Текст книги "И пепел наш смоет Нева (СИ)"
Автор книги: гавань беспокойствия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– Что? – она переводит на него взгляд, но тот затуманен судорожными попытками собрать все части пазла воедино.
– Зачем ты сорвалась сюда посреди ночи?
Ее губы тронула улыбка. С трудом заставив сонный мозг переключиться с одних размышлений на другие, она запоздало заметила, как Разумовский подался вперед и вздрогнул, буквально почувствовав кожей исходящую от Воронцовой энергию.
Ту самую.
– Мари.
Она приходит в себя и чувствует, как сбивается с ритма давно не принадлежавшее ей сердце. Забыв, как дышать, она смотрела на него, замершего буквально в нескольких сантиметрах, и тщетно пыталась выдавить из себя хоть слово.
– Я не…
Его губы не дали ей договорить. Невесомо коснувшись, они прижались к ней лишь на мгновение, почти сразу же испуганно отступив.
– Прости, – голубые глаза расширились от страха и осознания совершённого. Он дернулся было назад, но тонкие пальцы несдержанно вцепились в его рубашку.
– И ты меня.
Тихий выдох и слабый стон. Пальцы путаются в рыжих волосах, и его руки неосознанно ложатся на изящную талию, притягивая умолявшее об этом тело к себе, ближе, стирая какие-либо границы личного и дозволенного. Он ощущал, как Мария дрожит, стараясь совладать с порывом вырвавшихся на волю чувств, как она борется с ненавистными мыслями о том, что нужно все это прекратить, отстраниться, оставить его.
Но как можно было его оставить?
========== Часть 6 ==========
Солнечные лучи нещадно били в панорамные окна пентхауса.
Они освещали немногочисленные предметы интерьера – письменный стол с креслом, диван да низкий журнальный столик – и играли желто-белыми бликами на античной лепнине, украшавшей одну из стен, и золотой раме той самой Венеры, покинувшей галерею Уффици ради того, чтобы стать жемчужиной кабинета одного питерского миллиардера-любителя.
Рассвет в конце марта был запоздалым, еще не таким красочным, каким он станет чуть позже, когда на улице заметно потеплеет, и солнце станет задерживаться подольше, но даже он в то утро поднимал настроение владельцу сверкающего на свету небоскреба, небрежно воткнутого в культурный центр города на Неве. Гений и филантроп, более известный всем как «рыжеволосый мажор-айтишник», наступление утра в тот день встречал, закутавшись в темно-синюю толстовку и допивая уже третью кружку кофе подряд.
Он сидел за столом, щурясь от солнца и читая договор с HOLT-International, вчитываясь в строки, помеченные как «обязанности покупателя» и игнорируя расписанные ниже статьи расходов, количество нулей в цифрах которых выходили за все возможные рамки приличия. Прервав свое занятие на середине, мужчина поднял голову и привычным движением убрал за ухо надоедавшую ему челку. Прекратив играть с резинкой для волос, он вскинул глаза и уставился на диван, где еще недавно сидело двое побитых жизнью молодых людей, на одну ночь ставших друг для друга не то чтобы опорой, а, скорее, чем-то больше напоминавшим смысл этой гребанной жизни.
– Прекрати это.
Голос Волкова раздался из ниоткуда. Темная тень мелькнула возле картины и материализовалась прямо за спиной Разумовского:
– Она нам только мешает, – заискивающий шепот, зловещий и мрачный, каким он и был всегда, – Не думай о ней. Я позабочусь о тебе, Сережа. Тебе не нужна эта девка, она лишь тратит твое время.
– Тебя здесь вчера не было, – голос парня дрогнул, и в горле снова встал предательский комок из слез, – Тебя не было, когда ты был мне нужен, Олег!
– Прекрати истерику, – ладонь Волкова тяжело легла на хрупкое плечо друга, – Ты дал слабину, больше такого не повторится. Работай, Сережа, работай для блага простых людей, и ни о чем не беспокойся.
– Но ведь…
– Сергей, к вам посетитель, – внезапно возникшая на экране Марго заставила Разумовского вздрогнуть.
