Текст книги "Не с тобой (СИ)"

Автор книги: Gesiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Так, – тоном завуча, поймавшего пятиклассников за курением, произнесла она и скрестила руки на груди.

Бутылка моментально исчезла.

– Аудиенция окончена, – не повышая голоса, но очень внушительно сказала Алиса.

Друзья-собутыльники смущенной вереницей потянулись к выходу, опасливо косясь на нахмурившуюся девушку.

– Ты зови, если что понадобится, – закивал Гарри, обращаясь к Нолану. – Мадам… – поклонился он и, подумав, исправился, – мадемуазель…

– Мадам, Гарри, мадам! – откровенно веселился Нолан, наблюдая, как приятель пятится к двери.

– Что ты творишь? – укоризненно спросила Алиса, когда они остались одни. – В тебе сейчас столько обезболивающего плавает, какое виски? Кто, кстати, принес?

– Не скажу! – решительно замотал головой Нолан и расплылся в улыбке. – Ну ты сурова! Даже я забоялся! Это, как я понимаю, сейчас была доктор Муромцева? Со своими пациентами ты тоже такая?

– Мои пациентки, в отличие от некоторых, не пьют. Им, знаешь ли, большей частью не до этого, – ответила она, поправляя подушку, на которой лежала упакованная в лангету пострадавшая царская нога.

– Иди сюда, – похлопал он рукой по покрывалу рядом с собой.

– Нолан, ты что?! – изумилась Алиса.

– Просто полежи со мной, – попросил он.

… Стук настойчиво повторился. Выбравшись из-под руки уснувшего Нолана, Алиса, вздыхая, побрела открывать дверь. На пороге стояла Алекс.

– Ну как он? – войдя, сразу же спросила подруга.

– Спит.

– А с ногой что? Все-таки перелом? – деловито поинтересовалась Алекс, падая в кресло.

– Связки повредил. Частичный разрыв.

– Это лучше, чем перелом?

– Период восстановления короче, – пожала плечами Алиса. – То есть я на это надеюсь. Прилетим, сделаем еще снимок.

– Все-таки летите? – погрустнела Алекс.

– Нет смысла здесь оставаться, – ответила Алиса. – С такой травмой лучше быть поближе к клинике. Мало ли что.

– Жаль. Накрылся твой отпуск.

– А, – махнула рукой Алиса, – это пустяки. Зато теперь Нолан в полном моем распоряжении. Буду делать с ним все, что захочу.

– Еще бы. Куда он денется с одной-то ногой! – хмыкнула Сашка.

Помолчали. Сумерки просачивались сквозь невесомую ажурную решетку на окнах, неся с собой долгожданную прохладу. С ближайшего минарета сорвался и поплыл пронзительный крик муэдзина, призывающий всех правоверных к молитве.

– А ты надолго планируешь остаться? – спросила Алиса.

– Улетаю завтра утром.

– Почему? У тебя же еще есть несколько дней.

Александра помолчала, потом вздохнула и отвела взгляд.

– Тайлер? – догадалась Алиса и задала вопрос, терзавший ее вот уже несколько дней: – Что между вами происходит?

– А между нами все уже произошло, – не глядя на нее, ответила Алекс.

– Снова? – растерянно спросила Алиса.

Александра нащупала в кармане сигареты, вытащила одну, прикурила.

– Мне рвет от него крышу, – проговорила она, выпуская дым. – Меня всю наизнанку выворачивает рядом с ним.

– Ты… ты его любишь?

– Да не люблю! – досадливо поморщилась Алекс и потерла пальцами с зажатой в них сигаретой лоб. – Я его хочу, желаю, вожделею, что там еще? Впадаю в какое-то необъяснимое безумие, когда он близко.

Алиса смотрела на Алекс.

– А как же Эдгар? – нерешительно спросила она.

– Так, стоп! – Алекс покачала головой. – Ты намекаешь на то, что я должна облегчить душу, все рассказав ему? Ты думаешь, кому-то от этого действительно станет легче?

