Текст книги "Отпуск на всю жизнь (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Генрих
Отпуск на всю жизнь

Вступление

– Возьми это, – патриарх что-то вкладывает в мою безвольную руку. Я не вижу, но похоже на кулон, гладкий камень в оправе и на цепочке размером с голубиное яйцо. Он сжимает мои пальцы, самой мне трудно.

– Амулет, – поясняет патриарх, не дожидаясь вопроса, – Он должен перенести тебя в другой пласт бытия. Что за место? Забавненький мирок, тебе понравится, отдохнёшь там. Магии только нет.

– А если честно? – впиваюсь в него прямым взглядом. Неожиданно для него. Никто никогда не мог смотреть ему прямо в глаза дольше секунды. Появляется ощущение, будто куда-то проваливаешься, и голова начинает кружиться. Но сейчас мне всё равно, я практически мертва, и терять мне нечего. Успеваю схватить в его глазах тень сомнения.

Патриарх мужчина красивый и матёрый, на вид больше тридцати пяти лет не дашь. Не дашь больше, пока в глаза не заглянешь на ту самую секунду. Как-то один человечишка, не лишённый зачатков ума, потрясённо рассказывал, что он там увидел. Бездна, страх, ужас? Хуже! «Понимаешь, он мгновенно видит тебя до самого дна. До таких закоулков подсознания, про которые сам не догадываешься. Там нет никакой угрозы, там абсолютное Знание. Ему не надо читать твои мысли, он про них Знает…», – человечка била крупная дрожь, когда он рассказывал. И я над ним не смеялась, хотя с виду выглядело уморительно.

– Если честно, я не знаю, сработает ли, – патриарх не глупый юнец, чтобы бодаться взглядами в такой момент, – Лимит амулета исчерпан, но по легенде он должен самозаряжаться. Только никто не знает, сколько лет ему для этого надо. От последнего использования прошло больше ста лет, должен восстановиться.

– Как она? – признание патриарха воспринимаю равнодушно. Меня другое больше интересует. Слышала, что тот комочек, с трудом выбравшийся из меня, что-то пискнул, но я тогда от огромного облегчения отключилась.

– С ней всё хорошо, Катрина, – в его глазах на этот раз никакого сомнения или фальши не вижу. Меня накрывает волна облегчения.

– Как ты хочешь её назвать?

– Сам дай ей имя, – мне сейчас не до того, приятный холод охватывает всё тело. Мысли ворочаются медленно, как примороженные. Бросаю последний взгляд: патриарх, вождь, любовник – прощай…

Прежде чем я окончательно ныряю в блаженную нирвану, меня догоняют затихающие слова.

– В том мире нет магии. Но ты здорово отдохнёшь. Научишься понимать людей, их мысли и чувства – лучший деликатес для нас. Когда вернёшься…

– …если вернёшься, мы с тобой горы свернём. С тобой и твоей дочкой, – вздохнув, патриарх закрывает саркофаг, выходит из помещения, похожего на склеп. Проводит рукой по закрытой двери, та медленно сливается со стеной. Затем мужчина проходит по длинному мрачному коридору до дверцы, которой заканчивается тоннель. Пригнувшись, выходит. Повторяет круговой жест после выхода на свет. Дверца сливается с каменной стеной.

В оставленном склепе сжимающая кулон рука начинает светиться. Яркий свет пробивается сквозь плоть, освещая сгущающийся туманный дымок над саркофагом. Туман сгущается, закручивается и вдруг стремительно вытянутой струйкой улетает прямо сквозь свод. Амулет гаснет.

Глава 1. Горячая встреча

Когда с разгону при беге на предельной скорости влепляешься в каменную стену, как ни старайся принимать удар на руки и отгибать назад голову, всё равно приложишься лбом. Бам!!!

Только доля секунды понадобилась Катрине, чтобы прийти в себя. Нет, не для того, чтобы с недоумением оглядеться, удивлённо потаращиться на незнакомые предметы и совершить массу других глупостей, на которые так горазды неопытные человечишки. И даже они всего за десяток-другой лет вполне могли освоить азы военной науки и основы выживания. А чего можно достичь в этих самых прикладных и полезных науках за два века?

