Текст книги "D/Sсонанс (СИ)"
Автор книги: Extazyflame
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)
Но если б еще только это было самой большой из моих проблем!
Я еще не знала, что включает в себя понятие «сабдроп».
Ужас. Раскаяние. Унижение. Отчаяние. Страх. Неприятие. Беззащитность. Уязвимость. Этот адский коктейль эмоций словно парализовал мою волю в один момент, лишив возможности принять хоть какое-то решение. Дыхание остановилось, и только ощутив влагу на своих пальцах я поняла, что плачу.
–Нет!!!
Хотелось отключиться, исчезнуть, забыться, заснуть и не проснуться только больше не осознавать этого кошмара. Я не сразу поняла, что чужие ладони ласково гладят меня по голове и щекам. Когда его рука ласкающим движением попробовала отодвинуть мои ноги от края постели, я закричала от резкой боли. Меня трясло.
– Юлечка, успокойся. Я с тобой. Все хорошо. Тише...
Отчаяние набирало обороты, словно стремясь увезти с собой в бездну безумия. Я не поняла, как это произошло рыдания сами сотрясли мои плечи. Я пыталась, не смотря на боль, вырваться из кольца его рук, отворачивалась от легких поцелуев, снимающих мои слезы, но это лишало меня последних сил. Я не хотела его сострадания и человечности. Мне в сто раз было бы легче терпеть его очередные издевательства, чем его нежность. Она лишала меня воли. Делала слабой, забирая из глубин сознания мою уязвимость и демонстрируя во всех подробностях.
Стекло стакана ударилось о мои зубы. Не понимая до конца, что же происходит, я непроизвольно резко дернулась и закрыла лицо руками.
– Юля, возьми себя в руки. Тебе нужен сахар. Выпей все.
Я задыхалась. Дима осторожно снял мои руки с лица и, разжав пальцем зубы, легонько вложил мне в рот таблетку. Мне было все равно.. пусть там даже цианид... Пусть!!! Непроизвольно сделав глоток, я вновь попыталась вырваться, но он только сильнее прижимал меня к себе
– Не надо кричать. Это пройдет. Что с ногами?
Он мог сейчас говорить все, что угодно. Для меня это уже не имело никакого значения. Это страдание могло убить или свести с ума. И никакие слова бы этого не изменили. Я без сил упала на подушки, оторвав его руки от своих плеч. Боль накрыла с новой силой, но я даже не кричала... Боль отрезвила. Напомнила о том, что ее причинил именно тот, кто так ласково обнимал меня только что...
Я хотела просто утонуть в своей апатии, но мое сознание было безжалостно ко мне. Следом за болью я вспомнила потрясающее чувство яркого, ничем не прикрытого возбуждения, возникшего в тот момент, когда наручники защелкнулись на моих запястьях и я ощутила коленями твердую поверхность пола. Вопреки всему это вызвало новый приступ рыданий от стыда, неприятия и беспомощности... Я не могла взять себя в руки, как ни старалась. Ничего сейчас не существовало в окружающем мире, кроме моей боли душевной боли, по сравнению с которой физическая не значила ничего. Я не видела в полумраке его лица, но не из-за темноты, а просто потому, что никакая сила сейчас не могла заставить меня посмотреть ему в глаза.
Мысли путались. По-моему, я начала с отчаянием загнанного зверька отбиваться от его рук, но в этом не было толку. С какой-то раздирающей нежностью он осторожно перевернул меня на живот.
– Юля, успокойся, ты вся горишь. Сейчас....
Через миг мою спину словно обожгло холодом, я застонала. Но это не было пыткой он просто накрыл мою спину полотенцем, смоченным в холодной воде. От этой заботы мне стало еще хуже.
– Ты мразь. Ты слабак. Какой ты, нахрен, доминант... Ты – лузер! эти слова дались мне с трудом, и, едва выговорив их, я захлебнулась в новом потоке рыданий. Легче не становилось. Несмотря на то, что боль вспыхивала с меньшей периодичностью,, я морально была уничтожена, убита, растоптана. Мне было все равно, даже если в ответ на мои оскорбления посыпятся новые удары. Отчаяние и апатия шли рука об руку, и я не могла до конца осознать происходящее.
Наверное, так выглядит шок.
