Текст книги "История"

Автор книги: Фукидид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)

1 Ср. IV 62,4.

2 См. 1113.

3 Со времени Коронейской битвы прошло 33 г. Пагонду в это время было около 60 лет.

4 Ср. 90.

93. Такой воодушевляющей речью Пагонд убедил беотийцев напасть на афинян. Призвав воинов к оружию, он поспешно повел их на врага (ведь час дня был уже поздний). Приблизившись к неприятелю, Пагонд занял позицию, откуда противникам не было видно друг друга из-за разделявшего их холма. Затем он построил войско в боевой порядок и стал готовиться к битве. Между тем Гиппократ еще в Де-лии¹ получил известие о выступлении беотийцев и отправил войску приказ построиться в боевой порядок, а немного спустя прибыл и сам. У Делия Гиппократ оставил около 300 всадников для защиты от возможного нападения, с тем чтобы в подходящий момент ударить на беотийцев с тыла. Беотийцы же выставили против них отдельный отряд, который должен был держать неприятеля под угрозой. Когда все было готово, беотийцы показались на вершине холма и затем остановились в определенном заранее боевом порядке. Силы беотийцев насчитывали около 700 гоплитов, более 10 000 легковооруженных, 100 всадников и 500 пелтастов². На правом крыле стояли фиванцы и жители зависимых городов, в центре – отряды из Галиарта³, Коронеи и Коп⁴ и из прочих приозерных селений. Левое крыло занимали феспийцы, танагрейцы и орхоменцы. Фиванцы стояли, образуя шеренгу глубиной в 25 человек, остальные – как пришлось. Таковы были численность и боевой порядок беотийцев.

1 Гиппократ в этот момент находился в 10 стадиях от своего войска.

2 Здесь впервые упоминаются легковооруженные пехотинцы (пелтасты) эллины. Фракийские пелтасты служили и раньше наемниками в армиях греческих государств (ср. II79,4; IV 28,4).

3 Галиарт – город в Беотии на берегу Копаидского озера.

4 Копы – город на северном берегу Копаидского озера.

94. Все афинские гоплиты, равные по численности неприятелям, стояли в ряд глубиной по 8 человек¹, а конница расположилась на обоих флангах. Регулярных отрядов легковооруженных у афинян не было (да и в Афинах их тогда не было). По численности легковооруженные афинские воины в несколько раз превосходили отряды противника, однако большинство их следовало за войском совсем без оружия (так как во всеобщее ополчение набирали всех жителей города, как граждан, так и иноземцев). Большая часть ополчения уже раньше вернулась домой² и не участвовала в битве. Когда оба войска стояли уже в боевом порядке и должны были вступить в бой, стратег Гиппократ стал обходить ряды и ободрять воинов такими словами:

1 Обычное греческое построение (включая спартанское).

2 90,4.

95. «Афиняне! Моя речь будет краткой, но достаточной для людей доблестных – это скорее напоминание, а не требование. Пусть никто из вас не думает, что у нас нет причин на чужой земле подвергаться столь великой опасности: ведь и здесь борьба идет за нашу землю¹. Если мы победим, то у пелопоннесцев больше не будет беотийской конницы, и они никогда уже не нападут на нас². Одной битвой вы не только завоюете эту страну, но и освободите нашу землю от бедствий войны. Итак, вперед, на врага! Покажите себя достойными вашего родного города, который все вы с гордостью считаете первым в Элладе, и ваших отцов, которые некогда во главе с Миронидом при Энофитах одолели беотийцев и овладели их землей»³.

1 Контраст к IV 92,1.

2 Ср. II 63,1 и II41. 31108,3.

