Текст книги "Адмирал Ушаков"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава III
Ф. Ф. Ушаков в Балтийском флоте

По окончании русско-турецкой войны 1768–1774 гг. Ф. Ф. Ушаков некоторое время продолжал служить в Азовском флоте. Но в 1775 г. он был переведён в корабельную команду Балтийского флота. За честную и добросовестную службу Ушаков получил трёхмесячный «домовой отпуск», а по возвращении из него был произведён в капитан-лейтенанты.

В Балтийском флоте Ф. Ф. Ушакова встретили как опытного и знающего офицера, которому можно доверить любое ответственное дело.

В Кронштадте в это время три фрегата, подняв торговые флаги, грузились железом, юфтью, корабельными канатами и другими товарами, готовясь к специальной экспедиции в Средиземное море.

Для сопровождения эскадры был выделен фрегат «Северный Орёл» под военным флагом. Командиром «Северного Орла» и общим начальником экспедиции был назначен капитан 2-го ранга Козлянинов.

С фрегатом «Северный Орёл» посылались экипажи для двух фрегатов, оставшихся в Ливорно от Архипелагской экспедиции – «Св. Павел» и «Констанция». Командиром фрегата «Св. Павел» был назначен капитан-лейтенант Ушаков, который вместе с командой на борту «Северного Орла» следовал к месту нового назначения. Фрегат «Св. Павел» и «Констанция» должны были взять товары и отправиться в Константинополь вместе с двумя кронштадтскими фрегатами.

Цель экспедиции была изложена в указе Адмиралтейств-коллегии: «Для расходов вне государства и для сохранения курса от упадка отправить из Петербурга русские товары на казённый счёт, для продажи в иностранных местах»[41]41
  Р. Скаловский, указанное сочинение, стр. 31–32.


[Закрыть].

Кроме коммерческих задач, экспедиция использовалась и для морской практики русских военных моряков. Учитывая опыт Архипелагской экспедиции в борьбе с Турцией, Адмиралтейств-коллегия имела в виду познакомить русских офицеров с условиями плавания в Средиземном море. «Где будет и при портах или случиться приставать к каким берегам и островам жилым или пустым, сколько возможно стараться описывать обстоятельно и сочинять планы и виды берегов в прешпекте снимать»[42]42
  «Материалы», ч. ХII, стр. 369.


[Закрыть].

15 нюня 1776 г. торговая эскадра под охраной фрегата «Северный Орёл» покинула Кронштадт и отправилась вокруг Европы в порт Средиземного моря Ливорно, куда прибыла благополучно 12 сентября.

Приняв в Ливорно фрегат «Св. Павел», Ф. Ф. Ушаков начал совершать рейсы в Константинополь, Гибралтар и другие порты Средиземного моря.

Это было плавание в тех самых водах, где покрыли себя славой корабли Архипелагской экспедиции Спиридова. Здесь греки помнили о недавнем пребывании прославленных русских эскадр, в течение пяти лет безраздельно господствовавших в восточной части Средиземного моря.

Ф. Ф. Ушаков на своём фрегате не раз посещал Эгейский архипелаг, острова которого несколько лет назад присягнули на верность России, а греческие жители многочисленных островов Эгейского моря и Мореи целыми отрядами служили в русском флоте и всемерно помогали вести борьбу с ненавистным своим врагом – Турцией.

Плавание в Средиземном море торговых судов продолжалось довольно долго – два года и девять месяцев. За это время Ф. Ф. Ушаков приобрёл много знаний по мореплаванию в западноевропейских водах, познакомился подробно с иностранными судами и способами их управления. Ближе присмотрелся он и к турецкому флоту, постоянному противнику России, и изучил европейское побережье Средиземного моря.

Первое дальнее плавание в заграничных водах значительно расширило морской кругозор Ф. Ф. Ушакова, принесло ему много практических знаний.

Пробыв в заграничном плавании чуть ли не три года, суда торговой экспедиции 24 мая 1779 г. вернулись в отечественные воды.

Поставив фрегат «Св. Павел» в Кронштадтской гавани и сдав команду, Ф. Ф. Ушаков получил новое срочное задание. Ему было приказано немедленно отправиться на небольшом фрегате к острову Аспэ (в районе о. Гогланда) и проследить за поведением иностранных судов, появившихся вблизи русских территориальных вод[43]43
  «Описание дел Архива Морского министерства», т. V, СПБ 1888, стр. 654.


