Текст книги "The Symmetrical Transit (ЛП)"

Автор книги: everythursday

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Хорошо, – она покраснела, потому что снова чувствовала себя идиоткой.

Как только Гермиона прикрыла веки, он поцеловал ее. И она задохнулась, потому что не ожидала таких чувств. Стало жарко, кровь в венах забурлила, по нервам будто прошел ток, – она и не знала, что так бывает.

Когда-то она думала, что целоваться с ним подобно прикосновению к змее… холодно, безэмоционально, скользко. Она не помнила, с чего так решила, но такое представление подходило ему хорошо. А всё оказалось совсем иначе. Было нежно и горячо, а она сама тонула в нем больше, чем вообще стоило бы девушке.

Она ответила, вложив в поцелуй все те эмоции, которые только что в себе обнаружила. Сжала в кулаках ткань его рубашки, поднялась на цыпочки и обняла его. Малфой подстроился, как вода под упавшее в жидкость тело, прижимая к себе Гермиону и поддерживая ее голову.

Он прошелся языком по изгибу ее нижней губы, и Гермиона захлебнулась воздухом. Словно из легких вышел весь кислород, а без него она бы не выдержала и секунды. Отклонилась, жадно вдохнула, ловя на себе пристальный взгляд Малфоя, который и сам дышал чуть сбито.

– Это волшебная традиция целовать обманщиков.

Гермиона сделал еще один глубокий вдох и кивнула. Облизала губы и посмотрела на его рот.

– Хорошо. Что же я буду за ведьма, если не изучу эту традицию.

Не дожидаясь ответа, она снова его поцеловала, и Малфой лишь шумно выдохнул через нос. Его ладонь в ее волосах разжалась, затем вполне ощутимо дернула за резинку. Вздрогнув, Гермиона потянулась, чтобы помочь справиться с заколкой, и его рука скользнула по ее спине. Он зарылся пальцами в ее кудри, и ей пришлось собрать свою волю в кулак, чтобы все же стащить резинку, вместо того, чтобы касаться его тела. Она нуждалась в этом – они оба, – потому что в любой момент кто-то из них мог очнуться и остановиться. А значит – больше никаких прикосновений, и им нужно было успеть утолить свою потребность, прежде чем это произойдет.

Заколка была брошена куда-то за спину, когда его пальцы прошлись по ее бедрам, а язык скользнул между ее губами. Гермиона издала приглушенный звук и притянула Малфоя за шею, позволяя тому исследовать свой рот, прежде чем сплестись с ним языками. Он вжался в нее, и сердце на мгновение замерло, когда Малфой схватил ее за бедра и приподнял. Гермиона непроизвольно впилась ногтями в его кожу, но он не обратил на это никакого внимания, целуя ее еще крепче и яростнее.

Ударившись об стол, Гермиона подняла веки и посмотрела Малфою в глаза: темные, с расширенными зрачками. Он прикусил ее губу, спустился к подбородку и двинулся ниже к шее. Она пыталась дышать, но всякий раз захлебывалась, когда было найдено очередное ее чувствительное местечко. Усадив Гермиону на столешницу, Малфой огладил ладонями ее ноги сверху вниз до коленей и снова сжал бедра, посасывая кожу под самой челюстью.

Она потянула его за волосы, чтобы увидеть лицо: он тут же поднял голову и, оставив влажную дорожку на ее щеке, вернулся к губам. Она сама углубила поцелуй, пробуя на вкус его рот, и в этот раз он позволил ей вести. Мужские руки гладили ее спину, пока язык дразнил легкими прикосновениями. Одной ладонью она зарылась в пряди на его затылке, а второй скользнула под рубашку, отчего Малфой рвано выдохнул. Резко дернул Гермиону на себя так, что та оказалась крепко к нему прижата. Горячее твердое тело толкнулось между ее разведенных ног, и когда они оба застонали, Гермиона распахнула глаза.

Задыхаясь, она оторвалась от его губ. Не обратив на это внимания, Малфой переключился на ее шею, снова подаваясь всем телом вперед. Она прикрыла веки и, выпустив его волосы, положила руку ему на плечо. Обрушившаяся реальность охладила очень быстро – так же стремительно, как Гермиона загорелась до этого.

