Текст книги "И пепел наш смоет Нева (СИ)"
Автор книги: гавань беспокойствия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
========== Пролог ==========
Огромных размеров стеклянная башня возникла на границе Адмиралтейского и Центрального районов Петербурга как будто бы за один день.
Ещё вчера центр города всячески защищали и оберегали, ценили и реставрировали старинные фасады зданий, собирали подписи на петиции против слишком ярких вывесок, ругались на толпы туристов, которые нещадно мусорят, и поощряли молодёжь, предпочитающую Эрмитаж барам на Думской улице. А потом что-то произошло. Где-то щелкнуло, тумблер повернулся, и вот уже в самом центре малоэтажной застройки высится громадина почти четыре сотни метров в высоту. Видимо, из соображений приличия и патриотизма хозяин невесть откуда взявшейся высотки переплюнуть гордость города в виде Лахта-центра все-таки не решился.
Хотя наверняка мог бы.
В буквальном смысле свалившийся на голову петербуржцам небоскреб по началу называли пародией на Москоу-Сити. Потом – детищем Газпрома, РосНефти, новым офисом какого-нибудь банка. Но все мимо.
Когда вокруг здания поставили забор и понатыкали камер видеонаблюдения – никто и глазом не моргнул. Несколько десятков машин с различной техникой и всевозможной электронщиной люди пообсуждали несколько дней и также проигнорировали. А после того, как на фасаде появился огромных размеров экран, транслирующий одну-единственную надпись «Вместе», к таинственной постройке потянулись журналисты. Петербуржцы же, наоборот, стали обходить дом № 4 на Казначейской улице стороной. Простой люд – народ понятливый, и несколько неудавшихся митингов быстро научили людей тому, что соваться к «полицейским» в черных касках с автоматами на перевес может быть не самой лучшей идеей.
А за забором новой достопримечательности вальяжно расхаживали именно они. Охранники, росгвардейцы, простые наемники – не все ли равно?
Охранять там явно было что.
– Скажите, вам что-нибудь известно о том, кому принадлежит это здание? – молоденькая журналистка без устали донимала людей, спешивших по своим делам.
Ответы на не блещущий креативностью вопрос прилетали самые разные:
– Говорят, Санкт-Петербург банк выкупил это здание…
– Наверняка снова Газпром, вот уж у кого денег куры не клюют…
– А может, это Зенит?
– Да это же жилое здание для всяких зажравшихся богачей! Не дай бог притон устроят, такой хороший был район…
Тирада семидесятилетней петербурженки в стиле «раньше было лучше» стала последней каплей. Терпение девушки лопнуло и рассыпалось по мокрому асфальту тысячей осколков. Никто ничего не знал. Ожидать, что простые горожане владеют информацией, по какой-то причине не дошедшей до журналистских кругов и сливок общества, было, конечно, глупо, но все-таки уже не одно расследование показало, что сплетни и сарафанное радио порой работают куда лучше «проверенных» источников и поставщиков информации.
Но этот случай – какая-то абсолютная загадка.
– Открыть ворота!
Девушка обернулась. По пустой улице медленно ехал длинный черный Мерседес – респектабельный, элегантный, и полностью затонированный. Охранники небоскреба заметались по территории дома, один из них вышел на улицу через едва заметную узкую дверь и подошел к оцепеневшей на радостях телерепортерке. Она заметила его слишком поздно:
– Вам не стоит здесь находиться.
– Я не на вашей территории, – тряхнув блондинистой шевелюрой, журналистка достала из сумки удостоверение и сунула его мужчине под нос.
– Вы меня не поняли, уважаемая, – проигнорировав карточку, он мягко оттолкнул девушку подальше от открывшихся ворот, – Вам не стоит здесь находиться, для вашего же блага.
– Вы мне что, угрожаете? – вытянув шею, насколько это было физически возможно, девушка отчаянно пыталась рассмотреть номера автомобиля или хотя бы кого-нибудь из тех, кто бегал по двору здания. Попытка успехом не увенчалась, и она злобно воззрилась на громилу перед собой, – Это что, дом какого-то питерского мафиози? Наркодилера? Политика? Политика-наркодилера? А что означает это «Вместе»?
