Текст книги "Бабочкой на свечу (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Так и поступили, вначале Павел Олегович всех в курс дела ввел. Кто его поразил, так это Колька. Вопросы задавал толковые, прямо в самую суть вникал. Потом Катенька попросила несколько минут паузы, подсела к Зорькину достала калькулятор заговорила с другом на никому непонятном, кроме этих двух экономистов-гениев языке цифр и каких-то терминов. Удивительно, как они понимали друг друга, не говоря практически ни слова на общедоступном языке?

– Одобряешь? – спросила Катя Зорькина.

– Катька, ты гений. Конечно одобряю! И я сумею это сделать.

– Прошу прощения, что мы позволили себе разговор между собой, но мне необходимо было обсудить свой план с профессионалом. Теперь к сути. Прежде всего мне понадобится ваше доверие. Если хоть кто-то усомнится, мы от этого плана отказываемся.

– Катька, ну хватит уже тянуть кота за хвост, – взмолился Андрей.

– Хорошо, перехожу к сути. Павел Олегович, вы не могли бы написать как распределены акции. У кого сколько. Понимаю, что это закрытая информация, но нам без нее не обойтись. – Павел быстро выполнил Катину просьбу. Она взяла листок, посмотрела на него, что-то в уме посчитала и улыбнулась. – Все лучше, чем я предполагала. Пять процентов Светланы Марковны это просто бесценная помощь моему плану. Прежде всего мы должны будем сходить к нотариусу. Подождите, не перебивайте. Нам необходимо будет подписать два документа, – Катя сделала паузу, набрала в грудь побольше воздуха и продолжила, – Павел Олегович, Вы уверены, что Андрею не дадут вернуться на должность президента?

– Абсолютно.

– А может Вы все-таки сами вернетесь?

– Катенька, я не могу. Не спрашивай почему, просто не могу и все.

– Мама, – сказала вдруг Марго, – мы не хотели говорить никому и ничего, чтобы не расстраивать Вас. Но теперь, как я понимаю, лучше обо всем на чистоту.

– Марго! – предостерегающе сказал Павел. Но она продолжила, – Паше нужно ехать в Германию, ему операция предстоит. Ничего страшного, как заверили нас врачи, но делать ее нужно не через полгода, а сейчас. И давайте продолжим разговор по теме. Потом о Паше поговорим. А то, если решения не найдется, никуда он не поедет, знаю я его. А потом может быть и поздно.

Всего каких-то двадцати минут хватило, чтобы Маргарита Рудольфовна забыла, что светские львицы не едят после шести часов вечера, что сыну не подходит жена-секретарша. Как же, не подходит, вот как тепло у них в доме, как уютно и комфортно, как вкусно. Да, черт побери, ее невестка очень вкусно готовит. При этом она не курица, не размазня в домашнем халате, вон как Паша ее слушает, каждое слово ловит. А Андрей? Да она никогда прежде не видела, что бы его глаза сияли таким счастьем! Видно права была ее старая мудрая свекровь, когда в день Андрюшкиной свадьбы напомнила Маргарите кое-что из ее прошлого и заставила на свадьбу пойти. Что напомнила? О том разговор еще впереди будет.

– Ну, раз выбора другого нет, значит президентом придется стать мне.

На какое-то мгновение кухне повисла абсолютная тишина, а потом заговорили все разом. Зорькин кричал, что они так не договаривались, что у них своя фирма есть, и Катя несет за нее ответственность. Андрей кружил Катю по кухне и орал, что его жена самая умная женщина в мире. Светлана Марковна говорила, что это Соломоново решение. Малиновский каким-то нехорошим словом вспомнил мать, но было непонятно, он «за» или «против». И только Павел с Маргаритой молчали, обдумывая услышанное.

– Андрей! Поставь меня на место и дай мне закончить то, что я собиралась сказать. Пожалуйста. Итак, раз выбора другого нет, предлагаю на пост президента свою кандидатуру. Только дайте мне закончить, не перебивайте, ладно? Нам нужно будет у нотариуса подписать два важных документа. Один завтрашним числом, один послезавтрашним. Но подписывать мы их будем одновременно. Вернее послезавтрашний я подпишу чуть раньше, чем вы завтрашний.

