Текст книги "И пепел наш смоет Нева (СИ)"
Автор книги: гавань беспокойствия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
О С Т А Н О В И С Ь
Он рухнул на колени, безуспешно попытавшись схватить воздух, и обессилено уронил голову на грудь.
Разговор был окончен.
Разумовский зарыдал в голос.
Мария поднялась на ноги спустя несколько минут. Пошатнувшись, с трудом удержала равновесие и сделала несколько шагов в сторону. Коснувшись экрана, отменила звонок и «смахнула» Марго. Подавив в себе желание кричать, тихо заговорила:
– Сергей.
Он подскочил и обернулся. Во взгляде огромных глаз – затравленность вперемешку с ломавшей ребра болью.
– Ты, – размазывает слезы рукавом той самой пижамы, – Ты… Почему? Он говорил…
– Это не важно, – Мария опускается на холодный пол и протягивает к нему руку, от которой тот по привычке сначала испуганно отшатывается, – Т-ш-ш, это я. Все хорошо.
Замирают друг напротив друга, и два сердца синхронно пропускают удар.
– Иди сюда.
Не приказ, не просьба – мольба.
Он падает в её объятия и судорожно обнимает, по-новой заходясь в истерике и пряча лицо на ее плече. Негнущиеся пальцы впиваются в ее спину, рискуя оставить синяки даже сквозь тонкую ткань блузки, но девушка этого как будто бы не замечает. Она укачивает его, как ребенка, и игнорирует пробегавшие по его телу судороги, нежно касаясь спутанных рыжих волос и не переставая шептать успокаивающие слова, изо всех стараясь не показывать, как дрожит от страха ее собственный голос.
– Сережа, – прижимается губами к его виску и чувствует, как тот рвано всхлипывает, – Тише, прошу тебя, все хорошо…
Разумовский кивает, но справиться с приступом у него не хватает сил. Он тихо стонет, задыхаясь от слез, и несколько секунд молча хватает ртом воздух, сражаясь со спазмом, не позволявшим сделать вдох.
– Давай, я дам тебе воды? – Мария шепчет, чуть отстраняясь, и аккуратно убирает с заплаканного лица прилипшие ко лбу пряди.
Сергей отрицательно мотает головой. Шмыгает носом и снова повторяет движение. Он рвано дышит, а его дрожащие пальцы никак не могут справиться с пуговицами на рубашке, застегнутой под самое горло.
Шумно выдохнув и прекратив попытки высвободиться из пижамы, он медленно моргает, словно просыпаясь, и, наконец, постепенно успокаивается, с трудом приходя в себя от внезапно накрывшей его истерики.
– Ладно, я никуда не пойду, – она помогает ему со злополучными пуговицами и мягко обнимает за шею, – Все будет хорошо, слышишь? – смотрит в его голубые глаза и тонет, снова теряя связь с реальностью, – Сереж…
Они оба не поняли, как разделявшее их расстояние сократилось до пары миллиметров. Мария не знала, в какой момент вдруг оказалась у него в руках, а он не помнил, как впился в ее губы, прижав к себе девушку, в которой раз спасшую его от потери рассудка.
Воронцова почувствовала, как по ее щекам беззвучно полились слезы.
Остатки здравого смысла неистово вопили, призывая сейчас же встать и уйти, убежать, навсегда исчезнуть из его жизни. Уйти и избавить свою жизнь от психически нездорового маньяка, терзавшего ее сердце постоянными припадками и выходками.
– Ты плачешь, – в его взгляде проскользнула растерянность, а затем – горькое понимание и раскаивание, – Мари, я…
– Все в порядке, – она целует его, на этот раз сама, и зарывается пальцами в пылающие на свету волосы, окончательно путаясь в собственных противоречивых мыслях, – Я никуда не уйду. Обещаю. Никогда.
Его руки соскальзывают на ее талию.
Мысли у Воронцовой исчезают вовсе.
Он поднял ее, не разрывая поцелуя, и в несколько шагов пересек комнату, повалившись на диван вместе с девушкой, отпустить которую было выше его сил. Взглянув на нее, полулежащую, с такими счастливыми сейчас глазами, в которых отражался он сам, Разумовский вздрогнул и неосознанно подался назад.
