Текст книги "Уличная магия 1: Бал (СИ)"

Автор книги: Эш Локи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Красивый такой, ни капельки не мрачный. Дом как дом.

Черная размазня в непонятном состоянии, но все равно держится гордо и обособленно, несмотря на то, что принимает помощь. Только вот язвить у Саске получается плохо, или не получается совсем. Мозги от температуры кипят, наверное.

Оказавшись внутри, следуя хилым указаниям Учихи, нахожу спальню. И ни разу не бережно скидываю желеподобную субстанцию на кровать. Я что, раздеть его должен?!

– Одеяло в зале.

Ни тебе спасибо, ни пожалуйста. Грубиян. Иду за одеялом, заодно заглядывая в комнаты. Когда еще представится возможность побывать в логове выродка? Красиво у него, уютно, чисто. Пол паркетный. Стиль комнат скучнющий. Практически никаких цветов. Если и есть, то либо фиолетовый, либо красный, либо коричневый.

По уровню уныния меня больше всего поражает зал. Серо-черный. Стильно, конечно, но уныло, что аж выть хочется. Через два дня жизни в таком логове я сошел бы с ума. Теперь знаю, почему Саске такой конченный. Он все равно что в замке живет, как граф Дракула Брема Стокера.

Беру черное одеяло с какими-то блеклыми иероглифами. Покрывалко-то дорогое, мягкое. Тащу назад в комнату, не заглядывая никуда по пути.

Саске уже лежит в домашнем халате. Радует, что хотя бы переоделся сам. Мне приходит шальная мыслишка поиздеваться над ним – не могу упустить такой шанс. Спихнув его тушу на край, дотошно раскладываю одеяло. Как горничная, но на роже расползается коварная ухмылка. Снова подпихиваю Саске – он что-то недовольно мычит.

И закручиваю на манер рулета.

Во, сосиска в тесте. Или рулетик. Хотя… нет, судя по цвету одеяла – ролл.

– Пошел нахрен, Узумаки, – начинка реагирует на мои невинные шалости. О боже, оно живое!

– Тепло тебе, лосось? – хихикаю. Саске не отвечает. Чувствую, после всего этого он будет ненавидеть меня еще сильнее, несмотря на искреннее желание помочь. – Врача вызываем, или сами справимся?

– Аптечка на кухне в верхнем шкафу.

Какой-то он совсем невеселый. Иду в указанное место. На плиточке стоит дорогая кастрюлька. Заглядываю. Сырный суп-пюре, пахнет вкусно. Он что, готовить умеет?!

Абстрагируюсь от желания перекусить, выуживаю коробку с красным крестом, наливаю воды в стакан и топаю назад. Что я делаю? Зачем? А черт его знает, потом разберемся.

Саске еще из коридора говорит, какие лекарства ему нужны.

– Не боишься, что тебе чего-нибудь левого подсуну? Слабительного, например?

– Там нет слабительного, – о, Учиха уже вывернулся из моей импровизированной композиции «Саске в Филадельфии*». Забавно наблюдать за его поведением в естественной среде.

Внимание, особь мужского пола из вымирающего вида ублюдков скоро собирается отойти ко сну. Попробуем проследить за нашей особью. Не переключайтесь.

– А вдруг я специально для тебя купил?

– Ты идиот? – пытается скрыть смешинки в глазах. Да, ла-а-адно, ты уже спалился. Закругляйся с неприступностью.

– Не очень-то вежливо по отношению к человеку, который о тебе заботится.

– Твоя забота как бутерброд с говном. И бесполезно, и невкусно.

– Ты пробовал?

О, снова этот взгляд. Если бы он не был таким больным, то врезал бы мне.

– Отвали, тупица, – ловко, на манер карт перебирая лекарства, Учиха мимолетом проводит рукой по лбу. Встаю, иду в ванную. Оп-па! Зеленая! Зеленая ванная! Ну, Саске, ты не так уж безнадежен.

Беру небольшое полотенце, сворачиваю на подобии рулета. Да я сегодня суши-мастер. Хорошенько купаю ткань в холодной воде, иду обратно.

Саске запивает таблетки. Наблюдая медленные движения кадыка, невольно сглатываю. Что-то… странное…

– Чего встал? – шмыгает носом, снова кутается в одеяло. – Я собираюсь спать, так что можешь валить.

– Я посижу, – пожимаю плечами. Выгляжу, наверное, серьезным. – Почему у тебя весь дом в стиле асфальта, а ванная – зеленая?

