Текст книги "Адмирал Ушаков"

Автор книги: eva-satis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Однажды на совещании у великого визиря один высший турецкий чиновник заметил, что на двенадцати русских кораблях меньше шуму, чем на одной турецкой лодке.

Никаких приборов на турецких кораблях не было. Компас имелся только на адмиральском корабле. Иногда лоцманы на свои деньги приобретали морские карты и некоторые приборы.

О лекарях и лекарствах на султанском флоте, по словам Метаксы, даже понятия не имели.

Турки показали Ушакову и арсенал. Осмотрев его, он дал совет заменить ядра и книпеля[267]267
  Книпель – артиллерийский снаряд, состоящий из двух чугунных ядер, насаженных на концы железного стержня. Применялся для разрушения мачт и снастей.


[Закрыть] лучшими. Через русского посла Порта просила Павла I продать ей артиллерийские снаряды. Павел I приказал Мордвинову отпустить ядра и бомбы по казённым ценам, но «не ослабевая нужных для себя запасов».

Все вопросы, связанные с походом, были разрешены с турецким правительством. Русская эскадра готова была к выполнению боевых задании.

31 августа из Севастополя пришёл исправленный корабль «Троица» и присоединился к эскадре. Из турецкого адмиралтейства доставлены были на корабли шесть лёгких полевых пушек с боеприпасами для десантных операции. Для проводки флота в Архипелаг подобраны были искусные лоцманы.

2 сентября флагманский корабль посетили посланники союзных дворов и пожелали Ушакову счастливого пути. Ушаков должен был идти в Дарданеллы и соединиться там со второй турецкой эскадрой во главе со старым и опытным моряком вице-адмиралом Кадыр-Абдул– беем. Задержанный несколько дней противными ветрами с дождём и грозой, Ушаков 8 сентября 1798 г. снялся с якоря и, проходя парадной линией мимо султанского дворца, турецкой эскадры и крепостей, обменялся с ними условленными салютами и направился в Мраморное море. На следующий день Ушаков вошёл в Дарданелльский пролив и соединился с эскадрой Кадыр-бея, состоявшей из трёх двухдечных кораблей и трёх больших фрегатов, трёх корветов и четырнадцати канонерских лодок[268]268
  «Записки Метаксы». стр. 27.


[Закрыть]. Через три дня сюда пришла Константинопольская эскадра. Всего в Дарданеллах собралось шесть турецких кораблей, восемь больших фрегатов и до двадцати двух малых судов.

Однако оказалось, что турецкие корабли не укомплектованы полностью экипажами и не снабжены провизией. Медлительность и неповоротливость турецкого морского ведомства и командиров судов были поразительны.

До 20 сентября султанская эскадра продолжала сборы. Но турецкие морские начальники так и не снарядили обещанное число кораблей и фрегатов. Готовыми к походу оказались четыре корабля, шесть фрегатов, четыре корвета и четырнадцать канонерских лодок. На них было до 6 тысяч матросов и солдат, набранных наспех и без разбора. Только огромный авторитет и железная воля Ушакова заставляли эту толпу мало-мальски подчиняться.

В одном из апрельских писем 1799 г. Томара писал Ушакову, что «галионджи турецкие (т. е. матросы – А. А.) есть такое войско, которое, к удивлению и самой Порты, ведёт себя в команде вашей несравненно лучше, нежели здесь в столице»[269]269
  ЦГАДА, Госархив, разр. XX, д. 379, л. 255.


[Закрыть].

По просьбе Кадыр-бея, для перевода туркам сигналов и «истолкования прочих движений» флота во время плавания были выделены лейтенант Егор Метакса, один штурман и двое навигаторов.

14 сентября к острову Родосу отправились десять канонерских лодок под охраной двух турецких и двух русских фрегатов под начальством капитана 2-го ранга Сорокина. Он должен был передать лодки английскому капитану Гуду, блокировавшему Александрийский порт, а самому с фрегатами вернуться к эскадре.

Условившись с Кадыр-беем о сигналах и походном порядке эскадр, Ушаков 20 сентября 1798 г. снялся с якоря и тремя походными колоннами взял курс на Морею.

