Текст книги "Запреты (СИ)"
Автор книги: Гайя-А
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Он отвернул голову от нее. Спал он по привычке на животе.
– Хозяин Ба!
Никакой реакции. Подумав, Э-Ви решилась на нечто небывалое. Ею двигало не осознанное решение, но какой-то древний инстинкт. Он же говорил ей, что близка опасность.
– Бабушка! – метнулась она в комнату старухи Гун.
Старая афсийка не подвела. Эвента еще не успела добраться до очага, а старуха уже сидела на своей узкой койке без малейших признаков сна и выжидающе хмурилась в темноту.
– Что-то не так на улице, – шепотом сообщила Э-Ви, ничуть не стесняясь собственной наготы.
– Злые духи? Враг? – бабуля Гун вооружилась крюком для котла и немедленно выглянула из-за занавески наружу, – почему не будишь мужчину?
– Не просыпается.
– Дура! Будить надо лучше! Укуси его или ударь, он воин, поймет!
Но не успела Э-Ви сделать и два шага в сторону комнаты Саргуна, как в дверном проеме появился тот, кто заставил молчать собак и птиц.
– А ну-ка! – весело донеслось на сульском диалекте, и ночной вор ловко выпростал руку с кинжалом, – монеты, оружие, ковры! – отчеканил он на языке Афсар.
Эвента взвизгнула и помчалась, не разбирая дороги, прочь. Крепкая рука ухватила ее за плечо, дернула назад.
– Девочка, ты куда?
Другой голос. Их двое. Расширившимися от ужаса глазами Э-Ви смотрела на нового противника – высокий, сероглазый, светловолосый – даже в темноте можно было разглядеть его облик. А что он видел? зеленую краску на ее нагом теле?
Надо было сказать. Надо было хоть что-то сказать на родном языке. Но вместо этого Эвента онемела от ужаса и застыла на месте.
Не растерялась бабуля, с боевым кличем возникшая среди коридора и направившая крюк на захватчиков. Опешившие грабители замерли на мгновение, и именно тогда появился Ба Саргун.
Спрятавшись за занавесь, Эвента наблюдала в оцепенении, как быстрыми отточенными движениями ее афс расправляется с незадачливыми ворами. С первого удара он отправил в лучший мир первого. Со второго – оглушил другого. Ему не потребовалось и минуты. Топорик в его руках обагрился кровью, и афс с коротким славословием духам вытер его об одежду убитого. Только тогда он оглянулся на бабулю и Э-Ви.
– Это твои родственники? – спросил он Эвенту. Сулка замотала головой, не в силах вымолвить ни звука.
Ба Саргун аккуратно перешагнул через трупы, выглянул во двор. Снаружи по-прежнему была тишина.
– Мы уберем это, – сказал он бабушке и рабыне, – до рассвета уберем, а потом я пойду говорить перед воинами. Время пришло.
***
Он смотрел новыми глазами на собрание, когда после сытного обеда они расположились под каштанами. Мощные мускулы, оттенки краски – меньше зелени, больше красного, бурого и синего цвета. Воины Афсар собрались под огромным каштаном возле старого капища Ро-Гун, и все собрание ждало лишь его.
Ба Саргун еще мальчиком побывал здесь впервые. Помнил чувство, когда дыхание перехватывало от одного вида остальных воинов, сильных, казавшихся мудрыми и невероятно сильными. Что теперь была их сила перед западом?
– Говори, что случилось в твоем доме? Это правда?
– Кто эти воры, которых ночью мы находили в домах и дворах?
Бир Дас подвинул к нему пиалу с приготовленными красными листьями, но Саргун их проигнорировал. Он сел на пятки, упер руки в колени и набрал воздуха в легкие. Сейчас ему нужно было быть очень убедительным. Если не помогут духи – должны помочь новые слова. Новые знания.
Иначе ему никогда не поверят. А если не поверят, все зря.
– Вы знаете, что армия этих воров стоит в нескольких днях пути, – начал он спокойно, – но знаете ли вы, что во главе этой армии женщина?
– Кто-то говорил, но мы не верили… – вздохнул старик Ро.
– Да, это так. И я не буду сражаться с теми, кто пришел с ней. Это бесполезно.