– Серёж, – несмело, приподнявшись и участливо коснувшись его плеча, – Что не так?
Он отстранился от нее и сел, сжав голову ладонями. Зажмурившись, попытался было унять пронзившую его тело дрожь, но та, как назло, учащалась по нарастающей. В горле ни с того ни с сего пересохло.
– Я… – облизнув губы, он вскинул голову и окинул комнату взглядом судорожно бегающих глаз.
Заметив на журнальном столике стакан с водой, Сергей потянулся было к нему, но виски внезапно прострелила резкая боль. Его рука дрогнула, и дрожащие пальцы легли на горлышко недавно начатой бутылки вина:
– Что ты…
– Заткнись!
Мария отшатнулась от него, вжавшись в угол дивана, и только молча наблюдала за тем, как мужчина залпом допивает едва ли не половину от всего игристого, сразу же меняясь в лице и осанке. Он вытер губы рукавом рубашки и медленно повернулся, заметно выпрямившись и вальяжно откинув волосы назад.
– Ну что… – хриплый шепот и сверкающая золотом радужка любимых глаз, – Продолжим?
Ответа он предпочел не ждать. Схватив девушку за ногу, дернул, притянув к себе, и навис сверху, хищно ухмыляясь. Заострившиеся черты лица исказились, став по-птичьи резкими, отвратительно-пугающими, чужими:
– Ты ведь этого хотела, да? – хриплый шепот и сомкнувшиеся на ее шее пальцы, – Ну что же…
Мария дергается, но тут же падает обратно. Отвечает на грубый поцелуй, упираясь в грудь Разумовского и не решаясь его от себя оттолкнуть. Она болезненно стонет, чувствуя, как по подбородку течет ее собственная, струящаяся из прокушенной губы, кровь, и наперекор всякой логике прижимается ближе.
– Вот ты и допросилась, – он смотрит в ее глаза и медленно сжимает пальцы. Видит, как на ее шее проступают красные пятна, но хватку ослабляет лишь заметив, как Воронцова обмякает, переставая дёргаться и цепляться за его рубашку.
Отпускает ее и хватает за плечо, рывком кидая на пол.
– Дрянь.
Она кашляет. Кое-как встает на колени и часто дышит, морщась, когда воздух со свистом вылетает из легких. Смахивает выступившие на глазах слезы и исподлобья смотрит на жадно наблюдавшего за ней мужчину.
– Сережа, – плохо различимый шепот, по факту – не более чем движение губ.
Откашливается и говорит чуть громче, замечая, как в его глазах вспыхивают злые, звериные огоньки:
– Сережа, за что?
Разумовский вскакивает, неотрывно смотря на нее желтыми, презрительно сузившимися глазами, и Мария испуганно пятится, так и не поднявшись на ноги, боясь отвернуться от приближавшегося к ней мужчины хоть на секунду.
– Тебе что-то не нравится? – его улыбка как волчий оскал. Он останавливается перед ней и многозначительно вскидывает бровь.
Она бледнеет, осознавая, к чему он клонит, и опускает глаза в пол.
Нет.
Пытается опустить глаза в пол.
– Что не так, м? – хватает за волосы и заставляет поднять голову. Подходит еще ближе, практически прижимая девушку к шелковой ткани своих пижамных штанов, – Ты же это хотела! Мы оба это знаем! Так что же, ну?
Мария отрицательно мотает головой, не решаясь отвечать, дабы не подливать масла в огонь:
– Нет? – наигранно обиженный тон, – Что-то мне подсказывает, детка, что ты мне нагло врешь, – ухмыляется, нарочито медленно облизывая свои губы. Замечает, как девушка следит за этим движением, и резко ставит ее на ноги, приближаясь к лицу и шумно выдыхая, – Можешь не отвечать.
Поцелуй и последовавший за ним укус. Мария против собственной воли обнимает его за шею, сходя с ума от разразившейся внутри нее войны, в которой здравый смысл сейчас проигрывал голосу ее одурманенного любовью сердца. Она податливо разомкнула губы, зарывшись пальцами в огненные пряди, и на долю секунды почувствовала себя наконец-то по-настоящему счастливой.
А потом ее снова оттолкнули.
Швырнули обратно на диван.
И в клочья разорвали блузку.
– Не на…! – начинает и дергается, когда его ладонь накрывает ее губы, – М-м! М-м-м!