Так начался знаменитый поход в Средиземное море русско-турецкого флота под командованием вице-адмирала Ушакова для изгнания с Ионических островов французских войск.

Военные действия русского флота под командованием адмирала Ушакова.

Уже с самого начала похода Ф. Ф. Ушакову пришлось действовать в весьма сложных военно-политических и дипломатических условиях.

Англия и Австрия, главные участники второй коалиции, с появлением русской эскадры в Средиземном море повели вероломную политику в отношении России. Они очень боялись, чтобы Россия, чего доброго, не закрепилась на Ионических островах и Мальте – этих важнейших стратегических пунктах Средиземного моря, где каждое из этих государств стремилось иметь базы.

Австрийский император, узнав о появлении русской эскадры в Средиземном море, всеми правдами и неправдами стал подбивать жителей Ионических островов поднять австрийский флаг и стать под его покровительство.

Павел I очень был недоволен своим союзником и категорически возражал против его притязаний.

Англичане также хотели овладеть Мальтой и Ионическими островами. Вице-адмирал Нельсон даже заготовил прокламацию к жителям Корфу, Кефалонии, Занте и Цериго, в которой предлагал покровительство флота британского короля и призывал их освободиться от французов и поднять английский флаг[270]270
  Р. Скаловский, указанное сочинение, стр. 251.


[Закрыть].

Ещё 7 октября 1798 г. Нельсон по поводу прихода русской эскадры в Константинополь послал английскому посланнику при Порте Спенсеру Смиту письмо, в котором ясно высказал своё отношение к русскому союзнику и изложил английские планы относительно островов. «После Египта, я намерен обратиться к Мальте, Корфу и прочим островам этим, почему надеюсь, что русскому флоту назначено будет находиться на востоке; если же допустят их утвердиться в Средиземном море, то Порта будет иметь порядочную занозу в боку… Распорядившись у Мальты и оставивши там надлежащие силы для блокады порта, я после того сам пойду к Занту, Кефалонии и Корфу, желая посмотреть, что можно там сделать».

Через три недели Нельсон опять писал тому же Спенсеру Смиту: «Я надеюсь в скором времени иметь возможность показаться перед Корфой, Занте и проч. Посылаю вам прокламацию, написанную мною к жителям тех островов. Порта должна знать, какую большую опасность готовит себе в будущем, позволивши русским занести ногу на Корфу, и я надеюсь, что она будет стараться удерживать их на востоке»[271]271
  Там же, стр. 251–252.


[Закрыть].

Таковы более чем совершенно отчётливые планы Нельсона относительно России. Однако английский адмирал не успел даже обнародовать этот любопытный документ, так как Ушаков быстро очистил острова от французских гарнизонов и поднял на них флаги Российской и Турецкой империй. Тем не менее Англия никак не могла обойтись без русской помощи ни на севере, где пятнадцать русских кораблей вместе с шестнадцатью английскими блокировали голландское побережье, ни в Средиземном море. Но здесь Нельсон хотел направить русские силы одну часть на восток, к берегам Сирии и Египта, а другую часть на запад для блокады Анконы и южных итальянских берегов. Таким образом русская эскадра была бы распылена и отвлечена от Ионических островов, которые Нельсон рассчитывал прибрать к своим рукам.

С. Смиту, как мы видели, в самом начале не удалось провести Ушакова. Позднее, во время блокады французского гарнизона в крепости Корфу, Нельсон снова старался заставить русского адмирала с эскадрой снять осаду Корфу и идти на помощь английскому флоту.

Турецкая эскадра, оставшись одна, конечно, не смогла бы удержать блокады, особенно учитывая враждебное отношение греческого населения островов к туркам.

31 декабря (11 января) 1798 г., например, русский посол Томара писал Ушакову: «На сих днях отозвался мне командор Сидней Смит, что адмирал Нельсон пишет вашему превосходительству дабы на подкрепление сухопутных сил… короля Обеих Сицилий… к Анконе отправленных, оставя… блокаду острова Корфу туда же с эскадрою вам вверенною на вящее стеснение Анконы отправились и обложили оную с морской стороны… Я прошу ни под каким видом с турецкою эскадрою не расставаться и блокады крепости в Корфу одним туркам не оставлять».

