Текст книги "Последняя, кто умела лгать (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Здравствуй, Одри, – здоровается гриффиндорка, – мне нужен шар.

– Мисс Грейнджер, – женщина слабо улыбается, – рада видеть Вас.

Одри Нотт работает в этой лавке не первый день и, даже не первый год. Чистокровная ведьма, жена одного из приближенных Пожирателей – торгует волшебными шарами. Когда Гермиона впервые забрела в этот магазинчик, то и предположить не могла, что когда-то в её руках будет жизнь этой женщины. Тогда ей было четырнадцать, и она просто увлекалась прорицанием, которое легко давалось. Миссис Нотт тепло относилась к постоянной клиентке и поведала историю о том, как живёт своим делом и не хочет, чтобы кто-то другой касался её шаров. А теперь Гермиона видела, как Одри прячет глаза при виде Пожирательницы и старается ускользнуть куда-то, лишь бы не находиться рядом.

– Если Вы не против, Одри…

– Конечно, мисс Грейнджер.

Женщина выпорхнула из-за прилавка, скрываясь за стеклянными входными дверями. Гермиона уважительно относилась к миссис Нотт, и в какие-то моменты даже пыталась с той поговорить, чтобы она не боялась её, но тщетно.

Шар, который довольно давно присмотрела для себя гриффиндорка, стоял на столе у противоположного от выхода окна. Мягкое кресло, за которым работала только Гермиона, успело покрыться пылью – она не появлялась тут несколько недель. Если быть честной, то тогда она себе пообещала больше не пользоваться этой штуковиной – не заглядывать туда, не видеть того, что ей известно не должно быть. Чем больше знаешь, тем большую цену приходиться платить.

– Ну, что же, – прошептала она себе под нос, – с обещаниями у меня херово выходит. Слово, данное самой себе, сдержать не могу.

Мягко приземляется в кресло и тянется израненными руками к хрупкому стеклышку. Она даже не удосужилась взглянуть на свои руки после происшествия в хижине. Её не интересовала такая мелочь, как кожа. Ведь всегда можно нарастить новую. Северус так делал. Малфой так делал.

– Покажи мне хижину. Покажи мне гостя, – раздаётся немая просьба-приказ.

Дымка в шаре сгущается, после чего дарит сознанию картинку. Гермиона видит, как открываются двери, как пропадают цепи, как открывается шкатулка и, как со дна исчезает диадема. Это всё. Она не видит человека, не видит его рук, его спины или каких-то действий. Ничего.

– Что за ерунда? – яростно выпаливает Пожирательница.

Пробует ещё раз. Снова ничего. Попытка за попыткой, но перед глазами одна и та же картинка. После шестого раза она замахивается и сносит шар со стола и тот разлетается об пол в разные стороны, усеивая всё вокруг тысячами осколков. Почему ничего не получается?

Хочется разнести всё к чертям. В какой момент её жизнь стала такой сложной? Гермиона закрывает глаза и устало выдыхает – нужно просто хорошо подумать. Ответ лежит где-то на поверхности. Звук колокольчика оповещает, что в лавку кто-то зашёл. Девушка поднимает голову и видит Теодора. Неужели к матери решил наведаться? Почему новоизбранные Пожиратели чувствуют себя настолько вальяжно? Из всех слизеринцев на своей шкуре что-то прочувствовал лишь Малфой, которого отправили с ней в Министерство. Остальные же живут в поместье Лестрейндж: завтракают, читают книги и могут просто прийти к родителям.

– Она на улице где-то, – оглашает Гермиона до того, как Тео замечает её. – Минут двадцать назад вышла.

– Какая встреча, Грейнджер, – Нотт садится за стол напротив гриффиндорки. – Шарами интересуешься?

– Иногда, – честно отвечает Гермиона.

– Мама рассказывала, что ты раньше была её постоянной гостьей.

– Как мило. Может, обсудим ещё какие сны нам снятся по ночам?

– Можем.

Пожирательница вскинула бровь и откинулась на спинку кресла. Она устала. Речь идёт не о физической усталости, тут, скорее, речь о моральном опустошении. Последние дни были чрезвычайно тяжёлыми и она наконец-то себе в этом призналась. Ей нужно как-то расслабиться и перезагрузиться прежде, чем она отправится в путь. Знала бы, ещё куда отправляться.

