Текст книги "Адмирал Ушаков"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Ушаков лично осмотрел местность вокруг Корфу и наметил места постройки батарей как опорных пунктов осады. Севернее новой крепости на холме Монте-Оливето, около приморского селения Мандукио, в середине ноября в три дня была построена батарея, на которой установили четыре полевых пушки, два картаульных единорога[330]330
  Единорог – орудие типа гаубицы, употреблялось в XVIII и начале XIX в. Картаульный – имеющий пудовый снаряд, полукартаульный – полупудовый снаряд.


[Закрыть], две 53-фунтовые мортиры и две гаубицы такого же калибра. Для защиты батареи были высажены 310 русских морских солдат, 200 турецких матросов, к которым присоединилось 30 албанских добровольцев[331]331
  «Материалы», ч. XVI, стр. 408.


[Закрыть]. Батарея прикрывала порт и город Гуино и держала под обстрелом новую крепость. 15 ноября батарея открыла огонь по крепости.

Для пресечения вылазок французских фуражиров, грабивших деревни, по просьбе жителей 19 ноября на южной стороне острова на возвышенности около монастыря Пантелеймона была построена в одни сутки батарея из трёх небольших пушек. Постройку и охрану батареи взяли на себя сами жители, обязавшиеся иметь на батарее отряд в 1 500 человек. Командиром отряда назначен был греческий волонтёр инженер Маркати. К нему был придан небольшой отряд русских солдат под командой поручика Канторино. Шебека «Макарий» прикрывала батарею с моря.

Едва были окончены работы, как рано утром 20 ноября отряд французов, в 600 человек под командованием коменданта крепости генерала Шабо неожиданно напал на батарею. Греки, никогда не участвовавшие в бою, при первом появлении французской колонны бежали. Оставшаяся горсточка русских солдат храбро защищала батарею, но была подавлена огромным превосходством противника. Семнадцать человек попали в плен, четырём удалось уйти на шебеку, остальные погибли в рукопашной схватке. В плен были захвачены инженер Маркати и несколько греков, которых французы немедленно расстреляли. Все пушки достались противнику.

Ободрённый удачей, в тот же день в первом часу дня генерал Шабо с тысячным отрядом стремительно атаковал северную батарею. Греческие добровольцы и здесь без оглядки бежали с позиций. Но русские воины встретили неприятеля, как подобает испытанным бойцам ушаковской выучки. Канониры дружными залпами осыпали французов картечью. Но противник наступал с трёх сторон с «великою неустрашимостью». Русские воины штыками отбрасывали французов от батареи.

Жаркий и упорный бой длился до самого вечера. Ушаков, наблюдая за ходом боя, послал с кораблей подкрепление. Под вечер 200 гренадеров под командой храброго капитана Кикина бросились на французов с такой яростью, что они не выдержали и побежали. Гренадеры преследовали их до самой крепости, устилая трупами поле боя. В этой вылазке французы потеряли убитыми одного батальонного начальника, несколько офицеров и до ста рядовых, а ранеными – более двухсот человек.

Потери русских были значительно меньше: убитых – один офицер, два унтер-офицера и двадцать девять рядовых; раненых – шесть офицеров, среди них тяжело раненный капитан Кикин, и шестьдесят пять солдат[332]332
  «Материалы», ч. XVI, стр. 458–159.


[Закрыть].

Из всех вылазок французов эта была самой большой и упорной. Больше они на северную батарею нападений не делали. Но зато на юге ежедневно опустошали деревни.

Ушаков остался доволен своими войсками. Через несколько дней произошёл размен пленными.

Французы, не решаясь далеко уходить от крепостей, почти каждый день, особенно ночью, выходили на поиски провизии и сильно обирали жителей. Корфинские добровольцы не были в состоянии прекратить эти действия противника.

Французские генералы распространяли среди жителей острова листовки, в которых писали, что русские обманывают их и после победы передадут Турции. Кроме того, они запугивали жителей расстрелами попавших в плен. «Корфиоты были приведены в такую робость французским приговором, подвергавшим их расстреливанию без всякого суда, что, несмотря на всю свою преданность к русским, мало им способствовали в военных действиях…»[333]333
  «Записки Метаксы», стр. 175.


