Текст книги "Последняя, кто умела лгать (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Встреча с дементором привлекала её и малость пугала только тем, что Снейп так и не дождётся её на Кингс-Кросс. Они не смогут больше поговорить и не будет уютного молчания. От Гермионы ничего не останется. Она встала и направилась к двери на дрожащих ногах, оставляя Диггори и его попытки ей помочь. Это было великодушно с его стороны. Он прожигал взглядом ей спину и она это чувствовала, даже когда аврор вывел её из этой камеры для свиданий.

Гермиона вновь сидела на каменном полу своей камеры, продолжая ковыряться в своих мыслях. Непонятно для кого она продолжала сохранять внешнее спокойствие и делать вид, что ей на всё безразлично. Сколько она тут уже сидела? Две недели? И не разу не позволила себе пустить слезу, завязала эмоции в тугой узел и пыталась утихомирить бесов в душе. Ей было больно, противно и мерзко, но ещё было чувство вины. Гермиона чувствовала виноватой себя перед той маленькой девочкой, которая в одиннадцать лет познала мир магии и волшебства, и мечтала стать лучшей ведьмой.

Она несла ответственность за судьбу той маленькой девочки, но в один миг перечеркнула все заветные мечты, поставив интересы мира превыше всего. Жалела ли Гермиона теперь, что сделала когда-то именно такой выбор? Она не знала. С одной стороны – она сделала всё, что было в её силах и по итогу защитила мир. А с другой – она погубила себя. И теперь её сердце разрывалось в поиске однозначного ответа, но его нигде не было.

Чувство вины душило и отравляло, оно не давало покоя и возвращалось каждый раз, когда Гермиона считала, что смогла его прогнать. Она когда-то смогла пойти против собственных моральных принципов, глупо понадеявшись, что сможет справиться с этим грузом. Война продиктовала ей новые правила игры, велела забыть о дружбе и сожалении, но Война закончилась. А Грейнджер осталась и сидела теперь с Чёрной меткой в камере Азкабана.

– А помнишь, как мы мечтали работать в Министерстве? – прошептала Гермиона и хохотнула. – Я обещала тебе, что мы будем бороться за права эльфов и маглорождённых. Прости, ты заслуживала лучшей жизни.

Можно ли было это назвать безумием? Скорее да, чем нет. На какую-то долю секунды она начала понимать сумасшедшую Беллатрису, ведь та прослужила Реддлу столько лет. Вот и Гермиона под конец начала сходить с ума – её не пугала смерть, но пугало то, что в углу тёмной камеры она видела себя одиннадцатилетней. И та маленькая девочка смотрела на неё одновременно с осуждением и поддержкой. Она тоже не знала, как было правильно.

– Я не знаю, что нас ждёт в конце, – она нарушила тишину. – Ты когда-то думал о конце?

– Мы все умрём, – Снейп продолжал читать книгу. – Мы рождены, чтобы умереть.

– Ты когда-то мечтал о чём-то? – она забрала книгу из его рук. – Расскажи мне.

– Мечтал. И это было глупостью. Нужно жить реальной жизнью, а не мечтами.

– Ты прав, – она грустно улыбнулась. – Таким, как мы, не положено мечтать.

Гермиона отложила книгу в сторону и посмотрела в окно. Необычайно солнечный день выдался, ей казалось, что она уже успела позабыть, что такое хорошая погода. В погоне за быстрым выполнением приказов Тёмного Лорда, девушка редко поднимала голову к небу, чтобы понять, какой день был. Ей было все равно: зима или весна, дождь или жара. Она надевала чёрное платье и отправлялась на задание.

– У тебя вся жизнь впереди, Гермиона.

– Какая жизнь, Северус, – хмыкнула девушка. – Пока Лорд у власти – мы просто его цепные псы, а если он проиграет – проиграем и мы.

Она взглянула на собеседника, оценивая реакцию того. Северус – шпион, как и она. Только вот ей это известно, а ему нет. Нет же?

– Приходи к моей могиле, чтобы поговорить по душам, – непривычно беззаботно произнёс зельевар. – Я надеюсь, что ты будешь рассказывать мне о том, каким стал мир и, как трудно жить в нём стало.

