Текст книги "D/Sсонанс (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 47 страниц)
С опережением даже не на минуты... Даже не на секунды... На их гребаные микродоли взрывается персональный ад.
... Нет. Ты испугалась. Я не оставил тебе выбора. Я сам во всем виноват! Юля! Юля, девочка моя, остановись. Не надо уничтожать то, что было, не разобравшись в этом до конца! Что ты делаешь? Да разрушь, наконец, свой гребаный защитный саркофаг, он тебе больше не нужен... Не сейчас, и никогда больше не понадобится! Нет. Молчи... Зачем?! За шаг до счастья. До нас с тобой вместе. До окончательного признания в том, что я готов повернуть свою жизнь на 180 градусов, моя любимая, уставшая быть сильной девочка! Юля, что ты, мать твою, сделала?!
Как всего шесть слов могут разрушить всю жизнь, которая только обрела надежду на счастье, одним хлестким и выверенным ударом?!
– Подписала тебе смертный приговор, е..нутый садист!..
Стреляй мне в сердце. Помни про контрольный. Все это лишено смысла, потому что я опоздал...
Нет грохота обвала. Нет даже сухого щелчка выстрела. Этот разрывной снаряд прошел навылет, расправив смертельные металлические лепестки. Они не зацепили сердечной мышцы, вопреки всякой логике. Они задели сплетение эмоционально насыщенного огня, того самого, который не гаснет ни на миг с тех самых пор, как я тебя впервые увидел. Задели, но не смогли погасить, ни на миг. Только отравить смертельным холодом, лишив сил как-то этому воспрепятствовать. Много ли надо, чтобы разрушить прежний мир?
Было бы странно ожидать чего-то другого после твоего триумфального выступления... Почему этот внутренний голос не задело смертельным рикошетом от такого удара? Когда он успел объединить свои усилия вместе с сукой по имени Слабость? Почему мне не хочется ее убить, только...
Леденящий холод абсолютной тьмы отступает, рассеиваясь рваными клочьями за секунду до того, как взметнувшийся кулак замирает в воздухе. В ее глазах ужас, недоверие, и вместе с тем... злорадный вызов. Давай, покажи мне монстра. Я же ничего другого в твоем исполнении видеть не желаю. Нацепи вместе с этим ударом тавро Е..нутого садиста, я просто не представляю тебя чем-то другим в своей жизни!
Почему ментальные вторжения никогда не выбирают верного времени и места?
– Зачем? – это риторический вопрос. Я не рассчитываю услышать ответ, он уже вряд ли что изменит. Я просто оттягиваю неизбежность, словно это может что-то изменить. Только звук собственного голоса сейчас вспыхнул ярким факелом, который с минуты на минуту погаснет, но пока еще в состоянии удержать абсолютную Тьму на расстоянии гребаного полуметра. От нее уже нет спасения, слишком долго она была зажата оцеплением здравого рассудка и надежды на что-то невероятное, ошеломительное, и... как сейчас оказалось, недостижимое. Она больше не оставит мне выбора. Она зажала в тиски, использовав беспроигрышную коварную тактику – позволить почувствовать себя победителем, зашла с тыла, разрушив полузабытые укрепления одним щелчком своих тонких пальцев. У моего мрака всегда было сердце и сущность жестокой эгоистичной суки. И, наверное, те самые глаза.
Боль разворачивает тугую спираль. Неумолимо. Быстро. Почему я больше не могу это остановить? Юля, не смотри на меня так. Услышь хоть сейчас. Просто сотри с губ эту гребаную улыбку Далиды. Останови это безумие, с которым мне не справиться в одиночестве, пойми уже, наконец, что мой мрак тебе не союзник. Он уничтожит тебя как ненужного свидетеля, потому что ты свою роль отыграла. Прямо сейчас, отпусти уже свою необузданную дерзость со знаменем непримиримости наперевес, не позволяй никому управлять тобой! Юля! Это не твой путь...
Яркий свет огня слабеет. От Тьмы не сбежать. Только встретиться с глазу на глаз, принять как неизбежность, возможно, именно тогда будет призрачный шанс выиграть затянувшийся поединок. Не время сейчас устранять второстепенные фигуры на шахматной доске собственного безумия, это верная смерть.