– Девочка, пощади старуху. Завтрашний, послезавтрашний… у меня голова идет кругом. Проще можешь говорить?

– Могу! Завтра у нотариуса я подпишу отказ от всех своих акций компании «Зималетто» в пользу их нынешних владельцев, послезавтрашним числом.

– А откуда у тебя акции? – Начал было говорить Малиновский и осекся – ни фига себе комбинация!

– Совершенно верно, – улыбнулась Катюша, – а завтра вы передаете все свои акции мне. Я созываю совет директоров, как держатель контрольного пакета акций я буду иметь на это право. И у нас получается следующая выкладка: вы все лишаетесь акций, но вы все члены совета директоров, кроме Светланы Марковны, поэтому ее акции мы трогать не будем, она не член совета, но акционер. Кольке тоже придется подарить несколько процентов, и от тоже заранее напишет отказную. И тогда голоса у нас делятся поровну пять к пяти, но у меня контрольный пакет акций и план по выведению компании из кризиса. Насколько я понимаю, Александр Юрьевич успел наломать дров. И, насколько я успела узнать Милко Вукановича, за обещание хороших тканей, он сразу перейдет на нашу сторону. Насколько я успела узнать Георгия Юрьевича, он, как только поймет в какую сторону дует ветер, тоже сразу же примкнет к большинству. Таким образом перевес голосов у нас.

Никто даже возразить ничего не сможет, вы же не продаете акции, что запрещено уставом, вы их просто дарите новому члену семьи. Вот и весь план. Повторяю, к нему мы сможем приступить только при единогласном решении и абсолютном доверии. Что скажете?

Павел Олегович встал, подошел к сыну, обнял его. – Ты прости, сынок, что мы с мамой сразу тебе не поверили. Эта девочка никогда ничего ни у кого украсть не могла, прости, что я все проверил, расспросив женсовет. Не надо было этого делать. Достаточно было сейчас ее послушать. Катенька, тебе бы в армию, фронтами руководить, операции придумывать. Ну и голова! Я – «за» твой план! Кто со мной? Поднимите руки.

План был принят единогласно.

Если бы Александр Юрьевич Воропаев мог хотя бы на секундочку предположить к чему его приведет такой бессмысленный и глупый поступок, как швыряние на пол антикризисного плана и унижение Ветрова, он бы этот план сам, в зубах Ярославу приволок.

А пока все расходились по домам. Но еще до того произошло два маленьких, но очень значительных события. О них я вам расскажу чуточку позже.

========== А тем временем… (глава для взрослых) ==========

Прежде, чем гости разошлись случилось еще два маленьких, но очень важных события. Вначале всех удивила Маргарита. Когда возбуждение после обсуждения Катиного плана спало, когда каждому была отведена его роль. Наконец, когда Катя рассказала какую роль в этом плане она отводит Зорькину, а роль, надо сказать, была не эпизодическая, заглавная была роль, Марго вдруг сказала:

– Андрюша, прости ты меня, и Вы, Катерина, тоже простите. Я не буду кривить душой и говорить о своем безумном счастье видеть Вас своей невесткой. Но и предубеждения у меня уже нет. Честно. Давайте попробуем, как-то построить отношения, раз уж мы одна семья.

– Маргарита Рудольфовна, – начала Катя и Андрей почувствовал, что она сейчас заплачет. Обидно, когда тебе говорят, что не в восторге от того, что ты член семьи. Но ведь Катюша совсем не знала его мать и не подозревала, что Марго наступила сейчас себе на горло, чтобы сделать шаг к примирению. Поэтому он поспешил прийти обеим на выручку.

– Спасибо, мама. Ты еще поймешь, как нам всем повезло, что Катюша стала членом нашей семьи. Тебе еще все твои подруги завидовать будут. Вот увидишь. А мы с Катей всегда готовы пойти навстречу, – Андрей обнял жену за талию и в этот момент чуть крепче сжал ее, словно говоря, что все объяснит потом. И Катя поняла, улыбнулась, сказала: – Давайте попробуем.

Следом за Маргаритой Рудольфовной и бабушка поспешила с сюрпризом.