– Я сейчас занят.
– Он из полиции, – голограмма улыбнулась, конечно же не догадываясь о том, насколько не вовремя включилось ее чувство юмора, – Я не шучу.
Разумовский подскочил на стуле и обернулся.
Но в комнате никого, кроме него самого, не было.
Неаккуратно собрав в папку разложенные по столу документы, он одернул футболку и залпом допил свой кофе, приветливо улыбнувшись вошедшему в эту же самую секунду доблестному блюстителю правопорядка Петербурга:
– Майор полиции Игорь Гром.
Разговор оказался информативным для них обоих. Игорь узнал о том, что односторонняя система шифрования «Вместе» технически не предполагает вычисления мобильного устройства того или иного пользователя. Это означало, что отследить Чумного Доктора никак не получится, ко всему прочему еще и алгоритмы этой супер-интеллектуальной соцсети популяризируют эфиры маньяка, подсовывая их даже тем, кто вообще не был и не хотел быть в курсе происходящего. Разумовский поведал все это абсолютно спокойно, максимально по-бытовому объяснив, как работает его изобретение, но при этом стараясь не подходить к Грому слишком близко, держа того на расстоянии от себя, своего стола и документов, которые не должны были попасться никому на глаза.
Полезной информацией для миллиардера стала новость о том, что делом Чумного Доктора с этого самого дня будет заниматься прибывший из столицы агент Стрелков – это нужно было запомнить и обязательно передать Волкову, чтобы тот вел себя осторожнее и повременил с продолжением своей «игры».
«А что было бы, если бы не было никакого Волкова?» – ему вдруг вспомнились слова
Марии.
Гром еще что-то спрашивал, кажется, про газировку и детский дом, но Сергей этого не запомнил. Он знал о противоречивой репутации майора, но подобным банальным вопросам не придал никакого значения. Быть может, зря, но тогда его голова была занята совершенно другим.
Если бы не было?
Игорь списал нервозность и рассеянность Разумовского на человеческую усталость. Сомнений, что создатель ультрасовременной соцсети – действительно гениальный программист, постоянно занятый своим детищем – у него не было. Но что-то в поведении Сергея его смущало. Что-то неуловимое, эфемерное, что-то на уровне энергетики.
А что, если нет никакого Волкова?
Попрощавшись с Громом и выпроводив его за дверь, миллиардер обессилено рухнул в кресло. Не выспавшийся и не успевший переварить сложившуюся с Марией ситуацию мозг категорически отказывался выдавать какие-либо логичные умозаключения. Шумно выдохнув и не сумев отогнать от себя внезапно одолевшие его сомнения, Разумовский решил прямо разузнать обо всем, что его интересовало. Что могло быть проще – всего лишь задать один-единственный вопрос…
– Марго, вызови Марию.
– Ее нет в здании.
Голубые глаза недоуменно уставились на часы в правом нижнем углу экрана компьютера: 11:43.
Воронцова не на рабочем месте почти в полдень в будний день?
– Марго.
Это что-то новенькое.
– Да, Сергей?
– Адрес.
***
В квартире на четвёртом этаже все было вверх дном. Разного размера коробки, папки с документами, стопки бумаг и всевозможные книги вперемешку с канцелярией валялись на полу и на всех горизонтальных поверхностях, добавляя современной однокомнатной квартире едва уловимую нотку бухгалтерии после погрома. Среди всего этого беспредела раненым зверем металась девушка, сорвавшаяся сюда с работы и не успевшая толком ничего разузнать ни про детский дом «Радуга», ни про нанесшего им визит Игоря Константиновича Грома. Все это напрочь вылетело из ее головы после одного злополучного звонка и тонны криков, последовавших за ним.
– Да не может этого быть, – Мария в очередной раз поскользнулась на лежащем на полу «файлике» и смачно выругалась, едва не завалившись на стоящую возле окна ширму в японском стиле, – Не могла пропасть именно та бумажка, которая сейчас так нужна.