Отсчет неверных шагов до двери. Никогда еще это расстояние не было столь длительным и изматывающим. Сбежать. Гребаные осколки никого не зацепят. Я вернусь. На очередной виток этой преисподней, которую уже не получится оправдать никаким аффектом...
У моей Тьмы случается извращенное проявление благородства. По сути, ей иногда не чуждо ничто человеческое. Наверное, она набралась в растиражированных кинолентах красивых штампов в духе Квентина Тарантино и ему подобных. Замереть в шаге, опалить черно-изумрудным отливом своего пронизывающего взгляда... Не хватает руки на сердце – ах, какой достойный был противник, как жаль, что мы по разные стороны баррикад, бой ты вел красиво! И если б после этого смертельный удар и полуискреннюю панихиду в безмолвные серые небеса! Нет, куда интереснее оставить в живых, заполнив каждую клетку экспансией черной глянцевой неотвратимости. Последний дар за мужество и отвагу – я оставлю тебе твою любовь, не бойся. Я же женщина! Черный с красным так прекрасно гармонируют, ты мне веришь? Нет? А спроси у нее. Она определила цвета вашего безумия едва ли не с первых дней. Не благодари! Ты думал, я не люблю слезливые девичьи мелодрамы? Все мы люди, и я верю в это чувство. Только рядом со мной оно не большое и светлое. Оно цвета твоей крови.
Darkness, сука, заткнись. Вырви эту алую хрень вместе с сердцем! Выбей гребаным брандспойтом из крови! Вырежи скальпелем, в конце концов, фигачь свой диктат черного отчаяния! Долбаная эстетка, сделай безболезненную эвтаназию, тебе не сложно! Мне нахрен не упали подобные троянские подарки!
"Она тоже просила тебя избавить от подобного счастья! Разве нет? Женская солидарность..."
"Я же уничтожу ее с таким коктейлем вместо крови!"
"И это будет охренительное зрелище, разве нет?"
Почему продолжается сопротивление, если я уже проиграл? Гаснет факел в руках. Забирай. Пиши свой новый код. Все равно твое господство было делом недолгого времени, просто так тяжело было поверить в то, что я проиграл за шаг до безоговорочной победы. Но ты просто так не позволила бы бортануть себя, правда? Ты воспользовалась доверчиво распахнутыми ментальными лабиринтами между мной и моей девочкой, проникла в ее разум тайным лазутчиком. А она наверняка не сопротивлялась. Даже ждала чего-то подобного каждый миг, каждый день и час, даже когда научилась скрывать свою ненависть под маской дружелюбия и доверия. Научилась возводить вокруг себя стальные двери, чтобы я не мог соприкоснуться с ее истинными стремлениями. Это ты впустила хаос и мрак в наш замкнутый мир. Только ты, Юля. Ты одна могла уничтожить Darkness, заставить ее захлебнуться в собственной крови цвета ночи. Зачем ты пожала протянутую ладонь? Это начало твоего полного уничтожения.
Тебя могли никогда не зацепить эти острые стрелы, но прости, мне оставили любовь. Тьма сказала, что делает тебе этим одолжение? Нет, она лишь усугубила твой закат. Насколько бы проще все было, если бы я тебя не любил!
Сука, как же это больно. Тьма действует решительно, с побежденными не церемонится. Счастье, что я вовремя успел уйти, иначе давно бы выместил эту агонию на Юлькином теле. Б..дь, Darkness, полцарства за анестезию. В твои планы вряд ли входит моральный суицид, очередного упавшего к твоим ногам. Останови это, или я зафигачу тебе контрудар! Победить невозможно, но несколько неприятных минут ты выхватишь по полной...
Не хочешь слышать этих воплей забившегося сознания? Пошла искать болеутоляющее? Чего ты, мать твою, хочешь? Нет, не будет тебе алкогольного пати в черно-алой крови, ты просчиталась! Мне кажется, что от разламывающей душевной боли я расплющу бутылку виски одним сжатием, но инстинкт самосохранения швыряет ее о гранитную столешницу моими же руками. Вдребезги. В гребаные осколки, чтобы наверняка! Так разбивается доверие. Так умирают вера вместе с надеждой. Любовь, живучая эгоистка, тебе пофиг с кем, хоть с мраком преисподней, хоть с сиянием рая...