Гермиона многозначительно посмотрела на Тео и встала со своего места. Слизеринец лишь внимательно наблюдал за действиями девушки, а она приблизилась вплотную и провела кончиком языка по щеке.

– Сладкий, – прошептала Гермиона.

– Дальше – слаще, – ухмыльнулся Тео.

Горячий язык девушки вновь прикоснулся щеки парня – всё ниже и ниже, прямиком к шее. Голова Тео повернулась и их глаза встретились. Каждый из них видел то, что хотел. Гермиона – способ расслабиться, а Нотт – привлекательную девушку, на которую трудно не обратить внимание. Они были так близко к друг другу, что чувствовали жар тел и учащённое сердцебиение.

Искры безумия проскочили между этими двумя. Момент – и Гермиона уже сидит верхом на нём, а его руки прилипли к её талии. Губы девушки прильнули к шее Теодора, а пальцы бегло расстёгивали пуговички на рубашке. Нет больше сил терпеть.

Ей было абсолютно плевать, что они находятся в лавке его матери, и та может зайти в любой момент. Это не занятие любовью, для которого хотелось бы выбирать место. Это обычный секс – инструмент для снятия напряжения. Будь они на подстилке из хвои или просто посреди пещеры. Гермиону переполняла горькая грусть; смесь боли и страха; памяти о былом и должном, знания о том, что ничего не вернуть; и смутной догадки, что возвращать не стоит – потому что будет снова больно.

Тёплые каштановые кудри пришлись на оголённое плечо Тео. Девушка уже ёрзала на ногах парня, желая поскорее разделаться с оставшимися пуговицами. Холодные руки Нотта особо не церемонились с платьем Гермионы, а просто разорвали его, предоставляя взору аккуратную грудь в чёрном кружеве. Бледные щёки Пожирательницы загорелись, пухлая нижняя губа блестела. Вдруг, со вспышкой страстного веселья, она приложила рот к его уху и еле слышно прошептала:

– Возьми меня прямо здесь.

Дважды повторять не понадобилось. Лёгким движением он разместил Гермиону на столе, пока её карамельные глаза уставились в потолок. Она не жаждала прелюдий и нежных ласк. Она не знает, что такое занятие любовью. Нет.

В отличии от Грейнджер, Нотт чуть ли не дрожал от одолевающего желания. Плоть отзывалась на утончённое тело Гермионы. Пальцы Тео пробрались под платье, коснувшись внутренней стороны бедра, поднимаясь выше и наконец-то коснувшись клитора. С уст девушки сорвался тихий стон, пока на лице Теодора сияла ухмылка. Ему хотелось наслаждаться этим моментом, чувствовать себя победителем в этой дуэли, хотя девушка даже ему не сопротивлялась – напротив, двигалась навстречу движений пальцев. Трусики в миг намокли и Тео просто их сорвал, оставив красные полоски на бледной коже. Минута – и тонкое платье, которое служило помехой к изгибам, оказалось у ног слизеринца.

Она была невероятно красивой. Извиваясь на столе и касаясь пальцами оголённого торса Тео. Каждое её еле уловимое движение заставляло напрячься сильнее. Губы парня тянутся к животу Гермионы, прокладывая дорожку из поцелуев глубже вниз. Член в штанах давно уже стал твёрдым, но Теодор оттягивал тот самый момент, пытаясь растянуть этот миг. Холодная Гермиона Грейнджер превратилась в растопленный шоколад под руками новоизбранного Пожирателя.

Аромат её кожи сводил с ума. Он больше не мог держаться. Покусывая бедро, Тео расстегнул ремень и опустил штаны. Налившийся кровью член упёрся ей между ног, когда парень встал. Резкий толчок – и он чувствует весь пожар, который бушевал внутри неё. Движения ускорялись, пока с их губ срывались стоны и тяжёлые хрипы. В наслаждении Гермиона закрыла глаза, а вот Тео не отрывал от неё взгляда. Сейчас она казалась чистой и невинной, словно не была способна на убийство и хладнокровность.