Всё зашло слишком далеко, развивалось слишком быстро, и она просто не могла так поступить. Еще пять минут назад она не была уверена в уместности невинного поцелуя, а сейчас они чуть было не занялись сексом прямо на столе. Нет, она не могла этого сделать. Ей следовало остановить его сейчас, до того как… ох… до того, как всё стало хуже… хуже, чем уже было.

– Мал… – простонала она и надавила рукой на его плечо, вынуждая сделать шаг назад. – Малфой, я не могу.

Он задержал дыхание на пару секунд, и вдруг в мозгу у Гермионы промелькнул миллион мыслей о том, что он ей сейчас скажет и насколько сильно разозлится. Она постаралась вспомнить все возможные оскорбления, просто чтобы подготовиться, на случай, если сейчас они будут произнесены.

Ему потребовалось немного времени, чтобы просто поднять голову, и когда Малфой наконец выпрямился, то не смотрел на Гермиону. Его губы были чуть приоткрыты – красные, влажные – и господи, ей так захотелось взять свои слова назад. Передумать. Но у нее действительно были свои принципы. Свои представления о том, что и как должно происходить, и о которых Гермиона не могла мгновенно забыть только потому, что Малфой был красив, а она его ужасно хотела.

Господи, что же она натворила? Она с силой провела ладонями по лицу, словно стирая с него всё произошедшее. Малфой отступил на шаг и убрал руки, отчего Гермионе стало неуютно и холодно.

– Прости.

– Всё в порядке.

Гермиона протолкнула в горло воздух, потому что будь она проклята, если это не самая сексуальная фраза, когда-либо ею слышанная. Это было даже лучше, чем его хриплый голос по утрам – последние три недели Гермиона специально донимала Малфоя разговорами сразу после пробуждения.

– Я просто… Это всё немного вышло из-под контроля. Я не хотела завести всё так далеко, а потом остановить тебя. Я… я чувств…

– Всё в порядке, я же сказал. Просто… собирайся. Поезд отправляется через два часа. Я пойду… приму душ.

Он все еще избегал смотреть ей в лицо, и в животе у Гермионы все внутренности скрутило узлом, а она сомневалась: от звука ли его голоса или от того, что он, похоже, не мог на нее взглянуть. Вероятно, по обеим причинам сразу.

Она смотрела на его спину до тех пор, пока дверь в ванную комнату не закрылась, после чего спрятала лицо в ладонях, не зная, что ей сейчас делать: заплакать или поскорей собраться и убраться до того, как он выйдет. Как ни крути, она понятия не имела, как ей теперь быть.

День семьдесят девятый; 5:24

Поездка на поезде в Чехию была по меньшей мере неловкой. Такой же была дорога до отеля, вся последующая ночь, утро и переезд в другой город. Малфой вообще с ней не разговаривал, и лишь на границе с Германией Гермиона заметила, что он на нее посмотрел.

Она не то чтобы винила его за злость. Но ведь и сама затевала всё это не для того, чтобы его завести, а потом в последний момент передумать. Поцелуи не всегда ведут к сексу. Но судя по всему, именно его Малфою и было надо. Все эти объятия служили лишь прелюдией, да и сам секс не казался для него чем-то особенным.

Гермиона не спала с каждым мужчиной, которого целовала. Она поцеловала Малфоя потому, что ей этого хотелось, ей было хорошо, и она желала понять, каково это. Все последовавшие ласки стали результатом потери контроля. Что было закономерно – у них всегда были сложные, переменчивые отношения. Ей стоило предвидеть, что… что-то романтичное? Сексуальное? Что и тут ситуация изменится слишком быстро. Всё окажется жарче, тяжелее, чем могло бы быть. Такими уж они были людьми, особенно теперь, когда оказались связаны. Они оба умели заставить друг друга потерять контроль.

Гермиона была рада, что не переспала с ним. В конце концов, о каких отношениях с Малфоем может идти речь? Стал бы он относиться к ней по-прежнему после того, как они бы удовлетворили свои потребности? Она бы не смогла этого выдержать. У нее бы не получилось. Гермиона была слишком эмоциональна и привязывалась к людям, к которым испытывала симпатию, не говоря уже о мужчинах, с которыми спала. Она не могла отделить постель от чувств.