Эти доли секунды использованы на тысячу процентов. В сознании сформировано несколько выводов, исключительно в чувственной форме. Непосредственной опасности – нет, угрожающих предметов – нет. Теперь можно… нет, не так! Надо! На максимально возможной скорости, – отсутствие непосредственной угрозы не гарантия полной безопасности даже в ближайшие минуты, – Катрина потрошила сознание хозяйки тела, в которое она попала…

– Ты… (кто такая?!), – вслух закончить вопрос, закрутив в нём самые высокие обертона визга хозяйка не успевает.

– (Заткнись!), – безжизненно холодный тон приводит хозяйку в ступор. Всего полминуты и Катрина знает назначение окружающих предметов и общую обстановку. Девочка-подросток по имени Дана сбежала от отца к мамочке. Из столицы, хоть и второй, между прочим, ноги сделала. Родители в разводе, папашка утешился с новой пассией, с которой девочка вдрызг поскандалила. Что и явилось поводом сбежать к матери. А матушка та ещё штучка, жизнь ведёт весёлую, домой является под хмельком в положении виса на каком-то хахале.

Катрина снова затыкает паникующую хозяйку и решает попить чайку. Неуверенно ставит чайник, принюхивается к заварке и решает израсходовать свежую порцию чая.

Через десять минут рыжая и рослая девочка-подросток пьёт чай, лениво грызя печенье. Катрина продолжает вбирать информацию целыми пластами. Направление мыслей резко меняется от звука открывшейся двери в мамину спальню и приближающихся шагов. Материн ухарь соизволяет освежиться.

– Ха, Даночка! Решила чайку попить? – мужчина после санузла входит на кухню. Хоть трикотажные штаны надел и то хорошо. Внутренне Катрина морщится, голый и слегка потный мужской торс её не вдохновляет. Хотя надо признать, выглядит неплохо, не записной атлет, но пузо не свисает и мышечные объёмы в нужных местах в наличии. Из-под штанов тянется к пупку развратная курчавая дорожка, на груди тоже наблюдаются заросли. Молодой мужик жгучего цыганистого вида, такие часто нравятся женщинам.

М-да, и женщины им нравятся. Оценивающий взгляд по ногам, – что там можно увидеть в джинсах, ну, длинные, ну и что? – задержка на груди… Катрина слегка напрягается. Мужские мысли предсказать несложно, нагляделась на такое со всех сторон.

– Я тоже попью, – мужчина, – кажется, его Роман зовут, но Катрина не собирается засорять память ненужными именами, – тоже наливает себе чай. Сначала полстакана свежей заварки, всю до капли выжал, скотина!

– Мамочка твоя та ещё штучка, – довольно ржанул мужчина, – Ты тоже такая?

Он наклоняется в её сторону, но дотянуться, чтобы похлопать по колену или руке, проблематично. Кухонная мебель мешает, а руки Катрина заблаговременно со стола убрала. Мужик не смущается.

– Я к тебе загляну через полчасика, – в голосе почти нет вопроса. Если Катрина понимает ситуацию правильно, то сейчас он должен встать и уйти, не давая ей времени ни на согласие, ни на отказ. А отсутствие ответа охотно истолкует в свою пользу. Так что пора контратаковать!

– Сначала у Викенть Валерича разрешение спросите, – равнодушно роняет девочка, даже не глядя в сторону встающего мужчины.

– Какой такой Викентий Валерьевич? Папаша твой? – пренебрежительно кривится мужчина, – У нас возраст согласия с четырнадцати лет. А уговаривать я умею, ха-ха-ха!

– Отца моего не так зовут, – с прежним равнодушием информирует Катрина, – Это мой лечащий врач из вендиспансера. Он строго-настрого запретил мне любые сексуальные контакты вплоть до поцелуев. Так что если у вас получится меня уговорить, в чём я сильно сомневаюсь, мне придётся поутру за руку тащить вас к венерологу. Не пойдёте сами, полиция приведёт. Она, кстати, быстро выяснит, что четырнадцати лет мне ещё нет. Так что сразу вас и закроют. А там, привет, петушиный угол в камере!

