Текст книги "Забытые грехи (СИ)"

Автор книги: Elli Sansone

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Прости, сочиняла список вопросов, которые не спугнут мистера Снейпа, – бодро отозвалась я.

– Тебе пора за Рози, – мягко напомнил Гарри, – уже почти три часа.

Я торопливо попрощалась с Поттерами – Джинни немного дулась, но обняла меня на прощание, насколько позволял её круглый живот. Ступив в камин, я оказалась в «Норе». За годы дом родителей Рона нисколько не изменился – вечный уютный беспорядок, ароматы свежей выпечки и круглолицая Молли Уизли, с улыбкой прижавшая меня к себе.

– Какая ты сегодня хорошенькая, Гермиона! – похвалила она, улыбаясь. – Только очень уж худенькая. Ты нормально ешь?

– Да, – я растянула губы в ответной улыбке, – я стараюсь. Вот только что съела два куска пирога Ханны и порцию овощей у Поттеров. Сейчас еще будет мороженое, а завтра я не пройду в двери.

Миссис Уизли хихикнула.

– Поверь, тебе до этого далеко. Сейчас позову Рози – она читает у себя.

Я вздохнула. Дочь была моей копией – для неё не было ничего более важного, чем книга – к шести годам мисс Роуз Уизли перечитала все волшебные сказки и перешла на маггловские. Питер Пэн её заворожил, Чиполлино заставил горько рыдать, а после карлика Носа она всерьез заявила мне, что хочет сама писать книги. Только про волшебников. У неё был всего один магический выброс, что было странно для её возраста и он спас ей жизнь. Когда она родилась, я думала, что она – обычный ребенок. Рози не заставляла предметы летать, не поджигала занавески и не летала по дому – она просто постоянно хныкала, плохо спала и почти не ела. Целители разводили руками и советовали укрепляющие зелья, но на эту хитрюгу они попросту не действовали. Она успокаивалась только когда я читала ей вслух. Рон не подавал вида, но дочь-сквиб стала для него настоящим ударом. Он, чистокровный волшебник в десятом поколении, чуть не плясал над ней, чтобы вызвать хоть искорку волшебства. Я была измотана трудными родами, работой и плохо устроенным бытом, поэтому просто игнорировала тот факт, что моя дочь не поедет в Хогвартс.

Но однажды я увидела, как она, сидя в саду у Молли, внимательно перебирает пухлыми, ещё совсем младенческими ручонками редкие травинки и там, где их касаются её пальчики, вырастают новые побеги, я поняла, что она просто тихоня. Она прятала свою магию от нас. И я не сказала мужу ни слова. Другие бы радовались – Гарри и Джинни уже в два года снимали Джеймса с крыши, а близнецы Луны раскрасили друг друга в странные цвета да так, что пришлось обратиться в Святой Мунго, но Рон был подавлен. Он мечтал, что его дочь от самой умной волшебницы нынешнего поколения затмит всех. Ещё один повод для ссор. Ещё одна причина, по которой я с головой ушла в работу и возвращалась с рейдов, покрытая кровью, потом, уставшая почти до смерти, но счастливая. Я любила свою работу… пожалуй, в этой жизни я любила теперь только работу и Рози. И книги. Я хотела нормальной жизни – после всего, что мы пережили, но Рон не смог дать мне надежный тыл, а я семью, которую он хотел. Мы оба разочаровались и отдалялись всё дальше, пока случившаяся трагедия не заставила нас разорвать этот порочный круг. Все после этого вздохнули с облегчением.

– Мамочка! – дочь слетела со ступенек прямо в мои распахнутые объятия. Я зарылась в её каштановые прямые локоны – такие же как у меня по оттенку, но хвала Мерлину и Моргане, гладкие и блестящие. Роуз хотя бы избежит моих мучений с уходом за волосами. Вообще она была моей полной копией – золотистые глаза, тонкие черты, прямые брови, придающие ей чуть удивленный и одновременно насмешливый вид. Единственное, что она унаследовала от Рона, как мне казалось, это губы и привычку их покусывать, а ещё взлетающие вверх в моменты удивления брови.

