Текст книги "Ведунья (СИ)"

Автор книги: Gusarova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Не, точно не догонит. Да и зачем ей? По паркам ночью только такая дура, как я, и может шляться, – заключила Настя и за каким-то бесом оглянулась.

Женщина, к удивлению Приблудовой, догоняла ее. Причем, непонятно, как ей удавалось – шла-то она по-прежнему еле-еле. Настя пискнула и припустила бегом, мимо мускулистых мраморных статуй, мимо львов и живой изгороди из какого-нибудь боярышника, фиг его разбери! Белые Настины кроссовки мелькали, наушники сбились с головы и болтались на шее, а потом вовсе улетели на дорогу. Настя пробежала еще пару метров и развернулась. Нет, страх-страхом, а наушники за десятку она не могла себе позволить потерять!

И столкнулась лицом к лицу со старухой.

Сиплый писк вместо истошного вопля ужаса – все, что смогло исторгнуть Настино сведенное спазмом горло. Она почти безмолвно открывала рот, как рыбина, и таращилась на незнакомку. Старуха оказалась щуплой и невысокой, одетой, в самом деле, как говорил Серёга и как показывали в сказочных фильмах по Баб-Ёг – в расшитый сарафан и лапотки. Деревянная клюка с вырезанной в навершии головой языческого божка, казалось, совсем не нужна старухе, осанка у нее была по-девичьи ровной. Серебристые длинные волосы ручьями спадали на плечи, уши украшали крупные серьги в виде листков и ягод. Насте показалось, что лицом, ничуть, кстати, не противным и без пресловутых бородавок, старуха чем-то напоминала покойную Софью Михайловну. Только необыкновенно яркие для почтенного возраста голубые глаза женщины смотрели не с бабушкиной ласковой добротой, а пронзительно и строго. Настя затряслась, как осинка, когда поняла – перед ней не кто иной, как та самая призрачная ведунья. Старуха смерила Настю взглядом сторожевой овчарки, решавшей – вцепиться лазутчику в горло, или нет. Приблудова переминалась с ноги на ногу, пытаясь хоть что нибудь сделать, и в конце концов сипло выдала:

– Бабусь, вы заблудились? А я тут до метро иду.

Взгляд старухи стал еще более холодным и цепким. Настя раньше не знала, что такое «вибрации души», только слышала от Дашки и всяких недоэзотериков, а теперь в полной мере смогла насладиться этим незабываемым чувством.

– Простоволосая¹ ходишь, захухря², – неожиданно сильным голосом прозвенела по нервам старуха. – Носить тебе железо на голове, коли не хочешь чтоб железо в голову вошло!

И с этими словами исчезла. Просто, мать за ногу, исчезла – ни дымка, ни хлопка, ничего! Пустота. Парк, дождь, листья. Настя.

Приблудова согнулась впополам и опустилась на дорожку, не помня себя от ужаса. Крик вырвался из груди легко и свободно. Вернее, не крик, а какое-то зверье рычание, рвущее связки – звук, который Настя никогда раньше не выдавала. Рука нащупала на дорожке наушники, и Приблудова тут же вспомнила, что они полностью пластиковые. За десятку, блин, пластик! Можно было доплатить еще пять, и тогда у них были бы вставки из железа. Всего каких-то пять косарей могли спасти ей жизнь! Настя схватила себя обеими руками за ворот куртки и забилась в истерике.

– Господи, блин, я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Пожалуйста!

– Эй! – ей в глаза посветил фонариком охранник парка. – Эй, что тут за вопли? Ты чего орёшь?

Настя подорвалась с места быстрее лани и помчалась к воротам, за которыми виднелись огни станции. Она перелетела через проспект, едва не попав под легковушку, и стукнулась всем телом о запертую дверь вестибюля «Берзаринского парка». Болезненный удар привел ее в чувство. Приблудова поняла, что опоздала. Брать такси? А если по дороге домой с ней случится плохое? Прямо в машине?

«Железо на голове, железо в голове!» – прозвенели в памяти слова старухи.

Она дала ей и задачу, и решение. Настя полезла в рюкзак, открыла кошелёк, полный мелочи. Выбрала самую легкую монетку – «1 тубер» и, не долго думая, сунула за щёку. От сердца отлегло, но не так, чтобы совсем. Все-таки «за щекой» это не «на голове». Срочно захотелось кофе, и, вместе с тем, пришла идея. Настя решила наведаться в «Кофе Док», но парк решила в этот раз обойти.