[Закрыть].

Ушаков же не мог стиснуть плотнее осаду крепости, так как не имел возможности послать с кораблей на берег больше матросов.

Осада Корфу сильно затягивалась. Ушаков против своего желания вынужден был обратиться к турецким пашам за помощью сухопутными войсками.

«Крайняя необходимость понудила нас требовать войск албанских», – писал Ушаков Томаре 27 января 1799 г.[334]334
  ЦГАДА, Госархив, разр. XX, д. 379, л. 180, об.


[Закрыть]

Ещё раньше султанскими фирманами было предписано четырём пашам по требованию Ушакова и Кадыр– бея послать по три тысячи человек пехоты. «С таковым числом войск, – писал Ушаков Томаре, – тотчас Корфу взять было можно»[335]335
  Там же, л, 176 об.


[Закрыть].

Однако, опасаясь султанского наместника Эпира, паши медлили присылкой войск. Ушаков заставил себя ещё раз сделать неприятный шаг – просить янинского пашу о помощи войсками. Ушаков знал, что Али-паша за присылку своих отрядов выставит какие-нибудь непомерные требования. Но обстановка требовала ускорения штурма Корфу, и Ушаков решился.

28 января 1799 г. лейтенант Метакса с письмом и драгоценной табакеркой, украшенной бриллиантами, отправился к Али-паше за войсками. Янинский сатрап находился в Бунтринто и принял Метаксу, как старого знакомого. Получив табакерку, стоившую свыше 2 000 червонцев, Али-паша сказал с улыбкой: «Все пойдёт на лад!»

Он, как и предполагал Ушаков, готов был дать сколько угодно войск, но с условием, по овладении Корфу отдать ему, как участнику экспедиции, половину крепостной артиллерии и все мелкие военные неприятельские суда.

«Много стоило мне труда, – рассказывает Метакса, – дать ему уразуметь, что такового обещания не в силах дать ни сам султан Селим», потому что союзники считают острова не военной добычей, а «землями, исторгнутыми токмо от… французов». Все пушки поэтому должны оставаться в крепостях, как собственность корфиотов. Али-паша с трудом отказался от своего требования. Вручив ответные подарки Ушакову и наградив Метаксу и гребцов, Али-паша отпустил их, обещав прислать своего сына Мухтар-пашу для получения от адмирала указаний насчёт войск.

Ушаков не очень верил Али-паше, который, не задумываясь, нарушал обещания, если находил это выгодным для себя.

Однако 30 января в середине дня Мухтар-паша в окружении свиты прибыл на корабль Ушакова. Ему оказали генеральские почести. Условившись о нужном количестве войск и об оплате их, Мухтар-паша, не задерживаясь, уехал обратно.

10 февраля начали прибывать албанские войска. Они высаживались в порту Гуино. Хотя янинский паша и писал Ушакову, что посылает 3 000 человек войска, на самом деле их насчитали 2 500 человек. Не обмануть Али-паша не мог.

Видя, что Али-паша дал войска Ушакову, другие паши прислали и свои отряды, общим количеством 1 750 человек. Таким образом, в феврале в Корфу собралось до 4 250 человек албанского войска. Это было почти в три раза меньше, чем обещала Порта, но Ушаков твёрдо решил не откладывать штурма и готовился к атаке крепостей.

Сколько неприятностей доставляли Ушакову албанские войска, видно из следующего письма его к Томаре:

«Пашам, которым о даче к нам войск Блистательною Портою было предписано и по сие время от них в присылке к нам и до четырёх тысяч нет, всегда обещают и обнадёживают, требуют судов, а когда их посылали, стоят долгое время понапрасно или приходят с малым количеством… а которые войска присланы, с самого приходу их беспрерывно требуют от меня и от Кадыр-бея содержание провиантом, деньгами и ружейных патронов, которые наиважнейшая вещь и необходимо надобное. Здесь ни пуль, ни свинцу в покупку достаточно сыскать не можно.

Просим об одном пашей, чтобы снабдили войска свои пулями достаточно, но они отговариваются, что не имеют»[336]336
  ЦГАДА, Госархив, разр. XX, д. 379, л. 176 об.