– Да тише ты, – его дыхание опаляет ее кожу. Острые зубы оставляют багровые кровоподтеки вдоль шеи до самых ключиц. Она краснеет и сопротивляется, стонет, не зная, куда себя деть, лишь бы не чувствовать, не поддаваться, не желать продолжения. Сергей же только издевательски ухмыляется, языком проводя линию по ее ребрам вниз, – Все еще будешь говорить, что не хочешь всего этого?
Убирает ладонь и щелкает застежкой ее бюстгальтера, выжидающе замирая в нескольких сантиметрах от ее лица.
– Отпусти меня, пожалуйста.
Просьба и попытка нежно поцеловать.
Очередная пощёчина и разлившаяся в зеленых глазах боль.
– Ответ неверный, – золотые глаза смотрят с искренней ненавистью, – Скажи мне правду, – обводит большим пальцем контур ее губ и вжимается бедрами в ее, не оставляя ни шанса на побег, – Я даю тебе вторую попытку, ну же.
– Сережа, – Мария осекается, замечая, как губы мужчины разочарованно кривятся, – Сережа, пожалуйста. Отпусти меня, и мы…
– Я ТЕБЕ, СУКА, НЕ СЕРЕЖА!
Он отпускает ее, замахиваясь для удара, но девушка отталкивает его и скатывается с дивана, больно ударяясь лопатками об угол журнального столика. Она встает, судорожно прикрывая грудь руками, и оборачивается на застывшего на диване Разумовского – тот молча смотрел на нее, и даже при тусклом свете ламп его глаза сейчас были лазурно-голубыми:
– Мари? – дрогнувший голос и дрожащие руки. Плечи привычно сутулятся, с губ исчезает жуткий оскал.
Воронцова смотрит на него сквозь слезы. Сердце бешено бьется, ватные ноги отказываются сгибаться.
Меня чуть не изнасиловали, а я думаю, стоит ли убегать?
Она отрицательно мотает головой и резко разворачивается, вылетая из комнаты и из последних сил сдерживая рыдания.
Эти его глаза…
Забежав в свой кабинет и закутавшись в пальто, Мария вызывает такси и выбегает из здания, на ходу заказывая ближайшие билеты на поезд в свой родной город.
Такие красивые, господи
Комментарий к Часть 7
Если тут есть ребята из Питера – идите к FULCRO, на «Наш Класс», на Прогулки, не важно. Это того стоит, поверьте.
P.S. Если кто-то был на спектакле – да, тут есть отсылки~
========== Часть 8 ==========
Все началось в то самое утро, которое, если бы не звонок от матери, Мария бы искренне считала самым счастливым за всю свою жизнь.
– Дом твоей бабушки хотят сносить, – полный безразличия голос и продолжение, как будто бы совсем ничего не значащее, – Ей с сердцем плохо, но она артачится, отказывается подписывать какие-то там документы. Хоть ты сделай что-нибудь с этой старой каргой, мне некогда думать еще и об ее проблемах.
Закончив, мать бросила трубку. А жизнь девушки с того самого момента стала стремительно превращаться в какой-то сюрреалистический кошмар наяву.
Прогул работы.
Звонок бабушке.
Поиск документов и бесконечные переписки с юристами и нотариусами. Впервые в жизни Воронцова почувствовала, насколько полезными бывают деньги, которые на ее счету, за все время работы на «Вместе», давно превратились во вполне себе приличное состояние.
А потом – тот чертов сон, встреча с Разумовским, звонкая пощёчина, больно ударившая не столько по самооценке, сколько по воздушному замку, только-только выстроившемуся в ее голове.
Тогда Мария осознанно ушла в работу, все свободное время посвящая бабушке, которая наотрез отказывалась идти на какие-либо уступки. Женщина долго ругалась на предложение внучки купить и обустроить ей новую квартиру в каком-нибудь тихом районе, заявив, что свой век она хочет дожить в своих родных стенах и нигде больше.
Воронцова испытывала ощущение дежавю. Переезжая в Петербург, она точно так же предлагала бабушке уехать вместе с ней, но та предпочла остаться в городе, где «тихо и ничего не происходит».