– Уж поверьте, обитай здесь политик-наркодилер, или хотя бы кто-то один из них, вы, уважаемая, сейчас бы уже не со мной говорили, а кормили бы своими косточками корюшку в одном из ответвлений нашей любимой Невы.
С этими словами он оттолкнул девчонку от себя и быстро ретировался, скрывшись за той же дверью, из которой ранее появился. Ворота к этому моменту почти полностью закрылись. С трудом удержав равновесие на каблуках, бойкая работница одного из федеральных каналов ринулась к смыкающейся щели в последней попытке хоть что-то разглядеть.
То, что она увидела за долю секунды до того, как ворота закрылись окончательно, никак не удовлетворяло ее любопытства, если не сказать наоборот.
Среди однотипных людей в черной военной форме мелькнула фигура в сером пальто и с таким же невзрачным зонтиком. Человека невозможно было бы отличить от снующих вокруг него охранников, если бы не одна деталь, слишком сильно бросающаяся в глаза.
Огненно-рыжие волосы, до встречи с петербургским ветром наверняка уложенные в аккуратное каре.
***
Спустя несколько недель и несколько сотен предположений, касающихся личности хозяина злосчастного здания, интерес общественности к стеклянному параллелепипеду заметно поубавился. А вскоре все и вовсе вернулось на круги своя.
В течение всей зимы про дом на Казначейской-4 никто не вспоминал.
Петербург жил в привычном для себя неспешном ритме.
Знаете, есть мнение, что у этого города два лица – первое – Петербург Пушкина и Петра Первого, весь из себя царственный и величественный, с каретами, балами в старинных особняках и сияющим над Невой шпилем Петропавловской крепости, а второе – Петербург Достоевского, с мрачными подворотнями, вечной слякотью и такой серостью всего и вся вокруг, что, порой, цветную фотографию невозможно отличить от черно-белой.
В Санкт-Петербурге чувствовался поистине царский характер, фасады императорских дворцов то и дело усердно отмывались и поддерживались в идеальном состоянии, по площадям и туристическим улицам туда-сюда сновали ряженые Петры и Екатерины, люди в дорогих костюмах подъезжали к видовым ресторанам и неспешно трапезничали на открытых крышах со своими дамами, попивая шампанское и обсуждая, когда же, наконец, уберут строительные леса со Спаса-на-Крови. В Санкт-Петербурге жизнь била ключом, здесь хотелось творить, чего-то добиваться, казалось, что каждый здесь просто обязан быть счастлив, ведь как можно из-за чего-то грустить, когда вокруг тебя, что не дом – то памятник, а за каждым поворотом готовая композиция для фотографии в социальную сеть.
Питер же был другим. Он был «начинкой» внутри красиво разукрашенной обертки. Он был тем самым «настоящим», которое при первом, втором, и даже третьем знакомстве никто никому не показывает. В Питере продрогшие от бесконечных ветров люди сновали по темным переулкам, пытаясь заработать гроши, которых едва хватало на квартиру в хрущевке. По несколько часов в день они тратили на то, чтобы добраться до центра города и начать вкалывать, не разгибая спины, пусть даже за окном лучами закатного солнца освещается какой-нибудь собор или старинный дом. Им было плевать. Какой тебе толк от Исаакиевского Собора, если тебе нечем платить за халупу в 30 квадратных метров где-нибудь в двадцати минутах на автобусе от конечной станции метро?
Те, кто приезжают в культурную столицу погостить, искренне полагают, что все петербуржцы живут в огромных квартирах с высокими потолками, обедают в «Счастье» возле Исаакия, а перед сном обязательно устраивают променад по набережным, чтобы в сто тысячный раз посмотреть на то, как разводятся мосты.
Они никогда не поверят в то, что все эти квартиры на фото – пустующие коммуналки с тараканами и крысами, а гастрономический предел мечтаний петербуржца – шаверма посвежее да подешевле.