Время подвисло, словно в замедленной съемке, не воспользовалась этой паузой только боль. Я даже не вижу граней между физической и душевной. То ли убиваю ломоту в суставах разрывающей накруткой эмоций, то ли пытаюсь перестать думать и чувствовать. И где-то на третьей минуте сумасшедшей самоэкзекуции приходит осознание... Становится легче!
Утопить коллекцию плетей в море было безумной идеей. Потому что они всегда были необходимы мне самому! Атрибут моего положения, ничего больше – для них, и средство от одержимости для меня. Физическая боль отправляет в нокаут самые острые грани убивающих мыслей, жестокая сублимация до крови, потому что вместе с ними часть Тьмы тоже уходит прочь!
До тех пор, пока не станет ощущаться привкус крови на языке. До тех пор, как сердце не заколбасит предупреждающей аритмией. До судороги в запястье, до противного онемения пальцев, которые вцепились в рукоять кошки со стальной леской в переплетении кожаных полос... Darkness, это твой антидот от боли? Спасибо, милая, за то, что позволяешь остаться человеком, даже не разжимая своей стальной ладони на моем горле!..
Сметающей волной, неистовой атакой, невысказанным надрывным воплем – и мимо. Обратно хладнокровным рикошетом, остывшим потоком, сменившим оттенок от соприкосновения с Тьмой непробиваемости. Поздно, милая. Все прежние ментальные скоростные авиалинии закрыты, вместе с воздушным пространством меня прежнего. Ощутила, что это такое? Как жаль, что я воздвиг этот барьер высоковольтного напряжения между нами. Жаль потому, что я не могу насладиться разрывом твоих нервных клеток! Твоей агонией, твоим личным персональным Тартаром! Больно? Я знаю. Не смотри на меня такими глазами, это все лишено смысла. Разве я нарушил какие-то негласные правила? Я всего лишь играю по ним, установленным тобой же, на твоем поле! Равноценный обмен пощечинами. Ничего больше. Прочувствуй, что это такое, когда тебя, прямо рывком из объятий солнечного цвета, в абсолютную черноту!
Рука зарывается в шелк твоих волос, не могу себе отказать в этом эгоистическом порыве. Несколько часов назад я бы вырвал их с корнем, если б не свернул твою хрупкую шейку или не треснул головой о стальную решетку кровати. Ты, сука, никогда не могла в полной мере оценить все, что я для тебя делаю! Хрен ты даже хоть раз об этом задумалась. Что твоя рабская сущность видела все это время? Больно? Плохо? Я не хотела, меня заставили? Да я каждый раз сдохнуть был готов, лишь бы не видеть твоей боли! Да я чуть натурально не съехал крышей, когда тебе было по-настоящему плохо! И тебе всегда, в отличие от меня, было на это наплевать!
– Тяжело? – ну, давай, попробуй соврать в таком состоянии. Нет, я не буду тебя за это наказывать, у тебя просто ничего не выйдет!
– Больно...
Ипать, какая ты предсказуемая. Но не мог просто отказать себе в удовольствии это услышать.
– Мне тоже было больно!
Да, конченая эгоистка, я чуть коньки не отбросил от твоих бзиков! Да ты же все сама видела, когда надувала свои б..дские губки! Мысленно уже строчила с глубоким заглотом Вадику за спасение из плена? Да твой принц на белой кобыле уже свалил под крылышко семьи, только узнав, с кем ты сейчас. Все в нашем городе хотят спокойно жить и не наживать себе проблем. Даже ради такой горячей телки, как ты. Ты действительно думала, что он уже рыскает в окрестностях Кошки с взводом морских котиков в поисках нужного окна?
– ....
– Что ты сказала? Выражайся внятнее.
– Мне холодно... – ее и вправду колотит мелкой дрожью. Ну, в этом нет ничего удивительного. Даже пульс замедлен, но это ненадолго. Уж можешь мне поверить. – Что со мной?
У тебя нервный стресс. Ничего, сейчас согрею.