Она искала несчастный кусок переработанной древесины формата А4 уже почти пять часов. Время близилось к обеду, а процесс поисков мало того, что не давал результатов, так еще и запутывал и без того ничего не понимавшую девушку все сильнее и сильнее. Прервавшись на то, чтобы дойти до кухни и выпить стакан воды, Воронцова шумно вдохнула, затем нарочито медленно выдохнув – применение дыхательных практик не спасало, но создавало иллюзию, что ты хоть как-то печешься о своей нервной системе, стабильность которой напоминала собой Пизанскую башню.
– Та-а-к, – выпустив из легких весь воздух и смахнув с экрана телефона оставшиеся непрочитанными уведомления от коллег, Мария поставила на телефоне беззвучный режим и решительно направилась обратно в комнату, – Ладно, хорошо, начнём все сначала.
Чудо произошло в начале пятого вечера.
Одинокий и изрядно помятый, вложенный абсолютно не в ту папку, в которой он должен был быть, искомый документ наконец-то попался на глаза девушке, и, конечно же, именно в тот момент, когда она была в шаге от того, чтобы прекратить поиски и послать все к чертовой матери. Обнаружив пропажу, Мария рухнула на кровать, сбросив с нее несколько коробок, напрочь проигнорировав тот факт, что те перевернулись и извергли из себя еще несколько сот разлетевшихся по полу бумажек. Открыв ноутбук, девушка принялась печатать, параллельно пытаясь свободной рукой нащупать телефон, потонувший под лавиной из белоснежных разноформатных листков.
«Отправлено»
Воронцова падает навзничь, на автомате доставая из-под себя разного рода справки и дополнительные соглашения.
«Звонок завершен»
Зевнув, она устало смотрит на люстру, выключатель от которой находился в противоположном углу комнаты. За окном темнело, кажется, она просидела за компьютером дольше, чем ей самой изначально показалось.
Гаджет под рукой завибрировал и, разрядившись окончательно, обиженно потух.
Мария, впервые сумевшая заснуть при ярком свете, последовала его примеру.
***
– Здесь нельзя парковаться, – полицейский подошел к черному мерседесу бизнес-класса и постучал по стеклу с водительской стороны.
Рычащий двигатель замолк, но стекло не опустилось. Только спустя восемь минут дверь полностью тонированной иномарки аккуратно приоткрылась, и на пожилого хранителя правопорядка воззрились сверкающие из-под рыжей челки инисто-голубые глаза.
– Вы хотели мне что-то сказать? – выбравшись из машины и отряхнув и без того идеально вычищенное черное пальто, молодой человек изящно смахнул с лица взъерошенные ветром пряди.
– Здесь запрещено парковаться, – мужчина в форме был далек от интернета и последних новостей, – Вон знак висит, по будним дням…
– Мне нужно в этот дом, – бледное лицо повернулось в сторону малоэтажной новостройки, стоявшей прямо на набережной. Стоячий воротник, фактурный профиль и белая кожа делали его похожим на современного графа Дракулу.
– Пожалуйста, припаркуйтесь где-нибудь, где это разрешено…
– Я останусь здесь, – желтый свет фонарей недобрыми всполохами отражался в светлых глазах, делая их неестественно яркими. Служитель закона так и не понял, что уличные фонари стояли позади его собеседника и никак не могли отражаться в глазах невесть откуда взявшегося выскочки.
– Вы не можете.
– Ошибаетесь, – он говорил почти шепотом, не улыбаясь, но чуть склоняя голову набок. Вытащив из внутреннего кармана пальто свернутые в рулон купюры, рыжеволосый аристократ быстрым движением вложил их в ладонь полицейского и сделал шаг назад, отступив в тень.
– Это… что… – сверкнувшие из темноты золотые глаза заставили храброго блюстителя правопорядка попятиться, – Я не беру взяток! Это же… Сколько тут вообще…
– Несколько тысяч, – шепот из ниоткуда и отовсюду одновременно, – А теперь уходи, пока не стало слишком поздно.
– Несколько тысяч? – послушно отступив, мужчина вздрогнул, когда за его спиной раздался тихий, но какой-то до ужаса дьявольский смех, – Тысяч… Долларов?