Это все всегда остается за кадром.
На обычных людей всем всегда плевать.
Впрочем, особенно грандиозные события способны растормошить как элиту города, так и его ничем не примечательное большинство. И, конечно же, привязанность людей к социальным сетям и медиа в целом упростили распространение подобного рода новостей до невозможности. Так, в один прекрасный весенний день, практически каждый из пяти миллионов проживающих в Петербурге людей прочитал в своем смартфоне/газете/услышал по телевизору новость, которая чуть позже разделит жизнь города на «до» и «после».
«СТАЛА ИЗВЕСТНА ЛИЧНОСТЬ ХОЗЯИНА ЗАГАДОЧНОГО НЕБОСКРЕБА В АДМИРАЛТЕЙСКОМ РАЙОНЕ».
«МОЛОДОЙ МИЛЛИАРДЕР АНОНСИРОВАЛ ДАТУ ОФИЦИАЛЬНОГО РЕЛИЗА НОВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ «ВМЕСТЕ».
Люди читали заголовки статей. Город просыпался. Улей начинал жужжать все громче.
– Сергей Разумовский назвал двадцать второе марта…
– Таинственным владельцем охраняемого здания на Казначейской оказался Сергей Разумовский…
– Воспитанник детского дома Сергей Разумовский…
– Интервью Сергея Разумовского собрало меньше чем за сутки…
– Сергей Разумовский…
– Сергей Разумовский…
С Е Р Г Е Й Р А З У М О В С К И Й
Досада блондинки-репортера не знала границ. Миллионы просмотров у официального обращения, сотни тысяч лайков на постах, комментарии, обсуждения, репосты и бесконечные хэштеги. И везде, абсолютно везде – то самое рыжее каре, которое ей так и не удалось идентифицировать.
Ну конечно, кто как не один из самых богатых, и в то же время самых загадочных людей Петербурга вздумает строить столь вычурное здание в самом центре города, да еще и окутывать все это такой завесой тайны.
Конечно же он.
Вот только кроме имени, фамилии, и причастности к детскому дому в Ленинградской области, о Сергее Разумовском никто ничего и не знал.
Никто – по крайней мере из журналистов, блоггеров и представителей питерской богемы.
– Сергей, к вам посетитель, – механический женский голос нарушил тишину, царящую на последнем этаже стеклянного здания. Выше находились только технические помещения. Семьдесят третий же этаж отводился под офис-квартиру взорвавшего общественность юного гения.
– Кто?
– Первый директор отдела по архитектуре программного обеспечения социальной сети «Вместе»…
– Мария Воронцова, – затянувшееся представление прервала вошедшая в комнату девушка, – Доброе утро, Сергей. Мои поздравления, ты стал королем рунета всего за четыре с половиной часа.
Ее встретил внимательный взгляд голубых глаз.
– Как ты вошла?
– Марго открыла дверь до того, как закончила произносить полное название моей должности.
Тихо чертыхнувшись, Разумовский быстро нацарапал что-то на подвернувшейся под руку бумажке и, закончив, отбросил перьевую ручку с золотым колпачком куда-то в угол комнаты.
– Может быть, я поторопился, – он устало вздохнул и откинулся на спину кресла, привычным движением взъерошивая отросшие волосы, – Олег сказал, что сейчас самое время. Что до двадцать второго мы успеем все отладить.
– Ты спал сегодня? – совершенно не в тему заданный вопрос выбил программиста из колеи. Щурясь от бьющего в панорамное окно солнца он оглянулся в поисках своей собеседницы.
Мария стояла возле кофе-машины. Теплые желто-розовые рассветные лучи падали на ее спину и четко очерчивали стройную фигуру, спрятанную под свободным деловым костюмом. Закрыв ароматный стаканчик крышкой, она деловито подошла к столу начальника и вручила ему напиток:
– Ну так что, звезда рунета? – присев на край стола, она сверху вниз посмотрела на мальчишку-миллиардера, на которого работала вот уже четвёртый год.