– Ты о чём?

– Приходи ко мне с тоской своей. Я всегда выслушаю тебя. Ты можешь просто рядом посидеть и, может быть, тебе станет легче, – он улыбнулся, чего она прежде не видела. – Просто приходи.

– Ты умирать собрался, Северус?

– Я – давно мертвец, а ты – с душой. Я мечтаю о покое, Гермиона. А ты должна радоваться жизни и мечтать о счастье.

Этот разговор случился за неделю до того, как она получила список имён от Волан-де-Морта. Чувствовал ли Снейп, что его дни сочтены? Или это просто был обычный разговор? Нет, он был точно не обычный. Северус никогда не улыбался просто так.

Она проснулась от звука открывающейся двери. Трое авроров зашли к ней, и один из них бесцеремонно схватил девушку за плечо, выволакивая ту из камеры. Нити связывали руки сильнее, чем обычно, а ноги вовсе отказались слушаться. Мужчины вели её в полном молчании и Гермионе лишь оставалось чувствовать на себе их гневные взгляды. Тот, который был пониже, и вовсе смотрел на Грейнджер с такой ненавистью, что воздух начинал искриться. На миг ей показалось, что никто из Пожирателей на неё так не смотрел.

Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, а когда вновь открыла, то не чувствовала грубых рук аврора. В глаза яркой вспышкой ударил свет зала заседаний, а спина наткнулась на острые прутья маленькой клетки, в которой она оказалась. Гермионе понадобилась несколько минут, чтобы осмотреться и узнать это место.

Зал суда №10. Девушка была осведомлена о тех делах, которые слушались здесь. Когда-то она читала об этом в «Ежедневном Пророке», а теперь находилась здесь в качестве обвиняемой. Вокруг было очень много бумаг, беспорядочно сложенные на кучах. На верхних папках виднелись имена тех, с кем Гермиона делила завтраки последние пять лет. Карамельные глаза остановились на имени «Теодор Нотт» и сердце застучало быстрее. Ей оставалось лишь надеяться на то, что слизеринец отделался испугом. Он же был первым, кто выскочил из толпы, держа палочку наготове.

Наконец-то девушка подняла глаза и оценивающе посмотрела на количество присутствующих в зале. Их было человек пятьдесят: все были в сливовых мантиях и смотрели на неё не отрывая глаз. В их взгляде не было любопытства, жалости или непонимания – они смотрели чрезвычайно сурово и гневно. Каждый испытывал к ней самые отвратительные чувства. Гермиона узнала Долорес Амбридж, которая сверлила её глазами и ехидно улыбалась.

– Можем начинать, – крикнул мужчина, которого Грейнджер не узнавала. – Все готовы?

– Да, сэр, – послышалось одновременно несколько голосов из толпы сидящих.

– Слушание Гермионы Джин Грейнджер от двенадцатого апреля объявляю открытым, – громко провозгласил мужчина. – Разбирается дело о пытках и убийствах маглорождённых ведьм и волшебников, пытках и убийствах чистокровных ведьм и волшебников. Мисс Грейнджер являлась одной из самых верных приспешниц Волан-де-Морта и безукоризненно выполняла все его приказы, тем самым нарушив большинство законов магического мира. Мисс Грейнджер, Вы согласны с выдвинутыми обвинениями?

– Да, – коротко ответила Гермиона.

– Есть ли Вам что сказать в своё оправдание?

– Нет.

– Скольких Вы убили, мисс Грейнджер? – этот вопрос чуть не вызвал у девушки истерический смех.

– Я не считала. Больше сотни, – она пожала плечами. – Знаю только, что все участники Ордена умерли от моей палочки.

– Свидетель защиты – Седрик Диггори, – послышался сзади знакомый голос.

Гермиона даже не оборачивалась, чтобы посмотреть на человека, который вызвал волну негодования среди присутствующих. Тёмно-коричневый костюм, белая рубашка и туфли из драконьей кожи. Он вышел на средину зала, и теперь девушка могла рассмотреть когда-то спасённого ею пуффендуйца. Члены Визенгамота недовольно перешептывались между собой, лишний раз тыкая пальцами в Диггори, который выглядел абсолютно спокойным.