То, что она брезгливо уклонилась пару часов назад от поцелуев пьяной матушки, неожиданно влетает в масть. А теперь попробуй что-нибудь сделать, придурок! Ни один мало-мальски вменяемый мужчина теперь и мысли не допустит клинья подбивать. Эта карта не бьётся! Только съехавший с катушек наркоман может не обратить внимания на такую угрозу. Но нарики (интересная у этой Даны лексика) за другим гоняются, для них женские прелести никак не на первом месте. Не поверит вранью? Не имеет значения! Хватит и сомнений, на такие риски никто не согласится. А в довесок обвинение в педофилии с изнасилованием, и это уже гарантированно.

Катрине далеко до патриарха, но кое-что и она может. Отчётливо понимает мыслишки озабоченного павиана.

– Не надо включать фантазию! – предостерегает она, – Сексуальный контакт в ЛЮБОЙ форме и общение с полицией и вендиспансером вам обеспечено.

– Е…ть, ты шалава! – и мужчина с достоинством удаляется, как только подобрал отвисшую челюсть.

Угроза миновала? Процентов на девяносто. Есть вероятность, что накачается алкоголем и забудет. Алкоголем? Девочка роется в буфете, где-то здесь была аптечка. Нет, идея не проходит. Нет ни снотворного, ни слабительного.

Сваливать надо обратно, к папашке. Вот только ночь на дворе. Опыт проживания в разных городах, сельской местности, горах однозначно говорит одно: ночное время для людей везде и всегда более опасно, чем дневное. Так что Катрине не надо копаться в памяти Даны, чтобы сначала поставить под сомнение, а затем полностью отвергнуть идею немедленно покинуть слишком гостеприимное жилище матери.

Девочка запасается не самым большим ножом из кухонного набора и удаляется в свою комнату. Малость запущенную за время отсутствия, но хорошо хоть нежно любящая дочку мама никуда не успела приспособить освободившуюся комнату.

Пришлось из нескольких ненужных книг, клея и упоминаний некоей абстрактной матери (интересная в этом мире нецензурная лексика) соорудить клин под дверь. Скептически низко оценив мощь входного устройства и перебрав в голове имеющиеся ресурсы, Катрина вплотную к двери подтаскивает кровать. Теперь желающему войти придётся приложить воистину титанические усилия для реализации нескромных желаний. И бесшумно это проделать никак не удастся. Теперь можно и поспать.

Катрина.

– Отвали, шалава! – любую лексику я воспринимаю мгновенно. И тут же использую. Эта дрянь мне спать не даёт. Ноет и ноет. Придётся разбираться на ночь глядя…

Волочу эту рыжую дуру по коридору к железной двери с зарешечённым окошком. Волочу за волосы и заломив руку. Забрасываю в камеру, в которой входная дверь – единственный элемент обстановки. После этого без всяких пояснений и объяснений начинаю её избивать. Калечить намерения нет, да это и невозможно, исключительно в воспитательных целях.

– Прекрати! Что ты делаешь?! Больно!!!

Ещё несколько пинков и можно начинать лекцию. Между прочим, для определённой прослойки подрастающего поколения незаменимый метод воспитания и обучения. Для всех времён, рас и народов.

– Давай рассказывай, – нависаю над хнычущей девицей.

– Ты рассказывай! – запальчиво кричит та, – Откуда ты взялась?! Кто ты такая?!

Вообще-то резонно! Я ведь не представилась.

– Меня зовут Катрина. Я – демон, твоё тело теперь моё, а ты будешь сидеть тихо и не вякать. Понятно? Или ещё объяснить? – я заношу ногу для замаха, Дана отползает подальше. Вообще-то я лукавлю, но не слишком. Для человечишек с их жалкими способностями что демоны, что чародеи, что высшие вампиры – все сущности совсем другой силовой категории.

– Рассказывай.

– Что рассказывать?!

– Твой отец кто? Большая шишка в могучей компании, так? – Дана кивает, – Огромная квартира в элитном доме в Москве, так? Денег куры не клюют. С какого чёрта лысого ты вдруг взбрыкиваешь и летишь к мамочке-алкашке, которой ты нужна, как собаке пятое колесо?!

Молчит. Только глазами злобно зыркает. Пауза помогает мне осознать, что я что-то напутала с местными пословицами. Но клиентка меня понимает. Продолжаю.