– Мне нравится зеленый, – отвечает равнодушно. – Не больше всего, но нравится.

– А какой больше всего?

– Красный.

– Потому что кровь?

– Потому что помидоры.

Я подхожу ближе. Как-то неловко кладу полотенце на покрытый испариной лоб. Саске снова смотрит изучающе-пристально.

– Почему ты здесь? – без насмешки. Между нами на секунду возникло взаимопонимание? Кажется, ось зла** вселенной сдвинулась на пару сантиметров! Или что-то с этим миром определенно не так.

– Не знаю, – это чистейшая правда. Не могу объяснить или не хочу признавать.

Надо бы поскорее переменить тему.

– И все? «Не знаю»? Кажется, кто-то сдает позиции в красноречии? – щурится.

– Хорошо, я не хочу видеть, как ты изображаешь из себя жертву инквизиции, мученика и вообще страдальца, которого мурыжат плохие дяденьки на репетиции.

– Это причина, по которой ты отправил меня домой. Ответ не на тот вопрос.

Черт, его запутать непросто. С ним вообще все слишком сложно. Осознав, что меня поймали, пытаюсь улизнуть. Если бы на месте Саске в постели валялся кто-то другой… может, получилось бы.

Его жуткие пальцы оплетают запястье в объятие железной хватки всего за секунду. Какая нечеловеческая реакция. Или просто ловкость?

Он – нечисть. Никто не переубедит меня.

– Почему?

– Вопрос с подвохом?

– Не пытайся уйти от ответа.

– А кто уходит? Ты пленил своего спасителя между прочим! Лосось неблагодарный! Что б я еще раз…

– Ответь, – немного погодя, Учиха отводит взгляд. – Пожалуйста.

Удивление? Нет. Шок? Нет, не то. Шоковое удивление и выпадение в глубокопространственный континуум без возможности возврата? Уже ближе.

– Ты чего?

– Хочу знать, – по бледным щекам Учихи расползлись болезненные алые пятна. Солома по обыкновению торчит во все стороны, глаза лихорадочно блестят.

– Ты играешь, да? Плохой коп и добрый коп! Я тебя раскусил!

– Наруто, – говорит спокойно. Будучи таким серьезным он правда пугает. – Просто ответь.

Теперь моя очередь отводить взгляд. Как словами объяснить то, чему не можешь дать определения? Я беспокоюсь за наше совместное выступление. Без Саске будет уже не та задумка. Я беспокоюсь за Сакуру, потому что она может заразиться…

– Не хочу оставлять тебя одного. Доволен? У меня несколько эгоистичных причин. Выздоровеешь – надеру задницу. Всё.

– Мы враги.

– Враги.

Выпутываюсь из заметно ослабевшей хватки. Теперь он спокойно откидывается на подушку, чтобы дать иммунитету совместно с лекарствами побороть болезнь. Долго рассматриваю умиротворенное лицо, надменно вздернутые тонкие брови, линию скул, подбородок, прямой нос… Ресницы.

Даже во время болезни он – император мира. Когда я болею, то Киба тихо офигевает с моей опухшей рожи. А еще с пулеметных очередей чихания. А еще с того, как быстро опустошаются запасы рамена.

Я хомяк и запасы у меня всегда есть.

А он – «молодой император при смерти». Не хватает лишь рыдающей у постели жены. Сажусь у постели, тихо смеюсь своим мыслям. Откинув голову назад, позволяю Морфею взять меня за руку и увести в свое царство. Пофигу, что тут Учиха.

Мы враги. Почему-то эти слова не принимают нужный смысл. Они размытые, как будто данные для галочки, чтобы скрыть под пустым названием что-то еще.

Слышу сухое:

– Ненавижу тебя, – и чувствую неловкое прикосновение к волосам. Порывисто вздрагиваю и оборачиваюсь. Спит. Или притворяется. Не важно.

Потому что в словах никакой ненависти на самом деле нет.

***

Отличная иммунная система часто достается аморальным уродам. Хорошие люди, как правило, чем-то, да болеют. А вот аморальный урод, если заболел, то на следующий день более-менее здоров. Хорошо, что я прививку делал, и этот ходячий рассадник микробов на меня не повлиял, потому что я хороший человек и корячился бы неделю.

– Терпеть не могу быть обязанным. Чего ты хочешь?

Этот вопрос ставит в очень и очень сложное положение. С одной стороны хочется как-нибудь поддеть. С другой… с другой стороны хочется услышать благодарность.

