Текст книги "По собственному желанию - 2 (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Роман выскочил из машины, подбежал к Катиной дверце, открыл ее и помог Катюше выйти, а потом сразу схватил ее в охапку.

– Ты у меня самая лучшая, самая добрая, самая любимая.

– А я тебя просто люблю.

– Ну, что, Катенок, вперед, во взрослую жизнь?

Он балагурил и шутил до самой своей квартиры, стараясь за смехом спрятать свой страх. Да, он был известным бабочником и юбочником; да, он спал не с одним десятком женщин; да, он умел дарить и получать радость от секса, но никогда он не был первым мужчиной своей первой любимой женщины. И ему было страшно. Ничуть не менее страшно, чем ей. Просто страх у них был разный.

Я открою вам одну большую и спрятанную за семью печатями тайну Романа Дмитриевича Малиновского, только вы меня не выдавайте, пожалуйста. Он сегодня посетил еще одно место, клинику своего старого приятеля психолога-сексопатолога, он вытерпел все шуточки и подколки друга. Но он в подробностях и мельчайших деталях выяснил, чего опасаются девушки в первый раз, их поведение, что ему самому нужно делать, как себя вести, а главное, как сделать так, чтобы ей было не больно, чтобы с первого раза она поняла, что секс – это удовольствие, а не повинность.

– Проходи, – Ромка распахнул двери. Теперь было очень важно не дать ей опомниться и испугаться. Прямо в прихожей он нежно прижал Катю к себе и, поцеловав в одно касание, сказал: – Ты пахнешь больницей, хочешь смыть с себя этот запах? – она кивнула. – Пойдем, я провожу тебя в душ. Там уже висит твое полотенце и стоит твоя зубная щетка. И тапочки там твои тоже есть и расческа.

– А во что мне переодеться? Моя одежда тоже пахнет больницей. Ты дашь мне халат? – Катюшу до глубины души поразило, что Ромка позаботился даже о расческе для нее. Она поняла, что именно для подготовки к их сегодняшнему свиданию, ему и понадобилось время.

– А это как ты сама захочешь, пойдем, – он взял ее за руку и отвел в гардеробную комнату. – Вот это твоя пижама, это твой халат, а это твой пеньюар. – глаза у Катюши расширились и наполнились слезами, она открыла уже было рот, но он не дал ей ничего сказать. – Катенок, пожалуйста, умоляю тебя не нужно говорить, что это дорого и зачем я трачу деньги. Позволь мне быть счастливым. Знаешь, какое это счастье, заботиться о тебе. Не порть нам праздник. Ладно? – и она снова кивнула и выбрала, как он и ожидал, длинный шелковый черный халат. На большее ее смелости не хватило.

«Дурочка, – подумал Роман, – маленькая моя. Хотела спрятаться. Да это же шелк, милая, устанешь запахивать и поправлять. Зато как же это будет эротично».

Пока Катя мылась, Ромка поставил на журнальный столик у дивана вазу с фруктами, плато с сырами и французское шампанское в серебряном ведерке со льдом. Он не сделал ни одной попытки проникнуть к ней в душ, хотя сдержаться было непросто. Он только с нетерпением ждал ее появления. Уж очень хотелось увидеть Катюху не под ворохом тряпья на два размера больше ее фигуры, а в этом красивом и сексуальном халате.

Не зря ждал! Не зря! Результат во много раз превзошел все его ожидания…

========== Женщина родилась… ==========

POV Автор…

Пока Катя мылась, Ромка поставил на журнальный столик у дивана вазу с фруктами, плато с сырами и французское шампанское в серебряном ведерке со льдом. Он не сделал ни одной попытки проникнуть к ней в душ, хотя сдержаться было непросто. Он только с нетерпением ждал ее появления. Уж очень хотелось увидеть Катюху не под ворохом тряпья на два размера больше ее фигуры, а в этом красивом и сексуальном халате.

Не зря ждал! Не зря! Результат во много раз превзошел все его ожидания…

– Ромочка, – жалобно позвала Катя из душа, – у меня проблема. Мне помощь нужна.