Несколько воинов даже подскочили со своих мест, другие просто вытаращились на Саргуна, у кого-то красные листья упали наземь, так и не донесенные до рта.
– Ты говоришь такой арут, что не стыдно убить тебя, мой друг. Ты что, забыл, кто ты? – угрожающе прошипел Бир Дас. Саргун спокойно ответил на его взгляд.
– Нет, не забыл. я Ба Саргун, и я был в битве за Таш. Я встречался с врагом, с которым нам не справиться.
– Мы что, слабаки? – дружно взревели молодые афсы, и какое-то время шум перекрывал все разговоры. Но когда шум стих, Саргун по-прежнему оставался стоять в кругу.
– Посмотрите внимательно, – сказал он, старательно подбирая слова, – каждый знает, сколько нас и сколько их. Каждый умеет считать.
– Некоторые даже слишком хорошо, – пробурчал Дас, но Афс пропустил колкость мимо ушей.
– Если даже один из нас убьет дюжину из них – а скорее, будет наоборот, если даже мы подкрадемся в темноте и перебьем их из луков до того, как они проснутся, – воины одобрительно зашумели, – через месяц их придет в дюжину раз больше. Обязательно, они всегда приходят.
– Пусть приходят! – воинственно прокаркал кто-то, потрясая копьем. Саргун смерил его равнодушным взглядом.
– Пусть. Спускайся с Синегорья и живи, в ожидании, когда они придут.
Возникла неприятная тишина.
«Я упрекаю их в трусости, думал Саргун, оглядывая прежних соратников и удивляясь тому, что стал видеть их иначе, – но может быть, я спасаю им жизнь для чего-то большего».
– Ты много ездил на запад, – наконец, стукнул посохом старый афс, почти слепой и седой от старости, – мало кто из нас ездит туда и возвращается. Что ты нашел там? У этого племени? Это большое племя? Чего они хотят? может быть, стоит попробовать договориться, как мы договорились с покрытыми шерстью северянами?
Это был решающий момент.
– Слушайте! – повысил голос Ба Саргун, – духи не дадут соврать мне перед вами. Те, что приходят с запада, это не одно, не два – это тысячи племен! И у каждого племени есть воины. Они действуют сообща. Но между собой они тоже сражаются. А когда перед ним добыча – они берут ее вместе. Среди них сражаются другие племена, за деньги и собственную неприкосновенность. Сражаются даже женщины!
Послушались возгласы «Арут! Арут».
– У них нет арут, – продолжил Саргун, вновь возвышая голос, – любой арут они могут купить и продать ради того, чтобы победить. И они побеждают. Западные земли бескрайни. Их не преодолеть за сотню дней пути, даже если не спать и не есть!
– Да что же это! – вскочил, наконец, Бир Дас, – что за сказки ты рассказываешь!
– Это правда, – повторил Ба Саргун.
– Сотня дней пути? – скептически повторил Да Айнур, – это тебе твоя беловолосая цепная ведьма нашептала?
Удар пришелся в цель. Саргун пошатнулся и замолчал.
– Не подумай, что я обвиняю тебя в обмане, – осторожно высказался старый афс Ро и постучал посохом по земле, – но в твои слова сложно поверить. Да, чужаки приходят на наши земли, но если верить тебе, то нам стоит сдаться сразу? Смириться?
– Договориться с ними на время, – сказал Саргун, – откупиться. Обмануть их. Тянуть время, чтобы готовить новых воинов, других воинов, лучших, чем мы.
– Женщины не родят стольких и не вырастят.
– Учиться, – ответил Саргун едва слышно, – никто не рождается с отважной кровью. Войне можно учиться.
– У них? Ты сам сказал, у них нет арут. Нет арут и нет чести. Ты слишком долго жил среди торговцев и рабов, Ба Саргун. Мы услышали тебя. Мы надеемся, что ты переменишь свое мнение, но не сомневаемся, что и в противном случае увидим тебя в наших рядах.
Все было кончено. Они пойдут на смерть – и погибнут.
Ба Саргун не хотел идти домой. Он не мог идти туда. Увидев свет в маленьких окошках дома, он сел на землю, положил копье и молча смотрел на горы, рассуждая, что же хуже: то, что он изменился сам и стал чужаком в своем народе, или то, что его народ упорно не желал меняться и потому был обречен.