– У папашки появилась краля. Как там её? Ага, Эльвира. Что она тебе плохого сделала, что ты на неё взъелась? Ударила? Оскорбила? Заставляет день и ночь заниматься тяжёлой работой?

Ответа опять нет. Делаю движение рукой, Дана взвизгивает. Теперь она стоит, прикованная кандалами к стене. В этом месте я могу делать, что хочу. И пользуюсь этим на всю катушку.

– Я вопрос задала, – эмоций в моём тоне не больше, чем солей в дистиллированной воде.

– А чего она?! – заливается слезами девочка. Ответ меня не устраивает. Подхожу ближе, разминаю пальцы, выбираю место, куда врезать.

– Она не имеет никакого права! – взвизгивает Дана, – Ей не место рядом с папой!

– За маму обиделась? А за папу? Рядом с мамой ты того волосатого хмыря тоже видела.

– Это совсем другое дело!

– Вот и объясни, – я неумолима, – Почему твой отец не имеет права снова жениться?

– Имеет! Но не на ней!

Упрямству храбрых спою я песню. Делаю жест рукой. Кандалы исчезают, от неожиданности Дана брякается на пол.

– Посидишь тут. Только попробуй ночью шумнуть, на цепь посажу и кляп в рот воткну. Понятно?

Дана мрачно кивает. Напоследок формирую ей скудный матрац, для сна хватит, и ухожу. С лязгом закрывается дверь. От этой дурочки всё равно ничего не добьёшься, логика в этой рыжей головке даже не ночевала. До моего прихода…

Теперь можно и поспать. Слегка потираю саднящие руки, ноги и бока тоже слегка побаливают. Надо что-то с этим придумать. У нас одно тело на двоих, поэтому каждый удар по этой дурёхе отдаётся и по мне. Кстати, неплохо бы так делать для всех. Хочешь повоспитывать ребёнка розгой или ремнём, изготовься стерпеть ту же самую боль. Тогда лишнего наказания никто не получит. Весь фокус в болевом пороге. Девочка избалованная, поэтому малейшая боль вызывает слёзы. Я от зеркально точно такой же боли даже не морщусь. Ласковое почёсывание это, а не избиение. На предварительные ласки кое-как тянет, хи-хи-хи…

На следующий день, 26 февраля.

Еду в электричке, потихоньку разбираюсь с окружающим миром. Дана мне в помощь, ха-ха-ха. Ехать мне до Москвы часа три, есть время подумать и наметить план действий. Жить с мамочкой Даны не вариант, нестарая и пока красивая бабёнка явно спивается. Удерживать её в рамках приличий удовольствие слабенькое. Дана может к ней только присоединиться, а мне она никто.

Папашка Даны особь в этом мире не последняя и, насколько понимаю, обеспеченная. Выбор очевиден, вот и еду обратно. И мамочка мне совсем не препятствовала. Наоборот. Тот сатир в образе тошнотворно соблазнительного мачо сдал меня со злораднейшей ухмылочкой. Про якобы моё лечение в вендиспансере.

– Да как же так, доченька?! – выкатила глаза чуть не на лоб мамочка. Это были её самые информационно насыщенные слова. Не прошло и получаса, как меня чуть не вытолкали за дверь. Чему я ни капельки не огорчаюсь. На дорогу я вытянула из её кармана столько, что мне хватило бы и за границу уехать, а не то, что на электричке прокатиться.

Посидела часа полтора в привокзальном кафе, спокойно дождалась посадки и вот любуюсь пейзажами за окном. Природа здесь, да с обилием снега, совершенно непривычная. Вроде и деревья, но не такие, птицы какие-то мелкие. И очень давно я не видела снега в таком количестве!

Нащупываю в кармане какой-то плоский предмет, похожий на портсигар. Вытаскиваю за волосы Данапедию, консультируюсь.

– Про смартфоны никогда не слышала, деревня? – шипит мой справочник.

– Демонам телефоны не нужны, они телепатически общаются, – вру напропалую, всё равно ж проверить не может. Зато обезоруженная рыжая энциклопедия довольно бестолково поясняет способы общения с этим, как она назвала, гаджетом.

