Текст книги "Последняя, кто умела лгать (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

С этими словами она ушла, оставив их наедине со своими мыслями и пушистым снегом. Гермиона точно знала, что им есть о чём подумать, каждому из них. Какими друзьями они не были бы, никто не станет подставляться, рискуя жизнью своей матери. Если только среди них нет таких же отбитых, как Ориан.

В коридоре остались её мантия и туфли, а в дверях – платье. Она разожгла огонь в камине и стянула своё кружевное, оставаясь обнажённой перед ласкающими языками жара. Рука потянулась к маленькой шкатулочке, которая стояла на камине. Тонкие пальцы откинули в сторону кольца и ожерелья, а на дне показался маленький флакончик. Жидкость внутри красиво переливалась в свете огня, а зрачки начали увеличиваться при виде этой картины.

– Ты говорила, что больше не пьёшь эту дрянь. – Северус стоял за спиной, – Что случилось?

– Я думала, что ты хотя бы сегодня помолчишь.

– Какого чёрта, Гермиона? – Снейп подошёл и вырвал из её пальцев зелье. – Где ты взяла это?

– Дементор! Какой ты невыносимый, Северус!

– Где. Ты. Это. Взяла. Отвечай немедленно!

– Я была в Болгарии несколько дней назад – там и взяла. Доволен?

– Это стоит целое состояние.

Гермиона взорвалась от приступа смеха, начиная задыхаться. Она завалилась на диван, прикрыла рукой грудь и продолжила дальше заливаться истерикой. Северус знал, что это защитная реакция. Она всегда смеётся, чтобы не плакать; думает, что он не видит горькую тоску в её душе. Девушка считала, что давно сумела убедить зельевара в том, что у неё нет сердца, в то время, пока тот видел насквозь. Наблюдал за тем, как вместо слёз из глаз, из неё вытекает алая кровь, ведь Гермиона никогда не залечивала свои открытые раны. Она до последнего лежала и истекала кровью, пока не появлялся Снейп, и не зашивал боевые «трофеи».

– Считаешь, что деньги – проблема для меня? – она наконец-то начала успокаиваться. – Смешно.

– Смешно то, что ты считаешь, что эта ерунда спасёт тебя. Гермиона, ты же знаешь, что это временно, что действие зелья закончится и будет хуже.

– Не ты ли мне дал когда-то эти чудотворные капли?

– Слёзы феникса в перемешку с кровью дракона не залечат твою душу.

– Ты видел их? – перевела разговор Гермиона.

– Да. Я уже успел поговорить с Драко.

– Он ненавидит меня, как и его отец, – она опять рассмеялась. – Что же он успел тебе рассказать?

– Что ты собираешься прирезать Нарциссу. Он, как обычно, утрирует. Но, – Снейп сел напротив, – его это хорошенько встряхнуло и напугало. Он боится за Нарциссу.

– Они так стремятся служить Тёмному Лорду, а как дошло дело до настоящей службы – поджали хвосты и забились в угол. Единственное, до чего додумался Драко – направить на меня палочку, пока я стояла к нему спиной.

– Ты выбрала?

Она отвернулась от собеседника, потому что не знала, что ответить. Гермиона обещала себе, что сделает этот выбор быстро и не вернётся к нему. Но впервые она не сдержала своё слово – нарушила данное самой себе обещание. Что она там говорила? Что это игра на выбывание, что проиграет самый слабый? Так вот, пока что самое слабое звено – это Гермиона Джин Грейнджер.

– Нет, но мне без разницы. Лорд дал мне имена тех, из которых я могу выбрать. Мне плевать, чья кровь станет чернилами для меток: Нарциссы или Мишель, Летиции или Одри.

– Сколько имён было в списке?

– Семь.

Какая откровенная ложь. Гермиона привыкла лгать Снейпу о своих чувствах, но никогда не лгала по существу. Она всегда рассказывала товарищу о том, что происходило в жизни, обминая личностные переживания, потому что и так знала – он сам всё это знает. В спальне повисла тишина. Знаете, такая уютная и нужная. Молчание этих двоих говорило о большем, чем любые красноречивые слова. Когда-то для Гермионы было в порядке вещей: завалиться в покои Северуса, бессильно упасть на диван по соседству от него, и молча лежать ночь напролёт. А потом он стал появляться в поместье все реже и реже, оставил гриффиндорку наедине с тишиной, приучил к одиночеству. Девушка наложила на комнату профессора запирающие чары, с возможностью входа туда только для себя и него.