В глубине души он рад был бы оставаться прежним Ба Саргуном. Оставаться чистым от сомнений нищим воином, не пытавшимся понять и осознать причины событий в огромном мире и свое место в нем. Он не стал торговцем и по-прежнему довольствовался малым, но только не в знаниях.
Чем больше он узнавал о мире, в котором жил, тем больше жаждал узнать и тем больше понимал, что на самом деле не знает ровным счётом ничего.
Он никому не позволил бы смеяться и издеваться над понятием арута, но границы запретного уже рассыпались в прах. В них было слишком тесно для того мира, который он хотел увидеть собственными глазами. В них не было места книгам, разговорам о чем угодно, путешествиям в дальние края и…
В них не было места для Э-Ви.
А если просто оставить все, как есть? Если просто ждать? Пусть приходят захватчики, убивают сопротивляющихся и берут в плен остальных… А он пересидит тяжелые времена в пещерах Синегорья и заживет по-прежнему.
А если бежать? Не от кого-то, но к чему-то; взять бабушку, Э-Ви и отправиться в путь на запад или, быть может, на север, и там начать новую жизнь. Не дожидаться бесславной кончины Афсар и горьких сожалений о погибших. Отринуть прошлое – как это сделала его рабыня.
Ба Саргун злобно хлопнул рукой по копью. Вот это мысли! Достойно ли даже перед собой признаваться в них? Бежать – это позор. Достаточно ему позора.
Но слишком хорошо, к сожалению, он помнил Таш и то, что стало с городом после налета захватчиков. Они не жгли все подряд, не убивали тех, кто не поднимал меча… До полуночи, пока отчаявшиеся и обезумевшие от грабежа и насилия жители не попытались предпринять попытку отпора, жалкого, безоружного и оттого безнадежного.
Ба Саргун помнил равнодушные лица завоевателей, пересчитывающих прибыль и то, как они смотрели сквозь огонь – где горели живьем их жертвы. Слишком хорошо помнил он и их попытки взять в плен как можно больше рабов. Помнил крики обесчещенных женщин – Таш был богат юными красавицами, а армия захватчиков – небрезгливыми мужчинами. Сколько погибло из Афсар тогда? Тысяча? Две? Три?
Если нечто подобное ждет Таш, Тарпу и Прам, он не хотел слышать крики Э-Ви из огня или из-под толпы гогочущих насильников какого угодно племени.
***
Ба Саргун задерживался уже на две недели. Тем временем, Таш лихорадило. Ограбления участились, чужаки приходили вместе с ночью – и так же бесследно исчезали по утрам. Не рискуя больше приближаться к домам Афсар, они ограничивались воровством в их стадах.
Афсар же, которых Эвента всю жизнь считала воинственным народом, реагировали на грабежи отрешенно, каждый раз заново удивляясь произошедшему. Даже семейство Муи, хитрые и прозорливые, сами перед собой делали вид, что чужаки исчезнут так же быстро, как появились, а угон нескольких отар овец – мелкое базарное воровство.
Цены на зерно из-за блокады южных ущелий росли. Э-Ви сбивалась с ног, обходя соседские дворы и пытаясь заработать. Деньги стремительно обесценивались, уже маячил призрак приближающегося голода. Бабуля Гун проводила свободное время в изготовлении съестных припасов из чего угодно – включая маринованную саранчу. Взывая к духам, она не переставала надеяться на удачный исход.
– Бабушка, а что мы будем делать, если хозяин Ба не вернется? – спрашивала Э-Ви у старухи афсийки.
– Вернется. Он всегда возвращается.
– Но если нет? Нам придется бросить все и бежать.
– Только повтори! – и старуха замахивалась на рабыню, всем видом показывая, что сомнения в своем внуке приравнивает к преступлению.
Постепенно паника докатилась и до Таша. Одна за другой по дороге через ущелье дальше на восток потянулись арбы с переселенцами. Поднятая копытами ослов пыль не успевала осесть перед следующими беженцами. Эвента была близка к отчаянию, когда, наконец, хозяин Ба изволил появиться.
