Текст книги "В одну реку дважды (СИ)"
Автор книги: grey_area
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Продовольствие поступает с перебоями, а с водой с первых дней проблемы. Могрул упорно кипятит её и проверяет качество по несколько раз, чтобы точно удостовериться в безопасности, а лишнюю оставляет остывать в кувшинах и бочках, чтобы собрать запасы. Постепенно к жрицам Лутик прибиваются дети с признаками истощения. Глядя на их посеревшую кожу, Батур не сдерживает слёз, видимо, вспоминая Шелур и Шукула в их возрасте. Могрул тоже вспоминает затравленные взгляды, то, как близнецы вырывали протянутую еду из рук и убегали в тёмный угол, словно зверята. Он так зол, что даже не замечает, как возвращается прежняя непринуждённость между ним с Батур.
Согорим допускает мысль, что полуголодное существование поддерживается нарочно, но всё равно отказывается в это верить. Если орки будут постоянно озлоблены, ими управлять легче. Но как доказать подобную мысль, если находишься в самом центре чьих-то непонятных амбиций? К счастью, у Могрула есть безотказный план на этот случай.
Когда лидеры кланов помельче являются на клич, жрец смерти предупреждает о порче, настоящей катастрофе, винит вождя в промедлении и демонстрирует хворь, от которой даже бывалые воины шарахаются к выходу. В орке, сидящем в центре храма, никто не признаёт разведчика, если даже и знали того в лицо раньше. Кожа его вздута жёлтыми волдырями: какие-то с кулак, а некоторые – с голову взрослого дворфа. Части одежды, из которой орк явно вырос, висят рваными клочьями, едва прикрывая переливающуюся под тонкой кожей субстанцию, похожую на гной. Чудо, что такое тело может двигаться.
– У меня ещё четверо таких, – честно признаётся Могрул. – Так что сделайте что-нибудь уже!
Пока лидеры клана поднимают шум вокруг новой напасти, Могрул и Согорим помогают разведчику встать, схватив за обе руки и потянув на себя. Вскормленный Юртрусом скалится:
– Надеюсь, это не всё, жрец. Жду не дождусь настоящей битвы, – голос его тонет в мерзком бульканье, ведь и горло испещрено мешками с жидкостью, мешая порой нормально дышать. – Время пришло.
Несмотря на плачевную ситуацию в вверенному ему племени, Могрул трепещет, жадно слушая каждое слово Вскормленных: ещё ни разу он не был так близок к Юртрусу, поэтому вытягивает столько информации, сколько возможно. Однако это им нужен совет жреца и утешение, пока собственное тело выходит из-под контроля и расплывается бесформенной массой.
Далеко не все разведчики переживают мучительное преображение – иногда кожные мешки лопаются, и кислота убивает собственного носителя, – однако благодаря их смерти Могрул понимает, как следует ухаживать за Вскормленными. Весьма неожиданно помогают знания в садоводстве и культивации; процесс трудоёмкий и грязный, но работа в итоге даёт свои плоды. Если рост мешков не контролировать, орк не сможет передвигаться, ведь преимущество в скорости – единственный шанс добраться до противника.
За обработкой следуют разговоры о Гниющем боге и хворях, им принесённых. Могрул надеется, что Вскормленные ближе к Юртрусу, а значит, чувствуют его или хотя бы слышат, однако те говорят лишь о неявном присутствии, как бывает, когда ощущаешь чей-то взгляд за спиной. Снова ни следа Белорукого, однако прямо перед жрецом находится доказательство его присутствия.
«Гниющий бог страдает. Наверное, он потерял слух, вот и не слышит все молитвы… Мне жаль его…»
Остаётся лишь надежда, что глаза у него ещё не вытекли из черепа.
Больше всего Вскормленные боятся за свои души, и даже Могрул не знает, кому они теперь принадлежат. В Нишреке – оплоте смерти – оркам предстоит бесконечно сражаться во славу богов, и подготовкой к Великой Битве они, по сути, занимаются при жизни. Бессмертные души должны бояться Юртруса, ведь он единственный, кто может выдрать их из посмертия, как бесполезные сорняки.