– Почему он выбрал тебя?

– Я не знаю. Сомневаешься в приказах Тёмного Лорда?

– Нет, – он встал со своего места. – Я сомневаюсь в тебе. А это я забираю.

Так было всегда. Он уходил после того, как посеял зерно сомнения в голове. Только у Северуса были такие исключительные возможности – заставить закопаться в своих мыслях и при этом ничего особенного не сказать. Гермиона проводила взглядом зельевара и флакончик, который тот унёс с собой.

Ночь вступила в свои права, забрала юную Гермиону в плен до самого рассвета: ковыряла старые раны, тревожила пыльные воспоминания и загоняла в отчаяние. Девушка знала, что рассвет излечит всё это – обнулит ночную психотерапию, восстановит былое хладнокровие и трезвость ума. Она продолжает лежать на диване, огонь в камине погас, но сон к ней так и не наведался. Тонкая полоска света под плотными шторами указывает на то, что уже утро. Очередную ночь Гермиона потратила на бессмысленные самокопания, игнорируя дорогу в царство Морфея.

Шкаф открылся, очередное чёрное платье скрыло её бледную кожу. Мантия не согревала, а глаза устало смотрели под ноги, пока Гермиона спускалась на первый этаж. Мысли с рассветом не развеялись, только усугубили состояние. Ненавистные чары красоты скрывали от окружающих синяки под глазами, но не убирали растерянности и неуверенности в речи. За столом трапезной сидели все слизеринцы, завтракая в тишине и даже не смотря друг на друга. Она окинула их всех взглядом и села во главе стола.

– Доброе утро, – тихо поприветствовала их Гермиона.

– Доброе утро, – робко ответила Дафна, не поднимая глаз.

Отказываясь признавать свою головную боль, гриффиндорка посмотрела на блондинку. Та продолжала елозить ложкой по тарелке. Видно было, что она боится посмотреть на Гермиону, скорее всего, сказалась вчерашняя речь.

– Посмотри мне в глаза, милая, – холодно потребовала Пожирательница.

Как только Дафна осмелилась поднять голову, то тут же вскрикнула. Струйка крови полилась из носа прямо в молочную кашу. Гермиона продолжала сверлить её глазами, рыская в сознании девушки. Всё настолько примитивно, что аж тошно. В голове старшей Гринграсс были только эмоции и слащавые воспоминания. Все, что смогло заинтересовать – это разговор с Малфоем-младшим.

– Драко, – Гринграсс мечется по комнате, – она просто без тормозов. Неужели ты не видишь, ей абсолютно всё равно. А что, если она решит выбрать мою мать?

– Успокойся, Дафна. Я думаю, что это был дешёвый фарс. Ты думаешь, что Тёмный Лорд позволит этой грязнокровке убить представителя чистокровной семьи? Это же до абсурда смешно.

– Я не знаю, Драко, – блондинка рухнула на кровать. – Я почему-то не сомневаюсь в искренности её слов. Она не выглядела так, будто бы брала нас на слабо. Грейнджер не фальшивила.

Гермиона покинула её сознание, крик тут же затих. Конечно, она могла сделать это более аккуратно, не доводить до визгов и пролитой крови, но так же было не интересно. Зачем показывать, что боль может быть сносной или даже не ощутимой? Лорд вряд ли будет церемониться с ними, если вдруг захочет узнать, что творится в их головах.

– Я не фальшивила, Малфой. Можешь бесконечно сомневаться в моих словах, но не говори потом на могиле своей матери, что я не предупреждала.

– Заткнись! – зашипел Малфой. – Ты не имеешь права даже упоминать её имя, поганая грязнокровка.

– Ой, – Гермиона в два шага подскочила к спине Драко, – а то что? Ещё раз назовёшь меня грязнокровкой? Или, может быть, решишь меня проклясть, пока я стою к тебе спиной? Что ты сделаешь, Драко?

– Я выпотрошу твои кишки, мерзкая тварь, – он отшвырнул от себя тарелку. – И я не дам тебе сдохнуть, пока ты не увидишь все свои органы. Ты захлебнёшься собственной кровью, Грейнджер.

