Текст книги "Истинный враг (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

От Макса Шай направился к Саше, которого не видел уже полгода и чертовски соскучился. Он хотел увидеться с ним, встретиться до отъезда и хотя бы немного поговорить. Но его нигде не было, пришлось идти к Дэвиду в лабораторию и нарваться на его плохое настроение.

– Дэвид, а где Саша? – спросил Шай у сидевшего к нему спиной гаммы.

– На задании. Съебал отсюда, муслик! – не обернувшись, рыкнул Дэвид. На русском языке, хотя вся база говорит на английском. Он перенял привычку Саши называть Шая «мусликом». Видимо, это задание омеги встало гамме поперёк горла, и он скучает по нему.

Шай расстроился, что не повидается с другом, и со зла прочитал дело политика восемь раз, прежде чем успокоиться, прочитать девятый раз и наконец-то понять, о чём там написано. Утром его вызвали в лабораторию и поставили в затылок чип-слежения – это очень взбесило омегу, он разбил стеллаж с лекарствами и унял собственные эмоции только от пощёчины Дэвида.

– Перестань истерить, кретин! Это необходимо для твоей безопасности. Задание серьёзное. Если тебя поймают, с ним нам будет проще тебя вытащить из плена, – рассерженно прорычал гамма, встряхивая омегу за плечо. Шай и сам уже понял, что повёл себя как идиот, так что быстро взял себя в руки.

На задание ему дали месяц. На этот же раз он был простым туристом и вёл себя соответственно. Он и с «целью» познакомился на художественной выставке, возле картины Пикассо. Они разговорились, Шай строил из себя глупенького омежку, который восхищается живописью, мялся, томно улыбался и отводил глаза. Его поведение зацепило альфу, и он оставил свой номер. Так мило и забавно: Шай гулял по выставкам, музеям и дворцам с человеком, которого собирался убить вместе с его супругом и сыновьями-альфами. Жоан хвалил его испанский и водил по дорогим, но тихим ресторанчикам. Альфа тщательно скрывал любовника и, возможно, собирался поиграть с ним и бросить, как и других. Шай не понимал, что красивый, богатый альфа нашёл в нём. Себя омега по-прежнему считал скорее среднестатистическим, но уж точно не красавцем. Во время прогулок по примечательным улочкам и интересным местам парень придумывал, как выполнит свою миссию, и, вдоволь насладившись ролью желанного омеги, приступил к её выполнению. Ничего сложного на самом деле. Где живёт семья политика он знал, и однажды, вместо того чтобы пойти с ним на встречу, отправился к его семье. За учтиво предложенной чашечкой чая, Шай рассказал омеге и сыновьям альфы, что встречается с хозяином семейства. Альфу он также дождался в его доме. Когда тот пришёл, расстроенный тем, что его обманули и, вероятно, бросили, то увидел спящих в кровати сыновей и уснувшего рядом с ними супруга. Он не стал никого будить и просто лёг спать. Шай перекрыл доступ к кислороду с помощью подушки, на удивление не встречая сопротивления. После этого парень тихо вышел на тёмную улицу и спокойно поплёлся к месту, с которого его должны были забрать утром, ведь он дотянул до последнего дня миссии.

Уже в Америке он увидел в новостях сообщение о том, что семью Жоана Клоуса отравили в их квартире, а самого политика задушили. Ни следов взлома, ни свидетелей не нашлось. Что ж, восток – дело тонкое, и любой омега с малолетства знает толк в ядах. Единственное, что было Шаю важно, – это чувство триумфа.

На этот раз он застал Сашу на главной базе. Русский пребывал в приподнятом настроении и, послав Дэвида далеко и навсегда, отправился вместе с Шаем выпить в город. Их никто не выпускал, покидать базу вообще было запрещено, но что им правила? Наплевать! Они пробрались через охрану, которую непременно убьют, и до самого утра проторчали в баре, где избегали тем о своих заданиях, выводя разговоры только в личное русло. Шай рассказывал, как ему понравилось в Париже и Барселоне, а Саша, что слетал на Родину и что сильно скучал по Шаю и противному Дэвиду. Говорил, что, похоже, влюбился в него. Выговора не последовало, хотя и Дэвид, и Макс знали, что омеги нарушили правила. Им дали выспаться, а утром – снова в бой. Саша вернулся к обязанностям тюремщика, а Шай стал готовиться к следующему заданию.