Она наизусть знала все его повадки.
– Часа два, – тихий ответ и смущенная улыбка. Даже не улыбка, так, едва заметно приподнятый уголок губ. Он подавляет зевок и делает глоток обжигающего американо, – Через полчаса у меня встреча с Олегом. Займись финальной проверкой работы одностороннего шифрования. Заторможенность и занудность речи Марго исправим позже.
– Ты должен вернуться до пяти, – собрав всю свою строгость в кулак, Мария сохранила спокойно-деловое выражение лица и кивнула в сторону огромного экрана, висящего на стене, – Марго, сколько встреч с журналистами запланировано у Сергея?
– Сем… Восемнадцать. И еще три находятся на этапе согласования, – искусственный интеллект вывел на экран расписание мужчины на ближайшие несколько дней. Несмотря на то, что сегодня была пятница, о понятии «выходной» можно было смело забывать, – Ближайшая встреча назначена на сегодня, 17:00, конференц зал на пятьдесят восьмом этаже нашего здания.
– Обратная сторона популярности, – Воронцова пожала плечами и направилась к выходу из комнаты, – Я буду ждать тебя в комнате отдыха на пятьдесят восьмом в 16:30. Не бойся, мы сбросим основную массу журналюг на наш рекламный отдел. Тебе предстоит общение только с самыми влиятельными.
– Надеюсь, Олег подкинет меня сюда к 17, – все еще пребывая в некотором шоке, Сергей допил кофе и, тряхнув головой, посмотрел вслед уходящей коллеге, – В 16:30 в комнате отдыха?
– Да, – она вышла из комнаты и нажала на кнопку вызова лифта, – Я должна убедиться, что ты отправишься покорять обложки журналов и выпуски новостей причесанным и не в домашнем халате.
Двери лифта бесшумно закрылись.
Разумовский улыбнулся в пустоту и сильнее запахнул любимый шёлковый халат с японской росписью.
Мария.
Сердце их организации, о котором никто никогда не узнает.
Великолепный программист, по собственной воле взвалившая на себя обязанности личного секретаря Разумовского и со временем превратившаяся едва ли не в ближайшее доверенное лицо миллиардера. Едва ли – потому что Волкову она все еще не внушала доверия, но он терпел ее, понимая, что работать двадцать пять часов в сутки ради «Вместе» готовы только два человека – она и, собственно, сам Сергей. Олег же во всех этих кодировках, микросхемах и вариантах шифрования не понимал ничего от слова «абсолютно». Он был чем-то вроде главного советника владельца компании, учил двадцативосьмилетнего гения тому, как надо общаться с журналистами, инвесторами и заинтересованными представителями элитарного сообщества Петербурга. Кроме того, именно Волков договорился об охранном оборудовании с компанией, известной всему миру как не совсем легальный поставщик всевозможного оружия. Именно он сделал Разумовского вхожим в богемные заведения города, он доставал ему билеты на мероприятия, устраиваемые теми, кто, при наличии желания, мог бы отстроить в Ленинградской области целый поселок из дворцов с аквадискотеками и личными театрами.
Олег Волков был серым кардиналом.
Сам Сергей был мозгом. Он отказался от квартиры, в которой жил, пока строился небоскреб, и за несколько дней превратил самый верхний из жилых этажей здания в свою «берлогу одинокого гения». Денно и нощно он сидел за своим рабочим столом, проверяя, отлаживая, изобретая и бесконечно что-то усовершенствуя, то и дело забывая про еду и сон и отвлекаясь на Венеру, висящую на стене, только когда цифры перед глазами начинали расплываться и превращались в единое пятно. Он покидал офис редко, уезжая либо на встречи с инвесторами, либо выбираясь «в свет» по настоянию Волкова. Но даже ведя поверхностные, и от того до отвращения душные и пустые, беседы с влиятельными людьми Санкт-Петербурга, он не переставал думать о своем, поэтому и заработал репутацию «загадки» – никто не поддерживал с ним хотя бы мало-мальски дружественных отношений, а потому никто не знал ничего, кроме названия детского дома, в котором он вырос, института, который он с отличием закончил, и размытых представлений о том, чем он занимается.