Он обернулся, но загадочного молодого человека уже не было.
Только на тротуаре возле не по правилам припаркованного автомобиля лежало крупное иссиня-черное перо.
***
Он стоял в дверном проеме ее квартиры, облокотившись плечом о косяк и неловко косясь на девушку из-под упавшей на глаза челки.
– Ты? – она смотрела на него непонимающе, отчасти испуганно, перебирая в голове всевозможные варианты событий, которые могли бы привести к такому вот ночному визиту, – Что случилось?
Разумовский пожал плечами, нервно улыбнувшись и одернув закатанные по локоть рукава своей извечной белой рубашки.
– Мне было одиноко… – тихо, смотря на нее расширившимися от страха глазами.
Мария сделала шаг назад и махнула рукой:
– Заходи.
–…С тех пор, как ты ушла тем утром.
Воронцова не сразу сложила две фразы воедино. Закрыв дверь за парнем, она мельком скользнула взглядом по его растрепанной укладке и сутулой спине, отметив, что за последние дни он стал еще бледнее и худее, чем обычно. И только после этого до нее дошёл весь смысл сказанного.
– Ты нужна мне.
Три слова, о которых она грезила больше полутора тысяч дней, и ни единой мысли во внезапно ставшей ватной голове.
Она тянется к нему, мягко обнимает за шею, и находит его губы, прижимаясь всем телом и путая пальцы в рыжих волосах.
Он неуверенно отвечает и подается вперед, касаясь ее спины и талии дрожащими руками, неосознанно перехватывая инициативу, углубляя казавшийся поначалу невинным поцелуй.
– Ты не исчезнешь? – шепчет, шумно втягивая носом воздух, и прижимается к ее лбу своим.
– Никогда, – обхватывает его лицо ладонями и всматривается в голубые глаза, преданно глядящие на нее, как на единственное, что может помочь ему не потерять связь с реальностью.
Разумовский судорожно кивает и делает шаг вперед, подталкивая Воронцову к единственной имеющейся в квартире комнате. От ее улыбки его сердце сбивается с ритма, а ее – едва ли не останавливается вовсе.
И снова поцелуй.
Глубже. Раскованнее.
Ее ногти слабо царапают усыпанную родинками шею.
– Сережа.
Она отстраняется, задыхаясь от нехватки кислорода, и прижимается к его плечу, бросая взгляд на зеркало на стене напротив.
– Что? – откликается, но голос вдруг становится резче и доносится откуда-то издалека.
– Я люблю тебя.
Он ухмыляется и чуть поворачивает голову. Сильнее прижимает девушку к себе и открывает глаза, за которыми она может следить только в отражение.
Дернувшись, она не сразу заметила, как ткань его рубашки внезапно стала темнеть и видоизменяться.
А из Зазеркалья на нее пристально воззрились два хищных желтых глаза.
***
Подскочив на кровати и резко сев, Мария несколько минут моргала и трясла головой в попытке изгнать из мыслей привидевшийся ей кошмар, а вместе с ним и слепые белые круги, скакавшие перед глазами из-за горящего в спальне света.
Всего лишь сон.
Ее пальцы касаются ее собственных губ. Руки как будто бы до сих пор ощущают тепло его тела и шелк медных прядей, щекочущих лицо и путающихся в пальцах. Сердце до сих пор учащенно бьется о грудную клетку, дыхание – одно на двоих.
Но этого всего не было.
Вдох. Выдох.
И мучительная тоска по тому, чего не было и чего никогда не будет.
Поднявшись с кровати, девушка посмотрела на творящийся вокруг нее хаос и устало махнула на него рукой, прошлепав босыми ногами прямо по важным для нотариуса документам. Она зашла на кухню и, не включая свет, ткнула пальцем в кнопку электрического чайника. Тот зашумел, а в зеркале, видневшемся из коридора, блеснули фары проехавшей рядом с домом машины. Шум улиц, доносящийся до нее сквозь приоткрытое окно, периодически прерывался громкими криками шпаны и хлопками взрывов.
Фанатики. Я совсем забыла о том, что творится в городе.