– Катенька, очень прошу тебя, выбрось ты это «Светлана Марковна», зови меня бабушкой, как в детстве. Договорились? – Катя кивнула, – Ну вот что мои дорогие, я еще хочу предложить одну комбинацию. Раз вы теперь целыми днями на работе будете, хочу попроситься к вам на постой, ненадолго, пока компания из кризиса выйдет, да пока Паша из Германии не приедет. Я же одна с ума там сойду от беспокойства.

Катя все поняла и Павел все понял, а больше никто и ничего. Светлана Марковна просто хотела помочь Катюше с Андреем, по хозяйству там или чтобы было кому в жилетку поплакаться, а чтобы они не чувствовали себя обязанными ей, сказала, что это ей плохо будет одной.

– Конечно, бабушка, оставайтесь, мы только рады будем. Да, Андрюша?

Андрей замешкался, а Светлана Марковна подмигнула ему, не боись, мол, внучок, я тоже когда-то молодой была. По ночам крепко сплю, творите, что хотите.

***

Компания «Зималетто». Утро того же дня. За одиннадцать часов до описываемых ранее событий.

Сашка открыл дверь в каморку Пушкаревой злой, как черт. Ничего у него не получалось с этим президентством. Где деньги брать на ткани он понятия не имел, как зарплату людям платить, ему тоже было неведомо. Что-то нужно было срочно придумать. А что… в голову не шло. Сейчас ему нужно было одно, успокоиться и снять напряжение. Была бы тут Пушкарева, она придумала бы, как выйти из сложившейся ситуации. Но тут только Виктория, так что пусть она и снимает с Сашки злость и напряжение, раз не способна больше ни на что.

Вика раскладывала на компьютере пасьянс, а он упорно не хотел складываться. Столько унижений, сколько она вытерпела за последние два дня, ей за всю прошлую жизнь терпеть не приходилось. Вчера, когда Сашка удовлетворялся, используя ее, как резиновую куклу, такая волна ненависти поднялась из самых глубин ее души, что она всерьез искала взглядом ножницы, чтобы всадить их ему в самый кадык. Бог уберег, не нашла Виктория ножниц. Но сегодня она положит этому конец. Раз и навсегда. И плевать, что при этом пострадает ее репутация. Сколько они могут издеваться над ней, что братец, что сестричка. Сегодня она поставит жирную точку на их репутации, а может и на их свободе. У нее нет будущего? Что же и у них его не будет.

– Виктория, ты что думаешь, что я оставил тебя в компании, чтобы ты дурака валяла? Хватит кофе пить. Мне нужно напряжение снять. Раздевайся. Что стоишь? Быстро раздевайся.

– Нет, Саша.

– Что значит нет? Я же тебе сказал, мне надо напряжение снять. Ты здесь работаешь моей наложницей. Так или нет? Или ты забыла об этом?

– Нет, Саша!

Сашка подошел к Вике посмотрел ей в глаза и сказал зло и жестко, цедя каждое слово сквозь зубы.

– Я… сказал… раздевайся… быстро!

Вика поспешно стала снимать с себя кофточку, бюстгальтер и трусы, Сашка, как правило большего не требовал. Увидев, что он сломал сопротивление, Воропаев подошел к Виктории вплотную, приказал: – Садись на стол, – она села и Сашка рукой толкнул ее в плечо, сильно толкнул. Вика упала спиной на стол, было очень больно, потому, что на столе стоял стаканчик с карандашами. Она хотела закричать, но Сашка закрыл ей рот левой рукой. Правой же он лихорадочно расстегивал ремень, затем ширинку брюк и спускал трусы на которых был рисунок в виде веселых розовых слоников. Освободив себя от лишней для него сейчас одежды Саша и утруждаться не стал, чтобы хоть как-то подготовить свою наложницу, просто ввел свой возбужденный член в ее лоно резко и сразу до самого корня.

Вика знала, что самое страшное, самое противное уже позади. Сейчас он завершит свои фрикции максимум минуты за три, потом кончит, даже не спрашивая у нее не опасно ли внутрь, потом будет еще один противный момент, когда он достанет свое хозяйство, вытрет его о её юбку, погладит Вику по щеке, скажет: – Вот видишь, какая ты умница, – оденется и уйдет. И тогда наступит ему конец. Полный и окончательный.