– Я вовсе не это имела в виду! Просто мне кажется, ты сама уже не знаешь, кто тебе нужен и с кем ты хочешь быть.

– Я знаю, – прошептала Алекс. – И знаю абсолютно точно. Поэтому и улетаю завтра. То, что случилось, исправить уже нельзя, а рядом с ним я не уверена, что не натворю новых глупостей.

В дверь постучали.

– О, Господи! – простонала Алиса и, уронив лицо в раскрытые ладони, нервно хихикнула. – Это никогда не закончится.

Встав, она мужественно пошла открывать. За дверью стоял Джейден.

– Я не помешал?

Алиса посторонилась и молча покачала головой. Он вошел.

– Привет, Алекс.

Александра лениво помахала ему рукой и лихо затушила окурок о подошву балеток.

– Ладно, ребятки, – сказала она, поднимаясь. – Я пошла. Мне тоже пора собираться. Я позвоню. Нолану – привет! – обняла Алису.

Проходя мимо Джейдена, легко потрепала того по щеке:

– Пока, красавчик, увидимся!

И она исчезла, унеся с собой атмосферу былой непринужденности. Оставшись с Джейденом наедине, Алиса незаметно отступила к стене, туда, где тень надвигающегося вечера была погуще. Прежнее чувство неловкости охватило ее.

– Как Нолан? – спросил Джей.

– Он спит. Сейчас ему лучше, обезболивающее действует.

Джей не стал больше ничего уточнять, что не удивительно, потому что он сам был в клинике. И именно он позвонил оттуда Алисе.

– Ему даже здесь повезло, – усмехнулся он. – Случись что-нибудь подобное месяц назад, сложно представить, какой была бы реакция Моргана.

Алиса молчала. Она совершенно не представляла, зачем Джейден пришел, мучалась его близким присутствием и мечтала, чтобы он побыстрее ушел. Подумать только, еще несколько дней назад они так непринужденно болтали у него на балконе, пили вино и смеялись. И ей было вполне комфортно с ним. Без всяких задних мыслей она сидела рядом с ним, касаясь его плеча, трогала бицепсы и рассматривала ноги. Сегодня это казалось просто невозможным. Потому что эти самые задние мысли начинали тесниться у нее в голове, едва она поднимала глаза и наталкивалась взглядом на снежно-белую майку, тесно облепившую раскачанные мышцы грудной клетки и плоский рельефный живот.

– Я, собственно, зашел попрощаться, – нарушил, наконец, затянувшуюся паузу Джей. – Завтра мы уже не увидимся.

Алиса кивнула. Съемочная площадка находилась в ста семидесяти километрах от города у подножия Атласа, и группе приходилось вставать в четыре утра, чтобы добраться туда вовремя.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказал он и вытащил из кармана брюк небольшой плоский камень. Камень был полупрозрачный, насыщенного оранжево-красного цвета с радужными разводами на поверхности.

– Это сердолик, – объяснил Джей. – Древние египтяне называли его «застывшим в камне закатом солнца», а берберы верят, что этот камень охраняет от козней врагов и злых чар*. Но дело даже не в этом. Дай руку, – неожиданно сказал он.

Алиса протянула руку, и Джей опустил камень на ее раскрытую ладонь.

– Ты чувствуешь? – прошептал он.

Некоторое время она непонимающе смотрела на камень, уже намереваясь спросить, что именно должна почувствовать, как вдруг…

– Он теплый! – воскликнула Алиса. Маленький кусочек породы грел ее ладонь.

– Значит, египтяне были правы, – улыбнулся Джей. – В нем и в самом деле есть что-то от солнца. Он теплый всегда. Я проверял.

Своими пальцами он закрыл ее ладонь, пряча камень.

– Я подумал, что ты захочешь увезти с собой частичку пустыни.

Алиса молчала. Джейден отпустил ее руку и, развернувшись, быстро пошел к дверям.

– Спасибо, – негромко сказала она.

Он остановился на секунду, кивнул, не оборачиваясь, и вышел из номера.