Его ладонь гладила мои волосы, успокаивающие слова лились сплошным потоком, но я даже не разбирала их значения.
Наверное, вскоре эти слова и успокоительное начали действовать. Все еще всхлипывая, я провалилась в какую-то дремоту. Боль тоже ушла может, он скормил мне таблетку обезболивающего. А в сознании, словно перекрывая этот кошмар, всплывала одна сцена... То ли первый, то ли какой-то из последующих раз с ним. Он целовал меня с максимальной нежностью, шептал успокаивающие слова, и я была счастлива от чувства удовольствия, наслаждения и безопасности...
Глава 16
Волшебный пыл гася прохладой,
Сбиваем жаркую волну.
Смывают струи водопада,
Шальных фантазий пелену.
Ты, сможешь обмануть других,
Прикрыв лицо игривой маской.
Но мы мечтаем о «плохих»
Нам кровь пьянит Игра! Опасность!
В глазах порок, характер властный
В речах огонь, молить напрасно.
Дышать не сил, в коленях слабость.
Терпи! Совсем чуть-чуть осталось)
Пришел! Настиг! И Покорил!
И этих бабочек проклятых,
Одним касаньем распустил.
Безумный зной, сменив прохладой
(с) Вейланси
Юля
Боль в коленях, уже не такая сильная, полыхала тупым огнем, и я сквозь сон со стоном перевернулась на живот. Просыпаться не хотелось, но поворот вызвал новый всплеск боли, настолько интенсивный, что остатки сна слетели сразу.
Реальность безжалостным пинком отпихнула негу неведения прочь. Поднявшись на локтях, я замотала головой, все еще не открывая глаз, надеясь проснутся в собственной постели. Нет, ничего не произошло. Вернее, то, что вчера произошло, произошло на самом деле. Сорри за тавтологию. Этот ад, эта боль и мои слезы. Насилие, истерика и потеря сознания. И Дима... Который сошел с ума.
Ужас сжал горло цепкими щупальцами. Я даже забыла про колени, которые стоило разгибать с осторожностью, и не заметила, что саднящие запястья получили свободу.
Я была одна. Непонятно, надолго ли, но все же одна. Абсолютно голая, растоптанная и беззащитная в его постели.
Сердце колотилось как ненормальное. Я вскочила, забыв про боль. Ощущение обнаженного тела делало меня настолько уязвимой, что я против воли застонала от отчаяния. Ни халата, ни каких-либо других моих вещей не было и в помине. Меня лишили даже этого. Как будто насилия и этого адского пилатеса в цепях было недостаточно...
Мой взгляд сфокусировался на двери, и страх заполнил капилляры вязкой смесью. Я хаотично обмоталась шелковой простыней, завязав узел только с третьей попытки. Меня шатало, перед глазами плясали темные пятна, и, сделав пару шагов, я просто повисла на дверной ручке. Замерла, пока в глазах не прояснилось. Она была закрыта, но это, непонятно почему, вселило надежду в мое измотанное сознание.
Придерживая простыню на груди, я неровной походкой проследовала в душ. Колени больше не прожигали разрядами тока, они скорее пульсировали ноющей болью, а между ног, я ощутила это только при движении, все было словно стерто в кровь. Неужели он продолжал, когда я отключилась... От этой мысли я закусила губы, и даже соленый привкус крови не отрезвил. Безумие, удерживаемое плотными цепями самосохранения, грозило в любой момент разрушить все эти механизмы, и точка невозврата была близка.
Я вскрикнула от ледяной воды, обрушившейся на мою голову. Поспешно сменила режим ее подачи, осознавая, что на автопилоте шагнула в кабинку, отбросив простыню прямо на кафель. Вот это попала! Но не может ведь просто быть такого, это же не всерьез! Мы вчера просто выпили, и игра вышла из-под контроля. Да, именно игра. Ведь после этого он смягчился, держал меня за руку и успокаивал. Он же не мог желать этого всерьез. Вот только боль, а вместе с ней давящий шею ошейник говорили совсем об ином. Теплая вода ласкала, руки машинально размазывали мыльную пену по телу, а ужас и отчаяние вместе с усталостью и ожиданием неизвестности делали свою дело, медленно, но верно. Слезы бессилия смешивались с водой, стекали вниз, но это не приносило облегчения. Не плачь, говорила я себе, лучше злись. Огрей его чем-нибудь, как только снова посмеет заставить тебя, не убьет же, в конце концов? Он же говорил, что никогда не обидит тебя, и вы оба знаете, что не врал. Он же и сам сейчас, наверное, в ужасе. И оставил тебя одну только потому, что не сможет какое-то время смотреть тебе в глаза...