Всё же Томара советовал «в удовлетворение требований лорда Нельсона» отправить к Анконе «довольно сильный отряд»[272]272
  ЦГАДА, Госархив, разр. XX, д. 379, л. 189,


[Закрыть].

Ушаков послал в Адриатическое море эскадру из шести судов под командой контр-адмирала Пустошкина. Но это было сделано не по требованию Нельсона, а для уничтожения трёх французских кораблей, вышедших из Анконы к островам Лиса и Лезина с видимой целью доставить к Корфу подкрепление осаждённому гарнизону[273]273
  Там же, л, 177.


[Закрыть].

Исключительно из дипломатических соображений Ушаков первый сделал шаг к установлению делового контакта с союзным английским флотом и написал Нельсону несколько писем. В первом письме он поздравил английского адмирала с победой у Абукира, сообщал о планах соединённой эскадры и посылал опознавательные сигналы на случай встречи русских и английских кораблей. Но Нельсон ответил лишь на третье письмо, когда узнал об успешном занятии островов. Письма Нельсона были внешне учтивы и любезны. На самом же деле он ненавидел русских и терпеть не мог Ушакова, видя в нём опасного соперника.

«Я ненавижу русских», – не раз откровенно говорил он окружающим[274]274
  Акад. Е. В. Тарле, Адмирал Ушаков на Средиземном море, М. 19–18. стр. 140.


[Закрыть].

В Петербурге не очень верили и своему новому союзнику – Порте Оттоманской, совместное военное выступление с которой так неожиданно сложилось. По уходе Ушакова в Средиземное море ещё долго продолжались переговоры русского посла Томары с диваном о подписании союзного договора, о статуте освобождённых бывших венецианских островов, которые Порте очень хотелось присоединить к своей империи.

Чтобы Турция не переметнулась, чего доброго, к своему бывшему союзнику – Франции, русское правительство хотело как можно глубже и острее перессорить их.

В секретном отношении Томары к Ушакову от 13 ноября 1798 г. были совершенно откровенно изложены важнейшие задачи русской политики относительно Турции. Ушакову рекомендовалось со своей стороны соблюдать все принятые тогда международные правила войны, а Кадыр-бея с его сбродом в командах ничем не стеснять, разрешая туркам делать что угодно с французскими пленными: пусть режут, убивают, грабят, нарушают капитуляции – всё это мол будет только наруку русской политике.

«Дозвольте мне, ваше превосходительство, – писал Томара Ушакову, – открыть вам в тайне высшей степени, что намерение высочайшего двора есть стараться чем можно более раздражить взаимно Порту и Францию». Добиваться этого, по мнению Павла и его посла, нужно следующим путем:

«Соблюдая с вашей стороны в рассуждении французов правила войны вообще принятые не должно понуждать к наблюдению их турков. Пущай они что хотят делают с французами, и турецкий начальник хотя в самом деле вам подчинён, но в наружности товарищ», поэтому «нарушение им капитуляции вам приписано быть не может, потому что отдающиеся гарнизоны в его распоряжении остаются, относительно отправления их восвояси или Турцию; а вам обременяться пленными не следует и невозможно»[275]275
  ЦГАДА, Госархив. разр. XX, д. 379, л. 185.


[Закрыть].

Таков был моральный облик императора Павла I, которого дворянские и буржуазные историки пытались изобразить великодушным и благородным рыцарем.

К большой чести Ф. Ф. Ушакова, он не побоялся, вопреки подобным наставлениям, категорически запретить туркам обычный для них грабёж и бесчеловечность по отношению к пленным и населению. Ушаков строго следил за этим. И за всё время экспедиции он действительно не допустил никаких насилии над населением или пленными. Он всегда строго и честно выполнял условия капитуляции. В этом ему дружно помогала вся масса русских офицеров и матросов. Русские моряки под руководством своего знаменитого флотоводца продемонстрировали перед всем миром подлинные образцы гуманизма, военной дисциплины и высокой моральной культуры.