– Валер, мне капучино и яблочный крамбл, пожалуйста, – стараясь удерживать монету за щекой, а себя – в руках, потребовала Настя и заняла любимый столик.

– Шикуешь? Зарплаточку дали? – подколол её Зорин.

– Типа да... У вас же вилки железные? – уточнила она на всякий случай.

– Амарантовые, блин, – тоном дворецкого Бэрримора бросил Валера и пошел исполнять заказ.

Вернулся он с напитком, десертом и преотличнейшей маленькой вилкой, блестевшей металлом в свете ламп. Настя кое-как съела крамбл, допила кофе и, скатав волосы в пучок, подоткнула их вилкой, как шпилькой. Порядок. Теперь – точно спасена. Оставалось незаметно покинуть кофейню. Настя оставила на столе купюру в пятьсот туберов, что было на пятьдесят больше суммы заказа и, дождавшись, когда Валера переключится на соседнего посетителя, попыталась утечь из-за столика. Она почти юркнула к выходу, как её негромко окликнули, придержав за капюшон:

– Приблудова, а чё сейчас модно таким способом вилки воровать?

Бли-и-ин.

Настя скривилась и обернулась к Валере. Тот смотрел не осуждающе, но с интересом, пытаясь понять, что происходит.

– Где? Ах, вилка, – рассмеялась Настя. – Слушай, Зорин, а можно я её одолжу? До завтра?

– У тебя крыша едет? – прищурился Зорин. – Нет, конечно. Я не хочу из-за тебя штраф платить, клептоманка.

– Валер, мне очень надо, – понимая всю абсурдность заверения, призналась Настя. – Очень надо. Понимаешь?

– Надо вилку себе в волосы засунуть? – уточнил Валера.

– Не обязательно. Любую железку на голову. Не спрашивай, зачем, надо, и все. Вопрос жизни и смерти.

– Интрига, – закатил лаячьи глаза Зорин. – Шапочка из фольги не подойдет?

– Нет, – серьезно ответила Настя. – Она аллюминиевая, а мне надо железо.

Зорин потер нос.

– Подожди, раз так «надо».

Он ушел за дверь кухни и, вернувшись, протянул Насте дырчатый дуршлаг.

– Носи с честью. Давно считал, что пора тебя записать в пастафарианство.

– Валер, – проскулила Приблудова, чуть не плача.

Зорин тогда улыбнулся, вытащил из нагрудного кармана и отдал Насте добротную металлическую закладку от книги.

– На, держи, Придурова. В пятницу вернешь.

– Спасибо! – та радостно воскликнула и кинулась обнимать Зорина.

– Но-но, полегче, – Валера отодвинул ее, нервно косясь на кабинет. – Вали давай, и на будущее – есть такие заколки-невидимки, тоже стальные. Рекомендую.

Настя ехала домой в такси и думала о случившемся. Ей все еще было страшно, но условие старухи она выполнила, а значит, с ней не должно случиться ничего плохого.

«Простоволосая!» Ага. Как будто сама прям с французским плетением явилась!

Раньше, в институте, Настя носила толстую, медвяную косу, пока Кикус не обрезал ее ножом в припадке ревности. И, чтобы больше такого не повторилось, Настя стала стричься под длинное каре. Она вздохнула. Бабушка всегда считала густые, светлые волосы богатством ее семьи, и теперь Настя могла отрастить их до прежней длины. Ярости Кирилла бояться не стоило. Мобильник в кармане завибрировал, Настя достала его и прочитала смс от Серёги:

«Ты прости меня за сегодняшнее. Не надо было рассказывать про войну. Настя, если захочется, пиши и звони в любое время, я готов тебя беречь!»

Уголки губ Насти дрогнули в улыбке. Вряд ли Баянов мог защитить ее от призрака, но она была ему благодарна. Теперь Приблудову занимала одна цель – без происшествий добраться до дома.

Комментарий к 8. Старуха ¹ – с распущенными волосами, что в древности считалось недопустимым.

² – растрёпа (устар.)