– Как скупа твоя фантазия. Давай же, придумай что-то ещё. Может, ты расчленишь меня? Или скормишь мой труп голодным псам? Всё в твоих руках.

– Поверь, я придумаю, что с тобой сделать.

– Расскажи мне, Драко, – на ухо прошептала Гермиона, – Расскажи мне, что ты сделаешь со мной.

– Сука, – он подорвался с места и ухватил её за волосы. – Как же ты меня раздражаешь. Меня бесит одно твоё присутствие, один факт того, что я вынужден тебя слушать и находиться с тобой в одном доме.

– Мне больно, идиот!

– Неужели? Я думал, что ты у нас нихера не боишься, что тебе больно не бывает.

– Знаешь, ты прав, – очень тихо произнесла Гермиона. – Депульсо!

Блондин тут же отлетел с грохотом в сторону, снося на своём пути стулья. Гермиона поправила волосы и театрально отряхнула платье.

– Не позволяйте кому-то убедить вас в том, что ему больно. Если человек продолжает дышать, значит ему можно причинить боль сильнее.

Ещё один урок на практике. Гермиона прекрасно знает, что слова никогда не дойдут, пока они не прочувствуют это на собственной шкуре. Она помнила, как учили её, и это было значительно жёстче. Девушка подолгу залечивала внутренние кровотечения, а душевные кровотечения не залечились по сей день. Всплывающие воспоминания заставили её ускорить шаг – начать бежать, запутываясь в длинном платье и утопая в снегу под ногами. Полные лёгкие холодного воздуха, поместье осталось далеко позади, а впереди бесконечные владения Лестрейндж. Пять лет назад она бы расплакалась, находясь в таком состоянии, но не сейчас. Теперь Гермиона не позволяет себе плакать, она – не слабая.

– Северус! – кричит, срывая голос. – Северус! Я знаю, что ты слышишь, сукин сын! Явись ко мне! Явись сейчас же…

Густая чёрная дымка образовалась перед ней. Понадобилось несколько секунд, чтобы из неё появился зельевар. С привычным невозмутимым лицом и холодным взглядом.

– Что случилось? – спрашивает и держится на расстоянии.

– Восемь. Там было восемь имён.

– Назовёшь?

– Нарцисса Малфой, Летиция Забини, Одри Нотт, Мишель Паркинсон, Оливия Гринграсс, Эмили Крэбб, Шарлотта Гойл… – она замолчала.

– Восьмое имя, Гермиона? – потребовал Снейп.

– Твоё, Северус.

– И на кого пал твой выбор?

– Я не могу выбрать.

– Почему? – теперь он подошёл к ней. – Не ты ли говорила, что тебе всё равно?

– Прекрати! – звонкая пощёчина прилетела в лицо Северуса. – Не говори со мной так!

– Я говорю с хладнокровной, бесчувственной и бессердечной Пожирательницей. Разве не такой ты себя преподносишь всем вокруг?

– Позволь с тобой мне побыть Гермионой Грейнджер, – прошептала девушка. – Я не знаю, что мне делать, Северус.

Она знала Северуса, как своего учителя. Он был профессором по Зельеварению, деканом Слизерина и уж никак не вписывался в параметры друга для неё. Их ничего не объединяло, абсолютно. А потом началась Война, механизм которой запустила хрупкая гриффиндорка. Она приняла метку и стала самой юной Пожирательницей, убив в шестнадцать лет. Но наличие метки не избавило её от магловской крови, что было неприемлемым для остальных прихвостней Волан-де-Морта. Да, это сейчас их взаимоотношения можно назвать терпимыми, но раньше всё было значительно хуже. И только Северус обращал внимание, в первую очередь, на умственные способности Гермионы.

Он видел в ней талантливую и сильную ведьму, волевую личность. Сначала с огромным скептицизмом, а потом ещё с большим энтузиазмом Снейп обучал девушку всем премудростям Зелий, доставал для неё редкие книги. Гриффиндорка быстро училась, схватывала на лету. Обычные занятия переросли в несколько душевных разговоров, а потом в постоянную привычку. Гермиона принимала Северуса, как близкого друга и незаменимого наставника. Целебные чары, необходимые качества дуэлянта, вся подноготная зельеварения, подводные камни окклюменции и легилименции – он обучил её всему, что знал сам. Гермиона стала лучшей ученицей профессора Снейпа и, неожиданно для него же, его подругой. Конечно, скорее всего, он воспринимал её, как дочь или крестницу. Но факт остаётся фактом – они стали друзьями в это непростое время.