Некоторые присутствующие выглядели теперь весьма раздосадованными и разочарованными, а некоторые даже напуганными. Это позабавило Гермиону, вызвав ухмылку на бледном лице. Но больше, чем реакция судей, её интересовали мотивы Седрика. Неужели он не боялся запятнать своё имя таким дрянным делом, как защита Гермионы Грейнджер? Той самой, которая являлась преступницей номер один, сразу после смерти Тома Реддла.

– Мистер Диггори, – проговорил главный судья и тут же прокашлялся. – Я думал, что Вы передумали.

– Мне кажется, что я о таком не говорил, – дружелюбно сказал Седрик и улыбнулся. – Я немного задержался, но надеюсь, что Вы мне это простите.

– Конечно, – в полном замешательстве произнес мужчина.

– Что же, – Седрик хлопнул в ладоши. – Тогда попрошу внести в протокол имя ещё одного свидетеля защиты – Сивила Патриция Трелони, которая являлась профессором прорицания в Школе Чародейства и Волшебства с 1980-го года и до 1998-го.

– Я не совсем понимаю… – затараторил судья.

И пока никто в зале не понимал, зачем Диггори пригласил Трелони, то Гермиона закатила глаза и глубоко вздохнула. Оставалось лишь догадываться, кто надоумил пуффендуйца на эту идею, но почему-то девушка не сомневалась в том, что это был Гарри Поттер. Тот оставался последним из живых, кто был в курсе дара Гермионы.

Из последних сил девушка постараюсь возобновить свои ментальные щиты в голове, но ничего не удавалось. Она была слишком слаба и вот-вот могла просто рухнуть без сознания. Гермиона встретилась на секунду взглядами с Седриком и отрицательно покачала головой, подразумевая, что тот не послушал её. Ведь он даже не спросил: хочет ли она быть спасенной? Нет.

– Если я не ошибаюсь, то согласно Хартии о правах подсудимой даётся право представлять свидетелей в свою защиту, – как можно любезнее произнёс парень. – Мисс Трелони здесь для того, чтобы подтвердить факт обладания мисс Грейнджер мощнейшего дара прорицания.

– Что за сказки, мистер Диггори? – воскликнул судья с чрезвычайно презрительным видом. – О каком даре идёт речь?

– Мистер Огден, если бы Вы действительно хотели разобраться в этом деле, то для Вас не было бы секретом, что у Гермионы Грейнджер с детства хорошо развит дар прорицания…

– Тут не в чем разбираться! – громче крикнул судья. – Гермиона Грейнджер – убийца с Чёрной меткой на предплечье!

– Тут есть в чём разбираться! – повысил голос Седрик. – Мисс Грейнджер неоднократно обращалась за помощью к бывшему директору Хогвартса – Альбусу Персивалю Вулфрику Брайану Дамблдору. Будучи студенткой, она пыталась достучаться к директору школы, к декану своего факультета, к Министру…

– То есть, ко всем тем, кого в последствии убила? – ехидно произнёс Огден. – Говорите, как есть!

– И тем не менее, никто к ней не прислушался, несмотря на то, что мисс Грейнджер предупреждала их о том, что приспешники Тёмного Лорда собираются вернуть того к жизни. Неоднократно она пыталась предупредить, что над волшебным миром нависла угроза…

– Раз всё так, как Вы говорите, – судья перебил Диггори. – Почему её видения остались без внимания? Возможно, что это была пустая провокация или часть изощрённого плана мисс Грейнджер?

Она молча наблюдала за словесной перепалкой Седрика и Тиберия Огдена. Теперь Гермиона узнала его. Он подал в отставку ещё в 1995-м, но видимо сейчас вернулся из-за сложившейся ситуации. Все слова Огдена отдавались чувством ненависти в груди, напоминая о том, как все отвернулись от неё, когда она действительно пыталась достучаться. Было понятно, что Диггори пообщался с Поттером, прежде, чем прийти сюда. Теперь в этом не было никакого сомнения, судя по выстроенной линии защиты и историям из уст пуффендуйца.

