Текст книги "На исходе дня (СИ)"

Автор книги: Гайя-А

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Нет, значит, – ответил сам себе иерарх, помолчав немного в раздумьях, не обращая внимания на пышущую злобой Милицу, – а чьих будешь?

Впервые кто-то обратился к Ангелине лично. Да еще и этим простым, деревенским говором. И она поспешно опустилась на колено и поцеловала руку Богуслава, не размышляя, не думая, не планируя. «Пусть потом до смерти забьют, – с ожесточением к себе же пронеслось в мыслях, – за это не жалко».

И тогда его рука – серая и морщинистая, пахнущая крапивой и тленом, высохшая и еще не ожившая до конца – вздрогнула.

…Ангелина вздрогнула также, возвращаясь в реальность. Над ней зависла фигура Зосима.

– Чистота, ты что, в спячке? Я зову тебя минуты три.

– Прости. В чем дело?

– Вертолет прибыл. Можем грузиться и лететь. Эй! Твой охотничий билет, не потеряй.

Братислава. ОО+

Единственное развлечение, которое без прикрас демонстрировало характер кровожадных тварей, к которым Ангелина вынуждена была относить и себя, называлось охотой.

На социальной лестнице ночного сообщества статус нелегко обрести количеством жертв. Никто не хвалится прожорливостью: моветон и дешевка. Качество добычи и ее чистота – вот что имеет значение. Никто не позавидует, например, бедному event-manager Би, который живет исключительно в пафосных ночных клубах, и плотно подсел на меню из обколотых, обкуренных и больных моделей, тусовщиков и обычных наркоманов золотой молодежи.

Би часто жалуется Ангелине на тяжесть бытия, ведь он, по неизвестной причине, всегда первый в списке организаторов праздников, вечеров и встреч для членов Семьи Богуслава.

– Долбанные подростки, – жалуется Би за чашкой кофе – растворенного все в той же упавшей в цене второй отрицательной, – я всегда говорил: не умеешь, не берись. Вчера притаранили пульверизатор для мыльный пузырей на танцпол.

– И?

– Нелопающиеся пузыри. С фосфатами и ионами серебра. Я думал, дело в героине, и приготовился к лечению где-нибудь в калифорнии, когда натурально выблевал сначала легкие, а потом почки.

– Уволь от подробностей, – улыбается Ангелина, и, воодушевленный, Би продолжал:

– Штрафом не отделаются, надеюсь. За такое положено вырывать клыки и яйца. По мне, надо вообще запретить посещать приличные места тем, кто хоть раз сглупил на Охоте.

И Ангелина улыбается еще ярче. Зверь внутри нее не может не улыбаться, слыша об Охоте.

Выбор жертвы мгновенен и предопределен свыше. В три часа ночи на улице может оказаться без оружия, средств связи и определенной цели лишь рисковый человек, авантюрист. Или неудачник. Или полоумный кретин. Любой из них должен быть готов к тому, что в городских джунглях водятся хищники. Банальная пищевая цепочка, никаких экономических предпосылок. Никаких тайн и загадок, лишь еще одна ступень эволюции.

Но жертвы не готовятся к охоте, а хищники – тем более, такие как вампиры – обязаны готовиться. Хотя бы разузнать основы. Особых ритуалов не требуется, но ведь добычу надо уметь загнать, забить, разделить, быстро и чисто съесть.

Не отравившись, не переев, не привлекая внимания, не оставив следов и улик. Упс! – и крошка Мэри не вернулась с дискотеки домой.

Пожалуй, единственное, что склоняет чашу весов внутри Ангелины в сторону вампиризма – это прагматичная охота ночного племени.

Охота же жертв на хищников, возглавляемая Милицей, выглядела иначе. Она неизменно была полна излишней и бессмысленной жестокостью. Такой, что непонятно становилось, чего же люди хотят? Отбиться или…? И где принцип, по которому выбирают цели?

– У меня невроз, – жалится Би, манерно извиваясь на высоком стуле, – Анжи, красота ночи, мне жизненно необходимо поохотиться. Составишь компанию?

– С почтением к твоим нервам, Би.

– Чуешь, вон там, – театрально прошептал Би.