96. Пока Гиппократ так воодушевлял своих воинов (успев при этом пройти по фронту лишь до центра войска), беотийцы после вторичной краткой речи Пагонда, запев пеан, спустились с холма. Тогда и афиняне ускоренным маршем также двинулись врагу навстречу. Однако отряды на флангах обоих противников не вступили в схватку по одной и той же причине: тут и там им мешали потоки воды разлившихся ручьев. На остальной же линии фронта завязалась жестокая рукопашная битва, так что щиты воинов ударялись друг о друга¹. На левом фланге до центра беотийцев вначале одолевали афиняне, которые сильно теснили эту часть неприятельского войска и особенно феспийцев. После отступления стоявших рядом с ними частей феспийцы были окружены на узком пространстве и изрублены афинянами. Некоторые афиняне в суматохе, когда окружали противника, не узнавая своих, даже убивали друг друга. Итак, здесь беотийцы потерпели поражение и были оттеснены к еще бившемуся правому крылу. Это крыло, где стояли фиванцы, однако, стало одерживать верх над афинянами и, тесня их, начало медленно преследовать по пятам. В этот момент Пагонд, заметив тяжелое положение на левом фланге, незаметно выслал в обход вокруг холма два отряда конницы. Конница внезапно появилась на вершине холма. Тогда победоносное крыло афинян, вообразив, что их атакует другое неприятельское войско, поддалось панике. Таким образом, на обоих флангах, отчасти из-за обходного маневра конницы, частично же под давлением атакующих фиванцев, которые прорвали их боевую линию, все афинское войско обратилось в бегство. Некоторые бежали к морю у Делия, другие – по направлению к Оропу, третьи, наконец, – к горе Парнету или в иную сторону, где надеялись найти спасение. Беотийцы, особенно их конница, а также локрийские всадники², подошедшие сразу же после начала бегства афинян, преследовали и убивали беглецов. Ночь, однако, прекратила преследование и облегчила спасение большинству воинов. На следующий день афинские воины из Оропа и Делия (все еще бывшего в руках афинян), где находился афинский гарнизон, были отправлены морем домой.

1 Ср.: Herod. VII 225,1.

2 См. II9,3.

97. Беотийцы, поставив трофей, подобрали тела своих павших воинов и сняли доспехи с убитых врагов¹. Затем оставили на месте охрану и возвратились в Танагру с намерением напасть на Делий. Между тем глашатай, отправленный из Афин для переговоров о выдаче тел павших воинов, встретился с беотийским глашатаем, который посоветовал ему вернуться, сказав, что тот ничего не добьется, пока сам не возвратится назад к беотийцам. Выступив затем в народном собрании, глашатай от имени беотийцев объявил афинянам, что афиняне поступили несправедливо, нарушив эллинские установления. Ведь у эллинов существует всеми признанный обычай: при вторжении в неприятельскую землю щадить местные святилища. Афиняне же укрепили Делий и теперь поместились в нем по-домашнему и ведут себя там не как в священном месте. Даже воду (которой запрещено даже касаться, кроме как для омовения рук перед жертвоприношением) они черпают и употребляют как обычную воду для своих нужд. Поэтому, призывая всеми чтимые божества и Аполлона, беотийцы от имени бога и от своего имени требуют от афинян, чтобы они покинули святилище, забрав с собой все свое имущество.

1 По Диодору (XII70,5), беотийцы захватили большую добычу. В этой битве в качестве гоплита участвовал знаменитый философ Сократ, проявивший большое мужество при отступлении, а также Алкивиад.