– Я не могу тебя простить за одну минуту, Гермиона…

– Этот вопрос стоит задавать не мне, мистер Огден, – парировал парень. – Позвольте мисс Трелони пообщаться с мисс Грейнджер и Вы убедитесь в моей правоте.

Было видно, как Огден не хочет идти на уступки. Он хотел провести это слушание быстрее остальных и вынести заветный приговор Гермионе Грейнджер. Она и сама этого хотела.

Тиберий небрежно кивнул головой, что позволило Седрику подвести Трелони к клетке. Гермиона издала очередной безумный смешок, закрывая глаза и чувствуя, как профессор проникает в её сознание. Ослабленная и измученная – она открыта. В ней нет сил на то, чтобы защитить себя, в её жилах почти нет магии. Она почти умерла.

Ведь когда-то именно этой открытости не хватило её сознанию, чтобы ей поверили, чтобы её слова что-то значили. Гермиона часто мыслями возвращалась в тот самый день, когда Дамблдор не смог прочесть её мыслей и обвинил во лжи. Но никто не рассказал тринадцатилетней девочке, как управлять таким мощным даром, никто не поговорил с ней и не научил. Кто знает, как бы всё обернулось, если бы с ней тогда просто поговорили?

Она чувствовала, как Сивила шарится в её сознании. Смирившись, она чуть ли не за руку взяла профессора и повела её сквозь тернии своих мыслей. Глаза Трелони, за которыми наблюдали все сидящие, медленно наполнялись болью, страхом и ужасом. Через женщину судьи видели лишь малую часть того, что пережила сама Гермиона и это пугало. Становилось страшно, как преобразилась Трелони за несколько минут пребывания в голове гриффиндорки. Она расплакалась и покинула сознание девушки, не досмотрев до конца.

– Мисс Трелони? – обеспокоено произнёс Седрик, подхватывая покачивающуюся женщина. – Всё в порядке?

– Да, – дрожащим голосом ответила та. – Можно воды, пожалуйста.

Но глазах Гермионы так же выступили слёзы и она уже не видела чёткого очертания зала суда. Она потянулась рукой к лицу и смахнула их, пока никто не заметил. Люди, которые тут находились были точно не теми, перед которыми она хотела бы расплакаться.

– Почему ты не сказала мне, что видишь в чашке? – прошептала Сивила, коснувшись тонкими пальцами железных прутьев. – Или о том, что говорил тебе шар?

Она только хмыкнула в ответ и увела взгляд. Слишком поздно ей задали этот вопрос. Толку было сейчас о чём-то рассуждать, когда утекло столько воды и так много изменилось. Глаза Гермионы не горели, а волосы не вились и на руке вместо разноцветных браслетов красовалась метка. Помощь нужна была не этой Гермионе. В помощи нуждалась та растерянная девочка, которой никто не верил.

– Мисс Трелони! – требовательно крикнул Огден. – Я прошу Вас отойти от обвиняемой. Что Вы увидели, мисс Трелони?

– Боль, ужас, страх, отчаяние, – она начала хвать ртом воздух. – Много крови и много страданий…

– Конкретнее, пожалуйста.

– Её дар… Я не встречала ведьм с таким сильным даром…

– Так почему же тогда никто не обратил внимание на этот дар, раз он настолько уникален?

– Вы представить себе не можете, насколько он уникален! – воскликнула Сивила. – Девочка не просто видит будущее, она способна изменить его. Она внесла коррективы в судьбу и не пострадала при этом…

Гермиона закрыла лицо руками, чтобы вдруг не крикнуть что-то. Не пострадала? Она сломала свою жизнь и много других жизней. Она стёрла в прах то, что когда-то называлось «судьба Гермионы Грейнджер». Разве это не достаточно для того, чтобы сказать, что она так же пострадала? Она – такая же жертва этой Войны, как и все остальные, пусть она и сама предрекла себе такую участь.

– Я не вижу ничего уникального в её поступке, – пренебрежительно кинул Огден. – Она перебила кучу людей.

– Вы не понимаете, – запротестовала Сивила. – Иметь дар прорицания – это одно, но вносить какие-то изменения в будущее – это совсем другое. При большом желании обычная ведьма этого сделать не сможет, она просто погибнет.