Больше всего девушку раздражало то, что за этим треклятым выселением и дальнейшим сносом ее родного дома стояли какие-то бандиты. На это ей мягко намекнули юристы, к которым она обращалась, они же не преминули также сказать что-то наподобие «Ну, вы же понимаете, из-за этого Чумного Доктора сейчас повсюду беспорядки происходят, не убивают и на том спасибо».
Не убивают и на том спасибо?
И все это происходит в двадцать первом веке, где из каждого утюга малейшее физическое воздействие называют «негуманным», а на любое мнение найдется хотя бы один униженный и оскорбленный, который, конечно же, начнет кричать про толерантность и свободу слова?
Как раз-таки таких вот уродов, угрожавших пенсионеркам и покупавшим все документы, быть может, и стоило бы убивать.
Когда в квартиру бабушки начали ломиться головорезы с угрозами – Мария почти было купила билет на поезд, но в последний момент передумала, отвлекшись на очередную важную встречу по работе. Несколько дней затишья также убедили ее повременить и не уезжать из Питера.
А затем – убийство Зильченко, истерика Сергея, и то, что произошло после.
Воронцова упорно не желала возвращаться к событиям той ночи, мысленно убрав болезненно-противоречивые воспоминания как можно дальше, изо всех сил стараясь сосредоточиться на жилищном вопросе, который дамокловым мечом висел над ее семьей.
Но забыть ей, конечно же, ни о чем не дали.
– Что это с тобой? – вместо приветствия выдала мать, великодушно согласившаяся встретить Марию на вокзале, – Ты где так разбила губу?
– Упала неудачно, – девушка поежилась, снова вспомнив желтые глаза мужчины, и сильнее закуталась в свое пальто.
– А ну подожди! – пальцы с длинным маникюром сдернули с нее шарф и оголили покрытую красно-фиолетовыми пятнами шею, – Ты с ума сошла?! Тебя били?!
– Никто меня не бил, – вырвавшись и сделав шаг назад, девушка постаралась говорить как можно более спокойно, – Поехали уже, я здесь не для того, чтобы смотреть, как ты изображаешь из себя заботливую мамочку.
– Ты поэтому сорвалась из Питера посреди ночи, да? – пропустив комментарий дочери мимо ушей, женщина ехидно улыбнулась и, развернувшись, пошла к своей машине, – Поматросил и бросил тебя твой Сережа? Получил, что хотел, и выбросил как ненужную игрушку?
Мария ничего ей не ответила.
Села на заднее сиденье и принялась смотреть в окно, пытаясь избавиться от застывшего перед глазами образа.
Дрянь. Ответ неверный. Никакой я тебе, сука, не Сережа.
Плевать ей было на затянувшуюся коркой губу и на изуродованную шею.
Искалеченная душа болела в миллион раз сильнее.
***
Она провела в родном городе четыре дня, всё это время выслушивая непрекращающиеся шутки (издевательства) со стороны матери и тщетно пытаясь вразумить упершуюся в свою позицию бабушку. Ни с той ни с другой женщиной совладать упорно не получалось. Лидия Владимировна, как только ей становилось лучше, одевалась в свой самый лучший костюм и, воинственно поправляя берет, шла ругаться или с соседями, или с «выселителями». Мать Марии, приезжавшая к ним почти каждый день за сбором сплетен, пожилую женщину только подначивала.
Телефон Воронцовой-младшей разрывался, издавая звуки ежеминутно двадцать четыре часа в сутки. На работе без нее началась полная неразбериха, Лена упорно трезвонила ей по несколько раз в день, задавая вопросы, на которые Разумовский, по всей видимости, отвечать не соблаговолял, а недовольные переносом встреч журналисты грозились опубликовать «компрометирующую информацию», которая должна была испортить ей карьеру и жизнь в целом.
«Было бы что портить» – грустно вздыхала Мария.
Но вселенная, как это обычно и бывает, решила доказать ей, что хуже может быть всегда.
– Маша?! – крик матери с балкона разносился по всему микрорайону, – Маша, где тебя, блять, носит?!
Девушка остановилась и удивленно посмотрела вверх, прикрыв глаза от солнца приставленной ко лбу ладонью. Шел пятый день ее пребывания дома, и она как ни в чем не бывало возвращалась домой из продуктового магазина, в который ее послала бабушка от силы сорок минут назад.