А сама Гермиона чувствовала, как тело вот-вот задрожит, и накроет волна минутного облегчения. Станет немножко легче, хоть и ненадолго. Она старается не замечать прикосновений Тео, отделаться от гнетущего чувства, что она поступает неправильно. Закрытые веки дрожат, а рот открыт. Губы успели пересохнуть. Ещё немного, прежде чем она забудется. Тонкие пальцы касаются собственной груди. Правая рука отрывается от набухшего соска и опускается ниже – туда, где соприкасаются их тела. Острый ноготок касается клитора и вот оно – приятная дрожь пробивает каждый миллиметр. Ноги расслабляются, и следом она чувствует, как Тео падает на неё сверху. Они лежат так несколько минут, тяжело дыша и не говоря ничего друг другу.

А что говорить-то? Гермиона получила то, что хотела, хотя и не для этого прибыла в лавку миссис Нотт, а слова Тео ей попросту не интересны. Она безразлично откидывает с себя парня, подбирая разорванное платье. Небрежное движение палочки – и как будто бы ничего и не было.

– Я могу помочь, – вдруг отзывается Теодор, когда Гермиона уже направляется к выходу.

– Ты о чём? – она кидает взгляд на парня.

– Ты ведь явно не просто так наведалась в магазин к моей матери. Что-то случилось?

– Мерлин! – Гермиона зашлась в приступе неконтролируемого смеха. – До чего ты забавный, Тео. Честное слово.

– Что не так?

– Это был обычный секс, Теодор. Мне нужна была разгрузка – я её получила. Не обольщайся.

Она исчезла. Опять убежала. Вряд ли она убегала от Нотта. Она опять бежала от самой себя. Ведь никто и никогда не предлагал ей помощь просто так. Так делал только Северус. И так сделал Малфой, который должен ненавидеть, но никак не помогать.

Площадь Гриммо. Почему-то Гермиона оказывается тут, где когда-то была штаб-квартира Ордена. Она даже не поняла, как аппарировала именно сюда. Полуразрушенный дом укрыт пушистым снегом, а перед глазами всплывает тот самый день, когда из палочки гриффиндорки вылетали заклинания – одно за другим, оставляя развалины на месте дома.

– Бомбарда, – выкрикнула со злостью девушка.

С грохотом развалины разлетелись на мелкие камешки. Она не понимала, зачем творит это и что пытается доказать, но бессилие брало верх. Гермиона оказалась в тупике, не зная, куда идти дальше. Тот, кто украл крестраж – намеревался его уничтожить, навредить Лорду, и гриффиндорка никак не могла этому помешать.

– Контролируйте свои эмоции. Дисциплинируйте ум, – жёстко приказывает родной голос в голове.

– Ты как всегда прав, мой милый друг.

Что-то коснулось ноги. Гермиона опустила взгляд и заметила маленького котёнка, который тёрся об мантию. Чёрный маленький клубочек, который выразительно смотрелся на фоне белоснежного снега. Она наклонилась и потянулась рукой к макушке животного, зажмурив свои глаза от приятного ощущения. Когда-то у неё был её Живоглот, который умер пять лет назад. Всё так резко изменилось тогда, пять лет назад.

Приятное мурчание помогло расслабиться намного быстрее, чем секс с Тео. Это странное сравнение вызвало улыбку на лице. Будь сейчас другое время, то Гермиона, не раздумывая, забрала бы этот комочек себе. Она подняла котёнка и вгляделась в чёрные угольки. Невинное животное продолжало мурчать и посматривать на девушку. Гриффиндорка прижала его к себе, пытаясь забыться. Хотела, чтобы этот момент оторвал её от реальности и вернул далеко в прошлое, когда всё было просто и понятно. Острые коготки впились в плечо через мантию и платье, когда осознание поразило разум.

– Анимаг, – пробубнила себе под нос. – Это был анимаг.

Теперь всё складывалось воедино. Гермиона не видела вора, потому что это был анимаг в своём обличии. Из всего Ордена был только один-единственный член, который мог принимать облик животного по собственной воле.

Сириус Блэк проник в тайное хранилище Тёмного Лорда и украл драгоценную диадему Кандиды Когтевран.