2. Занятие Ионических островов

Среди Ионического архипелага, протянувшегося вдоль западного берега Балканского полуострова, выделялись сравнительно большие острова: Корфу, Паксо, Св. Мавра, Кефалония, Итака, Занте и Цериго. Острова эти, известные ещё под названием «Семь островов», принадлежали издавна Венецианском купеческой республике. Но в начале 1797 г. французская эскадра под командованием контр-адмирала Брюйэ захватила их и по Кампоформийскому договору с Австрией они были присоединены к Франции.

В архипелаг входили и другие острова, поменьше, например: Фано, Антипаксо, Мерлера, Самотраки, Меганиси, Каламо, Церигото, о-ва Строфадия и др.

С древнейших времён острова были заселены греками. Климат здесь мягкий, больших морозов почти не бывает. Зима и весна дождливы, но лето жаркое и сухое. Лучшим временем года считается осень.

Население занималось земледелием, садоводством, виноградарством и огородничеством. Скот держали только рабочий и очень мало. По свидетельству генерал– майора Вяземского, побывавшего на Ионических островах в 1804–1805 гг. и оставившего интереснейший «Журнал», на о. Корфу насчитывалось не более 500 лошадей, до 300 волов «для пахоты», коров же совсем не было[276]276
  «Журнал В. В. Вяземского» с 1775 по 1812 г., в 6 книгах. Рукописный отдел Гос. библиотеки им. В. И. Ленина, стр. 10.


[Закрыть].

На островах в изобилии росли маслины, апельсины, лимоны, виноград, которые перерабатывались и приносили значительные доходы населению. Например, по словам Вяземского, главнейшими продуктами островов Корфу, Паксо, Занте и других были деревянное масло и вино[277]277
  Там же. стр. 33, 40, 48.


[Закрыть]. Своего хлеба хватало только на несколько месяцев, поэтому пшеница доставлялась с материка.

Широко развито было рыболовство. Много ловили кефали, икрой которой оживлённо торговали.

Некоторые острова имели хорошо развитые ремёсла: кожевенное, ювелирное, ткачество, шелкопрядение и др. Однако Вяземский был невысокого мнения о ремесленных изделиях. В «Журнале» он отмечает, что на островах «художников много, но работают весьма нехорошо»[278]278
  Там же, стр. 42.


[Закрыть].Остров Занте был известен выделкой кож, а Кефалония – ликёрами.

По французским данным в 1799 г., на островах жило 242 543 человека[279]279
  Е. В. Тарле, указанное сочинение, стр. 43.


[Закрыть]. Классовое расслоение населения было ярко выражено. Дворянско-аристократическая верхушка в конце XVIII в. была небольшой и довольно захудалой, но всё еще пытавшейся играть первенствующую роль в управлении островами. Крепостнические отношения почти исчезли.

Мелкое крестьянское землевладение было развито широко. Среди крестьян выделялась значительная зажиточная прослойка. В городах сосредоточивались буржуазия, ремесленный и мелкоторговый люд. Классовые противоречия в городе и деревне не раз обострялись.

Морской офицер Броневский, побывавший на Ионических островах в 1805–1810 гг., сообщает, как французы пытались воспользоваться классовым антагонизмом для закрепления своей власти на островах. Но они ничего не сделали для населения, «кроме того, что некоторым, кои более им помогали, дали лучшие земли», отобрав их у тех, кто нм не нравился[280]280
  «Записки морского офицера Броневского», т. II, стр. 101.


[Закрыть].

Не удивительно поэтому, что всё поголовно крестьянство, узнав о прибытии русской эскадры для изгнания французов, поднималось против них. Французская буржуазия давно уже перестала церемониться с чужой собственностью в завоёванных землях. Против неё на островах выступали местное дворянство, большинство буржуазии и крестьянства.

Таким образом, абсолютное большинство населения Ионических островов желало избавиться от тяжёлого владычества французов и всемерно помогало русским.

Соединённые эскадры, выйдя из Дарданелл, только на короткое время останавливались у островов Хиоса и Идры, чтобы переменить лоцманов и захватить с собой восемь лёгких кирлангичей.

