Текст книги "Людвиг Узурпатор: Или как создать империю с нуля! (СИ)"

Автор книги: Focsker

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 31

За день до Великого объединения.

Жизнь человека есть не что иное, как перечень принятых за жизнь неправильных решений. Начиная с детства надеяться на светлое будущее своего чада, родители железным молотом отпечатывают на едва сформировавшихся душонках такие фразы, как «ты плохо стараешься», «ты должен лучше», «посмотри на того, сего, второго, третьего»…

Желая реализовать в своём ребёнке всё, чего не смогли добиться сами, твердя об одном и том же, они забывают самую простую истину, в которой даже господь бог умудрился пару раз обосраться.

Не верите? Спросите атеистов, иноверских проповедников и отступников. Коль всё в мире по замыслу его, то откуда взялся весь этот сброд, творящий срач и без конца устраивающий войны?!

Сидя на старой каменной стене города с символичным названием Каин, умилялся чувству юмора того, кто дал процветающей столице королевства столь грешное имя, и молча попивал вкусное вино, принесённое одним из тех немногих, кого я мог назвать друзьями. Когда-то ещё в религии моего мира жил рассказ о молодом первенце, сыне Адама и Евы, который, стараясь угодить творцу своих родителей, превознося, любя его, будучи обычным фермером, трудился, восславляя имя бога, принося тому свои дары.

Но Великий Бог не особо ценил такое, даже у него на земле пустующей нашлись свои любимцы. Жертве, принесённой Каином, бог предпочитает жертву Авеля. Великий творец, создатель всего и вся не смог объяснить паре глупых, наивных детишек свои нерушимые правила. Его святая отречённость, непостижимость ума породила грехи: сожаление к трудам, потраченным впустую, зависть к любимым, а также стремление стать единственным достойным его внимания. Каин во имя любви к Молчаливому убил Авеля и был за это наказан тем, кто ничего никогда для него просто так не делал.

По легендам Каин умер от стрелы одного из своих правнуков, причём правнук-то был слеп. Шутка то бога или нет – не знаю, но в действиях короля Альфонсо Кардаграна я почему-то отчётливо видел того самого библейского многожёнца, слепого Алеха, что из гордыни и ребячества, взяв в руки оружие, коим ему не суждено владеть, пустил стрелу, которую никогда не должен был выпускать, убив того, кого обязан был почитать. Вот она – милость божья.

Так вот глупая ошибка «всезнающего», его нежелание вмешаться в дела детей своих, привела к целому ряду очень печальных, трагических происшествий, которых можно было с лёгкостью избежать простым вмешательством. Но бог на то и бог, чтобы глядеть за всем с небес да молчать. Творцу нет дела до людских склок, мечтаний и страстей, а вот мне, ха…

Война, разгоревшаяся в центральной части материка, захлестнула все окружавшие нас королевства. Брошенная мною в стог сухого сена спичка подняла пожар, поглотивший всю человеческую расу.

Самый сильный, властный человек среди людей, Альфонсо Кардагран, до конца держит нейтралитет. Когда среди числа его новых соратников, старых друзей и даже будущих кандидатов в женихи его дочери идёт настоящая бойня, он, не желая губить своих людей, в надежде примерить чужих бездействует. Одни мстят за разорённые земли, другие за поруганную честь, третьи, втянутые в войну левой стороной, платя железную цену, пытаются добиться мира. Но всё тщетно: их мир объят пламенем. И во всём этом безумном, залитом кровью океане на плаву нейтральным, спокойно дрейфующим и словно выжидающим чего-то остаётся только непобедимый Кардагран. Его армия, расположившись на границах возле соседей, подобно коршуну, ожидает, когда один из их соседей ослабнет.

Чувствуя угрозу от Альфонсо, никто в открытую не заявляет о «бесчеловечной позиции» королевства Кардагран, но и словом добрым вспоминать нас не торопится, ведь вмешательство Альфонсо на любом воюющем королевстве в любой момент способно поставить крест.

Стоя со мной рядом, держа в руках баклажку с вином, глядя на покрывающий город пламенный закат, Блюмонд нерешительно произносит:

– Мидчел умер.

– Знаю, – взяв у того из рук напиток, отвечаю я, а затем, сделав пару глотков, добавляю: – И о Мидчеле знаю, и о смерти рыжебородого Эльда от рук сына его, и о церковном мятеже против третьего герцога тоже наслышан…

– Осталось ещё в этом мире что-то, чего ты не знаешь, Людвиг? – Робко усмехнувшись, так же сделал глоток Блюмонд.

