Текст книги "Без памяти (СИ)"

Автор книги: Фриза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Человек, которого Лепиды держали закрытым на нижних этажах, оказался моложе, чем она предполагала: рыжие волосы, голубые глаза и никчемная осанка.

– Пришел Люций. Они все во второй части дома.

Выругавшись, Ханна ринулась к бальному залу. Другая часть поместья, которое было построено по принципу куба с садом внутри, была зеркальна той, в которой жила они и два брата и совершенно не обитаема. Выглянув из окна коридора на внутреннюю стену, она поняла, что в некоторых комнатах развесили шторы. Странно, что она не придала значения этому раньше, на протяжении недели Лепиды что-то делали на той стороне, но она слишком ушла в себя, чтобы связывать в уме происходившее.

Люций нарезал круги по широкой гостиной, топча пыльный, заплесневевший ковёр каблучками туфель. На нем были чёрные прямые брюки из солидной ткани, белая рубашка и чёрный жилет вышитый золотой нитью. Белые волосы специально взлохмачены: эта укладка наверняка стоила не меньше замысловатых перстней с разноцветными камнями.

Молодой лемур смотрел себе под ноги и думал. Через восточную ширму, разделявшую прихожую от общей залы, было сложно понять выражение лица мальчишки. Брови, сведённые на переносице, ладони, сжимающиеся в кулаки. Злился, наверное? Кроме него в гостиной сидели двое неизвестных и ещё один белокурый юноша, лицом, походивший на молоденькую модель, который тут же привлек внимание Ханны. Этот монстр, а он, несомненно им являлся, был красив какой-то особой трагической красотой, с голубыми глазами-льдинками и ярко выраженными скулами, контрастирующими с нежной белой кожей. На парне была длинная кофта издалека очень похожая на платье, на ногах непрактичные высокие сапоги на женском каблуке, таким можно было проделать в противнике десятисантиметровое отверстие, но убежать – вряд ли.

«Падший ангел», именно так Ханна охарактеризовала его, едва увидев, был единственным, кто в пылу дискуссии заметил слежку. Двое других что-то отчаянно тараторили, Люций лишь отмахивался и ещё больше хмурясь, продолжал ходить взад-вперед по заставленной коробками комнате.

– …о переформировании палаты сенаторов!

– Но так было всегда, юный Люций, – один из неизвестных обладал приятным голосом. – Август и Цезарь являлись властью многие века, никто не отнимал пищи у магистратов. Помимо места Префекта Региона есть куча мелких административных должностей в городе и провинции…

– Но Эверд! – мальчишка топнул ногой. – Этот грязный вольноотпущенник! Поставить его выше Совета Отцов?!

– Люций, – встрял другой и Ханна поняла, что у этих двух были одинаковые голоса. – Успокойся. Ни к чему мутить воду сейчас. Когда он поймёт, что комбинация не работает, а Цезаря и Квестора в одном лице он столкнуть не может, пойдут размышления о тетрархии.

– Но сколько нам придётся ждать?! Поколение? Два? Три? Тысячелетие?

– Меньше…

Люций бросил нечаянный взгляд в коридор, соединявший две части поместья и так и застыл с открытым ртом. Теперь на неё обратили внимание и Ханна медленно приблизилась. Оказывается на пыльном диване, спиной к ней сидели и Квинт с Эфестом.

– Анна, – голос мальчишки был полон желчи. – Мы думали, вы не придете. У нас есть новости.

Казалось, никто не обратил внимания на её оружие. Мальчишка пригладил волосы и сел на кресло, свесив ноги.

– Садитесь, Анна. Не испытывайте моё терпение.

Ханна приподняла брови, не только из-за слов маленького доминуса, сколько, увидев, как тянется рука «падшего ангела» к её плечу. Она была права на счет цвета кожи, этот был слишком бледен даже для лемура. Легко приласкав пальцем её кофте сверху вниз, парень схватил Ханну за локоть и дёрнул вниз на диван.

