ни в чем не может быть уверен. Так почему бы не поговорить с Дашкой начистоту и не рассказать ей то, что тебя мучает? И пусть она сама решит, надо ей это или нет. Думаешь, до тебя у неё прям был выбор принцев? Как бы не так. И ей не везло с парнями. У Дашки было дофига разочарований, говорю, как ее близкая подруга. И я знаю, если она выбрала тебя, значит она верит в то, что ей с тобой будет хорошо. И ты должен верить.
Валера слушал Настю и наполнялся робкой надеждой. Он то хмурился, то улыбался, то тихонько кивал. А когда Настя закончила монолог, задумчиво сказал:
– Признайся. Ты от меня понабралась занудства, а?
– От кого же ещё, если ты – мой суррогатный брат, – поддразнила его Настя. – У меня нет ни родных братьев, ни сестер, а я с детства просила у мамы с папой родить мне кого-нибудь. Всегда хотелось иметь братика.
– Вот и дохотелось на твою голову, – по-доброму улыбнулся Валера. – Забирай чудовище.
– А тебе никогда не хотелось, чтобы у тебя была сестра?
– Нет, – хмыкнул Зорин. – Я всегда был эгоистом. Но когда лежал на операции, мне приснился сон. Как будто я бегу по чистому полю с высокой травой. И колоски щекочут меня, а я смеюсь. Ласточки в небе. Облака, как сладкая вата. А тянет меня за руку девочка. Моя ровесница примерно, растрепанная, белобрысая и кричит: «Пойдём! Пойдём!». И глаза у неё синее неба. Я бегу за ней, она приводит меня в рощу, и мне становится страшно. Кругом деревья, мамы нет, сумрак, холодно. Ещё и ручей журчит у ног. Смотрю – мы на мостике стоим. И она как будто собирается уходить. Я кричу ей: «Не уходи! Как же я? Как я выберусь?» А она меня оглядела своими ясными глазами и говорит: «Найдешь меня в Балясне». И как толкнет в ручей! Я аж ледяную воду почувствовал и то, что меня несёт течение. А потом очнулся в реанимации. Вот. – Закончил Валера рассказ. – Я думаю, та девочка ты была.
– Или старуха, – прошептала Настя завороженно.
Резкий звук дверного звонка прервал их откровения. Настя мгновенно собралась, предполагая, что это Стася решила на свою беду вернуться. Валера зачем-то схватился за кухонный нож. Они крадучись двинулись к прихожей.
– Посмотришь, кто там? – шепнул Зорин.
– Ага, – Настя прильнула к глазку и потом прыснула в руку. – Смотри, кто.
В глазке маячила роскошная, суровая рыжая девушка с бейсбольной битой наперевес. Да, наверное, Стасе просто-таки повезло столкнуться с Приблудовой, а не с этой эльфийской фурией!
– Ты и ей, что ли, написал прощальное послание? – догадалась Настя.
– Ну, вообще, да, – признался Валера.
– Вот долбоклюй.
Второй звонок был куда продолжительнее предыдущего. Когда Дашка оторвала палец от кнопки, Настя уже открыла дверь. При виде подруги, Светлая издала вздох облегчения и сразу затем скривила губы.
– Ну, и что это значит? Где он? И почему со мной прощается?
Настя, давясь смехом, указала пальцем на ужасно смущенного Валеру и запустила Дашку в хату. Та всучила ей биту и с вызовом вперилась в Зорина.
– И как это понимать, ты, гоблин? Что значит, «спасибо за всё, будь счастлива»? Ты чо, кинуть меня решил? Я думала, ты тут намерился с крыши сигануть, мало ли, что в голове у художников, уж я-то знаю! Или тебя пытают! Сорвалась с работы! Так в чём дело?
– Даш, пройди на кухню, – уговорила её Настя. – Валере нужно сказать тебе нечто важное.
– Я слушаю! И не дай бог, я примчала из-за фигни!
Настя отвела их обоих и щелкнула кнопкой чайника. Тот заворчал и запыхтел, Зорин протёр лицо рукой и сообщил:
– Даш, я должен тебе признаться. У меня одна почка.
– Хах, и это всё? – вспылила Дарина. – Ну художник и есть. Нашел, чем удивить. У меня – тоже!
Тут уж настала очередь удивиться и Валере, и Насте.
– Чё? Светлая, ты о чём?
– Я ж тебе раза три рассказывала, – пожурила подругу Дашка. – Чем ты слушаешь? У меня врожденная аплазия. В десять лет только выяснили, что я – мутант!
Валера просиял и схватил её за кисть.
– Дашенька! Дарин, это правда? А у тебя какой почки нет?
– Правой, – раздула ноздри Дашка.
– А у меня – левой, – восхищенно сказал Валера и галантно поцеловал ей руку.
– Он точно долбоклюй, – вздохнула Светлая и с укором посмотрела на Настю. Валера обнял возлюбленную и притянул к себе. Настя пожала плечами из серии «ну я же говорила» и принялась готовить ужин.
В этот вечер Дашка и Валера как будто не собирались разлучаться до следующего дня. После чаепития Настя сказала, что ужасно устала, и покинула ребят. Через стенку она прекрасно слышала, как они смеются и воркуют на кухне. Потом кокетливый шепоток переместился в Валерину комнату. Скрипнула кровать. Воцарилась недолгая тишина. Потом Дашка удивленно прошептала:
– Ого, какой большой!
Настя невольно покраснела, пытаясь не слышать того, чего не стоило.
– Да, – гордо шепнул в ответ Валера. – Исполосовали хорошо. Но и зарос тоже быстро. Я живучий!
Приблудова поняла, что они обсуждают шрам и выдохнула. Потом Светлая захихикала и шикнула:
– Чё, прям здесь? Ты чего, Валерка, я не могу. Вдруг Настюха не спит? Стыдно.
– Спит, у неё тихо, – радостно определил Валера. – Мы по-быстрому. Оперативно.
За стеной монотонно заскрипела старая кровать. Настя издала немного завистливый вздох и накрылась с головой одеялом. В суматохе вечера она так и забыла отдать Зорину перстень.