Так день за днём Шай совершенствовал свои умения, знания, тело. Миссия за миссией он чувствовал себя всё уверенней, всё сильнее. Он успел пожить на базах в разных странах. Омега признавал, что у него не совсем стандартный способ путешествий, но изучать историю, культуру и менталитет разных государств куда приятнее, погружаясь в среду, а не по книжкам, сидя на одном месте. Через год его считали равным Максу и Дэвиду, боялись, подчинялись. Ему отдали под муштру «зелень», а задания становились всё масштабнее и интереснее. «Тета» объявила его в розыск, и как-то угадали, назвав в своих кругах Дьяволом.

========== Часть 17 ==========

Коул

Коулу всегда снились кошмары, сколько он себя помнил. Но тогда ему снился очень странный и долгий сон. Альфе снилась боль. Он танцевал с ней. Его учили в Академии танцам на случай, если это пригодится на задании. Но кто обучил этому боль – альфа не знал. И тем не менее она танцевала – по его мышцам, костям, венам, кружилась с ним. Лучше всего у неё выходили пируэты на сердце Коула, там у боли появлялось лицо с улыбкой Эдди и его самыми любимыми глазами. Иногда альфе казалось, что он не спит, что всё это такая искажённая реальность, что теперь он будет кружить с болью вечно. Тогда подступала паника, душила, рождала страшные иллюзии. Но сон ушёл, а боль осталась, слившись с реальностью. Уже самой обычной, в которой Коул лежит на больничной койке. На пару мгновений альфа подумал, что сейчас он увидит лицо Тони или Элтона, или врача базы. Врач действительно появился, но явно не тот, которого ждал Холл. Этот был омегой и, глядя на альфу раскосыми глазами, без толики сожаления, улыбался.

– С пробуждением, альфа, – прежде чем Коул успел что-то подумать, на ломаном английском заговорил он. Акцент, присущий всем азиатам, резал ухо, Холл поморщился от этого и от боли, ломающей позвоночник. Первые пару секунд он не мог сообразить, где находится, но воспоминания о старой базе и выстреле внесли некоторые прояснения. – Ну что ты корчишься, собака? Не так уж и больно. Альфа ты или нежный цветочек? – засмеялся азиат в ответ на страдания Коула.

– Пошёл на хуй, – сипло зашипел Холл. Вообще-то он хотел рыкнуть, но не получилось, даже эта короткая фраза вспыхнула в горле огненной болью. А секунду спустя она скрутила всё тело. Начинаясь от спины и растекаясь по телу, сжимая мышцы, будто под током. Альфа зашипел, не способный кричать, и перевернулся на бок, скручиваясь в позу эмбриона. Неловким движением он вырвал из сгиба локтя шприц капельницы. Коул, подготовленный к пыткам и каждый год получавший инъекции препаратов, снижающих болевые ощущения, выл, как какой-то раненный зверь. Ничего подобного альфа никогда не испытывал, будто все кости переломали разом и теперь ворочают осколки в хаотичном направлении.

– За непослушанием следует боль. Запомни это, альфа, – засмеялся врач. Он сделал пометки в блокноте и вышел из палаты, оставив Холла корчиться в одиночестве.

Скоро Коул до конца осознал, где находится. Все разговоры, которые он слышал, были на китайском, с характерным для Гонконга акцентом. Он понимал всё, о чем говорили в его присутствии, но строил тупицу, чтобы не выдавать себя. Как только он пришёл в себя после той боли, то проверил, осталась ли в ухе серьга-передатчик, подаренная Гарсией. Её не было, а мочка была разорвана, будто серьгу не удосужились снять, а просто вырвали. Само ухо уже зажило, а это наталкивало альфу на мысль, что он пробыл здесь достаточно долго без сознания. Попытки встать отозвались новой болью, какая бывает от долгой неподвижности, кружилась голова и подкатывала тошнота. В следующий раз к нему пришёл альфа, одетый в серую спецовку и с зацветшем фингалом под левым глазом. Он принёс с собой сменную одежду, такую же – серую. Коул пытался спросить его о том, какое сегодня число, где они, но альфа молчал, глядя только перед собой. К тому же Коулу было очень тяжело и больно говорить. Его горло, часть груди и голова были туго перевязаны.