Малфой же умел дистанцироваться отлично. Возможно, он бы повёл себя так, словно между ними ничего не произошло, или еще хуже – как-нибудь ее оскорбил. И она бы осталась наедине со своими чувствами и мерзким послевкусием совершенной ошибки. Доведи они тогда дело до конца, ничего хорошего бы не вышло.

Сложно было сказать, действительно ли Малфой злился. Он не хмурился, не усмехался, не сжимал челюсти, не утыкался во что-то взглядом. Он был пассивен. Пребывал в одном из своих странных состояний. Возможно, ему тоже было некомфортно, и он не знал, как вести себя после События – именно так Гермиона окрестила произошедшее, ведь она всему давала названия.

Она не знала. А по Малфою ничего нельзя было понять. Это была одна из пяти вещей, которые бесили в нем больше всего. Первым номером стояла его привлекательность, будь она неладна. Подправь ему кто-нибудь лицо, и проблема Гермионы была бы решена. В известной степени. Но нет, и это мучило ее, как болезнь, что все сильнее овладевала организмом. Его прическа по утрам, злобный прищур глаз, его пальцы и кривая улыбка. И всё становилось только хуже, пока Гермиона совсем не пала жертвой этой напасти. Она считала его сексуальным, когда он сердился. Полагала, что Малфой выглядит великолепно, когда задумывался. Думала, что он красив, когда спит. И это было какое-то больное, извращенное, неправильное чувство. Что-то, от чего у нее мутилось в голове. Симпатия к Малфою была сродни тычку в глаз самому себе. Такие же ослепляющие и болезненные ощущения, которые не сразу осознаешь.

День восемьдесят первый; 21:07

Малфой ушел из комнаты, когда еще не было четырёх, и вернулся только после девяти вечера. И все это время Гермиона ждала его, чтобы поесть, потому как пустой желудок настойчиво о себе напоминал. До семи часов она терпеливо ждала, к восьми начала злиться, а к девяти была в бешенстве.

Когда он наконец появился в дверях, она была готова забыть о том, что все последние дни он ее игнорировал, но четыре раза осмотрев Малфоя, поняла, что тот не принес с собой никакой еды. Не поверив глазам, Гермиона старалась справиться со злостью – и в этом Малфою везло.

– Ты ничего не принес? – невольно спросила она, и это были первые слова, которые один из них сказал другому за последние пять дней.

Малфой чуть вздрогнул и поднял голову от шнурков, которые как раз начал развязывать.

– Нет…

– Я есть хочу, – для верности Гермиона указала на себя пальцем.

Она не просто хотела есть – она умирала от голода. И была готова отправиться на поиски Малфоя, разворошить комнату в поисках чего-нибудь съестного или спуститься вниз к стойке администратора и попытаться выпросить хотя бы крекеры.

Малфой выпрямился и с удивлением на нее посмотрел.

– Я же оставил тебе деньги.

Она моргнула, осмотрела комнату и заметила лежащие на столе банкноты. Кончики ее ушей стали пунцовыми.

– Ох.

Малфой выгнул бровь и продолжал сверлить Гермиону взглядом, пока та полностью не стушевалась, после чего начал стягивать ботинки. Поднявшись, она направилась к двери и надела свою обувь. Ничего, можно обойтись и без носков.

– Куда ты собралась?

Теперь уже она чуть не подпрыгнула от удивления, едва не врезавшись в угол тумбочки.

– Что? Иду есть.

Он смерил ее оценивающим взглядом.

– Они приносят еду в номер. Я оставил тебе деньги на папке с меню.

Гермиона собиралась сказать ему, что и так отлично это знала и просто хотела пройтись, но передумала. Ведь ее ответ обязательно бы привел к перепалке, а они только начали разговаривать друг с другом. Поэтому она отвела глаза и стянула ботинки.

– Где ты был? – он пять часов бродил по незнакомому городу, и это было странно.

Малфой всегда так делал. Исчезал на некоторое время. Иногда всего на пятнадцать минут, но чаще всего отсутствовал несколько часов кряду.

– Гулял, – Малфой пожал плечами, взглянув на нее поверх расписания поездов.

Они смотрели друг на друга и молчали, и в голове у Гермионы пронеслось множество мыслей. Она не могла уловить ничего конкретного, кроме настойчиво бьющегося в мозгу вопроса: что же ей надо сказать. Вроде бы удачный момент поднять тему и все прояснить, но Гермиона сомневалась, что ей было что говорить.