– На меня пытались напасть, – Люций не дал ей вытащить пистолет. – Несколькими часами ранее на Барберини. Использовали пистолеты с какими-то странными пулями

Мальчишка распахнул жилет и кинул Ханне пластиковый пакетик с двумя круглыми свинцовыми пулями. Ей было достаточно одного взгляда.

– Свинец, – ответила, устраиваясь удобнее. – Пули «дум-дум», разворачивающиеся, по-вашему. При попадании в мягкие ткани расплющиваются, увеличиваются в диаметре, наносят тяжелые ранения.

– Разрывная? – подал голос один из неизвестных. Читалась его неосведомленность в вопросе.

– Нет. Эта намного меньше и повторюсь, экспансивная. Такую легко достать. Запретов нет. Но она совершенно бесполезна против вас. Кто на тебя напал?

– Если бы видел, то подлец бы уже не дышал. Но я очнулся связанный и с закрытыми глазами.

– А как же твои супер-способности?

– Телепатия? – лемур хохотнул. – Как она может помочь в такой ситуации? Этот зверь был невменяем и думал, как бы трахнуть меня, а потом запаковать в мешки!

Ханна и сама не заметила, как начала улыбаться. Люций смерил её внимательный взглядом, будто пытался в очередной раз залезть в голову.

– И что же ты хочешь? – спрятала пули себе в карман. – Чтобы я отомстила?

– Смысла не будет, если не срезать верхушку.

– Ты знаешь, кто его послал?

– Нет. Я говорю, тип был не…

– Вполне логично послать психопата на убийство телепата. Этот кто-то был в курсе твоих способностей.

– Вот именно. Слухи ходят, конечно, но мало кто ведает, что я владею толькодаром телепатии.

Ханна моргнула.

– Видите, даже Римская Чума была не в курсе.

Молчание затянулось и Ханна заняла себя тем, что принялась разглядывать новые лица. Двое неизвестных при ближайшем рассмотрении оказались близнецами. У обоих был оливковый цвет кожи и темные волнистые волосы. Они смотрели на девушку так же сосредоточенно как она на них, но не отвели взгляд, когда Ханна снова уставилась на «падшего ангела». Выражение лица этого запретного плода ничего ей не сказало, он был подобен модели на съемках – совершенно застывшая физиономия. В приглушенном свете гостиной люстры, Ханна заметила две родинки на правой стороне лица, чуть выше уровня губ, почему-то ей захотелось дотронуться до этого объекта. Интересно, кто из них был золотой звездой, по размерам не уступающему светилу Люция?

Краем уха, девушка расслышала писк открывающихся ворот. Через несколько секунд по коридору промаршировала цепочка людей: женщина среднего возраста с отвисшей грудью и дряблой шеей, два парня с большими дырками в ушах и один обычный мужчина, чем-то напоминавшей Ханне плотника-сантехника. Каждый со своей сумкой, они быстро прошли на второй этаж.

– Вам не понравилось, то, что вы увидели? – таки подал голос Люций.

– Это еда?

– Можно сказать и так.

Все братья без исключения подняли головы на неё. Ханна ощутила давление, хотя её никто не касался.

– Возможно, вы захотите вернуться в вашу комнату.

Глава 6. Семья

В мои времена удовлетворять себя можно было с кем угодно. Для патриция было важно лишь занимать активную позицию. Мой старший сын происходил из человеческого рода Флавиев, из той же семьи к которой при жизни относился умерший Цепион. Мы познакомились на Ludi Saeculares, терентинские игры, по-вашему. Его фамилия приносила двух коров в дар Юноне на Капитолийском холме. Когда мы вступили в связь, я уже был пресыщен женским обществом, хотелось разнообразия. Лицом и фигурой юнец очень походил на женщину: я получил настоящее удовольствие от новизны и не был сильно испуган переменами. Обратить его пришлось, когда общество о нас узнело. В частности, когда все поняли, что юный Флавий занимал пассивную позицию – непростительный поступок для патриция.

– С кем дружен Люций? С Семпронием Гракхом. Мальчик прихож в его дом. На подсознательном уровне Гракх мечтал бы стереть его в порошок, будучи тот настоящим paterfamilias, но они продолжают тесно общаться. Семпроний породил нехорошие слухи, да, но заткнуть его будет просто.