– Что гложет твою душу, Гермиона? – мужчина дотронулся её плеча. – Что случилось?

– Я не смогу убить никого из этих женщин, Северус. Я думаю, что ты и сам это прекрасно понимаешь.

– В этом вся твоя проблема? – Снейп небрежно усмехнулся. – Я то подумал, что у тебя что-то серьёзное случилось.

– Ты издеваешься? Ты не находишь это серьёзным?

– А я тебе зачем?

– Ты о чём?

– Не можешь убить кого-то из них – убей меня.

– Ты в своём уме? Ты что несёшь? – Гермиона откинула его руку. – Похоже на то, что я шутки тут шучу?

– Так и я не шучу. Не мне тебе рассказывать, что случается с теми, кто не выполняет приказов Тёмного Лорда.

– Северус, – Гермиона начала щёлкать перед лицом мужчины пальцами, – я позвала тебя потому, что не знала, как мне поступить, а ты решил сыграть в героя?

– Может быть, хотя бы раз у меня эта роль получится. Я прожил свою жизнь, Гермиона.

– Стоп. Всё. Хватит.

– Он ведь в очередной раз проверяет тебя, – продолжил Снейп. – Хочет понять, насколько ты человечна: убьёшь чью-то мать или своего друга? Мне казалось, что ты и сама должна была понять эту уловку.

– Игра всегда должна терять игроков. Кажется, Лорд обычно так говорит, – взгляд Гермионы совсем тусклым стал. – Но это несправедливо! Северус, должен быть другой выход.

– Гермиона, расценивай это, как мою просьбу, если это вдруг тебе поможет.

– Нет!

– Мисс Грейнджер, возьмите себя в руки! Тебе в будущем предстоит ещё работать с этими детьми. Как ты думаешь, сможешь ли ты положиться на человека, мать которого ты когда-то убила? Ты будешь на круглосуточном прицеле.

– Но…

– Никаких «но», – перебил Северус, – думай о своём будущем, девочка. Моё имя не просто так оказалось в том списке. Первое – это проверить тебя, а второе – он не доверяет мне. Уже очень давно. Я думаю, что для тебя это не секрет.

– Почему?

– Скажи мне, что ты приняла решение. Живо!

– Я приняла решение… – совсем тихо пробормотала Гермиона.

– Какое? Скажи мне чётко, не мямли.

– Я приняла решение. Я выбрала, кого убью во время ритуала.

– Умница.

Он растворился в воздухе. Гермиона осталась один на один со своим тяжелым решением.

Она сидит по правую руку от своего Лорда, пока в нескольких метрах посреди гостиной, Долохов и Роули развлекались с каким-то несчастным. Тот уже, практически, истёк кровью, но ещё дышал. Пожиратели резвились со своей жертвой, веселясь от всей души. Гермиона безучастно смотрела на это представление, желая, как можно скорее, убраться отсюда. Лужа крови практически добралась к её ногам, а запах смерти ударил в нос.

– Я вижу, что тебе скучно, – обратился к ней Тёмный Лорд. – У меня есть для тебя подарок. Амикус!

– Мой Лорд, – мужчина подбежал к Реддлу.

– Приведи их. А вы, – он обратился к Антонину и Торфинну, – уберите этого. Сейчас у нас представление будет.

Полуживого мужчину выволокли из гостиной. Повисла пугающая тишина и внезапный крик заставил сердце уйти в пятки. Что-то очень глубоко в душе закололо, потому что крики задевали каждую струну в сердце. Амикус тащил упирающегося мужчину, пока его сестра – Алекто Кэрроу – волокла женщину. Гермионе хватило доли минуты, чтобы узнать этих людей. Сердце начало пропускать удары, а глаза вмиг стали пустыми. Джин и Томас Грейнджеры смотрели на свою дочь глазами, в которых блестел страх.