Чего-чего, а оказать Катенку помощь в душе, так это же просто его мечта! Ромка рванул с места, словно услышал выстрел стартового пистолета, а от его победы в забеге зависела чья-то жизнь. Первое, что он увидел – это ее глаза. Огромные в пол-лица, печальные и очень красивые. Можно сказать, что он впервые видел ее глаза без очков. Если раньше он и снимал с нее очки, то она тут же закрывала глаза, как впрочем и он, целуясь.

– Что случилось?

– Вот, – Катя держала в руках две половинки ее смешных, Гарри Поттеровских очков, одно стекло было треснувшим. – Я же без них совсем слепая. Что делать, Ромка?

Только тут он увидел ее всю. Мама дорогая! Богиня и та уступила бы пальму первенства этой девочке в деле соблазнения мужчин. Влажные волосы, вырвавшиеся из плена вечных косичек, свободно падали на ее плечи; одно плечо полуобнажено, будоража воображение; длинная красивая шея с малюсеньким шрамом в ложбинке, напоминающем о том, что он спас эту девочку; тонкая талия, которую можно обхватить руками, да еще и пальцы сцепить; бедра, словно созданные для материнства; и как бонус – его любимый третий размер груди. И все же главным в ее щемяще-трогательном облике были глаза. Беспомощность, просьба о защите и покровительстве, доверчивость и безграничная женская слабость – все это читалось в ее подслеповатом взгляде, как в раскрытой книге. У Ромки даже сердце на какой-то миг остановилось, столько эмоций и чувств испытал он одномоментно.

– Зачем очки тому, у кого есть поводырь?

– Ты будешь моим поводырем? А что мне делать, когда тебя не будет рядом? Понимаешь, у меня очень сложные стекла…

– … И очень дорогие. Я знаю, детка, но я всегда буду рядом.

– Ромка, я серьезно.

– Мы купим тебе новые очки, не расстраивайся, ладно? И не надо о деньгах, прошу тебя.

– Хорошо.

– Ну, вот и умница, пошли, – Роман не стал брать Катенка ни за руку, ни под руку. Он поднял ее на руки и понес на диван. – Ты почти невесомая, солнышко, – зашептал он ей на ухо. – А теперь ты будешь слушаться меня. Во всем, договорились?

– Договорились, – Катя обняла его за шею. Ее впервые носили на руках, не папа с мамой, и не в детстве, а любимый мужчина. И нес он ее в неизведанное, нес любить. И ей очень хотелось, чтобы это не кончалось, ей уже было хорошо, очень хорошо. Но она знала, что будет еще лучше, он же нес ее от девичества в женственность, и с радостью, чуть отравленной таким естественным страхом, она отдалась на волю любимого человека.

Роман налил шампанское в один бокал, сам он пить пока не будет, он должен контролировать себя стопроцентно, от этого зависит очень многое, если не все.

– Сделай глоток, Катенька, – он поднес бокал к самым ее губам.

– Я не пью, Ромка.

– Ты не пила, девочка, но и женщиной ты еще не была. И это было твое последнее возражение мне. С этой секунды я твой учитель. От тебя не требуется ничего, кроме слепого подчинения моему голосу и своему телу. Сделай глоток, – Катя послушно глотнула шампанское и даже зажмурилась от удовольствия, – умница. И еще глоток, и еще. Не спеши и не бойся.

Ромка взял виноградинку в рот и в поцелуе перекатил ее Катеньке на язык. Она, словно только того и ждала, перекатила ее назад Ромке. Они немного поиграли, перекатывая и надкусывая ягоду и Ромкин язык протолкнул виноградину поглубже, к самому корню ее языка, она снова была прилежна, проглотила ее распаляясь от этого нового желания поскорее перейти к главному. Но Роман не спешил приступить к следующему этапу, пока не скормил ей таким образом еще несколько ягод.

«А вот теперь пора, – подумал он, – услышав ее учащенное дыхание и увидев, как плотно сжатые ее ноги расслабившись немного разъехались в стороны, готовые, словно цветок раскрыться, – только к ногам переходить еще рано, девочка». Ромка поднял свою наложницу и королеву на руки и понес в спальню, но не положил на огромною круглую кровать, а поставил рядом. От удивления Катя открыла глаза.