Перехватываю взгляд, когда отпускаю ее волосы. Удивленный и даже слегка разочарованный. Еще испуганный в силу собственных мыслей. Юля, сучка, я даже без телепатического транзита знаю, чего ты хотела! Но я же держу свои обещания, разве забыла? Я сказал, что физически больно не будет? Это значит, не будет! Да, я знаю, что тебе бы стало легче даже от еще одной пощечины, но черта с два ты получишь даже намек на боль. Трепыхайся в этом аду до тех пор, пока тебе не станет абсолютно все равно!
– Чего тебе не хватало, моя девочка? – Нажатие пальцев на затылок. – Лицом в кровать. Ты думала, тебя спасут? Может, он даже и доберется сюда. И что мне с ним делать? Самый лучший вариант – отстегнуть ему пару штук зеленых и отправить домой. Пусть детям будущее оплатит. Ну, что? Подтвердишь ему, что стала дохрена эмоциональной в силу критических дней, или просто обдолбалась колесами, молодость, с кем не бывает. Ты же не хочешь, чтобы я перекрыл его семье кислород в родном Харькове и на пальцах пояснил, кому он этому обязан? Что же победит в итоге? Забота о детях или любовь к малолетней идиотке?
Плачь, Юля, плачь. Раньше надо было думать.
– А может, поступим по-другому? Да не истери ты так. Не буду я его убивать или рассказывать семье о том, кого трахал их кормилец в свободное от работы время. Что, два мужика между собой не договорятся? Особенно если круг интересов совпал вокруг твоей сексуальности. Что он у тебя пьет? Коньяк, вискарь? Побеседуем как старые друзья. Вот у меня было пару раз с двумя девчонками одновременно. Никогда не было фантазий, чтобы тебя саму отлюбили дуэтом? Думаю, после нужной кондиции, он против не будет. Виагрой запастись или он еще и без нее тебя может?
Откуда у меня эти долбаные расклады в духе психологического трэша, я и сам плохо понимаю. Чтобы я позволил теперь кому-нибудь не то что прикоснуться, но даже посмотреть на нее? Если этот перезрелый герой-любовник когда-либо нарисуется на нашем пути, я сотру его в порошок. Скорее всего, он попытался выяснить, что же произошло с его молодой игрушечкой, но думаю, одной фамилии хватило, чтобы вернуться к жене и детишкам. Было бы иначе, оборвал бы телефон своими звонками. Хотя бы из вежливости.
Darkness, все развлекаешься? Смотри не переборщи, ее смерть не входит в мои планы.
Я знаю, Юля, чего ты хочешь. Снова свалить за грань апатии, где я тебя не достану! Может, я и позволю это тебе когда-нибудь, но только не сегодня. И не завтра. Ты просчиталась, решив, что мои чувства к тебе сделали меня слабым и уязвимым. Для тебя же было бы лучше, если б я их не испытывал. После подобной выходки просто вызвал бы тебе такси, благосклонно позволив собрать шмотки – выметайся, наигрались... Я не перестал тебя любить после этого ножа в спину, но это тебе не награда. Это твой кошмар на сегодня и до тех пор, пока я не справлюсь с подобным предательством...
Вернулись к тому, с чего начали. На коленях, пусть на мягкой опоре матраца, с перетянутыми цепью запястьями. Ну, и куда же без твоих слез, которые сначала вызывали мгновенную эрекцию, потом сердечный спазм, а теперь же всплеск черно-красного удовлетворения. Ничего не меняется, гребаный замкнутый круг.
– Давай проверим, как далеко шагнул технологический прогресс? – сегодня я заставлю тебя лезть на стенку. Но лучше побереги силы, потому что все твои просьбы я проигнорирую. Здоровью это вряд ли угрожает.
Задергалась... Чтобы не резала своими воплями по нервам, вставим кляп. Сама же потом оценишь мою доброту, когда будет желание продать душу дьяволу ради одного прикосновения.
Всегда полагал, что секс-шоп торгует подобным ассортиментом жужжащих фаллоимитаторов лишь прикола ради. Тем не менее, парочка этих веселых штук нашла свое место в моей коллекции. Ради такого случая. Прости, девочка моя, живого члена ты сегодня не получишь. Просто сорвусь и растерзаю тебя нахрен до внутреннего кровотечения и отеков.