Всё так, как есть: она получила то, чего хотел он, но не совсем то, чего желала сама. Хотя, по правде сказать, Гермиона не была до конца уверена, чего же именно она от него хотела, но это был не секс. Ну… не просто секс.

Пауза затянулась, никто из них не дышал и не издавал ни звука, пока Малфой наконец не вернулся к расписанию и не опустился на кровать. Он не хотел обсуждать произошедшее. И Гермиона впервые в жизни вполне была с ним согласна.

– Нам нужно подумать, как лучше связаться с Виктором.

– Ты ведь спала с ним?

– Что?

Потом она прокручивала его слова в голове снова и снова, анализируя тембр голоса, вероятные акценты и возможные скрытые смыслы.

– Я пытаюсь понять, насколько сильно он захочет тебе помочь.

– Этот вопрос было необязательно задавать, Малфой. Если ты хотел знать о наших отношениях, стоило просто спросить.

– Грейнджер, не будь ханжой. Это обычный вопрос.

Она вспыхнула, и как бы то ни было раньше, но сейчас у него были причины так ее называть.

– Не твоего ума дело.

– Не велика важность…

– Ты когда-нибудь спал с Панси Паркинсон?

– Да.

Что ж. Она не думала, что он ответит, а ведь именно его молчание должно было стать иллюстрацией ее мысли.

– Да ладно? Панси Паркинсон? – Гермиона поморщилась.

Малфой фыркнул.

– Я тебя умоляю. Ты спала с болгарским хрюкающим самцом, и у тебя еще хватает наглости критиковать мой вкус?

– Виктор очень приятный парень…

– Значит, все же да?

– Что?

– Ты с ним спала.

– Я этого не говорила, – он покачал головой и снова уткнулся в расписание. – Я даже не…

– Эй, если тебе такое нравится… – Малфой пожал плечами и снова качнул головой.

– Пфф. Не тебе об этом говорить. Виктор отличный парень. А Паркинсон разгуливала с тонной макияжа, в одежде, больше подходящей той словацкой проститутке, готовая переспать ради денег и имени, но эй… если тебе такое нравится.

Он поджал губы и, перекатившись на спину и скрестив ноги в лодыжках, взглянул на Гермиону.

– Закажи себе еду и займи рот, Грейнджер. Ты мне больше нравишься, когда молчишь.

– А ты мне больше нравишься, когда тебя здесь вообще нет.

– Ха. Чтобы могла помереть с голоду?

Она сердито на него посмотрела.

– Придурок.

– Пелотка.

– Задница.

– Идиотка.

– Я терпеть тебя не могу.

Он поднял телефонную трубку и протянул ее Гермионе, пять долгих ударов сердца не отводя глаз.

– Я думаю, ты обманщица.

Это волшебная традиция целовать обманщиков.

Она покраснела, он ухмыльнулся.

День восемьдесят третий; 12:27

– Неужели так всё и было?

– Да. Я рос вполне нормально. Не было ни избиений, ни убийств в гостиной, ни даже пыток в подземельях… насколько я знаю. Мои родители действительно любят друг друга, просто не выставляют это напоказ. У меня властный отец и чрезмерно заботливая мать, и именно такой была моя жизнь. Мое детство. А теперь отдай пульт.

Они ухитрились заселиться в дешевый отель, в номере которого был телевизор, хотя тот и транслировал всего несколько каналов. Малфой, в свою очередь, умудрился приобрести новую привычку.

– Значит, тебе не угрожали Пожиратели Смерти…

– Угрожали? Грейнджер, люди, которые были и есть Пожиратели Смерти, посещали в Мэноре балы, ужинали с нами за одним столом и баловали меня на каникулах. Это являлось обычным делом. Всё было именно так. Я так вырос, и это было нормально. Для других это звучит ужасно: ребенок, что воспитывался в такой обстановке, и которого направляли по стопам отца, учили геноциду и разрушению мира. Но так обстоят дела в любом деле, где на вывеске значится «кто-то и сыновья»…

– Быть…

– Дай мне закончить, пока ты не разразилась речью. Я хочу сказать, что меня воспитывали так же, как тебя, но по-другому. Меня тоже учили отличать хорошее от плохого, Грейнджер, просто эти ценности были противоположны тем, которые втолковывали тебе. Но так же, как ты знала, что я ошибаюсь, я знал, что неправа ты. Мое детство не было наполнено болью, смертями и всем тем, чего не полагается видеть детям. Все это пришло позже.