________________

* По поверьям, сердолик также является традиционным любовным талисманом, призванным притягивать противоположный пол и содействовать возникновению любви у носящих его. Но Джей вполне мог этого и не знать;)

Глава 16

Дублин

Перелет в Дублин с двумя пересадками был изматывающим.

– Черт, как же я, оказывается, соскучился! – пробормотал Нолан.

Он сидел на диване в гостиной, откинув голову на спинку и закрыв глаза. И сидел так уже минут сорок.

– Подъем! – сказала Алиса, подбираясь к нему и дуя в нос. – Пошли наверх, иначе ты уснешь прямо здесь.

Она была после душа, в легком домашнем халате, надетом прямо на голое тело. Нолан сгреб ее и притянул к себе, утыкаясь носом куда-то в живот и вдыхая чистый и свежий аромат.

– Нолан! – строго сказала она, расцепляя его руки. – Давай вставай, я помогу тебе подняться.

– Я вполне самостоятелен, женщина! – пробормотал он.

– Конечно, – согласилась она, подныривая ему под руку, – только из четырех конечностей у тебя действующих ровно половина.

В спальне он тут же растянулся на постели.

– Нолан! – заныла Алиса. – Ну, что это такое! Ты собирался в душ. Или приготовить тебе ванну? – задумчиво сказала она и тут же сама ответила: – Нет, не вариант. Если ты заснешь, я тебя потом не вытащу.

– Хочу ванну!

– В душ!

Стеная и кряхтя, как столетний старик, он поковылял в ванную.

– Тебе помочь? – спросила Алиса, неуверенно глядя на повязки, украшавшие его ногу и руку.

– Да! – быстро согласился он, ни на что, впрочем, особо не надеясь.

Она ловко стянула с него одежду, нацепила водонепроницаемый чехол на лангету, после чего он немедленно ее облапил.

– Пошли со мной! – горячо задышал ей в ухо.

Алиса засмеялась и, легко вывернувшись из объятий, закрыла за собой дверь.

«Буду жить в постели! – решил он, стоя под упруго хлещущими струями. – Неделю. А может и все две. И ее не выпущу!» Теперь он был безмерно счастлив, что так удачно навернулся с той трибуны.

Вывалившись из душевой кабины, долго рассматривал свою физиономию в зеркало, решая судьбоносный вопрос: побриться или оставить, как есть? Темная щетина отливала синевой, что составляло тошнотворный контраст с блондинистой шевелюрой. Теперешний цвет волос всякий раз надолго лишал его душевного равновесия. Вздохнув, он выдавил на ладонь воздушную горку пены, похожую на взбитые сливки.

– Эли, – выглянул он из ванной, – а что у нас на ужин?

Алиса лежала на животе, подложив ладони под подбородок и болтая в воздухе согнутыми ногами. Ноги были гладкие и загорелые, и он сразу же забыл, о чем только что спрашивал.

– Закажем что-нибудь, – ответила Алиса и зашарила вокруг в поисках телефона. – Я телефон внизу оставила, – огорчилась она.

– Возьми мой, – предложил Нолан. – В джинсах, в кармане.

Он все так же стоял в дверях ванной в пене по самые глаза.

– Брейся уже!

Вздохнув, он вернулся обратно, слыша, как она возится с его штанами, ища телефон.

– Тебе сообщение пришло, – сказала она.

– Это, наверное, от Дона из автосервиса. Ты же знаешь, он никогда принципиально не звонит. Я вчера просил Кло отогнать машину ему.

После приключения в пустыне, он предпочитал перестраховаться.

– Глянь, что там, – сказал он, берясь за станок.

Мурлыча что-то себе под нос, он брился. Алиса почему-то молчала.

– Эй, кошка, ты что, уснула? – позвал он. – От кого сообщение?

Тишина. Нолан выглянул из ванной.

– Эли?

Она сидела на краю кровати, держа телефон в одной руке и глядя в пол. И ему внезапно стало страшно, так страшно, как еще никогда не было в жизни. Потому что он понял, что сообщение было вовсе не из сервиса.