Что только не побывало в моей голове за несколько секунд. Деньги, новый фокус, тайна, машина, падение на колени…

– Пробежишь вокруг «Каллапсо» в одних трусах с флагом «я люблю Узумаки»? – тихо смеюсь. – Если нет, тогда скажи «спасибо, Наруто».

Сверкает глазами. Он любит это делать, когда зол.

– Спа-си-бо. На-ру-то. Просто повтори звуки, – подпираю голову рукой. Сейчас мы сидим на унылой серой кухне и пилим друг друга взглядом. – Спа-а-а-а… си-и-и-и… б-о-о-о. Ну же, давай. С – согласная буква, п – согласная буква, а – гласная…

– Заткнись, твою мать! – тяжелый вдох. – Спасибо.

– «Наруто» забыл. Что ж ты, Саске, даже с таким простым предложением справиться не способен? С памятью проблемы?

– Спасибо, Наруто, – сквозь зубы.

– Уже лучше! Но как-то неискренне. Не от сердца, знаешь?

Саске трет переносицу. Глаза холодные и пустые. Я его определенно достал. Причем сильно… причем…

– Спасибо, Наруто, – спокойно и даже с теплотой. Актер, ишь ты.

– Всегда пожалуйста, даттебайо! Болей почаще!

Подскакивает и кидает в меня ложкой. Хе-хе, довел.

– Вали отсюда, – злится. Ухожу-ухожу. Все что нужно, я уже услышал.

– Эй, Саске.

– М?

– Ты тоже… крутой фокусник. Ты великолепен.

Замирает. А я, мимолётно усмехнувшись, смываюсь, пока жив. Оставляю дверь открытой, он дойдет и закроет сам.

Бегу, а сердце гоняет кровь по венам так, словно я спрыгнул с двадцатого этажа.

Надеюсь, этот поступок ничего не изменит. Или наоборот. Не знаю.

Я запутался.

* На всякий случай поясню, что «Филадельфия» – весьма популярный вид суши с крем-сыром, огурцом или авокадо и лососем. Мало ли кто-то суши не любит и не знает :)

** Ось зла – реально существующее понятие. Это гипотетическая протяжённая область или ось, вокруг которой происходит ориентация всей структуры Вселенной.

Да прибудет с вами википедия!)

========== О врагах, ошибках и понимании ==========

Репетиция дубль два. Снова вокруг творится полнейший хаос и переполох. Девчонки едко переругиваются, безостановочно о чем-то спорят. Сакура очень нервная, орет каждый раз, когда я попадаюсь под руку. Хотя, может быть, она всегда такая?

Шикамару сосредоточен только тогда, когда кто-то появляется на сцене. У него как будто механизм включения есть. И встроенный рабочий фотоэлемент. Сидит, совершенно невидящим взглядом смотрит в никуда. Кто-то выходит на сцену и… раз. Ученый защищает диссертацию. Раздвоение личности что ли?

Какаши приставучий гад. Вроде бы сидит себе, слушает, а как скажет что-нибудь, так вся работа насмарку. Его постоянно что-то не устраивает, приходится импровизировать, на ходу меняя ситуацию.

Пока что никто из присутствующих не может сказать, чем всё обернется. Слишком расплывчато даже для сценариста. Кто-то хочет, чтобы мы враждовали, кто-то хочет добавить в концерт еще персонажей, кто-то хочет символического примирения в конце. И совместного фокуса.

Ворочу нос, невольно представляя такое взаимодействие. Как это – совместный? Работа в команде?

Громко заявляю, привлекая к себе внимание:

– Мы враги, так что никаких совместностей!

Это обида. Мне стоило больших усилий выдать свои «знания», а Саске совершенно не изменился. Даже холоднее стал. Высоченная гора для альпиниста-новичка. Неприступен и равнодушен к терзаниям чужой души.

А чего я переживаю-то? Ждал чего-то? Внезапного снисхождения? Дружеского рукопожатия?

Невольно сжимаю руки в кулаки. Ждал, черт возьми. О чем я вообще думаю? Не стоит этот говнюк таких основательных размышлений.

Мы долго демонстрируем фокусы. Без реквизита приходится объяснять, иногда показывать на пальцах.

Шикамару это не нравится, но ничего не поделаешь. Тащить сюда магические столики-ящики-коробки еще слишком рано. Мало ли они понадобятся нам на каком-нибудь выступлении?