====== 9. Портрет ======

Маленькие металлические заколки держались на волосах отлично. Настя даже поехала с ними кататься на велике. Не то, чтобы она совсем перестала бояться старухиного проклятия. Но ведь помереть можно и дома, например, поскользувшись в ванной и приложившись виском о смеситель. А жить-то как-то надо!

Дашка была ослепительна. Как всегда. Вот уж кто походил на яркую и дерзкую ведьму, так это она! Рыжие волосы играли с ветром и переливались на солнце, широкая улыбка и мелодичный голос прогоняли кошмары, большие серо-голубые глаза лучились энтузиазмом. Дашка сегодня особенно зажигала, и так, и эдак подбадривая Настю. Понятное дело, она старалась отвлечь подругу от мыслей о Кикусе, но ей было невдомёк, что недавняя потеря отошла для Приблудовой на второй план. Настя время от времени напряженно осматривалась, нет ли чего опасного, потом снова переключалась на щебет Дашки. Они искатали центральные набережные, домчали до спорткомплекса и еще там поколесили по пролескам и дорожкам. Обычно на втором часу езды Настя начинала ныть, что устала, и просила остановиться отдохнуть на лавочке. Но сегодня она была необычайно энергична. По Дашке было видно, что она удивлена перемене в подруге, но и рада тоже.

– Ого, ты приходишь в форму! – одобрительно заявила Дашка Насте. – Еще немного, и сможем участвовать в велопробегах!

– Было бы здорово, – пыхтела рядом Приблудова. – Может, выиграем что-нибудь.

– Приз самых красивых и самых свободных участниц! – определила Дашка и засмеялась.

Недавно она выгнала взашей очередного кавалера, по причине того, что «опять долбоклюй попался». Дашке, несмотря на красоту, не везло в личном. Всё ей долбоклюи попадались. Ну как, долбоклюи – слабые, безвольные мальчики тянулись к сильной и деятельной Дашке в поисках мамочки. А та сначала увлекалась, сажала себе на шею, а потом спохватывалась, когда поменять уже ничего было нельзя, и гнала. Сценарий повторялся, сменялись лишь актеры и спецэффекты. Настя отчаянно верила, что однажды Дашке повезет, и с ней случится принц. Иначе и быть не могло! После многих испытаний всегда дается награда, так считала Приблудова, и, кроме того, она очень любила Дашку. Девушки отлично провели время вместе, Настя благополучно доехала домой и даже уснула без таблетки. Ее уверенность в том, что она выполнила задание ведуньи и теперь «спасена», росла. Перед сном Настя подумала, что откажись Скопидомов от покупки особняка – тоже мог бы еще коптить воздух. Или Кирилл. Брось он пить... Хотя, о чем вообще тут думать. Рассудив так, Настя отправилась прямиком в воскресенье.

Утро второго выходного стало необычным. Зорин решил поскорее вернуть себе закладку, а заодно пригласил Настю в Двадияковскую галерею. Будучи художником-самоучкой он частенько присылал Насте свои картинки – мультяшных эльфов, сценки, комиксы. Рисовал он хорошо, и Настя жалела, что Валера отчислился из художки. Он был талантлив, и вместо того, чтобы развивать свой талант профессионально – прозябал в каком-то кафе. А жил – у друзей на вписке! Ни кола, ни двора, один талант. Долбоклюй, что тут скажешь.

Zорин: «Ну что, поедешь со мной любоваться плоскими людьми?»

Анастасия: «Давай. В двенадцать в центре зала».

Могло показаться странным, что Зорин способен чем-то восхищаться, но он любил старинную живопись. Надев очки в тонкой оправе, Валера самозабвенно рассматривал картины старых мастеров. Он сразу заверил, что посещение будет не таким долгим, как в невгородском Вернисаже.

«Чё это за галерея, которую можно за день обойти! На нашу недели не хватит!»

Насте тоже нравилось в музее, но она не столько интересовалась техникой написания полотен, сколько изучала изображенные на них лица. Вот роскошно одетая дама в пурпурном платье ведет на поводке левретку. Вот всадник на горячем коне размахивает шляпой с пышными перьями. Вот прядет кружево рукодельница. Библейские сюжеты, изумительные пейзажи южных берегов, баталии, натюрморты с сочными фруктами и темными винами. И снова портреты.

