Текст книги "D/Sсонанс (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 47 страниц)
Сколько времени нужно ослабленному нервным стрессом сознанию, чтобы принять неизбежность и отключить все защитные экраны? Совсем немного. Я с какой-то апатичной обреченностью осознала, что мои губы начали отвечать на этот поцелуй. Мне никогда его не переиграть. Он был победителем изначально. А я подписала пакт о собственной капитуляции, помогая ему брать свои крепостные стены, и практически расстреливать на месте защитников моего же обреченного государства... Горло сжало беспощадными тисками, дрожь страха и безысходности, зародившись внутри уставшего сердца, атаковала каждую клеточку тела, когда я с мучительным стоном вырвалась из сладкой и ужасающей одновременно атаки губ. Я боялась встретить его взгляд, почему-то решив, что ничего, кроме злорадного превосходства и издевательского триумфа победителя, в нем не увижу.
– Юля!.. – донесся до меня его отчаянный шепот. – Девочка моя...
Я ненормальная. Я такая же, как и он сам. Ненадолго хватило моего самоконтроля. Да и был ли он, этот самоконтроль?.. Меня трясло, не разрыдалась я только чудом, когда Дима подхватил меня на руки, легко, словно я больше ничего не весила. В его руках было тепло. Вот такие объятия в последнее время даже не вызывали отторжения.
...Черно-песочная плитка в ванной не успела прогреться горячим паром воды. Этот холод проникает в позвоночник, он вроде как должен отрезвить, но ничего не происходит... Почему?! Наверное, он меня уничтожил. Как бы я не сопротивлялась, это произошло. Теплые брызги душа-распылителя стекают по моему лицу, маскируя слезы беспощадной капитуляции, но мне уже все равно, пусть видит. Наслаждается. Мне уже не помочь. Я знаю, что не должна верить тому, что происходит. Это ничего не меняет. Его боль отпустит сразу, как только он убедится, что я в порядке. Уйдет, исчезнет, соберет себя по кусочкам и вернется уже моей болью... К черту реванш. Мое кодовое слово. У меня есть выбор... Кажется... Будь осторожна с желаниями, твою мать. Они имеют коварное свойство сбываться, и иногда овсем не так, как тебе хочется. Эта мысль пролетает на световой скорости в задворках сознания... Перед тем, как я понимаю, что мои сигналы считаны и расшифрованы. Мы, сами того не желая, стали неотъемлемой частью друг друга. Пусть я по-настоящему хотела его смерти, так же сильно, как и он моей окончательной капитуляции, ничто уже этого не изменит. Мы, сами того не осознавая, создали утонченно-инновационную телепатическую связь, сеть тонких ментальных объединений. Дар небес или троянский конь епархии Дьявола?
Бриллиантовые струйки воды обволакивают, они смывают не только слезы. С ними уходят предрассудки, и приходит осознание. Вслух я об этом не просила. У меня не может быть комплекса вины. Мысли... Это реакция на стресс. И желание увидеть его на коленях. Пусть так. Пусть это подмена понятий и сознания. Он мог бы приказать мне это сделать. Расслабиться и не изображать вселенскую печаль. Но не это было бы самым ужасным. Ужасно было, если бы он предоставил мне именно сейчас право какого-либо выбора, заставив потом гореть от чувства неисчезающей вины за подобное желание. Этого бы я точно не вынесла. Мне опять не оставили выбора. Как легко было обманывать себя и таять под лавиной его осторожных поцелуев, прикосновений языка к ничем не скрытой сейчас шее. Его язык плавно скользил по поверхности кожи, изучая, словно в первый раз, уязвимую впадинку, теплые струйки воды усиливали ласкающее скольжение, приумножив ощущения в десятки раз. Осознание того, что я, по сути, опять лишена права протеста, внезапно высушило подступившие слезы. Мои руки никто не сжимал в тисках, впечатывая над головой в быстро принимающий тепло испанский кафель, никто не пил мою капитуляцию взглядом, проникающим внутрь самой души, и даже не напоминал мне о моем истинном положении. Могла ли я дальше скрывать свое возвращение? Больше нет. Пульс отсчитывал свои тысячи ударов в минуту, тараня барьер его языка, участившееся дыхание выдавало с головой, но я с шокирующей уверенностью понимала, что даже апокалипсис не заставит меня сейчас молить о пощаде. И никакой Тьме больше не скрыть моих настоящих ощущений. Не испепелить вырвавшихся вновь в мир живых искрометных эмоций.