Два юнца, отягощенные алкогольными парами и сумками с покупками. Дорогие мобильники, обувь из натуральной кожи, наручные часы Патек Филипп.

– Пижоны, – оскалилась Ангелина, – гнилые насквозь.

– А вон. Блондинка в синем. Какие ляжки! Хоть сейчас под болоньез!

– Да ты гурман. Я и не знала, что силикон съедобен.

– Тебе не угодишь, – поджал губы Би, – а парень с плеером?

– Би. Он под кайфом.

– Не смотри так на меня, у меня был тяжелый день, я хочу расслабиться.

Перебранка завершилась, когда они нашли свою идеальную добычу. Женщина сорока с небольшим лет, моложавой внешности и доброго здоровья, звонившая домой. По ее сутулости, по грустному лицу и погасшим добрым глазам можно было безошибочно определить виктимность. Не сегодня, так завтра она обещала стать жертвой двуногого хищника.

– Мы давно не санитары общества, – философствовал Би, не теряя из виду добычу, что брела вдоль витрин – донорские станции сократили потери на восемьдесят процентов.

– Печалишься по этому поводу?

– Напротив. Больше волнуюсь, что будет, когда вас, полукровок, станет слишком много.

Би был один из немногих вампиров, которые не стеснялись слова «полукровка», и за это Ангелина и уважала его.

– В третьем поколении кровь уже не нужна.

– Но ты-то первое, – справедливо заметил он, – кстати, сколько длилась твоя трансформация?

– Официально завершилась месяц назад.

– А на самом деле? – не сдавался приятель.

Анжи поморщилась. После укуса прошло семь с лишним лет, но она до сих пор переживала последствия – стандартный список включал тридцать симптомов. Ангелина в самом деле была первым поколением, да и укус иерарха взрастил ее жажду до уровня обычной охотницы. А значит, и потомки Ангелины унаследовали бы потребность в крови. Если бы, конечно, они были.

– Если бы не мы, люди так и мёрли бы от каждого чиха, не доживая до тридцати, – преисполнился Би кровавого патриотизма, – их прививки не продлевают век. А вот Луи, гад, что продал им технологию пастеризации… славы захотелось!

– И тебе не кажется, что это каннибализм – есть тех, кто может быть твоим же родственником? – лавируя между тележек с продуктами, спросила Ангелина.

– Цветок ночи, Анжи! Третье поколение – моя грань. А с голодухи и мать родную покусаешь за милую душу, тут уж природа такая.

У назначенной ими жертвы явно не водилось предков из ночного племени. Она шла, уныло глядя себе под ноги, и за собой несла серый шлейф вечной скорби. Ангелину захлестнула знакомая волна сладкой жалости и даже ужаса, с которыми она раз за разом находила добычу.

Отдавай дань своей человеческой половине, Ангелина всегда – на каждой охоте – поворачивалась к главному действу спиной. Инстинкты вяло сопротивлялись. В этот раз в какой-то мерзкой подворотне за спиной что-то булькало. Из разорванной трахеи со свистом выходил воздух. Ангелина не сдержала усмешки: какой непрофессионализм со стороны напарника – перегрызть воздуховод.

Наконец, звуки и возня прекратились, и раздался сочный чавкающий всхлип – это из захрустевшей грудной клетки было вырвано сердце. Би слегка хрюкнул, и Ангелина повернулась, улыбаясь.

– Угощайся, – протянул он к ней руки в приглашающем жесте, – чашка есть?

– Стаканчик пластиковый. Благодарю.

Она подставила стаканчик, залпом опрокинула его, когда он наполнился до половины. Конечно. Гарантированный трофей. Первая положительная.

Внутренности приятно обожгло. Живая кровь! Это все-таки даже не донорская; это кровь, равная по цене жизни. И Анжи впилась губами, набравшими алый цвет, в ободок стаканчика. Ее слегка шатнуло.

Пять минут положенной эйфории, сравнимой по наполненности с годом иного бытия, – какому наркотику дано столь много? Анжи вытянулась в струну и застонала, гортанно призывая… просто призывая. Она знала, зачем, но не знала, кого именно зовет; все ее тело жаждало этого сейчас. Каждая вырвавшаяся из узды контроля клетка. Она была насыщена; жива, как никогда прежде – ее жажда меняла направление.