То, что добиться желаемого ему не удалось, она по лицу своего хозяина прочитала легко. Но то, что он сделал дальше, удивило ее. Даже не переодевшись, как обычно, он бросил перед ней кусок кожи.
– Рисуй мне дорогу в западные земли, – требовательно произнес он, – рисуй все сто дней пути, какие ты прошла.
– Но я была маленькая совсем, – попробовала отговориться Эвента. Афс нахмурился:
– Ты знаешь дорогу, рисуй ее!
Пришлось, вооружившись обломком уголька из очага, попытаться изобразить Поднебесье и всю пройденную с Запада на Восток дорогу. Саргун внимательно следил за ее рисунком, задавал вопросы, что-то прикидывал.
– Сколько дней пути отсюда до того места, где ты жила? По пути ты видела воду? Ты видела опасных животных? Ты была от своего дома на западе?
Эвента терялась, отвечая на его вопросы. Чувствуя себя непроходимой тупицей, она понимала, что не думала ни о чем, не привыкла отмечать наличие воды, понятия не имела, где взять дрова в степи, не помнила, какой ветер дул накануне. В отличие от Саргуна.
Он, изучив ее сомнительную карту, все хмурился и что-то планировал.
– Собирай вещи, – наконец, принял он окончательное решение, – мы уезжаем.
– Куда? – выдохнула Э-Ви изумленно.
– Куда получится. Собирай вещи, позови бабушку.
Бабушка идеи внезапного переселения категорически не одобрила.
– Вот еще! – возмущалась она, бросая на пол то свою клюку, то попавшиеся под руку медные посудины, – мы переезжаем чаще, чем меняются ветра! Что за духи щипают твой зад, Ба Саргун, не те ли, что свели в могилу твоего отца?
Саргун лишь закатил глаза.
– Опасно оставаться здесь. Пришли одни воры, придут и другие.
– Мы расставим силки на воров, – не унывала бабуля.
– Придут вооруженные воины.
– Мы выкопаем ловчие ямы! Поставим самострелы, как на горного льва!
Спорить со старушкой Гун не рисковали даже старейшины, и Саргун продолжил сборы молча. Эвента обеспокоенно взирала на своего хозяина. Он был даже слишком молчалив.
Неужели он снова уйдет? Бросит Таш и свой родовой дом? Но судя по виду Ба Саргуна, именно это он и планировал сделать. Он был серьезен и стремителен. Не обратил внимания на слезающую с плеч краску. Не отвлекся ни на что, даже на скучающего соседа, пришедшего поболтать.
– Я добуду нам ослов, – сказал он в пространство, сосредоточенный и сердитый, – если хочешь, бабушка, ты останься. Ты знаешь, что делать. Э-Ви! Ты должна идти со мной.
– Сейчас? – слабо спросила сулка.
– Когда я приведу ослов. Собери книги.
Не забыл о книгах, все-таки. Э-Ви хотела бы поговорить с Саргуном, сказать ему, как неправ он, так поспешно принимая решение, но встретила его прямой жесткий взгляд и не посмела ослушаться.
Собирала узлы, чувствуя холод, ползущий вдоль позвоночника, глотая уже почти забытые за долгие дни с Афсар слезы.
– Жалко колодца, только расчистили, – ворчала старуха Гун, растирая свои уставшие руки, – опять ехать? Глупость это всё… возьмешь с собой теплые штаны, он не должен сидеть на холодном, заболеет, не отходишь…
Не слушая бормотание старой афсийки, Эвента медленно обошла дом, прикасаясь к стенам из синего камня.
Странно было. Так недолго она пробыла здесь – и так на многое надеялась. Не ее дом, не ее народ, дом, построенный руками чужих мужчин, первый, который она захотела назвать своим.
Где-то в долине, посмеиваясь, шли с родника девушки. Затянули красивыми глубокими голосами песню пастухи по ту сторону ущелья. Переливы ее разносились по всей долине, отражались от синих скал и невольно заставляли сердце замереть в груди. Растирали, подпевая песне, краски старухи вдоль дороги, привычно сплетничая и переругиваясь. Кричали где-то ослы…
«Край Поднебесья, – и Эвента взглянула на восток, где неприступными стенами вздымались горы, – что за этими горами? Кто-то да живет, верно…». Вспомнился ей родной, почти истершийся из памяти, дом в Загорье, откуда всего полтора дня пути было до моря, западнее которого тоже не бывал никто.