– Но…

– Отдай мне пульт. Я выполнил твои требования…

– Нет, не выполнил!

Малфой фыркнул, открыл было рот, замер и явно передумал говорить то, что собирался.

– Я отберу.

Гермиона закатила глаза, скрестила на груди руки и тяжело вздохнула.

– Ага, чт… эй. Эй, что… ой!

– Просто отдай… отдай… Пфф.

– Не смей… ай! Ой! Сто… Ой!

– Прекрати… дергаться.

– Больно!

– Ох, а вот так приятно!

– Верни…

– Сюда не лезь!

– О господи, я…

– Извращенка, что ты…

– Я не это имела в виду… Не трогай меня там!

– …прямо над твоей…

– Эй, ой!

– Это… Ты что, пытаешься заигрывать?

– Да я даже…

– Я…

– Фррррррр!

– Ты только что меня укусила? Ты…

– Да ты мне кости переломал!

– Просто отдай мне его!

– Я тебе прибью, если ты…

– Я кровью истекаю! Ты… только что… Я… Ох!

– Ха-ха! Лузер! Ты по жизни проигрываешь, Мал… Ой!

– Ты визжишь, как умирающий грызун.

– А ты бьешь, как девчонка.

День восемьдесят пятый; 9:10

– Мой любимый цвет желтый.

– Врешь.

– Пурпурный.

– Да ладно…

– Это цвет королевской власти.

Гермиона замолчала.

– Неужели пурпурный? Твой любимый цвет?

– Ну конечно нет, за кого ты меня принимаешь? Мне нравится серый.

– Серый.

– Серый. Иногда синий, иногда зеленый, но обычно серый.

– Как… скучно.

– Ладно… красный?

– Тебе?

– Тебе.

Гермиона откашлялась.

– Ну, вообще-то, да.

– Как… предсказуемо.

– Замолчи. Все хорошие вещи красного цвета, Малфой. Гриффиндор… – он перебил ее, фыркая. – …небо на закате, клубника, вишня, арбуз, День Святого Вал…

– Опять ты с этой романтикой.

– Каждая девушка хоть немного, да романтична. Как и каждый парень. В поступках или в желаниях. Ты же не скажешь, что тебе никогда не хотелось любви, Малфой. Быть любимым.

– Никогда.

– Ох, хочется, чтобы всю твою жизнь тебя все ненавидели?

– Меня это полностью устраивает.

Гермиона закатила глаза.

– День святого Валентина ассоциируется с красным цветом, потому что все к этому стремятся. К любви. Хотят чувствовать, быть принятыми другим человеком, быть им любимыми. Обрести… ммм… баланс, которого они так ищут, если ты…

– Нет. Не используй мою теорию, чтобы доказать свою бредятину.

– Это не бредятина. Твоя теория отлично сюда подходит. Что в конечном итоге приводит человека к равновесию, Малфой? Ты не можешь получить всего. Не можешь добавить в свою жизнь скуки, чтобы уравновесить драматический накал, и не всегда можешь счастьем компенсировать боль. И так во всем. Но любовь? Любовь – это высшая точка… Прекрати смеяться. Когда у тебя есть любовь, Малфой, тебе не надо быть совершенным. Тебе не нужно всё, и не нужно пытаться сбалансировать свое прошлое. Тебе не надо ничего исправлять. Потому что ты несовершенен – неуравновешен, несбалансирован, неважно, как это назвать. Но есть кто-то, кто любит тебя таким, какой ты есть. И вот это равновесие.

Он улыбнулся ей ее самой любимой улыбкой и покачал головой.

– Ты когда-нибудь влюблялась?

– Я не знаю.

– Мне казалось, такое значительное событие сложно не распознать.

Гермиона проигнорировала его замечание.

– А ты?

– Да. В очень красивого мужчину, – Малфой рассмеялся, глядя на отразившиеся на ее лице шок и неверие. – С телом бога, высокий, ошеломительный блондин…

– В себя? – сухо уточнила она.

– Да, в себя. Я люблю себя, Грейнджер. И именно поэтому мне больше никто не нужен. На самом деле, я слишком себя люблю, чтобы вляпаться в такое.