98. После такой речи глашатая беотийцев афиняне отправили к беотийцам своего глашатая, который от имени афинян заявил: афиняне вовсе не совершили преступления против святилища, нарушив его неприкосновенность, и впредь добровольно не причинят ему вреда. Ведь они туда проникли не с целью осквернить его, но для того, чтобы оттуда легче защищаться против беззаконных нападений беотийцев. По эллинскому обычаю, захватившие какую-нибудь землю – большую или малую – неизменно становятся также и владельцами ее святилищ и обязаны, поскольку это возможно, заботиться о почитании их согласно установленным обычаям. Некогда ведь и сами беотийцы¹, и многие другие племена, силой оружия изгнавшие прежних владельцев земли, где они сами живут ныне, первоначально нападали на святилища, бывшие для них чужими, а теперь владеют этими храмами как своими собственными. Поэтому если бы афиняне смогли захватить еще большее количество их земли, то удержали бы и ее. Теперь же они добровольно не уйдут из той части, которая находится в их руках, считая ее своей собственностью. Наконец, воду из священного источника они черпали лишь по необходимости, и это было вызвано не их дерзким святотатством, а борьбой с беотийцами, которые первыми вторглись в их землю. Ведь люди, совершившие проступки во время войны или по какой-либо другой крайности, естественно, могут рассчитывать даже на некоторое снисхождение божества, подобно тому как непреднамеренные преступники находят убежища у алтарей. Ведь преступлением можно назвать только проступок, совершенный безо всякой необходимости, а не такой, отважиться на который человека вынудили несчастные обстоятельства. Что касается беотийцев, требующих возврата святилища в качестве выкупа за выдачу тел павших афинян, то они совершают этим гораздо большее нечестие, чем афиняне, которые не хотят святыней выкупать то, что им подобает получить без всякого выкупа. Афиняне требуют от беотийцев ясного заявления, что те позволят им унести тела своих павших воинов не при условии ухода их из беотийской земли, а согласно обычаю в силу перемирия. Кроме того, афиняне находятся вовсе не на беотийской земле, а на территории, принадлежащей им по праву войны.

1 См. 112,3.

99. Беотийцы ответили на это: если афиняне в Беотии, то должны уйти оттуда, взяв с собой свое имущество; если же они на своей земле, то сами должны знать, что им делать. Признавая, что Оропия (где лежали тела павших) действительно принадлежит афинянам (битва произошла как раз на границе), беотийцы все же считают, что афиняне не в состоянии силой захватить тела павших против воли беотийцев победителей; сами же они не могут заключить никакого договора о чужой земле. Данный ими ответ: «Если афиняне уйдут из их земли, то могут взять с собой все, что требуют» – беотийцы считали в данном случае наиболее подходящим. После этого афинский глашатай, ничего не добившись, должен был возвратиться.

100. Затем беотийцы тотчас же вызвали из Мелийского залива метателей дротиков и пращников. На помощь к ним после битвы прибыли также 2000 коринфских гоплитов и пелопоннесский гарнизон, ушедший из Нисеи вместе с мегарцами¹. С этими силами беотийцы выступили в поход на Делий и атаковали крепость. При этом среди других осадных машин они применили также изобретенное ими приспособление (при помощи которого им и удалось взять крепость). Распилив пополам в длину огромное бревно, они выдолбили его, а затем снова точно соединили обе части наподобие трубки. На одном конце бревна привесили на цепях котел, куда проведи от бревна железное сопло кузнечных мехов (причем большая часть самого бревна была также обита железом). Это приспособление подвезли издалека на повозках к тем местам стены, которые были сооружены главным образом из дерева и виноградных лоз². Затем, приставив приспособление вплотную к стене, беотийцы приладили к своему концу бревна огромные кузнечные мехи и принялись раздувать их. Воздух, проникавший в котел с пылающими углями, серой и смолой, через плотно закрытую трубу раздул огромное пламя. Огонь охватил укрепление, и никто из защитников не смог там оставаться. Гарнизон обратился в бегство, и крепость была таким образом взята. Часть людей была перебита, а 200 человек взято в плен³. Большинству, однако, удалось на кораблях возвратиться домой.

1 69,3; 70.

2 90,2.

3 Беотийцы удерживали афинских пленников еще и после мира 421 г. (ср. V 35,5).

101. Делий был взят на семнадцатый день после этой битвы. Немного спустя афинский глашатай вновь прибыл в Беотию с просьбой выдать тела павших (еще ничего не зная о судьбе Делия). Теперь беотийцы уже не повторили отказа, но выдали тела павших. В этой битве беотийцы потеряли немногим меньше 500 человек, афинян же пало около 1000 (в том числе и стратег Гиппократ), а также множество легковооруженных и обозных воинов. Спустя некоторое время после этой битвы Демосфен (которому не удалось с помощью измены взять Сифы)¹ с акарнанами, агреями и 400 афинских гоплитов высадился в Сикионской области. Однако еще до прибытия туда всех кораблей сикионцы явились на помощь. Они обратили афинский десант в бегство и преследовали до кораблей, причем некоторое число воинов перебили, а других взяли в плен. Затем сикионцы поставили трофей и по договору выдали афинянам тела павших. Почти что в дни событий при Делии умер Ситалк², царь одрисов, во время похода на трибаллов, в битве с которыми он потерпел поражение. Царем одрисов и остальной Фракии, как и Ситалк, стал его племянник Севф, сын Спарадока.