Из последних сил, Гермиона сдержала себя, чтобы не сорваться с места. Она точно знала, что на неё смотрит Волан-де-Морт. Смотрит и ждёт, какой будет её реакция. Он проверяет её. Гермиона еле слышно сглотнула, прокашлялась и попыталась сохранить невозмутимое лицо. В другом конце гостиной стоял Северус, который молча наблюдал за происходящим.

– Я решил пригласить твоих родителей к нам на огонёк, – зашипел Лорд. – Как смотришь на это?

– Вы весьма великодушны, мой Лорд, – Гермиона слабо улыбнулась. – Я думала, что Вы не находите общество маглов интересным.

– Ты знаешь, что я больше всего ценю в своих подчинённых?

– Верность и преданность?

– Да. Но больше всего я ценю трезвость ума. Я считаю, что нет ничего лучшего, чем способность отключить в себе свои эмоции. Очень жаль, что в тебе я так и не смог оценить это качество по сей день. Поэтому, – он перевёл взгляд на Кэрроу, – Амикус, приступай.

Пожиратель отшвырнул от себя мужчину и достал из кармана волшебную палочку. Внутренности Гермионы сжались до невозможности, а ком подступил к горлу. Она смотрела на отца, который молил своего палача о пощаде. Ей хотелось тут же оглохнуть и ослепнуть, лишь бы не видеть и не слышать всего этого. Девушка попыталась себя приготовить к тому, что сейчас на мрамор прольётся кровь родителей.

– Авада Кедавра, – смертоносный луч сорвался с палочки Пожирателя.

Она даже не знала, какое чувство разбило её первым. Что это было: ужас, страх, боль, отчаяние? Невозможно было понять. Ногти впились в подлокотники, несколько сразу же сломались. Кровавые струйки стекали по стулу, но она даже не обращала на это внимание. Желание сорваться с места боролось с желанием запустить Непростительное в Амикуса.

– Алекто, прошу.

– Авада Кедавра.

Тело миссис Грейнджер повалилось рядом возле тела мужа. Гермиона даже не успела понять, что случилось. Ей понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что только что на её глазах убили родителей. Вот так, без лишних слов. Ни одной слезы, ни одна мышца не дрогнула, пока внутри все разрывалось на части. И без того выжженный, мир гриффиндорки рухнул. В душе образовалась огромная дыра, размером в целую Вселенную. Губы дрожали, пока на лице застыла слабая улыбка.

– Как ты, Гермиона? – ухмыльнулся Реддл.

– Спасибо, мой Лорд. Я в порядке.

Отстранённость голоса пугала, пока глаза безотрывно смотрели на тела родителей. Парализующая боль проникла под кожу, стремительно разносилась по каждой клеточке. Слёзы встали где-то в горле, пока Гермиона не позволяла им проступить на глаза. Пока все Пожиратели заливались безумным смехом, только Северус видел то, что происходит внутри гриффиндорки. Если кто-то допустил мысль, что девушка – бездушная тварь, то они полные идиоты. Гермиона продемонстрировала своему Лорду безупречную трезвость ума, пока, сидя на стуле, ломала себя полностью.

========== Глава 3 ==========

Этот рассвет последний перед тем, как что-то кардинально изменится в её жизни. Гермиона крепко обняла себя, закутавшись в красную простынь. Впервые ей хотелось закрыться в своей спальне, не выходить за её пределы и просто перемотать этот день. Покалывания в груди отвлекали от грустных мыслей. Глаза медленно рыскали по мрачной комнате, натыкаясь на какой-то предмет: долго вглядывались и снова переключались на что-то другое. Она даже попыталась взяться за книгу, но вскоре та полетела в камин. Всё же, найдя в себе какие-то силы, девушка оделась и спустилась на первый этаж. Сегодня ей этот путь показался намного дольше, чем обычно. Каждая ступенька стала сродни действующего вулкана – небрежный шаг и ты – обугленный труп.