========== Глава 7 ==========

Пять утра. Холодные капли дождя ударяются о спину. Мантия давно уже промокла насквозь, кожа чувствует весь холод неприветливых капель. Она ждала снег, но пошёл дождь. Гермиона с детства не любила дождь. Мама ей говорила, что так плачет небо. А плачут лишь слабые.

Поток мыслей заставляет зажмуриться от головной боли. Гермиона без конца аппарирует с одного места в другое – ищет Сириуса, но безрезультатно. Того нигде нет. Но Гермиона знала с самого начала, что легко не будет. Сменяются пейзажи вокруг, часовые пояса и погода, но только не усталость в глазах. Сколько она уже в пути? День? Два? Неделю? Девушка покинула поместье Лестрейндж больше трёх недель назад и почти тогда же узнала имя того, кого нужно отыскать.

Ни нормальной еды, ни сна, абсолютно ничего. Только чёртова диадема перед глазами и в голове. Метка несколько раз больно жгла, но Гермиона не реагировала. Кто знает: вызывал ли Лорд всех или хотел видеть только её. И вот снова – предплечье пылает огнём, выедая кожу. Она лишь закрывает глаза и ждёт, пока это закончится, но в этот раз всё по-другому. Рука пылает раз за разом – всё настойчивее и настойчивее. Гермиона закатывает длинный рукав платья, подставляя разгорячённую кожу холодному дождю – змея шевелится и требует внимания.

– Чёрт бы тебя побрал, – ругается себе под нос.

Будто бы не было этих трёх недель. Точно столько же пыли на кофейном столике, всё так же разбросаны книги на полу и диванах, а в камине не горит огонь. Тяжёлые шторы плотно зашторены и гробовая тишина. Только в этом месте спокойствие пугало.

– Неужели, – Долохов появился за её спиной. – Года не прошло. Где, блять, тебя носило?

– Антонин, – Гермиона сжала палочку в правой руке, – что тебе нужно? Это ты вызывал?

– На Лорда было совершено нападение, но к тебе ведь не достучишься. Где ты была, сука?

– Что с Лордом?

– Его рептилию придушили…

Она не дослушала. Повернулась лицом к Пожирателю и невербально заставила того заткнуться. Конечно, Антонин даже не догадывался о том, что собой представляет змея хозяина – Нагайна очередной крестраж. Неужели Сириус? Нет, быть того не может. Если кто-то из Ордена смог уничтожить крестраж – они знают. Они догадались, как работает подобная магия, и что её уничтожает. Так, какая вероятность, что диадема ещё цела? Так близко к провалу Гермиона ещё никогда не была. Она когда-то поклялась защищать своего Повелителя, а теперь может наблюдать за тем, как Орден резко активизировался и щёлкает крестражи, подобно семечкам.

– Ты, – Беллатриса появилась в гостиной. – Ты нашла этих мерзких тварей? Сукины дети должны заплатить за то, что сделали!

Как всегда, безумная в своей преданности и верности Тёмному Лорду, Беллатриса Лестрейндж напоминала фурию, которая сносит всё на своём пути. Она подлетает к Гермионе, приставив палочку к горлу девушки. Несколько сантиметров, разделяющие их лица, искрят огнями ненависти и злости. Ей просто необходимо кого-то убить – наказать за случившееся с хозяином.

– Нет, – спокойно отвечает Гермиона. – Я уже не знаю, где они могут быть.

– Я знаю, – Белла хищно скалится. – Конечно, ты и не могла найти. Грязнокровкам туда хода нет, только если не член семьи привёл её. Пойдём, милая, прогуляемся в очередное гнёздышко Блэков.

Она хватает Гермиону за руку до боли в костях, и они аппарируют. Кажется, что гриффиндорка когда-то видела это место – бывала тут. Много магловских многоэтажек и ничего, что могло бы намекать на что-то магическое или связанное со старинным родом Блэков. Это походило на самый обычный спальный район магловского Лондона. Звёздное небо и никакого дождя.

– Я никогда не видела, как ты кого-то убиваешь из Ордена, – шепчет Лестрейндж на ухо. – Надеюсь, что сегодня мне представится такая возможность.