1 89,1.

2 Ситалк был убит (Dem. XII9). Новый царь Севф, зять Пердикки, стоял на стороне Брасида. Ср. II29; 167; 95; 101.

102. В ту же зиму Брасид¹ с фракийскими союзниками выступил в поход на Амфиполь, афинскую колонию на реке Стримоне. Уже Аристагор Милетский², после своего бегства от царя Дария, пытался основать колонию там, где теперь расположен этот город, но был вытеснен оттуда эдонами. Затем, спустя 32 года, афиняне³ также отправили туда 10 000 поселенцев (граждан и других эллинов, желавших к ним присоединиться), которые, однако, были уничтожены фракийцами при Драбеске. Позднее, через 29 лет, афиняне снова выслали колонистов под предводительством Гагнона⁴, сына Никия, которые изгнали эдонов и основали теперешний город на месте, прежде носившем название «Девять Путей». Они отправились из Эйона (афинского приморского торгового порта в устье реки⁵, в 25 стадиях ниже теперешнего города). Гагнон назвал город Амфиполем (потому что Стримон омывает город дутой с двух сторон). Город был окружен длинной стеной от одного рукава реки к другому (чтобы совершенно его отрезать с суши), так что Амфиполь стал хорошо виден с моря и с материка.

1 1100,3.

2 См.: Herod. V11; 124 —6.

3 См. 1100,3; Herod. IX 75.

4 CM.V11,L

5 Стримона.

103. На этот-то город и пошел Брасид, выступив из Арн¹ на Халкидике. К вечеру он прибыл в Авлон и Бромиск, где озеро Болба² изливается в море. Здесь он приказал остановиться на обед и затем ночью продолжал путь. Погода стояла бурная, и шел снег³. Брасид спешил, тем более что в Амфиполе (кроме изменников, которые желали передать ему город) никто не должен был знать о нем. В городе находились также поселенцы из Аргила⁴ (колонии Андроса) и некоторые другие сочувствовавшие заговору (одних подстрекал к этому Пердикка, а других – халкидяне). Особенно же помогали изменникам аргилейцы. Живя вблизи от Амфиполя, они с давних пор внушали подозрение афинянам из-за своих посягательств на этот город. Аргилейцы уже давно завязали переговоры со своими земляками в Амфиполе о сдаче города. Теперь же, когда с прибытием Брасида настал удобный момент, они восстали против афинян и впустили Брасида в свой город. В ту же ночь еще до рассвета они привели свое войско к мосту, ведущему через реку⁵. Сам город Амфиполь находится на некотором расстоянии от моста; Длинные стены тогда еще не были доведены до моста (как теперь), а у переправы находился лишь малочисленный сторожевой пост. Брасид, которому благоприятствовала и измена в городе, и внезапно разразившаяся буря, неожиданно напав, легко взял этот пост. Затем он перешел мост и тотчас захватил загородную территорию амфиполитов (их жилища были разбросаны по всей местности).

1 Точное местоположение города неизвестно. Вероятно, около Аканфа иСтагира.

2 Оз. Бобла изливается в Стримонский залив протоком, который, быть может, и есть Авлон. Бромиск – селение у устья протока.

3 Это было, вероятно, в декабре.

4 Аргил лежал на Стримонском заливе между Амфиполем и Стагиром. Он платил около 1000 драхм подати.

5 См. V 10,6.