– Иду! – махнув рукой, она устало покачала головой и достала из кармана ключ от домофона.
– МАША Я ВЫЗВАЛА СКОРУЮ!
Злополучный электромагнитный «кружок» падает не землю и отскакивает в сторону.
– ОНИ УБИЛИ ЕЕ МАША БЫСТРЕЕ!
Крик и полная дезориентация в пространстве. В последний момент поймав выпущенный из рук пакет с продуктами, девушка тупо смотрит на железную дверь парадной и несколько раз дергает ручку, не сразу осознавая, что она делает не так. Подняв ключ и схватившись за перила, она медленно поднялась по лестнице, то и дело запинаясь и видя лишь упрямое лицо бабушки, в сотый раз повторявшей «Эту квартиру я покину только вперед ногами».
Что произошло за время ее отсутствия?
Мама встретила ее с белым, как мел, лицом. За то время, пока Мария поднималась, женщина растеряла весь свой пыл, и теперь медленно начинала осознавать произошедшее. Взглянув в такие же, как у нее самой, зеленые глаза, Воронцова вдруг поняла, что именно матери досталась участь обнаружить и остаться один на один с телом.
– Брось ты этот пакет, – неуверенно, – Я вызвала скорую. Они сказали… сказали, что… Не помню.
– Ты все правильно сделала, – поставив продукты на пол и скинув пальто, Мария сделала шаг вперед, – Как это произошло?
– Я вызвала скорую, – женщина посмотрела на нее стеклянными от ужаса глазами, – Я позвонила им, но я не могу вспомнить, что они мне сказали.
– Мам…
– Но я позвонила и…
Она разрыдалась и закрыла лицо руками. Девушка подбежала к ней, неловко обняв, внезапно осознав, что делает это первый раз за всю свою сознательную жизнь. Мать плакала, что-то бормоча, но взгляд Марии был прикован не к ней.
Случайно посмотрев поверх ее плеча, она увидела знакомые зеленые тапочки в цветочек.
Они все еще были надеты на ноги.
На ноги, торчащие из-под накрывавшего тело покрывала.
А может быть, таких, как они, действительно стоит сжигать заживо?
***
Лидию Владимировну убили выстрелом в голову.
Вот так просто.
Одна секунда – и человека не стало. А вместе с ней не стало и проблем, которые она создавала одним лишь своим существованием тем, кто в один прекрасный день решил взять и снести к чертовой матери для кого-то родной и сердцу любимый дом.
Да и черт с ним, с домом.
Убить для кого-то родного и любимого человека для этих мразей также не составило проблемы. Так что о чём уж здесь было говорить. Воронцову искренне пугали мысли о том, что она, кажется, начинала понимать мотивацию Чумного Доктора. Но и с этим она поделать решительно ничего не могла.
А учитывая то, что она знала, кто под маской…
– Я уезжаю через три часа, – Мария подошла к матери после похорон и аккуратно положила руку на ее осунувшееся плечо, – Меня и так уже почти неделю нет в городе. Работа…
– Я понимаю, – в глазах женщины не было ничего, кроме какого-то донельзя тоскливого сожаления, – Уезжай. Я решу все вопросы с документами.
– Спасибо.
– Там, в Питере, такой ужас творится на улицах, – выпрямившись и намеренно избегая зрительного контакта, – Ты будь уж поосторожнее. И с этим своим…
– Мам.
– Не мамкай, – на долю секунды ее интонации стали прежними, – Я уже поняла, что ты простила бы ему, даже если б это он стоял за смертью твоей бабки, но все же, – она взмахнула рукой, не давая себя перебить, – Разумовский как-то во всем этом замешан. Не знаю, в курсе ты всех его делишек или нет, но я не хочу, чтобы моя дочь гнила в тюрьме из-за какого-то рыжего придурка.
– Учитывая наше правосудие, в тюрьме контингент получше, чем на улицах, – Воронцова покачала головой, – Скажи, тебя удивило, что убийство бабушки «замяли»?
– Нет, конечно.
– Вот и меня уже ничего не удивляет, – вздохнув, она отступила на шаг, – Это-то и страшно.
На вокзал она приехала сильно заранее.