– То, что она живая – это обычная случайность, – не унимался Тиберий. – Мистер Диггори, Ваш свидетель не внёс абсолютно никакой ясности в дело. Хотя, тут было всё и так ясно, как белый день.

– Я не совсем понимаю Вас, мистер Огден, – возразил Седрик. – Насколько я знаю, все прошлые слушания проходили не без помощи Сыворотки правды. Так почему слушание мисс Грейнджер проходит без него? Я настаиваю на том, чтобы…

– Вы не в праве на чём-то настаивать, мистер Диггори!

– Чем мисс Грейнджер отличается от других обвиняемых?

– Тем, что они не убили сотню волшебников, – огрызнулся Огден. – Прекращайте своё выступление!

– А как же тот факт, что именно палочкой Гермионы был убит Волан-де-Морт? Неужели это не имеет никакого значения?

– Волан-де-Морт убит мистером Поттером! – запищала вдруг Амбридж.

– Поэтому мистера Поттера не пригласили на слушание? – не отступал пуффендуец. – Хочу сделать акцент на том, что мистер Поттер сразу же изъявил желание присутствовать на слушании мисс Грейнджер. Ещё во время первого судебного заседания, когда на рассмотрении было дело Драко Люциуса Малфоя.

– Мистер Диггори! – судья уже закипал от злости. – Мне кажется, что Вы сказали всё, что хотели!

Сердце Гермионы обливалось кровью и она не могла понять, что больше заставило её волноваться: упоминание того, что Поттер рвался на её слушание или то, что слушание Драко было первым.

– Я сказал всё, но мистер Поттер нет, – Седрик улыбнулся. – Я надеюсь, что Вы будете не против, что я сообщил ему о времени проведения слушания.

– Думаете, что слова Гарри Поттера как-то повлияют на решение суда? – снова влезла Амбридж. – Судьба мисс Грейнджер давно предрешена.

– Ну они же повлияли на то, что мистер Малфой-младший отделался всего лишь девятью месяцами в Азкабане? – Седрик мимолётно взглянул на Гермиону и улыбнулся.

Она выдохнула с облегчением, но так и не поняла последнего действия парня. Неужели он в курсе? Ведь такого не могло быть. Возможно, что ей просто показалось. Но она была несказанно рада услышать подобную новость.

– На это повлияли совершенно другие факторы, – к дискуссии подключился ещё один мужчина из толпы.

Двери распахнулись, не дав Огдену высказаться по всему этому поводу. Гермиона в который раз за всё слушание громко вздохнула, узнав Поттера только по шагам. Многолетняя дружба не прошла зря и не забылась за один день. Она до сих пор помнила походку, как не странно.

– Я опоздал, – объявил Гарри.

И теперь это вызывало уже неконтролируемый смешок из уст Гермионы. Она лишь желала умереть в этот день, но вместо этого вынуждена была наблюдать за попытками её спасения. Люди, которые не были никоим образом заинтересованы в её счастливом конце, почему-то пытались вытащить её из этой пучины.

– Том Реддл был убит Непростительным, – сходу начал Избранный. – Гермиона Грейнджер убила Волан-де-Морта. Гермиона Грейнджер была той самой ведьмой, при помощи которой были уничтожены крестражи Волан-де-Морта.

– Насколько мы осведомлены, крестражи были уничтожены при помощи Сириуса Блэка и Северуса Снейпа, – пропищала Долорес. – И эти волшебники, опять-таки, были убиты Гермионой Грейнджер.

– Я не понимаю, чего Вы добиваетесь? – Поттер пристально посмотрел в глаза Амбридж. – Вам нужна справедливость или Вы просто хотите поскорее закончить слушание и приговорить мисс Грейнджер к поцелую дементора? Тогда чем Вы будете отличаться от тех же Пожирателей, которые убивали без разбору? Гермиона говорила всем нам о том, что надвигается что-то страшное и мы ей не поверили. Ей не поверил ни я, ни Министр, ни Дамблдор, никто! Мы все виноваты в том, что случилось!