– Ой, я же с блокировки забыла снять! – вскрикивает рыжая. Снимаем с блокировки, я чуть дёргаюсь, когда гаджет начинает вибрировать, издавая мелодичный стон.

– Ой-ё-ой! Отец с меня сейчас шкуру снимет! – Гнать эту дуру не надо, сама исчезает. Подношу аппарат к уху, вроде так надо.

– Да, папа, – с ходу примеряю роль образцовой дочки. С этого момента образцовой.

– Дочь, какого… ты куда исчезла?! Почему телефон выключила?! – почти чувствую, что неживой вроде аппарат чуть не слюной в меня брызжет.

– Домой еду, пап. Решила маму проведать, сейчас возвращаюсь. Не надо волноваться.

– Немедленно домой! Чтобы через полчаса дома была!

– Я в электричке, пап. Через три часа дома буду. А ты где, на работе?

Папочка ещё немного поорал и отключился. А я продолжаю шуровать в памяти Даны. Через час я знаю всё. Девочка не успела набрать столько опыта и знаний, чтобы я в них закопалась. Причём не знает многое из того, что вроде должна знать.

Ничего примечательного за время поездки не происходит. Ни в электричке, ни в метро, о котором отдельный разговор. И благодарить мне за это некого, кроме себя. В электричке села напротив тумбообразной тётки с глазками-буркалами. Не было в вагоне мест, чтобы кто-то один сидел на паре встречных скамеек общей вместимостью в шесть мест. А тётка одна! Нет дураков рядом сидеть, сносить неласковые взгляды, а то и чего похуже. Ведьмин взгляд, я его в любом мире узнаю. Мне главное сидеть тихо и ничем время от времени бурчащую тётку не цеплять. Даже взглядом.

Где самое безопасное от хищников место? Рядом с логовом тигрицы! Ни волк, ни медведь не подойдут. Так что если можешь сделать так, чтобы тигрица тебя не трогала, хоть спи рядом, никто не тронет.

Проходила рядом пара парней с наглыми глазами, которыми зацепились было за меня. А оккупированная мной Дана девица заметная, и дать ей всего тринадцать затруднительно. И только потом я спохватилась. Мои глаза! Мои глаза делают Дану очень взрослой. А по меркам человечишек, так и вовсе древней. Надо с этим что-то делать!

Нахальные парнишечки оживились при виде меня и нацелились занять соседние места. Но их движения, траектории которых изогнулись в мою сторону, желаемым финишем не завершились. Как только столкнулись взглядами с неласковым взором моей охранной тумбы, упорхнули дальше испуганной стайкой воробьёв, завидевших рядом голодную кошку.

Возвращение.

Стою перед четырёхэтажным зданием. Сразу видно, нестандартной постройки, пока шла сюда, крутила головой во все стороны. Этот район, сразу видно, непростой. Высотные здания, в тени которых можно всю жизнь провести, отсутствуют. Копаюсь в памяти, квартирки здесь от полутора сотен метров и более. Наша – около двухсот, шестикомнатная. Неплохо для мегаполиса. Мне приходилось и в замках жить, но то замки.

– Вернулась, Даночка? – меня приветствует сухонькая старушка консьержка.

– Здрасть, Вера Степановна, – здороваюсь с чувством облегчения, не всем Дана успела нахамить, с этой дуры станется.

И глаза, глаза попроще! Я не старший боевик гвардии его светлости, я – глупая девочка недоросток!

Поднимаюсь на второй этаж по широким, сверкающим чистотой ступеням. На площадку выходят всего две квартиры, правая – наша. О, покровительница Луна, помоги! Напускаю в глаза умеренную дозу покаяния и смирения, – много нельзя, женщинам рыцарские правила типа «не бить лежачего» до одного места, – звоню в дверь, отделанную ясеневым шпоном.

После паузы, во время которой меня разглядывали через встроенные камеры, – если б Дана о них не знала, могла бы и не заметить, – дверь неохотно отворяется. Эльвира, та самая мачеха. Ну, что сказать? Наяву оцениваю выбор отца Даны: немного выше меня, натуральная блондинка, волосы золотистого оттенка, яркие серые глаза. Да, мужчины на таких клюют в любое время года и суток. Владислав Олегович, так зовут «моего» отца, везунчик и хват. Хотя он и сам мужчина красивый.