– Вот молодец, умница моя. Глаза должны быть открыты. Я хочу познакомиться с тобой и познакомить с собой тебя. Это не стыдно, солнышко. Нет ничего постыдного в наших телах. Ни в твоем, ни в моем, слышишь? – но она в испуге закрыла глаза, как только он начал развязывать пояс на ее халате. Слава Богу, что он проконсультировался. Это было очень важной частью урока – научить не чувствовать стыда за наготу. – Открой глаза! – тон был властным, и Катя быстро распахнула ресницы, подчинившись его желанию.

Это была первая победа. Она должна сейчас стать мягким теплым воском из которого он будет лепить Женщину, а не бесчувственное бревно с расщелиной. Ромка медленно спускал халат с ее плеч, постепенно обнажая белоснежные плечи, высокую налитую девичью грудь с бледными, еще не ведающими страсти, сосками, пушистый треугольник внизу живота и стройные, ровные ноги с тонкими аристократическими щиколотками.

«Блин, я, кажется, не рассчитал свои силы! Хоть беги от этой картины, написанной Богом, в душ и сбрасывай напряжение, я не выдержу всех этапов, вот прямо сейчас и кончу», – подумал Ромка в панике, и в который раз вознес хвалу Леньке-сексопатологу за советы. Ведерко со льдом в котором стояла креманка с мороженым, приготовленным для другой цели, стояла на прикроватной тумбочке и Роман достал из нее кубик льда, якобы для продолжения урока. На самом деле он преследовал всего одну цель – отток крови и спермы от головки своего ретивого и чрезмерно возбужденного члена.

– Ты очень красивая, Катенька. Очень. Твое тело, словно создано для любви, – шептал Ромка, и Катя, поверив ему, инстинктивно распрямила плечи. – Вот так, вот так, умница, – и не давая опомнится, – а теперь помоги мне раздеться, – обжигающий холодом кубик льда в кулаке сделал свое дело, немного отвлек внимание и слегка охладил пыл. Он снова мог продолжать учительствовать. Теперь его тон был не властным, а мягким и нежным. И Катя снова подчинилась, на сей раз с благодарностью и за смягчение тона, и за то, что она тоже приближает тот самый миг и помогает Роману в этом. Майка сброшена, джинсы сняты… Катя снова в ужасе закрыла глаза. Ромка успел снять трусы, провести льдом по мошонке и выбросить подтаявший кубик в приоткрытое окно.

– Открой глаза, девочка, я всего лишь творение Бога по его образцу и подобию, – он взял ее лицо двумя руками и сказал тихо и нежно: – Посмотри на меня! Не бойся.

Она снова открыла глаза, стараясь не смотреть вниз, но он прекрасно знал, что это не надолго. Катя была великолепной ученицей! Своей наготы она уже перестала стесняться и даже не пыталась ее прикрыть, теперь она должна привыкнуть и к его телу, и его голос обволакивал, развращал.

– Ты видишь, это не страшно и не противно, это всего лишь часть меня? – Ромка взял ее руку. – Возьми его в руку, познакомься с ним.

Как он и ожидал, она одернула руку и снова закрыла глаза, но дело уже было не только в страхе и вовсе не в отвращении, он увидел, что перед тем, как закрыться, ее глаза затуманились, а дыхание стало поверхностным и частым. «Вот теперь самое время», – Роман положил Катюшу на кровать, не требуя, чтобы она открыла глаза. Он был уверен, что теперь в этом нет необходимости. Свой стыд и свой страх она уже преодолела. Впереди было самое трудное…

– А теперь, родная, слушай только свое тело. Подчиняйся только ему.

Он навис на руках над Катей, водя своим членом вначале по одной ее груди, потом по второй. Ее соски оживали, росли ему навстречу, ее грудь твердела. Сердце начало вызванивать набат.