И ей повезло побывать на окраинах мира. И нигде не довелось найти безопасного места.
Тем же вечером она и Ба Саргун собирались покинуть Таш. Эвента совсем расхворалась, по привычке терпела до последнего, но бабуля углядела ее дурное самочуствие. Бесцеремонно уволокла рабыню за свою занавеску, так же, как и всегда, ощупала своими тощими когтистыми руками ее ноги и живот, повертела из стороны в сторону и задумчиво прищурилась.
– Что, синегорская лихорадка? – спросила Э-Ви у старухи.
Девушка с одного взгляда поняла, что произошло нечто совершенно особенное. Она медленно поднялась с кушетки, подошла ближе.
– Бабушка, – сказала она растерянно, и старуха Гун ответила ей торжествующей улыбкой.
– Получилось! – прошипела она, ликуя, и схватила Эвенту за руку, – получилось… Ты теперь будешь мать Афсар.
Смысл слов старухи не доходил, не осознавался. Но она радовалась – даже деньгам она так не радовалась, а потому Э-Ви улыбнулась, а затем и рассмеялась.
– Но бабушка… – через какое-то время забеспокоилась она, и старая афсийка сделала знак молчать.
– Это тайна женщин, – сказала она твердо, – не говори мужчине! Может быть, духи будут милостивы, и новая жизнь исполнится. А может, и нет. Но если получилось один раз, будет получаться еще.
Она внимательно посмотрела на Э-Ви. Во взгляде ее мешались беспокойство и расчет.
– Не говори мужчине, – повторила она.
Саргун вернулся с вылазки недовольный, оголодавший и напряженный. Ослов найти ему не удалось, вместо суток он отсутствовал почти трое, и Эвента трусливо была рада тому, что поездка откладывается. Ей не нужно было спрашивать, чтобы видеть: случилось что-то плохое, неудача постигла воинов Афсар. Наверняка, подробности будут знать соседки.
Они знали немногое.
– Какой-то оборотень собирает дружину, – неуверенно мямлила Фоска, – и хочет идти к Прам-Дорнасу. А наши хотят драться. Но говорят, это очень хитрый воевода, и с ним тяжело справиться.
Эвента догадывалась, что речь о владыке Верши, князе Держане – самопровозглашенном спесивом северянине, который не раз навлекал на себя гнев более могущественных соседних княжеств и всё равно упорно отстаивал собственную независимость.
Но что могло понадобиться ему в сухих пустошах юга? Оливки? Ковры? Или он заключил союз с воеводами запада? Раньше оборотни сражались вместе с остроухими за долю в трофеях. Могло же такое повториться.
Мысли сулки возвращались против воли к тому, что дремало в ее собственном теле, вызванное к жизни страстью афса и колдовством бабули Гун. Ребенок. Будь Эвента решительнее, она избавилась бы от него вмиг из страха перед грядущим. С тем, что сердце ее привязалось к дикарю, смириться можно, но быть привязанной кровно… общими детьми… Эвента терялась в собственных чувствах.
А сейчас нужно было задавить в себе чувства и слушать голос рассудка. Рассудок говорил лишь одно: бежать, как можно быстрее и дальше. Одной или с афсом, но прочь от Афсар и угрозы воевод Элдойра. Должен же остаться в Поднебесье край, куда война не добралась и не доберется.
Место, где полукровка сулки и афса в будущем не станет предметом издевательств и насмешек. Поймав себя на отчаянной этой мысли, Эвента выдохнула с некоторым обреченным облегчением. Она думала о перспективах, просчитывала детали. А значит, ребенку быть. Значит, придется решать за себя и за него.
Ба Саргун не виноват в войнах. В бедности ее семьи. В том, что за мечтой о богатом женихе пряталась другая, детская еще: голубая вуаль, венки из ромашек, загорные пейзажи и светловолосый красивый жених. Жить и умереть там, где родились.
Виноват ли Саргун в том, что самим своим существованием разрушал эту мечту? Эвента воскрешала перед собой образ своего афса с хладнокровной решимостью.