[Закрыть].

В конце января на возвышенности св. Пантелеймона снова была построена батарея, которая могла обстреливать старую крепость и укрепления св. Сальвадора. Тринадцать больших корабельных пушек и три меньшего калибра были направлены на крепость. А против укреплений Сальвадора было поставлено семь мортир разного калибра. Круговую защиту батареи несли семь полевых пушек. Батареей командовал цехмейстер[337]337
  Цехмейстер – начальник корабельной артиллерии.


[Закрыть] эскадры капитан 1 ранга Юхарин. Ни пушечная стрельба из крепости, ни французские вылазки не смогли помешать устройству батареи. 30 января она была окончена и открыла мощный огонь по укреплениям и атакующей колонне противника, заставив её удалиться обратно в крепость.

Две сильнейшие батареи на севере и на юге города были хорошими опорными пунктами, державшими корфинские укрепления под мощным артиллерийским огнём.

По прибытии в Корфу Ушаков составил оригинальный и смелый план атаки города и его укреплений. Он отбросил существовавшие правила атаки морских крепостей только силами сухопутной армии при содействии флота. После тщательного изучения системы обороны противника, точного учёта боевой обстановки и глубоких расчётов Ушаков решил атаковать сильнейшие береговые укрепления сначала с моря, а затем, подавив противника огнём корабельной артиллерии, высадить десант для захвата крепостей и пленения или уничтожения живых сил неприятеля.

Первый сокрушительный удар Ушаков наметил нанести всеми судами по о. Видо, этой ключевой позиции корфинских укреплений. Нужно было сбить пять сильных батарей и захватить или уничтожить отряд в 800 человек французов, охранявших остров. Чтобы отвлечь внимание основных сил противника от Видо, Ушаков намечал произвести вспомогательную атаку наружных укреплений новой крепости – Авраама, Рока и Сальвадора. Взятие о. Видо позволило бы флоту подойти к корфинским крепостям и обрушиться на них всей силой корабельных пушек.

Этот план поражает своей смелостью и оригинальной новизной. История до сих пор не знала, чтобы решающая роль штурма падала на корабли, а десанты, и то составленные главным образом из корабельных матросов, играли лишь вспомогательную роль.

Крепость на острове Корфу (конец XVIII в.).

Готовясь к операции, Ушаков созвал на совет русских командиров кораблей и трёх турецких адмиралов. Он подробно объяснил план главного удара по Видо, а также план атаки новой крепости. «Мнение столь основательное, – говорит Метакса, – не могло не быть одобрено всеми командирами единогласно». Только одним туркам такое «предприятие казалось несбыточным, и они, не имея достаточных доказательств, коими могли бы оспорить большинство голосов в совете, повторяли только турецкую пословицу, что камень деревом не пробьёшь». Однако когда турецкие «адмиралы сообразили, что нападение на крепость будет совершено русскими кораблями и фрегатами, то камень стал им казаться уже не столь твёрдым, – иронически подчёркивает Метакса, – они тотчас смекнули, что слава будет им с русскими пополам, а опасности только последним, а поэтому и одобрили тотчас во всей силе мнение главнокомандующего»[338]338
  «Записки Метаксы», стр. 207.


[Закрыть].

Конечно, от таких союзников ожидать большой помощи было трудно, да Ушаков и не очень полагался на них. Вся тяжесть осады лежала на русских моряках, которые верили своему любимому адмиралу и всегда выполняли его боевые замыслы и приказы.

«…Дела столько здесь не счесть, – писал Ушаков Томаре, – вся блокада и во всех рассылках и во всех местах, и все успехи производимые деланы все одними моими только судами, а из турецкой эскадры кого ни посылаю, пройдёт только час-другой – и тотчас назад идёт. Когда велю где крейсировать и не приходить назад к нам, то отошед остановятся и дремлют все время без осмотрительностей… Я измучил уже бессменно всех моих людей в разных местах… Прилежнейшие наши служители, от ревности и рвения своего желая на батареях в работу и во всех бдительностях в дождь, в мокроту и слякоть, обмаранных в грязи всё терпеливо сносили»[339]339
  Е. В. Тарле, указанное сочинение, стр. 103.