Гермиона рассмеялась.

– Однажды, Малфой. Однажды найдется женщина, которая поставит тебя на колени, и я буду там, чтобы рассмеяться тебе в лицо.

Он пару секунд внимательно на нее смотрел, а затем усмехнулся.

– Я постоянно становлюсь перед женщинами на колени, Грейнджер. И искренне надеюсь, что если в следующий раз это будешь ты, тебе будет не до смеха.

========== Девять ==========

День восемьдесят шестой; 00:04

– Значит, мы идем завтра.

– Да. Это второй день, и там будет полно игроков, прессы и просто зрителей. Под чарами маскировки мы смешаемся с толпой. Но нам все еще надо придумать, как именно подобраться к Краму.

– Нам достаточно выяснить, где он остановился. Остальное я возьму на себя.

– Как? – Малфой не любил чего-то не знать.

– Попрошу администратора связаться с ним и передать, что я его жду.

– Отлично. А «Гермиона Грейнджер» нас, конечно, не выдаст.

Гермиона улыбнулась.

– Вообще-то, Виктор зовет меня Нинни. Он никогда не мог правильно произнести мое имя, и поначалу меня это раздражало, но потом я привыкла. Он…

– Как мило, – Малфой скривился так, словно унюхал какую-то мерзость. – А зачем администратору вообще сообщать ему о тебе? Да тут, наверное, сотни девушек, которые пытаются до него добраться. Толпы тех, кто, я уверен, когда-то… общались… с ним.

Его намек не остался незамеченным, и Гермиона посмотрела на Малфоя.

– Не знаю. Поплачу… выдумаю что-нибудь о…

Малфой застонал, откидывая голову.

– Если это и есть наш план, то мы обречены.

– Почему?

– Я говорил тебе, что ты дерьмовая лгунья? Так вот, ты хреново врешь.

– Отлично. Мы могли бы подождать в холле пока… – он снова застонал. – Ну тогда ты придумай что-нибудь!

День восемьдесят седьмой; 18:56

– Я не могу этого сделать! Это же тоже вранье! А ты сказал…

– Тут не требуются актерские таланты. Слезы и разглагольствования – это слишком драматично. Тебе надо произнести всего пару предложений, и ты уже там. Надеюсь, Крам не такой тупоголовый, каким кажется.

– Он…

– Иди.

Она качнулась вперед, назад, затем снова посмотрела на него.

– Малфой, я…

– Ты сможешь. Просто подойди туда и сделай. Это же во благо, Грейнджер. Это надо сделать. Ты из Гриффиндора или из гребанного Пуффендуя? Соберись…

– Ты ужасно подбадриваешь.

Он выглядел обиженным.

– Я три года воодушевлял команду Слизерина по квиддичу…

– Я иду.

– Тогда двигайся.

Она вздохнула и кивнула Малфою. Тот кивнул в ответ и подтолкнул ее к выходу из ниши. Гермиона собралась и неспешным шагом отправилась к стойке регистрации, стараясь при этом сохранять невозмутимый вид, что, как ей казалось, получалось не очень.

– Могу я Вам чем-нибудь помочь?

Гермиона улыбнулась.

– Меня зовут Нинни, я из ЭДВВ. И я бы хотела попасть в номер Виктора Крама.

Женщина поджала губы.

– ЭДВВ?

– Элитный Досуг для Взрослых Волшебников.

Администратор пристальнее посмотрела на Гермиону: та не выглядела, как девушка для эскорт-услуг, или за кого там Малфой пытался ее выдать. Если не считать подправленной мантии и неброского макияжа, нанесенного при помощи чар, Гермиона изменилась несильно.

– У меня нет никаких записей или уведомлений о том, что Вас… приглашали.

– Неужели? – вышло пискляво. – Это какая-то ошибка. Полагаю, стоит позвонить мистеру Краму и выяснить всё у него лично.

– Мы стараемся не беспокоить наших гостей…

– Думаю, мистера Крама может немного обеспокоить тот факт, что его лишают того, за что он заплатил, мадам, – ее сердце билось в груди, как ненормальное, а по спине стекал пот – Гермиона даже не сомневалась, что сейчас ее сдадут охране.

