Текст книги "Бабочкой на свечу (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Святослав, – представился он, протягивая Катюше руку. И не удержался от колкости, – до недавнего времени думал, что друг вашего мужа.

– А я Катя. А что случилось недавно? Вы стали врагами?

– Смотри, маленькая, а с юмором. И красивая. Фиг с тобой, Жданыч, прощаю. Понимаю, боялся, что отобью. Ребятки, я тут принес… за знакомство, за свадебку. Дюха, ты как? – Андрей покрутил у виска пальцем, – Да, ладно, не смотри на меня так, я пошутил. Рассказывайте, что случилось.

***

Две недели назад. Палата Киры Юрьевны Воропаевой…

– Кира Юрьевна, какая же вы молодец! Вот, и вторая рука начала немножко двигаться. Будете заниматься, парез и отступит. Вон и лицо подтянулось. Ну, что будем мыться?

– Да, – сказала вдруг Кира. Четко и отчетливо сказала, – будем.

Катюша даже села от неожиданности, до сих пор Кирюша только мычала. Прав был доктор – при правостороннем параличе речь восстанавливается, а то, что Воропаева не сможет больше писать музыку и стихи, так это ерунда, она и раньше этого не умела. Катя начала аккуратно мыть Киру и ее затошнило. Нет, не от брезгливости, а в таком уж Катенька интересном положении была, что тошнило ее по шесть-семь раз на дню. Вот и сейчас случилось оно, то самое. Катя побежала в туалет, а когда вернулась бледная и уставшая, Кира с трудом, но спросила: – Противно? – Катя не собиралась рассказывать о своей беременности, особенно Воропаевой, но и дать Кире понять, что Катю тошнит от брезгливости, тоже было не лучшим выходом. Поэтому она просто отрицательно помотала головой и Кирюша догадалась. Из глаз потекли слезы.

– Кирочка, ну не плачь. Ты еще тоже будешь счастливой. Вот увидишь, Кирочка. Ты такая красивая, умная. Ты обязательно выздоровеешь. Не плачь, не надо. Прости, что сделала тебе больно, я не хотела. Извини, Кирюша, можно я сок у тебя возьму, мне всегда после тошноты очень пить хочется. Особенно кислое.

Кира кивнула и снова сказала: – да, можно. – Так у них и повелось. Как только Катя начинала мыть Киру, так сразу ее начинало тошнить. Скорее всего дело было в запахе геля, но другим гелем мыться Кира наотрез отказывалась. Катю тошнило, а потом она неизменно выпивала стакан сока…

Все это Катюша рассказывала сейчас мужу и Славе.

– Катька, ну когда ты у меня снимешь розовые очки? Зачем ты Кире рассказала? Зачем мыла ее этим вонючим малиновым гелем? – Андрей смутился, кажется в запале он сказал лишнее, но Катя, к счастью, не обратила внимания на то, что ее мужу известны пристрастия его бывшей невесты. «Ах, какой вселенский скандал раздула бы сейчас Кира», – подумал он, – сказала бы ей, что капризничать она может перед своей сестрой. А с тобой пусть радуется, что ты ей вообще помогаешь.

– Андрюша, ты же знаешь, я так не могу. Я либо делаю от души, либо не делаю вовсе.

Славик извинился и вышел в коридор, прошел по отделению, нашел дверь с надписью «Ординаторская» и вошел в нее. Через пару минут вышел и уверенно проследовал дальше, пока не уткнулся в двери с надписью «Главврач», вошел в нее и задержался там минут на тридцать. Из кабинета Святослав Анатольевич уже не вышел, а выбежал и бежал, тряся своим пивным мозолем вплоть до Катюхиной палаты.

– Кира знает, что ты в больнице? Кто у нее сейчас дежурит?

– Моя мама, но даже мама не знает, я не хотела ее расстраивать. Нет, Кира не знает, что я в больнице. А что?

– А когда ты маму сменить должна? Сегодня?