Джованни Сервилий Нониан стал новым Императором Рима. Новость так быстро пронеслась по городу под самое утро, что уже вечером, клубы Габриэля лопались от наплыва посетителей. На этот раз Нониан захотел встретиться с ней в Гарцмане, отвел в вип-комнату с злополучным винградом.

Все произошло очень быстро. Я обращал и до этого, но только женщин. И бросал их тут же. Многие из них навещали меня первые несколько лет, потом исчезали. Теперь я понимаю, что они умирали в муках, не имея возможности питаться кровью создавшего их. Некоторое время мы с Флавием продолжали любить друг друга. Пару раз уезжали из города и возвращались, когда сменялись поколения. Но к общему разочарованию, превращение сделало юнца больше похожим на девушку. Со временем он мне надоел.

– Имею честь представить вам, Габриэля Валерия Фиорентина. Мой поверенный, Квестор Вечного Города.

На бывшем соседе, который тут же встал, едва она приблизить к столику, был строгий официальный костюм и эти женские, идиотские ободки. Судя по тому, как вальяжно он сидел в кресле раньше, Габриэль чувствовал себя комфортно на собственной территории. Возможно, Нониан пошёл у него на поводу, устроив встречу здесь?

– … это та девушка о которой я тебе говорил. Настоящая наследница Максимильяна Лепида.

– Очень приятно, – Габриэль протянул руку.

Когда до меня дошли слухи о лупанарии, публичном доме, где подавали молодых людей, я тут же сорвался с места. Но разочаровался. Проституты не удовлетворяли мои требования. Слишком навязчива была мысль, что трахаешь то, что может трахать любой. Тогда я и познакомился с Корнелием и Аурелием. Близнецы были очаровательны и им тоже нравились мужчины. Не удивляйся, Ханна, тогда мы думали только о том, кто ляжет вниз. Что я, что они были из знатного рода. Мне пришлось заплатить за собственное удовольствие.

– И так, – Джованни велел гостье сесть на диван возле него. – Если все на месте, пора бы обсудить дело. Вам уже известно, что интеррекс успешно представил свету нового Императора?

– Что?

– По закону, Префект не может стать Императором в один шаг. Третье лицо должно назвать нового правителя. Эта традиция происходит из царской эпохи Рима. Интеррекс избирался жребием из старших сенаторов, отцов на недельный срок и должен был созвать народное собрание с целью выбора нового царя. Если он не успевал этого сделать, то слагал с себя власть, и на новую неделю жребием выбирался новый интеррекс. Так продолжалось, пока отцы не останавливали своего выбора на одном лице, – Нониан махнут рукой в жесте пренебрежения, – Как представитель высшей власти я наградил своего Квестора возможность брать на себя роль Интеррекса в любой момент и бесчисленное количество раз. Результат, как видите, не заставил себя ждать.

Когда мы познакомились, братья уже были намного старше Флавия. Молодые мужчины. Время только придало им силы, но дело было в другом. Получив бессмертие, они стали подолгу пропадать. Упивались чувством собственной значимости. Чтобы пережить их потерю, мне пришлось отправиться в…

– Я стал Императором, синьорина. Августом. А иллюстрий Фиорентин отныне мой Цезарь, младший соправитель. Вам следует знать мою правую руку не хуже, чем меня самого. Изучите друг друга как следует, вам придется часто работать вместе.

– Вы разделили власть? Зачем?

– Не зачем, а почему. Ни мне, ни иллюстрию не интересна власть. Объединив наш слабый интерес, мы надеялись получить достойного правителя.

Вместо того, чтобы проглотить очередную виноградинку, Ханна вжалась в кресло. Она не должна была смотреть на Габриэля сейчас, не должна была связывать те немногие события, которые наблюдала. Ей надо было успокоиться и дождаться окончания встречи.

– Вы чувствуете себя обманутой, – заметил лемур. – Почему?