Стена, вобравшая тепло моего тела, была на тот момент единственной опорой. Так легко было сползти вниз, но гордость не позволила. Она вернулась. Ее ранения оказались не смертельными, клиническая смерть кратковременной. Они недавно рука об руку вышли из переговорной комнаты моего рассудка вместе с сознанием, заключив соглашение о прощении и перемирии. Сознание с легким сердцем поставило свою подпись, обязующую закрыть недавние ужасные воспоминания на своих задворках. Не хватало только шампанского. Но еще не вечер.
Губы, исследовав каждый микрон кожи моей шеи, уверенно переместились на грудь. Кажется, перед этим был быстрый вопросительный взгляд снизу вверх, словно негласное ожидание моего разрешения... Что, скорее, было всего лишь игрой фантазии. Капсулы сладчайшего яда растворились в крови в одно мгновение от такого положения вещей, хотя смысл вспыхнувшей эйфории я осознала только потом Дима был там, где ему и полагалось быть с начала нашего знакомства. Без двадцати минут почти у моих ног.Нах.. самоконтроль и игры. Когда горячие губы сомкнулись вокруг ареолы соска, вакуумным зажимом втягивая его в горячую полость рта, я спалилась окончательно. Хоть бы постаралась изобразить стон боли, а не удовольствия, не так хреново было бы потом, спустя чуть больше суток... Я привыкла жить настоящим в последнее время и не заглядывать в будущее. Но сознание соблюдало условия договора. Держало меня в неведении. Как это возможно? Поцелуй груди, а отзывается чуть ли не в сердце. В эпицентре, скоплении галактик моей вселенной, горячими вспышками рождения новых звезд, в бесконечном пространстве четкой 3D-панорамы. И гаснут факелы на всех баррикадах обороны, нет больше «стоять до конца», есть «жить настоящим днем»... Жаркие поцелуи не успевают смыть потоки воды, они расцветают заново – яркими вспышками сверхновых, и в этом ярком сиянии любая боль кажется самой желанной и востребованной лаской, необходимой, как кислород... Его пальцы чертят знакомый и понятный без любого навигатора маршрут, вниз, легкими прочувствованными прикосновениями... За миг до того, как заменить их языком по указанной трассе навстречу своей цели. Моему возвращению... и скорой капитуляции... Мне надо это остановить... сомкнуть ноги... Этой ласки я не выдержу, он владеет ею в совершенстве. Но ни сил, ни желания нет сопротивляться его горячему языку на лепестках нижних губ. Это конец света в отдельно взятом масштабе. Ногти скользят по шершавой плитке, я могу упасть, но мне этого не намерены позволять. Его правила. Его игра. Даже если на коленях сейчас не я... Реально, не я... он! Прикосновение пальцев к моим бедрам удерживает на месте, не позволяя упасть и остановить свое тело и душу от последующего унизительного разгрома. Тебе так необходимо во всем быть первым!!! Все контролировать! Даже в этот момент ты не упускаешь возможности напомнить, кто тут главный... От этого умозаключения меня прошибает радужным током, поток чистейшего желания и вожделения, разложенный гранями призмы на цветной спектр, который поглотит меня полностью... Бл... кажется, уже поглотил!
Добрая фея, твою мать, как так получилось, что, пролетая над нами, ты услышала из всех моих желаний только это?! Где ты бухала нектар, в то время как я задыхалась от боли, сходила с ума от унижения и отчаяния, за шаг до безумия и суицидального порыва? Что тебе мешало наколдовать мне свободу от этого Монстра? Ну, хотя бы нафеячить пофигизма?..