– Ему нельзя говорить с тобой, альфа, – раздался голос с сильным акцентом за спиной у Коула. В дверном проёме стоял молоденький бета-китаец. – Как и тебе с ним. Краткая информация: ты в «Дельте». У тебя хороший генофонд, так что ты поживёшь ещё немного. Всё будет хорошо, пока слушаешься. Говорить можно только с теми, кто тебя спросит, выполнять приказы. Предупреждаю, что ни напасть, ни сбежать отсюда ты не сможешь. Так что и не пытайся – сдохнешь ужасной смертью, – провёл краткий инструктаж он. Что ж, лаконично и всё понятно. О «Дельте» Коул догадался уже и сам, как и о разговорах.

Коул решил, что «сдохнуть ужасной смертью» он не хочет, и с трудом переоделся в предоставленную одежду. Мышцы казались слабыми и опавшими, будто бы атрофированными. Мысленно Холл подсчитал, что должен был проваляться без движения не меньше пяти месяцев, чтобы довести мускулатуру до такого состояния. Альфа отвёл его в маленькую комнату с большой кроватью и запер там. В комнате не было окна, зато была камера, как и в санузле. Точно как в тюрьме. Стены, пол, потолок, мебель – всё в светло-кремовых, почти белых тонах (которые жутко действовали на нервы). Три раза в день через маленькое окошко в двери ему передавали еду, весьма примитивную, но богатую витаминами и протеином. Каждый раз это делал разный бета. Альфа определял это по рукам и запаху. Раз в день к нему приходил маленький, мерзкий, косоглазый омега-врач. Пару лет назад, до знакомства с «Дельтой», Холл счёл бы его симпатичным, но не теперь. Врач проверял его температуру и давление, делал перевязки. Особой нежностью азиат не отличался. Коула мучили недомогания разного рода, но больше всего это походило на сильную интоксикацию организма. Температура скакала по несколько раз в день, слабость до потери сознания, постоянная тошнота и головокружение, расстройство сна и полное отсутствие аппетита. В противоречие недомоганиям обострились слух и обоняние. По звукам шагов Коул мог отличить, когда к его комнате приближался врач или бета, что уж говорить о запахах. Через семь дней беты, приносившие еду, стали повторяться. Попытки заговорить с ними не приносили боли, как, впрочем, и пользы. Альфа не мог понять, откуда она тогда взялась, но выяснить это, сидя в одиночестве в четырёх стенах, не мог. Так что, когда врач пришёл на пятнадцатый день его пребывания здесь, альфа решился и послал его снова. Так он и выяснил, что боль приходит откуда-то из позвоночника, из грудного отдела. Оттуда она распространяется по всему телу, выкручивая кости, сжимая мускулы. Продолжается это состояние примерно пятнадцать минут – достаточно, чтобы не захотеть испытать его снова. После этого боль ме-е-едленно начинает отступать. Но всё тело ломит ещё около суток так, что невозможно уснуть и перестать думать об этом. Когда врач снял повязки, Коулу удалось рассмотреть своё тело, которое обзавелось новыми шрамами. Длинным и немного кривым в области сердца, рядом с небольшим, округлым от пули, попавшей тогда в грудь. Интересно, Фридман тоже где-то здесь? Альфа очень хотел, чтобы парень был жив, пусть и тоже в плену. Ещё один шрам, примерно пять сантиметров, на левом виске. Его Холл нащупал пальцами, как и на шее, от кадыка до самых ключиц. Давненько Коулу не было так грустно, чтобы хотелось плакать от безысходности. Они удалили ему гортанные связки: он уже никогда не сможет ни рычать от злости, ни урчать от удовольствия и любви. Это повлияло и на голос альфы – он стал тише, более хриплым и глухим. Он точно знал, что ещё один шрам у него на спине. В том месте, откуда исходит боль. Наверняка ему вживили какой-то чип, реагирующий на неподчинение. Понять, зачем его держат в комнате с большой кроватью и хорошо кормят, не составляло труда. Оставалось только ждать, когда к нему заявится первый клиент. Это случилось чуть больше, чем через месяц. Вошёл омега-китаец с сильным запахом течки и осмотрел альфу похотливым, голодным взглядом.