Ответить она не успела, в комнату вошёл неизвестный мужчина. На нём была какая-то современная кожаная куртка, одетая на голое тело, свободные брюки и длинный каштановый хвост до поясницы. Представитель неформальной культуры, сказали бы люди. Едва он вошёл в помещение, как Нониан начал снова кормить Ханну с руки:

– Какие-нибудь новости?

– По-прежнему готов выдать тебе пацана в обмен на голос.

– Где он сейчас?

– В фамильном замке Цепионов. Объявился Золотой.

Бывший Префект слегка помедлил с виноградом:

– Как ты собрался брать его?

– Грубой силой. Это же Лепиды, в конце концов, что они могут без правильного папаши? – незнакомец усмехнулся.

– Если не справишься, то пожалеешь.

– Да? Кому ещё вы можете поручить это дело?

– Моему партнеру, например? Римской Чуме.

Обладатель длинного хвоста не на шутку напрягся. Нониан притянул Ханну к себе за талию и поцеловал в пробор волос, наверняка, насмехаясь над ситуацией.

– Но в случае удачи я получу свой голос?

– Да, голос Люция будет твоим.

Время потекло стремительно. Длинноволосый откланялся первым.

– Теперь вы видите, что становится с самыми старыми представителями нашего мира, когда на горизонте возникает серьёзная вероятность погибнуть? Сама смерть не пугает. «Возможно, через пару сотен лет». Но исключительно все приходят в смятение, когда слуга Аида заглядывает в их жизнь без всякого приветствия.

– Кто это был?

– Семпроний Гракх.

Paterfamilias у которого наверняка целая свора ручных убийц и извращенцев, не считая загородной виллы и баснословных денег.

– Мы с Люцием – одной крови и убив его, этот Гракх причинит вред мне.

– Он не сможет его убить, – качнул головой Нониан.

– Почему же? Потому что там буду я?

– Лучше. Там будете вы и Золотой.

От этих слов ей легче не стало. Более того, возник вопрос.

– В случае неудачи, вы лишитесь сознания на несколько недель, Люций – не настоящий Отец, а значит – не потянет за собой много смертей, возможно, погибнут те, что моложе. В лучшем случае – впадут в кому.

– Вы так хотите избавиться от мальчишки?

– А вы нет? Он мешается и становится протагонистом слухов.

– Неважно. Я не позволю вам его и пальцем тронуть.

Некоторое время Нониан молчал, как молчал и Габриэль. Казалось, он ее не услышал, потому что ещё крепче прижал к себе. Ханна почувствовала его вздох у себя на щеке, затем на губах. Взгляд лемура был полон злобы, он старался уловить суть конфликта, копался в её чувствах как в миске с крупой. Было видно, как его раздражала ситуация, возможно подпаленная ещё какими-то ограничениями. Нормальный человек был просто не способен так быстро переключиться с радостного предвкушения на гневное раздражение, не выплескивая при этом пар через активные действия.

– Габриэль, – шепнул бледнолицый, давясь собственным гневом. – Проводи.