104. Так как Брасид перешел через реку совершенно неожиданно для горожан и многие жители за городом попали в плен, а другие бежали в городское укрепление, то амфиполиты пришли в смятение, тем более что не питали доверия друг к другу, подозревая измену. Как говорят, Брасид, возможно, взял бы Амфиполь, если бы сразу напал на город, не позволив воинам заняться грабежом. Вместо этого он приказал воинам разбить лагерь и произвести набег на окрестности. А так как его сторонники в городе, против ожидания, не выступили, то и он сам ничего не стал предпринимать. Между тем противная партия, численно превосходившая изменников, помешала им немедленно открыть городские ворота врагу. Она отправила, в согласии со стратегом Евклом¹ (присланным из Афин для охраны города) к Фукидиду, сыну Олора (который написал эту историю), просьбу о помощи городу. Фукидид, другой стратег на фракийском побережье, находился тогда у Фасоса² (Фасос – это колония Пароса³ на расстоянии приблизительно полдневного плавания от Амфиполя). Фукидид при этом известии быстро отплыл с 7 кораблями⁴ (которые у него были), чтобы успеть занять Амфиполь (еще до сдачи города врагу) или, по крайней мере, Эйон.

1 Евкл по другим источникам неизвестен.

2 См. 1100,2.

3 Парос – один из Кикладских островов.

4 Со столь незначительными силами Фукидид едва ли мог спасти Амфиполь.

105. Между тем Брасид, опасаясь прибытия на помощь кораблей из Фасоса (к тому же, узнав что Фукидид имеет право разработки золотых рудников¹ в этой части Фракии и потому является одним из самых влиятельных людей на материке), решил во что бы то ни стало овладеть городом до прибытия Фукидида. Его тревожило также, как бы народ Амфиполя не отказался от капитуляции: ведь с прибытием Фукидида жители могли надеяться, что он со своей эскадрой и набранным во Фракии войском спасет их. Поэтому Брасид предложил жителям умеренные условия сдачи города, объявив через глашатая: всем местным жителям, равно как и афинянам, кто пожелает, он разрешает остаться в городе на равных правах с остальными гражданами; если же кто не желает остаться, может уйти в течение 5 дней, взяв с собой свое имущество.

1 См. 1100,2.

106. После того как эти условия были объявлены Брасидом, настроение большинства горожан переменилось. Ведь население города лишь частично состояло из афинян, а в основном представляло пеструю смесь различных племен¹, К тому же в городе оставалось много родственников горожан, попавших в плен вне города. Поэтому условия капитуляции показались горожанам сверх ожидания вполне справедливыми. Афиняне были рады уйти из города, где им угрожала большая опасность, а на помощь извне так скоро они не могли рассчитывать. Остальные также были довольны, поскольку, оставаясь в городе, сохраняли свои гражданские права и сверх ожидания чувствовали себя вне всякой опасности. Поэтому сторонники Брасида теперь уже совершенно открыто выступили за его предложение: они видели, что настроение в городе изменилось и народ уже не желает слушаться афинского военачальника в городе². Договор о сдаче был заключен, и горожане приняли Брасида в город на предложенных условиях. Таким образом, они сдали город. Фукидид между тем еще в тот же день поздно вечером со своей эскадрой прибыл в Эйон. Брасид же только что захватил Амфиполь: еще бы одна ночь, и он овладел бы Эйоном. Действительно, если бы корабли так быстро не пришли на помощь, на рассвете Эйон был бы в руках Брасида³.

1 В основном, вероятно, ионяне.

2 По-видимому, Евкл (ср. 104, 4) был человеком неподходящим для вверенного ему поста и не имел авторитета среди горожан.

3 Эти соображения (и высказанные в гл. 104,5) – единственное, что Фукидид приводит в свое оправдание.