Ф. Ф. Ушаков решил завладеть сначала островом Цериго, самым южным из бывших венецианских островов, который служил французам промежуточным пунктом связи с Египтом.

24 сентября фрегаты «Григорий Великия Армении» и «Счастливый» отправились к Цериго с письменным воззванием Ушакова, в котором жители островов призывались «воспользоваться сильною помощью соединённого оружия… для низвержения несносного ига… и для приобретения прямой свободы…»[281]281
  Р. Скаловский, указанное сочинение, стр. 254.


[Закрыть].

Из этого воззвания население острова узнало о целях прибытия русского флота в Средиземное море и единодушно поднялось против французов.

Французский гарнизон, состоявший из пяти офицеров и ста пяти солдат, покинул город и укрылся в двух приморских крепостях.

28 сентября Ушаков с флотом подошёл к Цериго и высадил десант. Фрегаты открыли огонь по крепости. Французский отряд, находившийся там, без единого выстрела спустил флаг и начал отступать в другую крепость, Капсала, стоявшую на противоположной стороне острова.

Крепость Капсала стояла на высокой и крутой скале и была обнесена высокими стенами. Засевшие в ней французы готовились упорно защищаться. Десантный отряд из трёхсот русских и двухсот пятидесяти турок, с несколькими полевыми пушками и боеприпасами, преодолев труднопроходимую горную местность, изрезанную оврагами, подошёл к крепости. С судов были свезены несколько тяжёлых пушек и доставлены к крепости. Скоро были построены две батареи для устройства брешей в крепостных стенах. К 1 октября всё было готово к штурму. Командир десанта капитан-лейтенант Шостак предложил осаждённым сдаться. Они отказались. Тогда по сигналу Шостака батареи открыли огонь. Три фрегата и авизо били залпами также по крепости. Противник отвечал довольно оживлённо. Несколько часов продолжался сильный обстрел крепости. Французы несли большие потери, особенно ранеными, но упорно сопротивлялись. Только увидев лестницы и другие приспособления для штурма, они выбросили белый флаг и запросили условия сдачи. Ушаков поставил мягкие условия: французы, сдав оружие, отпускались под «честное слово» не воевать против России, Турции и их союзников – солдаты в течение одного года и одного дня, а офицеры до конца войны. Всем сдавшимся разрешалось уехать в Анкону, где находился французский гарнизон, или Марсель.

Жители Цериго, главным образом греки, встретили русских с большой радостью. Ушаков объявил, что население получает право самоуправления и может свободно избрать себе «правление из дворян и из лучших обывателей и граждан, общими голосами признанных способными к управлению народом»[282]282
  Е. В. Тарле, указанное сочинение, стр. 52.


[Закрыть].

Выборное право получали только дворяне и «второй класс», т. е. купцы, домовладельцы, судовладельцы и другие представители буржуазии. Верховная власть оставалась в руках Ушакова, как главнокомандующего.

Это был первый шаг Ушакова в политическом устройстве островов. Он, по-видимому, ещё раньше обдумал форму будущего управления островов и избрал самоуправление.

Для охраны острова Ушаков оставил одиннадцать рядовых с офицером. Такой же отряд выделил и Кадыр– бей. При необходимости отряд мог быть увеличен за счёт мобилизованных жителей[283]283
  «Материалы», ч. XVI, стр. 335–336.


[Закрыть].

Вторым островом, которым наметил овладеть Ушаков, был Занте. Задержанный крепкими противными ветрами, Ушаков подошёл к о. Занте 13 октября. На острове находился сильный французский гарнизон, состоявший из 444 солдат и 47 офицеров. На берегу французы имели несколько батарей. Главным же укреплённым пунктом была крепость, стоявшая на крутой, трудно доступной горе.

Ушаков выслал вперёд два фрегата под начальством Шостака, приказав ему сбить батареи и высадить на остров десант. Меткий огонь фрегатов быстро подавил батареи противника, и десант начал высадку на берег.