Обрывки мыслей, осколки памяти... всю эту возвышенную поэтическую ассоциацию накрывает приливной волной вместе с настойчивыми прикосновениями его языка. Вашу мать. За что мне это?.. Такое нереальное удовольствие после всего пережитого? В венах вместо крови пляшут искры фейерверка, обжигая изнутри до невозможности интимными и сладкими разрядами. Неумолимо. Быстро. И я убью его прямо сейчас без сожаления, если он остановится...
Скрывать дальше невозможно, да я и не думаю об этом в тот момент. Поглаживания, потом удары настойчивого языка, прямо по сосредоточению всех нервных окончаний... Мой мир вырывается за просторы вселенной мощным цунами черно-красного калейдоскопа. Сил держаться на ногах все меньше, и его руки уже не смогут меня остановить, если я сползу по стене. В какой-то момент меня выгибает предоргазменной судорогой, пальцы непроизвольно впиваются в его волосы... Тогда мне это простили. Или не заметили. Или забыли. Его голос меня не останавливает. Не обдает пожар моей чувственности холодно-расчетливым «что ты себе позволяешь?» или «после получишь 10 за свою выходку». Холода больше нет... Опять так быстро стерлись грани между тьмой... и тьмой черно-красного оттенка. Его шепот способен перекричать шум льющейся воды, грохот моего пульса, он словно акустически усилен кафельными плитками, такими же чужими и инородными там, где я не согрела их теплом своего прижатого тела.
– Хватит... Отпусти себя...
Еще немного, и меня не надо будет об этом просить. Я вообще не понимаю. Говорит он что-то или это плод моего разгулявшегося, перевозбужденного воображения.
– Я обещал... Все вернется... Моя непокорная мятежница...
Мне не хватает этих слов. Я буду взлетать еще выше, даже если он мне сейчас зачитает раздел из учебника по квантовой физике. От одного только голоса. От необходимой, как кислород, иллюзии временной безопасности. От того, что происходящее сейчас не ради моего унижения или доказательства его превосходства, а лишь ради моего спасения, даже если я больше не на краю. В таком состоянии все нервы обнажены, открыты все каналы ментального восприятия, и, как бы я не хотела убедить себя в обратном сейчас все, что не делается, только для моего спасения. От раскаяния, страха или от планомерного внедрения в жизнь просчитанной наперед партии по моему порабощению не имеет значения.
Пальцы внутри... G, предательница, у тебя не хватило ума скрыться. И как это здорово, что ты без мозгов, в отличие от своей обладательницы, которой надо все анализировать и искать повод отказаться от удовольствия. Я не понимаю, чего мое тело желает больше. Чтобы он продолжал говорить, или же чтобы его язык не останавливался, насилуя клитор и доводя до сладкой агонии. Легким касанием, словно ветерок... почти агрессивным нажимом, от которого прошибает каждый нерв, донося эндорфиновый поток до самого сердца. Медленно, словно все же решил выбить из меня униженные стоны и мольбы о пощаде... Резко. Ускоренно. Чтобы остановиться на самом пике подступающего взрыва... Я бы могла продержаться, но мои глаза предательски раскрываются, хватает доли секунды, чтобы оценить открывшуюся панораму. Мои пальцы, сомкнутые в кулачки, сжали его волосы в захвате, оттянув наверх, наверное, реально больно сейчас.. Тот, кто превратил мою жизнь в кошмар, на коленях у моих ног. Его руки, обхватившие мои ноги чуть выше колен в почти молитвенном экстазе. И, как финальный, разрывающий аккорд внезапная атака языка внутрь моей киски, быстрыми движениями. На поражение. Без остатка. Сильнее и настойчивее. Снова и снова. Переплетение узора плиток плывет перед глазами, и простор ванной комнаты взрывается симфоническим оркестром моих стонов. Непревзойденная акустика словно подвешивает отголоски эха в пространстве, и лучше этой немеркнущей классики я еще ничего в своей жизни не слышала.
Ты выиграл, Е..тый Садист. Остается только поблагодарить, что всем своим орудиям пыток, которые оставляют след не на теле, а в душе, ты в этот раз предпочел собственный язык.