– Мистер Поттер…

– Она поступила так, как считала нужным, – Поттер пропустил мимо ушей попытку Огдена что-то сказать. – Она рисковала. Она пыталась сделать всё, чтобы сократить возможные потери. Ей пришлось выбирать между жизнями друзей и жизнями миллионов! Я не простил Гермиону и не знаю, смогу ли простить, но это не отменяет того, на что она пошла ради всех нас. Вы тут сидите и приговариваете Пожирателей к годам заточения в Азкабане потому что она дала вам эту возможность! Где бы вы все были, если бы не её ум, решительность и смелость?

– Вас послушать, то мисс Грейнджер – добрейший человек во всей магической Англии, – съязвил мужчина, который сидел рядом с Огденом. – За то количество Непростительных, которое использовала эта особь, уже можно приговорить её к пожизненному заключению. Мы сделаем ей большое одолжение, если решим просто отдать её душу дементору.

– Первой Гермиона убила девушку, в которую я был влюблён, – совсем тихо сказал Поттер. – И я до сих пор вижу Джинни в своих снах. Этого было уже достаточно для того, чтобы я возненавидел её. От её палочки умер Дамблдор, МакГонагалл, всё семейство Уизли, профессор Люпин, Сириус Блэк и ещё очень много родных мне людей. Но я стою сейчас тут и признаю свою вину, потому что этого не случилось бы – поверь я ей тогда. А это значит, что вы должны судить и меня, и себя, потому что на вас так же есть вина. Прекратите смотреть на всё это с одной стороны!

В зале нежданно стало тихо и спокойно, словно не тут ещё минуту назад стоял гул и шум. Гермиона подняла глаза и посмотрела в спину Поттера, ломая свои пальцы. Они не друзья, но Гарри услышал то, что она ему сказала две недели назад. Она не перекладывала вину полностью на плечи парня, но просто пыталась донести, что в этой ситуации нет абсолютно виноватых и невиновных. У каждого был за душой грешок. Кто-то попался, а кто-то нет.

– Члены Визенгамота удаляются для принятия решения по делу мисс Гермионы Джин Грейнджер, – наконец-то объявил Тиберий Огден.

В миг зал опустел. Осталось лишь несколько авроров, Гермиона, Трелони, Гарри и Седрик. Она и представить себе не могла, что всё обернётся именно таким образом. В ней боролись двоякие чувства: она была благодарна за то, что за неё вступились, но в то же время она и не просила об этом. Будет ли ей лучше, если её просто закроют в тёмной и сырой камере до конца жизни? Нет.

– Спасибо, – прошептала Гермиона, посмотрев на Диггори.

Так было правильно – поблагодарить. Она должна сделать хоть что-то правильно напоследок перед тем, как теперь даже не знает, что произойдёт. Гермиона с некой благодарностью смотрит на Сивиллу, хотя вовсе не испытывает подобных чувств к бывшему профессору, но так и не повернула голову в сторону Гарри.

И дело вовсе не в обиде или в том, что она считает себя виноватой перед ним. Тут что-то более глубокое и сложное. То, что творилось внутри девушки по отношению к Поттеру, сложно описать. Это некая смесь из всех существующих чувств. Тут было и презрение, и отчаяние, и гнев, и горе, и благодарность, и тоска. Только вот Гермиона не понимала, чего больше. Они сами сделали это со своей дружбой и виноватыми были оба. Слишком много вины появилось в этой истории. Вы так не считаете?

Это непередаваемо больно, хотя на самом дне своих душ они чувствуют одно и то же. Там глубоко, под затвердевшей коркой несчастья, пробивается надежда и радость. Надежда на то, что они смогут справиться с тем, что свалилось на них, ведь самое сложное позади? Или оно только ждёт их? Что сложнее: пережить Войну и потери или принять все последствия Войны? Остановиться и понять, что никуда больше бежать не надо, а вместе с остановкой на тебя рухнет боль в полном её объёме.

И радость, рождённая осознанием того, что они добились желаемого. Того самого мира во всем мире, пусть и такой страшной ценой. Но по-другому быть не могло.