– Раздевайся, – приказал он, пристально наблюдая за действиями Коула.

Холл подчинился. Валяться на полу, содрогаясь от спазмов, сегодня не хотелось. Интересно, что с ним сделают, когда у него не встанет? А в том, что так и будет, альфа был полностью уверен. Текущий омега вызывал у него только раздражение, никакого возбуждения. Ни от вида, ни от запаха. Мозг давно главенствовал в организме альфы над инстинктами. Окажись он сейчас и посреди полного зала течных омег – дыхание не сбилось бы. Раздевшись, Холл оставил свою одежду на полу и выпрямился, возвышаясь над омегой на две головы.

– Ну и чего ты встал, как дурак? Не знаешь, что нужно делать? – рассердился азиат, притопнув ногой и ожидая, когда альфа станет облизывать его.

Коул знал! Лучше всего сейчас было бы оказаться вместе с этим омегой в комнате для допросов и там показать этой твари, что он, Коул Холл, должен делать. Но такой вариант явно не подходил в настоящее время. Так что Холл представил на месте омеги Эдди. Ох, напрасно он это сделал! Джексон был последним, о ком нужно было думать. Перед ним стоял рассерженный «дельтовец», желающий зачать с ним ребёнка, а сам Холл, только недавно хотел маленького от Эдди. Того, кто его предал, кто и был крысой, которая пряталась под самым носом. Детский страх осуществился! Мысли об этом выпустили наружу гнев. Кое-как контролируя себя, Коул приблизился к омеге, стал грубо, яростно сдирать с него одежду, удерживая от сопротивлений сильной альфьей рукой брыкающегося «дельтовца».

«Вот, сука, что нужно с тобой делать!» – пронеслась в голове альфы мысль, прежде чем он отвесил омеге пощечину. Такую, что голова парня дёрнулась и на треснувшей губе тут же выступила кровь. Чип в спине сработал на защиту азиата, и Коул с болезненным воем упал на пол. Он не понимал, откуда у такой маленькой сучки такая тяжёлая рука… и нога, но пока омега не убедился, что на лице Холла нет ни единого живого места, он не успокоился и не перестал его бить.

Его оставили в покое ещё на месяц. Коул слышал, как за его дверью кто-то говорил, что он ещё не готов, не смирился со своей участью, но боль научит его хорошо себя вести. Холл и не сомневался в этом. Он планировал избегать в дальнейшем этого ада, который пришлось пережить уже трижды. Тем не менее ему пришлось. Когда пришёл другой омега. Коул сдержался и не попытался его убить, но и трахнуть не получилось тоже. Как и ожидал альфа, член просто отказался работать, приказав всем сосать. Сосать, правда, пришлось Коулу, но что ему, лучшему агенту ВВА, притвориться инфантилом? Его много лет готовили к тому, что ситуации на заданиях бывают разными и крайне редко приятными. Чтобы не потерять себя, нужно помнить, что это всё игра, приз в которой – жизнь.