Гораздо больше о рыжеволосом знала Мария.
Но у нее были свои причины не давать интервью и намеренно оставаться в тени.
Во-первых, все, кто устраивался на работу в корпорацию «Вместе» подписывали соответствующий контракт, запрещающий разглашать какую-либо информацию как о самом создаваемом продукте, так и о личностях всех тех, кто работал в штаб-квартире. И не важно, узнали ли вы какой-то слух про девочку-хостес, стоящую на ресепшене, или у вас появилась какая-то догадка касаемо личной жизни самого Разумовского. Утечка информации = неподъемный штраф и, при некоторых обстоятельствах, даже довольно-таки длительный тюремный срок.
С богачами шутки плохи.
Сергей Разумовский исключением не был.
Но для Марии Воронцовой все это не имело значения. Для нее вообще мало что имело значения с тех самых пор, как на третьем курсе университета она зашла в кабинет № 656 в попытке сдать преподавателю запоздало законченную курсовую. Строгого заведующего кафедрой информационных технологий она тогда нашла, правда, он ее не заметил – слишком уж был занят ведением жаркого спора с выскочкой-заочником, возомнившем, что он изобрел абсолютно новый способ шифрования данных. Мария помнила то мгновение до мельчайших деталей, хотя прошло уже больше пяти лет – фурия в черном пальто и волосами цвета пожара металась вдоль огромных размеров доски, выводя какие-то схемы и формулы, параллельно объясняя что-то голосом, не столько разъяренным, сколько снисходительно-презрительным.
Потому что уже тогда он знал, что эти схемы – рабочие.
Это поняла и студентка Воронцова. Осмелев от захлестнувшего ее озарения, она влезла в спор мужчин и внесла исправление в формулу, которую секунду назад закончил выводить на тот момент ещё не признанный гений. Ей никто ничего не сказал. Профессор молча забрал курсовую и нарисовал в зачетной книжке заветное «отл.», парень же смерил ее прожигающим взглядом льдисто-голубых глаз и вылетел из аудитории прежде, чем преподаватель закончил свой недовольный возглас в его адрес:
– Разумовский, вам следовало бы…
Мария в тот момент смотрела вслед исчезнувшему за дверью студенту и в голове ее звучало ровно то же, что теперь, пять лет спустя, звучит из всех устройств и всех колонок.
РАЗУМОВСКИЙ
Больше он ей не попадался, ни в университете, ни на всякого рода IT-мероприятиях, ни даже просто на улицах города или в социальных сетях. А спустя полтора года девушка получила заветный диплом и отчаянно металась между тем, чтобы продолжать обучение в магистратуре и тем, чтобы с головой уходить в работу, которую ей уже не раз предлагали на вполне привлекательных условиях. Ситуация разрешилась сама собой, когда прямо по дороге в университет, где она должна была сдавать вступительные экзамены, перед ней остановилась дорогая серебристая иномарка.
– Мария Воронцова? – девушка, сидящая на переднем сиденье рядом с громилой-водителем опустила стекло и высунулась в окно.
– Да, это я, – в недоумении остановившись, Мария внимательно смотрела на собеседницу, в уме высчитывая вероятность того, что прилично одетые мужчина и женщина окажутся похитителями-маньяками.
– Вам назначено собеседование на 14:30, бизнес центр «Грант», переговорная на 3 этаже, – незнакомка говорила спокойно, хоть и несколько неестественно, но в отличие от рекрутеров и кадровиков других компаний, она не выдавливала из себя ту жуткую «приветливую» улыбку, больше похожую на оскал.
– Это какая-то ошибка…
– Никакой ошибки быть не может, – девушка порывисто вышла из автомобиля и открыла заднюю дверь, – Пожалуйста, садитесь, мы доставим вас вовремя, но, могу вас уверить, собеседование – это всего лишь формальность. Место вам обеспечено.