Настя неторопливо перевела взгляд и уткнулась в Зорина. Нет, настоящий Зорин бродил в двух метрах от нее, чуть ли не водя носом по застеклённый поверхности картины. То был нарисованный Зорин. Со старого портрета на Настю смотрел своими светлыми глазами второй Валера. Те же темные, тяжелые кудри, тот же магнетизм во взгляде, то же утонченное, болезненное благородство в облике. Настя недоуменно покосилась на спутника, сравнивая меж собой изображение и натуру. Да, можно было с уверенностью сказать, что портрет писался с Валеры, только Зорин тогда еще в проекте не значился! Табличка под картиной гласила:

«В.Г. Плетнёв. Граф Григорий Афанасьевич Берзарин. Масло, холст. 1858 год».

Приблудова молча подошла, сцапала Зорина за рукав и указала на картину.

– Прикольно, да? – усмехнулся Валера. – Знал, что ты заценишь. Я тут уже третий раз хожу и удивляюсь. Инкарнация, у-у-у, – он, стращая Настю, пошевелил растопыренными пальцами.

– Это ж вылитый ты, – изумилась Приблудова. – Только у него брови срастаются, а у тебя нет.

– Я открою тебе страшную тайну, – хмыкнул Валера. – Я выщипываю переносицу, чтоб угрюмым утырком не казаться.

– Серьезно? – вылупилась на него Настя, мельком подумав, что Зорину сложно казаться бо́льшим «угрюмым утырком», чем есть на самом деле.

– Так что я из балясненской аристократии, в чем никогда не сомневался, – продолжал глумиться Валера. – Шутка. Просто сходство, nasty. Хотя, можно замутить годный косплей.

– Берзарин! – внезапно осенило Настю. – Валер, это ж... – она понизила голос, видя, как старушка-работница музея неодобрительно прижала палец к губам. – Это же граф! Хозяин гибловской усадьбы!

– Сто баллов за сообразительность, Приблудова, – пожурил ее Зорин. – Разумеется, это он. Но я не его потомок, тем более, я из Невгорода. У меня все предки с корабельного завода. Рабочие и инженеры.

Настя, приоткрыв рот, замерла у картины. Нет, она не верила в совпадение! Внешность у Валеры была слишком необычной. Настя не встречала похожих лиц. И тут – граф, да еще и сам Берзарин, устраивавший у себя в поместье многочисленные оргии. Погубитель молоденьких крестьянок предстал перед ней во всей красе. Настя повнимательнее присмотрелась к картине и чуть не вскрикнула. Портрет не уставал ее удивлять: на руке у Берзарина, приставленной к бедру, был четко прорисован перстень. Крупный, темного золота, в виде тельца жука-скарабея с рубином вместо брюшка. На картине этого невозможно было увидеть, но Настя точно знала, оборотная сторона перстня носит известнейшее изречение царя Соломона на иврите: «Это пройдет». Она задрожала, прижала пальцы к губам, не веря в увиденное.

Этот перстень был главной семейной реликвией Приблудовых. Его перед смертью отдала маме бабушка, наказав беречь, как внучку. Мама Насти и предположить не могла, что Софья Михайловна имеет дома такую ценность. А теперь Настя видела её на пальце умершего давным-давно аристократа.

Пока она стояла, сама застыв, как нарисованная, и раздумывала на неделе заскочить к маме, чтобы поближе рассмотреть бабушкин перстень, сзади подошел и хлопнул её по плечам Зорин. Настя вздрогнула и пискнула.

– У тебя нервы совсем сдают, nasty, – посочувствовал живой Берзарин и, сняв очки, прищурил колдовские глаза. – Пойдем кофе пить? А то ты что-то загрузилась.

И хотя Валера заверял, что годный кофе в «этом городе» может варить только он один, друзья отправились в кофейню неподалеку от галереи. Валера плевался с местного американо и нахваливал Босха и Рембрандта из Вернисажа. А Настя напряженно думала, к чему было то, что она сегодня узнала, и как попал к Приблудовым перстень графа. В конце концов Зорин заметил, что Настя с него глаз не сводит, потёр нос и сказал:

– «Не продырявь мне башку взглядом внимательных глаз»¹.

– А? – очнулась Настя. – Слушай, Зорин. А почему ты не вернулся домой, в Невгород? В столице лучше оказалось?

– С ума сошла? – скривился Валера. – Переезд в Балясну невгородец воспринимает не иначе, как ссылку.