После второго провала «дельтовцы» решили, что как донор спермы он негоден. Так что его выгнали из удобной комнаты и поселили в огромном бараке на пятьдесят человек, вместе с другими альфами. Говорить друг с другом по-прежнему было запрещено. Да и о чём говорить с этими зомби, каждый из которых старается всеми силами услужить хоть какому-то омеге, чтобы немного улучшить свою жизнь? Коул не понимал такого поведения. Не нарываться – одно, но открыто ползать на брюхе перед террористами – это уж слишком, не стоит никакой жизни. Холл бывал и в худших условиях. Хоть ему и нельзя было говорить, но теперь он мог слушать. Очень быстро, работая механиком, водителем или охранником, альфа выяснил, что провалялся в коме аж целый год, а не пять месяцев, как он решил сначала. За это время случилось три серьёзных столкновения между «Дельтой» и «Тетой», и в одном из них в плен был захвачен Филат. Омега-грек управляющий «Дельтой» последние двадцать лет. Также Холл более или менее разобрался со здешними правилами и устройством. При минимальной дисциплине всё держалось на одном лишь страхе террористов друг перед другом. И это понятно. Омеги были озлобленные и жестокие, способные убить любого неугодного. Чего стоил лишь один случай, когда двое омег подрались из-за альфы и один, уже победив, отрезал другому мизинец на левой руке. Тогда Коул опять вспомнил Эдди. Не так ли он потерял свой палец? Может тоже хотел отбить какого-то альфу, но оказался слабее? Коул не мог долго думать о своём бывшем омеге. Он испытывал к нему что-то вроде любви-ненависти. И каждый раз внутри поднималась волна гнева, а сердце сжималось от боли.

Холл привык молчать – его новый голос не нравился ему. Так что он говорил с неохотой, даже когда задавали прямой вопрос. Четырёх раз общения с чипом в спине оказалось достаточно, чтобы на подсознательном уровне начать избегать конфликтных и опасных ситуаций. Тем не менее разозлить омег оказалось очень легко, да и зло они срывали на таких альфах, как он. Просто приходили в барак или отлавливали на работе, вымещая собственную злость с помощью побоев. Любого из них Коул мог бы убить одним ударом, но собственная жизнь дороже одного террориста, которого он успеет грохнуть. Постепенно болезненность стала выветриваться, сила возвращалась, а с ней и уверенность в том, что он обязательно выберется. Каждую ночь Коул напоминал себе, что ему нужно время, чтобы придумать, как сбежать отсюда. И о том, что он непременно должен выжить. Хотя бы потому, что там, рядом с Тони, остался предатель.

========== Часть 18 ==========

Шай

Омега успел возненавидеть этот комфортабельный ковёр-самолёт за семнадцать часов полёта. Какая была необходимость посылать именно его проверять базу в Гонконге? Да, он знает китайский! Да, он опытный «макси» и правая рука Макса, дурацкая тавтология! И да, его боятся на всех континентах! Но почему бы не дать бедному, несчастному омеге отдохнуть, хотя бы сутки? Он так вымотался на последнем задании физически и морально. Летел домой с мыслями о своей постели, в которой проведёт по меньшей мере двадцать четыре часа, протянув ноги под одеялком. Но нет же! Макс посылает его в чёртов Гонконг! Чтоб он провалился! Даже с Сашей не успел увидеться. Прилетел, вышел из самолёта, посидел в кафе с начальником, зашёл в другой самолёт – полетел изучать китайскую культуру. От недосыпа жутко болела голова. От этого омега становился похож характером на того, в честь которого получил имя. Он ещё в полёте над Тихим океаном решил, что разнесёт к херам собачьим там всю базу, если найдёт хоть малейшее нарушение.

Пилота хотелось убить дважды. Первый раз, когда самолёт стало трясти в турбулентности – тогда появилось желание встать, вышвырнуть этого идиота в свободный полёт – пусть поплавает в океане, а за штурвал устроиться самому, но такое поведение наверняка не поняли бы остальные пассажиры. И второй раз, когда их сильно стукнуло о землю во время приземления. У омеги аж дух перехватило, едва сдержал себя, чтобы не свернуть ублюдку шею при выходе из самолёта.

Его встречал молоденький «агент»-азиат. Шай на секунду задумался, почему это он называет парня, который наверняка старше его, «молоденьким»? Омега приветливо улыбался, кланялся и говорил что-то там гостеприимное на ужасном английском. У араба возникло даже некое чувство спокойствия, когда он осознал, что его акцент не самый худший в мире.