Кстати, интересно, а каким реквизитом пользуется Учиха? Сквозными ящиками? Всякими подставками с гвоздями, колодками, коробками, в которых распиливают людей и прочей гадостью?

Через час мучений ко мне подсаживается главный светотехник.

– Ты чего такой тусклый, Наруто?

Отрываю взгляд от потолка. Тусклый? Я сегодня перегоревшая лампочка. Ага-ага. Единороги так вообще ушли без предупреждения. Хотя, кого я обманываю, они всегда так делают.

– Я не тусклый. Просто устал, репетиция утомила.

– Ты чем-то расстроен?

– Нет, не расстроен, – улыбаюсь же. Широко, открыто, как всегда. Глаза выдают?

– Опять подрались?

Так, люди начинают видеть меня насквозь. Безбровый в точку попал, хотя не очень хорошо меня знает. Я приведение? Задумчиво щипаю руку. Нет, живой вроде. Просвечивать не должен.

– Для нас это нормально, мы ведь ненавидим друг друга.

Кажется, повторяюсь. Кого я пытаюсь убедить? Себя, Гаару, или нас обоих? Или вообще всех?

Рыжий загадочно ухмыляется. Лупики у него такие проницательные, ярко выделенные, что не по себе становится. Особенно без бровей. Эмоцию не понять.

Думаю, он до сих пор пытается разгадать, чего я пытался добиться, устроив столкновение двух непримиримых лагерей: безбровых и бровастых. И что самое главное… Я без понятия чего! Это антилогика. Весьма интересная вещь между прочим, а мне еще и близкая.

Смотрю на сцену, где Учиха выпендривается с лезвиями. Глядя на него, по телу ползут мурашки. Складывает их в рот, потом делает вид, что глотает, туда же запихивает нитку… и достает лезвия, связанные этой самой леской. Не очень сложный фокус, но опять же, все зависит от фокусника. Я бы выглядел глупо. А Саске выглядит так, как будто делает это каждый божий день.

На завтрак: железные хлопья с молочком! А на обед, наверное, супчик с иглами. А на ужин – рагу из бомб. Сразу вспоминается вкусно пахнущий суп-пюре, одиноко стоящий на плитке…

Я обижен. Почему? Почему?! Ничего не изменилось! Ну, сказал, похвалил его! Вполне возможно выродок не…

– Наруто, покажи еще раз трюк с плащом.

Краем глаза вижу, как Учиха спускается со сцены, берет бутылку с водой и садится подальше. Старается не обращать на меня внимание.

Выуживаю из сумки плащ, дотошно пристегиваю каждую кнопку к своей специальной рубашке. Дурачусь, на манер летучей мыши взбегая на сцену. Девчонки и Гаара хихикают, Хатаке прячет лицо в вездесущей книженции. Саске вообще не смотрит в мою сторону. Издалека вижу, как пустоватые глаза Шикамару приобретают осмысленность, как взгляд становится острым и внимательным.

Начинаю выполнять фокус: быстро перекидываю плащ рукой. Тут, по идее, у меня из рук появятся голуби. Изображаю их, сложив ладони «птичками». Далее перекидываю плащ на другую сторону, достаю платок и…

Ткань проскальзывает между пальцев и эпично падает у моих ног.

– Эхе-хе-хе, – чешу затылок. – Кажется, я слегка устал.

– Давайте сделаем перерыв? – предлагает Гаара. Я дичайше благодарен.

Это был простейший фокус. Я уже два года не допускал таких ошибок.

Уложив в сумку плащ, топаю к выходу. В голове вертится надоедливая мелодия, начинаю нервозно насвистывать её, стараясь скрыть растерянность и какое-то странное…

В коридоре сталкиваюсь с Учихой. Практически лоб-в-лоб. Схватив меня за руку в районе запястья, куда-то тащит. Даже сопротивляться не могу – настолько сильно удивлен. Чего это он? Сдвиг по фазе? Сбой в программе? Верховный демон приказал доставить живым?

Заходим в гримерку. Наконец, отпускает. Сегодня Саске выглядит намного лучше, болезнь полностью отступила. Одет в простые джинсы и белый пуловер, что удивительно. Белый цвет практически сливается с тоном его кожи. Теперь вездесущий Учиха такое белоснежное пятно с черненькими пятнышками.

– Что с тобой?

Вот так. Мы даже не здоровались сегодня.

– Всё за-ме-ча-тель-но!

– Не лги. Ты сделал ошибку в простейшем элементе. Что произошло?