Средний рост. Стать и грация охотника. Мощное гибкое тело из мускулов, волос и смуглой кожи. Сжатая пружина, натянутая тетива. Черные, как маслины, глаза, то полыхающие огнем, то таящие загадочную молчаливую глубину… в которой умещается больше, чем племя Афсар и весь Элдойр.
Хорошо бы родился сын. Столь же сильный и неукротимый. Такой же неловко-нежный, но с другой судьбой. Судьбой, в которой запретам арут не будет места.
Загадав это мимолетное желание, Э-Ви усилием воли заставила себя не заплакать.
========== Наедине с пустотой ==========
Ба Саргун не хотел уходить из Таша. Пожалуй, никогда еще в жизни он не хотел ничего так, как остаться в доме родителей и жить мирно. Но потом он смотрел на Э-Ви, которая напряженно всматривалась в западный горизонт, и вздыхал, понимая, что уходить придется.
Навстречу западу. До того, как он придет, не постучавшись.
Сборы проходили мрачно. Никогда еще бабушка не была так суетлива и напряжена. На ишака нельзя было нагрузить больших сумок, да и скарба у афса почти не водилось. Но он приготовил с собой все, что могло бы пригодиться.
Веревки. Ножи. Точильные камни. Кремни. Книги. Краска для тела, мел для зубов на первое время, гнутый котелок для еды. Бесценные сокровища там, где жизнь может зависеть от умения использовать все, что попадется под руку. Сто дней пути – это много. А им придется идти медленно, останавливаться на ночлег, возможно, переживать непогоду или обходить стоянки врагов. В степи врагом мог быть кто угодно, особенно во времена нашествий соседних племен. Или войск.
Саргун потер левое плечо. Когда-то он был ранен, еще в тех Ташских боях. Ранения могут быть очень опасны в степи. Даже простая колючка, попавшая в сандалию, способна убить. Нужны будут лекарства. Немного риса. Бараний курдюк. Сумка становилась неподъемно тяжелой.
– Самые злые духи водятся в ложбинах у источников, – напутственно сообщила бабушка, – обязательно на ночь складывай ножи накрест.
– Обязательно.
– Не забудь хорошо красить за ушами. Так тебя не сглазят.
– Конечно.
– Не ложись с женщиной под открытым небом.
– Бабушка! – зарычал Саргун, уже злясь.
– Что? Если ты покажешь голый зад небесным духам, не удивляйся, если они захотят отомстить, – бабуля Гун сурово сдвинула седые брови, – скажи женщине, пусть прикрывает тебя сверху.
Ба Саргун вздохнул на пороге дома. Бабушка вынесла огонь.
– Э-Ви, – позвала она негромко рабыню, – подойди ко мне.
Саргун внимательно следил за тем, что делает старуха. Вот она провела рукой над огнем, прикоснулась ей ко лбу сулки, посмотрела на нее пристально. И впервые за очень долгое время увидел в глазах своей бабушки особое нежное беспокойство, с которым она когда-то провожала и его. Как раз в те давние времена. Перед боями…
– Отойди, – велела бабушка афсу, – я должна сказать женщине слово.
Ба Саргун подождал, повернувшись спиной к порогу. Прощание бабушки и рабыни длилось долго. Когда обернулся, Э-Ви держала чашку с огнем в руках, глядя на нее непривычно сосредоточенно.
– Я не смогу, – тихо прошептала сулка. Бабушка положила руку на ее плечо и сжала его:
– Ты уносишь порог дома с собой! Я старая. Я отдаю огонь тебе. Уноси его туда, куда пойдет мужчина. Будьте аматни.
Ба Саргун посмотрел в лицо бабушке, она улыбнулась – небывалое событие. Взяла назад огонь и смело перевернула чашку. Огонь погас.
Что ж, рассуждал Ба Саргун, поворачиваясь спиной к дому и шагая вниз по каменистой тропе, это было сказано. Да будет так. Он или найдет новый порог дома, или оба они погибнут. Ничего больше не может ждать их среди врагов. Зачем он вообще это делал?
Но, глядя на молчаливо шагающую рядом с ним Э-Ви, афс вздыхал и признавался себе, что если не ради себя, то ради нее он готов рискнуть всем: добрым именем, прежней жизнью, запретами арут. Что это значит, и значит ли что-то?