Злость держит руку на пульсе контроля, а Тьма не позволяет накатившему вожделению захватить власть и отменить эту сладкую экзекуцию. Не смогла ты долго оставаться беспристрастной, как бы не хотела меня в этом убедить.
Я глух к твоему отчаянному мычанию в шарик кляпа, к попыткам избежать вторжения в истекающую соками киску. Это уже не крики в тугую резину, это сладострастные стоны с невысказанной просьбой об освобождении. Я терпелив. Сантиметр за сантиметром. Медленными движениями или резкими толчками, в таком состоянии тебе все равно, как. Впрочем, долго дергаться из стороны в сторону у тебя и не получается. Выключаю скорость. Хорошего понемножку.
– Моя сука что-то пытается мне сказать? – поднимаю пальцами за подбородок, вглядываюсь в потемневшие от неудовлетворенного желания глаза. – Я не понимаю по-китайски, так что извини! Сегодня ты не кончишь. Завтра, впрочем, тоже. Сажусь рядом, смахиваю пальцами ее слезы. Самым нежным касанием. Знаю, чего ты хочешь. Может, еще сама не понимаешь... Выбить болевыми атаками собственное отчаяние. Мне жаль, но я обещал не причинять тебе физическую боль, а я хозяин своего слова. Провожу кончиками пальцев по растертым запястьям. Намеренно ведь дергалась, чтобы получить дозу кратковременной боли! Ничтожно мало, чтобы погасить агонию в душе, даже на несколько секунд. Подсознание делает выбор за тебя, ты еще не поняла, что нуждаешься в искуплении через совсем не лайтовую версию физического наказания. Наверное, стоило загнать тебя в подобные рамки гораздо раньше, чтобы ты полюбила плеть до ломоты в суставах и сама умоляла меня об этом!
Терпеливо жду, когда выровняется дыхание и иссякнет поток неразборчивых нецензурных выражений. Справилась? Ошибаешься.
– Вернемся к нашим воспитательным мерам!..
Наверное, уже далеко за полночь, когда я заставляю себя остановиться. Юлька уже просто колотится в судорогах неудовлетворенного желания, сминая простыни и стирая в кровь свои кисти, слезы, стоны и мольбы перешли в затяжные сухие рыдания.
– Хватит истерить. Я сказал, ты сегодня не кончишь!
Размыкаю браслеты на руках. Сердце пропускает два режущих болезненных удара при виде кровавых полос... За шаг до того, как слизать мелкие капельки крови и прогнать прочь экспансию этого выгодного мне самому агрессора! Но нет, сука на букву D, ты же не позволишь мне так просто выиграть! Миг, и алую плоскость нахлынувшего чувства заливает чернилами, углубляя это оттенок до темно-бордовой непримиримости. Отталкиваю руки своей любимой и ненавистной сейчас одновременно невольницы, на корню пресекая попытку прижаться теснее в немом ожидании необходимого, как кислород, удовлетворения.
– Если ты решила, что с тебя их снимут на ночь, глубоко просчиталась! – ласково поясняю в недоуменно прищуренные глаза. – Кровью вряд ли истечешь, остальное заживает.
Ее еще выгибает и трясет в моих объятиях в ожидании развязки. С почти легким сердцем игнорируя эти отчаянные движения вместе с умоляющими стонами в шарик кляпа, поднимаю на руки. Знакомый близкий маршрут до ванной комнаты, перехватываю руки, впечатываю в стену с песочно-черным кафелем. Кляп на месте, но ты даже не решаешься к нему прикоснуться. Много чего осознала, в первую очередь, бесплодность такого сопротивления... И то, что не сможешь выторговать себе прощение или боль через непокорность.
Ты не сопротивляешься, потому что возбуждена до предела. С робкой надеждой, что я позволю забиться в оргазме под своими пальцами, кожей от твоего скольжения или просто прикосновения острых струек душевой насадки. Не тороплюсь тебя разочаровывать.