Смотрит прямо в глаза. Пронизывающе так, холодно.

– Почему я должен рассказывать? – веселых и беззаботных ноток в голосе больше нет. – Мои дела не должны тебя волновать.

– Они меня и не волнуют.

– Тогда…

– Рассказывай.

Молчу. Так, мы, кажется, опять попали в замкнутый круг. «Расскажи-не должно волновать-не волнует-не расскажу-расскажи». Ничего не понимаю.

Под пристальным взглядом становится неуютно. Нехотя осматриваюсь, пытаясь зацепиться взглядом за какую-нибудь ерунду. Как назло комната практически пуста: тут только столы для стилистов, зеркала, в которых отражаются наши фигуры и яркие лампы под потолком.

– Я рассказал бы… другу. А мы – враги.

Не хочу поднимать взгляд. В груди скользко, неприятно, холодно и пусто. И что я сказал бы? «Мне неприятно видеть равнодушие»? Или «больно, потому что ты зачем-то скрываешь свои настоящие чувства»?

Он ведь не для прикола сказал Неджи ту злополучную фразу. Врать таким образом – слишком глупо для Саске.

– Другу? – в голосе звенит насмешка. Противная такая, жестокая. – Издеваешься?

– Ха-ха, смешная шутка, да? – глушу ярость, волноподобными импульсами выискивающую путь наружу. – Думаешь, я о тебе говорю?

Огонек в глазах Учихи становится опасным. Это подтверждает догадку – я попал в точку. Что же ты за человек такой, Саске? Ах, да, ты же нечисть…

Раньше такого не было. Да, мы ругались, но в основном это – дурачество. А сейчас мы закипали. Тихо, но весьма эффективно. Чайники нового поколения.

– Если считаешь себя обязанным из-за истории с болезнью – не стоит, – вскидываю голову. – Ты же не любишь быть обязанным.

Вот она, проблема. Стоит передо мной, о чем-то сосредоточенно думает. Так хочется сказать ему что-то вроде: «еще немного и пернешь от усердия». Но не могу съязвить как раньше. Когда я успел поставить барьер? Что поменялось после того разговора в «Листе»?

Надо срочно уйти. Иначе мы поругаемся по-настоящему.

– Отойди.

– Это из-за меня?

Мгновенно меняюсь в лице. Знаю, что выдал себя, но что поделаешь, если внутри началась вечеринка – всё ходит ходуном от гулких ударов сердца.

– С чего ты взял? – голос дрожит. Быстро облизываю губы, стараясь не смотреть на Саске.

Он догадался. Как всегда всё понял сам. Чувствую, что за робкую попытку изменить наши отношения в лучшую сторону меня четвертуют как минимум. Не знаю, чего Учиха хочет и о чем думает.

Презирает за слабость, наверное.

– Наруто, – не поднимаю голову. И так слышу ярость, не хочу еще и видеть.

– Что?

– Мы враги.

– Да, – говорю как можно тише, почти шепотом.

– Повтори.

– Мы враги.

– Еще раз.

– Мы враги!

– Давай же.

– Мы вр!… – Саске резким рывком поднимает мою голову вверх и впивается в губы. Жестко так, безжалостно. С силой.

Настолько неожиданно, что я мгновенно теряю ощущение реальности окружающего мира.

Проваливаюсь куда-то, где существуют его губы и парфюм. Запах, сводящий с ума, окутывающей плотной завесой и прячущий от обычного пресного воздуха.

Хочется оттолкнуть, плюнуть в лицо и хорошенько врезать. Но я парализован. Учиха пустил в меня свой яд и парализовал намертво.

Не отвечаю. Напор ошарашивает, сбивает с толку, пугает как никогда прежде. Все это время… что я пытался доказать? Кого пробовал побороть? Этого демона?

Чувствую сильный толчок, ударяюсь спиной. Его руки заламывают мои и вбивают в стену до боли. Саске ловит хриплый стон губами, крадет дыхание. Секунда покоя.

Наши глаза на одном уровне. Так близко. Он – врезается, ввинчивается, я – отталкиваю, ставлю преграду. Без действий, одним взглядом.

Больно. Черт, как же больно!

– Повтори, – низкий голос пронизан цепями холода и угрозы. Он убьет меня прямо сейчас. Я игрался, отшучивался и веселился. А он – точил острейший нож. Короткий, в пять-шесть сантиметров, чтобы до сердца достать. Достал ведь. Проткнул, вонзил, вставил. Жалкий орган трепыхается и пробует работать, сжимаясь вокруг острейшего ножа – правды.