Превзойдя парня как в магии, так и в алхимии, я давно получил от его отца высшую похвалу, а также степень и право на зачисление в кандидаты магистров каинских алхимических наук. Сила моего источника, подпитываемая церковными реликвиями и деньгами Безымянного, постоянно увеличивалась, разрушительность заклятий росла, а влияние Искры уже вот-вот грозило наконец-то поработить душу тех, кого я собирался покорить. Но, даже несмотря на все эти успехи, мне кое в чём так и не удалось преуспеть.

– Конечно же есть… – глядя на свою постепенно покрывающуюся морщинами руку, с печалью в голосе ответил на риторический вопрос я.

– Мой отец предан тебе. Братья и их сыновья души в тебе не чают, и вообще во всём Кардагране не найдётся человека, что не знал бы имя нового Четвёртого герцога, Людвига Мидчела. Ты больше не тот человек, с которым нас судьбой свела Искра.

– Ничего этого без тебя бы не было, – глядя на постепенно погружающийся во мрак город, на автомате преувеличивая заслуги собеседника, произнёс я, забыв о том, когда в последний раз хоть с кем-то говорил на чистоту.

– Лжец. – Резкое замечание Блюмонда заставило меня отвлечься от пейзажа. Обернувшись, я взглянул в холодные, как лёд, пронзительные глаза повзрослевшего алхимика.

– Я, моя спутница и сын убежим из Каина этой же ночью, Людвиг. Мы уедем из города, покинем Кардагран, и ты более никогда о нас не услышишь. Из моих уст никто ничего о тебе не узнает. Мои дети никогда не будут знать, кому служил их отец, а будущая жена, как и я, добровольно откажется от всех воспоминаний, связывающих нас. Даже тот рецепт субстанции, названной порохом, я верну тебе обратно, только позволь мне и моим близким покинуть тебя.

Решительность, категоричность а также суровый взгляд готового ко всему алхимика меня насторожили.

– Ты вольный человек и волен делать всё, что вздумается…

– Хватит, Людвиг. Я прекрасно знаю, что бывает с теми людьми, которые решаются покинуть тебя и твой двор. Покончившие с жизнью висельники, утопленники или прирезанные в дороге путники. Никого ещё из твоих старых слуг я не застал живым. Я знаю, ты как-то можешь влиять на умы других, способен подчинять их своей воле, поэтому прошу, забери мои воспоминания, забери память жены, новорождённого дитя и сохрани жизнь. Отпусти нас, Людвиг, отпусти…

Блюмонд… За последние годы, проведённые в моём окружении, он лучше других смог разглядеть перевоплощение Людвига из сельского старосты в кого-то иного, совсем не похожего на себя прежнего. Десятки сражений на поле брани, тяжёлые финансовые битвы с торговцами и купцами в Безымянном сделали из глуповатого юноши, тенью сопровождавшего своего отца, достойного, готового ко многому умного мужчину. Словно покорная слабая пешка, прошагавшая весь свой тяжёлый, полный опасностей путь, он, достигнув конца, наконец-то смог преобразиться в сильную, так желаемую многими фигуру, именуемую ферзём.

Я и вправду никого из своего окружения не выпускал. Но, помимо обычной, свойственной людям жестокости, тому были и другие причины, коих мой верный благородный Блюмонд разглядеть так и не смог.

– Их убили потому, что они числились в кругу предателей… – желая хоть как-то в глазах парня восстановить своё доброе имя, произнёс я.

– Их убили, Людвиг. И это главное. Все они служили тебе, все были людьми, работавшими с тобой и на тебя, и всех их ждала смерть.

Слова Блюмонда, человека, некогда спасшего меня под Искрой, внезапно наполнили сердце яростью.

– Они были предателями! – вспоминая бедных сестёр, недовольно разбив кувшин о каменные зубья стены, выпалил я.

– Они были людьми, Людвиг, твоими людьми, – тут же парировал мой аргумент алхимик, а затем, потупив взгляд, извиняясь, в страхе склонил голову. Мой первый учитель, человек, познакомивший меня с магией этого мира, знавший о готовящемся покушении, боялся меня больше, чем собственного короля.

– Блюмонд, я не хочу отпускать тебя. Ты один из немногих, кому я ещё могу доверять.

– И поэтому, пока моя вера в вас и в ваше дело ещё жива, я прошу меня отпустить. Иначе… – Вытащив из ножен свой короткий кинжал, алхимик вкладывает его рукоять мне в руку.