– Что-то ты быстро вернулась, – в голосе мачехи не остывшая обида и звон разбившейся надежды на то, что я исчезну с глаз её прекрасных навсегда. Или хотя бы надолго.

– Ну, проходи, – мачеха после заминки, смысл которой угадать нетрудно, пропускает меня внутрь. Теперь моя задача выстроить отношения. Иногда это бывает не проще, чем в одиночку отбиться от банды наёмников. Поехали!

Режим ластящейся кошки в исполнении девочек – мощнейший козырь. Видела такое многократно. На мужчин действует стопроцентно, но и старшие женщины поддаются в большинстве случаев. Быстро разуваюсь, скидываю куртку и бегу за мачехой. Нет, вооружённый нейтралитет мне ни к чему, для хотя бы относительно беззаботной жизни мне нужны надёжные тылы. А именно такое намерение читаю на лице Эльвиры: ты – сама по себе, я – сама по себе, пересекаемся только по крайней необходимости. Глупая. Так в одной семье жить невозможно, долго такую пытку никто не выдержит.

Удаляющуюся в свою комнату женщину слегка придерживаю за широкий рукав нарядного домашнего халата, сбоку выныривает моя мордочка, которую делаю максимально умильной.

– Эльвир, ты сильно обиделась? – на мои слова она слегка отворачивается. Тут же перемещаюсь на другую сторону. Опять заглядываю в глаза.

– Прости, пожалуйста. Ты больше никогда таких слов от меня не услышишь. Никогда-никогда!

Тут главное именно в том, чтобы в глаза заглядывать. Искренность я могу сыграть, тем более Дана безусловно виновата, тут не о чём спорить. Вижу, женщина поддаётся. Это Дана в ней только недостатки искала, а я вижу ясно, что характер у неё мягкий и покладистый. Не хватает последнего победного рывка. Чем бы её взять? О, невольно подсказывает Дана! Наблюдательность не есть её сильная черта, но если женщина в ком-то хочет найти недостатки, она их найдёт. На худой конец придумает, но если она меня подставит… где-то в своём сознании смотрю с угрозой на её недовольное личико за решётчатым окошком.

– Эльвира, ну хочешь, я всегда буду мыть посуду? – по мелькнувшему на лице выражению понимаю, что попадаю в цель. Точно! Сдержанно улыбаюсь Дане, спасибо, девочка. Она подметила, что Эльвира готовить умеет и любит, а вот посуду мыть после трапезы – не очень. Так что моё предложение для неё немалое искушение.

– Всегда? – женщина останавливается и старательно прячет заинтересованность.

– Ну, если я дома, конечно, – хоть какую-то лазейку оставить надо. И не поспоришь. Как я могу что-то делать, если меня дома нет?

– Это если ты придёшь из школы и увидишь грязную тарелку, то мыть её не будешь? – Бинго! Она начинает торговаться! Она ещё не заметила, но вопрос уже решён. Так что теперь можно её слегка осадить.

– Нет, – решительно отвечаю я, – Если только за отдельную мзду…

– Какую? – подозрительно хмурится Эльвира.

– Договоримся! – брызжу на неё оптимизмом. И улыбаюсь так хитро, что она не выдерживает, улыбается в ответ.

Я победила! Сейчас надо закреплять успех, поэтому я от неё не отлипаю. Никаких трудностей! Время обеда, поэтому мачеха ведёт меня на кухню и оделяет тарелкой пахучего борща. Знакомое блюдо, чего я только в прошлой жизни не видела. А моя Дана вообще слюни глотает. Так что обедаем мы с ней с аппетитом.

– Чудный борщ, – хвалю я хозяйку, – Научишь меня готовить?

Эльвира старается не показывать, что тает от моих слов, даже глаза строго сужает.

– Тебе посуду мыть.

– После десерта и чая, обязательно, – соглашаюсь без малейшей запинки.

После обеда Эльвира недоверчиво глядит, как я принимаюсь за работу. Подсказывает, как пользоваться моющими средствами. Хм-м, а ведь ей доставляет немаленькое удовольствие наблюдать, как делается неприятная ей работа.

После обеда направляемся с ней по магазинам, но больше тратим время на рынок.