[Закрыть].

Выполнив это поручение, Ф. Ф. Ушаков принял в командование линейный корабль «Св. Георгий Победоносец» и плавал на нём до конца навигации 1779 г. Затем он был переведён в корабельную команду. В декабре того же года Адмиралтейств-коллегия опять дала капитан-лейтенанту Ушакову трудное и ответственное поручение. На Волге, в районе городов Рыбинска и Твери, застряли караваны корабельного дубового леса. Ушаков должен был выехать на место и с наступлением навигации организовать доставку леса на петербургские верфи, так как ещё в годы службы на Азовской флотилии он получил большой опыт по речной доставке леса.

С наступлением весны 1780 г. Ф. Ф. Ушаков успешно выполнил поручение Адмиралтейств-коллегии. Вернувшись в Петербург, он получил в командование императорскую яхту «Штандарт». Новое назначение, сделанное Коллегией в целях поощрения его за хорошую и добросовестную службу, не обрадовало Ушакова. Другой на его месте считал бы себя счастливцем. Служба на придворном судне давала возможность часто встречаться с влиятельными царедворцами, угодив которым, можно было сделать головокружительно быструю карьеру.

Но Ф. Ф. Ушаков ещё со времени ученья в Морском корпусе смотрел на службу в военном флоте как на служение родине. Командование же судном, на котором совершались праздные прогулки дворцовой знати по р. Неве и Финскому заливу, совершенно не соответствовало благородным стремлениям Ушакова.

Военный корабль с его строгим распорядком жизни, постоянным трудовым напряжением, упорной учёбой и боевым совершенствованием давно стал для Ушакова привычным и любимым миром. Обучение матросов и подчинённых офицеров, передача им своего опыта и знаний было излюбленным занятием Ушакова.

Вызолоченная, обитая бархатом и шелками императорская яхта, стоявшая у причала напротив Зимнего дворца, резко отличалась от боевого корабля.

Кроме того, от командира императорской яхты требовалось тонкое знание придворного этикета, совершенное уменье угодливо держать себя среди пустых и надменных царедворцев. Всего этого не умел, да и не хотел делать Фёдор Фёдорович.

Он томился на яхте и всей душой рвался на любимый корабль, в море. Скоро кто-то из придворных иронически, но совершенно справедливо сказал по адресу Ушакова, что он «не к масти козырь, ибо презирал искательство и слишком любил добродетель».

Пробыв на царской яхте около двух месяцев, капитан-лейтенант Ушаков был отозван в Кронштадт и назначен командиром 64-пушечного корабля «Виктор», входившего в состав эскадры под командой контр-адмирала Сухотина, отправлявшейся весной 1781 г. в западноевропейские воды для «сохранения торгового нейтрального плавания».

Дело в том, что в 1775 г. началась вооружённая борьба североамериканских колоний с Англией за свою независимость. Используя затруднительное положение Англии, против неё выступили её давнишние морские соперники – Франция, Испания и Голландия, и в Западной Европе вспыхнула война.

Воюющие стороны, особенно Англия, под видом борьбы с военной контрабандой перехватывали торговые корабли нейтральных государств, объявляя их военными призами. Это очень мешало внешней торговле невоюющих государств.

В начале 1780 г. два русских корабля с товарами были захвачены испанцами и проданы в Кадиксе с торгов. Русское правительство приняло решительные меры к ограждению не только собственной торговли, но вообще торговых прав не участвующих в войне государств.

28 февраля 1780 г. Екатерина II провозгласила декларацию, разослав её всем европейским дворам, в которой изложила новые положения морского нейтралитета. В декларации объявлялась «свобода торговли и мореплавания… нейтральных народов… у берегов воюющих наций». Товары подданных воюющих стран, исключая военную контрабанду, провозглашались неприкосновенными.

Контрабандными товарами признавались лишь предметы специального военного назначения – оружие, амуниция и др., которые были подробно перечислены в десятой и одиннадцатой статьях торгового трактата России с Англией 1766 года.

Блокированными портами считались лишь те, входы которых непосредственно охранялись «расставленными вблизости кораблями… атакующей державы».