Размешав чайной ложкой растворимый кофе, Воронцова вышла на небольшой, полностью застекленный балкон, и открыла окно нараспашку, жадно вдохнув прохладный ночной воздух.
И почти сразу же им поперхнувшись.
Отставив кружку, девушка несколько раз помотала головой, посчитав, что навязчивые сны и нервное напряжение сыграли с ней злую шутку. Галлюцинациями она никогда не страдала, и своим глазам, вообще-то, привыкла верить, но сейчас те явно ее подводили, то ли выдавая желаемое за действительное, то ли просто рисуя ей образ того, кто, на самом деле, о ней сейчас даже не вспоминает.
Но видение все никак не проходило.
На набережной в метре от ее дома действительно стоял мерседес, который Мария привыкла ежедневно видеть на парковке возле офиса «Вместе». И рядом с машиной действительно стоял ее владелец, сейчас повернувшийся к Неве и позволявший разглядеть лишь свою спину и заведенные назад руки. Но это был он. Точно. Она не перепутает этот силуэт и это огненно-рыжее каре ни с одним другим.
Под ее окнами действительно стоял Разумовский.
И это никак не могло быть совпадением.
Мне было одиноко… С тех пор как ты ушла тем утром.
Она была на улице уже через три минуты. Наспех натянув джинсы и заперев дверь, она слетела по лестнице вниз и, ненадолго замерев на противоположной стороне проспекта, уже медленнее перешла дорогу, напрочь забыв о существовании положенных для этого мест. А он так и стоял, не шелохнувшись.
– Сергей.
Перед ее глазами вихрем проносились картинки из ее сна. Сердце заныло, отчаянно потребовав сократить дистанцию и дать выход сводящим с ума чувствам.
– Тебя не было на работе, – брошенная ледяным тоном фраза как просвистевший в воздухе хлыст, обрушившийся на разнежившиеся мысли девушки и разрубивший их пополам.
– Я… Извини, мне нужно было срочно уйти, я не предупредила, – Мария спотыкалась на каждом слове, еще секунду назад собираясь говорить абсолютно другое, и теперь судорожно формулируя мысли, касающиеся ее «прогула».
– Ты не отвечала на звонки и сообщения, – Разумовский, наконец, повернулся и скользнул по ней цепким взглядом сверкающих злобой глаз, – Даже на мои.
– Я… – она неосознанно попятилась, – Что вообще произошло? Зачем ты меня искал и… зачем приехал? И почему не позвонил в дверь, если я так срочно была тебе нужна?
Мужчина поморщился и устало потер пальцами переносицу. Красивое лицо исказила мимолетная судорога.
– Я должен задать тебе один вопрос, – передернув плечами, он выпрямился и сверху вниз посмотрел на нее совершенно чужим взглядом. Небесно-голубая радужка сейчас была словно бы подернута желто-оранжевой поволокой.
– Вопрос? – совершенно ничего не понимая, – И ради этого все эт…
– Заткнись!
Мария вздрогнула и дернулась, когда его пальцы вцепились в ее плечо. Вскинув голову, она испуганно посмотрела на напряженное лицо того, кто еще несколько часов назад жался к ней на диване и таял от малейшего проявления заботы и хоть какой-то любви и ласки.
– Сергей, – тихий шепот в тщетной попытке унять его приступ агрессии, – Сергей, мне боль…
Сузившиеся глаза и оглушительный крик.
– Я сказал, заткнись!
Холодная ладонь бьет наотмашь, и Мария падает на гранитную мостовую, судорожно прижимая руку к горящей щеке. Она не поднимается, но в зеленых глазах сотни тоненьких трещин покрывают нечто очень для нее важное. Что-то такое, что заставляло ее жить и вставать по утрам.
– Что ты знаешь про Волкова? – Разумовский сделал шаг вперед, и девушка подумала, что в следующий раз она получит не пощечину, а острым носком ботинка под ребра.
– Его нет, – сквозь боль и беззвучно катящиеся по лицу слезы.
– То есть? – где-то на соседней улице что-то с грохотом взорвалось, но мужчина не повел и бровью. Выждав несколько секунд, он нетерпеливо схватил девчонку за руку и рывком поднял, – Говори! Быстро!