Холодный озноб сбросил тактику защиты прочь.
Дура, в чем ты сейчас пытаешься себя убедить, разве нормальный человек способен сделать ТАКОЕ?!..
Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я успокоилась и перестала плакать. Все это время просидела, обхватив колени, в углу кабинки под косыми струями воды. Тело затекло в этой позе, я ощущала себя разбитой, но мысль о танце для тонуса показалась мне сейчас далекой и даже дикой. Это стало последней каплей. Я сломана. Я больше никогда не смогу посмотреть ему в глаза. Да и о чем я, он же мне это запретил... Горло сжал горький спазм, и только спустя несколько минут я осознала, что стою у зеркала с его бритвой в руке. Поймала свое отражение, и с испугом отшвырнула злосчастный "жиллет" на пол. Меня ошарашило одно только предположение о том, что я хотела с ним сделать... Вернее, сделать им.
В воздухе все еще ощущался аромат свежего мужского парфюма, самого стойкого из тех, что я вчера расколотила об кафель. Как я вчера веселилась, уверенная в своей безнаказанности, и как жестоко получила за это!
Юля, не расклеиваться! Ты сейчас выйдешь и поговоришь с ним. Он не может не понимать, что это ненормально. Просто не может!
Небольшое самовнушение помогло. Стараясь не замечать ошейника, так эротично... Нет, так похабно сидящего на моей шее, я почистила зубы, умылась прохладной водой. Волосы сушить не стала. Ресницы держались на честном слове, являя собой вместе с покрасневшими глазами жалкую картину. Сцепив зубы, я нашла в косметичке консилер и осторожно замаскировала темные круги под глазами. Нет, мне вовсе не хотелось быть для этого монстра привлекательной, я стремилась как можно максимальнее скрыть свое унижение. Слезы вновь попыталась смыть все усилия моих трудов, и дабы избежать этого, я сунула руки под поток ледяной воды. Помогло.
Кто бы знал, каких моральных усилий мне стоило открыть двери ванной... Зажмурившись и потуже затянув шелковый узел простыни на груди, я решительно шагнула в кондиционированную прохладу комнаты.
Не знаю, чего я ожидала, но его присутствие едва не сбило меня с ног. Кровь резко отхлынула от лица, и я едва устояла на ногах.
Он стоял спиной ко мне, что-то расставляя на прикроватном столике. Сильные руки, темные джинсы, лазурно-голубая тенниска. Мужчина, похитивший мой покой весенним вечером в харьковском кафе... Пробудивший во мне страсть... Сейчас же, глядя на него, я ощутила только ужас. Рука рванула дверь прежде, чем я осознала, насколько глупо и насколько бесполезно будет прятаться от него в ванной.
Дима медленно обернулся. Я не успела понять, что происходит – мои глаза униженно устремились в пол, а дрожь передалась пальцам, что было особенно заметно. Ничего хорошего.
– Привет, – ровным голосом поздоровался он. Я не шевелилась. Стояла, глядя в пол, с обреченным исступлением осознавая, что он подходит ко мне. Задрожала от прикосновения, когда его пальцы осторожно подняли мой подбородок. Против воли я встретила его взгляд, и поняла, что вновь близка к панике.
– Ты снова плакала. Болит?
Голос прозвучал сухо. Ни участия, ни нежности, ни сострадания. Ничего этого я не прочла и в его взгляде, только отстраненное спокойствие и уверенность в собственной власти. Надо ли говорить, что ошарашенная этим открытием, я не могла ответить даже физически. Только сдержала крик и непроизвольно отшатнулась, когда его рука уверенно легла на узел простыни. Отшатнулась и зажмурилась, инстинктивно ожидая удара.
Дмитрий со вздохом убрал руку и отошел.
– Сядь, – так же убийственно спокойно указал на диван. – Нам надо поговорить.
Я не восприняла его приказа, и так бы и осталась стоять, если бы не ощутила аромат кофе. Несмотря на утреннее время, он мне показался настолько неуместным в этой обители зла, что расценился как спасительный якорь, и я непроизвольно шагнула к дивану, избегая его взгляда и придерживая узел простыни.