– Привет, бусинка, – нежно сказала я, целуя её в мягкую щечку и наслаждаясь запахом моего ребёнка, – готова к дню мороженого?

– Да! – воскликнула Роуз, отпуская меня. – Я съем столько, сколько Джеймс Поттер не сможет!

Я улыбнулась и поправила белоснежный воротник её голубого летнего платья. Загадка, как она всегда остается идеально чистой, даже если весь день бегала на улице с Мари-Виктуар и Тедди Люпином. В её комнате всегда был безукоризненный порядок, книги расставлены на полках по росту и цветам. Я только диву давалась – Рон был неряхой с самого детства, я в последние годы тоже не отличалась особой аккуратностью, а эта маленькая серьёзная девочка умудрялась подбирать за нами одежду и аккуратно складывать её на полки. И это в четыре года. При Роне она никогда не колдовала, но я знала, что беспалочковая магия дается ей без труда.

Мы трансгрессировали в Косой переулок и пешком дошли к Фортескью, держась за руки и наслаждаясь летним солнцем и обществом друг друга. Ничего не могло омрачить моего настроения – я выбросила из головы убийства, бывших преподавателей, поцелуи, недовольство Джинни, осуждение Ханны, надежды Шеклболта, свою неуверенность, тоску по Рози, чувство вины… Моя малышка была рядом, а обо всём остальном я подумаю позже.

– Мама, а я могу снова жить с тобой? – спросила Роуз, облизывая ложечку и наблюдая, как орешки взрываются и снова становятся целыми.

Я замерла, не донеся до рта своё мороженое с клубничным вкусом и дольками арбуза.

– Рози, детка, ты же знаешь, где я живу… У меня одна комната и я постоянно на работе. Тебе плохо у дедушки и бабушки? Тебя обижают?

– Нет, – дочка вмиг погрустнела, – я просто скучаю. И я тебе нужна.

– Конечно, нужна, даже не сомневайся, – я судорожно сглотнула, – я что-нибудь придумаю, чтобы мы снова жили вместе. Я постараюсь. Хорошо?

– Хорошо, – Роуз снова принялась за мороженое, сразу успокоившись, – ты обещаешь, мама?

– Обещаю.

Я поняла, что не представляю, как совместить работу и заботу о дочери до тех пор, пока она не уедет учиться в Хогвартс, разве что брать работу с документами домой по вечерам, а в первой половине дня Роуз будет с Роном… если удастся с ним договориться, в чём я сомневалась. Но стоило хотя бы попытаться. Ради Рози.

Рон появился спустя полчаса – под ручку с Парвати. Самодовольно ухмыляясь, он запечатлел на моей щеке дежурный поцелуй бывшего мужа, потрепал Роуз по волосам и жизнерадостно заметил:

– Отлично выглядишь, Гермиона. Начала высыпаться?

– Выучила новые косметические чары, – парировала я, неприятно улыбаясь.

– Выглядит очень натурально, – заметила Парвати с милой гримаской, – привет, Рози!

Дочь кивнула и снова занялась своим мороженым.

Рон вёл себя так, как будто мы учились в Хогвартсе, затем победили Воландеморта, где-то по пути создали Роуз, а затем снова вернулись к модели лучших друзей. Все трудности и проблемы нашего брака выветрились из его памяти, он помнил безотказную подругу-Гермиону, у которой всегда можно было списать, героическую Гермиону, бегающую с ним и Гарри по лесам в поисках крестражей, умницу-Гермиону, без жалоб переносившую беременность и отсутствие денег, которые уходили на магазин покойного Фреда и ставшего равнодушным к шуточкам и приколам Джорджа. Но эта Гермиона… такая Гермиона не была настоящей, в какой-то момент она стала пилить мужа, высказывать недовольство, жаловаться и Рон не выдержал. Ему нужна была та же весёлая и всё прощающая ему девчонка, но я перестала быть такой.