Согорим и Вскормленные собираются продать свои жизни подороже, чтобы вновь заслужить место у трона Груумша, Илневала и Бахту, которым служили ранее, однако Могрул к смерти не спешит, когда и так работы много. Да и куда спешить, если при любом раскладе окажешься на Оползне Плоти, в царстве Юртруса?
Ожидание не затягивается: первой Могрула вызывает Батур, чтобы устроить очередную выволочку, однако, выслушав его рассказ, затихает – а потом снова злится.
– Сколько ещё секретов ты от меня скрываешь? – она взмахивает руками, и цепи укоризненно гремят в унисон, заставляя Могрула инстинктивно втянуть голову в плечи.
– Мы хотим вывести вождя на чистую воду, а при идеальном исходе – сместить его.
Батур задыхается непроизнесёнными упрёками и напирает:
– Помереть вздумал? Совсем мозг твой сгнил! Ты не решаешь проблему, а только по второму кругу её запускаешь.
– Жизнь можно спасти, если отрезать заражённую конечность, – в ответ настаивает Могрул, не желая уступать. В этой словесной игре на сравнение с болезнями ей точно не выиграть, однако Батур складывает руки на груди, насколько это возможно, и ехидно усмехается.
– Отлично, отрежь голову – посмотрим, что получится.
Согорим за спиной громко смеётся, хотя это его идея изначально – всё-таки бывших вождей не бывает, и мыслят те довольно приземлённо. Могрул чувствует себя преданным собственным советником.
– Ты только пилить меня будешь или предложишь что-нибудь?
– Отчего же нет? Будет тебе совет от старшей жрицы Лутик, – Батур пожимает плечами и не спешит говорить, улыбается, будто ждёт, чтобы Могрул подольше помучился от унижения, пока женщина за него думает. – Когда я хочу распустить полотно, я тяну за торчащую нить – так и ты должен поступить, чтобы разрушить всю цепочку заговора.
Некоторое время он хлопает глазами, не понимая, с чего это сравнения с болезнями перешли к вышиванию, а затем осознание омрачает его и без того хмурое лицо. Вмиг надоедает всякое ребячество.
– Шелур совсем прогнила – не о чем тут говорить. Или же ты предлагаешь пытать её, пока она не выдаст имена?
Он предлагает силовой вариант ей назло, но Согориму, судя по довольному мычанию, такой вариант как раз-таки по душе.
– Ты опять слышишь, но не слушаешь её, Могрул! Можно было выполнить приказ чисто, так, что мы бы до сих пор гадали, чьих это рук дело, но Шелур ждала именно тебя, показала, на что способна. Я чувствую, если бы не она, мы бы до сих пор сидели в неведении…
«Но они – близнецы! Их невозможно разлучить!»
Могрул будто видит Батур сквозь время – снова молодую, с руками, сжатыми в кулаки, дрожащую от бессилия и со слезами в уголках глаз. Она ослепительно прекрасна в своей ярости, а он глух, точно его Гниющий бог. Не счесть, сколько раз она оказывалась права за все эти годы, однако что ей мешает оступиться сейчас, когда каждая новая ошибка грозит смертью?
– Хочешь сказать, попытка убить меня – это крик о помощи?
Согорим фыркает в унисон – ему не нравится сама мысль, что им придётся говорить с Шелур, а не убивать её на месте. Всё, что связано с нежитью, отныне для него – особо личная тема.
– Я бы и сама тебя сейчас треснула, но боюсь, не дотянусь, – она поднимает руки вверх, демонстрируя цепи, тянущиеся к вбитым в стену крюкам, напоминая тем самым, благодаря кому отчасти потеряна свобода. – Тебя если не тыкнуть носом, ты ни за что не догадаешься об источнике заразы. Сам говорил: «Только вскрытие поможет».
Оказывается, Батур ещё как может играть по его же правилам и даже изящно Могрула обыгрывать. Чувства подсказывают, что она опять права, ведь мудрая Мать Пещер желает только благополучия всем детям, без исключения. Однако как же сложно заставить себя взглянуть в прошлое и примириться с ним – словно засунуть руки в давно сгнивший труп, кишащий червями!