– Да какое место?! – вспылила совершенно ничего не понимающая студентка, – Какую компанию вы хоть представляете?
– О, прошу меня извинить, – в карих глазах промелькнуло удивление, – Мне почему-то казалось, что вы в курсе дела, наша задача только доставить вас на собеседование с владельцем нашей компании. Ещё раз приношу свои извинения…
Что-то среднее между осознанием абсурдности промелькнувшей в голове догадки и отчаянной надеждой на нее заставило Марию Воронцову поспешно сесть в автомобиль, бросив лишь:
– Да-да, я все вспомнила, конечно, поедемте.
Девушка-рекрутёр или кто она там была смущенно замолчала и пристегнулась, кивнув водителю и отправив кому-то смску.
Мария решилась на мучавший ее вопрос лишь спустя добрых пятнадцать минут:
– Напомните, как фамилия вашего начальника?
– Разумовский, – девушка охотно заговорила вновь, – Сергей Разумовский.
========== Часть 1 ==========
Так Мария Воронцова стала одной из тех, кто начал работу над разработкой новой социальной сети.
Когда она пришла в компанию, ей было всего двадцать два, но даже эта цифра казалось огромной, а жизнь – неудавшейся, по сравнению с тем, чего добился к своим двадцати четырем годам тот самый «выскочка-заочник».
Она до сих пор не знала, чем он занимался до запуска «Вместе», отчасти – разработкой виртуального ассистента Марго, которая теперь стала неотъемлемым символом социальной сети, да и в целом «нового» поколения интернет-пользователей. Но Марго – это личный проект Разумовского, и появление на его счете многомиллиардного состояния все еще оставалось загадкой. Хотя учитывая работоспособность и интеллект программиста, можно было предположить, что во время учебы он наверняка вполне успешно писал программы для иностранных компаний, если не иностранных правительств.
Так или иначе, деньги его не испортили и не избаловали.
Ну, по крайней мере, отчасти.
Во всем, что касалось работы, он сорил деньгами направо и налево, закупая ультрасовременное оборудование и обеспечивая сотрудников всем необходимым и, конечно же, непременно высококачественным и непомерно дорогостоящим. Несколько миллионов долларов ушло и на интерьер небоскреба, и это без учета «технической начинки» – только лишь на итальянскую мебель, диковинные растения, оригиналы картин, фарфоровую посуду и многое другое. Одно только «Рождение Венеры» стоило целое состояние – Волкову дорогого стоило выкупить ее у флорентийской галереи. А еще капризом Сергея, воплощенным в жизнь за его же деньги, стал автомат с напитками и всевозможными закусками, занявший целую стену в его кабинете и неустанно радовавший глаз того, чье детство прошло в областном сиротском приюте.
Самые жаркие споры между Волковым и Разумовским разгорались из-за нежелания второго выглядеть «достойно и респектабельно».
Этот спор, скорее всего, никогда бы не разрешился, если бы ведущий программист отдела информационной архитектуры не встряла бы и на этот раз:
– Завтра приедут замерщики из ателье, уделите им, пожалуйста, полчаса вашего драгоценного времени, – она вышла из лифта и огорошила начальника фразой, никак не вяжущейся со сферой ее деятельности.
– У вас хобби такое, влезать в споры других людей и вставлять свои пять копеек? – лицо мужчины не выражало никаких эмоций. Под светлыми глазами залегли круги, белая футболка была мятой и явно на несколько размеров больше положенного.
– Не из-за этого ли моего «хобби» вы взяли меня на работу? – Мария подошла ближе и положила на стол планшет, – Посмотрите на досуге. У меня было свободное время, и я составила вам капсулу…
– У вас было свободное время и вы потратили его на составление гардероба начальника, учитывая то, что он вас об этом не просил? – не глядя на девушку грубо перебивает, в несколько движений просматривая плоды ее стилисткой деятельности, – Триста три предмета одежды. Сколько времени вы потратили на эту ерунду?