***
Прощаясь с бабушкой Гун, Эвента неожиданно для себя расплакалась.
– Арут плакать над расставанием, – добродушно упрекнула ее старушка, – лучше думай о том, как вы пойдете через черные земли. Мой внук говорит, за Междуречьем другие земли, тоже черные. А за ними – другие горы. Другие реки. Я не верю, но раз он так говорит, так оно и есть.
Эвента кивнула.
– Закрывайся от солнца, – понизила голос старушка, в голосе ее появилась тень беспокойства, – пей много воды. Не пей из колодца, если снаружи есть серая плесень: ребенку будет плохо. Если будет идти кровь – плохо. Пока ее нет – хорошо, даже если будешь болеть.
– Может, мне сказать ему…
– Нет! – рыкнула бабушка, хватая рабыню за запястье.
– Это арут?
– Это просто неправильно. Мне хочется, чтобы вы остались. Но надо идти. Я не пойду. Вы идите. Следи, чтобы он спал на теплом. Закрывай его со спины, когда он ляжет с тобой.
– Бабушка…
– Если ему грустно, ложись с ним. Только смотри, чтобы не там, где злые духи. Они могут повредить.
– Я не хочу идти.
– Я знаю, – просто ответила старая афсийка, протягивая девушке чашу с огнем, – женщины не должны менять порог дома. Я тоже уходила. Я уносила в себе его мать.
– Я не смогу!
Но старуха почти силком заставила ее взять огонь в руки, и Эвента подчинилась.
– Не оборачивайся, когда уходишь, – напомнила бабушка Гун, – куда бы ни шла, никогда не смотри назад.
И они покинули Таш. Спускались вниз по дороге, напряженные, испуганные собственным решением, изменить которое было уже нельзя. Молчаливое отчуждение продлилось следующие несколько дней, пока медленно, избегая больших дорог, Ба Саргун вел их по ущелью вдоль Гряды назад, в степь.
Не доходя до Тарпы, путники свернули. Эвента никак не могла понять, как же афс ориентируется в пространстве, где никаких примет не было, кроме гор на востоке и бескрайней Пустоши на западе. Но он не терял дороги, уверенно находил родники и колодцы. Каждый вечер он расспрашивал Э-Ви о том, что их ждет на западе. Достаточно быстро Эвента исчерпала весь запас своих познаний. Саргун слегка помрачнел, но не упрекал девушку.
Она же старалась изо всех сил не выдать своего дурного самочувствия, которое ничуть не облегчалось снадобьями бабули Гун, а только становилось сильнее и продолжительнее с каждым днем. У источников встречались семьи Афсар, но обменять путникам было нечего, поэтому они делились лишь новостями и немудреными историями, сидя у ночного костра.
– Мы уходим в Пояс Ковров, – сказал один старый афс из Прама, ведущий свою большую семью и целое стадо тощих коз, – западные пришельцы разгромили Кемет, и мы не стали ждать, пока они доберутся до нас.
– Много ушло? – жадно выспрашивал Ба Саргун.
– Почти все. Мы собрались, говорили, решали, что делать. Тогда один из нас сказал, что семьи должны разделиться. Мы ушли ночью, оставили следы, которые ведут в разные стороны. Они не могут искать всех.
Эвента пришла к выводу, что тактика одиночного выживания была наилучшей. Крупные караваны, большие поселения становились первыми объектами внимания налетчиков. На бедных и нищих путников никто внимания не обращал.
– Куда дальше? – спросила она Саргуна ночью, когда они, не устроив собственного навеса, легли у гостеприимного костра спать. Афс засопел, размышляя.
– Нельзя идти по хорошей дороге. Нельзя идти к большим колодцам. Мы будем идти медленно.
– У нас мало еды.
– Ишаки едят всё, а сейчас в степи много травы, и не вся сгорела.
– Я о нас.
Ба Саргун даже на локте приподнялся.
– Э-Ви! – она услышала уже знакомую интонацию усмешки в его голосе, – у нас очень много есть с собой!