– Мы…

И снова. Целует так, что хуже удара. Слезы наворачиваются на глаза от силы укусов. Пытаюсь быть равным, пытаюсь отвечать, бороться. Чертов паучий выродок не сдается. Он и не сдастся, пока не получит своё и не выдерет правду у меня из души.

– Повтори, – совсем иначе. Мягко, даже нежно.

– Это не так, – шепчу. Всё, можешь вытащить свой нож. Давай же, мне больно.

– Как тогда? Кто я?

Всеми силами пытаюсь вжаться в стену. Но он прибил меня, как игла бабочку, намертво и интимно.

– Не знаю.

– Ты…

– Я не знаю, – говорю спокойно, но в голосе отчетливо звучит злость. Теперь он вывел меня. А я в ярости – не самое приятное зрелище.

– Неприятно? Или страшно? А, Узумаки? – слова такие хлесткие, точные, как плеть в руках мастера БДСМ-игр. Со всей силы отпихиваю Саске от себя. Все-таки что-то умею, да. Высвободившись из плена, глубоко втягиваю такой нужный сейчас воздух. Без дурманящего запаха парфюма он прошел бы в легкие легче.

– Мне не понять твоих игр!

– Значит, все-таки неприятно, – криво усмехается. Кто мы друг для друга? Я потерялся, Саске. – Только что? Чувствовать или признавать?

Забавно, что он даже не принимает во внимание вариант «неприязнь ибо ориентация другая». Он точно знает, что ранил меня давно. Вот, теперь и шрам заметил.

– Я ненавижу тебя, что тут непонятного?

– Значит, все-таки признавать, – спокоен. Протягивает руку, как будто для рукопожатия. Любопытство грызет, жует и ест изнутри, пуская длинные любопытные слюни.

Протягиваю руку. Берет и тянет к себе. С ухмылкой и… теплом. Обнимает, позволяет прикоснуться щекой к щеке. О боже, как… как близко.

Я хочу его до сумасшествия. Хочу сделать больно так, чтобы запомнил. И в то же время хочу просто поцеловать, как следует.

Отстраняюсь. Совсем ненадолго, только чтобы сделать это самому. Целую собственнически, даже озлобленно. Губы такие горячие, податливые. Черные волосы лезут в лицо. Плавно поцелуй переходит в нежный и заботливый. Даже игривый.

Я не сдался. И он тоже.

– Повтори еще раз, – хрипло шепчет, уже не пряча за яростью сильное желание.

– Мы враги, – в голосе только смех. – Которые хотят друг друга?

========== О бисексуалах, засосах и ревности ==========

Мне кажется, все это зря. Очень-очень зря. Потому что из простого соперничества наша игра превратилась во что-то… новое, странное и сложное. Она мутировала из «я лучше тебя» в «кто сдастся первым». И это ничерта не круто.

Учиха снова загоняет меня в угол, словно свою добычу. Только теперь гораздо эффективнее!

Исполняя фокус, Саске ухмыляется уголком губ, и только я могу рассмотреть в этом микродвижении веселье. Он никогда не улыбается на сцене. А если и делает это, то только потому что я раздражаю его подколками.

Не могу понять эти чувства. Я напуган, раздражен, немного зол, удивлен… но больше не совершаю ошибок. Там, где была пустота, теперь что-то есть. Там не Саске, точно нет, но…

На сегодня репетиция окончена. Учиха спускается со сцены, мимолетом касается шеи, а я как в трансе наблюдаю за движением пальцев. Да он это специально, сволочь!

Успеваю отвести взгляд как раз в тот момент, когда Саске поднимает голову.

– Пойдешь пить чай? – Гаара пристально разглядывает меня. Интересно, он уже заметил изменения?

– Эм… да, пожалуй.

А краем глаза всё равно слежу за перемещениями черноволосого гада. Идет к Хатаке, что-то обсуждает с ним. Подтягивается Сакура, исчерпавшая на сегодня лимит ярости, смеется, улыбается, флиртует. Учиха не холоден к ней, как раньше. Он не делает каких-то ярких выпадов в её сторону, просто снисходительно и демонстративно принимает ухаживания.

– Да, Гаара, отличная идея! – ору на весь зал. – Пошли пить чай!

Рыжий, явно не ожидая такой прыти, отшатывается в сторону. Хватаю его за руку и тащу к выходу.