Средневековье было скушным. Флавий и братья, нагулявшись, вернулись ко мне. Мы жили маленькой семьёй в горах, наблюдая, как борются короли с властью пап. Мальчишки время от времени выходили в города. После одной такой вылазки Флавий приволок ко мне своего человеческого любовника. Мы жили примитивно, на манер местных деревенских, а он очаровал какого-то выхухоля в красных колготах и пером на голове. Человек был в ужасе, как от нашего быта, так и он нас самих. Я понял, что Флавий начал практиковаться в искусстве внушения и на парня пришлось закрыть глаза. Человек появлялся у нас почти каждый третий день. Близнецы взяли пример со старшего. Тогда они уже крепко сдружились и упивались собственными возможностями втроём. Не прошло и года, как они приволокли ещё одного парня в колготах. С частью, второй был попроще. Сын капеллана и простолюдинки. Какое-то время он заходил проведать братьев, потом стал жить с нами. Парни играли с ним до поры до времени, но логический конец был таков, что они превратили человека в обычного донора. Что мне не нравилось никогда в моих старших сыновьях – это грань, которую они проводили между людьми-для-утех и людьми-для-утоления-голода. Сын капеллана буквально за одну ночь впал в немилость и молил братьев отпустить его или убить, но парни продолжали внушать ему свои устои. Мальчишка был пуст, как сухой колодец и слонялся в окрестностях подобно привидению. Его могли увидеть люди, о чем братья не подумали. Так и получилось что сына капеллана я взял себе. До сих пор помню, как он пытался просить стать мне шлюхой, а не едой. Был ли способен я на отказ? Братья хорошо его обучили. Мальчишка в то время как раз начинал превращаться в мужчину и боясь, что моя привязанность пропадёт за какие-то пару лет, я перешагнул через опасения и обратил юнца. Флавий возмутился и попытался тоже самое проделать со своим человеком, но… без тайного знания он только делал ему больно. Я обратил второго, когда заметил, что тот сильно вытянулся. Мой старший, ведь был так хрупок, я боялся отпускать его в город одного. Его могли похитить за одну только красоту, а там и до «нечистой силы» было легко додуматься. Так, что парень в колготах заметно облегчил мне жизнь. Когда сменились поколения, мы выбрали им новые имена, в честь павшей культуры.

Люций был сыном военного. Франция в то время держала своей гарнизон в Риме, не смотря на официальное прошение Италии отозвать войска. Жил с матерью в Париже. Оба очень скучали по отцу, насколько я понял. Жаждали встречи, но жена ясно понимала, что мужу не дадут вольную, поэтому скопила деньги и вырвалась на поезд. Италия строго контролировала любые транспортные единицы из Франции. Молодую привлекательную женщину посчитали шпионкой и застрелили, едва выведя на платформу, а мальчишку засунули в приют. Конечно, ни о какой встречи с отцом не было и речи.

Тогда было популярно продавать сирот на ночь, в уплату долгов. Я пожертвовал большие деньги и в качестве благодарности мне дали выбрать с кем из них провести ночь. Мальчишка привлёк моё внимание. У него были совершенно белые волосы. Не натуральный цвет. Седые. В уме он представлял самые извращённые картинки на которые был способен человеческий мозг того времени. До меня он имел популярность среди других «клиентов». Я провёл с ним одну ночь. Затем пожертвовал ещё денег. Потом ещё. Ещё. Подобная благотворительность уже входила в рамки подозрительности и я помог мальчишке сбежать. Он ничего не сказал, когда я поставил его в известность о своих намерениях. Я назвал его Люцием и поселили вместе со мной в одном из загородных домов. На братьев он не обращал внимания, но почти ежедневно где-то пропадал. Потом стало известно, что это были тайные встречи с отцом. Я испугался, как испугался бы любой на моем месте и убил человека, надеясь, что тому ничего не известно. Мальчишка возненавидел меня, но я не зря оставил его в молодом теле навечно. Он не мог сопротивляться, как бы делали это старшие братья, взбей мне в голову поразвлечься. До твоего прихода он так и не смирился со своим положением.

Я не буду отвечать перед тобой, Ханна. Если в чем-то и есть моя вина, то твоё тело искупит его сполна.

Пока Габриэля не было, Ханна не знала куда деться, ходя по кругу в вип комнате, она по нескольку раз открывала дверцы мини-бара, пинала стены и мебель, пока не добралась до кнопки выдвигающей кинотеатр. Им недавно пользовались, шнуром к телевизору был присоединен мобильный телефон. Плеер застыл на файле «00719». Ханна нажала на «плей» и откинулась на диван, сжимая кулаки, но ничего не происходило. Плазменный экран в треть стены вещал чёрно-белые помехи.

– Ну же, ну же…

Немного погодя по черному прямоугольнику пошли белые горизонтальные полосы, менявшиеся в размерах. Со стороны колонок раздался треск, девушка чуть не подскочила на месте, принявшись лихорадочно искать кнопку громкости.

– «… снимает?».

– «Да, вроде… хотя, знаешь, я не уверена».

Это были девичьи голоса. Один насмешливый и совсем молодой, другой – более грубый и смелый.