– Риса всего два мешка…
– Риса целых два мешка, – афс поднялся и сел, возбужденно блестя глазами, – у нас есть ножи. У нас есть хорошие веревки. Даже если кончится рис, в степи живут птицы, которые несут яйца. Я могу убить их – и у нас будет мясо. Если вдруг не найдется птиц, будут косули.
– У тебя стрел не хватит.
– У меня их пятнадцать, – с чувством превосходства ответил ей мужчина, – даже тура можно убить четырьмя, а я метко стреляю.
– А если…
– А еще есть саранча. Очень вкусная, если хорошо пожарить.
Эвента подскочила на своем месте и ринулась в сторону от костра. Ее тошнило. Афс, ничуть не удивленный, негромко смеялся.
Тошнота стала опасным спутником в раскаленной степи. Постоянное обезвоживание сделало Эвенту слабой, она все чаще чувствовала головокружение, а в самые жаркие часы просто не могла идти, ноги не слушались. Слабость то отступала, то накатывала вновь, к ней следовало привыкнуть, с ней нельзя было ничего поделать. Останавливаться из-за ее недомогания было опасно, к тому же, пришлось бы посвятить Саргуна в причины, а Э-Ви все еще не представляла, как сообщить о своей беременности афсу.
Менее подходящего момента не было.
Прошло еще несколько дней, за которые в окружающем пейзаже ничего не изменилось. Эвента плохо понимала, куда они идут, плохо запоминала происходящее. Возможно, оттого, что запоминать было совершенно нечего. Время текло медленно, а солнце так пекло, что мысли терялись, оставалась только жажда и постоянная тошнота.
Только к вечеру, когда жара чуть отступала, а солнце показывало им путь, опускаясь за западный горизонт, Э-Ви бездумно отмечала: прошел еще один день. Еще на одну меру риса меньше в мешках. Еще шесть мучительных приступов рвоты, еще один колодец, мертвые тушканчики, суслики, жареная саранча, которой аппетитно хрустел Ба Саргун, у которого настроение было самое что ни на есть бодрое.
Но напрасно советовала бабушка «ложиться лишь в безопасных местах подальше от духов». К вечеру они валились с ног там же, где стояли, и ни о какой близости и речи идти не могло.
Трижды они встретили другие семьи, в том числе – ругов, самых диких остроухих кочевников, смуглых, грязных, босоногих. Соскучившиеся по новым лицам, руги пригласили девушку и афса к себе, щедро угостили бараниной и кислым молоком, долго и обстоятельно выспрашивали подробности о нашествии с запада. Э-Ви держалась в стороне, стараясь не выдать свою принадлежность к сулам. Здешние жители чужаков не любили, что было понятно. Большая ружская семья приветила афса и его рабыню, как будто знали их сто лет. Они же посоветовали Ба Саргуну изменить маршрут: проходящие войска засыпали три колодца, а у остальных уже собрались разбойники, только и ждущие караванов с оливками и финиками.
Саргуна это опечалило. Опечалило бы и Эвенту, но большую часть времени ей было настолько плохо, что она могла думать только о том, как не выдать себя или не задержать их передвижения. Уже не арут подстегивал ее, но страх остаться в степи с невидимым врагом, вооруженным и опасным.
Долго это продолжаться не могло.
***
Ба Саргун хорошо знал, что ждет его в степи. Он привык к ней, будучи неплохим охотником. Не учел афс лишь одного: с ним никогда прежде не шла женщина. Женщины Афсар не покидали домов.
Сулка, впрочем, тоже не выглядела счастливой. Саргун представлял, каково ей, светлокожей, привыкшей к замкнутым пространствам, оказаться в бескрайних просторах, где за весь день можно было едва ли встретить хоть одну неровность рельефа. Ни деревца, ни чахлого кустика – ничего, только изредка раскаленные добела камни, невесть как оказавшиеся здесь.
Через пять дней путешествия их дорога принялась петлять. Э-Ви не задумывалась над выбором маршрута, но Саргуну приходилось быть осторожным, как никогда. Ему не требовались карты, чтобы держать в голове точное расположение жизненно важных точек. Колодцы племен и семей. Вади, где после сезона дождей надолго скапливалась вода, где могли пастись стада диких животных. И в то же время, требовалось хорошо представлять, в каких из них могут найти себе приют враги.