Капитуляция прошла относительно безболезненно. Я просто приказала себе держать лицо. И сделать вид, что я сама приняла такое решение, а вовсе не он меня заставил. Да уж. Пошли два извращенца в душ... заодно и искупались. От его внимания сводит зубы и хочется закатить глаза. Как на том самом распространенном демативаторе с Дауни-младшим... Я вру себе снова. Мир расцвел для меня радужным спектром, пусть ненадолго, пусть именно сейчас, но уже за это я стала на десять процентов меньше его ненавидеть. Жить настоящим, сегодня мой осознанный выбор. Это было так неправильно с одной стороны, и так выбивалось из выстроенной системы... На ногах удержаться я не смогла. Но он не дал мне упасть. Подхватил на руки, что-то приговаривая и поглаживая по мокрым волосам . Ничего плохого, но моя реакция в последнее время была непредсказуема, я из последних сил сдерживала поток слез от его гипертрофированной нежности. Могло быть гораздо хуже, помни, кто твой враг. Мог потребовать свою порцию оральных ласк в ответ... Или не мог? Я запуталась в паутине его неадекватности.
– А теперь за маму, – очередная умопомрачительно вкусная тарталетка касается моих губ. Шутки у нас тоже ипанутые. Можно было просто дать мне вилку с ножом, тем более, что я не кидаюсь на него в последнее время с подручными предметами. Правила игры негласно приняты.
– Не хочу! Правда, хватит!
– Не будешь слушаться... Я расскажу твоей маме, что ты отказываешься от еды!
– Очень смешно. Не забудь ей рассказать, что ее предполагаемый зять не столь много времени тому...
– Юля. в его взгляде предупреждающий платиновый блеск. Да у тебя совсем фигово с чувством юмора, чувак. Мама, скорее, будет рада видеть зятем Ганнибала Лектора или же Усаму Бен Ладена в качестве еще одного моего мужа, чем тебя.
– Расскажи, – беспечно отвечаю с набитым ртом. Ага, еще найди моего папу. Я его хз когда видела в последний раз.
– Думаешь, не сделаю? Я умею быть убедительным. Особенно по скайпу.
– По скайпу? вовремя успела проглотить. Настроение грозит скатиться в минор от одной этой фразы. Это жестокая шутка. Хуже только сказать, что он меня хотел отпустить, а, поскольку я не съела всю его кулинарную экспозицию, передумал.
– По скайпу. Или ты уже не хочешь поговорить с родными?
Мне бы безразлично выплюнуть ему в лицо слово «нет». Изобразить пофигизм. Но я не могу. После выступления в ванной моя душа обнажена до самой сути. И мысль о том, как беспокоются родные, отравляла мою лушу наравне с насилием все эти дни.
– Я очень хочу.
– Значит, пока не доешь десерт, никакого скайпа. Твоя мама и без того меня через монитор покусает, когда увидит, до чего я тебя довел.
У моей матери, долб..б, слабое сердце. Нет крутых клиник, тепличных условий, косметических салонов и СПА курортов, как у твоей. И прикалываться над моими торчащими ключицами тупо, потому что еда здесь ни при чем. В этом виноват ты сам.
Я ничего этого не говорю. Улыбаюсь показной улыбкой кошки при виде сметаны.
– Не показывайся ей в монитор, хорошо? Она потом достанет меня расспросами.
Когда за ним закрывается дверь, внезапный и быстропроходящий удар головной боли сдавливает виски. Скайп. Возможность. Шанс. Юля, думай! Но мыслей никаких. Потому что я прекрасно понимаю, что вряд ли мне позволят пообщаться с матерью наедине. Будет наблюдать. Ведь я могу спокойно отправить сообщение об истинном положении дел... Если Настя дома... Она б отнеслась к этому, как к веселому квесту...
Он возвращается с ноутом последней модели. Конечно же, закономерно. – Логин и пароль, скажи мне, – вопрос потрясает своей двусмысленностью. Словно меня просят сдать все замки от моего сердца. От души, которая еще пока выдерживает натиск обстоятельств. Может, так и было, мы вообще до одури тесно проросли друг в друга в последние дни. Надо сменить, мелькает быстрая мысль, когда я произношу свои данные.