Впрочем, это и есть его работа – разве нет?
– Где же её искать? – вздохнув, спрашивает Могрул не пойми кого. С разрешением на выход из пещер-то он справится, если Вскормленные достаточно напугают лидеров кланов, но что делать дальше, за пределами безопасного чрева горы? Да и вообще, он до сих пор сомневается, что Шелур его куда-то приглашает.
– Думаю, совпадений достаточно, чтобы не считать их таковыми. Просто дёргай за нить, Могрул.
Он вздрагивает, когда ледяная цепь задевает открытый участок кожи, но руки Батур, наоборот, тёплые и такие родные, что вмиг успокаивают судорожно бьющееся сердце. Вот она, истинная добродетель Матери Пещер, врачевательницы ран, однако нежность скрывает за собой горячую кровь и дерзкий орочий нрав. Мать добра, но строга; уж постарается грозная богиня при встрече в Нишреке, чтобы свести Могрула со свету, если тот погубит её лучшую жрицу. Благодать, спустившаяся на его плечи, наполняет душу решимостью.
Батур мягко отодвигает Могрула в сторону, чтобы взглянуть на застывшего привычной тенью Согорима. Поскольку далеко уйти она не может, он сам делает шаг вперёд и с почтением склоняет голову, как давно не делают самовлюблённые вожди, а только лишь благодарные дети. Игривая улыбка на её лице вызывает недовольство у Могрула, которому, конечно, не потягаться в обаянии с пусть бывшим, но вождём в самом расцвете лет.
У Согорима должна скопиться целая гора претензий к богам и вопросов, на которые никто не может дать ответа, однако он долгое время молчит, глядя на старшую жрицу. Все знают, что клан Согорима пал во время боя за власть, а те, кто выжил, разошлись по другим кланам, желая отделаться от позора и перечеркнуть его имя навсегда. Наверное, жизнь ему оставили лишь из страха перед Белоруким, однако Согорим о прошлом никогда не говорит, даже не упоминает жён, детей и родителей, будто не существовало тех никогда. Он один, точно с чистого листа начинает новую жизнь – странную, полную не только унижений и боли, но и смысла.
Орк живёт, пока полезен.
– Никаких совпадений, – шепчет он, точно молитву, и Батур кивает; глаза её сияют. Каждый просит утешение для себя.
В храм они возвращаются решительным шагом, будто не замечая боли в мышцах и костях, и каждый занят своим делом. Могрул собирает в дорогу припасы с расчётом на несколько дней, сворачивает и привязывает над походным мешком лежаки, затем наведывается к Вскормленным, чтобы подготовить их к выходу. Больше нет нужды в мешковатых робах, да и не найдётся такого размера: их тела больше похожи на гигантские винные бочки. Согорим возвращается от Гахта с новым посохом для Могрула и точильным камнем для копья, однако в довесок кузнец передаёт несколько амулетов и зачарованных колец.
– Не знал, что вы помирились, – говорит Согорим, бережно изучая ценное приобретение. Больше двух колец на пальцы не лезло, что красноречиво говорило об их стороннем происхождении, да и Гахт не увлекается ювелирным делом, а тем более зачарованием. Впрочем, трофеи войны ценятся среди орков как данность.
– Если мы не подрались, это не значит, что между нами исчезла подозрительность. Гахт далеко не дурак, просто слишком шумный. Его долг – помогать своим, а не бить в спину последнего жреца.
Лидеры кланов снова топчутся на пороге, но не особо горят желанием переступать его, смотрят через плечо Могрула на Вскормленных и втягивают головы в плечи, храбрясь лишь на словах, когда требуют остаться на месте.
– Это личный приказ вождя Лограма? – приподняв кустистую бровь, уточняет Могрул, и те синхронно качают головами. – Тогда, как жрец Юртруса, я вправе объявить об эпидемии… – он кидает на оторопевших орков хитрый взгляд, понимая, что те такие серьёзные проблемы точно не потянут, да и не могут – куда там воинам, привыкшим только топором махать? – Но я могу избавить вас от проблем и вывести заражённых за пределы пещер для изоляции.