Появление русского флота и орудийная стрельба привлекли внимание населения. Вооружённые толпы стали стекаться к месту высадки десанта. Жители о. Занте знали уже о действиях русских против французов и горячо откликнулись на призыв Ушакова. Они с восторгом приветствовали русских моряков, помогая им высаживаться на берег. Некоторое замешательство среди них вызвало появление турок, злейших врагов и угнетателей греческого населения. Но скоро они сравнительно успокоились, узнав, что главную роль в экспедиции играет русский адмирал.

К вечеру десант со всем необходимым для боя находился на берегу. Предстояло взять крепость, которую безуспешно обстреливали фрегаты, так как ядра их не долетали до цели. Капитан-лейтенант Шостак, командовавший и на этот раз десантом, послал коменданту крепости полковнику Люкасу требование о сдаче, но тот не согласился. Ушаков приказал взять крепость штурмом. Шостак с отрядом матросов и солдат пошел к крепости. Толпы жителей сопровождали отряд, освещая фонарями гористый путь. Смелый поход отряда, окружённого огромной толпой жителей, множество фонарей, мерцающих в вечерних сумерках, произвели на французов, видимо, сильное впечатление. Не дожидаясь штурма, полковник Люкас, в штатском платье, чтобы не быть опознанным греками, которые имели много оснований растерзать его, вышел навстречу Шостаку.

Поздно вечером Шостак встретился с Люкасом и предложил условия сдачи.

Он согласился на соблюдение воинских почестей при сдаче французским гарнизоном крепости и оружия. Личное имущество солдат и офицеров оставлялось при них. Но французы должны были вернуть населению всё награбленное у них добро.

Утром следующего дня французский гарнизон сложил оружие. Когда французы покинули стены крепости, то их с трудом удалось защитить от разъярённого населения, пытавшегося растерзать своих насильников и грабителей.

Ненависть эта объяснялась ещё и тем, что с приходом французов на острова почти прекратилась морская торговля, служившая для многих жителей главным источником существования и которая была пресечена англичанами, не позволявшими плавать в Средиземном море торговым судам тех городов, в которых находились французы. Всё растущее обеднение населения с прекращением торговли усиливалось повальными грабежами французских гарнизонов.

Французских пленных разместили на русских и турецких кораблях. Русские относились к побеждённому врагу великодушно. Но французы, попавшие на турецкие корабли, испытали страшные насилия и унижения. Однако турки под влиянием Ушакова не посмели расправиться с пленниками по своему обычаю.

Восемнадцати офицерам с семьями Ушаков разрешил уехать в Анкону. Остальные пленные были отправлены в Константинополь. На следующим день по взятии острова Ушаков вместе с капитанами и офицерами съехал на берег. Всё население острова вышло встречать знаменитого русского адмирала.

Оружейные выстрелы, колокольный звон, восторженные приветственные возгласы тысячной толпы сопровождали Ушакова и его моряков. Все дома были украшены коврами, шелковыми материями, картинами и флагами. Дорогу Ушакова восторженная толпа устилала цветами. «Матери, имея слёзы радости, выносили детей своих и заставляли целовать руки наших офицеров и герб российский на солдатских сумках», – рассказывает очевидец Метакса в своих «Записках»; далее он пишет, что «из деревень собралось до 5 000 вооружённых поселян, которые толпами ходили по городу, нося на шестах русский военно-морской флаг»[284]284
  «Записки Метаксы», стр. 50–51.


[Закрыть].

Маяк на острове Занте.

После торжеств по случаю освобождения Ушаков собрал «главнейших граждан» и объявил им, что они могут избрать себе временное правление «по примеру острова Цериго». На площади собралась огромная толпа, ожидавшая результатов совещания.

Но когда зантиоты узнали, рассказывает Метакса, что они останутся под управлением избранного ими правления, «то все взволновались и начали громогласно кричать, что они не хотят быть ни вольными, ни под управлением островских начальников, а упорно требовали быть взятыми в вечное подданство России, и чтобы определён был начальником или губернатором острова их российский чиновник, без чего они ни на что согласия своего не дадут»[285]285
  Там же, стр. 51.