Ни в столовой, ни в одной из гостиных никого не было. Гермиона подошла к зашторенному окну и с гневом распахнула тяжелые портьеры. Первый раз она видела эту комнату залитой солнечным светом. Поместье Лестрейндж поистине было величественным и красивым. На какое-то мгновение гриффиндорка представила себе: как тут могли бы бегать маленькие детки, как Беллатриса могла бы быть заботливой мамой и хранительницей домашнего очага, а не кровожадной Пожирательницей. Сложно было нарисовать в голове образ смиренной Беллы, которая в руках держит детские игрушки, а не отрубленную голову очередной жертвы. Такие неправильные мысли Гермионы прервались внезапным скрежетом в трапезной. Она вновь задвинула шторы и медленным шагом направилась на звуки доносящегося шума.

За длинным столом сидела Пэнси, которая точила ножи друг об друга. Не то, чтобы эта была та картина, которую рассчитывала увидеть Гермиона, но и удивления на её лице тоже не было. Она отодвинула крайний к выходу стул и плавно приземлилась за стол. Паркинсон заметила её и тут же откинула ножи в сторону, бросаясь к Грейнджер.

– Гермиона, – в секунду брюнетка была на коленях у ног девушки, – я прошу тебя! Я умоляю тебя! Пощади мою мать. Я знаю, что отец приходил к тебе. Знаю, что он просил тебя выбрать мою маму. Я прошу тебя – не делай этого. Можешь меня убить, но не её. Я прошу тебя…

Слёзы градом полились из глаз слизеринки. Что-то ёкнуло в сердце, но выражение лица осталось беспристрастным. Теперь всё вставало на свои места: и отстранённость Пэнси по прибытию в поместье, и её порывы поговорить с Гермионой, и полнейшая растерянность во взгляде. Брюнетка знала, что отец готов пожертвовать своей женой – её матерью. Что могло быть хуже? Мало того, что Пэнс оказалась здесь явно не по своей воле, так ещё и отец – напрочь сдвинутый по фазе Пожиратель.

– Моих родителей никто не пощадил, – холодно ответила Гермиона. – Так чем ты лучше? Почему вдруг решила, что твоя мать чем-то отличается от других? Назови хоть одну причину: почему Оливия, а не Мишель?

– Я не говорила, что ты должна выбрать миссис Гринграсс, – заикаясь, прошептала Пэнси.

– А кто? Назови мне имя той, которая, по твоему мнению, достойна смерти.

– Я не… Я не знаю.

– Если решила заключить сделку с дьяволом, то должна иметь разменную монету. Я сохраню жизнь твоей матери лишь в том случае, если ты выберешь другое имя.

Брюнетка отрицательно замотала головой, слизывая с губ солёные слёзы. Гермиона знала, что видит сейчас в Пэнс. Кого видит в Пэнс. Себя. Вчера она выглядела точно так же, разве что слёз не было, но в остальном – стопроцентное сходство.

– Я долго ждать буду? Имя, Пэнс. Или ты называешь мне другое имя, или это будет Мишель.

– Нарцисса Малфой.

Это заставило измениться в лице юную Пожирательницу. Гермиона была готова услышать какое угодно имя, но не представительницу платинового семейства. Аккуратно, без давления, она проникла в сознание растрёпанной Паркинсон.

И что? Мне должно быть всё равно на эту дрянь. Она такая же, как и её сынок. Такая же, как и Люциус. Именно Малфои когда-то втянули нас в это дерьмо. Так почему я должна жалеть её? Пусть эти выродки на своей шкуре прочувствуют, каково это: видеть, что твоя семья горит, что семьи давно уже нет.

Дальше она не смотрела – покинула голову Пэнси. Не нужно больше, чтобы понять, что девчонка ненавидит это семейство. Она проклинает их и считает виноватыми в том, что небо больше не голубеет над их головами.

– Я услышала тебя.

Видимо, влияние Северуса было куда больше на Гермиону, чем она сама думала. В привычку вошло молча уходить, оставляя человека наедине с собой. Но будет ложью, если сказать, что это неуместно. Что может быть для человека необходимее, нежели расставить по полкам свои мысли после важного разговора?