[Закрыть].

Атака была назначена на 18 февраля. Накануне штурма составлены были особые сигналы флагами из 130 знаков, которые давали возможность командующему быстро и чётко руководить сражением во всех его пунктах. На совещании все командиры были снабжены сигналами и точными письменными указаниями для действии.

Несколько дней подряд на обеих эскадрах матросы обучались стрельбе из ружей и мушкетов. Десантные войска и албанцы приготовили лестницы, фашинник и другие предметы для штурма.

Время штурма вовсе не держалось в секрете, а, наоборот, умышленно разглашалось. Из воззваний к населению французы знали о готовящейся атаке. Но они не разгадали главного направления удара. Подготовка лестниц и других орудий штурма, проходившая на глазах французов, говорила о намерении атаковать стены крепостей. Французские генералы допускали, что действия десантов будут поддерживаться мелкими судами. Чтобы затруднить подход судов к берегу, о. Видо был опоясан специальными бонами из деревянных балок, скреплённых железными болтами и цепями. Однако заграждения эти накануне атаки были разорваны сильным ветром и выброшены на берег. Чтобы помешать высадке десанта, французы на берегу около самой воды сделали завалы из оливковых деревьев, безжалостно вырубленных на острове.

Все способы и средства атаки французы старались предвидеть. Но допустить, что русские подойдут линейными кораблями и фрегатами под самый берег на картечный выстрел к батареям, – это было выше их понятий.

Албанские начальники имели приказ Ушакова привести свои войска в день атаки на батареи. За два дня перед штурмом Ушаков лично побывал у них и обещал денежную награду, если они храбро будут вести себя при атаке укреплений. Казалось, всё шло хорошо. Но перед самым выступлением, рассказывает Метакса, войска Али-паши вдруг заявили, что «они не только не отважатся брать приступом такого вооруженного острова, как о. Видо… но что они и свидетелями быть не хотят таких действий и драться умеют на суше, а не на воде, на кораблях и лодках».

Ушаков поехал к ним и попробовал убедить их в успехе. Когда же ему не удалось уговорить албанцев действовать вместе с русскими войсками, то он, по словам Метаксы, «хотел было понудить их строгостью к повиновению, но тогда они почти все разбежались, оставя начальников своих одних». Ушаков обратился к албанским начальникам, но они также заявили ему, что «он предпринимает дело невозможное». Но адмирал, говорит Метакса, усмехнулся на ответ эпирских «полководцев» и сказал:

«Ступайте же и соберитесь все на гору при северной нашей батарее и оттуда, сложа руки, смотрите, как я, в глазах ваших, возьму остров Видо и все его грозные батареи»[340]340
  «Записки Метаксы», стр. 215.


[Закрыть].

Возможно, что здесь действовали не только причины недисциплинированности войск Али-паши, но и прямое его указание при удобном случае уклоняться от активной помощи русским.

Ушаков тут же решил не пустить ни одного албанца в город Корфу, когда он будет взят. И действительно, албанские солдаты за всё время их пребывания на острове в городе не были, хотя и рвались туда постоянно. Жители города, разумеется, были очень довольны этой мерой Ушакова. Они страшно боялись грабежей и настойчиво просили не пускать албанские войска даже на остров.

Несмотря на отказ албанских войск, Ушаков не изменил решения об атаке. На русских кораблях и на батареях команды с нетерпением ожидали начала атаки. Два дня перед штурмом северная и южная батареи беспрерывно стреляли по крепостям и производили там значительные повреждения.

Накануне штурма 17 февраля 1799 г. Ф. Ф. Ушаков издал боевой приказ, в котором подробно излагался план атаки о. Видо[341]341
  Приказ Ф. Ф. Ушакова по флоту с изложением плана атаки о. Видо см. Е. В. Тарле, указанное сочинение приложение, стр 229–332.


[Закрыть]. Этот приказ является ярким документом, свидетельствующим о большом военном мастерстве Ушакова, разработавшего классический образец комбинированной операции.