Все происходило именно так, как Вика и думала. Сашка вышел удовлетворенный, закрыл за собой дверь в каморку. К горлу подступила тошнота. «Не сейчас, – думала Вика, – не сейчас! Сейчас нужно выполнить то, что я задумала». Усилием воли она подавила тошноту, оделась, подошла к книжной полке, раздвинула папки с документами и выключила камеру. Убрала звук, просмотрела запись.

– Этого вполне достаточно, – сказала она почти беззвучно. Положила камеру в сумку, достала оттуда малюсенький диктофон и пошла в кабинет подруги, Киры Юрьевны Воропаевой…

***

Шла обычная планерка на которой президент с крутой трубкой в зубах давал нагоняй своим подчиненным.

– Коллекция не готова. Милко, долго нам еще ждать?

– Сашенька! Скажи мне ты нОрмальный? Из чЕго, из чЕго, я могу шить коллекцию? Из бумагИ, из целОфана? Из чЕго? Где мОи ткани?

– На складе что, совсем тканей нет? Даже на образцы? Шей из того, что есть.

– Сашенька! Ты дурак, Сашенька! Ты ничЕго не понимаешь в нашЕй работЕ. Шить надо из тОго, из чЕго надо, а не из тОго, что на складЕ есть.

– Кира, – Сашка резко перевел разговор на другую тему, выслушивать публично, что он дурак, ему вовсе не улыбалось, да еще при других подчиненных, – что у нас с продажами предыдущей коллекции.

Кире очень хотелось сказать брату, что он полный болван, что он разваливает компанию на которую отец положил столько лет жизни, что в любой отрасли есть своя специфика и лезть руководить домом моды не отличая шифон от шерсти – это безумие. И что скоро, просто невероятно скоро они обанкротятся. И что все было ошибкой, начиная от травли Пушкаревой и заканчивая Сашкиным президентством. И что нельзя продать продукцию, которой просто физически нет в магазинах и которая уже распродана.

Кире очень хотелось сказать это все, но она не могла выдавить из себя ни слова. Разговор с Клочковой забрал ее последние силы. Виктория провоцировала, угрожала, шантажировала. Требовала крупную сумму денег за молчание и ушла из ее кабинета недобро посмотрев на подругу. Кира просто физически чувствовала, как над ней и над ее братом сгущаются грозовые тучи.

– Саша, отвези меня домой, – неожиданно для всех попросила она, – я очень неважно себя чувствую. И еще нам нужно поговорить наедине.

========== Час икс… ==========

Никто не работал, все обсуждали последнюю новость, перешептывались. Воропаев, выйдя из лифта, почувствовал себя очень неуютно, потому что наступила гробовая тишина и стало понятно, что именно о нем только что говорили, да и взгляды у женщин были недобрые, настороженные. Особенно Сашке не понравилось, как на него посмотрела Ольга Вячеславовна, с брезгливостью какой-то.

В приемной Марины, его секретарши, не было. Это вообще было невероятно. Марина всегда, как часы приходила за пятнадцать минут до начала работы. Сашке захотелось кофе, может Вика пришла, так пусть хоть в бар за кофе сходит, а то сидит целыми днями ничего не делает. Он покричал: – Вика, Викуля! – ответа не было, значит опаздывает, впрочем как всегда. Нажал кнопку селектора.

– Тропинкина.

– Да, Александр Юрьевич.

– Организуй мне кофе, без молока, с двумя кусочками сахара.

– Это не входит в мои служебные обязанности.

– Что? Что ты сказала? Ты уволена, – взревел Сашка и услышал в ответ: – Лучше быть уволенной, чем изнасилованной, – он икнул, весь как-то сжался, потом пружиной вскочил и открыл дверь каморки. На идеально чистом столе Виктории не было ничего, кроме компьютера и одного листка бумаги. Воропаев взял этот листок, прочел написанное и побелел, как этот лист бумаги. «Кира была права, я должен был вчера поехать к Виктории. Извиняться, платить деньги, делать все, что угодно, хоть жениться обещать. Теперь все кончено.» – подумал Сашка, аккуратно закрыл дверцы каморки, сел за свой стол и включил компьютер. Быстро ввел в поисковик адрес, заглядывая в лист, оставленный Викторией, нажал Enter и начал сползать со стула. Звук был громкий, возможно и в приемной слышался демонстрируемый на YouTube ролик:

«Ты что думаешь, что я оставил тебя в компании, чтобы ты дурака валяла? Хватит кофе пить. Мне нужно напряжение снять. Раздевайся. Что стоишь? Быстро раздевайся.