19:13

Малфой встретил ее на третьем этаже после того, как Гермиона сообщила ему номер комнаты Крама. Ему совершенно не понравилось, что Виктор сразу же уточнил у администратора, не Гермиона ли Грейнджер назвалась Нинни. Этого было достаточно, чтобы посеять сомнение у женщины и развить паранойю у Малфоя. Что и так-то было не сложно сделать.

К счастью, Крам попросил пропустить Нинни к нему. И по пути к номеру Малфой заявил: это лишь потому, что тот в любом случае не пожалел бы – будь там Гермиона или действительно развлечение для взрослых.

– Постой здесь, чтобы Виктор тебя не видел, пока я не объясню ему, что это я, – она поймала его взгляд. – Пожалуйста.

Малфой не любил приказы, хотя за свою жизнь получал их достаточно часто. Но в этот раз послушался, понимая, что если первым Крам увидит именно его, дверь тут же захлопнется, либо же Виктор достанет палочку.

Гермиона постучала, и всего три секунды спустя ей открыл смущенный Крам. Он загораживал проход, всем своим видом демонстрируя, что перед ним стоит либо незнакомка, либо незваная гостья.

– Я могу чем-то помочь?

– Для начала можешь пустить меня внутрь?.. Это я, Гермиона. На мне маскирующие чары, – она чувствовала себя так, словно на ней был надет карнавальный костюм.

Мужчина внимательно ее осмотрел.

– Скажи еще что-нибудь.

– Эм… Эм… За мной охотятся Пожиратели Смерти, и мне очень нужна твоя помощь?

Его глаза расширились, и он подался вперед, распахивая дверь.

– Что? Ка…

Виктор замолчал, наклонился и увидел Малфоя, которого, похоже, вся эта ситуация здорово раздражала.

– Ой, он… он со мной.

– Мне кажется, до него еще не дошло. Мало ли, что я тут рядом с тобой делаю.

Крам открыл дверь шире, протянул руку и, обхватив Гермиону за талию, подтолкнул ее внутрь комнаты. И все это время не сводил глаз с Малфоя.

– Кто ты?

– Мы можем поговорить внутри? Ты же слышал, что тебе сказали про Пожирателей? Или нам надо говорить медле…

– Малфой, – рявкнула Гермиона. Не хватало только, чтобы он рассорился с человеком, которого они собирались просить о помощи.

– Что? – если бы его голос не звучал так низко, сказанное можно было бы назвать хрипом – Малфой словно перемолол это слово зубами, и крошево осело у него в глотке.

Он сердито посмотрел на Гермиону, когда Крам снова загородил собой проход.

– Слушай…

– Виктор, всё в порядке, правда. Просто пусти его, пожалуйста. Мы все объясним.

– Нинни, я…

– Пожалуйста.

Оба мужчины сверлили друг друга взглядами, когда Крам отступил в сторону, позволяя Малфою проскользнуть внутрь. Уровень тестостерона подскочил на несколько делений.

21:23

Когда Виктор и Гермиона снова принялись обсуждать что-то далекое от основной цели визита, Малфой скривился так, будто мог взорваться в ту же секунду. Вообще-то, бесился он весь последний час. И Гермиона никогда до этого не видела, чтобы кто-то настолько пристально кого-то разглядывал. Только если речь не шла о слежке.

Малфой отмечал каждое движение Виктора, словно тот в любой момент мог выхватить палочку и убить своих посетителей. Застыл в кресле, будто вместо позвоночника у него был металлический стержень, а вена на виске пульсировала от злости с того самого момента, как Малфой переступил порог номера. Гермионе из-за этого было очень некомфортно, а ведь она даже не понимала причины такого поведения. К тому же она не настолько сильно злилась на Малфоя, чтобы ей стало плевать на его реакцию. Виктор же просто игнорировал своего второго гостя и во время разговора с Гермионой едва ли смотрел в ту сторону. Именно это и могло разозлить Малфоя, но ведь он давно уже не был тем мальчишкой, которого так сильно задевало отсутствие внимания к собственной персоне.

– Нам пора идти, – холодно заметил Малфой.

Гермиона оборвала себя на полуслове, и Виктор наконец-то соизволил повернуться.

– Нинни только пришла. Если ты хочешь уйти…

– Что за кошмарное прозвище, – протянул Малфой. Крам, не отрываясь, лишь сверлил его взглядом.