В приказе Ушаков писал: «При первом удобном ветре… по согласованному положению намерен я всем флотом атаковать остров Видо» (см. план атаки Корфу).

План осады крепостей Корфу и о. Видо.

В приказе подробно были указаны порядок и последовательность вступления судов в бой, чётко обозначены боевые места каждого судна с конкретными объектами для поражения. Указывая на батареи как главные объекты атаки кораблей, Ушаков требовал от командиров разрушения также прибрежных полевых укреплений.

«…Во все места, где есть закрытые французы за маленькими канавками и за маленькими же брустверами, для ружей сделанных, ежели где есть между ими пушки, то и оные идучи сбить непременно, и потом каждому стать на свои места… оборотя борты к батареям».

Одна шхуна получила специальную задачу по очищению берега от пехоты противника и уничтожению мелких заграждений. Она должна была стать в середине бухты между первой и второй батареями и пушками очистить все берега, и «когда со всех мест из траншей французы выгнаны будут вон, тогда… стараться очищать берега, приготовляя их для сходу десанта». В помощь шхуне назначались и другие суда. Подобную задачу имел и фрегат «Панагия Апотоменгана»; став на якорь между третьей и четвёртой батареями, он должен был «стараться очистить потребные места на берегах для десанта, оттаскивая набросанные деревья прочь…»

После подавления батарей, разрушения полевых укреплений и очищения берега от французской пехоты по сигналу Ушакова должны были двинуться к берегу заранее подготовленные гребные суда с десантом, скрывавшиеся до тех пор за бортами кораблей. Командиры десантных судов также получили чёткие указания о движении к берегу. «…Гребным судам, везомым десант, промеж собою не тесниться, для того и посылать их не все вдруг, а один за другим…». Достигнув берега, передовые суда обязаны были «очистить дорогу на берегах закиданную, рытвины тотчас забросать землёю или чем только возможно, а где трудно сходить на берег и переходить места закрытые, там набрасывать лестницы с каждого корабля и фрегата, с собою взятые, и сверх лестниц бросать доски, по оным и пушки переводить на берег».

Ушаков располагал сведениями об имеющихся на острове скрытых противопехотных заграждениях: «Сказывают… будто есть на острову в которых-то местах набросанные колючки, засыпанные землёю и понакладены травою, так что без осторожности можно на оные попортить ноги». Он требовал от офицеров десанта известить об этом людей, а для преодоления таких препятствий «бросать лестницы и сверх оных доски, оне и могут служить мостом безопасным».

Высаженным на остров войскам ставилась задача: «искать неприятеля, разбить или побрать в плен, и остров от оного стараться освободить».

«Когда войска наши взойдут на верх горы, иметь осмотрительность и где потребно будет, и там укреплять пушками, и закрывать себя поспешно легоньким окопом или турами», но делать это нужно «в самой только важной надобности», чтобы, «не теряя времени… овладеть всем островом и отнюдь не замедливать…».

Указания Ушакова о закреплении захваченных рубежей, при непрекращающемся стремительном наступлении, и другие наставления о действии десантных войск показывают, что Ушаков отлично знал общевойсковую тактику.

Наконец, наступил день атаки. 18 февраля (1 марта) в 6 часов утра пушечным выстрелом с флагманского корабля Ушаков дал сигнал батареям о. Корфу открыть огонь по крепостям, а десантным войскам начать штурм укреплений. Следующим сигналом Ушаков приказал кораблям и фрегатам приготовиться к атаке о. Виде. Через мгновение после сигнала на северной и южной батареях засверкали молнии, и оглушительные залпы оповестили о начале штурма. К укреплениям ринулись войска с лестницами, но французы были готовы к отражению нападения. Многочисленные крепостные пушки и ливень ружейных пуль встретили атакующих.

Ушаков, убедившись, что всё внимание французов поглощено нападением на корфинские укрепления, приказал судам сняться с якоря и занять свои места согласно диспозиции. Западный ветер дул прямо на остров и благоприятствовал быстрому выходу судов на позиции. Главным объектом атаки были пять батарей (см. план). Против каждой из них действовали назначенные группы судов, быстро подошедших к ним на дистанцию картечного выстрела. Корабли и фрегаты легли на шпринг[342]342
  Шпринг – приём, когда с кормы заводится верп, т. е. малый якорь. Пользуются шпрингом для того, чтобы удержать судно при любом ветре или течении бортом в нужном направлении.