– Так. Заткнись сейчас же, – приказал Шай «агенту», когда они стояли возле ленты для получения багажа. Тараторящий рядом голос звучал в голове словно бубен. – Иди, купи мне кофе, чёрный, – ему было проще говорить на китайском, чтобы и парень перестал коверкать язык Шекспира и исчез уже куда-нибудь.

Азиат ушёл в сторону многочисленных кафе и магазинов огромного аэропорта, буркнув себе под нос «мог’уэй». Шай и без напоминаний знал, что он дьявол. Но вот здешним лучше бы поостеречься и не злить его больше, чем уже есть. Забрав свой чемодан, который омега не перебирал с последнего задания, он направился к выходу из здания. Благоразумный китаец ждал его возле машины с картонным стаканчиком американского кофе в руке. Пить Шай не стал, он ещё тешил себя надеждой уснуть сегодня, а проверку начать завтра с утра. Всю дорогу до базы в машине было тихо, но арабу приходилось бороться с дрёмой. Если бы он уснул сейчас, то голова разболелась бы ещё сильнее, а вечером можно было вообще на стену лезть. База в Гонконге была одной из лучших в плане медицинского оснащения и представляла собой частный больничный комплекс. Довольно-таки огромный, что сильно удручало Шая объёмом предстоящей работы. Здесь проводили большую часть всех исследований «Дельты», а вот документацию вести никто не умел – на главную базу всегда приходила кошмарная неразбериха, а деньги здесь утекали безотчётно.

– С чего Вы хотите начать? – вежливо спросил глава базы, опять же на отвратительно ломаном английском. Этот особенно некрасивый, по мнению Шая, омега был старше его лет на двадцать как минимум, но выглядел при этом как школьник. Шайтан уже некоторое время раздумывал над тем, не имеется ли у косоглазых засекреченного эликсира молодости.

– Со своей комнаты, – буркнул Шай, наблюдая за тем, как альфа-американец достаёт из багажника его чемодан. Он показался ему очень привлекательным. Высокий, хорошо сложенный, с тёмными волосами, что не часто встретишь среди колонизаторов. Сейчас омега видел только его профиль, но как-то от этого профиля у него странно стянуло ком в животе. – Этого альфу ко мне, – распорядился он. Хотя это, конечно, была лесть самому себе. Ни на какой секс он сейчас не способен.

– Эм… Шайтан… – неожиданно замялся азиат, стараясь подобрать слова, чтобы не разозлить проверяющего.

– Что? Я три ночи без сна! Не имею права расслабиться? – рассердился омега. Если косоглазый не отдаст ему этого красавчика, то умрёт. Шай уже нащупал в кармане нож-бабочку, которой Саша научил его виртуозно пользоваться. Омеге очень хотелось именно этого американца в свою постель. От альф-китайцев подташнивало.

– Он импотент, – нашёлся наконец китаец, судорожно следя за тем, как у Шая звереют глаза. Дурной нрав Дьявола был известен всем.

На секунду Шай оторопел. Он обернулся на альфу, стоявшего возле машины с его чемоданом. Прямая выправка, спокойный взгляд, никакой задавленности, к тому же не похоже, что слова азиата его задели. Хотя, может, он не говорит на китайском? Но главное – запах! От него исходил такой сногсшибательный аромат, что у омеги аж в голове всё начинало путаться. Не мог этот аромат исходить от импотента – те пахнут совсем иначе.

– Может, азиаты ему просто не по вкусу? – усмехнулся наконец Шай, явно давая понять, что хочет американца себе и ему наплевать, что китайцам не удалось его поиметь. Даже если слова «макси» правда, он хотя бы будет иметь возможность вкушать чудеснейший аромат парня, пока тот будет проводить время с ним.

Комната, в которой Шаю предстояло жить, была переделана из обычной палаты, но всё же оказалась лучше, чем омега ожидал. Больше всего понравился небольшой балкончик, куда можно было выходить курить. Альфа молча шёл за ним до комнаты и вошёл следом, остановившись у двери и ожидая, что ему скажут делать дальше.