Разбудив ее чувственность, Роман на секунду навалился на нее всем весом своего тела, давая ей почувствовать и свою силу и ее слабость и его возбужденный, пульсирующий пенис, зажатый между их телами. Затем сразу приподнялся на руках и теперь уже губами и языком продолжал будить в девочке Женщину, то сося, как ребенок ее соски, то покусывая их и делая ей немножечко больно. Ее спина уже изгибалась аркой навстречу ему, а живот начинал пульсировать от первых приливов желания, но он не спешил к ее пушистому треугольнику внизу. Повернул ее на живот и начал целовать спину, языком играя с каждым ее позвонком. Катя стонала и поскуливала, забыв не только о стыде, забыв вообще обо всем на свете. Ее голова металась по подушке, тело вздрагивало и желало одного – впустить его, наконец, в себя.

– Ааа, – простонала она довольно громко, когда палец Романа, смоченный слюной, нежно коснулся бугорка на ее лобке и ласково его погладил.

Ромка перевернул Катюшу снова на спину и начал целовать ее. Вначале губы, потом грудь и живот, потом медленно, по миллиметру он начал спускаться все ниже и ниже, к пушистому девичьему треугольнику. Катя, подчиняясь желанию своего тела, инстинктивно раздвинула колени, но поняв, что он собирается делать, обеими руками схватила его голову, не давая ей опуститься ниже. Он властно перехватил ее руки за запястья, не позволяя им даже пошевелиться и тронул своими губами ее нижние губы. Затем острым, влажным и горячим языком начал будить этот спавший двадцать четыре года цветок, раскрывая его постепенно, лепесток за лепестком, мучительно медленно разворачивая одну губу, затем другую и только затем он, поймав своим ртом бугорок над лепестками, начал посасывать его и вылизывать при этом языком.

Ромка давно уже выпустил Катины руки из своих тисков, понимая, что больше она мешать не станет, будет прислушиваться к своим ощущениям и заводиться все больше и больше. Главное не прозевать момент не дать ей испытать клиторный оргазм. Первый оргазм она должна получить, когда его член будет в ней. Разрыв плевы и оргазм должны совпасть по времени, тогда и боль ее будет не такой сильной и запомнит она не боль, а удовольствие.

Роман, не переставая играть языком на Катином клиторе, тронул рукой ее влагалище. Там было уже не влажно, там было уже мокро, и он понял, что пора! Приподнялся на руках, и медленно-медленно, шажочек за шажочком начал погружать свой возбужденный до предела пенис в узкое девичье лоно, пока не уперся им в последний оплот девичества.

Катя уже дрожала, волна оргазма начала накрывать ее. Тогда он почти извлек свой член из ее влагалища, в последний раз взглянул на любимое тело девочки, в следующий раз он увидит перед собой женщину, и без излишней резкости, но мощно и решительно вошел в это родное и любимое тело.

Тепло ее крови, дикий крик боли и наслаждения, и тут же первые конвульсии оргазма, да еще судорожные сжатия ее упругих сильных влагалищных мышц, почти отключили Ромке мозг. Вознеся очередную благодарность Леньке он протянул руку в ведерко со льдом и все-таки сумел сдержать семяизвержение. Потому что урок был еще не окончен.

Переждав несколько мгновений он чуть-чуть извлек свой возбужденный член и снова вставил на место, потом еще раз и еще, и еще, все с большей и большей амплитудой. И вот они уже оба несутся в одной бешеной, немыслимой скачке. И на этот раз Женщина помогает своему Мужчине. Принимает и дарит любовь. Катька оказалась потрясающей ученицей! Она уже сама перехватывала инициативу, сама ускоряла ритм, сама меняла позу и бесновалась от экстаза.

Ромка понял, ощутил всеми фибрами души – это его женщина. Ему больше никто и никогда не будет нужен, кроме нее. Он сам ее вылепил.

Все получилось! Женщина родилась!

Комментарий к Женщина родилась…

Это был эксперимент. Очень хотелось попробовать описать постельную сцену.

Я сменила рейтинг на более жесткий.

Если это все пошлость и порнуха, то я уберу эту главу.

Поэтому я жду честных и объективных комментариев.

========== Юлиана… ==========

POV Автор…

Если вы думаете, что «Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить»*, так вы глубоко заблуждаетесь. Наш Мавр, то есть Ромка, вовсе не собирался ограничиваться уже достигнутыми переменами в Катенькиной судьбе. Пока она спала, утомившись от взрослой жизни, он, вздремнув всего какой-то часок, позвонил гению всевозможных пиар-компаний, мастеру раскрутки даже практически безнадежных проектов, и просто умнице и красавице Юлиане Виноградовой.