– Нет, завтра утром.

– Катенька, а у мамы ты не замечала слабости, головокружения или других каких симптомов, которые были у тебя в последнее время? – Катя отрицательно помотала головой, – это хорошо, это даже замечательно. Возьмем на живца. Катюша, я разговаривал с врачом, завтра утром тебя отпустят на два часа.

– Слава! Я не позволю, протестующе сказал Андрей, – я не дам подвергать опасности ни Катеньку, ни ребенка. Ей предписан постельный режим.

– Ох, Дюха, Дюха. Всегда так было, не дослушаешь, а уже «нет» орешь. Оно и понятно – козерог. Я поговорил с врачом. Постельный режим у твоей жены сегодня, а завтра, когда уже и иммуноцитотерапия заработает, ей этот постельный режим вообще до фонаря будет. Ты бы лучше к врачу сходил, да спросил, у Катерины анализы уже намного лучше. Правда пока еще не всю дрянь вывели из ее организма. Но это уже ерунда. Завтра, перед походом к Кире, Кате сделают сеанс ароматерапии, что-то с имбирем, тошнить вас, Катенька, не должно даже от запаха геля, но это не стопроцентная гарантия, может и затошнить. Вы как, потерпите еще одну тошноту?

– Слава, а давайте на «ты», ладно? Я потерплю. Я, конечно же, потерплю. Но сок я пить не буду. И не просите, не буду ни за что. Чтобы я вредила ребенку? Этого…

– Вот теперь вижу – ты Дюхина жена, тоже закончить не даешь, перебиваешь и выводы делаешь.

– Так я же тоже козерог, – засмеялась Катя.

– Так вот, все, что от тебя требуется, это поднести стакан к губам. И мы войдем и заберем его у тебя. Понятно?

– А почему нельзя просто сок взять на исследование? Без этого спектакля.

– А это чтобы потом адвокат не сказал, что сок она наливала, или ей наливали для нее. А это чтобы сразу стало понятно, что она знает, что внутри, а останавливать тебя не собирается. Все, я поехал к ней в больницу. Сейчас уберем ее из палаты и все подготовим. Всех целую. До завтра. А ты, Андрюха не прав. Я знаешь, какой заботливый? Мы поедем туда вместе с бригадой гинекологов. Все. Пока.

========== люди, людишки, человечки… ==========

Катя и правда чувствовала себя лучше, после ночного сна даже щеки чуть порозовели, а в глазах появился блеск.

– Андрюша, поговори с врачом, пожалуйста. Когда можно будет сделать анализ, чтобы убедиться, что с ребенком все нормально? И что это за анализ? И еще, я хотела тебе сказать, что сегодня я в последний раз иду к Кире и только на время нужное для поимки. Не сердись на меня, но я не хочу ей больше помогать. А если, – губы у Кати задрожали, – если не дай Бог, что-то с малышом не так, я не знаю, что я с ней сделаю.

– Катюша, давай надеяться на лучшее. Попробуй позавтракать, а я к врачу, узнаю, когда тебе сделают аромаингаляцию и когда сделают анализ ребенку. – Андрей вышел из палаты, и сразу зашел назад, – я тебе не говорил еще сегодня, что я тебя люблю? Склероз! Я тебя люблю, солнышко.

Через пятнадцать минут Андрюша вернулся несколько возбужденным. Посмотрел на стол, нахмурился.

– Катя, анализ можно будет сделать только послезавтра. А вот то, что ты не ешь – это очень плохо. Катюша, ты же не себя кормишь. Ты ребенка кормить должна. Скажи мне, чего бы ты хотела, я все принесу.

– В том-то и проблема, что я…

В дверь постучали и Катя с Андреем в один голос ответили: – Да!