– Ноги! – коленом раздвигаю в стороны, придерживая за талию, чтобы не поскользнулась на мокрой плитке. Безошибочно понял, что ты пытаешься сделать. В таком состоянии тебе достаточно секунд на десять сжать бедра. Почти вижу, как плавится под моими пальцами вся твоя воля в стремлении остаться непредвзятой. Как выгибается каждая мышца навстречу нажиму намыленной губки и струйкам воды, как неосознанно скользит грудь по кафелю, в попытке избавиться от невыносимого желания. Прости, любимая, у меня иные планы, как бы не хотелось сейчас тебя отдолбить раком, прямо на полу, растирая в кровь твои колени в комплект к запястьям. Не так, как прежде, чтобы охрипла от боли в кляп, протаранив до самой матки резкими ударами.
От прикосновения полотенца – новый разряд конвульсий по коже, и даже безостановочно льющиеся слезы тому не помеха. Как ничтожно мало тебе сейчас надо? Боюсь, что мой план потерпит крах, тебе хватит и неосознанного скольжения по шелку простыней.
Распутываю крепления кляпа, даю полминуты отдышаться.
– Есть хочешь? Пить? Советую подумать, до утра у тебя такой возможности не будет.
Хорошая тактика. Называется "пойду пешком назло кондуктору". Молчи. Я убил в себе дар читать твои мысли, поэтому будем считать, что ничего тебе не надо из вышеперечисленного. Ловлю умоляющий взгляд, на какой-то момент. Давай, говори! Нет кляпа, ничего не мешает! Просто поразительно, как в таком состоянии у тебя остаются силы играть в гордость. Передумала?
...Не дай мне никуда исчезнуть. Не дай приблизить пропасть нашей бездны еще одним безумным проступком, который сожжет между нами мосты окончательно. Ты никогда не узнаешь, но я не смогу забыть. Попроси меня остаться. Включи здравый рассудок, как могла прежде, раскладывая по полочкам. Знаю, раньше я не желал тебя слышать, почему ты оставила эти попытки? С твоим безбашенным упрямством! Прямо сейчас, попроси меня никуда не уходить!
Молчание. Взгляд – куда угодно, в потолок, в стену, в пустоту – словно там что-то дико интересное. Даже когда я смазываю твои руки какой-то заживляющей мазью и обматываю шелковыми платками. Даже когда поверх этого шелка снова застегивается сталь браслетов. Когда контрольным ударом замыкает твои щиколотки, растянув их на цепях к столбикам кровати, чтобы не смогла нарушить мой запрет на удовольствие. Ты мне не союзник в борьбе с Darkness. Ты не гарант даже ее экспансии. Холодная ярость врывается в кровь морозными иглами, замедлив ее бег, еще немного, и скует тонкой корочкой льда с графическим принтом.
Я тороплюсь уйти. Не знаю, что тому виной – твой пустой взгляд или дрожащие барьеры моей ярости. Настойчивое желание трясти тебя за плечи до сотрясения мозга, до самого осознания. До отчаянного вопля "не смей нас убивать!" Забить на обещания не причинять никакой боли, отхлестать по щекам до алого румянца, чтобы, наконец, пришла в себя, чтобы ушло это гребаное ощущение того, что я только что потерял что-то жизненно необходимое, то, к чему стремился, наверное, всю свою жизнь и так и не смог вовремя разглядеть!..
Твои пальцы сведет судорогой от этой показательной манеры, крашеная дурочка. Заляпаешь свою белую, завязанную под грудью блузку растворимым ресторанным кофе, и все понты полетят к чертям. Что ты тут забыла? Ты на гейском курорте всех времен и народов, "снять мальчика на вечер" здесь актуально лишь для этих самых мальчиков. Эти игры на показ с холодным показным равнодушием в заблестевших от азарта глазах я научился считывать еще в школе. В одном тебе не откажешь, в твоей упрямости. Отсканировала натурала? Девочка, тебе проще было бы срезать гомосексуалиста. С ними все понятнее. Максимум, научил бы красить глаза в утонченном варианте, минимум, устроили бы пижама-пати, как две подруги. Ты готова к тому, что нужно натуралам типа меня?