Эволюционно эта жажда значила лишь одно: готовность немедленно размножаться. Если бы Ангелина могла знать это чувство, потребность быть заполненной! Но его знала лишь ночная охотница Анжи.

«Приходи и возьми меня», – кричала она беззвучно, задыхаясь от сладкой муки. И не знала, кого именно она звала. Или же, быть может, не рисковала признаться…

Никогда прежде – ни на одной Охоте – ни разу…

Когда Ангелина более-менее пришла в себя, и оглянулась, Би, дожевав с аппетитом какую-то часть добычи – вероятно, селезёнку, – облизал пальцы.

– Еще по одной? – спросил он сипло, с нехорошим блеском в глазах.

– Би, выдохни, – едва слышно выдавила девушка, железной рукой загоняя зверя в клетку, – вспомни, с кем говоришь.

Тот позеленел, нервно сглотнул, сделал серьезное лицо, насколько для вымазанного в крови диджея с пирсингом на видимых частях тела, было возможно.

Би повезло, что Ангелина не склонна была сдавать Инквизиции друзей, когда те проявляли неукротимую жажду. Что, в общем-то, полагалось делать; но тогда подлунный мир опустел бы как минимум на две трети.

– Погорячился.

– Азарт всем знаком, как и жажда.

– Хоть убей, не верю, что у тебя есть азарт. Это нам, клубным охотникам, приходится…

Би вновь превратился в вечного жаловальщика. Ангелина слушала вполуха, радуясь тому, что она к его касте не относится. Она ведь вообще не принадлежала ни к одной.

Анжи все еще хотела… хотела. Все слабее, но все же сильнее хотела, чем до этого крови. И это беспокоило Ангелину. Потому что эта новая жажда никак не желала уходить, более того, обосновавшись во всем теле, она, как растущая опухоль, крепко угнездилась где-то внутри. И разум Ангелины мог только фиксировать эту опухоль, изыскивая пока медленно способы от нее избавиться.

А Би все жаловался. Ангелина напряглась, пытаясь вникнуть в суть. Впрочем, жалобы не меняли его положения на лестнице силы. Построена она была по принципу пирамиды… от самого середняка – лет девяноста, дед и прадед, не пожелавший так просто умереть, и вверх: через кровожадного охотника-одиночку, через маньяка, выше – к предводителю шайки кровожадных охотников. Потом к хозяину Логова таких охотников, к деду и прадеду охотников, вожаку, и, наконец, к Могуществу, выше которого просто нет места, куда еще можно подняться.

Но пирамида стоит на широком основании. От середняка вниз – через суетливого и недоедающего Би и ему подобных, которые предпочитают коллективные и корпоративные нападения, через неконтролируемого, уставшего психа, не знающего, чем еще занять время, к низшим кастам Народа Ночи. К тем, кто трясется денно и нощно при звуках выстрела, кто не выходит на свет, чтобы сэкономить силы, кто получает паек от Семей и стоит в очереди на пособие и место работы, кто лелеет одну надежду – выжить, размножиться, и залечь в спячку, из которой, быть может, поднявшиеся хоть на полступеньки потомки выведут лет через пятьдесят.

– До встречи, дорогая, – улыбается Би, томно припадая к дорожному знаку, – охота с тобой – истинное наслаждение для ценителей.

– Взаимно, добычи тебе.

«Какая тут взаимность?». А что же Ангелина? Как и все полукровки, она выпадает из сложного кастового общества Народа. По ее личному рангу она включена в число высших каст, и имеет право на охоту без дополнительного сопровождения и условий, но по рождению…

– Мешаться с пищей, – морщит губы неугомонная Марина, – ума не приложу, как не стошнило.

– Типа любовь, – пищит Софья – секретарша Люция.

– Мог бы укусить!

Не мог. Ангелина помнила отца лучше, чем мать, и могла сказать, особенно теперь, что он был большее, чем ходячий инстинкт. Но в обществе Ночного Народа снисходительно относились ко всему. Почти ко всему. Можно есть детей, беременных, можно играть в «поцелуй богомола», заниматься групповыми каннибальскими оргиями, самокалечиться, организовывать секты… можно всё. Но размножаться с пищей… последнее из отринутых табу.