Нейтральные корабли, не имеющие контрабанды, не могли быть остановлены крейсерами воюющих держав. В случае же задержки их, дело разбиралось в третейском суде, потерпевшие получали возмещение убытков, а государство – «удовлетворение за обиду, учинённую флагу»[44]44
  ЦГАДА, Госархив. paзp. XV, д. 199, Сообщения кн. Потемкину из Иностранной коллегии, лл. 4–5.


[Закрыть]. Это были новые нормы права морской войны, продиктованные Россией. До сих пор действовало средневековое право, по которому неприятельская собственность и на нейтральных кораблях подлежала захвату как военные трофеи.

К декларации присоединился ряд западноевропейских государств, с которыми Россия заключила специальные конвенции о вооружённой защите новых принципов торговли в военное время. Конвенции подписали Дания, Швеция, Голландия, Пруссия, Австрия, Португалия и королевства обеих Сицилий.

Североамериканские Соединённые Штаты, Франция и Испания фактически признали новые принципы, холя формально и не подписывали соглашения.

Так образовался союз, известный под названием «Вооружённый нейтралитет». Независимость американского народа к немалой степени обязана политике вооружённого нейтралитета, провозглашённого Екатериной II.

Одна лишь Англия, против которой декларация и была направлена, упорно не хотела признавать новых положений о торговле в военное время. Однако и она вынуждена была считаться с установлением новых международных норм права морской войны, защищаемых флотами мощного союза, возглавляемого Россией. Выступление России способствовало ухудшению ее отношений с Англией.

25 мая 1781 г. эскадра Сухотина в составе 5 кораблей (в том числе корабля «Виктор») и двух фрегатов вышла из Кронштадта и ушла в западноевропейские воды. Она получила задание: «Защищать торговлю и плавание подданных своих от всякой обиды»[45]45
  Р. Скаловский. указанное сочинение, стр. 35.


[Закрыть].

Русский военно-морской флот, плавая в подах Западной Европы, в любую минуту должен был оружием поддержать решительную международную политику своего правительства.

Конечным пунктом плавания эскадры назначался порт Ливорно. Эскадра Сухотина должна была вернуться обратно в этом же году. Сухотин, не заходя ни в какие порты, благополучно прибыл в Ливорно. Однако из-за неисправности некоторых кораблей и большого числа больных в экипажах эскадра вынуждена была зимовать в Ливорно и вернулась домой на следующий год в начале июля; таким образом в новом заграничном плавании Ф. Ф. Ушаков пробыл более года. Плавание проходило в сложной международной обстановке и в трудных атмосферно-климатических условиях.

1 января 1782 г. Ушаков был произведён в капитаны 2-го ранга. Возвратившись на родину он получил новое задание.

Адмиралтейств-коллегия решила произвести опыт плавания судов с металлической обшивкой вместо деревянной, которую быстро точили морские черви.

Для этой цели строились два фрегата. Один из них под названием «Проворный» обшивался «белым металлом», другой – «Св. Марк» – медью.

Летом 1782 г. было проведено опытное плавание фрегатов и выяснено, какая обшивка совершеннее и практичнее.

Для проведения такого ответственного плавания нужны были опытные, знающие командиры. По этому поводу в журнале Адмиралтейств-коллегии читаем: «Для сей пробы, дабы оную произвести надёжнее и с большой точностью, командировать на фрегат „Проворный“ флота капитана 2-го ранга Федора Фёдоровича Ушакова»[46]46
  «Материалы», ч. XII, стр. 719.


[Закрыть].

Как видим, Фёдор Фёдорович Ушаков считался знающим и надёжным офицером, которому можно было поручить такое важное дело.

Командиром фрегата «Св. Марк» был назначен капитан 1-го ранга Ханыков.

Испытание показало преимущества медной обшивки, и с 80-х годов XVIII в. русские корабли начали постепенно обшиваться медными листами вместо малопрактичной деревянной обшивки.

Семь с лишним лет пребывания Ушакова в Балтийском флоте с его «дальними вояжами» окончательно сформировали его как морского офицера, развили его недюжинные дарования и командирский талант.

Уезжая с новым назначением в Черноморский флот, Ушаков был уже зрелым, опытным и авторитетным морским офицером.