Из пальца брюнетки скапывает несколько капель крови, которой она измазывает стену дома. Земля под ногами дрожит, и в каменной кладке появляется огромная дверь. Гермиона тут была. Пять лет назад, перед тем, как перешла на сторону Тёмного Лорда. Её привёл сюда Гарри и Рон, а теперь, чуть ли не за руку, это сделала Беллатриса.

– Помни, что они сделали с Повелителем. Не дай им уйти живыми.

Воздуха становится катастрофически мало, а ноги не слушаются. Она делает шаг вперёд, пока остатки души рвутся назад. То, что произойдёт через несколько минут, не позволит спать всю оставшуюся жизнь. Гермиона лишь прикидывает в уме – сколько орденовцев могут находиться за этими стенами? Дверь открывается, волшебное древко перед носом.

Горит свет, а на вешалке при входе висит верхняя одежда. Белла не спешит идти за ней – наблюдает со стороны. Шаг, и ещё один. Наконец-то слух улавливает отдалённые голоса. Женский. Две женщины разговаривают между собой где-то за стеной. Хватает несколько секунд и Гермиона узнаёт – это Молли и Минерва.

Северус, а ты говорил, что я беспечна. Они даже умудрились не поставить хоть какую-то защиту.

Сердце требует в срочном порядке развернуться и покинуть это место, словно она никогда его не находила. Но вот два блестящих чёрных уголька за спиной намекают на другой расклад – вряд ли кто-то выберется живым отсюда. Если этого не сделает Гермиона, то Лестрейндж быстро затушит жизнь в глазах Сопротивления. И их счастье, если это случится мгновенно при помощи Непростительного.

Ещё шаг, теперь где-то слышатся и мужские голоса. Она останавливается, чтобы вслушаться. Это Фред, Джордж. И Рон. Теперь стало совсем тяжко. Милый Рон, её милый Рон. Слёзы защипали уголки глаз, а колени предательски дрогнули. Неужели и Поттер тут? Или он молчит, или его тут нет. Или она уже просто не узнаёт его голоса.

– Бомбарда! – кричит Белла и взрывается в приступе истерического хохота.

Отпетой Пожирательнице надоело наблюдать за тем, как крадётся Грейнджер. Это слишком скучно, а той хочется веселья. Топот ног, доносящийся со всех сторон, и крик Рона:

– Фред, беги на кухню. Там мама и профессор МакГонагалл.

Голос становится всё отчетливее и громче. Только пыль от разрушенной стены оседает, как Гермиона встречается глазами с бывшим другом. Хотя, для неё он был больше, чем просто лучший друг. Это не тот Рон, которого она запомнила и иногда вспоминала перед сном. Никакой наивности и доброты в глазах. Рыжие волосы не блестят в солнечных лучах. Они не смотрят друг на друга, как когда-то, не бегут друг-другу на встречу и не обнимаются. Они другие, они по разные стороны. Они враги.

– Гермиона, – Уизли будто удивлён видеть её.

Несмотря на холодные глаза, голос выдаёт его. Это милый Рон, который поднимал ей настроение, когда она расстраивалась; который приносил ей леденцы из Хогсмида, когда она болела; который пригласил её на медленный танец во время Святочного Бала, когда она уже и не надеялась. Если она позволит себе хоть ещё секунду медлить, то палочка опустится и она не сможет ничего сделать. Беллатриса стоит в сантиметре от её спины и ждёт.

– Отпусти всё, что чувствуешь. Чувства убивают. Посмотри на меня, и ты убедишься в моей правоте, – Северус смотрит на неё со стороны. – Эта игра не прощает чувств.

Она видит, как Северус стоит возле неё. Вряд ли его видят Белла или Рон, или вообще кто-то из живых. Гермионе проще так – видеть друга возле себя и слышать то, что он бы сказал, если бы был жив.

– Прости, – еле открывая рот произносит девушка. – Авада Кедавра!

Он не ожидал. Он знал, что она давно не на их стороне, но он не ожидал. Гермиона и сама не ожидала. Непростительное слетело из уст, подобно заученному стиху. Она не слышит пронзительного крика Молли, которая появилась за спиной падающего Рона. Она не слышит безумного смеха напарницы и вылетающих заклятий из палочек Минервы и Фреда. Сквозь пелену замечает яркие вспышки и то, что Беллатриса защищает её. Чувствует, как какое-то проклятие попадает в неё и отдаётся болью на коже. Это Джордж проклял её.