По окаменевшим лицам заметно, что смысл произнесённых слов до них не доходит, однако «избавление от проблем» они ещё как поприветствовали, громко выдохнув от облегчения.
– Возвращайся побыстрее, жрец, – с вновь вернувшейся уверенностью прогундел один из орков, – храм не может пустовать, особенно… вот с этим, – он сглатывает, встретившись взглядом с Вскормленным, и инстинктивно пятится, даже не подозревая, насколько мудро такое поведение: яд из разорвавшегося мешка может прикончить в одно мгновение, если попадёт в глаза.
– Так старшая жрица Лутик прекрасно управится, – бодро говорит Могрул и с довольным видом делает шаг вперёд, вытесняя лидеров кланов обратно в коридор. – Настоятельно её рекомендую.
Переглянувшись, орки что-то мямлят и скрываются во тьме. Если они не дураки, то поднимут ценность неугодной жрицы до потолка, а Могрул тем самым спасёт ей жизнь, даже если потерпит неудачу.
– Она не пропадёт, – будто прочитав мысли, говорит Согорим и для ободрения хлопает его по плечу, отчего Могрул чуть не падает вперёд под дружный смех своих подопечных.
– Я бы лучше переживал за тех, кто встанет у нас на пути, – не без усилия говорит Вскормленный, которому выпал первый жребий от Юртруса; так уж выходит, что он всегда впереди и прорежает путь для Могрула, не замедляя шага.
Выходят они без проблем, однако слухи по пещерам распространяются со скоростью катящихся с вершины камней, и Могрул спешит убраться подальше. Ему тяжело ориентироваться в незнакомом месте, однако Вскормленные не перестают быть разведчиками и быстро находят следы отрядов в пыли и каменной крошке.
Они чудовищно сильны в ближнем бою, когда по пути на узких спусках попадаются люди в серебряных плащах. Правда, один юркий полурослик – явно случайный путешественник – всё же изворачивается и убегает, слившись с местностью. Каким-то образом яд выбрызгивается из мешков по воле носителя, и Могрулу не терпится изучить эту способность в храме, если хоть кто-нибудь из его подопечных останется в живых.
Из-за чудовищных размеров и неповоротливости Вскормленных легко достать длинным мечом, однако существенного урона те не получают – нет ничего, что Могрул не смог бы зашить прямо по живой, водянистой плоти. Раньше он не рисковал проверять, но сейчас с облегчением замечает, что его ритуальные перчатки из кожи эльфов устойчивы к яду, поэтому не снимает их всю дорогу. Держать посох сложно, а древко совершенно не чувствуется в руке, но Могрул заставляет себя не паниковать раньше времени – пока что парочка целебных заклинаний для Вскормленных сплелась без проблем.
Невыразительные пейзажи изредка разбавляются деревьями и кустами жухлой растительности неизменно медного цвета. Мелкие светлые камни хрустят под ногами, угрожая и вовсе лишить равновесия, воздух сухой, практически мёртвый, да и живность по пути не встречается, ни шороха. Впрочем, если кто-то захочет зайти с тыла, то эхо его тотчас раскроет. Морозно, но снега нет, хотя зима уже вошла в законные права – Невервинтер не просто так получил своё название.
Согорим тенью скользит рядом с копьём в руках и напоминает своей сосредоточенной физиономией, что всё под контролем, хотя он уже дважды чуть не погиб в сражении с нежитью. Принюхавшись к ветру, бывший вождь морщится и бормочет:
– Что мы надеемся здесь найти?
Посохом раскидывая препятствия с дороги, Могрул хмурится и кивает молча: мёртвые горы и безоблачное небо не располагают к жизни, к будущему; здесь есть драгоценная вода, ради которой они и проделали долгий путь, однако та больше напоминает сыр в мышеловке.