Нежный, не раздирающий горло дым, ласково обволакивает трахею одной неспешной затяжкой. Кальян тут всегда наилучший, ответственный за это турок знает свое дело и не зря ест свой хлеб. Терпкий привкус кофе, смягченный молоком. Единственная слабость без вреда для здоровья раз в полгода.
Меня настораживает собственное безразличие. И все это вопреки тому, что у девчонки большая грудь и тонкие кисти. Длинные ноги и черный цвет волос. Еще полгода назад я бы завелся в предвкушении до такой степени, что завалил бы прямо в WC ресторана. Скучно. Пресно. Нет желания даже подняться и заговорить с ней. Кто из нас в намеренном поиске приключений на свою пятую точку?
Она чувствует мой пристальный взгляд и манерно отставляет чашку с наверняка остывшим кофе. Пытается достойно встретить его, но черта с два я это позволю. Что-то меняется в ее надменном лице, опасливое удивление, секундное колебание. Вот, выход. Стрельнуть глазами в сторону входа, словно кого-то ждешь, и вообще не хотела на меня смотреть. Так, случайно зацепилась. Лучше б так и было. Я поднимаю бокал с так и не тронутым коньяком, легко отсалютовав в ее сторону, но при этом не двигаюсь с места. Мне глубоко плевать, продолжится наше общение, или же нет.
Проходит немногим больше пяти минут, прежде чем она решительно, заправив подрагивающие пальцы за пояс облегающих джинсов, направляется к моему столику. Я тебя умоляю, фильмов насмотрелась? Я сейчас согласно сценарию должен открыть рот, изумленный твоей красотой и смелостью, или галантно отодвинуть стул?
– Привет, – вспыхнувший интерес или безнадега от провальных поисков добавляет в ее голос нотки смелости. – А... Вы не против, если я присоединюсь... понимаете... Я ждала подругу, а она не пришла... Просто страшно, уже поздно, а я...
– Хорошая подруга, – игнорирую ее вопрос. – У нее нет мобильного телефона?
– Она его вечно где-то забывает...
Наслаждаюсь бесценной минутой ее переминаний с ноги на ногу, прежде чем кивнуть, молчаливое позволение присесть.
– Меня Валькирией зовут.
Господи, взорви мне мозг, если я должен это выслушивать!
– Я вижу. А теперь ответь правильно.
– В..Валя... – в глазах замешательство. Еще одна бесхребетная дичь. Я начинаю приходить к выводу, что такие, как Юля, рождаются раз в тысячу лет. Чаще нельзя, чтобы не истребили всех мужчин своим темным вызывающим шармом и не свели с ума эволюцию.
– Значит так, Валя, – темная сторона берет свое, и я улыбаюсь уже привычной улыбкой, которая может напугать и загипнотизировать одновременно. – На парковке черный "туарег". Один, не ошибешься. Хочешь развлечься – через пять минут ждешь меня возле него. Нет – никто не в претензии. Вперед. Я люблю курить в одиночестве.
... – Ты в порядке? – нейтрально спрашиваю спустя час, заправляя ремень обратно в шлейки брюк. В ее глазах шок и немое восхищение
– Ты кто?
– Я этот, как там... Из 50 оттенков серого. Понравилось?
Дай мне повод запомнить этот вечер, назови меня психом, не смотри с этим тупым обожанием, жертва растиражированной литературы! Тебя что, каждый день жарят ремнем?
– Понравилось... А... Ты уходишь? У нас же даже не было секса...
– Секс у тебя может быть каждый раз. Такое – вряд ли.
– А когда мы увидимся снова?
Я сейчас точно расфигачу гипсокартон отдельной перегородки от подобной тупости. Мне просто хочется сбежать. Нет, даже телепортироваться. Динозавры вымерли именно поэтому, не вынесли сноса пространственно-временного континиума, когда дичь сама добровольно выстроилась в очередь, чтобы попасть к ним в глотку.
Отрывисто целую ее лоб в сухом подобии ласки.
– Когда приобрету вертолет, чтобы по всем законам жанра. Я найду тебя, крошка!