– Авада Кедавра! – снова, так же легко, вырывается из неё.

Минус Уизли. Ещё одна. Это Молли. Гермиона напоминает зеркало. Её существует две. Орден и Беллатриса видят Грейнджер, которая идёт напролом – уклоняется от заклятий и убивает в ответ, не церемонясь. А есть ещё та Гермиона, которая внутри – сожжённая и уничтоженная. Сколько ещё она должна убить, чтобы умереть самой, чтобы её душа закончилась?

– Мне нужен Сириус, – гриффиндорка склоняется над раненной Минервой. – Где он?

– Гори в аду, – профессор плюет в лицо девушки.

– Авада Кедавра!

Пять орденовцев. Пять мёртвых орденовцев. Она убила троих из них и слабо помнит, как всё прошло. Лишь потухшие глаза Рона, Молли и Минервы отпечатались в её сознании. Она плохо помнит, как пылал пожар в квартире и как Белла что-то шептала ей на ухо.

Высохшие красные розы, которые она оставила тут три недели назад, превращаются в пыль под её весом, когда Гермиона падает без сил на кровать. На мантии несколько пятен, но ей кажется, что всё пропитано кровью. Бледная кожа рук чиста, но она видит реки крови на них. Нет слёз или сожаления – она всё так же холодна и безучастна. Ведь, кому есть дело до того, что у неё внутри. Остались ещё Поттер и Сириус. И всё? На этом Орден заканчивается. И благодаря кому это случилось? Гермиона Грейнджер – некогда надежда волшебного мира, уничтожила все источники добра в новом мире.

Она кидается к шкафу, чтобы поскорее взглянуть в зеркало. Невербально накладывает на спальню все ей известные запирающие и заглушающие чары. Гермиона остаётся один на один с собой. Зеркало Еиналеж неизменно красуется за кучей однообразных одеяний – ждёт, пока она вновь заглянет в него и увидит все свои потаённые мечты. Артефакт, сводящий с ума, подводит гриффиндорку к порогу безумия. Она падает на колени, проклиная себя и тот день, когда родилась.

Гермиона раз за разом проживает заново все свои убийства, заставляет мозг воспроизвести все ужасающие картинки. Вспоминает бывших друзей, которых лишила жизни, останавливается на Северусе, который сам об этом попросил. Почему-то сейчас она задумывается о том, кого бы ей стоило просить о своём убийстве. Среди Пожирателей каждый второй, если не первый, желает ей смерти. Может, обратиться к Антонину? Или к Нотту? Да и Малфой смог бы её убить, как старший, так и младший. Неужели, Снейп просто устал от такой жизни? Несомненно. Гермионе понадобилось ровно три мёртвых тела, чтобы понять, что грань давно осталась за спиной. Она давно перешла границу дозволенного – душа разбита на миллионы осколков, скорее даже, перетёрта в мелкую пыль.

Магическое зеркало безустанно транслирует подноготную её заветной мечты – Гермиона лишь кидает туда заплаканный взгляд. Она видит то, что так горит в сердце, опускает глаза и в сотый раз просит прощения. Перед Северусом.

– Ты ведь всё узнал. Смотри, как я валюсь с ног, как я не могу достичь цели. Ты ведь не этому учил меня, мой друг. Я подвела тебя. Прости.

Словно в бреду, она достаёт палочку – лёгкий взмах, и в руках несколько веточек омелы. Зеркало осталось открытым, а Гермиона уже находилась у могилы Джинни и Северуса. Она не приходила сюда долгих три недели, хотя не было и дня, чтобы она не думала о них. Чаще гриффиндорка обращалась к зельевару, потому что язык не поворачивался произнести имя рыжеволосой девушки.

– Как ты там? Тепло ли тебе? – шепчет, склоняясь над могилой профессора.

Искусанные губы касаются холодного могильного камня. На надгробие падают две слезы, которые перемешиваются с отвратительным дождём. Омела оказывается у имени товарища, а Гермиона так и не может оторвать губ. До тех пор, пока новый приступ истерики не накрывает с головой. Она истошно кричит во всё горло, что птицы с отдалённых деревьев разлетаются в разные стороны.