– Нет, Саша.

– Что значит нет? Я же тебе сказал, мне надо напряжение снять. Ты здесь работаешь моей наложницей. Так или нет? Или ты забыла об этом?

– Нет, Саша!

– Я… сказал… раздевайся… быстро!»

Над роликом поработали, там, где было имя Виктории, раздавалось протяжное «пи…», и лицо ее было закрыто черным малевическим квадратом. Зато Сашку было очень хорошо видно, во всех мелких деталях и подробностях. Это был крах. Конец карьере, конец всему. Нужно было срочно ехать к Викусе, умолять ее снять ролик с YouTube, но раздался звонок. Воропаев не привык сам отвечать на звонки, но сегодня Марина отсутствовала, и он теперь понимал почему. Пришлось брать трубку самому.

– Алло.

– Саша? Это Павел Олегович. Назначь совет директоров на одиннадцать, пожалуйста.

Началось, подумал Сашка и, по свойственной всем трусам манере, решил перейти в наступление. – С какой стати я должен собирать совет директоров? Мы, кажется, назначили на прошлом заседании следующую дату совета. Изменить ее может лишь…

– Держатель контрольного пакета, – закончил за него Жданов-старший, – ты прав, мой мальчик. Но все дело в том, что именно держатель контрольного пакета акций и требует созыва совета директоров.

– Но у нас нет такого! У нас все акции распределены поровну.

– И снова ты прав, именно так и было до сегодняшнего дня. А сегодня Андрей, я и Маргарита Рудольфовна подарили свои акции Ждановой Екатерине Валерьевне. Так что человек, держащий в своих руках контрольный пакет, у нас есть. И она требует созыва совета директоров. Саша, в одиннадцать ноль-ноль.

– Зачем ей это нужно? – едва слышно прошептал Воропаев.

– Не знаю, но знаю, что это ее право.

– Она хочет посадить Андрея в кресло президента! Я этого не допущу! Слышите, не допущу никогда!

– Ты не в том положении, мой мальчик, чтобы диктовать условия, – сказал Павел и положил трубку.

«Знают! Значит уже знают о Вике, – мелькнуло у Сашки в голове. – Нужно бежать и как можно дальше. И пусть пересылают мне выплаты по дивидендам». Но и этого сделать ему, увы, не удалось. Вика не позволила. В кабинет без стука вошли двое, представились, и уже через полчаса Александр Юрьевич Воропаев поставил свою красивую президентскую роспись на «подписке о не выезде». А что было делать? В противном случае его могли прямо сейчас и увести, под белы ручки.

Сашке было предъявлено три пункта обвинения. Три! Не забыла Викуся и о бумажнике, подброшенном нынешней владелице контрольного пакета акций, и о, и это самое страшное, таблетках, которые он передал Вике для того, чтобы разговорить Малиновского. И что теперь делать с этим всем, он не знал. Нужно было срочно поговорить с Кирой, но ее телефон не отвечал и на работе ее тоже не было.

***

Без пятнадцати одиннадцать из лифта на двенадцатом этаже вышли: Павел Олегович, Маргарита Рудольфовна, Андрей Павлович, какая-то красивая и стильно одетая девушка, странная старушка и еще один молодой человек непрезентабельной внешности и плохо одетый. Маша Тропинкина завизжала.

– Павел Олегович, Маргарита Рудольфовна, Андрей Павлович, как я рада вас всех видеть, – Маша по очереди бросалась ко всем троим с объятиями. Потом задержала взгляд на девушке и долго, неприлично долго разглядывала ее – К… Катя? Катя Пушкарева?

– Да, Катя, только не Пушкарева, а Жданова, – ответил за Катюшу Андрей, – мы поженились несколько дней назад, надеюсь, что ты не против.