– «Там есть кнопка записи, та что сбоку».

– «А, точно. Вижу. Всё».

Картинка появилась. Чей-то глаз. Обычный миндалевой формы карий глаз. Чёрная толстая оправа очков. Короткий нос пипочкой. Веснушки. Щеки. Девушка отходила от камеры, страхуя её руками. Боялась, что свалится, но та держалась.

– «Кажется готово».

Помещение для съёмок было выбрано крайне удачное. Белые стены, низкий потолок с проходившими вверху батареями. Явно подвал какого-то дома. В объектив входил кусок кожаного дивана и одно кресло. Ну, и девушка-служанка, очень напоминавшую ту, что носилась по дому Лепидов.

– «Всё. Иду-иду».

На записи Ханна Дайрон в чёрных спортивных штанах, приспущенных ниже талии и белой перевязкой на груди, прошла перед камерой, подталкивая незнакомку к выходу. Сама уселась в кресло, вытягивая вперед ноги.

– «Чёрт, я даже не знаю с чего начать, – это был ЕЁ голос. – Это сообщение для тебя, мой дорогой клон. Тебе должны показать эту запись, когда придёт время. Если хочешь знать, что это за отрезок времени, то поспешу обрадовать тебя, Императора они уже убили».

Она снова отмотала назад.

– «В восемьдесят девятом мы планировали сбежать из Америки. Стивену исполнялось шестнадцать, он вступал в права наследования, отец подарил ему власть, отдалился от нас. То что я тебе скажу сейчас, ты скорее всего, не захочешь услышать или тебе это покажется бредом, но… когда Стивен был молод, мы выглядели точно так же как сейчас».

Стоп. Назад.

– «… точно так же как сейчас. Что же это значит, чёрт, да? Думаю, додумывать придётся тебе. Я не вспомнила ничего из событий предшествующих тому дню, – девушка на записи поморщилась. – Они не столько давали кровь, сколько брали. Ты и сама поймешь это, когда проснешься. Интересно, сколько времени пройдет…».

Стоп. Назад. Ханна так разволновалась, что не сразу заметила плачевное состояние клона на записи. Ушибленная скула и покрасневшие глаза.

– «Мне надо идти. Закат».

Изображение исказилось, пошло белыми полосами на фоне противного, шуршащего звука. Ханна продолжала смотреть на экран даже когда появилась надпись «нет сигнала».

– Ты сказала показать её в тот момент, когда она смогла бы изменить ситуацию, – пророкотал Габриэль сзади. – Я уверен, что твой взгляд немного освежился и с этого дня ты не будешь плыть по течению, а взвесишь все за и против.

Двуликий отцепил мобильный, сложил шнур и выключил телевизор.

– Тебе нечего делать в нашей политике. Безусловно, ты сможешь защититься в схватке, но интриги власти – не твой конёк, а как проклятый Цезарь я не смогу постоянно находится рядом. То, что иллюстрий Джованни приглашает тебя разделить с ним власть, не значит, что он или я в одной команде. Мы – представители разных семей. Как Цезарь я буду поддерживать власть своего Августа, но не его самого. А ты в свою очередь сможешь только пользоваться собственным положением в своих же интересах. Игра опасна и ты не знаешь правил.

– О каких играх идёт речь? – качнула головой, по-прежнему сжимая пульт. – Ты манипулируешь им!

Бывший сосед оттянул галстук, убирая со стола тарелку винограда:

– Да? Будь я тобой, не орал бы об этом в публичном месте.

Ханна вытащила нож:

– Я на этой записи не вру. Нониан знает?

– Он понятия не имеет, что мы вообще знакомы.

Некоторое время они буравили друг друга взглядом.

– Мне не нравится твоя роль. Я не онаи повторять не буду. Та Ханна умерла вместе с братом. Её нет.

– Тебя не интересует, как ты могла выглядеть так же в восемьдесят девятом? Как могла быть старше Стивена?

– Нет.

– Дайроны нацелены на селекцию, но даже им не знакомы древние обряды. Тебя выкрали из страны и омолодили существа куда более древней крови, чем собственная мать и отец.