– В магазинах гнильё тебе вряд ли подсунут, – рассказывает Эльвира, – но качество там всегда среднее. На рынке могут обмануть, зато можно такое найти…

Мы находим свежих карасей. Эльвира задумчиво смотрит на плещущуюся в чане рыбу.

– Владик любит жареных карасей, но как же мне не хочется их чистить…

– Я почищу, – мгновенно предлагаю я, – ты только покажи, как.

Вопрос решается к взаимному удовлетворению, нас и продавца, невысокого обходительного мужчины.

Так что возвращаемся нагруженными и принимаемся за работу. Я принимаюсь, Эльвира руководит. В какой-то момент отвлекаюсь зарядить в лоб Дане, которая прошипела мне совет ещё кое-что «этой стерве» облизать. Затем потираю лоб и продолжаю скоблить бока карасикам. С этим надо что-то делать, хотя эта дура улетает в угол камеры, мне ощущение тычка по лбу тоже неприятно.

«Отец» приходит в момент, когда я по наущению Эльвиры быстро, но аккуратно укладываю карасиков на сковородку.

– Эльвира, не успели! Я говорила тебе, раньше надо было с рынка сваливать!

– Глупышка ты, – хихикает мачеха, – через пять минут перевернёшь, а ещё через пять следующую порцию закидывай. Караси хороши, когда горячи.

О, как! Выходит она идеально время подгадала. Приходит муж, пока переоденется, помоет руки, как раз всё подоспело. С пылу, с жару прямо на тарелку.

– Чем это у вас так вкусно пахнет? – заглядывает откровенно заинтересованный мужчина. Эльвира трётся рядом, оттесняет его вон.

– Иди-иди, приводи себя в порядок, – тут же получает поцелуй в шею и прихват сильной рукой за талию.

– (Ш-ш-ша…), – шипит Дана.

– (В лоб щас закатаю), – холодно предупреждаю я, – (Что тебе не нравится? Радовалась бы за отца, идиотка!)

Кажется, будет у нас ещё серьёзный разговор. Зато минует угроза другой опасной беседы на тему моего хамского поведения.

– Девочки, я гляжу, вы сегодня не ссорились? – расслабленный видом аппетитной, парящей сводящими с ума запахами рыбной горки, спрашивает «отец».

– С какой стати? – делаю удивлённый вид.

– Ну… и раньше вроде причин не было, – папахен (это словечко из лексикона Даны) по виду уже жалеет, что это разговор затеял, но как закруглить, не знает.

– Были, – не соглашаюсь я, – Эльвира показалась мне чересчур красивой. А потом подумала: кому такую, как не тебе.

«Отец» хмыкает и принимается за карасиков, мачеха слегка краснеет. Говоря по существу, это совсем не комплимент. Я успела заметить, какая роскошная у неё фигура. Теперь всё, я могу из неё верёвки вить.

Тылы я себе обеспечила, – думаю я, намывая посуду. Но со своей штрафной командой разобраться, чую, будет намного сложнее. Экс-хозяйка моего тела доверху набита какими-то идиотскими комплексами.

Когда выхожу в общую комнату, вижу довольного жизнью «отца», привольно развалившегося в большом кресле. Эльвира примостилась к нему на колени, обняв за шею. Идиллия.

– Дана, как у тебя со школьными делами? – для Даны вопрос жутко неприятный. Но не для меня.

– Полный швах, пап, – сдаю Дану по полной программе, – Если ещё немного «постараться», меня на второй год оставят.

– Дана! – «отец» поражается новости, моему спокойствию и других слов не находит. Наверное, только нецензурные в голову лезут. А как же! Он в своё время окончил привилегированный лицей на «отлично», университет с «красным» дипломом (интересные у них тут градации), а дочка на трояки школьную программу отработать не может.

Эльвира смотрит со смесью сочувствия и сожаления.

– Дочь, может тебе репетитора нанять? Только скажи, – предлагает «отец».

– Сразу по пяти или шести предметам? – хмыкаю я, – Не надо. Сама разберусь, хотя…

Задумываюсь, бесцеремонно обыскиваю память Даны. С точными науками я разберусь без проблем, они в наших мирах очень похожи. Всякие биологии и химии тоже не препятствие.