– Дай! не выдерживаю, протягивая руки. Его улыбка шире. Не могу ничего понять.
– Возьми, – он с трудом сдерживает смех. В его руках рубашка. Темно-синий шелк. Мой халат промок в ванной, и тело скрывает только плед. Я, наверное, уже привыкла быть раздетой, но это совсем не веселит. Он сделал из меня то, что хотел. Необратимый процесс в сознании запущен. Быстро продеваю дрожащие руки в рукава. Пальцы не слушаются, застегивая пуговицы. Косметичка черт знает где... надеюсь, никого не напугаю. Если я на отдыхе, согласно легенде, отсутствие боевого раскраса никого не удивит.
– Юля, – возвращение прежнего ЕС. Сталь во взгляде и обещание чего-то ужасного. Мне полагается понимать его сейчас без слов. Никаких воплей «спасите меня». Никаких попыток что-то отправить при помощи смс-ки или жестов.
– Я все поняла, Хозяин, – за то, что он дал мне возможность успокоить моих близких, я могу называть его так, как он того захотел. Не время усугублять свое положение показушными понтами. Сейчас не время... Он садится рядом по ту сторону монитора. Руки на крышке дисплея. Мне пояснять не надо что-то не так, одно неверное движение, и одним жестом экран будет сложен пополам. А я, скорее всего, тоже потом огребу по полной в позе сложенного вдвое ноутбука.
Сердце, кажется, замирает, когда раздается сигнал. И подпрыгивает, заряжаясь почти счастьем, когда я вижу на экране бегающих чертиков в глазах Насти.
– Систер!!! едва не жмурюсь от ее пронзительного вопля. Ни фига себе, ты куда пропала? Мы уже думали в розыск подавать!
Просто шутка. Заезженный штамп. Знала ли малая, как близка была к правде? Дима внимательно наблюдал за мной. Вот только непонятно, за чем больше. За тем, чтобы я не сказала лишнего, или за отпечатком грусти на лице.
– Настена, все в порядке. Я в Египте, улыбаться было несложно.
– Не, а че бледная, как Белла после укуса Эдварда? Ты не загораешь?
– Загар не в тренде, делаю над собой усилие, чтобы забыть о Димкином присутствии. Что у тебя хорошего в жизни происходит?
– Да фигня полная! глубокомысленно изрекла в ответ сестренка. Крапивко меня достал. Сил нет. Что делать, а?
– Расскажи поподробнее, – общение с близкими расслабляет. Даже плечи уже не так напряжены. Просто не общаться разве не лучший выход?
Кажется, Димка улыбается. Без издевки. Без подтекста. Обычной искренней улыбкой... Ему знакома эта ситуация. Забавляет. Он хочет создать этим некую зону комфорта для меня, но... я ему не верю.
– Я ему сказала, что не хочу с ним мутить... ну, встречаться в смысле. А вчера, когда шла с тренировки, он меня в переулке подкараулил...прижал к стене... я испугалась, а он мне на ухо «ты попутала, чика, от таких как я не уходят!» У него знаешь, глаза такие при этом были...
Мля, надо было между ног, тем приемом, что я тебя учила. Сразу. И не думать, что пройдет само, когда вырастет... Не пройдет! Станет хуже! Твоей сестре это известно... потому что некому было... за все это время... его остановить! Такого, как мать его, больной на всю голову старшеклассник Крапивко!
Слезы сжимают горло. Вашу мать, я никогда так много не плакала, как сейчас, с ним!
– Я завтра скажу этому дебилу...
– Настя, слушай меня, мне не хватает кислорода, я игнорирую обеспокоенный взгляд Димы. Не перебивай и не спорь. Отчим не вернулся?
– Нет, а с мамой смысла нет говорить, ты ее знаешь. Виновата я!
– Вечером сбегаешь к Лене. Расскажешь ей все, как есть, и скажешь, Юля просила помочь. Моей сестры это не коснется. Никаких задатков ЕС поблизости не будет. Кто-то из авторитетных друзей подруги обломает рога этому офигевшему школоло. Договорились?