– Его не существует, – Воронцова почувствовала, как рвётся ткань ее кофты, – Ты говоришь сам с собой, не с Олегом! Нет никакого Олега и я не знаю, был ли он…
– Да что ты понимаешь, – тонкие губы скривились в отвращении. Резко отпустив девушку, он развернулся на каблуках, и полы длинного пальто взметнулись в воздух наподобие черных крыльев.
Мария молчала.
Молчала и наблюдала, как рушится её гребаная жизнь.
Сергей не сказал больше ни слова. Простояв неподвижно несколько невыносимо долгих минут, он быстрым шагом направился к своей машине и сел в нее, ни разу не оглянувшись, резко выехав на дорогу и через мгновение уже исчезнув за поворотом.
Воронцова же осталась стоять, дрожа от холода и от пережитого кошмара.
Сначала во сне, а теперь еще и наяву.
========== Часть 7 ==========
Начался апрель.
Световой день становился все длиннее, погода – теплее, а ветра – ласковее и долгожданнее. Петербург приходил в себя после долгого зимнего сна, и залитые солнцем набережные вместе с постепенно начинавшими зеленеть парками активно способствовали наступлению весеннего настроения не только у самого города, но и у населявших его жителей. Последних особенно радовали питерские закаты, о которых они вспоминали в те счастливые моменты, когда небо, видневшееся между крыш домов, не было окрашено заревом от очередных взрывов и устроенных «последователями» пожаров.
Но в любой бочке мёда есть своя ложка дегтя. И той очаровательной весной в ее роли выступали обезумевшие фанатики Чумного Доктора.
Они неустанно громили город, превращая богемную Северную Венецию в полуразрушенный Питер, фасады домов которого вместо цветов и античной лепнины теперь украшали плакаты со средневековой маской и агитационные граффити, призывавшие «очистить город от скверны». Вместо карет и ряженных императоров в центре города тут и там встречались сожжённые дотла автомобили и скачущие по ним малолетние преступники, вошедшие в раж от вседозволенности, которую ставший интернет-знаменитостью маньяк позволил им ощутить.
Полиция не справлялась. Особенно после того, как от дела отстранили Игоря Грома, отошедшего на второй план и не по своей воле уступившего место Евгению Стрелкову – человеку из органов с жуткой улыбкой какого-то диснеевского злодея. Несмотря на все старания хвалёного агента из столицы, расследование не сдвинулось ни на шаг – Чумной Доктор с каждым днем бил все возможные рекорды по активности в социальных сетях, а подозреваемых и каких-либо зацепок все еще не было, и, кажется, даже и не предвиделось.
Небоскреб «Вместе» работал в обычном режиме.
Дни шли своим чередом, и уже спустя несколько суток после прогремевшей на весь город презентации журналисты перестали обращать на социальную сеть какое-либо внимание. К удивлению пиар-отдела, который ждал этих жадных до информации акул медиа-пространства после того, как в небоскребе на Казначейской побывали оба известных полицейских. Но их визиты так и остались незамеченными. Впрочем, как и тот факт, что Разумовский воспользовался своим положением, чтобы вытащить личный адрес Воронцовой из конфиденциальной базы данных кадровиков.
Сергея вообще в те дни практически не было видно.
Он, за редким исключением, всегда своевременно отвечал на сообщения с рабочей почты, но свой пентхаус предпочитал не покидать, отказываясь от встреч с репортерами и не спускаясь ни в один из отделов собственного офиса. Если бы не заблокированная кнопка «73» в лифте и вечно горящий на вершине здания свет, можно было бы подумать, что миллиардер вообще обитает где-то не здесь. Но он никуда не уехал, а вопросов, почему он ни с кем не говорит и почему даже Мария перестала к нему подниматься, никто задавать не решался. Тем более самой девушке, замкнувшейся в себе и своих обязанностях, при этом находившейся на рабочем месте исключительно в положенные часы.
С 9 до 18, оставаясь допоздна только в случае каких-то важных встреч.