Эта потрясающая женщина еще сыграет свою роль в нашем повествовании, а по сему, позвольте мне чуть поближе познакомить вас с ней.

Юлиана Филипповна Виноградова, умница и красавица, обладательница тонкого чувства юмора и острого, как бритва, языка, к своим тридцати была хозяйкой пиар-агентства «PR-Жюли», за спиной имела три брака и три, соответственно, развода без последствий, хотя иметь детей она никогда не была против. Мужчин глубоко презирала, считая их всех бездушными биороботами, в программу которых изначально заложен кобеляж, а потому и чип с мозгами помещен не в голову, а в головку. Умела быть верным другом, и, если бралась за какое-то дело, то доводила его до логического конца.

– Юлианочка, привет! Это Роман Малиновский из «Зималетто».

– Здравствуй, Ромочка. Как поживает главный кобель города Москвы?

– Юль, во-первых, я уже откобелировал, а во-вторых…

– Не верю! – перебила женщина. – Неужели добровольно прошел химическую кастрацию? Не думаю что хоть что-то еще способно остановить твой кобеляж.

– А тебе не приходило в голову, что я просто мог полюбить?

– Не приходило, и не придет, в Деда Мороза я перестала верить еще во младенчестве.

– И, тем не менее, это так.

– Увидим, сказал слепой, как танцует безногий, – расхохоталась Юлька.

– Знаешь, я лучше обращусь к кому-нибудь другому. Мне нужна твоя помощь, а не насмешки.

– Ого! И тон серьезный. Это как-то связано с последними событиями в «Зималетто»?

– Нет, это связано с моей любимой женщиной.

– Ромочка, давай договоримся на берегу, если я должна буду раскрутить ей тебя, как верного мужчину и прекрасного семьянина, то лучше, действительно, обратись к кому-нибудь другому.

– Нет, Юлька, меня раскручивать не надо. Понимаешь, она красавица…

– Ну, это понятное дело, разве Малиновского могла бы заинтересовать обычная, но очень хорошая девушка, ему красавиц подавай. Иначе у него не то что любовь, а простое желание не возникнет.

– Юль, ты ошибаешься. Дай мне договорить.

– Говори, кто тебе не дает?

– Так вот, она красавица, она умница, даже не умница, а гений! Но она закомплексована до ужаса во всем, что касается ее внешности, и считает себя уродцем. Она и правда очень нелепа. Брекеты, Гарри Поттеровские очки, и одежда, как от Армии Спасения, причем все размера на два больше.

Юлиана слушала Романа и понимала, что у нее начинается когнитивный диссонанс. Красавица, но уродина. Умница, даже гений, но закомплексована… Ромка влюбился в женщину с брекетами, в очках и нелепой одежде… То ли мир, то ли она, но кто-то, явно, сошел с ума. Может прославленный Дон Жуан решил приколоться? Однако в голосе Малины было столько нежности, тепла и любви к его женщине, что Юлька, возможно впервые в жизни, растерялась.

– Ромочка, а от меня-то ты чего хочешь?

– Помоги мне доказать ей, что она красавица.

– Как? Что я должна делать?

– Как это что? Раскрутить пиар-проект «Катерина». Я заплачу, сколько скажешь.

– Хорошо, считай, что договорились.

– Только, – Роман замялся, – Юль, есть еще одна просьба. Понимаешь, она бедна, но очень щепетильна, ни за что не хочет принимать подарки. Если она у тебя будет спрашивать, сколько я заплатил, сможешь ей сказать, что чисто символически, что тебе это самой показалось интересным, попробовать преобразить человека.

«А ведь он, и в самом деле, кажется, влюбился. Иначе фиг бы его интересовала ее щепетильность, наоборот, он демонстрировал бы ей, какие деньги в нее вложил», – подумала Юлиана, а вслух сказала: – Ладно, давай попробуем. Кто она, эта женщина?

– Катя Пушкарева.

– Это мне ни о чем не говорит. Давай поконкретней. Хотя… Опаньки, это что, та самая? Из «Гламур-гламур»?