– Кошка? – севшим голосом позвал он.

Алиса подняла голову, взглянула на него. В серых глазах плавала растерянность. Несколько секунд она смотрела на него, прежде чем спросить:

– Кто такой Кристофер, Нолан?

* * *

Он проснулся, как от толчка. Открыл глаза, долго, до боли вглядывался в темноту, пытаясь сообразить, где находится, пока, наконец, не понял, что заснул на кухне, лежа щекой на столе. Мучительно ныла затекшая шея. С трудом встал. Нога тут же отозвалась уже привычной тупой болью. Он равнодушно подумал, что давно следовало принять таблетки, и тут же забыл об этом. Держась за стену и приволакивая негнущуюся в лодыжке ногу, побрел в гостиную.

Он ходил так весь вечер и большую половину ночи. Кухня, холл, гостиная. И обратно тем же маршрутом. Садился, где придется, и спустя минуту вскакивал, начиная кружить снова. И вместе с ним закольцованной магнитофонной лентой кружили его мысли. Несколько раз он поднимался наверх, останавливался перед запертой дверью.

– Эли! – звал тихо. – Пожалуйста, открой!

За дверью стояла тишина.

– Кошка, пожалуйста… – шептал почти беззвучно. Ни шороха, ни движения.

И он ковылял вниз, цеплялся за перила, с трудом преодолевая пролет. Ногу, которую нельзя было нагружать, за свой марафон он убил в хлам. И думал об этом с какой-то отстраненностью. Словно это его не касалось.

Как глупо все получилось. Так невообразимо глупо, что в это не хотелось верить. Дамский роман. Сериал для домохозяек. Только вот беда, никто не скажет: «Стоп, снято!» и ты не выйдешь из кадра, чтобы сбросить очередную личину и вернуться в реальную жизнь. Ибо куда уж реальней.

Если бы она закатила ему скандал! Закричала, обвиняя, или разрыдалась, или отвесила пощечину. Повела себя, как полагается обиженной женщине. Он почти мечтал об этом. Но она молчала. Молчала с того самого момента, как он взял телефон из ее безвольно опущенной руки, молчала во время его сбивчивого монолога и молчала после. А он, едва только глянув на текст сообщения, красноречивый и прозрачный, понял окончательно и бесповоротно, что время его молчания закончилось, что вот сейчас ему предстоит сказать то, что, возможно, перечеркнет все их прошлое и, так или иначе, изменит будущее. Если не уничтожит вообще. И ничего тут уже не поделаешь, не солжешь, не вывернешься, не разыграешь недоумение. Потому что лгать, глядя в глаза ей, он так и не научился.

Она ждала ответа. И тогда он, весь подобравшись, словно прыгун на десятиметровой вышке, на коротком выдохе произнес:

– Сын, – и уточнил непонятно зачем, словно после того, что он уже сказал, это имело какое-то значение: – Ребенок.

Алиса подняла на него глаза. И стремясь стереть потрясение с ее лица, он быстро сказал:

– Но все на самом деле не так, как выглядит! Совсем не так!

– А как? – беззвучно спросила она.

И Нолан начал говорить, быстро, сбивчиво, все больше увязая в путаных объяснениях, теряя мысль и возвращаясь к началу, без конца повторяя одно и то же, пока, наконец, в отчаянии не замолчал.

Тогда она встала, словно не видя его, обошла кровать и рванула на себя балконную дверь. Вдохнула прохладный воздух и спросила:

– Когда ты собирался сказать мне об этом?

Теперь молчал он, и Алиса ответила за него:

– Никогда. Полгода назад у тебя родился ребенок, и ты собирался держать меня в неведении бесконечно долго, а если повезет – до гробовой доски.

Она не спрашивала, спокойно констатировала очевидное. Очевидное выглядело неприглядно. Со всех сторон выглядело оно мерзко.

– Это ничего не меняет в моем отношении к тебе, – сказал он, беспомощно глядя ей в спину.

Алиса обернулась и посмотрела так, что у него моментально взмокло между лопатками.