– Слышал, что вчера была какая-то заварушка у магглов, – небрежно проговорил Рон, – что случилось?

Я пожала плечами и, не колеблясь ни минуты, солгала:

– Не знаю, я же больше не аврор.

– У тебя была такая впечатляющая карьера, Гермиона, как же ты смогла от неё отказаться? Быть стирателем – это так банально, – Парвати передернула изящным плечиком, – всего одно заклинание, махнул палочкой и готово. Ты столько училась, была лучшей в трансфигурации и зельях, тебя даже Снейп хвалил… пару раз. Падма вот теперь артефактор, знаешь? Туда берут только с высшими баллами и исключительно с Рейвенкло.

Парвати меня раздражала. Столько пустой болтовни ни о чём я слышала только от её подружки Лаванды Браун… до которой никому не было никакого дела, кроме Снейпа. И столько издевательств, завуалированных под искреннее участие и заботу я ни от кого не слышала. Как будто я всё ещё была женой Рона. И претендовала на что-то большее, чем совместная опека над дочерью.

– А как поживает Лаванда? – я не удержалась от вопроса, хотя и знала, что это мне ничего не даст.

– Мы с Хогвартса не общаемся, – подружка моего бывшего мужа приняла вид несчастной страдалицы, – а ведь были не разлей вода… Она даже для сов недоступна – сколько бы писем я не писала.

Парвати всхлипнула, а Рон бросил на меня осуждающий взгляд.

– Перестань, детка, не всякая дружба выдерживает расстояния, новые отношения, работу… Вот взять меня и Гарри, казалось бы – мы незыблемы, как скала – прошли крестражи, проклятия, оборотней, Воландеморта, он женился на моей единственной сестре в конце концов! А общаемся раз в месяц, когда ходим на квиддич. Странно, но такова жизнь.

Я хотела было съязвить, что Поттер не просто так сократил общение с лучшим другом детства, но мудро удержалась. Не при ребёнке. Правда, Роуз в присутствии Парвати усиленно изображала, что она слишком мала и застенчива, чтобы проводить вместе время и обычно утыкалась в очередную книгу, когда ночевала у отца. Я не хотела вставать между дочерью и Роном, но в глубине души обрадовалась, когда они перестали забирать девочку на выходные.

– Так, Рози, ты доела? Идем. Мне нужно ещё забросить Джорджу бумаги на подпись и отвести вот эту очаровательную колдунью к мадам Малкин, – Рон кивнул мне на прощание.

– До понедельника, малыш, – я поцеловала дочку и получила в ответ не по детски серьёзный взгляд. Пронизывающий. Как будто Роуз пыталась меня… прочитать. Это было странно и сразу напомнило мне гипнотические взгляды профессора Снейпа. Правда, с чёрными глазами профессора это выглядело устрашающе, а в исполнении ребёнка просто немного странно. Может у неё есть способность к легилименции? Надо будет спросить Гарри, он после победы здорово поднаторел в ментальной магии, правда, не использовал её в обычной жизни, только на работе.

Я помахала Рону и Парвати, расплатилась с Фортескью и задумчиво побрела в сторону «Дырявого котла». Навестить что ли Снейпа? Может быть, он согласится прояснить моменты, которые нам нужны, сегодня? Тогда я смогу вернуться к своей простой рутинной и скучной работе по маханию волшебной палочкой и использованию всего одного заклинания. Нужно будет сказать Гарри, что я хочу больше времени проводить с Роуз. Правда, я до сих пор не была уверена, что малышка со мной в безопасности…