Это было странно, даже невероятно, даже невозможно, но так оно и было – убойная новость о женитьбе Андрея Павловича не достигла ушей женсовета. Никто ничего о свадьбе не знал. И о том, кто избранница Жданого-младшего Маша тоже слышала впервые. Нет, это была убойная новость и ею нужно было срочно поделиться. А как поделишься, когда никуда с рабочего места отлучиться невозможно. Все сгрудились у ее стола и беседуют между собой.

– Машенька, – сказал Андрей Павлович, – мы в конференц-зал, оповести Ветрова, Милко, Урядова, Киру Юрьевну, Малиновского и господина Воропаева, что совет начнется точно в назначенное время.

– А что, у нас сегодня совет директоров? – спросила Тропинкина.

– А что? Ты об этом не слышала? Тебя не оповестили? – ответил вопросом на вопрос Андрей.

– Нет, меня уволили.

– Как уволили? Кто, за что?

– Александр Юрьевич уволил, за то, что кофе ему отказалась отнести.

– А почему ты отказалась? И почему ему кофе не принесла его секретарша? Викуля, как всегда, опаздывает?

– Ох, да Вы что, ничего не знаете? У нас тут такое творится. Это просто ужас! Ужас! Ну, слушайте, – затараторила Маша, когда все повернули лица к ней, – Александр Юрьевич привел свою секретаршу Марину, но Викторию не уволил, а пересадил в Катину каморку. Мы-то все гадали зачем, она ничего не делала, вообще ничего. Только кофе в баре пила, да в каморке сидела. А вчера перед уходом домой Вика дала мне записку с интернет адресом. А там такое… такое… Нет, Я рассказать об этом не могу. И стыдно и ужасно. Если хотите, посмотрите сами, только бабушку и Маргариту Рудольфовну нужно увести отсюда, а то им плохо станет. А я после этого ни за что в кабинет к Александру Юрьевичу не пойду.

Маша все тараторила и тараторила. Наконец Андрей жестом попросил ее помолчать, взял записку с интернет адресом и вместе с Павлом Олеговичем и незнакомым парнем ушел в кабинет Романа Дмитриевича.

========== Король умер, да здравствует королева ==========

Из кабинета Малиновского они выходили разноцветными. Колька и Андрей были красными, как рак, правда по разным причинам. Колька горел от стыда, Андрей от возмущения. Павел Олегович был бледен до синевы, а Малиновский, хоть лицо его и не потеряло своего естественного цвета, вышел из своего кабинета со сжатыми кулаками. Ничего не объясняя дамам мужчины, все, за исключением Кольки, двинулись в президентский кабинет. Откуда уже через пару секунд раздались крики. Женщины, которых Маша в отсутствии мужчин не постеснялась ввести в курс дела, боялись только одного, что Сашку сейчас вынесут на носилках, а то и еще хуже, придется заказывать ритуальные услуги, а их дорогим мальчикам потом придется отвечать за этого подонка, тоже рванули в Сашкин кабинет. Как ни странно, впереди всех бежала Светлана Марковна. И бежала она не убивать Сашку, а спасать дорогих ей людей от тюрьмы.

Не успели… В кабинете вдруг раздался страшный грохот и наступила гробовая тишина. Женщины застыли, затем Катюша, зная взрывной характер своего мужа, бросилась вперед, сметая все на своем пути.

Сашка лежал на полу, голова его была запрокинута, одна нога несколько вывернута вправо, а руки разбросаны в стороны. Над ним со сжатыми кулаками стояли Андрей и Роман.

– Андрюшенька! – Катя бросилась к мужу, – зачем? Что ты наделал?

– Да мы и пальцем его не коснулись, – сказал растерянный Малиновский, – мы стали только подходить, как он закатил глаза и грохнулся. Мы что, такие страшные?

Катя вздохнула с облегчением, женщины, бывшие к этому моменту уже внутри кабинета, тоже. Светлана Марковна подошла к Сашке, тронула его ногой. Вначале тихонько, потом сильнее. Сашка упорно пребывал без сознания, тогда эта маленькая, но мужественная женщина взяла с тумбочки графин с водой и, не мудрствуя лукаво, одним махом опрокинула его аккурат Сашке на лицо.

– Мама!