Выпила кофе, прочитала несколько газет, а потом села в поезд и задремала, в кой-то веки ни о чем не думая и не видя абсолютно никаких снов. Она спала, то просыпаясь, то снова проваливаясь в дремоту, почти до самого Петербурга. И только когда до прибытия оставалось каких-то двадцать пять минут, Мария обратила-таки внимание на беззвучно разрывающийся от звонков телефон.
– Да, Лен? – кашлянув, девушка прислонилась к стеклу и вздрогнула, когда из трубки на нее закричало сразу несколько голосов.
– МЫ ЗАПРЕЩАЛИ, А ОН ВСЕ РАВНО УЕХАЛ!
– В ГОРОДЕ ТАКОЕ ТВОРИТСЯ, КАКИЕ МОГУТ БЫТЬ МЕРОПРИЯТИЯ!
– ОН ЖЕ ТОЖЕ МИЛЛИАРДЕР, ОН МОЖЕТ СТАТЬ НОВОЙ ЖЕРТВОЙ!
– КТО ПОЕДЕТ ЗА НИМ?
Едва не оглохнув и с трудом добившись, чтобы ей разложили все по полочкам, Воронцова вздохнула еще тоскливее, чем раньше.
Разумовский уехал на открытие казино «Золотой Дракон». Уехал на закрытую вечеринку для богачей, наплевав на мнение всех директоров компании, тщетно пытавшихся убедить его в том, что каждый из присутствующих там – ходячая мишень для маньяка-психопата.
И теперь чуть ли не вся корпорация «Вместе» требует от нее, Марии Воронцовой, решения этой «маленькой» проблемы.
– Лена?
– Да! – блондинка наконец-то говорила одна, и на фоне, кажется, даже никто не пререкался, – Что делать будем?
– Я поеду в казино, у меня есть приглашение, – девушка смотрит на часы и продолжает, – Я буду в офисе где-то через час. Достань для меня вечернее платье, размеры я тебе сейчас пришлю, только найди такое, у которого закрыт верх и шея, это важно.
– Что-то еще?
– Мне нужна машина. С водителем, и чем дороже, тем лучше. И что-нибудь из ювелирных украшений, если найдешь. Записывай все траты на счет Сергея и жди меня.
– Хорошо, – Лена говорила на удивление деловито. Это могло бы показаться подозрительным, если бы у Марии было время на то, чтобы думать, – Мероприятие начнется через полтора часа, заказать тебе такси от вокзала?
– Я сама, спасибо.
Она повесила трубку и начала судорожно собираться. Свой чемодан она сдала в камеру хранения и, уже спустя полчаса после разговора, она ехала в такси на Казначейскую. Был выходной, но движение в центре города все равно было изрядно затруднено. Лена прислала ей фото платья, которое должны были привезти из ателье в течении часа, и теперь спрашивала, насколько дорогие украшения она может взять в аренду из ювелирного:
– У тебя платье с высоким горлом, может, стоит взять массивные серьги и какой-нибудь браслет? – блондинка спамила, заваливая все мессенджеры фотографиями, – Что мы вообще можем себе позволить?
– Выбери самое дорогое, но не броское, – Мария нетерпеливо смотрела на навигатор, висящий перед водителем, – И возьми мои туфли из кабинета, они по цвету как раз подходят. И… Лена?
– Что?
– Ты умеешь делать какие-нибудь прически?
Оказалось, что парикмахер из девушки даже лучше, чем хостес, которой она уже больше семи лет работала в разного рода организациях. Лена встретила коллегу на ресепшене, разогнав всех остальных, снующих вокруг, и охотно помогла Воронцовой переодеться. Черное платье село как влитое. Плотная ткань облегала утонченную фигуру, закрывая шею и грудь, но оголяя плечи и позволяя рассмотреть длинные ноги через боковой разрез. Вдоль всего подола была пришита широкая лента с крупными камнями сваровски.
– Сколько это все стоило? – надев каблуки и пройдясь по комнате, Мария остановилась перед зеркалом и довольно ухмыльнулась собственному отражению.
– Кошелек Разумовского переживет, – блондинка клацнула щипцами для волос и указала на стул, – Садись давай, у нас мало времени. Тебе еще хотя бы минимальный макияж нужен.