– Тогда что ты тут забыл? Такой аристократичный в «этом городе», злачном и продажном? – съязвила Настя.

– Не знаю, – Зорин погрустнел и отхлебнул кофе. – Может, себя. А может, тебя.

Настя ехала домой, наполненная впечатлениями. И загадочный портрет, и перстень, и, по-прежнему, ведунья, и искреннее признание Зорина, больше ничем не выказавшего романтического интереса к Насте – в голове витали самые разные мысли. Но ее отвлёк телефонный звонок.

– Привет, – услышав бодрый голос Баянова, Настя немного напряглась. Он мог позвонить в том числе из-за проблем с аквариумом. – Ну, ты как? Как дела?

– Серёж, все в порядке у рыб? – спросила Настя, включив профессионала.

– Да, все пучком, плавают. – Серёга замялся. – Ты как сама-то?

– Тоже плаваю, – улыбнулась Настя.

– Хорошо. – Баянов замолчал, видимо, не зная, что еще спросить, а потом подал голос: – Когда приедешь, в пятницу?

– Как обычно, – Настя улыбнулась так, что у нее свело щеки.

– Ты там смеёшься, да? – нелепо спросил Серёга.

– Смеюсь.

– Молодец. Лады, жду тебя в пятницу!

– Приеду, куда денусь, – ответила Настя.

– Пока.

– Пока, Серёж, – вздохнула Приблудова, гадая зачем позвонил ей Баянов, да еще и в воскресенье. И гадая над этим, она счастливо проехала свою остановку.

Комментарий к 9. Портрет ¹ – цитата из старой песни питерской рок-группы «Сплин» – «Весь этот бред» с пластинки «Гранатовый альбом»

====== 10. Комментарий ======

Однако, поездка в Гиблово самым злокозненным образом перепрыгнула на среду. Настя работала в детском садике с двумя небольшими пресными банками, когда ей позвонил Серёга. Преждевременная радость Приблудовой сменилась тревогой.

– Настён, привет. Я чего звоню, Аркашка ничего не ест третий день. Я в воскресенье заметил, но не сказал тебе, подумал, может он накануне объелся. Я его перекормил мидиями, кажется. Вроде корм берет и выплевывает. И он грустный, еле плавает. Может, приедешь, посмотришь?

– Поняла. Во сколько можно?

– У нас как обычно – после десяти вечера, раньше народ ходит.

От досады Настя всплеснула руками. Чертово Гиблово! Но Аркашу было жалко. Большого орехового астронотуса она сама же и посадила в «Яхонт» – привезла из аквариума, где он потрепал других рыб. Драчливый нрав Аркаши знали все – он, бывало, и Настю кусал без предупреждения, особенно, когда чуял приток свежей воды. Поэтому его вялость и отказ от корма были тревожными симптомами. Настя примерно прикидывала, что его может беспокоить. Если ихтик, то заболеть должны были все, и тогда нужно залить в аквариум малахитовый зеленый, если бактериальная инфекция – стоило купить антибиотик в виде раствора и инсулиновые шприцы. Кто бы сказал Насте в ветинституте, что ей предстоит делать уколы рыбам! Но антибиотик на ранних порах работал эффективно, и Настя заехала в знакомую аптеку, где его могли продать без рецепта.

Срыв графика всегда стоит аквариумисту нервов, а если случается нечто экстренное – и подавно. Но Настя не могла оставить Аркашу в беде. И, взяв себя в руки, она отправилась после основной работы в «Яхонт». Станция «Гиблово» все еще была закрыта, поэтому Настя вышла на «Парке» и села на трамвай до Верхней улицы. Рельсы шли в объезд парка, и маршрут давал приличный крюк, но у Приблудовой после пятничного приключения не было никакого желания вновь появляться близ усадьбы. Шел бы он лесом, этот парк! Нет, сегодня, извините, как-нибудь без нее.

Настя потрогала заколки на голове и, убедившись, что они держатся крепко, вышла у торгового центра.

Серёга похвалил ее новую прическу, впрочем, приди Настя извалявшейся в клею и перьях, он и тогда бы обрадовался и сказал, что она «сногшыбатылна». Настя пыталась припомнить, откуда она взяла это вирусное слово, но так и не смогла.

Аркаше и впрямь было плохо. Он грустно сидел в дальнем углу аквариума, куксился и прятался от других рыб. Настя осмотрела астрика. Несмотря на голодовку, его живот оказался слегка раздут.