– Ага, – звонок мобильного...то, чего я тоже лишена сейчас. Оки, систер, я побежала, мы с Ксанкой на пляж собирались... О, маман шлепает... Мужайся!
Я едва успела взять себя в руки. Улыбалась, но хаотично моргала ресницами.
– Здравствуй, мама.
– Юля, мать в своем репертуаре. Что ж я за эгоистку-то вырастила, поясни мне? Что одна, что вторая? Где тебя носит? Тетке даже записки не оставила. Лена как на работу ко мне бегает, спрашивает, где ты и что с тобой! Ты мать в гроб решила загнать?
– Мама... все хорошо. Миссия выполнена. Я хоть смогла решить Настину проблему. Только б пошла к Лене, а не проигнорила. Мама... Это мама.
– Что на тебе? ее глаза расширились настолько, что я подпрыгнула. Паук, что ли?!
– Ты в мужской рубашке?! Почему я не удивлена? Совсем стыд потеряла? Вот, значит, в чем дело! Я с ума тут схожу, а она развлекается! Ты хоть бы причесалась!
– Мама... я на море... Мама, все не так! Это женская блузка... Это Джон Варватос! Это шелк... – не понимаю, что несу. И она не понимает...возможно, сегодня наш последний разговор... После той ночи я не исключаю и такой возможности. Но тема неизменна. Дочь шлюха. Дочь сама во всем виновата... так, по сути, и есть. Не будь я такой, ничего бы этого со мной не произошло... только шлюза могла пойти в бар и подепить неадеквата.
«Тебя убедили в неотвратимости вымышленной вины», – скажет мне спустя не так уж много времени мужчина, который станет смыслом моей жизни... и Ангелом-Хранителем во всем. Но сейчас я застегнута этими обвинениями.
– Я с ума схожу, Юля! Когда ты приедешь?! Почему ты не звонишь?! У тебя совесть есть?!
Потому, что мне этого не позволили. Потому, что я была шлюхой, а с такими случаются е..нутые садисты. Это с хорошими девочками такого не происходит...
– Я приеду, мама. До встречи. Была рада тебя слышать! нажимаю кнопку обрыва вызова прежде, чем он успевает перехватить мою руку. Мне все равно.
– Что с тобой? – надо же, мы делаем вид, что нам жаль.
Понравилось, гребаный мажор? Увидел изнанку жизни? Да что ты об этом знаешь... У нас честью было штопать колготки, а когда я начала покупать новые, на меня навесили ярлык б...и. Ибо откуда лишние 50 гривен у красивой молодой девчонки? Каких бы успехов я не добивалась, никто не хвалил меня. На мне поставили крест с наступлением моих первых критических дней...
– Я не знал. Прости, он просто садится сзади, притягивая меня к себе. Вашу мать. Все закономерно. Мне хочется выговориться, но я сжимаю зубы. Надолго не хватает.
– Что не знал? Как в школе мне ставили 2, потому что приходилось выбирать, взятка или ужин? Как я до октября бегала в школу в босоножках? Как мать убивала себя на трех работах, а отец, урод, даже алиментов платить не стал?! Как мать назвала меня тварью за первый дорогой подарок от мальчика?! Чего ты, мать твою, не знал?! Думал, аристократку королевской крови тут на цепях пялишь?!
Давай, врежь и заставь меня заткнуться. Чего еще от тебя ожидать... Но его руки внезапно обнимают меня со спины... какое-то иное объятие. Или я стала очень мнительной...
– Твоя мать очень любит тебя, – с задумчивой уверенностью произносит он. Она просто не умеет проявлять свою любовь по-иному. Она прячет свою боль за безопасность дочери под маской нападения. Может, еще не сейчас, но пройдет всего несколько лет, и ты поймешь...
– Ты не понимаешь... – горло предательски щиплет. С таким детством... Ты ничего обо мне не знаешь!