Шум из коридора оповещал о том, что члены Визенгамота приняли решение и возвращаются для его провозглашения. Гермиона сжала кулаки и вздохнула прежде, чем пятьдесят человек заняли свои места и Тиберий Огден зачитал несколько строк со своего пергамента:

– Мисс Гермиона Джин Грейнджер признана виновной в содеянных преступлениях против магического мира. Оправдать подобное невозможно, но взяв во внимание все факты, которые были представлены защитой, Визенгамот постановил: заключить Гермиону Джин Грейнджер в тюрьму Азкабан сроком на семь лет.

Огден захлопнул папку, а глухой звук отбился где-то в сердце девушки. Она не понимала, что сейчас должна чувствовать. Она не рассчитала на подобный исход дела. Семь лет. Много это или мало? Это явно меньше того, на что рассчитывала Гермиона, но и Азкабан – это не райское местечко.

– Ты ведь знаешь, что выдержишь эти семь лет, – многозначительно прошептала Трелони. – У тебя вся жизнь впереди, девочка.

Она не дождалась ответа Гермионы и выпорхнула из зала заседания. Это было предсказание или простая поддержка? В голове девушки творился такой хаос, что сложно было разобрать.

– Ты права, – Гарри держался на расстоянии от клетки. – Я не прощу тебя. Я всегда буду помнить о том, что ты сделала. Но и ты не смей меня прощать, Гермиона. Я точно так же этого не заслуживаю. Надеюсь, что мы с тобой больше не увидимся.

– При большом желании, я бы не смогла тебя простить, – она говорила спокойно. – У меня был выбор и я выбрала Чёрную метку на своём предплечье. Вы все выбрали её.

Вот так они и попрощались. Люди, которые когда-то считал друг друга семьёй – были чужими. Между незнакомцами на улице было больше тепла, чем между этими двумя. Гарри Поттер захлопнул за собой дверь, выходя из Зала суда №10. И точно так же захлопнулись в их сердцах двери для друг друга.

– Ты справишься, Гермиона, – к ней подошёл Седрик. – Ты молодец, и ты справишься.

– Что ты знаешь о слушании Драко Малфоя? – спросила девушка с надеждой в глазах. – Ты был там?

– Да, я был там, – он кивнул. – Я – адвокат, Гермиона. И стал им, потому что когда-то ты защитила меня. Он приговорён к девяти месяцам в Азкабане, потому что принял метку относительно недавно и не успел никого убить. Ну, и выступил против Волан-де-Морта.

– Хорошо, – она схватилась за сердце. – А Тео, Пэнс…

– Больше всех пострадала Пэнси Паркинсон. Она использовала Непростительное и её приговорили к году в Азкабане. Все остальные так же получили девять месяцев. Матери новоизбранных Пожирателей оправданы и уже давно по домам. Тебе большой «привет» передавали Летиция Забини и Блейз.

– Спасибо, Седрик.

– Летиция сказала, что больше не заведёт домашнего эльфа и будет сама справляться по дому.

– Убийство эльфа – это малейшая их потеря, – внезапно пальцы нащупали лист бумаги, свернутый в много раз и запрятанный в подкладку платья. – Седрик, это нужно отдать Гарри. Я обещала Сириусу передать Гарри это письмо, но забыла о нём. Странно, как его не обнаружили.

– Оно и неудивительно, – у Диггори в руках оказался кусочек свернутой бумаги. – Во сколько раз ты его сложила? В десять?{?}[Ирония. На самом деле, лист бумаги не нельзя сложить вдвое более 7 раз] Ты тогда спасла меня, Гермиона. И Забини ты спасла, рискуя собой.

Седрик с теплотой посмотрел на девушку и удалился из зала, пока к её клетке подошли авроры, которым предстояло доставить заключенную в Азкабан.

========== Глава 17 ==========

Свобода встретила его первым снегом. На улице было так же холодно, как и в его душе. Драко смахнул несколько снежинок с плеча и аппарировал подальше от этого ужасного места. Он никогда не сможет забыть всё то, что пережил за эти девять месяцев. Малфой теперь понимал, чем так страшен Азкабан – он заставляет тебя посмотреть на своё истинное отражение и поговорить со своими бесами.