– Ты переспал с другой женщиной, более того, ты зачал с ней ребенка и говоришь, что это ничего не меняет? Нолан, ты сам слышишь себя?

– Это было… Эли, это было всего один раз. Я был тогда пьян… Да, черт возьми, я не позаботился о том, чтобы предохраняться… Она уверила меня, что принимает… – он осекся, увидев побледневшее лицо Алисы.

«Господи, что я несу!» – с ужасом подумал он, понимая как нелепы и чудовищно жалки его оправдания. Особенно в тех вещах, которым оправдания не было.

– Прошу, избавь меня от подробностей, – глухо попросила она, снова отворачиваясь.

– Я понимаю, что просить сейчас прощения просто глупо, – пробормотал он, – но если бы все можно было вернуть… если бы только все можно было вернуть назад…

– И что тогда? Ты надел бы презерватив?

Она имела право. На все едкие, болезненные, унизительные слова. Она на все сейчас имела право, но почему-то не пользовалась им.

– Как давно это длится?

– Эли!..

– Я просто хочу знать, как давно ты скачешь по чужим постелям! – ее голос завибрировал.

Солгать ей он не мог. Но и ответить на ее вопрос сейчас было подобно смерти. И он молчал.

– Значит все, что пишут о тебе, все – правда? И Амелия, и Мишель, и кто там еще? Эта полька… Алиция?

– Ради Бога, Эли! – взревел он. – Я виноват перед тобой, но не надо мне приписывать того, чего никогда не было! Все сенсации в таблоидах стряпаются по одному сценарию из слухов и сплетен. И если…

– Довольно! – оборвала его она и вновь отвернулась.

Тяжелое и густое, как кисель, молчание, снова повисло между ними. Было лишь слышно, как в ванной монотонно капает вода из неплотно закрытого крана.

– Чем болен твой… сын? – неожиданно спросила Алиса.

– Что? – он растерялся. – Почему болен?

Она повернулась к нему и терпеливо, словно слабоумному, пояснила:

– Потому что многократно повторяющиеся судороги и припадки у шестимесячного ребенка – это свидетельство серьезного заболевания. Что с твоим сыном?

Нолан молчал. Он прочитал сообщение, но совершенно не уловил смысла, зацепившись взглядом лишь за слова «наш мальчик» и «Кристофер». О каких судорогах речь?

– Я не знаю, – выдавил он.

– Как не знаешь? – не поняла она. – Врачи не могут поставить диагноз?

– Черт возьми, Эли! – вдруг заорал он так, что она отшатнулась. – Я же сказал, что не вижусь с его матерью, не общаюсь и не поддерживаю никаких отношений! Да я, вообще, никогда его не видел…

Алиса смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых все еще отражалось непонимание.

– Не видел собственного ребенка? – почему-то шепотом спросила она. – Ни разу за полгода?

Ему нечего было сказать. За все это время он, большей частью, вообще не вспоминал о существовании мальчика и совершенно им не интересовался, с чистой совестью ограничиваясь финансовой помощью.

Алиса прижала ладонь к щеке.

– Что ты за человек, Нолан? – произнесла она дрогнувшим голосом. – Как тебе удалось за такое короткое время предать сразу всех? Когда ты стал способен на подлость? Да что с тобой произошло?!

Слова хлестали, доставляя почти физическое страдание.

– Эли! – он сделал шаг по направлению к ней, но она выставила вперед руку в предостерегающем жесте.

– Боже мой, я тебя совсем не знаю! – мертвым голосом произнесла она. – За восемь лет я так и не смогла разобраться в тебе.

Он стоял, не шевелясь, словно парализованный, четко осознавая, что только что между ними закончилось что-то очень важное, что-то, что делало их одним целым существом с единым дыханием и сердцебиением, с едиными нервами и кожей. И теперь совершенно непонятно было, как жить дальше этой обрубленной половиной.

– Я хочу побыть одна, – сказала она.