[Закрыть] и, повернувшись бортами, обрушили на батареи тучи ядер и картечи.

В тот момент, когда суда занимали боевые места по расписанию, Ушаков на флагманском корабле «св. Павел», показывая пример бесстрашия, приблизился к батарее № 1 и с самой короткой дистанции обстрелял её сокрушительными залпами ядер и картечи. Отсюда адмирал направился к батарее № 2. Подойдя к ней очень близко, он личным примером показывал, что не следует бояться короткой дистанции в борьбе кораблей с береговыми батареями. Обстреляв вторую батарею, Ушаков пошёл к третьей и подавил её. Затем он вернулся к батарее № 2, которая стояла на высоком утёсистом берегу и была лучше других укреплена. Выбрав удобную позицию, он спешно стал на шпринг и вместе с ближним фрегатом сбил её.

Таким образом, все пять батарей с окопами и траншеями подверглись внезапной атаке судов. Остров Видо был охвачен с трёх сторон в тесные клещи. Корабль «св. Пётр» и фрегат «Навархия», оставаясь под парусами, обстреливали старую крепость и били по рейду, где стояли французские корабль «Леандр» и фрегат «Лебрюн», и вместе с кораблём «Богоявление господне» не позволяли французам подбрасывать подкрепления на о. Видо.

Турецкие суда были расположены сзади русской линии, а некоторые в интервалах. Вообще султанские корабли действовали вяло и нерешительно, а иногда просто мешали русским.

«Турецкие же корабли и фрегаты, – доносил Ушаков, – все были позади нас, и не близко к острову; если они и стреляли на оный, то через нас и два ядра в бок моего корабля посадили…».

В первые минуты атаки о. Видо французы от неожиданности растерялись. Но скоро пришли в себя и, зарядив пушки калёными ядрами, начали стрелять по русским кораблям, стараясь вызвать на них пожары. Однако первые выстрелы оказались неудачными. Калёные ядра перелетали через суда и перебили лишь несколько снастей и на двух фрегатах пробили верхний борт навылет, не вызвав пожаров.

Но в это время на противника обрушилась такая страшная лавина картечи и ядер, что ему пришлось отказаться от калёных ядер, очень опасных для деревянных кораблей, но требующих много времени на сложное заряжание, что очень замедляло стрельбу[343]343
  Ядра калились до вишневого цвета в особых печах на решетках.


[Закрыть].

Непосредственный участник штурма лейтенант Метакса даст очень живое описание корабельной атаки береговых укреплений:

«Сие сильное ополчение против батарей неприятельских, беспрерывная, страшная пальба и гром больших орудии приводили в трепет все окрестности… Островок Видо был, можно сказать, весь взорван картечами, и не только окопы, прекрасные сады и аллеи не уцелели, не осталось дерева, которое не было бы повреждено сим ужасным железным градом… В одиннадцать часов пушки с батарей французских были сбиты; все почти люди, их защищавшие, погибли, прочие же, приведенные в страх, кидались из куста в куст, не зная, куда укрыться; ядра и картечи тучами сыпались на них, не было места близ берега, которое не было бы ими усеяно»[344]344
  «Записки Метаксы», стр. 212.


[Закрыть].

Насколько интенсивным был огонь корабельном артиллерии, можно видеть из количества снарядов, израсходованных флагманским кораблём «св. Павел». За несколько часов боя он выбросил на противника 55 бомб, 906 ядер и 224 картечных снаряда. А всего 1 185 снарядов.

Ф. Ф. Ушаков, непрерывно руководивший и следивший за боем, заметил, что неприятельские батареи сильно ослабили огонь. В 11 часов дня он приказал высадить десант. Заранее приготовленные войска на баркасах, катерах и лодках двинулись к берегу. Гребные суда приставали в трёх местах, и, несмотря на сильный огонь противника и на не разрушенные огнём артиллерии прибрежные препятствия, десантные войска «с невероятной скоростью вышли на берег». В десанте было 1 419 русских матросов и солдат и 750 турок. Всего 2 169 человек[345]345
  Р. Скаловский, указанное сочинение, стр. 302.