Учиха думает, что на нем мир сошелся клином? Наивный. Я еще покажу, где раки загорают. Обещаю жаркую экспедицию! Заклинатель одноглазых змей упадет мне в ноги, прося глоток живительной воды! Странно, а когда мне стало пофиг на Харуно?

Как ошпаренные выскакиваем в коридор. Гаара тихо смеется.

– Ты странный, Наруто.

– Есть что покрепче чая?

На автомате следую за парнем в комнату светотехников. Гаара принимает какое-то решение и бросает на меня быстрый взгляд.

– Ну, есть.

– Что там у тебя?

Рыжий понижает голос до полушёпота.

– Виски, саке и запрятанное пиво. Знакомый музыкант угостил.

– Мне виски, – быстро заскакиваем в комнату. Тут много всевозможной аппаратуры, через два маленьких окошка видно весь концертный зал.

Рыжий закрывает дверь на ключ, а я незаметно пробую выглянуть, чтобы посмотреть, что делает Учиха.

Я заболел какой-то неизлечимой болезнью. Веду себя как сталкер! Психика отклонилась, уворачиваясь от ударов? Интересно, существует одержимость человеком?

Гаара немилостиво тычет в бок, отчего пугаюсь и громко вскрикиваю. Мой вопль эхом разносится по залу. Замечаю, как Саске оборачивается на шум, и пытаюсь отпихнуть рыжего в сторону, чтобы спрятаться. Мы шутливо боремся, теряем равновесие и падаем на пол.

Более-менее угомонившись, достаем алкоголь и садимся у дивана. Гаара мне нравится. У нас есть что-то общее. Даже не знаю что, где-то на уровне подсознания. Рядом с ним легко и спокойно.

В последнее время моим сказочным лесным друзьям неслабо досталось от разрушительной энергии Учихи. Так что пусть они порадуются, распуская вокруг себя флюиды счастья и добра. Кстати, раньше такое происходило только рядом с Кибой. Как там? Душевная близость? Хотя, может быть, одинаковый уровень сумасшествия. Черт знает.

– Ну, рассказывай, – испытующе осмотрев мое лицо, Гаара наливает виски в стаканчик. Себе берет дорогое нефильтрованное пиво в бочонке. – В «Каллапсо» сегодня кроме вашей репетиции ничего нет, так что я свободен.

Залпом осушаю небольшой сосуд. Я редко пью, потому что на вечеринках становлюсь центром внимания – в такие моменты оплошать нельзя. В первую очередь беспокоит известность и некоторая популярность. Кто-то из гостей может знать Саске, а значит, рассказать об эпическом провале пьяного Узумаки. Ни для кого не секрет, что наше состязание перескочило за рамки разумного…

Почему мысли всё время соскакивают на выродка, как игла граммофона с поверхности поврежденной пластинки? Мозг тут же прокручивает в голове произошедшее. Как на ускоренной перемотке, останавливаясь только на поцелуях.

Я ни с кем и никогда не чувствовал столько эмоций сразу. Ярость, отторжение, удивление, глупая радость, принятие, жгучий интерес. Чувства сплелись тугим клубком, свернулись, сжались, атаковали изнутри, как змеи.

– Я схожу с ума, – ровным безэмоциональным голосом отвечаю на вопрос Гаары. – Мучительно, но безостановочно соскальзываю в пропасть.

– Саске?

Ладно, чего уж скрывать? Он уже сам всё заметил по нашим стычкам.

– Угу.

– А что, собственно, тебя пугает? – рыжий глотает золотистый напиток, налитый в обычную чайную кружку. Конспирация, мать её.

– Он мужчина. Иногда бывает сильнее меня. Когда он злится по-настоящему, то становится похож на стальные тиски. Ломает, разрушает, и остановиться не может.

– Да уж, проблемка. Он такой только рядом с тобой?

– Даже не знаю, – вопрос действительно озадачил. Понятия не имею, как ведет себя Саске, когда меня нет рядом. Никогда не интересовался.

– А насчет того, что мужчина… Если нравится, то какая разница?

С подозрением щурюсь. В таком стиле говорят люди, испытывающие тягу к обоим полам.

– Ты бисексуал?

Гаара пожимает плечами. Походу его это вообще не волнует.

– Может быть. Я стараюсь не влюбляться, а в сексе меня устраивают и те, и другие.