Пуговица за пуговицей длинные тонкие пальцы Блюмонда расстёгивают свою рубаху, оголяя худую мужскую грудь.

– Как тебе будет угодно, – стиснув зубы, сжимая предоставленный мне клинок, со злобой, недовольством и такой несвойственной мне тоской произношу я.

Глава 32

Тогда…

Искра, зажжённая мною, стала пламенем, окружившим королевство Кардагран. Война за войной, конфликт за конфликтом, и вот запущенную химическую реакцию, способную уничтожить всё человечество, уже не остановить.

Пока люди, преследуя свои мелочные цели, бились друг с другом под управлением эльфийского Солума, в восточные земли, испокон веков считавшиеся человеческими, пришла беда, имя которой – зорфы.

Наши города грабили, в деревнях чинился разбой, не умеющие читать и писать звери побеждали обученную, так гордившуюся своим положением аристократию, угоняя наших сородичей в рабство.

Войны, начатые мною, хорошо ослабили приграничные королевства. Короли с такой радостью убивали друг друга за деревеньки, что даже не сразу заметили, как, в очередной раз ослабив себя, вдоволь напитали деньгами человеческий колосс, имя которому королевство Кардагран.

За три года войн, пылавших вокруг нас, Альфонсо ни разу не вывел войско из своих земель. Его лорды пировали, подкидывая хворост в огонь, и теперь, когда время смуты наконец-то закончилось, озлобленные на Кардагран короли пришли спросить с того, кто после победы над Клермондом обещал стать силой что устоновить мир на всём континенте.

Если Альфонс думал, что невмешательство – это не грех, то он сильно ошибался.

Герцоги, графы, лорды… Все в Кардагране в своё время могли получить огромные выгоды от вмешательства своего короля в дела других государств, но тот, словно упёртый баран, помешанный на чести, желал запомниться справедливым правителем, даже не видя того, что эта самая честность и справедливость его же и губит. Кардагран постепенно терял поддержку двора, ход его мыслей не нравился окружающей аристократии, когда я, в свою очередь, словно болванчик, со всем соглашаясь, где тайно, где в открытую посылал во все концы региона деньги, войска, советников. За утратившим доверие двором в Альфонсо разочаровалась и армия, которую тот, невзирая на возраставшую опасность, никак не увеличивал, ссылаясь на то, что подобное могло сильно навредить его народу.

Иронично заботясь об народе, он также умудрился разочаровать и его. Кардагран не слышал шёпота робких крестьян, доносившегося из церквей. Ведь даже крестьянам порой нужна война, нужна уверенность в том, что их лорды и короли сильнее других. И именно отсутствие этой уверенности, разгоняемое моими приспешниками, чуть не привело к восстанию в Силистине.

В своём письме, отправленном к каждому из кардагранских герцогов, воинственная Сайрис Силис, открывшая миру своё истинное имя, требовала немедленно сместить слабого короля, что бездействием своим позволял варварам грабить её земли. Горячая головушка Сайрис, называя себя наследницей всех приморских городов, обещала свою руку, а также всё положенное ей по праву взамен на смещение Кардаграна.

Скрытый умысел девчонки был виден всем. Возрождение силистинского государства та поставила превыше всего и, неумело маскируя истинные цели своих предложений, стала посмешищем в кругах королей соседних государств. А вот в Кардагране к её заявлению отнеслись совершенно иначе.

За столь смелые слова девицу, не имеющую оснащённого войска, больших земель, крепостей и даже поддержки лордов, требовалось немедленно наказать. Но Альфонсо, посчитавший просьбу Сайрис криком души, не отдал приказа найти ту и казнить, вместо этого всего-навсего потребовал её ареста…

Сейчас…

Верхом на чёрном коне я с собственной армией за спиной медленно въезжал в Каин со стороны Блошиных ворот. За спиной моей красовалось пятнадцать тысяч безымянных воинов. Каждого из них церковь с пристрастием готовила мне во служение, каждого заковала в первоклассную броню, дала коня, вложила в руки щит, копьё и на пояс повесила хороший меч. Ради одного сегодняшнего дня я потратил всё своё накопившееся состояние, ибо итог либо убьёт меня, либо возвысит над всеми ныне живущими в этом мире людьми.

– Опаздываешь, Людвиг… – приветствие графа Войнитского резануло слух.