– Вот. На мою ладонь легла таблетка. Выпей сейчас же.
– Что это? тупо переспросила я.
– «Эскапел». Я вчера потерял тормоза от твоей дерзости настолько, что напрочь забыл про средства контрацепции.
Я моргнула, все еще не понимая, чего он от меня хочет. Накачать колесами? Чтобы была послушнее?
– Не бойся, она не смертельная. Я пока как-то не планировал стать отцом.
Я тоже не планировала носить его детей. Это была бы, как минимум, живая экранизация фильма «Омен». Уговаривать меня долго не пришлось, и, проглотив таблетку с, наверное, третьего раза, я вспомнила, что у них дохрена побочных последствий.
– Это опасно, Дима. Тогда мне простили это обращение...
– Нет. Это новое поколение. Можешь не переживать, дальше будем предохраняться барьерными методами. Опасно другое. То, что ты играла в молчанку. Что с твоими коленями?
– Я... я не знаю... с детства так...
– При ходьбе? Жим ногами делала, не было боли? «Ступеньку», «приседание Смитта»?
Я тупо моргнула. О чем речь, вообще?
Ага, владелец сети спортзалов. Эта мысль меня ненадолго развеселила. Совсем ненадолго.
– Не знаю... Так нормально... И бег тоже... Когда на питлатесе было упражнение... ну, мах ногами назад на локтях... Боль всегда была, я не могла его сделать...
– Понятно. Ты доктору показывалась?
– Нет...
– Почему, Юля?
– Я боюсь... – сглотнув, я помимо воли ощутила его осязаемое беспокойство и сожаление в его голосе, подсознательно признавая в нем сильного, готового взять на себя ответственность. я когда-то спросила... в школе. На уроке анатомии у училки, что это... Она сказала, что придется колоть... И боль адская... Представь, перед всем классом, я очень испугалась. Спросила, нельзя ли наркоз, а она ответила, что доктору надо видеть реакцию...
– Юля, это варварские методы. Их больше никто не использует. Когда утихнет это метание братков, я отвезу тебя в клинику, и ты никогда больше не вспомнишь, как болит. Обещаю. Сейчас, ответь можешь сгибать колени? Не болит?
– Больше нет...
Я тогда решила, что он смягчился... Наивная дура.
– Я, наверное, должен извиниться, – донесся до меня его голос. – Я не должен был причинять тебе вчера боль, особенно такую сильную. Начинать стоило с более легкой. К такой ты пока не готова.
Когда до меня дошли его слова, все вокруг словно престало иметь значение. Что значит это безжалостное пока?
– Но в этом есть и твоя вина. Больше никогда не смей мне сопротивляться. Чем скорее ты поймешь, что все будет по моим правилам, тем лучше.
Нервы не выдерживали. Я набрала полные легкие воздуха.
– Дима, прекрати это. Мы заигрались.
Это был уже совершенно иной человек. Убивала интонация – именно своей искренностью. Ни грамма пафоса, бравады и прочих понтов. Уверенность и серьезность сразу дали понять, что он не шутит. От его холодной улыбки мне стало еще хуже.
– Юля, мы вчера это обсудили. Я лишил тебя права называть меня по имени. Господин. Хозяин. Мастер. На твой выбор. И за право выбора стоит поблагодарить.
Он определенно сошел с ума. После этого заявления мой характер, презрев вчерашнюю боль, вновь напомнил о себе. Протест оказался сильнее страха.
– Да у тебя крыша поехала! – его лицо не дрогнуло. Ничего, обломается! – ты зашел слишком далеко, ты это понимаешь?! Ты изнасиловал меня вчера! Я не буду играть по твоим е..нутым правилам! Ты немедленно везешь меня на вокзал, и я возвращаюсь в Феодосию. Где моя одежда, тварь?!
Дима остался недвижим. Затем вздохнул.
– Сядь. И прекрати истерить. Я не стану наказывать тебя за это лишь потому, что ты еще не пришла в себя и не до конца осознала свое положение. В этом я тебе помогу, и это будет не трудно. Но сперва предлагаю тебе позавтракать. Потом вернемся к твоему молчанию. Если тебе наплевать на собственное здоровье, то мне нет.