И скорее обращенный юнец станет магистром крови, чем полукровка – чем-то большим, чем наложница. И всё же она стала.

«Чистота Его Могущества».

«Чистота Его Могущества. Ненависть Его Собственности». И потому Ангелина не обольщалась льстивыми словами ни от Би, ни от кого-либо другого. Она полукровка – это клеймо и сила. Ее укусил сам иерарх – и все же глаза ее не поменяют цвет уже никогда. Никогда ее не убьет серебро, и никогда движений ее не замедлит солнце. И ее пульс никогда не будет реже десяти ударов в минуту.

«Пока я сохраняю баланс Ночи и Дня».

Техас. ОО-

Минули две скучные недели – летом большая часть дня была слишком светла для каких-либо активных мероприятий, и Ангелина в основном была занята работой с документацией и приемом посетителей из рядовых членов Семьи и Народа.

Но, несмотря на благолепие лета и окружающее умиротворение, иерарх делался еще более нервным, и не мог успокоиться.

– Моя интуиция, – вещал он в пространство, и его слова ловили несколько пар ушей, – подсказывает мне, что грядет.

И никто не спросит «Что грядет, Повелитель?». Все согласно кивают, не позволяя даже сомнению закрасться в душу. Чего боится этот старик?

– Я уверен, что кто-то… я уверен, нас ждет какая-то незамеченная мною опасность. Люций помог мне подготовить список…

Список старых и новых врагов; Люций, несомненно, лучше знает новых врагов – за триста лет, что провел иерарх в спячке, многие фигуры покинули доску, зато их место заняли другие.

– В общем, нужно навестить Техас, Кералу, Осло, дворец Потала и – конечно – нанести визиты по Истоку. Последним я сам займусь.

Фронт работ был обозначен, и Ангелина выдохнула. Если ей встречалось что-то с подробной инструкцией или хотя бы списком дел – она была спокойна. Цели делались ясны, все находило свое место в пространстве и времени. Смешно вспомнить, но, освободившись, Ангелина вовсе не умела ни говорить с людьми, ни одеваться. И тогда, конечно, ее спас ее человеческий менталитет, сознание Дня.

Вампир, отвергнутый обществом, предпочел бы жить изгоем, но остаться на своих позициях. Даже продвинутый, заинтересованный Богуслав выглядел по меркам дневных жителей эксцентриком. А Ангелина отправилась в книжную лавку, и первые сто евро, заработанные честным трудом наемной убийцы, вложила в самообразование – накупив тележку пособий от «Секса для чайников» и до «Этикета романтического свидания – 115 издание». Реплики, жесты, позы – она позаимствовала из мелодрам и сериалов. Умение вовремя сопереживать чьему-то горю – из сводок новостей.

И с годами приходилось задумываться все меньше, чтобы казаться (или все-таки быть?) живой женщиной.

В одном только ее ждал тотальный крах. Ангелина, привыкшая к трудовым монастырским будням, упорно отказывалась работать спустя рукава, тогда как для любого вампира подобная позиция представлялась единственно возможной.

И тут она неизменно оказывалась в меньшинстве. И, конечно, в итоге выполняла и свою, и чужую работу – не оттого, что ее кто-то заставлял, просто – из врожденного стремления к правильности и порядку.

…

– Мария заболела, – Зосим трагически плюхнул какой-то сверток на стол, – я ездил в аптеку, и разорился там.

– Крем от ожогов есть у меня!

– И таблетки от похмелья.

– А я знаю хорошего венеролога.

– Ребята, может, заткнетесь? – зарычал Люций.

Хор издевательств стих.

– Я не еду в Техас, – продолжил Зосим, – ей нужен присмотр.

Мария была сводной сестрой Зосима, младше его на двести пятнадцать лет. Девчонка досталась ему в наследство от отца, вместе с гигантскими счетами в банке, еще более гигантскими долгами и обязанностями опекуна. Ими он не пренебрегал, а быть опекуном кровопьющего подростка пятнадцати лет то еще испытание.