– Как зовут? – спокойно спросил Шай, стягивая с себя куртку и свитер, чтобы остаться в одной майке с надписью: «Я люблю Берлин».

– Коул, – с хрипотцой ответил альфа. То ли не говорил долго, то ли сдерживает себя, чтобы не придушить омегу к чертовой матери, или, что более вероятно, последствия операции, как и шрам на горле.

– Курить хочешь? – предложил Шай, проследив за завистливым взглядом Коула, когда он достал сигареты. Альфа кивнул. – Тогда пошли на балкон. Стул захвати, а?

Коул взял стул и вышел на воздух вслед за Шаем. Омега тут же забрался на сидение с ногами и, подкурив, передал пачку с зажигалкой альфе. Пока что Холл не понимал, почему этого парня все так опасались здесь. За неделю начали подчищать косяки, бегали, суетились. Он выглядел более адекватно, чем все они вместе взятые. Только морщился постоянно – голова, видимо, болела. Хотя чему удивляться, если он и правда трое суток не спал. Но то, как он настоял, чтобы получить Коула в своё распоряжение, напрягало. Такое желание могло привести к нехорошим последствиям.

– Не любишь узкоглазых? – хмыкнул Шай, не глядя на альфу. Ему сейчас казалось, что нет ничего приятней, чем альфий запах, смешанный с табачным дымом. Почудилось даже, что головная боль стихает.

– Не люблю, – подтвердил Коул. Он мог бы сказать, что и арабов не любит, и европейцев, и американцев. Его вообще тошнит и корчит от одной только мысли об омегах, но благоразумно промолчал, лишь сильней втянув табак.

– Давно здесь? – Шай коротко усмехнулся смелости альфы. Он однозначно уже выдрессированный, но ещё себе что-то там воображает. Хотя нужно признать, омега ещё не видел альфу, которого перевели бы из «ёбарей» из-за упрямства. По дороге сюда китаец рассказал ему, что альфа едва не убил первого течного, который заявился к нему, а второго просто проигнорировал и не пожелал трахать.

– Два года, – Коул не стал объяснять, что год он провалялся в коме, а оставшийся год – вообще-то, семь месяцев. Но зачем Дьяволу детали?

– Долго. Нажраться, наверное, хочешь до поросячьего визга, – озвучил свои мысли Шай. Он зажал сигарету в уголке губ, а сам стиснул виски пальцами. Нужно было сейчас идти спать, пока не перегорело. А то он и завтра не смог бы работать. – Кури ещё, если хочешь, – сказал Шай и оправился принять душ, дабы смыть с себя дорогу и, по возможности, мысли о прошлом задании.

Коул, пользуясь хорошим настроением омеги, выкурил ещё две. Голова слегка кружилась от никотина: всё-таки двухлетняя завязка давала о себе знать. Курить альфам здесь не разрешалось. Когда он вернулся в комнату, омега уже лежал в кровати, отвернувшись к стене и в чёрных боксерах, обтягивающих отличный зад. Коул отогнал от себя эту мысль, он давно запретил себе думать об этих омегах, да и вообще обо всех, как о сексуальных партнёрах. Если он и станет трахаться когда-нибудь, то только с бетами. На омег у него уже никогда не встанет. Шай молчал, и Холл решил немного отсрочить момент боли, которая непременно наступит, едва араб поймёт, что секса у него сегодня не будет. Альфа ушёл в душ.

– Иди ко мне, – позвал Шай, когда Коул вернулся в комнату. Ему хотелось вдохнуть его запах полной грудью, прикоснуться к коже. Очень хотелось переспать с ним, но не сегодня.

Альфа лёг на спину и стал ждать реакции омеги, притворившись бревном. Никаких действий сам он совершать не собирался. Коснуться парня захотелось, но только на секунду. Шай повернулся на другой бок и положил голову альфе на плечо, закинув левую ногу и руку на него. Давно омега не лежал вот так с кем-то. Да что лгать? Никогда он так ни с кем не лежал. Коул не напрягся, казалось, ему плевать: ни страха, ни возбуждения, ничего. Ну и ладно, сегодня и не нужно. Зато есть его запах, который включает в себя немного перчинки: очевидно, скоро у альфы гон. Головная боль отступала при каждом вдохе, и омега медленно стал проваливаться в сон.