– Приехала покормить вас, ребятки. – Светлана Марковна стала доставать из большой хозяйственной сумки баночки, кастрюльки и пакетики. Катя с удивлением и улыбкой смотрела на бабушку, недоумевая, где же она могла взять все эти кастрюльки. У них дома таких не было. Наконец, когда все было распаковано, Светлана Марковна демонстративно проверила у Катеньки и Андрея чистые ли у них руки и усадила их за стол. И стало тепло, уютно и совсем по-домашнему, не по-больничному. Даже аппетит у Кати появился. И она даже чуть-чуть поела. В двери снова постучали. Бабушка обернулась увидела лысоватую улыбающуюся физиономию и даже не вскрикнула – взвизгнула:

– Славонька, детонька! Иди ко мне, – Светлана Марковна всплеснула руками, обняла «детоньку», усадила за стол, – ешь, мальчик мой, ешь.

– Баба Света, а ты давно в городе?

– Да почитай два месяца, – ответила Светлана Марковна. Слава глянул на Андрея и погрозил ему кулаком, сказать ничего не мог, рот был едой занят. Как ни странно, под общие разговоры да шутки Катя еще поела. Славик глянул на часы.

– Катя собирайся, поехали. Дюха, тебя я возьму только в том случае, если ты дашь слово сидеть с нами в машине и смотреть все только в экран телевизора. Андрей, ты вмешиваться не будешь, слышишь? Даешь слово? – Жданов кивнул, – тогда выходим.

***

– Доброе утро, Кира Юрьевна. Как вы сегодня? – Катя старалась говорить спокойно и вежливо, как всегда. – Я надеюсь, что вам лучше.

– Хорошо, – с трудом, но очень чисто произнесла Кира.

– А вот я что-то совсем плохо себя чувствую. Боюсь за ребенка. Ну, что, будем мыться?

– Да. Будем.

Катя взяла тазик, налила в него теплой воды, намылила мягкую губку малиновым гелем, стало неприятно, но как ни странно тошноты не было. Это порадовало, но Катюша должна была сделать вид, что ей снова стало нехорошо. Она и сделала вид, и выскочила в туалет. Постояла там минут пять, стараясь успокоиться и перестать дрожать. «Катя, еще несколько минут и все закончится», – говорила она себе, но дрожь била ее все сильнее. Так и не сумев взять себя в руки, Катюша решила, что ничего страшного, имела же она право дрожать «после рвоты».

На негнущихся ногах Катюша вошла в палату. Подошла к тумбочке:

– Кира Юрьевна, я могу выпить сока? – Кира кивнула и Катя стала подносить стакан к губам, впервые следя за Кириной реакцией.

Катька, добрая душа, и представить себе не могла, что люди на такое способны. Кира жадно следила за ее рукой, несущей стакан ко рту и такая надежда на то, что Катюха вот прямо здесь и сейчас падет замертво, что единственным желанием Ждановой-младшей было сейчас запустить этот стакан с соком прямо Кире в голову. Не запустила…

В палату быстрым шагом вошел Калинин, взял из Катиных рук стакан, закрыл плотной крышкой и понес его на выход, следом за Славиком пошла и Катюша. у самых дверей обернулась, посмотрела долгим изучающим взглядом на прикованную к кровати женщину, прислушалась к себе. Жалости не было. Ни на грамм.

– Вы объявили мне войну еще до того, как я начала работать. Вы воровали, лгали и подставляли. Вы проклинали меня и старались уничтожить. Был один момент за все это время, когда я вас возненавидела. Помните, вы предложили мне за деньги стать вашей шпионкой? В этот момент я вас ненавидела. Когда с вами случилась беда, я все простила и пришла вам на помощь. А вы в благодарность решили убить моего ребенка. Кира Юрьевна, вы дрянь. Убийца и дрянь. И мне вас больше не жалко. Хоть всю жизнь пролежите парализованной. Вы это заслуживаете. Это Божья кара убийце. Прощайте.

Катя вышла за дверь, хорошо, что Андрей уже ждал ее, потому что ее всю трясло и была она на волосок от новой истерики.