– Ты думаешь, с иным детством все радужно? он не жалуется. В голосе мало эмоций. Констатация факта. Когда от тебя откупаются дорогими подарками? Когда на твой выпускной предки с легким сердцем сваливают на прием в мэрию, забыв о тебе напрочь? Когда рады сплавить хоть в Колумбию, хоть на Бали, только бы под ногами не вертелся? Когда я им на полном серьезе говорю, что в Рио приобрел кокс, а мне спокойно отвечают – "веселись, сынок"? Когда между родителями... черт знает что происходит, а у тебя еще не хватает опыта и знаний, чтобы понять, в чем неправильность, и почему от тебя готовы просто отмахнуться? Ты пытаешься доказать что-то отцу, который видит в тебе лишь усовершенствованный станок по дальнейшему выколачиванию бабок... Приходишь к матери поделиться первыми поражениями, получить поддержку и банальное заверение в том, что дорогу осилит идущий, а в ответ – Димочка, закрой рот, ты и слово "не получилось" несовместимы, будь добр, американский смайл и no problem. За то, что сказала тебе твоя мать, пусть даже в такой манере... Было время, когда бы я отдал все. Деньги, авто в 17, тусовки и поездки... если б моя мать сказала бы мне хоть раз что-то подобное!
Глава 23
Дима
"Нет, любовь не сделает тебя адептом ванили. Она превратит тебя в монстра! Монстра, презревшего все нормы морали!"
Словно острозаточенная сталь одним выверенным, медленным замахом рассекает надвое. На две сущности. На до и после. Анубис, иди нахрен. Не тебе мне рассказывать о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия. О чувствах.
Как просто прикрыться кем-то воображаемым. Внутренним Зверем, к примеру. Словно это развяжет тебе руки для дальнейших действий... Впрочем, так и было. Трудно сейчас анализировать ситуацию и не искать для себя оправданий одновременно, не хвататься за спасательный якорь с устрашающей готической надписью "она виновата сама!", и игнорировать задумчивый вопрос совести "В чем?"... Мало ли в чем. В том, что родилась. В том, что ее занесло какого-то хрена именно в мой город. В том, что оказалась в том самом баре, куда я имел несчастье (для нее) заявиться в тот вечер без какой-либо цели. В том, что из сотни возможных претендентов на нескучное времяпрепровождение ее взгляд выбрал меня. В том, что я его почувствовал. В том, что она не отвела его первой. И так до бесконечности. Сходство с нерушимым идеалом. Моя привычка всегда получать желаемое. Попытка навязать мне свою игру. Все это можно было легко свести к одному общему знаменателю под грифом Я Захотел.
Мне реально жаль, что я не разглядел ее грани. Что довел до состояния, которое напугало меня очень сильно. Наверное, это все, что надо вам знать. Мне проще было соврать. Сказать, что в тот момент я был одержим темными силами/демонами/черепашками ниндзя. Многим проще было подумать именно так... Я всех вас разочарую. Я не клиент психиатра. Я не проект экзорциста. У меня нет раздвоения личности. И тогда, когда тут все хотели моей медленной смерти, изгнания дьявола, осиновый кол в грудь или сноп солнечного света, я не потерял контроль. Мои глаза не закрыла кровавая пелена. Мой рассудок не улетел в долину безумия. Я владел собой настолько, что мог остановиться в любой момент. Даже заставить себя это сделать. И в какой-то момент, за пару шагов до окончательного погружения, я всерьез хотел только одного. Остановки. Просто выбор казался очевидным. Продавить до конца. Подвести сцену к логическому завершению. Собственно, закончить первую сессию, а не жалеть себя и ее на самом интересном месте.
Ответил на все вопросы? Не пойму только, кому, но да, свободен. Имидж отрицательного героя, он да, обязывает. То, что произошло со мной на самом деле, останется тайной под семью замками, по одной простой причине. Потому что мне больно признаваться в этом в первую очередь самому себе. Девочка моя, почему ты так яростно упорствуешь в мелочах? Почему ты отказываешься мне верить? Если ты решила, что я буду поступать только так, как желаешь ты, – вспомни, кто ты здесь и каковы условия сделки. Если я захочу носить тебя на руках и забрасывать мишками Тедди, я сам тебе об этом скажу. Я был честен с тобой с самого начала. Тебе же ни разу не было по-настоящему больно. Я не требовал от тебя неукоснительного соблюдения общепринятых в таких отношениях норм. Я не заставлял тебя пить молоко из миски, спать на коврике у кровати и передвигаться исключительно на четвереньках. Не потому, что они мне малоинтересны, я четко разделяю понятия "почти готова" и "не готова категорически".