– Нет! – он не собирался никуда уходить, но она смотрела холодно и непреклонно, своим взглядом вмиг возведя прозрачную, но непреодолимую стену между ними.

– Я хочу побыть одна.

И Нолану ничего не оставалось, как развернуться и выйти из комнаты.

Она так и не открыла дверь, не откликнулась на его тихий зов. Он и не надеялся на это. Он уже вообще ни на что не надеялся. Теперь казалось невозможным, что еще несколько часов назад он строил игривые планы, твердо веря, что нет на свете той силы, которая могла бы помешать их воплощению. Сила нашлась.

«Наверное, что-то серьезное», – совершенно отрешенно подумал Нолан, вновь вспоминая панический тон сообщения. Должно было случиться действительно что-то из ряда вон выходящее, если Ким решила обратиться к нему. Ведь за эти полгода она ни разу не нарушила своего обещания, ни разу не позвонила ему и не дала о себе знать каким-либо другим способом. И ребенка он знал только по немногочисленным фотографиям. Обычный сероглазый и светловолосый малыш. Как у них с Ким мог получиться сероглазый ребенок? В том, что это его дитя, сомневаться не приходилось, данные экспертизы были достаточно красноречивы. А теперь Ким твердит что-то о судорогах, случившихся четвертый раз за последние два месяца.

Нолан вдруг почувствовал раздражение. Он не врач. Чем он-то может помочь? Он достаточно хорошо обеспечивает их, чтобы она могла воспользоваться услугами самых лучших клиник. Зачем было отправлять это сообщение?

В глубине души он прекрасно понимал, зачем. Ким была напугана, смертельно напугана, и это был жест отчаяния. Только вот ему от этого понимания никак не легче.

Откинувшись на спинку дивана, Нолан закрыл глаза. «Господи! –взмолился он, обращаясь к тому, кого вспоминал не так уж часто в своей полной удовольствий жизни. – Я признаю этого ребенка, я дам ему свою фамилию. Я буду заботиться о нем. Я буду любить его. Только… помоги, помоги мне сохранить ее… Мою Эли».

…Негромкий шорох разбудил его. Яркий солнечный свет заливал гостиную. Нолан вскочил и сразу же увидел Алису. Она стояла в дверном проеме, одетая в джинсы и толстовку. И он все понял еще прежде, чем увидел собранную сумку позади нее.

– Нет! – покачал он головой. – Даже не думай! Я никуда тебя не отпущу!

Прихрамывая сильнее, чем обычно, он приблизился, схватил ее за руки.

– Ты никуда не пойдешь! – прорычал он ей в лицо.

Алиса не шевелилась, только подняла на него глаза. Глаза, которые ничего не выражали.

– Я сама заберу Ориона у Риты, – сказала она.

– Эли, – он взял ее лицо в ладони, – прошу тебя, не разрушай все! Я люблю тебя, ты нужна мне, а я нужен тебе! Мы не сможем друг без друга. Черт возьми, Эли, ты знаешь это!

Она покачала головой и, взявшись за его запястья, оторвала его руки от своего лица.

– Я все исправлю! – с тоской проговорил он.

– Как?! – с горестным недоумением сказала она. – Все, что мог, ты уже сделал.

– В жизни нет ничего непоправимого!

– Я не верю тебе больше, Нолан… – сказала Алиса, не глядя на него. – Как это можно исправить?

Она замолчала, а потом произнесла сквозь сжатые челюсти:

– Прости, но я… видеть тебя не могу!

Она достала из кармана толстовки кольцо, с тихим стуком положила его на комод. Наклонилась, взяла сумку.

– Не уходи! – его беспомощный шепот настиг ее у самой входной двери.

Алиса на секунду замерла, а потом бесшумно закрыла за собой дверь. Ту самую дверь, которая только что разделила его жизнь на две половины.

Нолан подошел, зачем-то потрогал холодную металлическую ручку. «Почему я стою здесь? – с отчаянием подумал он. – Почему не бегу вслед за нею?»

И он до боли зажмурил глаза, прижимаясь лбом к гладкой деревянной поверхности.