– Из миски на цепи, как в твоей дебильной садо-мазо-порнухе? – я понимала, что скоро начнется истерика, но это от меня не зависело. Дима почти ласково улыбнулся в ответ на мою тираду.
– Юля, чтобы ты понимала. У меня все в порядке с головой. Можешь не переживать. Держать тебя в клетке, спускать шкуру, крутить соски или сдавать в аренду я не собираюсь. Этого никогда не будет. Тебе нечего бояться. А теперь садись ближе. Завтрак остывает, а я старался.
Меня это совершенно не успокоило. Вместе с нарастающей паникой я еще острее ощутила свою полную беспомощность от этого непоколебимого тона Хозяина. Я ощутила, что слезы вновь навернулись на глаза. Присела на край кровати, буквально молясь о том, чтобы не разрыдаться от собственного бессилия вместе с обидой. Дима заметил мое состояние.
– Ты не ответила. Все еще больно? Если хочешь, я смажу тебе спину потом. Потерпишь?
Спина вообще волновала меня меньше всего. Флагелляция оказалась, по сути, детской забавой в его исполнении. Я незаметно повела плечами. Кожа казалась немного стянутой.
Меня вновь передернуло от страха, и я инстинктивно замотала головой.
– Не хочу! У меня остались шрамы... – мысль о том, что моя спина изуродована, а шрамы перекрыли напрочь пляжный сезон, вызвала новый прилив слез, и я, как мне показалось, незаметно смахнула их ладонью. Я где-то читала. Что если не испытываешь при порке сильной боли, могут остаться следы. И наоборот.
Чашка едва не выскочила из моих пальцев.
– Юля, никаких шрамов нет. Такие удары не оставляют следов, я владею этим девайсом в совершенстве. Если хочешь, посмотри в зеркало. А теперь успокойся и поешь.
На беду, мои руки дрожали так, что я пролила кофе на свое импровизированное платье. Дима спокойно отставил чашку в сторону.
– Не дрожи ты так. Не съем я тебя. Вот я вспомнил, мы вчера разговаривали, и, кажется, обсудили твою форму одежды?
Кофе резко приобрел привкус мазута. Я изумленно вскинула глаза, с целью увидеть в нем хоть каплю снисхождения. Я помнила даже очень хорошо.
Основная форма одежды – ее отсутствие!
Он ждал. Нетерпение исказило его черты лица.
– Я не могу! Прошу тебя! – мне стало мерзко от собственного униженного тона. Руки вцепились в узел как в спасительный канат. Ужаснее всего было осознание того, что я начинала принимать его правила игры.
– Попробуй это. Одно из самых лучших блюд, – он словно не расслышал моей просьбы. – Что скажешь?
– Вкусно, – выдавила я, не ощутив вкуса и до конца не понимая, что именно сейчас продегустировала. Просто елозила вилкой по, судя по всему, фарфоровой тарелке как можно медленнее. Пока мы заняты завтраком, я в безопасности. Так мне казалось. Но продолжать этот фарс до бесконечности было невозможно. Дима сдвинул посуду в сторону, а я инстинктивно забилась в угол. Паника росла.
– Юля, ты в моих руках. Ты знала, что я всегда добиваюсь своей цели. И я требую беспрекословного подчинения. Это в твоих же интересах. Понятно?
Я закусила губы. Только бы не сорваться и не начать его умолять! Что он собирается делать?! Неужели вчерашнего было мало? Он не видит, что я на грани?!
– Встань! – резко резануло по натянутым нервам. Я зажмурилась и почему-то автоматом подчинилась. Простыня грозила съехать с груди, и я судорожно прикрыла ее руками.
– Руки за голову.
Я отчаянно замотала головой, но когда он решительно шагнул в моем направлении, затравленно сцепила пальцы на затылке. Паника росла, но мужчина не замечал моего состояния. Казалось, он наслаждался им. А впрочем, вовсе не казалось. Так и было.
Я сдержала всхлип, когда он грубым рывком распутал узел на спине и отбросил ее прочь. Стыд лишил меня сил, и я опустила глаза в пол. Щеки горели. Конечно, я не раз и не два раздевалась перед мужчинами при ярком освещении, испытывая при этом нереальное удовольствие от их жадных взглядов и гордость за свое тело, вот только сейчас все было совсем иначе. Я дрожала от страха и унижения, забыв, что мое тело может быть оружием безжалостного соблазнения.