Комментарий к Часть 6
“Вскормленный Юртруса” – персонаж из ЛОРа, в которого невозможно не влюбиться:
http://dungeon.su/bestiary/569-orc_nurtured_one_of_yurtrus/
========== Часть 7 ==========
Пусть Могрул может предсказать закат до минуты, время утекает, по ощущениям, вдвое быстрее, когда нужно куда-то торопиться. Горы Мечей постепенно погружаются в холодную спячку, и путникам приходится искать укрытие. Могрулу же прихваченный журнал с исследованиями прожигает карман – так и тянет взглянуть на текущую дату, хоть он её и знает. Тревога пополам с предвкушением приветствуют самую долгую ночь в этом году – Гниющую Смерть, – в которую не может случиться ничего хорошего по определению. Орки сейчас тихо сидят по норам, затаив дыхание, а те, что остаются на поверхности, ведут себя с осторожностью.
В теле чувствуется давно забытая лёгкость, а мысли ясны, как у юного, когда Могрул втягивает носом холодный воздух. Он обращается к Юртрусу с молитвой, поздравляет со смертью очередного сезона, ещё одного года непрекращающегося круговорота жатвы, и невольно думает о тех силах, что толкнули Шелур на преступление. За каждой смертью следует новое поколение – более сильное и мудрое; циклы заточены на развитие и разнообразие – силу, которую так почитают орки. Для некромантов же жизнь – недостаток, который необходимо исправить, и, получая власть над вечными силами, они, вообразив себя богами, не могут остановиться.
Будь такая сила в распоряжении орков, людская жадность показалась бы пшиком – Могрул слишком хорошо знаком с амбициями вождей кланов: лишь заложенный старейшинами страх отделяет их от этой безумной идеи. Что уж говорить, даже его уроки оказались бесполезны, раз Шелур сменила жречество на некромантию. Отвратительная характеристика для Могрула, как для учителя – ещё один крупный камень в огород самолюбия.
Вскормленные широко шагают, но громко, как големы из железа, и пыхтят втрое громче медведей, однако тихий, недовольный голос Согорима раздражает Могрула куда сильнее:
– Что мы здесь забыли – без плана, без цели? Как на ладони торчим. Это была плохая идея.
Орочьи следы теряются среди скал ещё до наступления сумерек; остаётся лишь положиться на богов, как говорят все жрецы. Вожди же выбирают что-то среднее – «доверяй, но проверяй». За редким исключением они будут рисковать последним, как, например, сейчас поступает Лограм. Слишком уж сложный выбор, если он есть, конечно – вот поэтому Могрул всегда чувствует себя на заслуженном месте в храме, где всё понятно, а итоговое решение остаётся или за Гниющим богом, или же за чистой случайностью. Впрочем, разница не всегда очевидна даже для жрецов.
– Найдём место для ночлега, а потом будем причитать, если позволишь, – отсекает Могрул, призывая новый шар света. Рядом со Вскормленными хуже уже не станет: горе с тенями не слиться.
Согорим принюхивается к ветру и хмурится, глядя выше, куда нет хода – слишком высокая возвышенность, – но чем ближе они подходят, тем явственнее чувствуется гарь от костра. В Горах Мечей сейчас могут ночевать либо безумцы, либо те, кому бояться нечего, и раз Могрул причислил себя к первой группе, то, по методу исключения, дальше их ждали только неприятности. Орки не стали бы ночевать в Гниющую Смерть под открытым небом, но люди достаточно глупы, чтобы проигнорировать опасность. Вряд ли они даже в курсе, что в эту ночь их враг уязвим, но силён в совершенно неожиданном ключе.
Вопрос лишь в том, в курсе ли новые учителя Шелур. В любом случае следует поторопиться и узнать ответы из первых рук, пока преимущество внезапности на стороне Могрула; даже его ученица не представляет, на что он сейчас способен. Новое знание придаёт сил и уверенности, теперь он понимает, о чём говорил Шукул на самом деле: жрец не только встречает орков в мире смертных и провожает в посмертие, но и ведёт на протяжении всей жизни, порой – вдохновляет и берёт ответственность, которая иным не по плечу.
Даже если он умрёт сегодня, то исполняя свой долг, как истинный орк. Чувство настолько огромное, пылкое, что разливается лавой по венам. С рождения Могрул чувствует себя чем-то вроде пятого пальца на руке – лишним и странным, – но теперь впервые видит в том пользу: такой кулак куда тяжелее.