– Кое с кем прощался. И, кстати, для кого-то теперь я господин герцог, – глядя на растерянную, впускающую нас в город стражу, хмуро произнёс я, и мужчина, ещё пяток лет назад пытавшийся меня убить, тотчас, робко улыбаясь, извиняется.

– Прошу прощения, не хотел вас обидеть. Слышал, Мидчел недавно умер, приношу свои соболезнования.

– Мидчел умер от болезни, он и так долго продержался. Мне больше жалко Вильгельма Эльда: никому не пожелаешь участи быть убитым собственным сыном. – «Если не брать в счёт тот факт, что именно мои люди надоумили мальчишек зарезать отца, дабы между всеми наследниками распилить войско, служившее нерушимым щитом Кардаграну».

– Что у нас с Ёркгрэсом, король и его свита уже прибыли на поклон к Альфонсо? Барель, Мэдэс заняли свои посты?

– Переговоры уже идут. Герцог Этельдор и принцесса Тереза сейчас в окружении алхимиков Гидеона и моих рыцарей. Уважаемый Мэдэс вместе с церковным орденом святой инквизиции инспектирует башню магов, мои люди докладывают – там сейчас жарко, дело доходило даже до стычек, – коротко и обо всём самом главном рассказал Войнитский.

– Хорошо, главное отвлечь магов Альфонсо. Когда прозвенит колокол Каина, можете начинать резать наследников и бастардов Кардаграна, важно никого не оставлять в живых, – взглянув на небо, чуть пришпорив лошадь, отдал приказ я.

– Господин, знаете, до нас дошла весть о том, что принцесса Тереза Кардагран ждёт дитя, быть может, вам стоит… – замялся Войнитский.

– Вот и славно, двух зайцев одним ударом. Исполняйте приказ, граф, – без капельки сострадания, сочувствия к этим «великим» личностям отдал команду я, и граф, вынужденно подчинившись, стеганув лошадь, помчался к королевскому дворцу.

Беспрепятственно минуя патрули, беря под надзор городские опустевшие казармы, ратушу, суд, я и мои войны прямым ходом двигались ко дворцу, где вскоре должны были встретиться с армиями двух других герцогов, намеревавшихся так же, как и я, сегодня взойти на престол. Каждый из них имел своих шпионов при моём дворе, а я при их. Каждый по-своему создавал сети контрагентов, пытался бороться с одними и всё больше подкупать других. Каждый герцог считал себя более достойным, умным, надёжным, чем другой, и я тоже не был исключением.

Я такой же, как и они, разве что за одной маленькой деталью, различавшей нас... Когда Герцоги присматривались к моей свите, связываясь с ними путём передачи сообщений через гонцов и посланий, я, беря тех самых гонцов под воздействие Искры, начинал присматриваться к семьям моих оппонентов. Люди не могли устоять перед силой Золотых глаз, выкладывали всё, что даже под пытками выложить бы не удалось. И в итоге оболваненными марионетками отправлялись восвояси, прямиком к «защищённым» детям аристократов, решившихся выступить против меня.

Именно воздействуя через семьи моих врагов, будучи гордым одиночкой, я спокойно мог играть в очень грязные и жестокие игры. Взять под контроль гордого лорда отца, а после тёмной ночью заставить его задушить жену или леди любовницу, прибывшую из соседнего королевства в гости? Позже, обработав ум уже другой жены, на публике недолюбливавшей мужа, приказать ей отравить всё семейство, включая наследных принцев и принцесс? Или заставить маленького пятилетнего сынишку ночью с ножом прийти в покои родителей?..

Для всего этого мне-то и требовалось лишь одно – встретиться с жертвой, после чего в округе вспыхивали самые жестокие и беспощадные войны, вслед за которыми на белых крыльях летела подконтрольная мне церковь, что, изгоняя из люда демонов, несла уставшим от войн королевствам мир и процветание.

Все, кто отказывался играть в мою игру, умирали. А после их преемники, приползая ко мне на коленях, проклиная соседей, что были не при чём, слёзно благодари за еду, оружие, за мои же навязанные им идеалы.

В глазах ослабших бедняков сильный становился ещё сильнее, а безвозмездная щедрость становилась той самой рабской цепью, под которую вечно ноющие слабаки сами себя и загоняли.

И сегодня именно эту цепь, скованную из милосердия, щедрости, заботы, я собирался надеть на шею целого королевства.