107. После этого Фукидид сделал все необходимое для безопасности Эйона на случай нападения Брасида как в данный момент, так и на будущее и принял всех, кто хотел по договору с Брасидом переселиться туда из верхнего города. Брасид же внезапно спустился по реке на множестве ладей¹ к Эйону, чтобы по возможности захватить косу, выступающую от стены в море и таким образом добиться господства над входом в гавань. Одновременно он сделал попытку атаковать город с суши, но обе попытки были отбиты. Затем он возвратился и стал укреплять Амфиполь и его окрестности. Миркин², город эдонян, также перешел на сторону Брасида после убийства царя эдонян Питтака сыновьями Гоаксия и его собственной супругой Бравро³. Отпал от афинян и город Галепс⁴, а немного спустя – Эсима⁵ (оба города – колонии Наксоса). При этом и Пердикка, который появился там вскоре после взятия Амфиполя, оказывал помощь Брасиду.

1 На купеческих и рыболовных судах.

2 На северо-востоке от Амфиполя, между горою Пангеем и озером Керкиной.

3 О сыновьях Гоаксия, Питтаке и его жене Браврб больше ничего не известно.

4 Галепс – город у подошвы Пангея.

5 Эсима – город на побережье между Стримоном и Нестом.

108. Падение Амфиполя сильно встревожило афинян, поскольку этот город был важен для них как источник снабжения корабельным лесом¹ и вообще приносил большие доходы². Хотя проход к афинским союзникам вплоть до Стримона при содействии фессалийцев был для лакедемонян открыт, но, не овладев мостом, они не могли продвинуться дальше (ведь выше по течению река образовывала обширное озеро, а внизу около Эйона лакедемонян подстерегала афинская эскадра). Теперь, однако, после захвата Брасидом Амфиполя и моста, все эти трудности для лакедемонян были, по-видимому, устранены, и поэтому афиняне опасались отпадения большинства союзников. Ведь Брасид вел себя во всем крайне умеренно и при каждом удобном случае заявлял, что послан лишь для спасения Эллады. И в самом деле, подвластные афинянам города, слыша о сдаче Амфиполя на умеренных условиях и о мягкости Брасида, теперь в особенности склонялись к восстанию. Они тайно посылали к нему глашатаев с просьбами о помощи, причем каждый город стремился отпасть от афинян первым. И действительно, союзники не считали более отпадение от афинян опасным, в чем, безусловно, как оказалось впоследствии, жестоко ошибались, недооценивая мощь афинян³. Ведь люди обычно в своих суждениях руководствуются скорее неясным стремлением, нежели здравым предвидением, и всегда склонны предаваться беспочвенным надеждам, между тем как от того, что им нежелательно, они стараются отделаться произвольными соображениями. Так как афиняне к тому же недавно потерпели поражение в Беотии и Брасид рассказывал союзникам соблазнительные небылицы, будто афиняне при его походе в Нисею⁴ не осмелились даже вступить в бой с одним только его войском, поэтому союзники чувствовали себя в полной безопасности, думая, что никто уже больше не заставит их подчиниться афинянам. Но главное, что побуждало союзников идти на всяческий риск, это непосредственная радость, которую они испытывали от перемены и желание впервые испытать, на что способны лакедемоняне на подъеме своего государственного сознания. Когда афиняне узнали об этих настроениях, они стали посылать в города гарнизоны, насколько это было возможно в спешном порядке и в зимнее время года. Брасид также посылал в Лакедемон настоятельные просьбы о подкреплениях и сам приступил к постройке на Стримоне военных кораблей⁵. Однако лакедемоняне не присылали помощи отчасти по причине зависти влиятельных людей⁶ к успехам Брасида, а частью оттого, что для них было более важным получить назад своих пленников с острова и скорее закончить войну.

1 В самой Аттике было мало корабельного леса, и она была вынуждена ввозить его из-за границы.

2 Сам Амфиполь, впрочем, не платил подати, но отсюда афиняне собирали форос с соседних городов.

3 Этот пассаж написан после зимы 424 / 423 г. до н. э. (и даже после сицилийской катастрофы). – Фукидид старается создать впечатление, будто действия Брасида возбудили во всех фракийских городах энтузиазм к делу пелопоннесцев.

4 73,4.

5 Однако из этой затеи ничего не вышло.