– Это не имеет значения, – поджав губы, Воронцова с трудом взяла себя в руки и продолжила, но голос ее предательски задрожал, – Вы ведь лицо компании. Ваш друг Волков прав, если вы хотите, чтобы люди всерьёз воспринимали «Вместе», для начала они должны начать всерьёз воспринимать вас.
Рыжая бровь взметнулась вверх.
– А вам-то до этого какое дело?
– Такое же, какое и вам. Если вы считаете «Вместе» своим детищем только потому, что вы его придумали, то вы явно недооцениваете вклад в разработку приложения остальных сотрудников. И то, насколько важен для всех нас успех данного проекта.
Разумовский хмыкнул и отвлекся на мигнувшее на мониторе сообщение. Несколько секунд он молча стучал по практически не издававшей звуки клавиатуре, и лишь затем задал вопрос:
– У вас на этом все?
Мария моргнула, словно только сейчас осознав, что пять бессонных ночей, которые она провела за поиском подходящей одежды на различных сайтах, она потратила абсолютно впустую.
– Спасибо, что уделили мне время.
Развернувшись, она решительно направилась к лифту, судорожно стараясь не споткнуться и выйти из ситуации, сохранив при этом все свое достоинство. Задетая гордость встала ей поперек горла, но это не помешало сердцу предательски екнуть, когда ей в спину прилетело хриплым голосом брошенное обращение:
– Мария.
– Да? – она обернулась через плечо, и тут же об этом пожалела.
– Во сколько ждать этих ваших замерщиков? – лисья ухмылка и насмешливый взгляд всегда спокойных голубых глаз.
– Должны приехать с 15 до 15.30, – не выдержав, она улыбнулась, и искорки в глазах Разумовского сверкнули особенно ярко.
***
На смене гардероба все не закончилось. Мария из обычного, пусть и крайне способного и высокооплачиваемого, программиста превратилась сначала в ассистентку, спустя год – в секретаршу, а спустя два – в правую руку Разумовского.
И если первое время они оба ставили субординацию превыше чувства юмора и жажды общения, то на второй год ее работы в компании они с горем пополам перешли на «ты», оставив, правда, уже больше по привычке, обращения друг к другу исключительно в полной форме.
Толком не зная ничего о своем начальнике, Воронцова первое время мучалась угрызениями совести. Но редкие, как правило, усталые улыбки и нежные благодарные взгляды, которыми Сергей одаривал ее в те моменты, когда она в очередной раз «прикрывала его задницу», подпитывали ее надежды на то, что он все прекрасно знает сам.
Знает, что в тот день, когда она заявилась к нему с каталогом новой одежды, Мария соврала.
Ее совершенно не волновал имидж «Вместе». И родительских чувств к социальной сети она практически не питала.
Она просто-напросто жила ради тех дней, когда ей удастся хотя бы несколько минут поговорить с Разумовским о чем-то не касающемся их работы, когда он, задумавшись, коснется ее руки и наклонится, что-то объясняя или рисуя на листке бумаги, а она будет вникать в это, не в силах оторвать взгляда от его профиля и сходя с ума от парфюма, волнами накатывавшего на нее, когда он смахивал с лица непослушные рыжие пряди.
Она не признавалась, что любит его, даже самой себе.
Она называла это преданностью.
Предана делу. Предана творцу, благодаря которому у нее есть работа, которая позволяет ей ни в чем не нуждаться и финансово помогать оставшимся в другом городе родителям.
Вот только эти самые родители, вкупе со всеми остальными родственниками, были крайне недовольны тем, что в свои двадцать шесть Мария сутками напролет сидела «за своими компьютерами», а в официально свободное от работы время «бегала на побегушках у этого рыжего мажора». Но все эти слова были так далеки от Петербурга и небоскреба на Казначейской, что девушка не придавала репликам близких совершенно никакого значения.
В жизни и работе ее смущало только одно.
Но чтобы разобраться с этим, нужно было время, а таковым ресурсом в необходимом количестве Мария Воронцова не обладала.