– Никаких совпадений, – то ли убеждает себя, то ли на всякий случай переспрашивает Согорим, бросая на Могрула быстрый взгляд, и тот кивает, перехватывая вместе с ним оружие обеими руками.
Вскормленные утробно рычат, предвкушая битву, и первыми выдвигаются к краю возвышенности. Точно волки, они рыскают в поисках следов тех, кто забрался наверх, а Могрул подсвечивает со стороны, стараясь не задеть трясущиеся кожные мешки. Даже холод не так беспокоит – сердце быстро гонит по венам кровь; руки же готовы в любой момент повторить пасс целебного заклинания. Магический свет умирает, обрушивая на них укрытие из тьмы.
Их встречают во всеоружии люди, но не те, что стоят лагерем в низине: нет единого цвета и какой-либо символики, а доспехи будто на последние гроши куплены или сняты с трупов – у многих они едва подогнаны по фигуре, – однако руки у них не трясутся, и глаза горят решимостью, жаждой битвы. Движения отлажены и точны, – они стоят плечом к плечу и явно не впервые встречают орков… – пока не выпрыгивают из темноты Вскормленные.
Первые мгновения Могрул не понимает, что происходит, поэтому, к сожалению, не сразу осознаёт, на кого они наткнулись. Люди укрываются за щитами от кулаков Вскормленных, однако Согориму их тактика лучше знакома: парой точных ударов копьём он прореживает строй и кидается вперёд, за спины.
– Держать, не отступать! – женский крик действует на людей как благословение из арсенала волшебников. Вряд ли у тех есть иной выбор, кроме подчинения. Впрочем, в отличие от людей с серебряными плащами, бежать они не пытаются.
Отрава зелёными сгустками выплёвывается Вскормленными, однако её действие блокируют щиты и доспехи. Если кого-то и задело, то незначительно. На этот раз грубая сила проигрывает ловкости и хитрости, и Могрул без труда узнаёт руку Каталмача; аура смердит особенно остро, но, к счастью, его самого здесь точно нет – что тоже подозрительно.
Кажущаяся чёрной кровь мешается с ядовитой зеленью Юртруса на деформированных телах Вскормленных. И когда кажется, что позорное поражение неминуемо, один из них взрывается, точно дворфийская сфера. Могрул падает на спину и стонет от боли в пояснице, пока пытается продышаться. Тьма непроницаема, но звуков только больше: люди кричат, оставшиеся Вскормленные рычат в гневе, шум битвы не стихает, а значит, нужно скорее подниматься.
Продолжая кряхтеть от боли, Могрул молит своего бога о защите для орков и тут же чувствует отклик. Под ногами песок забрызган кровью и зелёной жижей, по крайней мере двоих людей убило взрывом, судя по красно-зелёной массе. Жуткие бесформенные куски сочащейся ядом плоти, что лежат сейчас на земле – вот и всё, что осталось от разорвавшегося Вскормленного. В горле першит на вдохе, затем жжётся, но эффект от выброшенной в воздух отравы легко устраняется слабеньким заклинанием восстановления. Без Каталмача люди обречены, и поражение для них – вопрос времени. Вскормленные трясут их в воздухе, словно набитых соломой кукол, намереваясь медленно оторвать тем конечности по одной, однако Могрул вмешивается:
– Не время.
Как разведчики, они должны знать цену информации, но как существа, вскормленные смертью, стремятся приблизить её как можно быстрее. Однако голос жреца волшебным образом возвращает им разум. Следом пронзает очередная гнилая мысль о схожести с командами некроманта: Могрул содрогается и просит себя сконцентрироваться – не время для новых ошибок!
Согорим тоже надышался ядом, как и женщина в тяжёлой броне перед ним – оба едва держатся, но не собираются сдаваться. Их сражение напоминает танец в клубах поднятой пыли, и, кажется, победитель никогда не определится. Согорим придерживается новой тактики боя, предпочитая уклонения и редкие, но мощные выпады с дальнего расстояния; человеческая женщина же стоит на месте, как скала, делает упор на частые удары и блокировку щитом. Молот рассекает воздух, но не достаёт Согорима, а Могрул, точно привороженный, следит за каждым движением, вспоминая отметины на черепах орков.