– Бактериалка, – вынесла вердикт Приблудова. – Ща будем колоть.

– Колоть? – изумился Баянов. – Рыбу колоть?

– Да, – заявила Настя. – Внутримышечно. Посадим в сачок и вгоним в спинку антибиотик.

– Нормально, – Серёга потер рацией висок. – Первый раз узнаю́, чтоб рыбу кололи. А клизмы им делают?

– Делают, – сообщила Настя. – Но это если уколы не помогут.

При поимке Аркаша, к радости Приблудовой, показал недюжинную прыть. Хорошо, что у него оставались силы на борьбу с инфекцией. Большой «орех» окатил стены и Настю брызгами воды, но в ведре успокоился и подставил спинку для укола. Настя попала ювелирно, аккурат в толстый слой мышц. Она знала, что есть риск просадить рыбе позвоночник, и тогда спасти ее будет невозможно. Но игла вошла под нужным углом и антибиотик надулся бугорком. Аркаша был отпущен в аквариум и уплыл, потеряв по дороге пару чешуек.

– Вот и все, – сказала Настя. – Поеду домой.

– Всего-то и ехала сюда ради пяти минут? – пожалел Серёга. – Может, посидим в каморке?

Настя занервничала. Ей было боязно засиживаться с Баяновым до ночи, а в том, что чаепитие могло затянуться, она не сомневалась.

– Нет... В другой раз, ладно? Как-нибудь. Я устала. Тем более, что нужен не один укол, а курс – раз пять или семь, через день.

– А... Хорошо, – кивнул Серёга. – Пойдем, провожу.

Они пошли по галерее к выходу, Баянов вёл Настю с очень смурным видом, будто борясь с собой и своими чувствами. Но у самой двери не выдержал и, отведя взгляд, смущённо спросил:

– Настён, я тебя чем-то обидел? Я слишком пристаю, да?

Приблудова поняла, что они стоят на выходе одни, и никто из руководства Серёги не может им помешать. Страх перед путём домой был силен в ней, и поэтому ей захотелось совершить нечто дерзкое, чтобы убрать его прочь. Она ладонью повернула лицо Серёги так, чтобы тот посмотрел на нее, и с сильно колотящимся сердцем потянулась губами. Баянов принял поцелуй очень бережно и неуверенно, хотя запыхтел при этом, как паровоз. Когда Настя отстранилась, румяная и опьяненная близостью, Серёга стал совсем другим – окрыленным, ободренным, сияющим.

– Во дела, – прошептал он. – И как тебя теперь отпустить?

– До пятницы, – выдохнула Настя, облизывая губы, и ненадолго взяла большую ладонь Сереги обветренной рукой.

– До пятницы, – как зомбированный, пробормотал Баянов следом.

Она вспорхнула в трамвай и с хохотом упала на сиденье. Вагон понёс её к метро, грохоча на рельсах, а сердце Приблудовой продолжало трепетать, как счастливая птица. Вот дура! Опять влюбилась! Настя прислонилась к поручню головой и прикрыла глаза. Щекам было жарко, внутри – очень хорошо, очень радостно.

– Доченька, уступи место бабушке, – услышала Настя рядом и сразу удивилась. Какое «уступи место» – пол-одиннадцатого вечера, трамвай почти пустой. Какая бабушка?

И тут от осознания ее накрыла волна ужаса. Она медленно подняла голову и встретила на себе прямой взгляд ярко-голубых глаз. Поняв, что над ней стоит ведунья, а это была она, только одетая более-менее современно, Настя подорвалась с места и метнулась к дверям, замолотила по ним руками, вереща во всю глотку. Водитель трамвая от неожиданности резко тормознул вагон и открыл дверь, Настя вылетела вон и помчалась по Верхней улице мимо домов, «Яхонта», «Кофе Дока», через шоссе, через подземные переходы, оглашая их душераздирающим воплем ужаса. Настя спасала свою жизнь, она не понимала, что бежит и кричит, как полоумная, и люди озираются на нее. Настя кричала, пока не исчез голос и бежала, пока дыхание совсем не спёрло. Она обнаружила себя в двух кварталах от торгового центра и трамвайных путей, обхватившей ствол большого тополя, потной, дрожащей. Ноги подкосились, Приблудова осела вниз и отдышалась. Да, спасибо Дашке и велотренировкам! Надо будет сказать ей, что теперь Настя и марафоны может выдавать. Со страху. Настя пощупала липкие волосы. Заколки были на месте. Она вспомнила встречу в трамвае и поняла, что старуха не успела ничего ужасного ей сказать. Настю накрыл нервный смех. Она удрала от бабки, как придурошный Колобок! Настя тряслась и хохотала, прижав руку с мобильником к груди. Она вспоминала, как в детстве играла в подобную игру с папой, бегала от него по детской площадке и кричала: «Не догонишь, не догонишь!» Приблудова отсмеялась, отдышалась, огляделась по сторонам. Спальный район Петрово, соседний от Гиблово.