– А что? Не волнуйся, Павлуша, не захлебнется, зато видишь, в себя приходить начал. Не руками же его тормошить? Испачкаться о дерьмо можно.

– Мама!

– А ты мне не «мамкай»! Всегда называла вещи своими именами и буду называть. – Она снова тронула ногой Сашку. – Давай, поднимайся, половой гигант, поговорить нужно. А вы все вон туда, в конференц-зал идите, я сама с ним поговорю, как в детстве разговаривала. И за меня не переживайте, я ему не эта, как ее… ага… Вика. Меня не снасильничаешь!

Вот умела Светлана Марковна обстановку разрядить. Все засмеялись и потянулись гуськом через двери, ведущие в конференц зал. В кабинете остались только Сашка Воропаев да Светлана Марковна.

– Ох, Санька, Санька, что ж ты натворил-то? Компанию почти загубил, да и жизнь свою сломал тоже. Чего делать будешь, Сашка?

– Светлана Марковна, – Воропаев выглядел сейчас, как ребенок, которого поймали за непотребным занятием, – я не знаю, что сказать.

– Ага, это правильно, скажи еще «я больше не буду». Сашка, ведь ты уже не маленький, понимать должен, за свои дела отвечать придется. Давай, садись, пиши бумагу.

– Какую бумагу?

– Что ты отказываешься президентом быть. И так, паразит, фирму опозорил. Это если кто узнает, что на фотке…

– На видео.

– Еще лучше. Ты что же, говнюк, еще и на кино снимал свои художества?

– Это не я, Светлана Марковна, это она. Она, гадина, все…

– А ну, замолчи! Скажи спасибо, что она только кино сняла, чтобы остановить тебя, а не ножом отчекрыжжила все твои причиндалы, как ты того стоишь. Так что давай, садись, пиши отказную. Одно дело, когда охальник Воропаев Сашка, и совсем другое, когда президент «Зималетто» – бандит. Кто же у нас потом вещи-то покупать будет? Наши клиентки женщины вообще-то.

Получив Сашкино заявление об отставке, Жданова глянула на него жалостливо и в то же время презрительно, – чтоб твоей ноги в компании не было, деньги будешь получать исправно, – сказала она и ушла в конференц-зал.

Сашка собрал свои вещи, курительную трубку положил в карман. «Веселое у меня получилось президентство. Началось на полу, на полу и закончилось», – подумал он и тихо, стараясь не привлекать ничьего внимания, покинул компанию, которую создавал еще его отец. Который, если суждено ему видеть было бы сейчас своего сына, наверное, придушил бы его своими руками.

***

Совет директоров прошел почти мирно. Урядов с Ветровым притихли совсем. Милко правда попробовал возражать против назначения Катерины Валерьевны на пост президента, и даже рот открыл, чтобы сказать, что уродина не может возглавлять модный дом, да глянул на Катюшу и закрыл рот. И то… какая же она уродина? Вон какая вся ладненькая да хорошенькая, от любви и счастья светится вся. А Киры Юрьевна, как и Кристины, на собрании не было. И на работу Кира сегодня не приходила. И на телефонные звонки Маргариты Воропаева тоже отвечать не собиралась.

В общем избрали Катюшу единогласно. Правда она попыталась мужа президентом сделать, но он категорически от этого поста отказался. У него свои планы на жизнь были. Вот только «Зималетто» из кризиса выйдет, как он ими и займется – планами своими, личными.

Катя тут же и планерку провела, время терять нельзя было. Не было его, времени, на раскачку. Первое, что Катюня сделала – уволила Ветрова к чертовой матери. Ей пятая колона в команде была не нужна, она еще во время работы в компании и про откаты его раскопала все и про стукачество. На его место назначила единомышленника и друга Николая Зорькина. А, когда Ветров покинул зал заседаний, Катерина Валерьевна посвятила оставшихся в тонкости своего нового, улучшенного антикризисного плана, воплощать который решено было с завтрашнего дня.

Кира Юрьевна нужна была до зарезу. Не то, чтобы Катя так жаждала видеть лично госпожу Воропаеву, а вот начальник отдела продаж – это совсем другое дело. Начальник отдела продаж был нужен Катюше, как воздух.