Дима отступил на пару шагов.
– Красивая девочка. Ноги на ширине плеч. Ну?
Я подчинилась. Этот жест показался мне донельзя зажатым и скованным. Моя кошачья грация исчезла под взглядом победителя и хозяина.
Он подошел еще ближе. Я замерла, не поднимая глаз. Просто не смела. В голове не укладывалось, как он мог после экзекуции вновь подвергать меня такому унижению. Его пальцы властно коснулись моих губ, очертив их по контуру и задев зубы. Я ощутила его участившееся дыхание на своей щеке.
– Какие сладкие. И какое удовольствие они умеют доставлять своему Господину. Скоро мы это вновь проверим. – Его рука тяжело легла на мой затылок, спустилась вниз, оттянув ошейник. Я задохнулась от унижения. Эта тварь сейчас рассматривала и ощупывала меня, как рабыню на рынке, а я ничего не могла с этим поделать. Страх усыпил мою дерзость. Хоть боль в коленях и утихла, напоминая о себе лишь при резких движениях, но новой порции соприкосновения с полом или плети я бы просто не выдержала.
– Дрожишь... – задумчиво констатировал Дима. Ах, да. Понимаю.
В этот момент я заметила в его голосе отголоски его прежнего, привычного, и это вселило в меня робкую надежду. Я набрала полные легкие воздуха.
– Дим, я прошу тебя. Я устала, мне больно. Не делай этого, давай поговорим.
Резкая пощечина обожгла мне щеку. Я закричала. Ноги лишились опоры, я бы упала, если б он не схватил меня за ошейник. Ощутила соль на губах и поняла, что плачу.
– Я не разрешал тебе говорить. – Я подняла глаза и тут же заскулила от второй пощечины. – Я позволил звать себя по имени? Расслабилась?! Напомнить?
Я не ответила. Слезы стекали по щекам и глухо шлепались на паркет, а я не сводила глаз с этих маленьких озер.
Оставь меня, не трогай, я же с ума сойду. Я не вынесу твоей жестокости, мы же можем по-иному, так же было раньше...
– Нравится принадлежать, дерзкая девочка? Теперь можешь отвечать.
– Д-да... – прошептала я. Все что угодно, только не пощечины. Я переживу...
– "Да" кто?
– Да... Мой Господин. – Голос дрогнул, контролировать рыдания становилось все тяжелее. – Не надо! Прошу вас!
Дима как – то устало вздохнул, и уже в следующий момент его руки стали нежно гладить мои волосы. Потрясение от смены тактики было настолько сильным, что я просто уткнулась лицом в его плечо лицом, гася рыдания в голубой хлопок тенниски. Он нежно гладил меня по голове.
– Тише. Тише, ты привыкнешь.
Его слова резали мое сознание на части, и я плакала не сдерживаясь. Он осторожно, коснувшись подбородка, поднял мою голову с плеча, но я униженно ответила взгляд в сторону. Я была уничтожена. Просто раздавлена. Чувствовала, как он рассматривает меня взглядом пусть смягчившегося, но Хозяина, и готова была умереть от бессилия
Его прохладные пальцы едва ощутимо, словно перышком, коснулись моих щек, снимая слезы. Я вздрогнула в ожидании удара, но он успокаивающе сжал мои плечи. Я сморгнула слезы и с удивлением заметила, как он поднес свои пальцы к губам, проведя по ним языком.