Она с головой ушла в работу, надеясь отвлечься, забыться, вылечиться.
Но все шло ровным счетом наоборот.
Оптимизировав рабочий процесс по максимуму и загрузив себя так, чтобы времени едва хватало на заслуженный обед, она все равно умудрялась отвлекаться, то и дело следуя на поводу у собственных параноидальных мыслей, заставлявших ее часами копаться в гугле, подчищая потом запросы а-ля «Воспитанники детского дома Радуга», «Сергей Разумовский детство», «Сергей Разумовский Олег Волков», «Олег Волков смерть». Проштудировав тонну сайтов, интервью и пересмотрев несколько десятков журналистских расследований, Воронцова нашла-таки потерянную деталь пазла, никак не складывавшегося в ее голове все это время.
Олег Волков действительно был лучшим другом Сергея Разумовского.
И травмированная психика второго, по всей видимости, не смогла вынести новость о смерти друга-наёмника, в результате чего Волков обрел своеобразное бессмертие, став тенью и воображаемым собеседником своего рыжеволосого протеже.
Но это не отрицает того факта, что Сергей психически нездоров.
Если говорить точнее, это даже подтверждает теорию.
Второй эмоцией, упорно отвлекавшей девушку от спокойной работы, был страх. Всеобъемлющий и всепоглощающий, он начинался с мысли о том, что эмоционально-нестабильный Разумовский рискует перегнуть палку и попасться полиции, и заканчивался горестным осознанием того, что деяния Чумного Доктора уже сейчас имеют огромное влияние на жизнь простых, далеких от политики и интернета людей, и все это уже давно вышло за пределы Санкт-Петербурга.
Марии хотелось забыть обо всем этом хотя бы на час. Забыть о кошмаре, в который медленно, но верно превращалась ее собственная жизнь.
Но, будь оно проклято, сердце все еще болезненно сжималось каждый раз, когда кто-нибудь из коллег невзначай вспоминал о своем начальнике или в новостях случайно мелькали те самые имя и фамилия.
Те самые, которые даже звонкая оплеуха не смогла выбить из мыслей и тянувших ее на дно чувств.
– Мария, предупредить Елену, что вы сегодня задержитесь? – Марго заговорила, появившись на мониторе ее компьютера, и кивком головы указала на время в правом нижнем углу экрана.
– Да, – тоскливо посмотрев на стопку неразобранных бумаг, – Да, передай, пусть не ждёт меня. Спасибо, Марго.
Помощница улыбнулась и исчезла, оставив Воронцову один на один со своим кабинетом и своими переживаниями. Но от разбора бумаг и тревожных мыслей девушку отвлекло пришедшее на телефон уведомление.
Чумной Доктор в прямом эфире: присоединиться?
– Твою мать.
Ее возглас и семья Зильченко, примотанная к какому-то столбу посреди ими же нелегально устроенной свалки. Тонны мусора, нечленораздельные из-за кляпов крики, и искажённый маской голос того, кто, заигрывая со своей аудиторией, сейчас нарочито неспешно совершал третье за месяц убийство.
Все произошло по стандартному сценарию: пафосная речь, крики о помощи, изрыгавшие пламя огнеметы.
И сотни тысяч восторженных комментариев, которые модераторы социальной сети просто не успевали блокировать.
– Марго.
Голос Марии дрогнул, когда она поняла, что делает.
– Чем могу помочь?
– Сергей у себя?
– Его нет в здании.
Последняя глупая надежда рассыпалась в прах, проскользнув сквозь пальцы и застлав собою орошённую кровью землю.
– Открой доступ на семьдесят третий этаж.
Она поправляет кофту и решительно выходит из кабинета, продолжая диалог с голограммой уже в скоростном лифте.
– Доступ на семьдесят третий этаж закрыт для всех.
– Будь добра, сделай исключение.
Несуществующая блондинка думала о чем-то несколько минут. В абсолютно пустом небоскребе это время длилось почти бесконечность.
– Поднимайтесь.