Как только вмешивается жрец, расстановка сил тут же меняется: восстановив дыхание, Согорим бросается вперёд и быстро валит соперницу на землю, однако та выкидывает новый фокус и втыкает припрятанный кинжал ему в ногу чуть ниже колена. Согорим ревёт и падает рядом, чтобы сцепиться с ней врукопашную. Могрул бегает вокруг, пытаясь помочь, но не может даже толком разглядеть своего спутника.
Когда пыль оседает, над полем боя слышится лишь тяжёлое дыхание. Согорим прижимает соперницу к земле и держит отобранный кинжал у её щеки, вымазанной его же кровью. Даже сейчас она пытается вывернуться, однако собственные доспехи удерживают на месте; Согорим лишь придаёт устойчивости.
– Впечатляет, – на выдохе говорит он. – Каталмач учил? – женщина замирает и хлопает глазами, глядя на него. Решив, что она его не понимает, Согорим кивает на выбитый в пылу сражения молот и повторяет, словно ребёнку: – Каталмач. Паладин.
– Его зовут Касавир, ты, орочье отродье!..
Слова она выплёвывает, точно Вскормленные – яд, но Согорим только скалится и не торопится с неё слезать.
– Плевать. Он вас бросил.
Она запинается на мгновение, и Могрул понимает, что сейчас женщина будет врать – наверное, больше себе самой, чем им.
– Он не стал бы нами рисковать!
– Конечно! Оставить вас одних в такое время, в таком месте! Высоко же он вас ценит! – на колкость женщина вновь брыкается, и Согориму приходится перехватить ей обе руки над головой.
Он морщится, кровь стекает по штанине, и Могрул наконец вспоминает, для чего здесь находится: целебное заклинание срывается с пальцев, принося Согориму долгожданное облегчение. Женщина под ним вновь брыкается.
– Слезь с меня, ублюдок! Я не могу дышать! – впрочем, кричать она может.
– Скажешь, где он – выживешь.
Воительница кривится, стреляет взглядом на замерший у щеки кинжал.
– Думаешь, я поверю орку?
– А у тебя есть выбор?
– Я его не предам!
– Ты предашь его, если будешь молчать! Этот кретин идёт прямиком в ловушку, – она недоуменно смотрит на Согорима, и тому приходиться пояснить: – Люди, что поднимают мёртвых, заключили союз с нашим вождём. Каталмача уже ждут. Или ты думаешь, что это я хотел бы скрестить с ним оружие? – он ухмыляется, обнажая жёлтые клыки. – Ну уж нет!
Могрул никогда не брал пленных, но видел, как с ними обращаются – вряд ли силовой подход уже что-то решит, когда они и так избиты и медленно умирают от отравления. И всё же пока он не торопился их лечить, чтобы не нарваться на очередную битву, но и Согорим не торопится ковырять их раны раскалённым кинжалом – ещё успеется. Хотя, кажется, ему слишком понравилась эта дуэль, и он не прочь повторить.
Женщина явно хорошо понимает своё положение и чем оно в конечном итоге чревато. Остальные люди молча ждут её решения, что говорит об иерархии в их рядах. Наконец она выдыхает и вновь кричит:
– Для начала слезь с меня!
Согорим качает головой, будто говоря, что кричать на него – плохая идея. Выждав, когда воительница успокоится, он поднимается – не без усилия, однако на лице нет ни тени боли – и ногой отбрасывает молот подальше. Даже не обращая на оружие никакого внимания – возможно, уже зная, что реванш взять не выйдет, – она, прихрамывая, двигается к ближайшему человеку из своего отряда, лежащему неподалёку. Жизнь ещё теплится в нём, но яд уже берёт своё.
– Я соглашусь помочь, если спасёте моих людей, – медленно, но чётко проговаривает воительница и пристально вглядывается в лицо Согорима, словно знает, что из орков ужасные лжецы. Тот сразу кивает, но Могрул со Вскормленными вскидываются.
– Это людей лечить? Ещё ни один жрец Юртруса такого не делал!
– Значит, снова будешь первым, – злобно бросает Согорим – он тоже чувствует, как ускользает драгоценное время. – Если есть другие идеи, как найти Лограма, озвучь их сейчас.