[Закрыть].

Эти настроения греков объяснялись боязнью попасть под власть турок, когда Ушаков уйдёт с эскадрой. Власть турок пугала греков ещё больше французского господства. Только русское покровительство казалось зантиотам самым надёжным и верным. Русский народ издавна оказывал поддержку единоверным грекам. Хотя самодержавие, используя ненависть населения Балкан к турецкому игу в своих захватнических целях, не раз поднимало его против Турции, но всё же в договорах оговаривало амнистию участникам восстания, а себе право защиты греков и славян перед Портой, как, например, в Кучук-Кайнарджийском трактате.

Такое категорическое и откровенное требование жителей Занте ставило Ушакова в очень затруднительное положение. Оно могло привести к конфликту с Турцией и нарушить только что наладившийся союз. Ушакову пришлось выступить перед зантиотами с очень интересной речью, отражающей некоторые его политические взгляды и симпатии, а также показывающей большой дипломатический такт и тонкое понимание международной обстановки. «Он (т. е. Ф. Ф. Ушаков. – А. А.) с ласкою доказывал им пользу вольного, независимого правления». Дальше Ушаков объяснял народу, «что русские пришли не владычествовать, но охранять, что греки найдут в них токмо защитников, друзей и братьев, а не повелителей, что преданность их русскому престолу, конечно, приятна будет императору, но что он для оной договоров своих с союзниками и прочими европейскими державами порушать никогда не согласится»[286]286
  «Записки Метаксы», стр. 51–52.


[Закрыть].

После долгих увещеваний Ушакову удалось несколько успокоить народ. Правление было составлено из «трёх первейших архонтов» и из «граждан ими избранных». «Городскую стражу» избрало само население.

Затем Ушаков позволил «дворянам и мещанам» избрать судей для рассмотрения политических и гражданских дел, «сходно обыкновенным правилам и заповедям божиим»[287]287
  Е. В. Тарле, указанное сочинение, стр. 60.


[Закрыть]. В случае же нарушения судьями «правосудия и добродетели», на их место избирались другие. Особенно поразило зантиотов распоряжение Ушакова о возвращении гражданам хотя бы частично долгов, сделанных французами. Это распоряжение вызвало у них ещё большую приверженность к русским. Молва о внимательном и заботливом отношении Ушакова к нуждам населения широкой волной покатилась по островам и ещё больше привлекала симпатии греческого и славянского населения на его сторону, надёжно обеспечивая военную поддержку против французов.

Занимаясь устройством самоуправления на о. Занте, Ушаков 14 октября отправил к о. Кефалонии капитана 2-ю ранга Поскочина с четырьмя кораблями для освобождения его от французов.

Поскочин успешно выполнил задачу, овладев островом без сопротивления. Когда он прибыл на остров, то к нему присоединилось много вооружённых жителей, среди которых было до тридцати офицеров, когда-то служивших в русском флоте. Французы, увидев скопление больших сил, бросили береговые батареи и поспешили укрыться в крепости. Однако Поскочин успел высадить отряд, который перерезал им путь к отступлению. Французы без сопротивления и с видимой охотой сдались в плен русским. Если бы они этого не сделали, то восставшее население расправилось бы с ними за грабительское хозяйничание на острове.

18 октября с о. Занте Ушаков отправил капитана 1-го ранга Сенявина с русско-турецким отрядом из четырех судов для овладения о. Св. Мавра, а сам с эскадрой пошёл к о. Кефалонии. По дороге он неожиданно узнал от шкипера одного купеческого судна, побывавшего в Анконе, что там французы спешно грузят два 60-пушечных корабля, которые якобы должны были отвезти на о. Корфу 2 000 солдат для усиления местного гарнизона. Ушаков решил помешать французам усилиться в Корфу.

20 октября отряд из трёх кораблей и трёх фрегатов под начальством капитана 1-го ранга Селивачёва был отправлен к о. Корфу. Он должен был наблюдать за французской эскадрой, стоявшей в Корфинской гавани, и прервать связь гарнизона с Италией и островами, где находились французские войска.