Напряжение, скопившееся в комнате и нарастающее с каждой минутой, не давало нормально дышать. Гермиона переводила глаза с одного мужчины на другого и уже хотела было высказаться по поводу грубости Малфоя, как Виктор заговорил.

– Уверен, что многие думают так же об имени Драко. Как я уже сказал, хочешь уйти – сделай одолжение, – он повернулся к Гермионе и взял ее за руку: – Нинни, я так давно тебя не видел и хотел бы, чтобы ты осталась сегодня. Я…

– Гермиона, позволь мне напомнить тебе, что мы должны идти…

– Она ничего не должна.

– Она не может остаться здесь с тобой…

– Кто ты такой, чтобы…

– У нее не будет возможности вернуться назад…

– А ей не надо возвращаться назад. Она может остаться здесь, со мной, а затем отправиться в Англию. Я сам аппарирую ее туда прямо сейчас…

– Нет, – рявкнул Малфой, поднимаясь на ноги. – Она хочет узнать, чем всё закончится.

– Тогда она может остаться со мной, пока ты не поговоришь с Бакли.

– Ей не нравится сидеть взаперти в номере отеля…

– Мы выйдем с ней на улицу… – Малфой отвел глаза от Крама, чтобы проследить взглядом, как тот обнимает Гермиону за плечи, затем снова сердито посмотрел на болгарина.

– И привлечь к ней внимание прессы?

– Я подумаю, как…

– Грейнджер, мы уходим.

– Нинни остается…

– Я вполне способна сама принимать решения! – крикнула Гермиона, оказавшаяся между двух мужчин, которые, судя по всему, готовы были броситься друг на друга.

Виктор повернулся к ней, явно собираясь извиниться, но Гермиона шикнула на него, как только тот открыл рот. Крам вздохнул и, когда она встала, взял ее за руки.

– Просто останься. Я позабочусь о тебе, – он смотрел на нее с отчаянием, и это пугало.

Виктор был очень серьезным человеком, но еще никогда она не видела на его лице таких эмоций. Гермиона знала: задумайся она над тем, во что именно они ввязались, она и Малфой, ситуация показалась бы ей жуткой. Но с другой стороны, с тех пор, как всё пошло наперекосяк, один раз с Пожирателем Смерти они уже сталкивались. И Гермиона верила, что всё будет хорошо. Но то, как сейчас себя вел Виктор, наводило на мысль о том, что она могла ошибаться. Тем не менее Гермиона имела обыкновение решительно и храбро концентрироваться на поставленной задаче, поэтому посчитала возможным забыть на время о том, что, по идее, ей должно было быть очень страшно. Хотя если Виктор так за нее боялся, возможно, ей стоило больше переживать за себя.

– Я могу позаботиться о ней…

– Не можешь! Из-за тебя за ней сейчас охотятся Пожиратели Смерти. Ты… некомпетентен… Ты…

– Все пошло не так, как планировалось! Она угробила весь план! И я не мог… – Малфой оборвал себя, сделав три быстрых шага.

– Как она могла испортить план, если даже не знала о нем! Британский Мини… – Малфой замер в сантиметре от Виктора, всем своим видом демонстрируя ярость.

– Закрой свой рот, – даже в его голосе звучало бешенство.

– Если я не знала о каком плане? – тихо переспросила Гермиона.

Малфой ответил, не поворачиваясь и все так же глядя на Крама в упор:

– О плане Министра. О том, чтобы я стал шпионом.

– Малфой, просто отойди… – Гермиона потянула его за руку, но тот не шелохнулся.

Они с Крамом будто вели между собой безмолвный разговор, полный усмешек и пристальных взглядов. Первым отвел глаза Виктор; смягчившись, он посмотрел на Гермиону.

– Останься со мной, – кивнув, прошептал он и снова взял ее за руку.

Малфой повернулся, посмотрел, как широкая ладонь накрывает пальцы Гермионы, презрительно ухмыльнулся и, кажется, напрягся еще больше.

– Пошли, Грейнджер, пока я не взорвался к драккловой матери.

– Мал…

– Мы. Уходим.

– Нин…

– Виктор, мне надо идти. Просто… Я увижу тебя завтра, ладно? Скоро. Этим летом! Я приеду и…

– Пожалуйста, не уходи. Я… Послушай меня…