– Грейнджер, – знакомый голос окликает её.

Малфой стоит за спиной. Он тут был с самого начала: видел, как она появилась из воздуха, хотел было что-то сказать, но оцепенел при виде гриффиндорки. Всегда собранная и равнодушная ко всему Пожирательница выглядела просто ужасно. Драко лишь наблюдал за тем, как она обнимает могилу Снейпа и не мог поверить в то, что видит, словно глаза его обманывали.

– Малфой, – Гермиона устало поднимает глаза на блондина, который держит в руках красные розы. – Они не нравились ему. Он считал, что розы слишком вульгарны.

Теперь становится понятно: кто приносил и оставлял тут цветы. Сил на то, чтобы сказать что-то ещё, чтобы спросить, как он нашёл это место, просто нет. Грейнджер хотела побыть одна – смотреть на могилу друга, как способ наказать себя. Она не понимала, неужели из всех Пожирателей, она одна чувствовала пустоту в душе? Разве никто больше не скорбел, хотя бы по кому-то? Неужели, никто не терял?

Он касается её плеча, что заставляет подскочить, как ошпаренную. Гермиона тяжело дышит и смотрит на блондина, который не понимает подобной реакции. Она пытается собраться, овладеть собой, но не получается. Слёзы взяли верх над ней, боль глубоко пустила корни. Пять лет идеального самообладания – стальные замки на эмоциях и крепкие цепи на личных переживаниях. Но угасающие глаза Рона Уизли сорвали оковы с неё, выплеснули бочку яда прямо в глаза. Теперь смерть родителей не казалась далёкой и глаза Дамблдора наблюдали где-то со стороны.

– Что случилось? – спрашивает Драко.

– Всё нормально.

– Ты права. Чтобы не случилось, для тебя это нормально. Ты заслужила всё это.

Вот так легко ему даются эти слова. А она не ждала их. Как бы банально ни звучало, но Гермиона ждала жалости и сострадания. Ей необходимо это человеческое отношение к себе, но его нет. К ней только Северус относился, как к обычной девушке, никто больше. И что удивительного в том, что они стоят вдвоём, с Малфоем, под дождём, у могил Джинни и Северуса, и он продолжает её втаптывать в землю. Будто бы сама жизнь недостаточно над ней поиздевалась.

– Ты можешь меня убить тут, на месте, но я ненавижу тебя, Грейнджер. И дело не в том, что ты убила Северуса, – столько гнева горит в нём. – Пять лет назад, когда Лорд только возродился, моя семья планировала бежать. Мы хотели скрыться, исчезнуть просто. Мы надеялись, что Поттер сможет убить этого выродка, а потом появилась ты. Гермиона Грейнджер – лучшая ведьма последнего столетия и верная боевая подруга Гарри Поттера, приняла сторону Волан-де-Морта. Ты перебила всех, кто стремился защитить мир от него, уничтожила все потуги на добро.

Он говорит правду. Не боится того, что об этом разговоре может кто-то узнать. Малфою плевать.

– Ты предала всех. Ты предала себя, Грейнджер. Ты – грязь, и я говорю не о чистоте твоей крови. Ты собственным примером показала, что в первую очередь следует смотреть на то, что внутри человека, а не на его кровь.

– А почему же тогда ты со своей драгоценной семьёй ничего не сделал, чтобы победить этого выродка? – Гермиона подошла вплотную к Драко. – Почему вы лишь понадеялись на Поттера? Почему, когда пришло время выбирать, то вы так же примкнули к Волан-де-Морту? И это я – грязь? Твоя семейка не лучше.

Ей хотелось так сильно рассказать ему. Она так долго молчала, так долго делилась лишь с собой своими мыслями. Только Северус перед самой смертью узнал, что такого случилось пять лет назад, что заставило её сделать этот выбор. И он был прав, когда говорил, что это смертельный секрет. Узнавший правду тут же распрощается с жизнью. Но как дальше быть Гермионе, как дальше следовать своему плану? Всё стало рушиться на глазах со скоростью света.