23 октября Ушаков с остальным флотом прибыл к Кефалонии. К нему привели французского коменданта крепости Ройе, который, по словам Метаксы, очень благодарил Поскочина «за вежливое и человеколюбивое обхождение», называя его «избавителем, защитившим как его, так и всех французов от мщения кефалонитов»[288]288
  «Записки Метаксы», стр. 73–74.


[Закрыть].

Ф. Ф. Ушаков был сторонником широкой амнистии всем, кто так или иначе был замешан в связях с французами.

И он не позволил совершить никаких насилий над приверженцами «якобинцев». В городах о. Кефалонии были расставлены пикеты с двумя заряжёнными пушками перед каждым из них на случаи возможных погромов домов сторонников «якобинцев».

Встретившись с Главным советом Кефалонии, составленным из дворян, Ушаков ответил на изъявления чувств благодарности за освобождение и с своей стороны «просил правителей соблюдать правосудие: быть в тесном между собою согласии и предать совершенному и искреннему забвению поступки всех тех, кои принимали какое– либо участие в последних политических событиях, или были защитниками введённого французами республиканского правления»[289]289
  «Записки Метаксы», стр. 75.


[Закрыть].

Маяк на острове Кефалонии.

Даже тогда, когда Ушакову были предъявлены на «некоторых злоумышленников», заседавших в учреждённом французами муниципалитете, прямые улики, то он «входя в положение сих несчастных граждан, покорствовавших, вероятно, более от страха, нежели от верных намерений, не обратил никакого внимания на донос сей и избавил мудрым сим поведением обвиненных, не токмо от неминуемых гонений, но и от бесполезных нарекании»[290]290
  Там же, стр. 75–76.


[Закрыть].

Вообще Ушаков во всех случаях капитуляции французских войск всегда охотно ставил в условиях пункт «всеобщего прощения» за «обольщение правилами французской республики».

Павел I и его посол Томара придерживались противоположного мнения. От последнего Ушаков получил даже замечание за допущение амнистии.

«В присланной от вашего превосходительства капитуляции о сдаче крепости острова Корфу в 9 артикуле означен двухмесячный срок на невозбранный выезд с имениями обывателей преданных французам и таковых же остающихся в островах за политические правила не беспокоить», – писал Томара Ушакову в марте 1799 г. Но потому только, что французы нарушали эту статью, Томара требовал от Ушакова невыполнения взятых обязательств. «Вследствие чего прошу… внушить новому правлению изгнать без пощады всех прилепленных к правилам французских людей»[291]291
  ЦГАДА, Госархив, разр. XX, д. 379, л. 243 об., 244.


[Закрыть].

Однако Ушаков в данном случае и в ряде других твёрдо и последовательно выполнял взятые обязательства. Поэтому его слову верили беспрекословно и друзья и враги.

Ушаков, закончив организацию самоуправления Кефалонии и амнистировав местных жителей, собрался идти прямо к о. Корфу. Но пришло донесение от Сенявина о довольно сложной обстановке на о. Св. Мавра. Он доносил, что уже начал осаду хорошо укреплённой крепости с сильным французским гарнизоном под командованием генерала Миолетта, который намеревался упорно защищаться. Далее Сенявин сообщал уже совершенно неожиданную новость о том, что Али-паша Янинский ведет тайные переговоры с французским генералом Миолеттом о сдаче ему крепости и острова Св. Мавра и предлагает за это тридцать тысяч червонцев и отправку гарнизона на свой счёт в любой порт по указанию французов. Одновременно Али-паша засылал своих агентов и к «островским старшинам», обещая им всякие блага под своей властью.

Паша действовал хитро и смело. Он делал вид, что старается для общего дела союзников. Поэтому русские не должны ему мешать, а скорее помогать. На самом же деле Али-паша хотел присоединить остров к своим личным владениям, отделённым от острова узким проливом, на «ружейный выстрел».

Али-паша вообще вёл себя, как ничем неограниченный сатрап. Султан боялся его и не раз подсылал к нему под видом придворных чиновников убийц, но осторожный и хитрый паша избегал смерти, лишая голов тех, кто доносил или жаловался на него.