Ханна подняла руки:

– Я не хочу об этом знать. Заткнись.

– Выслушай меня. У тебя нет повода сомневаться…

– Сомневаться в чем?! – вспылила. – Я тебя не знаю, а ты меня, кажется да, но от твоих волосатых мозгов ускользнула простая истина. Человек, потерявший память либо пытается её вернуть, либо забыть. Я посветила первому три года своей поганой жизни и теперь тщательно работаю над тем, чтобы упрятать этот период подальше! Почему я должна вспоминать что-то? Почему все пытаются напомнить мне о том, что было? О Стивене? О Дайронах? О долбанном Максимильяне? Было так трудно закопать эту запись к чертям?!

– Но тогда ты не узнала бы…

– О том что молодею время от времени?! Чёрт, Габриэль! Все же элементарно просто! У меня теперь на одну огромную проблему больше!

Габриэль потянулся к мини-бару и взял первый попавший графин. Промочил горло.

– Речь не столько об этом сколько… – вздохнул. – Иллюстрий Джованни может и не силён, но очень проницателен. Боюсь, что Люций в курсе ещё со времён твоей комы. Если пешки Императора доберутся до Лепида, он всё им расскажет. Это очень редкий и занятный феномен, Ханна, лемуры могут захотеть разобрать тебя на кусочки, чтобы понять суть, ведь они никогда не стареют. Ты ни в коем случае не должна подпускать к парню Гракха или кого бы то ни было.

Двуликий воспользовался моментом замешательства и закружил по комнате:

– Ты – глава семьи телепатов. Теоретически, телепат сама, так как можешь пользоваться этой способностью посредству Лепидов в любой момент. У тебя есть имущество и собственное дело в Риме. Вожак волков перед тобой в долгу, как и иллюстрий Джованни, полагаю, ведь Император Цепион продержал бы его во сне, будь он у власти. Помнишь Эверда? Будущий Префект. Ты сможешь влиять на него через ту черноволосую кровососку. Новообращенной достаточно приказать и она кинется плыть в Америку брасом. Что я забыл? Пара служанки – слуга рода Цепионов. Породистый двуликий, я бы даже сказал, в чем-то похож на Дайронов только местного разлива и команд не раздаёт. А тот рыженький мальчик? Думаешь, я не знаю, что это он пичкал тебя посеребренным оружием? – усмехнулся. – Люций знает? Ты опасна, Ханна. И окружаешь себя опасными и влиятельными людьми. Становишься силой, с которой нельзя не считаться.

Каждая новая фраза была подобно удару под дых.

– А теперь представь, что творится в голове иллюстрия Джованни. Эверд – его слабость, единственный носитель родовой крови. Он ополчится против тебя, я не знаю, что можно сделать, чтобы заставить иллюстрия думать иначе.

– Эверд – Нониан? – нахмурилась.

– Он на кровной службе у иллюстрия. Я сам не знал, до определенного момента.

– Нониан ничего мне не сделает, – качнула головой.

– Не сделает он, сделаю я. Было бы странно отказать, получив прямой приказ, тебе не кажется?

Древнейшие законы Рима предоставляли отцу неограниченную власть. Отец являлся верховным руководителем во всем, что касалось домашней религии: он распоряжался всеми обрядами домашнего культа, как ему вздумается или, вернее, как ими распоряжался его отец. Никто из домочадцев не оспаривал его верховной жреческой власти. В качестве религиозного главы он отвечал за непрерывность культа, а следовательно, и за непрерывность рода. Все, что касалось этой непрерывности, – а в этом его главная забота и главная обязанность, – зависило от него одного. Отсюда вытекал целый ряд прав. Право признать или отвергнуть новорожденного ребенка. Право прогнать жену в случае бесплодия, так как род не должен прекращаться; или же в случае прелюбодеяния, так как потомство должно было быть чистым, без всякой примеси. Право выдавать замуж дочь, т. е. уступать другому власть, которую он имел над ней. Право женить сына: женитьба сына имела большое значение для продолжения рода. Право эмансипировать, т. е. исключать сына из семьи и из семейного культа. Право усыновлять, т. е. вводить чужого в культ домашнего очага. Право назначать перед смертью опекуна жене и детям. Все эти права принадлежали исключительно отцу и никому другому из членов семьи.