[Закрыть].

Обескураженные и совершенно подавленные мощным артиллерийским огнём, а также дерзкой высадкой десанта, невзирая на серьёзные препятствия, французы под стремительными ударами войск оставляли батареи, траншеи, окопы и уходили в глубь острова. Значительная часть их засела в центральном укреплении, но после трёхчасового боя вынуждена была сдаться.

«Храбрые войска наши, – доносил Ушаков 21 февраля 1799 г. Павлу I, – так сказать, мгновенно бросились во все места острова, и неприятель повсюду был разбит и побеждён»[346]346
  Р. Скаловский, указанное сочиненно, стр. 302.


[Закрыть].

Потрясённые боем, многие французы сдавались. Но разъярённые турки, рассыпавшись по острову, беспощадно хватали их, рубили головы и, по заведённому в Порте варварскому обычаю, надеялись получить за них деньги. Видя страшные зверства турок, русские солдаты и матросы «принуждены были оборонять своих неприятелей, обращая примкнутые штыки, не к французам, а союзникам своим». Для спасения пленных французов пришлось окружить турецкий отряд русскими войсками и предупредить турок, что по ним будет открыт огонь, если они попробуют схватить хотя бы одного пленного.

«Сия решительная мера, – говорит Метакса, – спасла жизнь… французов, турки не пощадили бы, конечно, ни одного. Русские и здесь доказали, что истинная храбрость сопряжена всегда с человеколюбием, что победа венчается великодушием, а не жестокостью»[347]347
  «Записки Метаксы», стр. 213.


[Закрыть].

К двум часам дня весь остров был в руках десанта. Утихли последние выстрелы. На батареях взвились русские и турецкие флаги. Пленные французы во главе с генералом Пивроном были доставлены на русские корабли. Пиврон, приглашённый Ушаковым на обед, по словам Метаксы, «был объят таким ужасом, что за обедом… не мог держать ложки от дрожания рук и признался, что во всю свою жизнь не видал ужаснейшего дела»[348]348
  Там же, стр. 216.


[Закрыть].

По данным Метаксы, о. Видо защищало 800 французов, при 21 офицере. В плен попало только 422 рядовых, 15 офицеров и генерал[349]349
  Там же.


[Закрыть]. Остальные погибли на острове и при попытке отступить на лодках в Корфу. Они были потоплены огнём русских кораблей и фрегатов, охранявших пролив между Видо и Корфу.

Метакса свидетельствует, что корабли «Богоявление» и «Григорий» потопили шесть больших лодок, из которых 280 человек, в том числе 10 офицеров, вышли из Корфу на помощь гарнизону Видо[350]350
  «Записки Метаксы», стр, 211.


[Закрыть]^. Эти же суда и жаркой перестрелке с французскими кораблем и фрегатом сильно их повредили. Корабль «Леандр» получил несколько подводных пробоин и едва ушёл под крепость, где стал на мель и наполнился водой. После падения Корфу он был снят с мели, откачан и исправлен русскими моряками.

На союзных эскадрах потери были несколько меньшими. Русские имели на судах и в десанте убитых и раненых 113 человек, турки – 78 человек, албанцы – 105 человек[351]351
  Р. Скаловский, указанное сочинение, стр. 305.


[Закрыть].

Взятие Видо было шедевром военно-морского искусства Ф. Ф. Ушакова. Все его расчеты оправдались полностью. Хорошо продуманная и подготовленная, смелая и решительная атака береговых батарей и укреплений линейными кораблями и фрегатами оказалась, как и предполагал Ушаков, решающей. В историю военно– морского тактического искусства Ушаков вписал новую блестящую страницу чёткого взаимодействия флота и десанта при решающем значении корабельной артиллерии. Устаревшей теории, требовавшей одновременной блокады крепостей с моря и штурма с суши, был нанесён удар. Ушаков доказал, что корабельная артиллерия может успешно и в сравнительно короткий срок не только состязаться, но и подавить береговые батареи.