6 Ср. IV 81, 1; V 16,1; 17,1. После падения Амфиполя Фукидид был отозван в Афины и предстал перед судом по обвинению в государственной измене (подкупе и пр.). Главным обвшртелем, по-видимому, был Клеон. Общественное мнение в Афинах, как это явствует из комедии Аристофана «Осы», считало, что Фукидид был одним «из предателей фракийских» (с 288 – 90).

109. Той же зимой мегарцы вновь захватили свои Длинные стены, занятые афинянами, и срыли их до основания¹. Брасид же после взятия Амфиполя выступил в поход вместе с союзниками на полуостров, называемый Акте². Этот полуостров тянется от Царского канала³ на юг и оканчивается выдающейся в Эгейское море высокой горой Афоном⁴. Там находятся следующие города: Сана, колония андросцев, непосредственно у самого канала на побережье против Евбеи; Фисс, Клеоны, Акрофои, Олофикс и Дий⁵. Населяют их смешанные варварские двуязычные племена⁶. Небольшая часть их – халкидяне; в основном, однако, это – пеласги⁷, происшедшие от тирсенов⁸, которые некогда жили на Лемносе и в Афинах; бисалты, крестоны и эдоняне⁹. Живут они разбросанно по маленьким городкам. Большинство этих городков перешло на сторону Брасида, но Сана и Дий оказали ему сопротивление. Поэтому Брасид остался с войском здесь и начал разорять их область.

1 См. IV 69,4; 73,4.

2 Акте – восточный полуостров Халкидики; см. IV 108,1.

3 Царский канал построен Ксерксом (Herod. VII22).

4 Афон – горный пик (около 200 м высоты).

5 См. описание этих городов у Геродота (VII 22). Положение Фисса и Клеон неизвестно.

6 Эти племена еще не были вполне эллинизованы.

7 См.: Herod. 156– 58.

8 Тирсены—этруски.

9 Ср. II99,6; 100,4. Креапоны – то же, что грестоны. Об эдонянах см. II 99,4; 1100, 3; IV 102,2.

110. Так как эти города не сдавались, то Брасид немедленно выступил против халкидской Тороны¹, занятой афинянами². Туда призывали его некоторые горожане, обещая сдать город. Брасид прибыл к городу еще ночью, незадолго до рассвета, и остановился с войском у святилища Диоскуров, стадиях в трех от города, не замеченный остальными жителями Тороны и афинским гарнизоном. Изменники, ведшие переговоры с Брасидом, знали, что он придет, и некоторые из них тайно вышли из города, поджидая его. Заметив, что Брасид уже прибыл, изменники впустили в город семь человек из своих, вооруженных только кинжалами, во главе с Лисистратом из Олинфа (из двадцати человек, первоначально назначенных для этого, только семь не побоялись войти в город). Через пролом в городской стене, выходящей к морю, они проникли в город и затем поднялись до самой вершины холма, на котором лежит город, не замеченные сторожевой охраной, перебили ее и затем стали ломать малые ворота в стене со стороны мыса Канастрея³.

1 Торона – главный город на полуострове Сифония (Herod. VII122).

2 В Тороне находился афинский гарнизон (II13,6).

3 Канастрей – восточный мыс Паллены (ср.: Herod. VII123).

111. Между тем Брасид, пройдя с остальным войском немного дальше, остановился. Затем он выслал 100 пелтастов, которые должны были по условному знаку первыми ворваться в город, как только откроются какие-либо ворота. Но время шло, и пелтасты, удивляясь задержке в городе, постепенно подходили все ближе, пока не оказались у самого города. Тем временем сторонники Брасида в Тороне вместе с проникшими в город воинами взломали малые ворота и, разрубив деревянный засов¹, открыли ворота городской площади. Сначала они провели в город окольным путем через малые ворота несколько воинов, чтобы внезапным появлением с тыла и с обеих сторон устрашить ничего не подозревавших горожан. Затем, подав условный сигнал огнем, они впустили остальных пелтастов через ворота на площадь.

1 Как в Платеях (II4,4).