Девушки успели как раз вовремя. В поданную машину Мария садилась ровно в 20:00 – время, официально назначенное началом вечеринки и указанное на приглашениях, разосланных гостям чуть ли не лично самим Альбертом Бехтиевым. Ехать было недалеко, но всю дорогу Воронцова то и дело поправляла непривычно уложенные наверх волосы. В зеркальце заднего вида ей удалось разглядеть, что Лена на удивление аккуратно и натурально ее накрасила.
На месте она была с опозданием в тридцать пять минут.
– Ваше приглашение? – миловидная девушка на входе окинула ее оценивающим взглядом и, судя по всему, осталась довольна.
– Пожалуйста, – Мария выдавила из себя улыбку и качнула головой, заставив длинные сережки искриться в свете софитов, – Я с Сергеем Разумовским, он должен был уже приехать.
– Да-да, Сергей ждет вас внутри, – отодвинув занавеску при входе, Анастасия (так было написано на бейджике) указала куда-то вглубь, – Пожалуйста, проходите.
– Благодарю.
Воронцова вошла внутрь и неосознанно сощурилась. Количество золота, переливающихся всеми цветами люстр, украшенных драгоценными камнями, и идеально отполированных отражающих поверхностей превосходило все ожидания. Кое-как привыкнув к ослепительному блеску абсолютно всех предметов эпатажного интерьера, девушка прошла вглубь зала, остановившись рядом с танцполом и кивнув очередному знакомому. За несколько минут нахождения в казино с ней поздоровалось уже более десятка человек. И теперь приближался еще один:
– Мария, какой приятный сюрприз! – какой-то мужчина остановился возле нее, пошло присвистнув, – Никогда не видел вас в платье, и многое упустил по всей видимости…
– Спасибо, – улыбается, взглядом пытаясь отыскать знакомую фигуру с рыжим каре, – Вас, кажется, ждут ваши коллеги у бара.
Мужчина повелся и поспешно удалился. Выдохнув, девушка устало покачала головой, мельком посмотрев на верхние ярусы и внезапно обнаружив «пропажу» на балконе второго этажа. Аккуратно подобрав платье, она быстрым шагом направилась в сторону лестницы, стараясь не выпускать Разумовского из виду.
Он, впрочем, никуда уходить, кажется, и не собирался. Стоял, опершись на перила, и крутил в руках полупустой бокал с шампанским, задумчиво скользя взглядом по людям, снующим по танцполу и толпящимся около бара. Возле него не было ни миллиардеров, ни журналистов, и что-то в глубине души Марии тревожно шевельнулось:
– Сергей.
Он резко обернулся, и идеальное каре снова испортила упавшая на глаза челка.
– Мари?
Она вздрогнула, вспомнив, когда он в последний раз так ее называл, и неуверенно сделала шаг вперед.
– Нам нужно поговорить.
– Сейчас? – Сергей вопросительно посмотрел на нее, и, заметив серьезный взгляд зеленых глаз, пожал плечами, – Пойдем. Не здесь.
Он подошел к ней, и Мария галантно взяла его под руку. Мило улыбаясь, они не спеша подошли к столику с шампанским и взяли по бокалу. Негромко обсуждая совместную работу над социальной сетью, поднялись на третий этаж, на котором, кроме нескольких дорогих эскортниц, сейчас никого не было.
– Что это за комнаты? – Воронцова повернулась к Сергею, закрывшему за ними дверь и залпом осушившему бокал.
– Чилл-аут, – он обошел ее и кивнул на виднеющуюся в углу комнаты огромных размеров кровать, – Азартные игры, алкоголь, все такое…
Мария заметно напряглась. Ее рука неосознанно коснулась собственной шеи, сейчас сокрытой под черной тканью платья. Шампанское она отставила на полку возле зеркала в полный рост. Выдохнув, перевела взгляд на мужчину.
Настороженные зеленые глаза столкнулись с нежными небесно-голубыми:
– Только здесь можно поговорить без свидетелей, – Разумовский подошел ближе, и девушка запоздало заметила, что к эксклюзивному костюму от валентино он надел любимые заношенные кроссовки. Его неловкая улыбка отозвалась в ее сердце ноющей болью, – Что ты хотела мне сказать?
– Я… – продуманная заранее речь рассыпалась и моментально вылетела из головы. В памяти замелькали картинки, которые она старательно пыталась забыть.