Глава IV
Ф. Ф. Ушаков на строительстве Черноморского флота

Русско-турецкая война 1768–1774 гг. показала русскому правительству, что дальнейшая успешная политика на юге будет зависеть в значительной мере от наличия сильного флота на Чёрном море. Опыт показал, что для господства на Черноморском побережье одних сухопутных сил недостаточно. Поэтому царское правительство вплотную занялось строительством кораблей для Черноморского флота.

Несмотря на заключение Кучук-Кайнарджийского «вечного мира», Турция не хотела примириться со своим поражением, особенно с потерей Крыма.

Кроме старых верхнедонских верфей в Таврове, Павловске, Хопёрске, были устроены верфи в устье Дона, Рогожских Хуторах, Гнилой Тоне и Таганроге. Но эти судостроительные пункты были слишком удалены от Чёрного моря. Нужно было создать новые базы флота на самом Черноморском побережье или недалеко от него.

В декабре 1775 г. Екатерина II приказала найти удобное место на Днепровском лимане в районе урочища Глубокая пристань для постройки там гавани на 20 военных морских судов. Рядом с гаванью предлагалось соорудить здания Адмиралтейства и не менее 15 эллингов для кораблестроения. Все сооружения указывалось разместить так, чтобы их можно было надёжно и удобно защищать.

В том же указе отмечалось, что из-за отдалённости от Петербурга новое Адмиралтейство будет трудно «без потери большого времени снабжать часто повелениями и наставлениями». Для устранения этого неудобства повелевалось «избрать одного члена Коллегии с особою доверенностью» и поручить ему руководство флотом на юге[47]47
  Р. Скаловский, указанное сочинение, стр. 42.


[Закрыть].

В 1777 г. контр-адмирал С. Б. Шубин, по поручению Коллегии изучая условия заготовки корабельного леса и сплава его по Днепру через пороги, указал удобное место для строительства Адмиралтейства.

Предложение С. Б. Шубина было принято новороссийским генерал-губернатором Г. А. Потёмкиным и утверждено Екатериной II. 18 июня 1778 г. в устье Днепра на правом берегу, недалеко от Александровского шанца, было начато строительство зданий Адмиралтейства, верфей и заложен город, названный Херсоном.

Строительством руководил бывший начальник артиллерии Архипелагской экспедиции Иван Абрамович Ганнибал. За ходом работ наблюдал Потёмкин. Он хорошо понимал, что успехи этого строительства решали многие проблемы южной политики.

26 мая 1779 г. на Херсонской верфи был заложен первый линейный корабль Черноморского флота, названный «Слава Екатерины». Вскоре началась постройка ещё нескольких кораблей и фрегатов. Развернулись работы и по устройству порта.

Для охраны херсонского строительства и несения службы связи туда были переведены из Азовской флотилии 7 военных судов.

Широкое кораблестроительство проводилось и на севере России. Например, в 1782 г. в Петербурге и Кронштадте строилось три 100-пушечных корабля и один 66-пушечный, в Архангельске – пять линейных кораблей и два фрегата, в Казани – два фрегата для Каспийского моря.

При таком размахе корабельного строительства недостаток в строительных рабочих чувствовался повсеместно.

Тем не менее Адмиралтейств-коллегия, учитывая первостепенную важность создания Черноморского флота, удовлетворяла просьбы Ганнибала и посылала в Херсон «сколько самая нужда уделить позволяет мастеров, которые у него надобными почитаются»[48]48
  «Материалы», ч. XV, стр. 4.


[Закрыть] ¹.

В начале 1783 г. из Петербурга в Херсон прибыло 700 вольнонаёмных плотников. Из Казани ожидалось ещё 300 рекрутов[49]49
  Там же. стр. 3.


[Закрыть]. Кроме того, всё время подходили местные вольнонаёмные рабочие.

Напряжённое положение на Чёрном море заставляло очень спешить с постройкой кораблей.

Рост русского влияния в Крыму очень беспокоил турецкое правительство. Крымский хан Шагин-Гирей был ставленником России и выполнял все её требования. Турция напрягала все силы, чтобы поднять татар против России, и шла на прямое нарушение Кучук-Кайнарджийского договора.

В 1778 г. султан выслал к Крымскому полуострову эскадру из 15 кораблей и большого количества мелких вспомогательных судов. Турецкий флот имел задание поднять восстание татар против русских и поддержать их высадкой десанта и действиями с моря.