Поэтому в тот не по-питерски теплый март все произошло именно так, как произошло.
А началось все утром понедельника, спустя неделю и три дня после того, как о Сергее Разумовском начал говорить не только Петербург, но и вся Россия.
– Мария, – в лабораторию заглянул один из айтишников, – Тебя Лена зовет, говорит, что журналисты уже пятнадцать минут как приехали.
– У Сергея с ними встреча по поводу релиза приложения, я в курсе, – оторвавшись от бумаг, девушка взглянула на обеспокоенное лицо коллеги и медленно поднялась из-за стола, – Его что, нет в здании?
– Лена говорит, он у себя, но на ее звонки он не отвечает, и дверь не открывает, она к нему уже поднималась.
– Сбегай к ней, пожалуйста, передай, что я сейчас к нему поднимусь и все улажу, – накинув на футболку пиджак, Мария взглянула на себя в зеркало и грустно вздохнула, – Пусть отвлечёт как-нибудь журналистов, я сегодня не в том виде, чтобы выходить к ним самостоятельно.
Этот релиз сведет их всех в могилу. Последние несколько дней она в буквальном смысле ночует на работе, и вот к чему это привело – длинные темно-каштановые волосы убраны в неаккуратный, уже успевший растрепаться пучок, меж бровей залегла морщинка, темно-зеленые глаза потускнели то ли из-за нечеловеческой усталости, то ли из-за того, что их не выгодно оттеняли серо-синие синяки от недосыпа. Искусанные от нервов губы, сто лет не видавшие ни помады, ни бальзама, прелести образу тоже не добавляли. Как и одежда, черная футболка, такие же джинсы и белый пиджак – все бы ничего, но в этом же костюме она и спала, поэтому былой лоск он давно потерял.
А теперь еще и какое-то странное нехорошее предчувствие.
– Семьдесят третий этаж, Марго, – она зашла в лифт, громко цокая каблуками по полу из эпоксидной смолы, – И предупреди Сергея обо мне. Скажи, что это срочно.
– Будет сделано, – жизнерадостный голос помощницы как никогда действовал на нервы. И даже пейзаж и виднеющийся вдалеке любимый Исаакиевский собор не добавляли ни радости, ни успокоения.
Она вышла на последнем этаже и обнаружила перед собой открытую дверь.
– Сергей, какого черта происходит? – она начала без обиняков. Доверительность и близость их отношений ей, наверное, подобные выходки позволяли, но обычно она старалась вести себя более сдержанно. Сейчас же моральное и физическое истощение говорили сами за себя.
– Ты читала новости? – Разумовский откликнулся с дивана, на котором лежал со стаканом явно чего-то крепкого в руках.
– Какие новости?! – она в несколько шагов оказалась рядом с ним, встав возле подлокотника черной кожаной софы, на которую миллиардер небрежно закинул ноги в любимых кедах, – Журналисты уже давно приехали, Лену ты игнорируешь, как все это прикажешь понимать?
– Кирилл Гречкин насмерть сбил ребёнка, – отхлебнув виски, запах можно было почувствовать уже на таком расстоянии, Сергей резко сел и протянул напарнице телефон с открытой статьей, посвященной трагическому происшествию.
Несколько секунд Мария читала журналистское расследование. Гнева в ней не поубавилось, но теперь добавилась еще и ярость от бессилия перед богатенькими ублюдками, которые среди бела дня давят детей купленными на родительские деньги спорткарами.
– Откупится ведь, черт бы его побрал, – она пробормотала это скорее себе под нос и никак не ожидала, что Разумовский расслышит, – Такие как он…
– Такие как он не достойны того, чтобы жить на этом свете! – истеричный крик мужчины заставил Воронцову замереть на месте, – Эта девочка была сиротой, она из моего детского дома, понимаешь ты или нет? У нее был брат, и он видел, как она попала под колеса этой мрази!
Залпом осушив стакан, он сжал пальцы до побеления костяшек.