Советский адмирал флота И. С. Исаков в своей работе «Приморские крепости» высоко оценивает план атаки о. Видо и руководство боем со стороны Ушакова.

«Артиллерийский огонь фрегатов, а затем и линейных кораблей благодаря исключительно высокой выучке русских командоров, хорошему маневрированию капитанов и решительной дистанции, выбранной для боя, уже через четыре часа непрерывного действия сломил боеспособность батарей и гарнизона… Правильно оценив критический момент боя, Ушаков в 11 часов утра приказал начать высадку…»[352]352
  И. С. Исаков. Приморские крепости, «Морской сборник», 1945, № 5–6. стр. 34–35.


[Закрыть].

В то время как корабли атаковали Видо, корфинские укрепления подверглись дружному штурму русского десанта под прикрытием мощной канонады береговых батарей. Русские, турки и часть албанских охотником бросились на укрепления св. Рока. Ни град ружейных пуль, ни картечные смерчи, ни сыпавшиеся на головы гранаты – ничто не могло остановить русских матросов. Они бесстрашно устанавливали лестницы и набирались наверх. Турки и албанцы, увлечённые храбростью и мужеством русских, последовали за ними.

Французы не выдержали стремительного напора. Заклепав пушки и взорвав пороховые запасы, они спешно отступили к Сальвадору. Русские смельчаки на плечах отступавших ворвались в Сальвадор, и французы после получасового отчаянного сопротивления, не успев даже заклепать пушек, бежали в третье укрепление. Укрепление св. Авраама также не могло долго устоять против решительных и смелых ударов русских матросов и солдат. В полтора часа все наружные укрепления новой крепости оказались в руках десанта.

Взятие о. Видо и малодоступных укреплении новой крепости очень подорвало моральное состояние неприятеля. Французские генералы понимали, что теперь Ушаков бросит весь флот на старую крепость, которая вряд ли долго сможет устоять против всесокрушающего огня корабельной артиллерии и неслыханной смелости русских штурмовых отрядов.

Генеральный комиссар Директории Дюбуа и дивизионный генерал Шабо, считая дальнейшее сопротивление бесполезным, решили крепость сдать, выговорив только почётные условия капитуляции.

10 феврали (2 марта) три офицера во главе с полковником Брисом явились к Ушакову с письменной просьбой прекратить военные действии и назначить время переговоров о сдаче крепости. Ушаков принял предложение и согласился на 24-часовое перемирие для обсуждении условий капитуляции. На следующий день к Ушакову на корабль явились французские комиссары «для утверждения и размена договоров». После совещания с Кадыр-беем и присланным к нему диваном Махмуд-эфенди были утверждены следующие условия капитуляции:

Крепости Корфу сдаются со всей артиллерией, амуничными запасами, провизией и всеми казёнными вещами, находящимися в арсенале и во всех магазинах, принадлежащих французам.

В числе «казённых вещей» передавались по описи «во всей целости» корабль «Леандр», фрегат «Лебрюн» и все другие суда Французской республики.

Французский гарнизон выпускался из крепости при военных почестях и в строю складывал оружие и знамёна.

Весь гарнизон отправлялся в Тулон на нанятых судах за счет союзников. Генерал Шабо со штабом доставлялся в Тулон или Анкону, по его желанию.

Генералитет и весь гарнизон обязывались честным словом в течение 18 месяцев не воевать против России, Турции и их союзников.

Французы, попавшие в плен во время сражения, отправлялись в Тулон на тех же условиях, но также обязывались честным словом не участвовать в этой войне до полного размена пленными.

Больные и раненые французы, которые не могли отправиться на родину, оставались на острове в госпиталях и лечились наравне с русскими, а после выздоровления отправлялись в Тулон.

Договор о капитуляции был подписан 20 февраля 1799 г.

Через два дня все суда обоих эскадр стали между о. Видо и Корфу. В этот день французский гарнизон в середине дня вышел из крепости и сдал оружие. На всех укреплениях и французских судах подняли русские и турецкие флаги. Крепости были заняты русскими караулами.