– Наше штатное расписание выглядит так, будто им кто-то подтёрся, и не раз, – резюмировала Сара, – не разобрать ни черта. Джо, поедешь в Техас?

– Я разбираюсь с индусами, у Люция на них нервов не хватит.

– На тебя же хватает, – пробурчал тот.

– Анжи, поедешь в Техас?

– Поеду.

– А где это? – спросил Валенсио, и Джо скривился.

– Нежить необразованная!

– Мои интересы лежат в других плоскостях, чем устройство страны, моложе меня самого, – надменно ответил тот.

– Амиго, а ты итальянец или француз?

– Я корсиканец! – готов был взорваться Валенсио, но Джо не унимался:

– А родной язык у тебя какой?

– Корсиканский.

– Не знаю такого языка.

– А я не знаю, и не желаю знать, что такое Техас. И вестерны не люблю. Где ковбои, и всякое такое. Там же обычно фигурирует слово «Техас»?

Джо и Сара, искушенные в современной географии западного полушария, гнусно захихикали.

– Вот и отправляйся, заодно посмотришь… на ковбоев.

…

«Америка, – восхищалась Ангелина, сама удивляясь своему детскому любопытству, – каждый раз открываешь для себя что-то новое на этом континенте».

В засушливом Техасе, в самой непролазной и унылой глуши – там, где на асфальте чернели многочисленные заплатки, и прорастали из заплаток блеклые сорняки и колючки, и не во всех ларьках принимали кредитки – их ждал самый молодой и невменяемый из возможных недругов иерарха Богуслава и его Семьи.

До того, как перегнать свой трейлер в Техас, он обитал в Иллинойсе, успел наследить в Оклахоме, Алабаме, Канзасе, несколько раз хорошо побуянил в Тенесси. Он представлял собой тот самый тип личности, которые не способны удовлетвориться, один раз загнав свою жизнь (или нежизнь – в данном конкретном случае) в беспросветный тупик.

Браян Гросс отличался неуживчивым, асоциальным характером, и его друзья были точно такими же. Контактируя с представителями этой Стаи, Ангелина не раз улыбалась историям из их будней: Стая не стала Семьей, потому что не проходило и месяца, чтобы внутри не случился какой-нибудь конфликт, с убийствами, перестрелками, поджогами.

Конфликт же Богуслава Бескидского с Браяном заключался в том, что Джо Гросс, устав от невыносимой тоски трейлерных разборок, покинул Логово своего брата (прихватив по инерции несколько сотен тысяч долларов), и перебрался в Исток, где стал прилежным членом команды Бескидских.

С тех самых пор прошло уже очень много лет – например, проснулся сам иерарх Бескидский – но ссоры так и не прекратилась. Стоило хоть кому-то из клана Бескидских оказаться на американской земле – особенно в южных штатах – как на него начинали охоту парни Гросса. Семейная драма наложила отпечаток и на самого Джо: он исполнял свои обязанности перед новой Семьёй, но минимум раз в две недели напивался до бесчувствия в компании самых сомнительных типов, в безуспешных попытках найти приключения, хотя бы отдаленно напоминающие родной южный Иллинойс.

В этот раз Джо дал им адрес, где еще месяц назад базировался его брат со своей стаей. Однако, когда после утомительных перелетов пересадок и автобусов, они, наконец оказались в названном месте, перед ними было только пустая свалка и следы шин.

– Дела, – только и сказала Ангелина. Валенсио кисло сморщился.

– Ожидаемо. Младший братец нашего Джо недалеко от него ушел.

– Младший? – удивилась девушка.

– Это же Юг! Их там семеро было, если не больше. Эти двое друг друга все никак не съедят. Однако, нам нужен тенёк. Конечно, скоро закат, но здесь, в Богом забытой пустыне…

– Не поминай всуе! – строго прорвалась бывшая послушница из настоящей убийцы.

– И перед нами очень непростая задача, Анжи. Где мы будем искать следы?

– Спросим на заправке.