«Она местная-районная достопримечательность!» – говорил Серёга.

– Вот и сиди себе в своём районе, стерва старая, – съехидничала Настя, радуясь удачному бегству.

Она решила, что на сегодня приключений хватит, и домой она поедет на такси. Водитель находился рядом и приехал быстро, Настя удобно расположилась на заднем сидении, очень гордая собой. Вот бы рассказать Баянову! Смоталась от легендарной призрачной бабки! Смех еще сидел где-то в животе, когда Настя увидела значок нового комментария к записи «Всети». Причем, комментария к ее траурному аватару со свечой. В последнее время Настя уже привыкла принимать соболезнования, и теперь, после поцелуя с Серёгой, чувствовала себя неловко. Она ткнула на значок и прочитала:

«Не пей зерна и листьев, а не то сгоришь, как свечка!»

Настя замерла на мгновение, не в силах поверить в произошедшее. Хренова бабка из усадьбы прислала ей комментарий! На страницу «Всети»! Что за хрень?!

Приблудова спешно ткнула на аватарку отправителя и... Натолкнулась на иконку «такой страницы не существует». На глаза мигом навернулись слезы досады. Еще бы, мать за ногу, не существует! Призрак, живущий социальной жизнью – это был бы сюрреализм!

– Патрик Суэйзи в сарафане, черт тебя... – огрызнулась Настя. – Достала.

«Не пей зерна и листьев», – прикинула Настя. Зерно и листья. Как можно пить зерно и листья? Сразу после того, она догадалась, что старуха имеет в виду чай и кофе, и скрипнула зубами. Чай еще ладно, но кофе! Превосходный Зоринский капучино! Это было немыслимо и несправедливо! Ну что, что тогда пить?! Настя вытерла слезы. Да кто она такая, эта бабка, чтобы лишать ее радости Зоринского капучино?! Лишать почти что пятничного ритуала...

– Бли-и-ин... – простонала Настя.

– Чито дэвичька, тижелы дэнь? – пристал к ней таксист.

– Да уж, так себе, – промямлила Настя.

– А чито такоэ?

– Бабушка кофе пить не велит, – жалобно проскулила Настя.

– Э-э-э, – весело погрозил узловатым пальцем водитель. – Бабишки она такиэ, их слушатьса нада, уважат нада! Сказала – нэ пэй, значьт нэ пэй!

Комментарий к 10. Комментарий Как же я ржу, извините.

====== 11. Неупокоенная ======

Молоко было пресным. А сладкое и горячее – противным. Настя помнила этот вкус с детства – бабушка любила лечить её сопли как раз молоком с медом и сливочным маслом. Приторный и жирный напиток неизменно вызывал у Насти приступ тошноты. Она пригубила чашку еще пару раз и слила остатки в раковину. Запила гречку водой. Та хотя бы никакого вкуса не имела и калорий тоже. Еще вчера Приблудова перебрала в уме все напитки, которые бы готовились не из «зерен и листьев». Вода. Компот (только без косточек!). Молоко. Газировки. Соки. Напитков набралось приличное количество, но ни один не вызывал у Насти такого восторга, как чудесный Зоринский капучино! Насте казалось, что её навсегда лишили бодрости и хорошего настроения.

«Привет, как дела?» – маякнул в телефоне Серёга.

Настя обреченно улыбнулась и написала ответ:

«Лучше всех».

«Я тоже, угадай причину! – начал подкат Баянов. – Как жаль, что ты только завтра приедешь!»