***

В палате у Катюши собралась довольно большая компания – Катенька с Андреем, Светлана Марковна, Славик, Малиновский и компьютерщик с удивительным для мужчины именем Неонил, или, как звал его Слава, Нёник.

Нёник поставил на стол ноутбук, раскрыл его, дождался пока он поднимется, кликнул по папке. – Ну, что кино смотрим или вначале байку стравишь? – спросил он у Славы.

– Стравлю, а как же. Ты же знаешь, а всегда актером стать мечтал, а тут такая оказия монолог почитать. «У меня секретов нет, слушайте, детишки»*. Вчера я прямо отсюда поехал в больницу, где Кира лежит. Ну, поговорил с главврачом. Они Воропаеву сразу из палаты на снимки увезли. А мы быстренько в ее палате камеры установили. Маму твою, Катя, мы тоже не предупредили.

– Вы что, маму подозревали?

– Нет, но мы боялись, чтобы она себя не выдала. В шесть часов вечера Елена Александровна ушла, а в семь часов к Кире пришел посетитель, Кристина Юрьевна. Ну, Дюха, скажу я тебе, ты мог и попасть, если бы на Кире женился… это же не семья, это же полный абзац. Кристину еще в детстве, видно, головой об пол шандарахнули, вот крыша у нее и отъехала. Поишла к сестре, к парализованной сестре, прошу заметить в больницу и нет, чтобы о здоровье спросить, или помочь чем-нибудь – о каком-то Нехай Бабе взахлеб трещит. Ладно, посидела чуток и упорхнула. А вот второй посетитель был для нас большим для нас сюрпризом. Ну, какие будут версии?

– А что тут версии строить. Сашка пришел, – сказала бабуля.

– Баб Свет, я говорил тебе давай к нам на работу? Говорил! Обещал жалование приличное? Обещал! А ты не пошла. Страна ценного кадра лишилась. Правильно, баб Свет, Сашка. Мы его всем миром ищем, на него уголовка заведена, у него подписка о невыезде, а он растворился в пространстве. В общем, смотрите сами сколько дерьма в этих людях. Нёник, давай.

Неонил кликнул по папке в ноутбуке и все увидели Сашку, сидящего на стуле возле кровати Киры. Вначале он почистил ей мандарин и покормил им сестру. Потом достал бутылку с апельсиновым соком, налил сок в три стакана, выпил сам, дал выпить Кире, потом достал из кармана коробочку, вынул из нее три ампулы, вскрыл их и вылил содержимое в третий стакан. Стакан накрыл крышкой, наверное, чтобы не пылился.

– Ничего, Кирочка, ничего. Потерпи. Они все у нас кровавыми слезами плакать будут и Андрюшенька твой и эта его змеюка. А когда я с ними разберусь, возьмусь за Клочкову. От нее тоже только мокрое место останется. – На парализованном лице Киры была кривая, односторонняя злорадная усмешка.

Экран погас. В палате стояла напряженная, наэлектризованная тишина. Всем было противно и жутко. Славик нарушил молчание.

– Анализ сока показал наличие и аспирина, и энцефабола, и церебролизина в апельсиновом соке, который был предназначен для тебя, Катенька. Сашку мы сегодня взяли. Он скрывался на квартире у Киры…

========== Эпилог ==========

Прошло почти шесть лет…

В кухне, за столом Ждановской квартиры сидели две девочки, пяти и восьмидесяти лет, две подружки, две Светланы.

– Ба, смотри, вон папочка, – закричала младшая, указывая пальчиком на экран огромного в пол стены телевизора. Сделай громче.

– Все, Ланочка, давай помолчим и послушаем, ответила ей прабабушка, делая громче звук телевизора.