Марго исчезла с дисплея, и Мария так и не поняла, почему та вдруг резко изменила свое решение. И она ли его вообще изменила. Но начинать выяснять отношения с виртуальной помощницей было бы глупо, да и вряд ли она бы стала аргументировать действия, по всей видимости заложенные в ее программу.
Дверь в офис Сергея действительно оказалась незаперта.
Девушку встретила та же комната, из которой она ушла одним счастливым мартовским утром, после которого она не смела возвращаться не то что в пентхаус, но даже – мысленно – к произошедшим в тот день событиям. Прошло почти 10 дней, но не изменилось ни-че-го: все тот же пустой стол с пустым стаканчиком из-под кофе, все тот же диван и журнальный столик, на котором разбросаны обертки от каких-то сладостей вперемешку с банками от газировок и оторванных этикеток от вина. На идеально отполированном столе одиноко лежала тонкая папка с документами. Подойдя ближе, Воронцова лишь тихо хмыкнула:
– Ну, конечно, HOLT, – она не стала читать бумаги, поняв все и так, – Насколько широко улыбнулся бы тот урод из полиции, если бы нашел договор с поставщиками огнеметов для Чумного Доктора?
В ее представлении, его отвратительная физиономия должна была бы треснуть и расколоться надвое.
Горящая над Венерой лампа мигнула и стала светить тусклее. Где-то вдалеке раздался негромкий скрежет каких-то механизмов.
Гулкие шаги.
Мария отскочила от стола и зашла в тень, сначала просто остановившись возле пустой стены кабинета, но, заслышав плохо различимые крики, все-таки предпочла спрятаться за пьедесталом самой дальней из статуй. В следующую же секунду картина дернулась и отъехала в сторону, а воздух внезапно стал свинцовым с привкусом отчаяния.
– Ты… – шлепанье босых ног по полу и дрожащий от страха голос, – Ты сошел с ума! Зачем ты убил всю семью?!
Разумовский заметался по комнате, невпопад жестикулируя и обращаясь, по всей видимости, к собственному письменному столу. Или к тому, кто стоял перед письменным столом, отвернувшись и молча выжидая окончания очередной истерики.
– Ты видел, что творится на улице? – в вопросах на повышенных тонах сквозила смертельная усталость, – Олег, они тебе подражают! Ты. Тебе нужно остановиться…
Он замер посреди комнаты и вперился взглядом пустоту.
– Или я тебя остановлю.
Закончив фразу, он вздрогнул и резко вскинул голову. Мария догадалась, что сейчас настала очередь Олега говорить.
– Я? – Сергей снова сорвался с места, но решительность, проскользнувшая было в его голосе, снова сменилась дрожанием стекла, – Я… лишу тебя поддержки.
Он остановился возле стола.
Полный боли крик:
– Я отключу сервера!
И сразу же – полный безысходности шепот:
– Я закрою соцсеть.
Наступила тишина. Разумовский стоял, дрожа всем телом и в бессильной ярости сжимая кулаки. Он внимательно прислушивался к чему-то и судорожно мотал головой, словно отказываясь верить во что-то или, быть может, отрицая свою к этому причастность.
– Я… – пауза и шумный выдох, – Я звоню в полицию.
– Сергей, – от голоса Марго Воронцова дернулась, чуть было не вывалившись из своего укрытия, – Мне позвонить в экстренную службу?
Он ей не ответил.
А Мария смотрела на загоревшийся экран расширившимися от страха глазами и зажимала себе рот рукой, чтобы не закричать от ужаса.
У программы не было установки реагировать на слово «полиция».
Марго смутила не брошенная парнем угроза, ее «напугал» затянувшийся монолог Сергея, кричащего на самого себя посреди ночи.
Она предлагала вызвать не полицию.
– Олег!
Марго собиралась звонить в скорую.
– Олег, послушай!
Сорвавшись с места, Сергей добежал до одной из статуй и резко остановился, наткнувшись на невидимое препятствие.
– Послушай, – он заламывал руки, задыхаясь от слез и пытаясь дотянуться до кого-то, стоявшего, по всей видимости, совсем рядом, – Я тебя прошу. Нет, я тебя умоляю! Слышишь?