Азовской флотилией в это время командовал контр-адмирал Федот Алексеевич Клокачёв, один из героев Чесмы, сменивший летом 1776 г. А. Н. Сенявина.

При приближении турецкого флота Азовская флотилия прочно закрыла проход в Азовское море и зорко следила за поведением турок.

А. В. Суворов, командовавший войсками в Крыму, приказал построить батареи на берегу Ахтиарской бухты[50]50
  Ахтиарской бухта была названа по имени небольшой татарском деревушки, стоявшей на берегу. Ахтиар – по-татарски – белая или меловая гора. Позже бухта названа Севастопольской.


[Закрыть]и вдоль побережья до Евпатории. Турецкий флот, занявший было эту бухту, вынужден был оставить её.

В 1782 г. турецкие войска переправились через р. Кубань, установленную договором границу, и захватили полуостров и город Тамань.

В это время крымские татары восстали, и хану Шагин-Гирею пришлось бежать в Керчь под защиту русских войск.

Русские войска энергичными действиями принудили турок очистить правый берег р. Кубани и освободили Тамань. А. В. Суворов усмирил буджакских и нагайских татар.

А. В. Суворов.

Осенью 1782 г. турецкий флот сделал попытку высадить десант у Кинбурнской косы, но Суворов успел укрепить берег батареями, и турки вынуждены были удалиться.

Ещё в 1778 г. Потёмкин предлагал Екатерине II присоединить Крым к России и «свести сию бородавку с носу». Но лишь в 1783 г. присоединение Крыма стало фактом.

В апреле 1783 г. крымский хан Шагин-Гирей сложил с себя ханство, и Екатерина II манифестом от 8 апреля объявила, что «Крымский полуостров, остров Тамань и вся Кубанская сторона приняты под российскую державу»[51]51
  С. Жигарев, Русская политика в восточном вопросе, т. I, М. 1896, стр. 217.


[Закрыть].

Такой решительный акт вызвал противодействие многих западных держав, но помешать России они не смогли. Правда, французский министр иностранных дел Верженн направил ноты ко всем европейским державам, стараясь их запугать русской экспансией на юге.

«Крым, – писал Верженн, – лишь первая станция русских на пути к Босфору, и поэтому должно отстоять его, а, в крайнем случае, хотя не допускать русского военного флота в Чёрное море»[52]52
  Т. Юзефович, Договоры России с Востоком, СПБ 1869, стр. 122.


[Закрыть].

Однако призывы Верженна не имели успеха. Екатерина II учитывала, что вряд ли кто из союзников султана в данный момент сможет выступить ему на помощь.

«Отовсюду слышу, что турки сильно вооружаются, – писала она Потёмкину в конце нюня 1783 г., – но друзья их удержат от войны до времени»[53]53
  «Переписка Екатерины II с Потёмкиным», «Русская старина», 1876, кн. 7, стр. 242.


[Закрыть].

Как только было объявлено о присоединении Крыма к России, командующий Азовской флотилией вице-адмирал Клокачёв поспешил занять Севастопольскую бухту – лучшее место для устройства военно-морской базы.

На эту бухту, как превосходную гавань для морского флота, было обращено внимание ещё в 1773 г. По поручению Сенявина штурман Иван Батурин составил карту бухты, тщательно обозначив промеры глубин и окрестностей. И. Батурин был первым европейским топографом, нанёсшим на карту Севастопольскую бухту и окружающую местность.

Готовясь к занятию Севастопольской бухты, Клокачёв послал с фрегатом «Осторожный» капитана 2-го ранга Берсеньева для осмотра и выверки промеров глубины бухты. Получив от Берсеньева донесение, Клокачёв 26 апреля 1783 г. с 10 судами покинул Керченский порт и 3 мая вошёл в Севастопольскую бухту. Здесь он застал два русских фрегата, посланных сюда из Херсона ещё в 1782 г.

Севастопольская бухта и её берега произвели на Клокачёва очень благоприятное впечатление. «Подобной ещё гавани не видал, – писал он генерал-майору Косливцеву, – и в Европе действительно таковой хорошей нет; вход в сию гавань самый лучший, натура сама разделила бухту на разный гавани, т. е. военную и купеческую; довольная в каждом лимане глубина, положение ж берегового места хорошее и надёжно к здоровью, словом сказать, лучше нельзя найти к содержанию флота место»[54]54
  «Материалы», ч. XV, стр. 7.