– Павел Олегович, как можно узнать, будет ли Кира Юрьевна завтра? И вообще, собирается ли она работать.

– Мы возьмем на себя этот вопрос, Катюша.

На том все Ждановы, кроме Андрея и Кати, покинули «Зималетто». Урядову было велено приготовить кабинет для новых финдиректора и президента. А пока всей гурьбой пошли в кабинет Романа.

– Мальчики, вам придется немного помотаться по стране в поисках франчайзи. Да, Андрюшенька, и тебе, – ответила Катя на умоляющий не расставаться взгляд мужа. Но, я думаю Роман Дмитриевич будет настолько любезен, что дальние регионы возьмет себе, а ты будешь там, куда я всегда смогу к тебе прилететь. Ну, или ты ко мне.

Ромка даже если бы и хотел отказаться от почетной роли дальнобойщика, то не смог бы. Стоило только посмотреть на этих двоих, уже начавших скучать друг по другу, хотя разлука еще не состоялась, как «нет» не смог бы сказать ни один человек, если у него в груди сердце, конечно, а не камень.

А где-то через полчаса их беседы вчетвером у Андрюши зазвонил мобильный, – Да, папа, слушаю тебя.

***

Андрей бежал по длинному коридору больницы так быстро, что Катя с Ромкой еле поспевали за ним. Вот, наконец, и пятнадцатая палата. У дверей сидели Павел Олегович и Маргарита Рудольфовна, оба с скорбными лицами. Маргарита все время вытирала платочком слезы.

– Папа, ну как она?

– Плохо, Андрюшенька. Очень плохо. Вряд ли выкарабкается…

========== Кира… ==========

Вчера, ранний вечер, квартира Киры.

– Саша, я не знаю, что делать. Понимаешь? Не знаю. Вика сказала, что она хочет жить в Милане. От нас требует квартиру, машину и ежемесячное содержание. Говорит, что у нее есть на нас компромат. Какое-то видео и какая-то аудио-запись. Она не блефовала, Сашка. Столько злости было в ее голосе, столько ненависти. И не только к тебе. Ко мне тоже. Сказала, что не простит нам унижения перед всеми, когда она взяла всю вину на себя. Я говорила тебе, давай платить. Что ты ответил? Что если начать платить, аппетит у шантажиста только вырастет. А что теперь? Аппетит уменьшился?

– Кира, она блефует. Нет у нее никакого компромата. И быть не может. А если бы у нее что-то было, она давно бы воспользовалась этим. Хотя бы предъявила материал. Так что успокойся.

– Сашка, не будь так беспечен. Поезжай к ней, поговори. Она на тебя особенно зла, уж не знаю за что. Но, когда она говорит о тебе, такое ощущение, что убить готова. Времени она нам дала только до семи вечера.

– Кирочка, она подкатывала ко мне несколько раз, а я отверг ее. Вот она и бесится. Ну, не хочу я эту хищницу. У Виктории на лице написано: «Хочу денег, хочу мужа!» Кому она такая нужна. Точно не мне.

– Сашка, ты от меня ничего не скрываешь? Нехорошее у меня предчувствие. Очень нехорошее. Может все же съездишь к ней, ну или позвонишь?

– Чтобы она решила, что я ее боюсь и еще сильнее начала свои атаки? Нет, нет и нет? Ты лучше скажи, что с компанией делать будем? Я не знаю, как вылазить из болота.

– Саш, а может не стоило нам все это затевать? Андрей, он профессионал в текстиле. Пушкарева – профессионал в экономике, а мы полезли… и все испортили. Может вернешь президентство Андрею. Чтобы не произошло между нами, по миру идти мне не улыбается. Да и дело отца загублено будет, а Сашенька?

– И признать превосходство Жданова? Никогда! Кира, ты не заставишь меня никогда пойти на такое унижение. Я знаю, что нужно делать. Я просто найму толкового консультанта. И все вопросы решатся. И мы выведем компанию из кризиса сами. Найдем кого-нибудь, типа Пушкаревой.

– Бесполезно. Все бесполезно. Говорить с тобой бесполезно. Делай что хочешь. Иди, Санечка, устала я что-то, – Кира подошла к Саше, клюнула его в щеку и легонько подтолкнула к входной двери.