Глава 33

Стража, а также уже ожидавшие у входа в резиденцию аристократы встречают меня печальными, наполненными сомнением взглядами. Их краткие переглядывания, то, как нервно ведут себя лучшие бойцы Альфонсо, косо поглядывая на огромную толпу рыцарей, стоящих за нашими спинами… Всё это говорит о том, что добром наш визит не кончится.

– Четвёртый герцог Людвиг Мидчел, значит, и вы… – Рука стражника опускается на меч. Ни один из его десяти товарищей, так же стоявших рядом, не посмел преградить нам путь, но он…

Ещё совсем ребёнок, сын, бастард или ставленник какого-то аристократа. Он, обнажив клинок, в одиночку решился встать на пути у целой армии. Его глаза, блистая голубым светом, демонстрировали магическое усиление. Тело покрывает заклятие «Безумие битвы», а сам он, демонстрируя проступившие от переизбытка поглощаемой маны демонические клыки, открывает рот, желая выкрикнуть последнее в своей жизни слово.

– На колени. – Вытянув руку вперёд, силой Искры за долю секунды уничтожаю молодой разум. Голубые глаза закатываются, из глазниц, ушей, а затем и рта начинает литься кровь. С глухим стуком меч падает на выстриженную лужайку Альфонсо. Гремит доспех, мальчишка, схватившись руками за голову, падает на колени.

Мой чёрный плащ, прошитый золотыми алхимическими нитями, развевает прохладный ветерок. Лицезревшие эту картину стражники тотчас падают на колени, пряча свои взоры, а герцоги, не скрывая страха, протягивая руки, предлагают мне и моим людям двигаться впереди.

Магия, за мгновение убившая человека, заставила грозных аристократов, вместе с прибывшими магами и алхимиками остолбенеть. Я видел, как они переглядывались, на расстоянии чувствовал замешательство в их магических источниках.

Они не знали, как и чем защищаться от той силы, которая только что за мгновение расправилась с талантливым боевым магом.

Едва я миновал обливающегося кровью юношу, как его мёртвое тело завалилось на бок и пало в зелёные травы. Осколки души стражника так и не смогли принять Искру, отчего упёртое, верное клятве тело повиновению предпочло смерть.

Недолгий путь до поместья сопровождался огромным количеством выглядывавших из окон купленных или запуганных слуг.

Чёрные туфли, созданные из моих воспоминаний, звонкими ударами о брусчатку шаг за шагом приближали меня к заветной двери.

Дворецкого, отвечавшего за приём почётных гостей, не было. Опустив взгляд на порог, увидел кровавые подтёки на уголке двери. Едва заметные, но такие яркие. Втянув воздух полной грудью, ощутил слегка резковатый, но такой до боли знакомый аромат смерти.

На распашку открыв двери, с улыбкой на устах гляжу на плоды работы семейства Барелей. Кровавые следы украшают весь первый этаж. Везде тела стражников, прибывших с соседними королями. Местами на полу с потрошёнными животами валяются ничего не знавшие слуги Альфонсо, там же, рядом с ними, и его рыцари.

Кровь и смерть здесь повсюду, а самое забавное в этом то, что никто снаружи или из тех, кто прислуживает на втором этаже, не услышал и звука.

Щелчок моих пальцев разрушает непроницаемый купол. Переступив через тело молодого прислужника, что, скорее всего, бежал к двери, желая позвать стражу, я, по крови волоча за собой чёрный плащ, оглядываясь, двинулся к заветной лестнице.

– Господин, принцесса, её жених, а также все из известных нам бастардов рода Кардагран уничтожены, – встретив меня с опущенной головой, проговорил Гидеон, коего сегодня сопровождал особый отряд церковной инквизиции, что благодаря нашим с алхимиком разработкам в бою отлично справлялся как с магами, так и обычными рыцарями.

– Отличная работа, добрый друг. Как только я заполучу престол, ничто более не остановит нас с тобой в исследовании эльфийской крови. – Перешагнув через очередной труп, наступил на первую из ступеней, ведущих меня к королям этого мира.

– Жду этого момента с нетерпением, владыка. – Вместе с отрядом, не брезгуя запачкать одежду кровью, опускается на колено Гидеон Барель.

Мимо разлёгшихся на ступеньках тел рыцарей, их отрубленных голов и распавшихся на кусочки мечей, спокойно поднялся на последнюю ступеньку, взглянув на тех герцогов, что, прикрывая рты, мялись у самого входа. Слабохарактерные, трусливые, ничего не понимающие, они были не готовы столкнуться с тем, кто сейчас как в статусе, так и в силе находился на совершенно ином от них уровне.