Неподалеку виднелось приземистое, ненадежное здание, обитое поблекшей красной жестью. На ветру болтался истертый американский флаг, надпись на двери сообщала, что внутри «Холодные Напитки», «Сигареты» и «Только За Наличные». Ангелина несколько развеселилась, глядя, как Валенсио пытается сохранить абсолютную чистоту его костюма оттенка слоновой кости. Громыхнула входная дверь – ожидаемый колокольчик, многочисленные насекомые, ворвавшиеся внутрь, – и совершенно неожиданное зрелище внутри.

– Ух ты, – недоверчиво хмыкнул Валенсио.

Вентилятор под потолком наворачивал шумные круги, разгоняя сонных мух, уже слетавшихся на запах. Душный воздух осел где-то на верхнем нёбе. Ангелина затрясла головой.

Зрелище было ужасное, но Анжи могла только повторить с восхищением возглас Валенсио. Посмотреть было на что: наличествовали останки двух человек и двух вампиров, два ружья и один огромный тесак, вколоченный вместе с половиной вампирского черепа в стену.

– Креативно, – заметил, проходя мимо, Валенсио, и приподнимая светлые брюки – в отчаянной попытке сохранить свой блестящий вид, – на что хочешь поспорю, что эти двое – из нашего трейлерного парка, и попытались ограбить старика.

– Один старый хрыч положил двух вампиров? – не поверила Ангелина. Валенсио философски пожал плечами:

– Сейчас таких уже не делают, никогда не знаешь, что ожидать от людей. Я думаю, дед положил из ружья одного, – Валенсио кивнул на вампира, лежащего ближе к кассе, – его завалил второй, также с ружьем, к нему навстречу вышел вон тот великан. – Он указал на тело человека, лежащего ничком у двери в складские помещения, – вампир стреляет из ружья, человек из последних сил метает в него тесаком…

– И мы имеем четыре трупа и никаких следов остальных Гроссов.

– Люблю, когда ты такая догадливая, – хмыкнул Валенсио, и, обходя труп, чтобы не запачкать ботинок, присел около одного из мертвых вампиров, – сейчас… – он брезгливо вытащил из кармана куртки мобильный телефон, – ну-ка…

Он принялся рыскать по списку контактов, с каждым следующим именем его лицо вытягивалось.

– Анжи, вот как у тебя Повелитель в телефоне записан?

– Просто «Его Могущество». Но я ему не звоню. А что?

– «Лора Сиськи», «Джон Угрёбок», «Майки Дурь», – зачитывал Валенсио, посмеиваясь, – а, вот: «Задница Браян». Чудненько. Вот за это я люблю Штаты.

…

Браян Гросс возлежал с банкой пива в одной руке, и блондинкой – во второй – на сломанном шезлонге. Почти за трейлерами – их было не меньше пятнадцати – начинался поражающий воображение своей мертвой красотой каньон.

Обстановка самого трейлерного городка чем-то напоминала комнату Джо. Точнее, это комната Джо представляла собой трейлерный городок в миниатюре. Прежде всего, здесь везде было пиво, символика пива, банки из-под него, крышки, бутылки, наклейки. Во-вторых, вся земля уже была заплёвана жвачкой, сигаретными окурками и еще какой-то липкой гадостью. И, в-третьих, здешние вампиры очень походили на Джо внешне – особым, расслабленным видом, манерой засовывать руки в карманы по запястья, широкими уверенными жестами и красно-обгорелыми лицами.

И все щерились во все свои зубы, постоянно, в разговоре ли, сами с собой. Рты у всех, если даже и были заняты сигаретой или жвачкой, иногда – пивом, беспрестанно были открыты. И не разглядеть клыки мог только слепой.

После короткого и не самого официального приветствия, Браян Гросс с гневом отмёл все предположения иерарха Богуслава о готовящемся покушении на семью Бескидских.

– Я, мать его, не трону этого дряхлого кровососа. Мне он, знаете, не сдался. У меня тут много других дел. Эй, Джимми! Скоро?

Не вынимая сигареты изо рта, Джимми что-то невнятно пробормотал, роняя пепел на источающее приторный аромат человечины барбекю. Браян поболтал ногой на ноге, поправил шляпу банкой пива, почесал в паху, закурил, снова посмотрел на гостей, прищурившись.

– Нет, сэр. Мне не нужен ни этот… Бо… Боси… эти русские имена выводят меня из себя.