112. Как только Брасид увидел сигнал, то быстро двинулся на город со всем войском, которое своим боевым кличем привело жителей в смятение. Часть воинов проникла в город прямо через ворота у площади, другие же вошли по четырехугольным доскам, служившим опорой для ремонта обвалившейся стены и для подъема камней. Сам Брасид с основной массой воинов направился к верхней части города, чтобы овладеть им полностью, в то время как остальные воины рассеялись в различных направлениях.

113. Большинство жителей во время захвата города, ничего не зная о заговоре, пришли в замешательство. Заговорщики же и их сторонники сразу присоединились к проникшим в город лакедемонянам. Что до афинян (до 50 афинских гоплитов, занимавших площадь, в это время спали), то некоторые, проснувшись от шума, пали в рукопашной схватке, остальным удалось спастись частью по суше, частью на двух сторожевых кораблях и найти убежище в крепости Лекиф (ее занимали только одни афиняне). Лекиф – это городская крепость на мысе, выступающем в море, связанная с городом только узким перешейком. Туда же бежали и сторонники афинян в Тороне.

114. С наступлением дня Брасид уже всецело овладел городом. Он велел через глашатая объявить торонцам, бежавшим из города¹ с афинянами, что каждый, кто пожелает, может возвратиться в свой дом и безбоязненно жить в городе. К афинянам же он послал глашатая с требованием по договору о перемирии уйти из Лекифа (как принадлежащего халкидянам)² со всем своим имуществом. Афиняне отказались покинуть Лекиф, но просили перемирия на один день, чтобы подобрать тела павших, а Брасид предоставил перемирие на два дня. В эти два дня он вел работы по укреплению домов поблизости от Лекифа, а афиняне – самой крепости. Затем, созвав народное собрание жителей Тороны, Брасид обратился к ним с речью, близкой к той, какую он уже держал в Аканфе³. Горожане, говорил он, не должны считать низменными предателями тех людей, которые помогали ему взять город. Ведь они совершили это не ради порабощения родного города и не по причине подкупа, но во имя блага родины и ради ее свободы. И пусть тe, кто не участвовал в заговоре, не думают, что им будет хуже, чем его участникам. Ведь он, Брасид, пришел не затем, чтобы причинить зло городу или отдельным гражданам. Поэтому-то он и объявил бежавшим к афинянам, что не считает их из-за дружбы с афинянами дурными гражданами. К тому же он убежден, что торонцы, познакомившись с лакедемонянами, станут не только не менее, но гораздо более благожелательными к ним (поскольку лакедемоняне поступают справедливее афинян), и лишь потому до сих пор их боялись, что не знали их ранее. Торонцы должны решиться стать верными союзниками и отныне отвечать за свои ошибки. Что же касается прошлого, то поскольку терпели обиды не они, лакедемоняне, а скорее сами торонцы от другой покорившей их державы, то их можно извинить за противодействие лакедемонянам.

1 ВЛекиф(см. IV И 3,2).

2 Ср. IV 110,1.

3 Ср. гл. 85–87.

115. Успокоив такими словами горожан, Брасид по окончании перемирия начал атаку Лекифа. Афиняне защищались, находясь в своем слабом укреплении и в некоторых домах с брустверами, и целый день отбивали приступ. На следующий день неприятели подвели осадную машину, чтобы из нее метать огонь в деревянную обшивку укрепления. Когда войско лакедемонян стало подходить к крепости, афиняне поставили в наиболее уязвимом месте стены, на верху одного дома, деревянную башню (там, где, как они думали, неприятель, по всей вероятности, приставит машину). На эту башню они подняли множество амфор, глиняных бочек с водой и больших камней; много людей также взобралось на нее. Внезапно, однако, это сооружение, слишком перегруженное, со страшным треском обрушилось. Падение башни скорее опечалило, чем устрашило афинян, стоявших поблизости. Однако те, кто стоял дальше (и особенно на большом расстоянии от башни), вообразили, что это уже часть крепости захвачена неприятелем, и бежали к морю и к своим кораблям.