Ничтожества, а ведь всего каких-то десять лет назад кто-то из них спокойно мог лишить меня жизни, и думаю, сейчас все они очень жалеют, что так этого и не сделали.

У дверей короля меня встречает пара рыцарей Альфонсо, самые верные, как тот считал, воины оказались самыми слабыми. Купить их не получилось, а вот запугать, а после нанести рабскую печать…

– Свободны, – хлопнув одного из них по плечу, тихо проговорил я, а затем бесцеремонно с ноги распахнул заветную дверь.

Сильный удар, наполненный магией, ломает одну из петель, позолоченная деревяшка с выбитым на ней узором упирается в каменную стену, а я, без особой на то надобности вытащив клинок, рассекающим воздух жестом указываю кончиком лезвия на подорвавшегося с места правителя Каина.

– Альфонсо Кардагран, за трусость, проявленную перед лицом опасности, за малодушие, неуважение религии, никчёмное правление и откровенную слабость перед ликом внешней угрозы вы проговариваетесь к смертной казни. Приговор будет приведён в исполнение незамедлительно.

Вскочивший с места граф, сопровождавший короля на совете, выхватывает меч, вынуждая меня применить силу. Магическим потоком я, демонстрируя собравшимся свои способности, поднимаю его в воздухе, выкручиваю несчастному суставы, ломаю кости ног, рук, затем позвоночника и шеи, а после небрежно подкидываю к потолку, где искорёженное тело зависает на подвешенных светильниках.

– Людвиг, это ведь я создал тебя. Помог унаследовать земли Мидчела, защищал тебя, дал всё, что ты имеешь, и даже титул герцога! – глядя, как некоторые короли, собравшиеся в покоях, испуганно пятясь, ищут пути к отступлению, давя на жалость, взмолился Альфонсо.

– Спасибо, Альфонсо. – Лезвие моего клинка вспарывает горло Кардаграна, а после вторым движением протыкает ему сердце. Хрипя, не зная, за какую рану хвататься, падая на колени, старый правитель со слезами на глазах глядит сначала на меня, а потом на тех, кто так и не пришёл к нему на помощь. Кого-то из местных феодалов такой поворот событий сильно опечалил, но нашлись и те, кто, судя по всему, был рад подобному исходу.

– Королевства Кардагран более не существует. Король мёртв, его жёны, беременная дочь, а также все бастарды приданы железу. Все, кто вспомнит о нём, напишет хоть строку, будут считаться моими личными врагами, а также врагами величайшего человеческого государства, что вскоре объединит весь континент, а после направит свой меч на восток.

– Твоими врагами? Государство, что объединит всех людей? Ты, должно быть, сошёл с ума, раз смеешь при нас, королях, окруживших твой дом, говорить, что сможешь всех нас одолеть!

– А разве ещё не одолел?

В голове моей играет четырнадцатая соната Бетховена, на глазах разворачивается настоящая драма. Вытаскивая из-под плотной ткани своих одежд клинки, те немногие короли, что были с нами в сговоре, начинают резать визжащих, заранее разоружённых нашей стражей оппонентов.

Лишь благодаря подлости, сговору, многие королевства, грозившиеся исчезнуть с карты мира, смогут вновь стать великими, увеличить свои земли, восполнить человеческие ресурсы и богатства.Объединённые под знаменем первой в этом мире империи все они, став герцогами и графами, станут жить гораздо лучше. Всего-то и требовалось лишь разок предать близкого, вместе со мной кровью запачкав свои руки.

Несколько минут длится бойня. Кто-то в слезах плачет, умоляя о пощаде, кто-то, проклиная мир, пытается обороняться деревянным стулом. Но итог один: те у кого оружие, получают всё.

К моменту, когда последние герцоги Кардаграна поднялись в зал переговоров, всё было кончено. В особняке величайшего короля, в кресле покойника Альфонсо средь изуродованных тел и склонившихся на одно колено королей восседал новый, до сего момента многим неизвестный господин.

– Что здесь произошло? – не зная всех подробностей моего плана, направляя в мою сторону меч, произнёс первый герцог Харбро.

– Да здравствует Император Людвиг Мидчел Первый, Освободитель, объединитель и защитник всего человеческого рода. – Выждав нужный момент, при новых королях использую на герцогах Искру, и те, словно признав меня главным над ними, пав на колени, повторяют мои слова.

– Да здравствует Император…