Она зашла в кабинет, заперев за собой дверь. Знала, что день пройдёт в простом ожидании. Все в доме напряжены в преддверии вечернего ритуала. Гермиона сделала всё, что от неё требовалось – показала будущим Пожирателям, что никто не будет устраивать тут разноцветные праздники с фейерверками и сладостями. С завтрашнего дня единственными красками их бытия станут кровь алого оттенка и крепкий алкоголь янтарного отлива. Где-то, на самом дне души, ей бы хотелось уберечь ребят от такой роковой ошибки: отговорить, вытолкать их из этого поместья, велеть убираться отсюда и не оглядываться – но это было не в её воле. Сделай она один неверный шаг, и это будет её собственный конец. Не то, чтобы Гермиона очень ценила свою жизнь или ставила себя в приоритет, но и жертвенность больше не была ей свойственна. В отличии от Северуса.

Вчерашний разговор с товарищем вновь всплыл в голове девушки. Он прямо-таки отдался тупой головной болью, заставляющей поморщить нос. Острые ноготки забарабанили по столу, пока взгляд устремился в сторону окна. Гермиона пыталась придумать что-то – что угодно, лишь бы избежать очевидного исхода событий. То, что кровь прольётся в эту ночь, она не сомневалась, но всё ещё рассчитывала на свой гениальный ум и то, что удастся как-то переиграть партию. Только вот здравый рассудок подсказывал, что всё это – пустая трата времени. Волан-де-Морт не позволит хоть кому-то переписать правила придуманной им игры. И единственный, кто может умереть и не находиться в списке – это сама Гермиона, если посмеет ослушаться.

– Блять, – выругалась девушка под нос. – С каких пор ты стал таким героем, Северус?

Вопрос в никуда. Будто бы кто-то даст ей ответ на этот вопрос. Минута бежала за минутой, час за часом. Солнце закатилось за горизонт, оповещая Гермиону о неизбежном приближении ночи. Раздался стук в дверь. Она знала, кто это. Во всем доме был один человек, мысли которого она не слышала. Помимо Лорда, но от того за километр несло смертью. И это был не он.

– Входи, Северус.

– Я не застал тебя в спальне. Что-то читаешь? Ты редко тут бываешь без причины.

– Нет, я просто думаю.

– Нет, – зельевар присел на край стола, – ты прячешься. Избегаешь своих учеников?

– Они не мои ученики, Северус. Они…

– Несчастные дети, которые не понимают, что их ждёт впереди, – опередил её Снейп. – Не думал, что ты ещё умеешь так примитивно мыслить. Что-то новенькое для тебя.

– Ты прочитал мои мысли только потому, что я тебе позволила это сделать. Так что не обольщайся, Северус.

– Ты позволила это сделать, потому что сама бы не смогла произнести этого вслух.

– Не смогла бы.

– Я могу тебя просить о предсмертном желании? Ты ведь не меняешь своих решений? А вчера ты приняла твёрдое решение.

– Да, – её голос дрогнул. – Я приняла решение.

– Так что, могу я тебя просить о желании?

– Конечно, – дрожь в голосе усилилась.

– Почему? Я никогда не спрашивал тебя, а сейчас хочу узнать. Почему ты перешла на его сторону? Почему предала Поттера и Орден?

– Не думал о том, что я самая обычная предательница?

– Думал. Но потом произошло то, что напрочь выжгло во мне это предположение.

– Интересно, – девушка уняла дрожь в голосе, но посмотреть на Снейпа так и не смогла. – И что же такого произошло?

– Твои родители, Гермиона. Их смерть и твоя реакция.

– Моя реакция? – Грейнджер вскинула бровь. – А какой была моя реакция? Если память мне не изменяет, то я просто сидела и улыбалась Тёмному Лорду.

– Ты изобразила то, что он хотел увидеть. Ты лгала ему, себе и всем вокруг.

– Я не понимаю о чём ты, Северус.

– Если ты всё ещё считаешь меня своим другом, то расскажи мне. Считай, что это будет моей гарантией, что в последнюю минуту ты не направишь палочку в Нарциссу.

– Что? – Гермиона подскочила со своего места. – С каких пор ты подслушиваешь, Северус?

– Я лишь прочитал мысли девчонки Паркинсон. Ты выменяла жизнь её матери на жизнь Нарциссы, явно позабыв о нашем договоре.

– Я не забыла о нём.

– Не верю, – отрезал Снейп. – Ты пожалела эту девку и решила, что тебе будет проще прикончить мать Драко, чем меня.

– Тебя так сильно заботит жизнь Нарциссы?

– Она – мать моего крестника. Когда я давал слово Нарциссе, что с Драко всё будет хорошо, то это включало в себя и сохранение её собственной жизни, во избежание душевных травм юнца.