Голос за кадром:

– Сегодня в Манеже открылась выставка работ удивительного, я бы даже сказал, лирического художника, певца любви, Андрея Жданова. Это первая его выставка такого масштаба. Всего каких-то пять лет прошло с тех пор, как бывший бизнесмен и президент компании «Зималетто» Андрей Павлович Жданов отошел от дел и начал свою карьеру художника. И вот уже имя его на слуху у всех, кто интересуется миром искусства. Его музой, его вдохновительницей и душой этой выставки стала супруга Андрея, Екатерина Валерьевна Жданова. Ныне она управляет бизнесом мужа. А когда-то пришла к нему устраиваться на работу секретаршей. С этого дня жизнь художника сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Давайте дадим слово Андрею Павловичу.

– Здравствуйте. Я бесконечно рад, что жизнь моя сложилась так, а не иначе. Эта выставка называется по первой строчке стихотворения Юрия Левитанского – «Всего и надо, что вглядеться». Если бы я тогда, шесть лет назад не вгляделся, я прошел бы мимо своей жизни. Эту выставку я посвящаю тебе, Катенька. Я люблю тебя. Спасибо тебе за дочь, спасибо тебе за меня. Я хочу спеть для вас всех, хочу, чтобы вы вслушались в слова, затем вгляделись в картины. И чтобы никогда, никто из вас не прошел мимо… – Андрей взял гитару и запел:

Всего и надо, что вглядеться, – боже мой,

Всего и дела, что внимательно вглядеться, —

И не уйдёшь, и некуда уже не деться

От этих глаз, от их внезапной глубины.

Всего и надо, что вчитаться, – боже мой,

Всего и дела, что помедлить над строкою —

Не пролистнуть нетерпеливою рукою,

А задержаться, прочитать и перечесть.

Мне жаль не узнанной до времени строки.

И все ж строка – она со временем прочтётся,

И перечтётся много раз, и ей зачтётся,

И все, что было с ней, останется при ней.

Но вот глаза – они уходят навсегда,

Как некий мир, который так и не открыли,

Как некий Рим, который так и не отрыли,

И не отрыть уже, и в этом вся беда.

Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,

За то, что суетно так жили, так спешили,

Что и не знаете, чего себя лишили,

И не узнаете, и в этом вся печаль.

А впрочем, я вам не судья. Я жил как все.

Вначале слово безраздельно мной владело.

А дело было после, после было дело,

И в этом дело всё, и в этом вся печаль.

Мне тем и горек мой сегодняшний удел —

Покуда мнил себя судьёй, в пророки метил,

Каких сокровищ под ногами не заметил,

Каких созвездий в небесах не разглядел.

Спасибо всем! Мы вынуждены вас покинуть, потому что у нас сегодня событие, которое намного важнее всех выставок вместе взятых. Сегодня пять лет нашей дочери Светлане! С Днем Рождения тебя, солнышко наше! – Андрей помахал рукой в камеру, обнял жену за талию и они пошли к выходу. А камера стала показывать работы Жданова и почти на каждой из них присутствовали или Катя или Света…

***

В Санкт Петербурге на улице Колокольной, в доме номер пять, в квартире, достойной сильных мира сего, на диване сидели трое и смотрели репортаж с выставки.

– Мальчики, кушать будете? – спросила Кира вставая с дивана, когда репортаж закончился.

– Я буду, – ответил ее муж Сергей, – Кирюха, какие классные работы у Жданова. И вообще, они мне понравились. Слава Богу, что все произошло так, а не иначе, – Сережа подошел к жене, обнял ее, положил руку на Кирин заметно округлившийся живот и сказал ей в самое ухо, – я так счастлив, что ты со мной.

– Я тоже, Сереженька, я тоже.

Сашка встал с дивана, с улыбкой посмотрел на сестру. – Мне что-то есть не хочется, – сказал он и пошел в свою комнату.

Всего три года, как Воропаев освободился из мест заключения. Тюрьма не исправила Сашку, он ненавидел весь мир. А особенно все семейство Ждановых. Даже ненависть к Клочковой отступала перед этой его, главной ненавистью.

***

Всего и надо, что вглядеться…