«А мне-то как жаль», – мрачно написала Настя, подумав о том, что бабка наслала болезнь на Аркашу ради того, чтобы доканать её и свести в могилу вслед за Пересветовым.

Серёга перезвонил сразу же и, довольно пыхтя в трубку, сказал:

– Правда? Настён, ты меня прям окрылила.

– Ага, – отозвалась Приблудова.

– А Аркашка, ты знаешь, повеселел.

– Что, есть начал? – обрадовалась было Настя.

– Нет, пока не начал, – донёс Серёга. – Но смотрит гораздо живее.

Настя усмехнулась. Обнадеживающий признак!

– Жалко, у нас смены идут, не сходить посидеть никуда, – болтал Баянов. – Но знаешь, что? Скоро у меня отпуск, хотел в Пошново поехать к маме, может, ты со мной сгоняешь? Там море ещё тёплое, фрукты, орехи. Горы. Низенькие, но полазить можно. Пещеры посмотреть. Водопады.

Настя засмеялась. Про пошновский курорт знали все, Серёга мог его и не рекламировать.

– Так как? Что скажешь? Я беру два билета?

– Серёж, мне на работу надо, – уклончиво ответила Настя. – Ещё бы кто отпустил. Подумаем. Пошново это хорошо, конечно.

«Горы, море, орехи и никакой бабки!» – меркантильно подумала Настя.

– А, понял, – отрапортовал Серёга. – Продуктивного тебе дня!

Настя собрала сумку и присела на диван. Кот с муром потёрся о ногу, требуя ласки. Настя почесала его за ухом и пробормотала:

– Ох, Чижик, во что я вляпалась.

Весь четверг Приблудова пыталась не отрубиться на ходу от нехватки кофеина. И, помимо того, решить, как быть с пятницей. Если у других клиентов она могла отпроситься на день-два (хотя, что бы это изменило?), то Аркаша нуждался в очередной дозе антибиотика. Курс прерывать нельзя. Насте ужасно хотелось попросить Дашку подменить её. Но ту ждала полна коробочка загородных обслуживаний. И потом, Настя ни за что не стала бы рисковать благополучием подруги. Не хватало, чтоб старуха ещё и к Дашке прицепилась! И Приблудова решила: если это её испытание, что ж, значит ей и ехать. Ведь, как показала практика, мертвячка могла и «Всети» ей покоя не давать.

– Ладно, хрен с ним, – пробормотала Настя, когда утренний будильник, точно петушиный крик, ознаменовал наступление пятницы. – Ведьма, так ведьма. У меня есть Баянов, буду думать про Баянова.

Баянов был, конечно, счастлив. Настя издали увидела его озаренную любовью смешливую физиономию. Серёга подошел и, косясь на камеры, тихонько подержал Настю за руку.

– Ну, пойдем, – промурлыкал он.

– Пойдем, – зарделась Настя.

С ним было очень светло и спокойно. Серёга болтал и смеялся, Настя, наперво ширнув астрика, приступила к чистке аквариума. Журчала вода, Баянов рядом смеялся и нёс свою обычную чепуху, и Приблудова почти забыла свой страх, проклятья и неотвязчивую старуху. Но всё же решила спросить «главного эксперта по гибловской нечисти»:

– Серёж. Слушай, а откуда берутся призраки? Ну, почему люди ими становятся?

Настя и сама примерно знала это из фильмов-ужастиков и всяких сказок. Но одно дело из интереса читать про аквариумы, и другое – содержать рыбок. Ей нужен был максимум информации.

– Ну, откуда, – со знанием дела выдал Баянов. – Неупокоенные души, Настён. Когда, скажем, человек не своей смертью умер, или ему кто-нибудь насолил в жизни. Самоубийцы вот тоже. Наш, с галереи вот, ребята рассказывали, камеры отворачивает, гад! Смотришь – камера в зал повернута, всё штатно, потом – как дымок пролетает и камера – раз! – уже в другую сторону. Не упокоился пацан, видать. Жалко.

– Бли-и-ин, – поёжилась Настя, оглядываясь на ту галерею.

Она хотела узнать по одного призрака, а Баянов зачем-то ей до кучи про другого наплёл!

– Нет, ты не думай, он безобидный. Только камеры крутит. Мы с ребятами ему, как коту, пивасика наливаем у уборщицкой. Он тогда вообще не чудит всю ночь. А как забудем – кипишует.