– Это не русское… – подала было Ангелина голос, но Браян лишь косо посмотрел на нее:

– Если в твоем имени больше трёх слогов – это либо арабы, либо русские – и вы на арабов не смахиваете. Мне не нужен ваш босс, так ему и передайте. Разобраться бы с гадом Джо, но это мои личные проблемы. Пока что у меня отпуск. Люси, – он подергал веселящуюся блондинку слева, – составляет мне компанию. Эй, сестренка! – он доброжелательно потянулся к Ангелине, – хочешь пива?

…

До мотеля Ангелина и Валенсио шли молча.

– Почему здесь только первая отрицательная? – нарушила молчание она, – пиво, чай, кола.

– Один производитель, я думаю. Слушай, здесь такая глушь, удивительно, что еще кто-то обитает. Хотя их можно понять – ни тебе надзора, ни соседей.

Ангелина притормозила.

– Валенсио, – сказала она настойчиво, – здесь действительно глушь, и мотель в городке один. И я предлагаю тебе убраться к черту отсюда, не приближаясь к нему.

– Анжи… – заныл было напарник, но она оборвала его:

– Если бы Джо был здесь, он бы непременно организовал засаду у мотеля. Позвони ему и спроси, если мне не веришь.

Хмыкнув, Валенсио достал телефон. После короткой беседы он вздохнул.

– Ты уже больше, чем я, ушла во Тьму. Но куда тогда нам? Сейчас глубокая ночь, на трассе только дальнобойщики – и вероятно, наши друзья из трейлеров. Можно только пешком идти к границе округа.

– Тогда идем пешком!

К счастью, долго их пешее путешествие не продлилось, и к четырем утра, после двух утомительных часов тряски рядом со словоохотливым водителем грузовика, перевозящего сою и табак, друзья уже готовы были выспаться в придорожном мотеле – одном из целой кучки мотелей, сгруппировавшихся возле стоянки грузовиков и фур.

В меню забегаловки не было ничего, кроме жареных кур, картошки и разной степени затхлости соусов и кетчупов. В душе не было воды – «засорились фильтры», как безразлично пояснил им хозяин, не отрываясь от экрана телевизора. Но уставшие донельзя, они упали по койкам, и проснулись уже ближе к закату.

Видимо, им не везло с самого начала путешествия, потому что ближайший рейс в сторону Европы приходился на следующий вечер, а это означало еще один день в Америке. Валенсио стоически перенес это известие, приняв решение подождать в отеле у аэропорта – тут уже наличествовали условия в виде горячей воды и доставки алкоголя в номера. Правда, им достался самый тесный номер с одной постелью и плохой звукоизоляцией: за стеной то кто-то кашлял, то принимался – с другой стороны – жарко эмоционально спорить.

Валенсио мгновенно заснул, а Ангелина предпочла отправиться в торговый центр: ей очень хотелось ощутить хоть немного духа той Америки – человеческой, дневной Америки – которую доводилось посещать до этого всего лишь раз.

В торговом центре было людно и весело. Давно забытое ощущение Дня накатило на Ангелину. Она вдруг расслабилась и почувствовала себя юной, свободной и самостоятельной.

«Да ты и так…».

Анжи шла вдоль витрин, вспоминала те немногие выходные своей нынешней жизни, когда могла отвлечься душой от работы (что удавалось редко, как вот сейчас, например). На карточке непременно оставались деньги, на часах было одиннадцать утра, вокруг была свободная, беспечная людская жизнь, и вокруг ходили настоящие, живые люди, не изыскивающие способов напасть друг на друга из кулинарного интереса.

Спешите! Только сейчас! В стоматологии Sharken Smile уникальное предложение: полировка верхних крайних клыков фторидом золота всего за 250 долларов! Также исправляем прикус у молодежи в возрасте до 80 лет. Вырежьте купон и приходите. Часы приема ортодонта: 23.00 – 4.00, по предварительной записи.