– Та самая.

– Врешь?!

– Нет, Юлиана, не вру. Ты сейчас свободна?

– Вообще-то планировала сходить в салон, но уж больно ты разжег мое любопытство. Так что будем считать, что свободна и готова приступить к новой работе. Куда мне подъехать?

– Ко мне, Юленька. Можешь подъехать ко мне домой. Как бы невзначай, чтобы поговорить о «Зималетто». Увидишь Катюшу и аккуратно начнешь работать. Только умоляю тебя, аккуратно. Катька очень гордая.

– Не учи бабулю щи варить. И, кстати, что происходит в «Зималетто», мне, и правда, не все равно.

– Юлька, ты лучшая. Да, вот еще что. Кира Воропаева тебе случайно не звонила?

– Случайно нет! А должна была?

– Послушай меня внимательно, Кирюша объявлена во всероссийский розыск.

– Что-о-о-о-о? Почему?

– За покушение на убийства.

– Ромка, ты с ума сошел? Это не смешно.

– Да, Юленька, это не смешно. Павел Олегович до сих пор в коме. Так что если эта барышня вдруг тебе позвонит, то сразу сообщай в милицию.

– Знаешь-ка что? Я немедленно к тебе выезжаю.

Юлиана приехала в течение часа, но Роман за это время успел позвонить в ресторан, дозаказать еще одну порцию ужина и любимое Юлькино вино «Collazzi»; успел позвонить Елене Александровне и попросить ее сказать Валерию Сергеевичу, что его дочь выпишут только завтра; успел убедить Катину маму в серьезности своих намерений; успел разбудить Катенка и сказать ей, что ему внезапно позвонила Виноградова, объяснить, кто это, и даже успеть соврать, что она хочет знать о произошедшем в «Зималетто», а поэтому напросилась в гости; успел убедить Катю остаться, потому что он не только ее не стесняется, он наоборот хочет, чтобы все знали, что они вместе (а это было очень непросто); а самое главное, успел сказать своей девочке, что он ее любит и очень ей благодарен за то, что было.

А дальше все пошло, как по маслу… Юлька приехала, Малина познакомил женщин. Затем, доставили из ресторана ужин и отсервировали стол. Ну, а потом, за едой, Ромка рассказал Виноградовой о последних событиях в «Зималетто» и в Пироговке.

Юлиана охала и ахала, не в силах поверить, что Кира оказалась стукнутой на всю голову маньячкой, что у Марго инсульт, а Андрей только вчера из реанимации вышел. А уж когда узнала в подробностях, что с Павлом Олеговичем, так и вовсе чуть не заплакала.

– Ребята, что же теперь с «Зималетто»-то будет? Кранты, похоже, пришли.

– Юлиана Филипповна, я точно знаю, что делать, чтобы компания процветала, а не чахла. Но, во-первых, у меня нет никаких полномочий, во-вторых, я понятия не имею, что сейчас там происходит. Ведь явно же, что Александр Юрьевич не сидит без дела, а пытается захватить власть. – Катя, когда она начинала говорить о работе, и в самом деле преображалась. Загорался глаз, розовели щеки и столько задора появлялось в голосе, что и собеседник сам невольно начинал гореть вместе с ней.

– Катюша, называй меня просто Юлиана, без отчества. Договорились?

– Договорились.

– Я, кажется, знаю, что нужно делать, чтобы спасти компанию. Ромка свари-ка, mon cher ami, нам с Катенькой кофе, и я все озвучу. – Юлька незаметно подмигнула Малине, мол, исчезни, нам нужно поговорить наедине.

– Будет сделано, – Роман мгновенно исчез из вида.

– Катенька, а вы с Малиновским могли бы сейчас взять управление «Зималетто» в свои руки? Потянули бы?

– Потянули бы, но взять в свои руки… Как? Воропаев…

– С Воропаевым разберемся. Это не так трудно, как тебе кажется. Прежде нужно разобраться с тобой.

– Со мной?

– Ну, конечно. Даже рядовой работник административного этажа компании должен выглядеть соответственно. А ты будешь руководить «Зималетто» и имидж у тебя должен быть соответствующий. Вот это не может быть во главе модного дома. Какого черта ты свою красоту под рубищем прячешь?