Холл долго лежал с открытыми глазами, обдумывая странное поведение омеги. У него почти не было запаха, даже меньше, чем у бет. Такой терпкий, присущий большинству арабов. Он свободно говорил на китайском и английском, последний, правда, звучал с грубоватым выговором. Омега выглядел истощённым, почти анорексичным, спасали только мышцы – красивые, рельефные, туго обтянутые смуглой кожей. Из-под боксеров с обеих сторон выглядывали графические узоры татуировки на косых мышцах живота. Коул подумал, что так омега прячет шрамы от операций, но быстро отсеял эту мысль. В комнате не было темно, и альфа с лёгкостью рассмотрел множество других шрамов на груди, руках и ногах у Шая. Самые отвратительные были на запястьях, словно от узкой проволоки, которая впивалась в руки, раздирая кожу и сдвигая её. Альфа повернулся, чтобы рассмотреть лицо. Из-за худобы все черты казались острыми, но линии были на удивление правильными. Высокие скулы, чуть выделенные кости челюстей, густые, ровные брови, левую рассекает узкий шрам, прикрытый пирсингом. Горбоватый нос совсем не портил лица. Парень не был заурядным, но альфа мог признать, что омега достаточно красив, просто как-то по-особенному, не типично. Спохватившись о чём он тут думает, Коул мотнул головой, отгоняя мысли о «дельтовце», напоминая себе, что он не омега. Он террорист.

========== Часть 19 ==========

Коул

Коулу снился кошмар. В нём мелькали лица Тони, Хью, Ленда, Эдди. Последний усмехался и говорил, что обманул главного лгуна. Называл его «альфой», на манер «дельтовцев». Он делал так и в реальной жизни после задания в «Дельте», но тогда Коул не обращал на это внимания. Потом сон поменялся, и он оказался восьмилетним ребёнком, находящимся в старом лазарете, перевязывал раненного бойца и не сразу понял, что накладывает бинты самому себе, восемнадцатилетнему, на обожжённую руку и плечо. Коул проснулся с шумным вдохом, открыл глаза и, глядя в темноту, громко и часто дышал, стараясь унять учащённое сердцебиение.

– Ш-ш-ш, всё хорошо, это только кошмар, – тихо заговорил «дельтовец», не поменявший за всю ночь положения, и успокаивающе погладил альфу по груди. Он не открывал глаз и, похоже, говорил бессознательно, во сне.

Холл тихо хмыкнул, решив, что он прав. Последние два года – это сущий кошмар. А что его от ночного кошмара утешает террорист – и вовсе начальная стадия шизофрении. Уснуть больше не получилось и остаток ночи Коул провёл, отбиваясь от навязчивых мыслей об Эдди и странном омеге, лежавшем сейчас на его плече. Утром Шайтан встал, сонно потирая слегка опухшие со сна глаза, и отправился в душ, ругаясь на арабском, где он видал это утро и что он думает относительно Гонконга с косоглазыми придурками, из-за которых сорвался его отпуск. Коул ждал, сидя на кровати и предполагая, что его трахнут за утреннюю эрекцию, которую скрыть не удастся.

– О-о-о, импотенция вылечилась? – усмехнулся Шай по возвращении. Он заплетал мокрые волосы в колосок и улыбался, глядя на внушительный бугорок на белье у альфы. Вопреки всем мыслям Коула, парень прошёл мимо и засунул руку в чемодан, даже не открыв его, а только немного расстегнув молнию. Наугад вытащил оттуда джинсы и чёрную футболку, которые натянул на себя.

– Ты не все мои сигареты выкурил? – спросил омега, шлёпая босыми ногами по полу в сторону балкона.

Холл поразился тому, что этот парень общается с ним, как будто они старые приятели, сто лет знакомы и встретились после долгих, тяжёлых заданий. Покурив, омега собрался и покинул комнату, так и не подкатив к Коулу.