– А как насчёт того, что он ночью метку примет? Ты это не расцениваешь, как «душевные травмы юнца»?

– Расскажи мне правду, Гермиона. Иначе, я её достану сам из твоей головы. Могу лишь предположить, что тебе после этого придётся меня убить, раз ты так хранишь эту тайну.

Рука девушки потянулась за книгой, которая удобно разместилась на книжной полке. Положив книгу на стол, рука нырнула глубже и вскоре тонкие пальцы Гермионы сжимали золотую цепочку. На цепочке свисал небольшой кулон.

– Омут памяти сам найдёшь, – она швырнула цепочку в зельевара. – Видел, откуда я достала цепочку – вернёшь на место.

Со злостью хлопнула дверьми и умчалась на первый этаж. Присутствие мерзкой рептилии на ступеньках указывало на то, что уже прибыл Тёмный Лорд. Ещё пару шагов и Гермиона заметила своего Повелителя, который сидел во главе излюбленного стола.

– Моя милая, – зашипел Реддл, – рад видеть тебя. Ты, как всегда, прекрасно выглядишь.

– Мой Лорд, – Гермиона поклонилась, – благодарю Вас. Вы давно ожидаете?

– Нет, я только прибыл. Как твои дела?

– Всё хорошо, мой Лорд. Спасибо.

– Выбор сделан?

Зубы больно прикусили язык, металлический привкус крови почувствовался во рту. Пальцы крепче сжали подол платья, но на лице продолжала играть сдержанная улыбка.

– Конечно, мой Лорд.

– Я в тебе не сомневался, дорогая. Думаю, что мы можем созывать детей. Я хочу сам посмотреть на них, и будем начинать, ты ведь не против?

– Нет.

Через десять минут стены столовой наполняли тихие перешёптывания. Помимо слизеринцев, в поместье Лестрейндж наведались и их родители. Гермиона стояла по правую руку от Лорда, наблюдая за супружескими парами, в которых отцы сияли, словно Рождественская ёлка. Создавалось впечатление, что их детей будут не в Пожирателей Смерти посвящать, а вручать золотые медали. Но вот женщины выглядели напуганными: среди них не было ни одной, которая лучезарно улыбалась бы – они лишь покорно стояли возле своих мужей и смотрели себе под ноги.

Мишель Паркинсон, которую Гермиона рассматривала уже несколько минут, была очень красивой женщиной, но вот несколько синяков на руках указывали на то, что счастливой себя она точно не чувствовала. Хотя, чего ожидала Грейнджер? Одна личная встреча с Орианом рассказала намного больше, чем десятки слухов и сплетен. Карамельные глаза Гермионы переключились на Паркинсон-младшую, которая смотрела то на мать, то на гриффиндорку.

– Все в сборе, – громко обьявил Тёмный Лорд. – Можем начинать. Дети, подойдите ко мне.

Все вместе, в один шаг, они подошли к Лорду. Гермиона внимательно осмотрела каждого из них. Напуганная до полусмерти Пэнси, слишком расслабленный Теодор, безучастный Блейз, дрожащая Астория, уверенная Дафна, дерзкий Винсент, наглые Грегори и Драко, глаза которых были полны ненависти. Ненависти к ней. Все одеты во всё чёрное, как и полагается истинным Пожирателям. У каждого оголено левое предплечье – место для Чёрной метки.

– Этот вечер изменит вашу жизнь, – мерзко прошептал Волан-де-Морт. – Я очень рад, что вы сделали правильный выбор и приняли верную сторону. Ваши родители гордятся вами, поверьте мне. Поэтому, я считаю, что не стоит затягивать. Прошу остаться только женщин и детей. Северус, ты тоже останься.

Тяжёлые дубовые двери захлопнулись за Крэббом-старшим. В трапезной повисла гнетущая тишина. Было настолько тихо, что Гермиона слышала, как подростки нервно сглатывают. Вся дерзость и наглость пропала из их лиц: они поняли, что гриффиндорка не лгала. Восемь пар глаз устремились не на их Лорда, а на неё. Ну, конечно, ведь не Реддл лишит жизни чью-то мать, а именно она.

– Гермиона, приступай.