Да, да… Катюша снова была с заплетенными косичками и в своем нелепом красном платье. Ромка даже уговаривать ее не стал оставить волосы распущенными и переодеться. Понимал, что так Юльке легче будет завести разговор о внешности Катерины.

Самым удивительным было то, что Катя ни на тон, ни на слова Виноградовой и не подумала обижаться.

– Юлиана, у меня нет денег на…

– Я не спрашивала у тебя о деньгах, «Зималетто» вполне в состоянии оплатить имидж своего руководящего звена. Так что прямо с утра мы с тобой начинаем тебя видоизменять. Кстати, и компенсацию тогда из «Гламур-гламур» получить будет легче. – Юлиана подмигнула Катюше. – Надеюсь, что вы не собираетесь молча проглотить оскорбления.

– Ваш кофе, девочки, – Ромка нес поднос с тремя чашками дымящегося и ароматного напитка.

– Спасибо, Ромочка, – Юлька взяла чашку и сделала пару глотков. – Значит так. Ром, я завтра с утра заезжаю за Катюхой и мы начинаем менять ее имидж. Возражения не принимаются, – сказала она, заметив, что Катя собирается что-то сказать. – А потом мы звоним тебе и все вместе едем в больницу. Нужно переговорить с Андреем, понять каким образом можно на время передать власть в ваши руки. И вообще узнать, согласен ли он с моим планом.

– Юль, так ты и нам свой план расскажи.

– Ага, сейчас! Мне лень по сто раз говорить одно и тоже. Завтра в палате Жданова услышишь. Все, я исчезаю.

– Погоди, мне нужно тебе кое-что показать, – Ромка повел Виноградову в гардеробную, – глянь, вот это я купил Катеньке. Может что-то подойдет?

– Все подойдет, но не завтра, – Юлиана бегло оглядела вещи. – Пусть завтра стилист подберет ей одежду.

– Спасибо тебе, дружище. И как ты смогла так быстро ее уговорить.

– А я не уговаривала, я просто сказала, что так нужно для дела, и что «Зималетто» за все платит. Всем пока! – крикнула Юлиана Кате и исчезла.

– Ромка, это не женщина. Это вихрь! И такая красивая, – Катенок прижалась к любимому. – Помнишь, сто жизней назад ты рассказывал мне об Алене?

– Помню. Но ты же сказа…

– Забудь все, что я говорила. Я больше тебя никому не отдам, ты мне самой нужен…

… Юлиана постояла с минутку возле подъезда Малиновского и решительным шагом направилась к машине. Ехать домой она не собиралась…

Комментарий к Юлиана…

Большое спасибо всем, кто прислал письма. Спасибо за ваши теплые слова.

Я немного приболела. Главы буду выкладывать по мере возможности.

========== Такое лирическое отступление… ==========

РOV Андрей Жданов…

Целый день я то ли спал, а то ли бредил под седативными, не знаю. Вроде бы маме легче стало, она даже заговорила. Или мне это тоже померещилось? Вроде бы с Ромкой была ссора, но это вряд ли. Мы с ним никогда не ссоримся. Ссора была с Пушкаревой, это я помню, а поскольку они теперь вместе, то я и на Ромку ссору спроецировал. Или нет? Мне надоело, на пять-десять минут выныривая из дремы, каждый раз вспоминать и размышлять, что реальность, а что бред, поэтому, когда я почувствовал мягкие, теплые губы на своем лбу, и нежную женскую руку, гладившую меня по голове, я даже не дернулся. Какая разница, кто меня целует и гладит? Скорее всего, это тоже бред.

Но даже если все происходило наяву, то и это тогда мне было не так уж важно. Главное, что это была не Кира. Кирюша никогда не умела быть такой нежной. Она вообще не умела быть нежной. Будь это она, она уже терлась бы об меня, стараясь как можно ярче и полнее кончить, зациклившись на себе, любимой, и никогда не стала бы при этом размениваться на поцелуи и поглаживания для меня.

«Мама», – подумалось мне, но это была не мама… От этой женщины, то ли рожденной моим бредовым воображением, то ли реальной, широким энергетическим потоком лилась нежность, тепло и защита, перемешанная с такой мощной струей сексуальной энергии и желания, что я и сам начал заводиться.