[Закрыть].

Здесь решено было устроить военно-морскую базу Черноморского флота. Строительство порта, адмиралтейства, казарм и магазинов для корабельного такелажа, провианта и других сооружений Клокачёв поручил только что произведенному в контр-адмиралы Мекензи. А сам, будучи назначенным командующим «заводимым флотом на Чёрном и Азовском морях», 8 мая отправился в Херсон, где продолжалось строительство кораблей.

Однако корабельное строительство в Херсоне шло медленно и плохо. Капитаном порта был капитан 1-го ранга И. Овцын, допустивший полную бесхозяйственность и расхищение казённых денег. При нём, по словам Клокачёва, никто «ни приходного, ни расходного счёту» не знал и «охотники не пропустили случая в мутной воде рыбу ловить»[55]55
  Там же, стр. 10, 17.


[Закрыть].

Потёмкин был недоволен таким положением, и Ганнибала отозвали в Петербург. На его место был назначен вице-адмирал Клокачёв, который деятельно приступил к устранению недостатков в строительстве кораблей и порта.

По приказу Адмиралтейств-коллегии в Херсон и Севастополь направлялись плотники и рабочие разных специальностей. Увеличилась доставка леса по рекам из Белоруссии, Польши и Воронежа. Из сибирских заводов присылалось железо.

В середине лета 1783 г. из Балтийского флота в Херсон было направлено 3878 моряков для укомплектования экипажами семи строящихся кораблей. Среди большой группы офицеров находился и Ф. Ф. Ушаков.

Прибывшие балтийские моряки застали корабли ещё на стапелях в разных стадиях строительства. Отряд был разделён на семь команд, каждая команда получила определённый корабль и стала его достраивать.

Ф. Ф. Ушаков получил для достройки корабль № 4 (впоследствии названный «Св. Павел»). Со свойственной ему энергией Ушаков приступил к делу.

Однако обстоятельства сильно затормозили работы, а затем на некоторое время они и вовсе были прекращены.

В породе началась эпидемия чумы, занесённая сюда турецким судном.

По свидетельству офицера из команды Ф. Ф. Ушакова, Ивана Андреевича Полномочного, лично пережившего чуму в Херсоне и оставившего свои «Записки», известно, что в Херсонский порт «судов иностранных приходило разных много, по Днепру стояли». Это были торговые суда, привозившие различные съестные припасы, фрукты, вина и т. п. И. А. Полномочный отмечает, что никаких «карантинов не было и пропущали суда просто» и «турецкие суда нам привезли зло и заразу»[56]56
  Из записок офицера Черноморского флота Ивана Андреевича Полномочного (1764–1833). «Род мой и происхождение». «Записки Одесского общества истории и древностей» (ООИД). т. XV, Одесса, 1889, стр. 692.


[Закрыть].

На протяжении десятилетия чума дважды появлялась в пределах России. Занесённая в Москву в 1771 г., она произвела там страшные опустошения и вызвала панический ужас по всей стране. В связи с эпидемией и произволом местных властей в Москве возникло в том же году восстание, подавленное лишь при помощи гвардейских полков, присланных из Петербурга.

В 1782 г. чума вспыхнула в Тамани. Летом следующего года эта страшная эпидемия перебросилась в Таганрог и поразила строителей Херсона.

В Херсоне чума распространялась постепенно. Первые признаки её обнаружились в конце мая, а в начале октября эпидемия приняла такие размеры, что заставила Клокачёва прекратить работы и вывести из казармы войска и мастеровых в степь.

За пять месяцев, т. е. с 1 мая по 1 октября 1783 г., по ведомости «о числе умерших заразою» установлено, что в Херсоне умерло «служителей» 385 человек[57]57
  «Материалы», ч. XV, стр. 22.


[Закрыть] (военных и адмиралтейских мастеровых). Число же умерших вольнонаёмных рабочих и гражданского населения было много больше.

По словам Полномочного, «служителей и вольнонаемного народу половина только разве осталось»[58]58
  ООИД. т. XV. стр. 692.