Отец мог продать своего сына. Хотя тот не становился полноценным рабом, paterfamilias мог требовать, чтобы сын был продан ему обратно. В таком случае он получал снова власть над ним и мог продать его вторично. Закон двенадцати таблиц разрешал повторять эту продажу до трех раз, но заявлял, что после троекратной продажи сын освобождался от власти отца.

Даже Плутарх писал, что в Риме жены точно так же, как и дети, не могли являться в суд даже в качестве свидетелей. Из всей семьи один только отец имел эту привилегию. За то он нес и ответственность за преступления, совершенные кем-либо из его домочадцев.

Но авторитет отца не был произволом. Он основывался на верованиях, которые коренились в глубине душ, и в этих же самых верованиях он находил и себе ограничение. Так, например, отец имел право изгнать сына из семьи, но он в то же время знал, что, если поступить таким образом, род может прекратиться и маны его предков подвергнутся вечному забвению. Он имел право усыновить чужого, но религия запрещала это делать, если у него был родной сын. Он мог прогнать свою жену, но при этом ему приходилось решаться порвать религиозную связь, которую брак устанавливал между ним и его женой. Таким образом, религия налагала на отца столько же обязанностей, сколько давала ему прав.

– Вам известно, о чем объявил Август несколько часов назад? – вечером того же дня, когда Ханна вернулась, её встретил Люций. – Совет отцов расширяется. В Риме появился новый paterfamilias. Peste Romana.

У Ханны не было сил, чтобы выслушивать и это.

– Гракх единственный, кто не знает, что речь идёт о вас и думает на одного из Совета Отцов. Paterfamilias очень сложно скрыться. Нас не так уж много в городе, да что там, в мире, и новые лица, несомненно, привлекают внимание. Он думает, что Римская Чума – это Фиорентин, но низшие сената пускают слухи, что убийца принадлежит нашей фамилии.

В коридоре она остановилась у двери в башню:

– И?

– Они выдумывают, что отец наш направлял Римскую Чуму, расчищал себе дорогу к власти. Желание осквернить связь между отцом и Нонианом даже после смерти одной из сторон мне претит… Я думаю, иллюстрий будет подкидывать трупы с записками на каждое совещание, выдавая их за творения ваших рук.

На осмысливание предложения ушло несколько секунд.

– Заходи.

Они закрылись внутри донжона. Люций сел на кровать, Ханна подперла стенку плечом:

– Нониан хочет убить тебя посредству Гракха, прочитай это в моей голове.

Лемур внимательно оглядел её лицо:

– Мы знали, что Габриэль станет ведущим. Он умен.

– Ты так же знал о…

– Я знаю очень много. Та запись была сделана, когда вы в первый раз вышли из комы в этом замке. Вы вспоминали так много, но не записали и половины. Не беспокойтесь, я не собираюсь рассказывать вам ничего из того, что послушал. Хотя бы потому, что мне это не выгодно, а я ещё не вызываю в вас негативных эмоций.

– Ну, если ты не считаешь раздражение негативной эмоцией…

– Я ассоциируюсь у вас с ребёнком.

Ханна приподняла брови.

– Вы постоянно называете меня «мальчишкой». Не то, чтобы мне было…

– Ты ребёнок.

В данный момент от лемура можно было ожидать чего угодно, но он просто пожал плечами и вздохнул, уставившись на собственные руки:

– А с кем отожествляете себя вы? Обо мне не беспокойтесь, я достаточно силен, даже если это незаметно. Езжайте, куда хотели.

Подобраться к машине на стоянке оказалось нереально. Десятки автомобилей разной степени вычищенности блистали под светом луны, почти полностью покрывая лужайку. Разве что проход у башни и ворот оставался свободным. Ханна залезла на ступеньку близстоящего джипа и таки высмотрела свой шевроле. Он был окружен автомобилями покрупнее.