– Я буду тем, кто заставит твоё сердце остановиться, Грейнджер.

– Держи, – она протянула ему свою палочку. – Сделай это сейчас. Так будет проще и легче. Надеюсь, что Северус меня ждёт на Кингс-Кросс. Он мне обещал.

Она заставляет его взять палочку, отходит на несколько шагов назад, скидывает промокшую мантию с плеч и становится на колени. Склоняет голову, подобно провинившемуся ребёнку, и закрывает глаза. Гермиона ждёт, пока Малфой решится воплотить свою угрозу в жизнь. Но тот ничего не говорит, только смотрит на девушку.

– Ну же, – шепчет Пожирательница. – Не тяни.

Но ничего не происходит. Гермиона открывает глаза, а Малфой стоит всё в той же позе, неуверенно держа палочку. Вмиг подавленность сменяется злостью. Неужели даже такую просьбу никто не может выполнить? Она встаёт и вновь подходит к Драко. Не забирая палочку из его рук, она направляет её себе в грудь.

– Скажи это, – умоляюще просит Гермиона. – Скажи это, чёрт возьми. Два блядких слова, Малфой!

И он говорит – тихо и неуверенно:

– Авада Кедавра.

Никакого облегчения и лёгкости, ничего не произошло. Гермиона все так же стояла, закрыв глаза и ощущая кожей холодный воздух. Малфой не желал ей смерти – несмотря на его ненависть, желание убить девушку не было искренним. Гермиона не умерла.

Она открывает глаза и видит всё то же пасмурное небо над собой. Видимо, ей не суждено так легко расплатиться с небесами за свою жизнь. Гермиона будет за разом предвкушать смерть, ощущать её привкус на языке, а потом видеть чёрно-белый мир вокруг себя.

Малфой ушёл, оставив палочку на надгробии Северуса Снейпа. А ещё там появилась веточка омелы и никаких красных роз. Она вспомнит этот день, когда он не смог убить её, потом, тёплой весной, когда уже сама не сможет направить палочку на него. А пока что Гермиона остаётся стоять под ненавистным дождём, позволяя своим слезам умывать бледное лицо. Плачут лишь слабые. Она слабая.

Было далеко за полночь, когда Гермиона переступила порог поместья Лестрейндж. И тут опять тихо. Но ей всё равно, она крадётся к кабинету, предвкушая очередную бессонную ночь за стопкой ненужных бумаг. Девушка опять будет перекладывать давно изученные документы, пытаясь вычитать в них что-то новое. Это вырезки из «Пророка», старые школьные домашние задания, которые она зачем-то хранила, и несколько магловских фотографий, запрятанных в дальнем ящике стола.

– Здравствуй, Гермиона, – это Тео, сидящий за её столом. – Как дела?

Только его для полной картины тут и не хватало. Гермиона безразлично посмотрела на Нотта и жестом руки указала, чтобы тот освободил кресло. Тео, ухмыляясь, уступил место девушке и присел на диван. Меньше всего ей хотелось сейчас кого-то видеть или слышать.

– Тебе чего, Тео? – прервала молчание Гермиона. – В такое время малышам положено спать.

Интересно, смогла бы она такое сказать Малфою, который видел пик её истерики? Это для Тео она до сих пор оставалась ледяной и властной Пожирательницей, но Драко уже видел, какая внутри Гермиона Грейнджер. Он видел то отражение, которое не увидела Лестрейндж и орденовцы в квартире Блэков.

– Просто хотел тебя увидеть, – спокойно отвечает Нотт. – Я думал, что ты уж точно осведомлена о том, что я далеко не малыш.

– Прекрати, Теодор. Ты хотел мне что-то сказать или просто так сидел у меня в кабинете?

– Ты ведь ищешь Сириуса Блэка?

Что-то пробило током по всему телу. Откуда ему это известно? И разве мог Теодор Нотт – девятнадцатилетний студент Слизерина – найти бывшего узника Азкабана? Того самого Сириуса Блэка, которого отпетая Пожирательница не смогла отыскать. Гермиона нахмурила брови и сомкнула кончики пальцев перед лицом, взвешивая в голове решение: стоит ли продолжать этот разговор?