[Закрыть] ^г. Несколько позже считали, что чума в одном только Херсоне унесла более 10 тыс. человеческих жизней[59]59
  «Материалы», ч. XVI, стр. 95.


[Закрыть].

В Азовской флотилии за указанный период умерло 137 человек.

Не миновала чума и Севастопольскую бухту. За двадцать дней сентября здесь умерло от «заразы» 39 человек[60]60
  Там же, ч. XV. стр. 22.


[Закрыть].

Появление эпидемии чумы вызвало большую тревогу и в Петербурге.

13 июня 1783 г. Екатерина II писала Потёмкину: «Дай мне знать о продолжении, или утушении, или пресечении язвы; сия меня стращает, опасаюсь всё, чтоб не прокралась паки… внутрь России»[61]61
  «Переписка Екатерины II с Потёмкиным», «Русская старина», 1876, кн. V. стр. 44.


[Закрыть].

Международная обстановка после присоединения Крыма была крайне напряжённой. Чума беспокоила правительство ещё и потому, что Англия, Франция, Пруссия и другие государства толкали Турцию на войну с Россией. Война могла начаться в любой день.

«Теперь ожидаю с часу на час объявления войны по интригам французов и прусаков», – сообщала Екатерина II Потёмкину в сентябре 1783 г.[62]62
  Там же, стр. 53.


[Закрыть].

В октябре в Херсоне все силы были брошены на борьбу с чумой. В то время полагали, что чумная зараза носится в воздухе и через него главным образом происходит заражение. О том, что страшная болезнь разносится благодаря соприкосновению с больными, их одеждой, предметами обихода, лишь смутно догадывались. Поэтому профилактические средства борьбы с эпидемией были односторонними и мало эффективными. Старались истребить источник болезни преимущественно в воздухе. Для этого на улицах, во дворах и вообще там, где были люди, зажигались костры, люди обливали себя уксусом, а в рот клали чеснок.

Командирам строительных команд вице-адмирал Клокачёв приказал «употребить все крайнее старание и расторопность в прекращении между служителями болезни».

Фёдор Фёдорович Ушаков энергично принялся бороться с болезнью в своей команде. Он проявил большую находчивость, глубокое понимание своих обязанностей и компетентность в этом, казалось бы, специальном вопросе.

В степи Фёдор Фёдорович разбил команду строителей корабля № 4 на отделения, «артели», и принялся за устройство лагеря. Каждая артель в назначенном месте выстроила себе камышовые палатки. Недалеко от них были вырыты небольшие землянки, а по обе стороны лагеря поставлены козлы для развешивания и проветривания одежды. Для изоляции заболевших в стороне от лагеря разбили несколько палаток.

Далеко за лагерем были вырыты землянки, в которых организовали больницу. Ещё дальше в степи построили карантин, где размещались выздоравливающие.

До занятия палаток все матросы и их имущество были окурены, одежда проветрена и выстирана в реке.

Перед каждой палаткой постоянно горели костры и стояли кадки с уксусом. Каждое утро и вечер матросы окуривались и обмывались уксусом. Постели ежедневно проветривались и тщательно чистились.

Общение между палатками и командами других кораблей было категорически запрещено.

Для доставки продуктов, воды и выполнения других работ по лагерю выделялись специальные дежурные, выполнявшие поручения под присмотром офицера. Офицеры обязывались строго следить, чтобы никто из рабочей группы не общался с кем-либо из посторонних, не приобретал вещей и т. п. При встречах матросы должны были отворачиваться друг от друга и как можно скорее уходить.

Если в артели появлялся больной, то его немедленно отправляли в палатку, стоящую вне лагеря, а его товарищи переселялись в землянки, окружавшие палатку. Здесь они находились до выяснения характера болезни. Если больной оказывался заражённым чумой, то он немедленно отсылался в больницу, а его веши, палатка, где он лежал, и общая палатка артели сжигалась. А члены артели тотчас выводились за лагерь и подвергались санитарной обработке.

Благодаря точному выполнению тщательно продуманной системы противочумных мероприятий скоро в команде корабля № 4 чума исчезла.

За строгим выполнением установленного режима Ф. Ф. Ушаков внимательно следил сам. Все переводы больных, выздоравливающих и подозрительных происходили под его непосредственным контролем. Он наблюдал и за работой врачей и за аккуратным выполнением их указаний.