Глава 29
Почему ты стоишь сзади, а я не вижу в зеркале твоё отражение. Наше с тобой желание на поражение. Я не твоё доброеутро, солнышко. Я твоё Солнечное Сплетение. И я буду тянуть тянуть тебя вниз. В твоих зрачках Апокалипсис. Бейби, сползай по стене. Я в тебе, твой голос во мне. Что то извне внутри. Смотри на меня. Смотри.
(с) Антон Прада
Юля
В этот день мое прежнее мировоззрение окончательно съехало со своей орбиты. Так стремительно и беспощадно, что я даже не заметила хаотичного побега этой смертельно раненой мрази на букву Л. По ходу, убегая, она прихватила с собой что-то еще. Ужас и надежду на лучшее. И если за первое я была ей благодарна, то за второе хотела разорвать в клочья. Но у меня не было даже такой возможности, растянутые на цепях руки все определили за меня.
...Картинки из далекого детства. Я не должна этого помнить, мне тогда едва было лет пять... Во сколько дети начинают запоминать информацию? А может, именно эмоциональные потрясения как раз запоминаются ими на всю оставшуюся жизнь...
Я не знаю, что произошло, но мой обычно безразличный отец возвращается домой разозленным. Скорее всего, любовница опять требовала порвать с семьей... Я не могу еще осознавать подобных вещей. Игнорирую запрет матери к нему приближаться, наблюдаю эту картину в щель полуприкрытой двери... Мама в красивом цветастом платье ходит вокруг, преданно заглядывая в глаза, что-то предлагая, заискивая и упрашивая, а он смотрит в одну точку и понятно даже ребенку, что ему не нравится такое ее поведение! А потом начинается скандал... Я плачу и мне страшно. Папа кричит, папе плохо, надо ему помочь! Прокрадываюсь в комнату, ощущаю себя почти взрослой... я нужна! Его любимая доченька! Подхожу к нему, цепляюсь трогательно маленькими ладошками в его руку... Улыбаюсь, потому что не могу разгадать в его налитых кровью, от усталости, глазах раздражение, граничащее с безумием! Пытаюсь залезть на коленки... И вдруг потолок переворачивается перед глазами, а правую часть личика заливает слепящая боль, пульсирует, множится, отдается в копчике, локтях и лопатках при падении.
– Пошла вон!
На мой отчаянный рев прилетает мать. Оценив ситуацию, отвешивает мне подзатыльник и выволакивает прочь из комнаты. Она действительно любила его любовью жертвы-фанатички до сумасшедшей идеализации даже спустя годы после его ухода из семьи... Я еще долго продолжаю реветь, успокаиваюсь только вечером, когда она меня гладит по голове трясущимися руками и прячет мокрые от слез глаза. "Моя зайка, папа устал, не надо его утомлять"...
Мне мало окружающего кошмара?! Зачем эти душераздирающие воспоминания, которые сознание в свое время поспешило закрыть в блок, стереть из памяти, чтобы не отравили своей гребаной навязчивостью все последующие годы, не ликвидировали в зародыше потенциал пока еще спящей нежности и способности любить. Так, как любят дети в том возрасте, бескорыстно и искренне. Что за гребаный код доступа ты активировал одним взмахом руки? Почему именно ты позволил себе право стать археологом моих давно забытых моральных травм?! И почему не сам удар, а именно эти четыре слова, произнесенные сухим, отмороженным, лишенным эмоций голосом запустили гребаную цепную реакцию, накрыв рассудок убивающими воспоминаниями? Как будто одной твоей пощечины, которая расквасила мой внутренний мир в кровавое пятно, было мало!
На улице лето. Невыносимая жара. Климат-контроль регулирует температуру в комнате, но мое тело вместе с судорогами шока сковывает беспощадным сухим льдом. Холод внутри, но неумолимо течет по коже, причиняя боль острыми льдистыми иглами... Так не должно быть! Говорят, когда люди умирают, ощущают холод?!
Мне страшно. И впервые некому забрать с собой этот ужас. Я одна на арене римского Колизея против стаи голодных львов. Одна в океанской пучине под безразличным наблюдением команды, проплывающего мимо корабля. Затерявшаяся в толпе рынка, маленькая девочка, которую родители обещали забыть на улице за плохое поведение и наконец-то выполнили свое обещание!