– Вкус твоей капитуляции незабываем. Ты бы знала... – Тихо проговорил он. Следом за этим его пальцы скользнули по моей груди, взвесив ее на ладони, нежно помассировали сосок, и потянулись к другой. Я с трудом держалась на ногах, выдерживая этот унизительной осмотр, уже предугадывая его действия. Рука ласковым движением погладила мой живот, поиграв со штангой пирсинга. В этом жесте была откровенная нежность, и я ощутила легкое тепло. Плакать расхотелось. Он обошел меня, его рука легла между лопатками, помедлила и уверенно двинулась вниз по позвоночнику. Нежно, настойчиво, вызвав подобие сладкой дрожи на какой-то момент, и замерла на изгибе копчика. Я зажмурилась, пытаясь унять в себе отклик на ласку, это плохо удавалось. Но тут его рука решительно скользнула ниже, раздвинув половинки ягодиц. От этого вторжения весь мой покой смыло волной, я непроизвольно протестующе дернулась. В тот же момент вторая рука предупреждающе потянула мои волосы, напоминая об истинном положении вещей, о том, кто здесь Хозяин, а пальцы неумолимо продолжили свое исследование. От какого-то безотчетного страха я задергалась еще сильнее, не обращая внимания на усилившуюся хватку. Ощутила, как чужие пальцы деловито огладили сжатое колечко ануса, пытаясь ненавязчиво проникнуть внутрь. Это лишило меня последних капель самообладания, и я забилась под его руками, пытаясь максимально отстраниться и сжимаясь еще сильнее. Мышцы сфинктера сопротивлялись из последних сил, а паника срывала крышу. Я готова была закричать. Услышала какой-то торжествующий смешок мужчины и... Все резко прекратилось. Меня трясло. Вновь обойдя и став лицом ко мне, Дима помедлил на долю секунды, и тут его пальцы без предупреждения скользнули между моими неплотно сжатыми бедрами. Я вскрикнула скорее от внезапности, чем от боли – пальцы проникли внутрь безболезненно и легко, словно нож в подтаявшее масло. Нежно, но по-хозяйски прошлись по внутренним стеночкам влагалища, задевая точку G. Сладкий ток пронзил меня с ног до головы, и я изумленно вскинула голову, поймав его жестокий взгляд, в котором плескалось торжество.
– Да ты вся течешь. И стоило плакать? Тебе же это нравится!
– Нет! – выдавила я, не в силах отвести взгляда.
– Да. Ты сама это видишь. Это страсть, моя девочка. Ты почувствовала руку Господина, твое тело не даст тебе соврать. – его пальцы зашевелились внутри. Сладкая дрожь пронеслась по телу подобно цунами, и я застонала от бессилия и чего-то еще.
– Прекратить? – покровительственно осведомился Дима. – Попроси. Но ведь ты не хочешь просить, правда?
– Не надо! Остановись... – униженно простонала я.
Он рассмеялся, и его пальцы уверенно продолжили сладкую пытку. Презирая себя за это, но не осознавая, я резко подалась бедрами вперед, насаживаясь на них до упора. Еще... И еще... Дыхание сбилось. Нет! Надо держаться! Если я кончу в таком униженном положении, я буду ненавидеть себя до конца жизни... Почувствовав приближение оргазма, я, не отдавая себе отчета, расцепила покорно сжатые за головой руки и с усилием толкнула захватчика в грудь, соскакивая с пальцев.
Он переменился в лице. В один момент. Да, я вырвала его из равновесия, но в тот миг мне было все равно. Стыд и желание вступили в поединок, а я еще острее ощутила свою наготу и уязвимость.
– Вот как? Ну ничего. Это мы исправим. Я научу тебя покорности. Ты у меня, совсем скоро, шелковая станешь!
Попала. Я затряслась от неконтролируемого озноба. Дима намотал мои волосы на кулак. Поддел ногой декоративную подушку, сбив ее на пол.
– На колени.
– Нет!
– На колени. Счет три, 20 ударов. Хлыст. У нас бедра и попка остались не у дел. Один...
Все остатки моего возбуждения и протеста сменились самым максимальным ужасом, с которым рядом моя арахнофобия нервно закурила в сторонке. Дважды повторять не пришлось. Мои ноги сами подкосились, колени безвольно стукнулись о паркет, вызвав в теле тупую вспышку боли. Не попала... На миг на его лице промелькнуло нерешительное беспокойство. Я стерпела. Все равно это лучше чем хлыст... Все равно..
– Назови меня Господином и скажи, что примешь любую мою волю. Что у меня есть право владеть тобой. Скажи это.
– Я... Я подчинюсь вашей воле... Мой Господин. – эти слова дались мне легче. Симулировать покорность не пришлось, и почему-то это испугало меня окончательно.
– Выпрями спину. Вот так. Голову ниже. Руки за спину. А теперь обхвати локти ладонями. – я подчинилась, не раздумывая. Только не боль... Я все стерплю... Только не боль... Мой взгляд уперся в его сандалии. Уже ничего не соображая, я подалась вперед, и...
Я сошла с ума... Это случилось... Я резко выпрямилась.