Плед и тапочки. Венки. Гробы. И счастливая фотография на могильном камне.
– Я была дома, – ее голос дрогнул, и она закусила губу, чтобы не расплакаться, – У себя… В своем родном городе.
В глазах Сергея промелькнула догадка.
А в глазах Марии – ее подтверждение.
Подавшись вперед, Разумовский мягко обнял девушку, аккуратно коснувшись ее собранных в прическу волос:
– Ты можешь не говорить.
– Сереж, я… – она вздохнула, сдерживаясь из последних сил, и выпалила совершенно не то, что он ожидал услышать.
– Я начинаю понимать, чем руководствуется Чумной Доктор.
Мужчина резко отстранился, положив руки на плечи девушки, и в светлых глазах вспыхнуло знакомое золото:
– Что ты имеешь в виду?
– Они убили бабушку, – не отводя взгляда и чувствуя, как внутри начинает клокотать невысказанная злоба, – Убили, понимаешь? За то, что она отказывалась съезжать с собственной квартиры. Они терпели ее две недели, а потом пришли и выстрелили ей в лоб!
Мария явственно ощущала исходящее от Разумовского одобрение.
И оно касалось вовсе не бандитов.
Он одобрял ее ярость. И ее гнев.
– А что полиция? – облизнув губы, мужчина заинтересованно склонил голову набок, побуждая продолжать рассказ.
– Дело замяли. Естественно, эти уроды все купили, но у меня не было сил, чтобы начинать им что-то доказывать или…
– Или?
– Или мстить им их же методами.
Воронцова вскинула голову, и упрямо выдержала восхищенный взгляд демонических желтых глаз. Тонкие пальцы соскользнули с ее плеча и коснулись точеного подбородка:
– Зачем ты приехала сюда?
– За тобой.
Разумовский ухмыльнулся и поцеловал ее в лоб. Не нежно, не ласково, даже не по-дружески.
Собственнически.
По-хозяйски.
– Куда ты? – Мария непонимающе посмотрела на него, уже стоявшего возле двери и схватившегося за изогнутую золотую ручку.
– Мне нужно кое с кем поговорить.
Больше он ничего объяснять не стал. Ушел, не обернувшись, и оставил девушку один на один со своими мыслями и догадками, которые заполонили ее голову после такого вот поспешного завершения и без того странного и скомканного диалога. Несколько минут девушка стояла в пустой комнате, все еще видя перед собой рыжеволосого парня в классическом костюме, чувствуя кожей легкое прикосновение его губ и улавливая нотки дорогого парфюма, смешанные с терпким запахом выпитого вина. Когда тишина начала на нее давить, Воронцова вышла из чилл-аута, мельком оглядевшись, и обходными путями добралась до бара на первом этаже, возле которого решила остановиться:
– Простите, вы – Мария Воронцова? – голос раздался еще до того, как она успела пригубить заказанный у бармена коктейль.
– Это я, – выдавливает из себя милую улыбку и внутренне содрогается, узнав журналистку-блоггершу, – Чем могу помочь?
– Вы здесь в качестве +1 к Сергею Разумовскому? – Юлия Пчелкина обходилась без обиняков. Она попыталась было приблизиться, но Мария отстранилась, зная об уловках и всевозможных жучках, которые так любили эти охотники за грязными сенсациями.
– Я здесь в качестве одного из директоров корпорации «Вместе» и, по совместительству, в качестве первого заместителя Сергея Разумовского, – в зеленых глазах промелькнула наигранная скука, – У меня отдельное приглашение, если вас это интересует.
– Насколько мне известно, вам удалось добиться таких высоких должностей за крайне короткий срок, – журналистка не отступала, а за ее спиной от бара отошел мужчина, смутно кого-то Марии напомнивший, – Сколько вам лет, если не секрет?
– Какой нетактичный вопрос, Юлия! Ну вы же тоже женщина, – глупо рассмеявшись, девушка вдруг увидела силуэт Разумовского, покачивающейся походкой направлявшегося к одной из «комнат», ограждённых ширмой и несколькими охранниками, – Прошу прощения, мне нужно идти… Меня ждут.
– Сергей?
– Что? – уже сделав было шаг по направлению к «приватной» зоне, Воронцова остановилась, на долю секунды потеряв маску холодности и надменности.