Перед ними уже не калека, который требовал у Юртруса ответы, а вождь – статный и властный, ответственный за души, оставленные позади, в неведении. Орочья сущность Могрула, заточенная на подчинение, готова склониться, однако старческая, жреческая, велит дать Согориму по мозгам навершием посоха. Вздохнув, тем самым продемонстрировав характер, Могрул отправляет целительную силу на поддержку человеку. Дыхание его выравнивается, яд вместе с обильным потом выходит из кожи. Затем жрец переходит к следующему, обмениваясь со Вскормленными взглядами. Те подчиняются его воле, но держат особо ретивых людей без оружия.
– Спасибо, – выдыхает воительница, чем удивляет Могрула: ни один орк за всю его жизнь не поблагодарил за помощь. Он сам думал, что обязан так поступать, это его долг – однако же её слова что-то бередят в груди, призывая продолжать. Сотворив следом шарик света, Могрул не без интереса отмечает, что разницы в эффекте никакой.
Пока Могрул врачует особо опасные раны и избавляется от отравления, Согорим с лидером людей усаживаются на землю, чтобы перевести дух, и продолжают сравнивать две части истории, взгляды с обеих сторон, пытаясь найти истину.
– Теперь кое-что встаёт на свои места, – запустив в волосы пятерню, женщина чуть прикусывает нижнюю губу, чего орки сделать не могут из-за выпирающей нижней челюсти и клыков. Взгляд Согорима стекленеет, пока она размышляет. – Уотердип отправил в Невервинтер эмиссара для переговоров, но по дороге охрану убили, а сам посланник исчез. Все следы указывают на орков – я сама там была. Командующий Каллум, – она кивает в сторону низины, где должны стоять лагерем люди севера, – уже готовит наступление. Чтобы избежать шумихи, он отправил вперёд один отряд, которому плевать на все стороны… Каллум послал их за Яйсогом.
– Но он тоже ничего не знает, – сквозь сжатые зубы шипит Могрул, и женщина кивает, не глядя на него. Стараясь не думать, чем эта встреча закончилась для Яйсога и других орков, он задаёт свой вопрос: – Откуда этому Каллуму известны имена наших старейшин?
– Я… как-то не думала об этом, – сдвинув брови, она некоторое время молчала, затем вспомнила ещё одну важную деталь: – Лидер того отряда сказал, что в логове они нашли самозванца, который выдал себя за эмиссара Уотердипа, а затем напал.
– Люди – у нас? – Согорим переводит на Могрула многозначительный взгляд, и оба понимают, что дружба Лограма с врагами далеко зашла, если тот вообще в курсе происходящего… Или же вождь намеренно расставил ловушку, заставив кого-то из пленников отвести взгляд от эмиссара Уотердипа. Но зачем он ему?
Они все окончательно запутались в этой истории: слишком много людей крутится рядом с пещерами, а орки слишком много позволяют – неудивительно, что люди севера наконец набрались решимости напасть. Гниющая Смерть снова станет днём великой скорби, а пещеры – общей могилой. Они сами дали повод – спасибо самоуверенности Лограма. Согорим в ужасе смотрит на Могрула, не зная, что делать с этими сведениями, кому верить. Даже Вскормленные притихли.
Голос воительницы становится тише; сильный кашель сдавливает ей грудь, и Могрул спохватывается, направляет целительную силу к ней. Широко распахнутыми глазами женщина смотрит на него снизу вверх, затем ощупывает раны и не находит их. Царапина на щеке, оставленная кинжалом, затягивается.
– Нас всех обманули, нет смысла рвать друг другу глотки – лучше направить ярость на того, кто стоит за всем этим, – она кивает, и пока Могрул возится с остальными выжившими людьми, воительница продолжает тихо переговариваться с Согоримом, а когда поворачивается, тот подаёт ей руку, помогая подняться на ноги. Могрул хмыкает, но молчит. Вскормленные, недовольно булькая, угрожающе слоняются неподалёку, напоминая людям, что перемирие – штука хрупкая. Те не забывают бросать какое-нибудь оскорбление в ответ.