«Еще не хватало поллюций на больничном постельном белье, как будто мне четырнадцать лет», – я попытался успокоиться, но не тут-то было. Таинственная незнакомка едва коснулась своими губами, пахнущими дюшесом, моих губ и исчезла, накрыв меня шлейфом воспоминаний о первой, еще такой детской, такой трепетной и незрелой любви, которую так грубо и подло растоптала все та же Кирюша…

… В то лето мы уже построили нашу первую дачу в Подмосковье, а Воропаевы все еще снимали там же домик, и достраивали свои хоромы. Несмотря на то, что мы все так же оставались соседями, я был счастлив, потому что соседи по дому и соседи по поселку – это все-таки разные вещи, и нам с Ромкой удавалось сбегать от навязываемого нам в качестве друга Сашеньки и бесплатного приложения к нему, его вездесущей сестренки. Вот и тогда, прекрасным летним утром, пятнадцатого июля мы проснулись пораньше, чтобы сбежать на озеро без своих вечных хвостов…

– Андрюха, ну что ты там возишься? Сейчас твои проснутся и все, капут свободе.

– Ромка, я есть хочу.

– Ты иди давай, выводи коней и в сторону озера чеши, а я ужом на кухню, спионерю чего-нибудь и догоню. – Ромка был прав, как всегда, нужно было поскорее убираться.

Я метнулся в сараюшку, тихонечко вывел велосипеды и покатил их из калитки за угол, подальше от дома, поближе к воле. Роман догнал меня уже минут через пять и картинно развел руками.

– Фигушки нам, а не жратва. Тетя Рита кофе уже варила.

– Да и хрен с ним, свобода дороже хлеба. Libertas est magis carus panem! – Я как раз в том году увлекся латынью и все, что мне казалось стоящим, тут же переводил на этот прекрасный, но увы, мертвый язык.

– Ха! Вот я посмотрю на твою «свободу» часика через два-три. Учти, возвращаться до вечера мне не в кайф. Слушай, Андрюха, вот чего они такие?

– Кто? Родители?

– Да нет – эти гаденыши. Их что, мама не любит?

– Ой, Ромка, оставь в покое эту семейку Адамс. Если бы дядя Юра не был папиным компаньоном, мама сама бы закрыла им доступ в наш дом. Думаешь, она не видит…

Договорить я не смог, мы как раз подъехали к озеру, слезли с велосипедов и моему взору открылась картина, прекраснее которой я еще не видел.

Тоненькая девчонка примерно нашего возраста или чуть старше, очевидно считая, что в такую рань только она одна единоличная хозяйка этого укромного пляжа, выходила из воды совершенно нагая, не считая длинных не то рыжих, не то платиновых волос, тяжелыми мокрыми прядями прикрывающими часть ее уже вполне сформировавшихся белоснежных грудей. Солнце светило ей в лицо и она щурилась, улыбаясь при этом такой обворожительной улыбкой, что мое сердце просто остановилось вместе с дыханием.

Не желая ее смущать, а может наоборот, страшно желая продлить этот восхитительный миг, я толкнул Ромку, который ничего вокруг не видел, занятый привязыванием своего железного коня к дереву, на землю, сам упал рядом с ним и сразу же зажал ему рот.

– Посмотри, какая нимфа, – шепнул я другу на ухо, – чур, моя!

Хорошо, что я успел закрыть ему рот, крику было бы столько, что нимфа сбежала бы от нас, хоть и нагишом. И я его понимал, сам едва не заорал от восхищения, счастье еще, что сердце и легкие прекратили свою работу на какое-то время, давая мне возможность прийти в себя и взять под строжайший контроль совершенно не контролируемые эмоции.

Мы с Ромкой впервые видели нагое женское тело, не на картинках, не на экране компьютера во время тайного посещения какого-нибудь порно-сайта, а живое, теплое, наполненное солнечным светом и бликами отражающими его в стекающих капельках воды.

– Андрюха, – простонал где-то за тридевять земель Роман, – я умираю. Посмотри какие у нее колечки волос на лобке.