========== Часть 3 ==========

Орлеан. ВВ+

Трансатлантический перелет занимает так много времени, что в полёте успевает сформироваться особый мир – мир совместно путешествующих пассажиров; здесь находят друг друга собеседники, которые при других обстоятельствах и не заговорят. Здесь царит одинаковая нервозность, и предчувствие веселья – путешествие, каким бы опасным или неприятным оно ни было, всегда развлекает. Правда, на одиннадцатом часу полёта развлечения приедались даже самым терпеливым.

– Голодно, жарко, воняет, – прокомментировал Валенсио, опускаясь на свое место, – ты как хочешь, а я хочу выпить.

– Эта компания не подает крепленый «Борджиа» со второй положительной.

– Ой-ой-ой! Какие мы ехидные, – не растерялся Валенсио, как бы невзначай зевая, – тут есть, по крайней мере, человек двадцать живого запаса… о, шучу-шучу. У меня с собой немного.

– Ты взял на борт самолета, летящего из США, человеческую кровь?! – ужаснулась Ангелина, не переживая за громкость и конспирацию: очевидно было, что на гемма-лингве больше никто не говорит.

– А что такого? Это концентрат.

– Прикидываешься опять дурачком? – разъярилась Анжи, и понизила тон голоса, заметив внимание со стороны соседей через проход, – если бы тебя обыскали – чего странно, что не произошло – что ты ответил бы?

– Это же свободная страна. Отказался бы отвечать, потребовал бы адвоката.

– Выручать тебя из Гуантанамо потом?

– Но меня же не обыскали.

Вампирская логика в действии; будь что будет, и не надо лишних вопросов о том, чего так и не случилось. Валенсио внимательно разглядывал Ангелину, с непривычной теплотой, и она ощутила его взгляд физически. От него словно нагревалась кожа, подтягивалась кровь румянцем к скулам; вдруг она ощутила даже тонкое биение пульса в крохотных капиллярах – в кончиках ушей.

– Ты голоднее меня, – пояснил Валенсио свой глубокий и пристальный взгляд, – будешь?

– Благодарю покорно. Двое иностранцев, присосавшихся к ампуле…

– Мы выпьем в соке.

– Это как минимум привлечет внимание.

– Прекрати упрямиться, ты же хочешь.

Искушение. «Я искушаюсь», вдруг поняла Ангелина. И ей это нравилось. Более того, ей нравилось, что искушает ее именно Валенсио – тот, кто давно знал ее, и понимал, как сладки бывают те редкие минуты, когда она ослабляла поводок своего железного контроля над собой.

В полумраке глаза Валенсио не светились, как у многих других ночных хищников. Они блестели – точно так же, как и ее собственные. Как блестят глаза кошки, даже при отсутствии источников света. Он подался вперед.

– Анжи, – зашептал он, кладя руку на ее подлокотник и подбираясь ближе, – знаешь,… я… очень давно хотел…, – он запнулся, оглянулся – будто их мог кто-то понять, – послушай, у меня есть одна фантазия. Что, если… если в самом деле… в туалете…

– Не думай даже, – простонала сдавленно девушка, – ты соображаешь вообще?

– Послушай, – его горячий шепот был совсем близко, губы – сантиметрах в десяти от ее губ, от него пахло опасностью и азартом, – никто никогда не узнает. Только ты и я, и всё. Самолет через двадцать минут пойдёт на посадку, в туалет уже никто не пойдет. Соглашайся… я знаю, что ты хочешь.

Ампула хрустнула в его сильных пальцах. Упоительный запах концентрированной третьей положительной проник в ноздри Ангелине, и она, уже не понимая, что делает, томно обвела взглядом ближайших соседей.

В пятом ряду, у прохода. Студент, рост шесть футов. Ирландский типаж.

– Я сам, – упредил Валенсио, поднимаясь, – мы будем ждать тебя.

…

«Сумасшедшая, – ругала себя Ангелина, направляясь к упомянутому туалету, – полностью? Наполовину? Что делать!».

– Прости, я начал без тебя, – невнятно пробормотал Валенсио, придерживая омороченного студентика за шиворот, – он вообще чист…

Чавканье. Ангелина медлила. Доли секунды – но это самое долгое время в жизни любого из ее племени. Пить или не пить? Жить или сдохнуть? Убить или оставить? К такому спиной не повернешься – да и слишком тесно, и, раз уж она вошла, отступать нет смысла.