– По английскому репетитор не помешает. Если не будет, сама разберусь, но было бы легче.

«Родители» переглядываются, «отец» смеётся и почему-то с чувством облегчения.

– С английским репетитором всё элементарно. Эльвира лингвистический университет окончила и как раз переводчиком работала. В том числе, с английского.

Ух, ты! Неожиданно. Неожиданно и здорово. В моём родном мире я знала три языка кроме родного, но ни одного похожего на здешний английский. Если так…

– Если так, то не вижу никаких препятствий учёбу подтянуть.

– Закончишь без троек, с меня подарок, – он пробует меня мотивировать, да только ничего не выйдет.

– Не получится, пап. У меня есть четвертные двойки, тут даже пятёрки за последнюю четверть и за экзамен могут не помочь. И не по всем предметам есть экзамены.

– Хорошо. Последнюю четверть без троек и экзамены по высшему разряду, – «папахен» снижает планку до уровня хотя бы теоретически возможного.

Условия приняты к сведению, можно уходить в свою комнату. Время к восьми вечера, а дел выше крыши.

Около десяти ко мне заходит «отец». Эти два часа я провела очень продуктивно. Внимательно, где прочла, где пролистала учебники по математике. Ну, что сказать? Эта наука не сильно отличается от своей сестры из моего мира. Частенько, примерно в трети от всего списка, не совпадают имена, которые дают теоремам и терминам. Ещё треть условно совпадают, разница, видимо, возникла из-за тонкостей произношения. Остальное – знакомо. Краткий вывод: справлюсь быстро. Через неделю-другую мои знания будут соответствовать высшему баллу.

«Отец» кладёт мне руку на плечо, смотрит из-за спины на раскрытый сильно к концу учебник.

– Решила за ум взяться? Ты меня настолько радуешь, что я бояться начинаю. Так и просится вопрос, что с тобой случилось?

В уме мужику не откажешь. Только у меня ответа нет. И что делать? Дана спряталась, никакой от неё помощи. Всё правильно, создать себе и близким кучу проблем, а потом забиться в тину вот её фирменный стиль. Ничего, будет у меня с ней ещё разговор, от меня-то ей не спрятаться. Но в памяти кое-что нашлось, забавная короткая история, анекдот. Так здесь называют особую короткую форму народного устного творчества.

– Пап, ты ж сам ответил! Решила за ум взяться. А разве ты этого не хотел?

– Ещё как хотел, только раньше для тебя существовали только твои хотелки, – он кладёт на другое плечо вторую руку.

– Не знаю я, почему вдруг до меня что-то дошло, – пожимаю плечами, – Ты, пап, взрослый, ты и думай, что такого со мной случилось. А мне некогда голову всякой ерундой забивать. Мне есть над чем её поломать.

Я киваю на стопку учебников, «папахен» озадаченно хмыкает. А мне не только над школьными пробелами еще работать. У меня из-за оконной решётки осторожно выглядывает мордашка этой придурочной. С ней вот что делать?

– Хватит на сегодня, – он гладит меня по голове, – ложись спать, завтра в школу.

– Нет. Завтра я в школу не пойду, – мотаю головой, – и послезавтра тоже. А вот в понедельник со всем моим удовольствием.

– Это почему?

– Всего лишь вопрос эффективности, – начинаю объяснять расклад, как я его вижу, – В школе мне самостоятельно и с максимальной отдачей заниматься не дадут. Даже у профильного учителя возникнут вопросы, если он увидит, что я штудирую начало учебника или вообще за предыдущий год. Заставит текущие задания выполнять, к доске вызывать. Одноклассники будут разговорами отвлекать. Перемены и время дороги до школы тоже впустую. Нет, я дома быстрее пробелы ликвидирую.

– Только не переусердствуй, – советует «отец», – Соблюдай школьный распорядок, делай перерывы каждые сорок пять минут. Интеллектуальное истощение штука очень неприятная.

А вот это ценный совет! Он уходит, а я думаю. Ресурсы и возможности Даны не впечатляют. Я и физически чувствую себя, как в цепях или после тяжёлой болезни. Слабосилок она, во всех отношениях. Так что и завтрашнее утро мы встретим даже не зарядкой, а полноценной тренировкой.