Тепло исходящее от камина, сразу же ласково коснулось его бледной кожи, когда Драко оказался посреди гостиной Малфой-Мэнора. Он не был тут девять месяцев, но казалось, что прошла целая вечность. Будто бы его искренние улыбки на лице были и вовсе в прошлой жизни, когда мать наряжала ёлку перед Рождеством. Это всё было так давно – до чёртовой Войны. Всё, что было у него – было «до», а «после» осталась лишь пустота и кошмары.

Его серые глаза были полны тоски и боли, которые он так старался скрыть, чтобы Нарцисса этого не увидела. Меньше всего он хотел, чтобы мать беспокоилась и переживала о нём. Она не заслуживала всего этого – она просто оказалась заложницей Войны, как и большинство. Фамилия «Малфой» стала клеймом, заставив всех вокруг шарахаться от платинового семейства.

Он расстегнул верхнюю пуговицу пальто и тяжело вздохнул, когда услышал звуки приближающихся шагов. Миссис Малфой через мгновение показалась в гостиной, не сдерживая слёз. Она так сильно изменилась за то время, которое они не виделись, что радужки глаз парня вмиг потемнели. Он принял женщину в свои объятия, чувствуя её содрогающуюся грудь.

Она выглядела несчастной, и это невозможно было скрыть. Её кожа стала бледнее, чем обычно, а под глазами образовались тёмные впадины. Вместо красивой укладки волосы были собраны в обычный хвост, а красивое платье синего цвета смотрелось нелепо. В Нарциссе не осталось ничего от прежней хозяйки поместья – она была растоптана и уничтожена.

Больше не было той изящной леди Малфой, которой так восхищались все вокруг. Погасший взгляд и болезненный вид. Она стояла, съёжившись и часто вздыхая. Каждое её движение было машинальным и неестественным.

– Сын мой, – сквозь всхлипы произнесла женщина. – Я так рада тебя видеть.

– Я люблю тебя, мам, – он прижал её крепче к себе. – Я очень соскучился по тебе.

Это был дурной тон – вот так выражать свои эмоции. Драко всё детство учили быть сдержанным и вежливым: никаких ярких проявлений чувств и неуместных объятий. Но ему было глубоко плевать – как оказалось, именно дурного тона ему и не хватало. Впервые за много месяцев парень почувствовал хоть какое-то тепло в недрах своей души. Тепло от объятий мамы.

Они совсем другие люди. Он – взрослый парень, переживший достаточно боли. Она – женщина, сломленная Войной. Они в первую очередь – самая обычная семья, а потом уже – «те самые Малфои». Драко понимал, что нужно очень много времени прежде, чем люди вокруг перестанут приравнивать их фамилию к злу. И он сделает всё, чтобы изменить это.

– Я испекла твой любимый пирог, – Нарцисса отстранилась от сына и вытерла слёзы. – С яблоками.

– Это то, что нужно, – Драко тепло улыбнулся матери. – Я только зайду к себе в комнату и спущусь к тебе.

Нарцисса осталась неподвижно стоять посреди гостиной первого этажа, а Драко несмело направился в свою комнату. Спальня, где он спал последние несколько лет до того, как отправился в Азкабан, вызывала волну отвращения. Плотно зашторенные окна и никакого света – так же темно, как и в его душе. На столе стояла рамка с колдографией, а на полках всего несколько книг. Тут ничего не изменилось с того дня, когда он был тут в последний раз.

Казалось, что даже на подушках до сих пор осталось тепло его тела, будто бы он только проснулся пять минут назад. Единственное, что выдавало его длительное отсутствие – это толстый слой пыли. Тут не убирали и, похоже, что даже не заходили сюда. Драко оставил пальто на кресле и подошёл к окну, раздвигая портьеры. Величественный сад Мэнора укрыт белоснежным снегом – неживой и слишком неестественный, как и всё вокруг.

Чернила засохли, оставленный на столике выпуск «Пророка» датировался мартом месяцем. А сейчас был декабрь. Ещё одно напоминание о том, что он оставил свою мать на долгих девять месяцев в одиночестве.

Драко принял душ и накинул на себя новую белую рубашку, небрежно откинув точно такую же, только чёрную. Брюки синего цвета и новые туфли. Запонки с инкрустированными камнями остались лежать на столе – он больше не хотел напоминать всем, что он Малфой. И себе, в первую очередь.