Молча протягиваю стаканчик. Вот только не надо говорить о сексе! У меня слишком живая фантазия для таких вещей. И тут, как по заказу: убийственное «повтори», пробирающий до костей взгляд, вездесущий запах парфюма. Меня от одних воспоминаний бросает в жар. Хочу оказаться ближе, хочу этого обжигающего тепла. И отыметь Учиху как следует. Безумие какое-то.

Но! Самое важное в произошедшем – у Саске та же проблема. А значит, я тоже могу пользоваться его одержимостью.

Взяв стаканчик с насыщенно янтарной жидкостью, опрокидываю в себя так же быстро, как предыдущий. Мне нужно расслабить тело и избавиться от барьеров разума. Гаара может помочь разложить все по полочкам.

Проходит примерно полчаса. Говорим о всякой ерунде, обсуждаем поведение директора «Каллапсо». Смеемся. Ощутив приятное головокружение, вдруг спрашиваю:

– Каково заниматься сексом с парнем? – и стараясь не смотреть в сторону светотехника, упираюсь спиной в диван.

– Смотря в какой роли.

– Ты по-всякому пробовал? – все, я достаточно пьян, чтобы не смущаться.

– Ага, – забавляет его совершенно умиротворенное лицо. – Сверху по ощущениям почти то же самое. Ну, не считая вид секса. Снизу – поначалу не очень, потом классно.

Который это стаканчик по счету? Ай, неважно… Почему Учиха? Нет, правда, почему именно он? Может быть из-за наших игрищ? Или из-за того, что иллюзионист-тень – мужчина, и должен быть недоступен? Действие от обратного, так сказать!

– Можно тебя поцеловать? – разглядываю профиль рыжего парня с необычайно яркими глазами. – Тебе же все равно?

– Валяй, – улыбается. Придвигаюсь, почти порывисто ловлю губы своими. Теплые, с привкусом хмеля. Гаара нежный, не перетягивает одеяло, простынь и кровать на себя. Не пытается сломать мою инициативу и побороть. Нет, не то.

– Че-е-е-ерт. Я тоже бисексуален, – ною прямо в губы Гааре. – Приятно, конечно, но с ним… иначе.

– Вы уже целовались? – светотехник спокоен, словно водная гладь в тихий безветренный вечер. – Ну, ты даешь.

– Что? – ворчу и хмурюсь.

– Обычно, когда люди впервые целуют человека своего пола они… ну… чувствуют к себе некоторое омерзение. Нет такого? – он как добрый дяденька психолог. Да с Гаарой даже целоваться все равно что с самим собой или с отражением в зеркале. Интересно, а Учиха приревновал бы?

– Я не думал об этом, когда целовался с Саске, – пьяно хихикаю. – Просто надеялся, что он не убьет меня.

– Чудесные отношения, – пожав плечами, снова прикасается губами к моим. Так же невесомо, легко. – Губы у тебя классные. Мягкие такие. Круто.

– Специально выращивал, – хмыкаю. – Как думаешь, что я должен делать? Сам не знаю, чего хочу.

– Хочешь затащить повелителя теней в постель?

Медленно, но осмысленно киваю.

– Тогда так, – Гаара смело припадает к моей шее. Втягивает кожу, долго посасывает.

– Щекотно же, – жмурюсь от чуть болезненных ощущений. – И что это даст?

– Посмотрим. Вы завтра встретитесь?

– Днем надо к Неджи зайти, посмотреть на готовый вариант плакатов, – потираю покрасневшую кожу. – Зачем мне засос?

– Раз вы целовались, значит, он имеет на тебя виды. Если имеет виды, значит, хочет заполучить. Если хочет заполучить, значит, приревнует.

– Какая четкая цепочка.

Фыркнув, Гаара залпом допивает успевшее выдохнуться пиво.

– Только не говори, кто это сделал. Я еще немножко пожить хочу.

***

Давненько я не напивался на голодный желудок, да еще и посреди рабочей недели. А все из-за него, да-да.

Утром очень долго привожу себя в порядок. Голова болит, таблетки помогают далеко не сразу, а внешний вид красноречиво намекает на вечернее времяпровождение. И чего я, спрашивается, расклеился? Как будто трудностей в жизни не испытывал. Слабак.

Надев рубашку с высоким воротом, застегиваю до последней пуговицы. Понятия не имею, чего хочу. Задеть его. Зацепить, вывернуть на изнанку, как он меня в той гримерке. Хочу увидеть его слабым и беспомощным. Совсем чуть-чуть хочу, так, что зубы дрожат.