Он не видел... Он никогда не узнает... Что я была в шаге от... От... Будь же смелее. Признайся! Себе. От. Поцелуя. Его. Ног...
Да! Епт вашу маму. Все, что угодно, но только не хлыст!
– ...Это называется поза покорности. Каждый раз, когда я вхожу – принимаешь ее и называешь меня Господином. Без промедления. Я не садист, девочка моя. Мне не хотелось бы причинять тебе боль так часто... И согласись, что это очень простое требование. Поскольку ответственность за боль, что ты вчера стерпела, полностью на мне, делаешь это на кровати или подушке. Если больно не молчишь. Говоришь сразу. Но не путать боль и «не хочу стоять на коленях»
Я кивнула. В душе рождалась злость. Но я знала... Один намек... И я снова буду избита.
– Ты все поняла?
– Да, мой Господин! – забыв об осторожности, я вскинула голову. Явно в моих глазах теперь была ярость, выпущенная на волю унижением. Позорное желание целовать его ноги вновь вернуло мне меня прежнюю.
– Ну почему я не до конца тебе верю, девочка? – с леденящей кровь улыбкой осведомился он, отходя куда-то в сторону. Я доигралась! Он сейчас возьмет хлыст... Боже, я не хочу. Я не вынесу... Я должна сделать то, что почти не сделала, чтобы его остановить... Но тут гордость вновь схватила меня за горло. Нет! Не стану ни о чем его просить! Хватит! Вытерплю. Снова потеряю сознание. Пошел он к черту!
– Посмотри на меня, – надо же, а я и не расслышала его приближения. Я подняла глаза, понимая, что помимо откуда-то взявшихся слез в них так же плещется вызов. Протест. Бунт. Но Дима покровительственно улыбался. Медленно вытянул вперед руку и разжал ладонь.
– Знаешь, что это?
... Я знала. Очень хорошо, потому что это были мои любимые цветы. Очень часто, на протяжении нашего бешеного романа, он дарил мне их. Орхидеи. Теперь это было в прошлом. В прошлой жизни...
Ремень бил не больно, боль была морального план. Больно стирались вчера в кровь колени. Больно было от ломки моей воли. Но ничего так сильно не ударило, как эта жестокая боль... Боль напоминания о том, чего я лишилась на контрасте с кошмаром.
Орхидея. Просто цветок без стебелька. Кажется, я видела ее в вазоне на окне. Нежно-белоснежный цветок с тонкими бордовыми прожилками. Сама нежность и уязвимость, доверчиво уместившаяся в ладони варвара.
– Очень красивый цветок. Но попытайся представить, что она мыслит. Живет. У нее есть круг интересов, внимание поклонников, которые ею восторженно восхищаются, гордость, попытка во всем управлять своей жизнью, наконец. Даже есть имя... наверное. Мне безразлично. Но сейчас она являет собой сознание. Без стебля и воды – именно сознание. Воля. Гордость. Самооценка. Но вот в чем незадача, она в чужих руках.
Я опешила, не ожидая услышать такой философский монолог от своего тирана, но это не имело значения. Во мне внутри медленно рушились стены укреплений рассудка Именно так я себя ощущала. Просто смотрела на цветок, не в силах отвернуться.
– Эта беззащитна. Она это знает изначально, потому не хватает звезд с неба. Но в джунглях Борнео растут черные орхидеи. Ее сестры. Они ядовиты – это их защитная особенность. Они оплетают лианами все вокруг, завоевывая себе новые территории таким образом. Агрессоры. Своим черным окрасом они вовсе не маскируются, а наоборот, кричат о своей дерзкой красоте, уверенные в одном – они далеко. Туда так редко ступает нога человека, что они продолжают жить в уверенности, что их не сорвать. Но их срывают. Всегда найдется тот отважный, кто пройдет все опасности дикой природы непроходимых джунглей ради права сорвать для себя эту красоту и завладеть ею. И вот тогда у нее больше нет выбора. Цвести помимо воли в замкнутой клетке колбы с водой, забыв прошлую жизнь и радовать глаз своего захватчика. Или же... Или же так. – Я содрогнулась, когда его ладонь резко сжалась. Разжал он ее неторопливо, и скомканный, раздавленный цветок с изломанными лепестками безвольным лоскутом упал к моим коленям.