Собственно, я и не ожидал от самого себя, что смогу зайти так далеко. Хотел ли я с самого первого дня нашего знакомства видеть то, что стало сейчас постоянной картиной моих дней? Твоих настоящих слез. Твоих обнаженных эмоций. Твоей внутренней борьбы, которая ломала не хуже боли, в чем-то упрощая мне задачу, а в чем-то уводя за грань реальности. Очень быстро все эти игры зашли слишком далеко, спалив мой сценарий к чертовой матери.
Мог ли я хотя бы предположить, что ты будешь так отчаянно защищаться? Что твоих сил и непреклонных амбиций хватит, чтобы повергнуть нас обоих в кратковременные вспышки безумия? Так не должно было быть. Не бывает такого тандема внутренней силы и уязвимости одновременно. Сила требует противодействия. Иной силы, которая докажет свое превосходство. Уязвимость требует защиты и нежности. Твою мать, как? Как совместить несовместимое в одном?! Что за две параллельные реальности рвут тебя на части, Юлька? Как ты вообще жила с этим и не похоронила себя заблаговременно под обломками какой-нибудь из этих крайностей?
Может, я сказал это вслух. Может, и нет. За миг до того, как искры в ее глазах погасли, унося на несколько суток туда, где хрен кто ее уже мог достать, я узнал ответ.
"Просто раньше в моей жизни не было тебя"...
Я бы все отдал, чтобы эта ментальная стрела имела иной контекст. Но ее значение было перевернуто с ног на голову. Не было тебя. И я была счастлива. Зачем ты появился?...
...На тот момент она престала о чем-то просить. Искусством читать мысли мы за не столь долгое время овладели в совершенстве. А сейчас по телепатическим каналам мой мир накрыло тьмой. Тьмой чужой эмоциональной гибели. На что это было похоже? Наверное, на тот самый момент, когда я прошел в двух шагах от смерти, почти 10 лет тому назад...
...На мое восемнадцатилетие мать сделала типа красивый жест. Чуть ли не единственный за всю мою жизнь. Так получилось, что вступление во взрослую жизнь мы с друзьями начали плавно отмечать еще накануне в клубе. После ударной батареи самбуки и прочей горящей жидкости, – кажется, я едва не спалил кому-то модельную стрижку – меня оттуда вывез в непонятном состоянии личный бодигард и водитель отца. Это было не столь важно, важно то, что, очнувшись, я увидел ангела. У него были черты лица матери, только не столь надменнаые. Ангел протягивал мне стакан воды и таблетку Алка-Зельцера. И почему-то молчал
– С днем рожденья меня! – съязвил я, сообразив, что никакого небесного явления не было, мама решила отметиться для галочки на полигоне семейно-благополучной идиллии. Интересно, насколько ее хватит в этот раз? Прежний рекорд соизмерялся 23 минутами.
– Вставай, что-то покажу, – мать отстраненно потрепала мои волосы в циничной пародии на ласку и поцеловала воздух в области моего лба. Все норм, ребята, поднимайте челюсти с пола, это мои будни. Никаких тебе "сынок, как самочувствие?" или "что ж ты, родной, сердце мне рвешь своими выходками в клубах", на крайняк – "все, домашний арест, ты расстроил мать!" В общем, то, от чего все знакомые офигевали и завидовали, почти в открытую – "мля, а мои предки совсем озверели, мозг выносят за каждый лишний литр б-52!"
Сюрприз ждал во дворе особняка. Мать с отстраненным видом вложила мне в ладонь непонятный округлый предмет.
– Ну, кто отзовется? – загадочно улыбнулась она, и все встало на свои места. Твою мать, японец . Suzuki Hayabusa. Тюнинг по цене дотягивал до Бентли, как потом оказалось. По сути, светоскоростной. Охренительная игрушка мотофристайлеров, гроза стантрайдинга.