В самые трудные два месяца, когда вокруг свирепствовала чума, в команде Ушакова не было ни одного случая заболевания. Отдельные вспышки, появившиеся с возобновлением работ, были быстро ликвидированы. С 4 ноября 1783 г. в команде Ф. Ф. Ушакова чума больше не появлялась.

С наступлением зимних холодов и некоторого спада эпидемии решено было вернуть матросов и мастеровых в казармы. 9 ноября 1783 г. жившие в степи кораблестроители вернулись на зимние квартиры.

Борьба с чумой в казарменном расположении при большой тесноте и массовом выходе на работу значительно затруднялась.

Но Фёдор Фёдорович Ушаков и в условиях казармы применил свою оригинальную систему.

После отправления своей команды в степь Ф. Ф. Ушаков приказал произвести тщательную дезинфекцию казармы. Это разумное профилактическое мероприятие говорит о дальновидности Ушакова.

Он перегородил камышовым забором двор, прилегавший к той части казармы, где располагались его люди. Таким образом команда Ф. Ф. Ушакова была изолирована от бытового общения с другими командами.

В своей части двора люди Ушакова устроили вспомогательные помещения наподобие степного лагеря. Они вырыли маленькие землянки, куда помещали только что заболевших, и соорудили три большие тёплые землянки.

В одной находились больные, оставленные для лечения в команде, в двух остальных размещались выздоравливающие, вернувшиеся из госпиталя и портового главного карантина.

У самой казармы была построена ещё одна тёплая землянка с тремя помещениями. В одном помещении изолировались заразные больные, в другом производились окуривание одежды матросов и санитарная обработка вернувшихся из карантина; в третьем помещении размещались матросы, бывшие на работах и общавшиеся с другими командами.

В отдалённой части двора на поставленных козлах просушивались и проветривались постели, одежда и другие предметы домашнего обихода.

На работу команда выходила в сопровождении офицера, который подавал Ушакову письменный рапорт с точным указанием, где, когда и какие производились работы.

Фёдор Фёдорович попрежнему строго следил за выполнением всех установленных им правил по борьбе с чумой и добился изумительных результатов: люди Ушакова и в казарменных условиях не болели чумой. В других же командах чума косила судостроителей вплоть до середины лета 1784 г.

В конце апреля 1784 г. Екатерина II с тревогой писала Потёмкину:

«Пронёсся слух по здешнему народу, будто язва в Херсоне попрежнему свирепствует и будто пожрала большую часть адмиралтейских работников. Сделай милость… примись сильной рукой за истребление Херсонской язвы»[63]63
  «Русская старина», 1876, кн. V, стр. 53.


[Закрыть].

Самоотверженная борьба Ушакова с чумой снискала ему среди херсонских кораблестроителей исключительный авторитет, а у матросов глубокую любовь и привязанность. Фёдор Фёдорович проявил к простому матросу, солдату и мастеровому максимум человеческой заботы и внимания. Среди бушующей эпидемии Ушаков держался, как настоящий мужественный командир.

Как прекрасный офицер, он понимал, что в минуту опасности очень многое зависит от командира. В его твёрдости и уменье подчинить своей воле людей, растерявшихся перед грозной стихией, было спасение от гибели. Побеждает лишь сильный духом. Это Ушаков знал по опыту.

Самоотверженный и неустанный труд Ушакова был замечен и оценён как непосредственным, так и высшим начальством.

Командующий флотскими и адмиралтейскими командами и командир порта капитан 1-го ранга Муромцев объявил в приказе «искреннюю благодарность и похвалу» Ф. Ф. Ушакову за самоотверженный труд по борьбе с чумой и доложил в рапорте вице-адмиралу Сухотину, назначенному командующим Черноморским флотом вместо умершего Клокачёва. Сухотин написал в Петербург, и Адмиралтейств-коллегия в своем именном указе выразила Ушакову «особливое своё удовольствие», как «отличавшемуся неусыпными трудами, попечением и добрым распоряжением», благодаря чему «гораздо скорее успел отвратить опасную болезнь, так что оная с 4 ноября больше не показывалась…»[64]64
  В. Ильинский. К биографии адм. Ушакова. «Борьба с чумой в Херсоне», «Морской сборник», 1914, № 4, стр. 14–15.


[Закрыть].