Я тогда вернулась домой после особенно сложного вызова – оборотень укусил ребёнка и сбежал, я оказалась в группе захвата. Нужно было действовать немедленно – большинство вервольфов состояли на учёте и не нападали ни на кого – это было закреплено в самом первом приказе Шеклболта после вступления в должность министра, но одичавшие особи иногда всё же попадались. Даже спустя много лет после падения Воландеморта. Мы настигли его и задержали, но он успел сильно полоснуть одного из ребят когтями, и мне пришлось… пришлось применить непростительное, когда обезумевший мужчина бросился мне наперерез. Кажется, он поцарапал меня тоже, но я это заметила гораздо позже. Как аврор, я имела право убить, но всё равно каждый раз это рвало меня изнутри. Как назло, этим вечером Роуз капризничала и отказывалась засыпать, безостановочно звала маму и Рон отправил мне патронуса, чтобы я вернулась домой поскорее. Когда я трансгрессировала к калитке, мне показалось, что там кто-то есть. Кто-то чужой. Я не знаю, был ли это адреналин от ночной погони, усталость или просто я сошла с ума, но я… Я ворвалась в дом, разбудив мужа и дочь и едва не напала на них обоих. Рози… моя маленькая девочка сотворила нечто потрясающее – она закрыла себя и Рона цельным щитом так, что мое обездвиживающее заклинание рассыпалось, едва успев коснуться плотной оболочки.

В ту ночь я узнала, что моя дочь – крайне искусная волшебница, а я, Гермиона Уизли, героиня войны, просто ненормальная убийца и опасна для окружающих. Прибывшие ко мне домой авроры обнаружили рыдающего ребенка, растерянного Рона и забившуюся в угол гостиной меня с обломками моей собственной палочки в руках.

========== 6. Ошибка ==========

Комментарий к 6. Ошибка

Хочу предупредить, что в главе будет сцена, которую можно истолковать, как физическое насилие. Напомню, что Гермионе восемнадцать лет, она больше не студентка, а Снейп не преподаватель)

Воспоминания нахлынули против воли, грозя утопить меня в этой отвратительной лавине, пока я не сдался, позволив себе вызвать в памяти обжигающие и одновременно возбуждающие картинки. Я ничего не мог с собой поделать, и несмотря на то, что это было всего лишь стечение гребаных обстоятельств, моей вины это нисколько не умаляло. Я воспользовался ситуацией. Я отдался на волю безумия. А она была всего лишь бывшей студенткой, юной неискушённой девочкой… Я не мог разрушить её жизнь, просто не имел права. Я затолкал давно прошедшее так глубоко, как умел, но её появление в клубе, спустя почти семь лет, выплеснуло всё это из глубин сознания. Зря я тогда не наложил обливиэйт ещё и на себя. Я не смог этой ночью сопротивляться нахлынувшему желанию обладать ею… снова. Я тогда не целовал её в губы и порой гадал, каковы же они на вкус… Той худой угловатой девочки уже не было, а была женщина с мягкими плавными очертаниями фигуры, которую мучительно хотелось сжать в объятиях. Я, должно быть, просто сошёл с ума. Если в клубе я держался и подгонял свои истинные чувства под маску беспечного мачо – сказалось ещё и то, что произошло убийство – то оказавшись в тишине и безопасности моего дома, я позорно капитулировал сам перед собой.

Если Гермиона вспомнит о том, что произошло, то возненавидит меня.

Грейнджер каким-то образом выяснила, где я живу и в первую годовщину победы над Воландемортом оказалась на моем пороге – смущённая от собственной дерзости и очень трогательная. В её руках была корзинка, завернутая в полотенце. В Коукворте в этот майский полдень пахло гарью и выхлопными газами – завод тогда ещё кое как работал и к проржавевшим воротам подъезжали фуры с щебнем и песком. От корзинки Грейнджер же исходил умопомрачительный аромат жареного мяса, картофеля, пирога с ревенем и апельсиновых тарталеток. Мой чувствительный нос сразу же опознал мои любимые хогвартские кушанья, сотворённые домовыми эльфами замка. Я приподнял бровь, молча гадая, как её удалось убедить домовиков не только приготовить, но и рассказать, что именно я предпочитаю.

– Сэр… Я просто хотела убедиться, что с вами всё хорошо, – залопотала девушка, краснея, – я принесла вам вот это. Профессор Макгонагалл неоднократно отправляла вам сов и заступников, но вы не отвечали… Вы не забрали ваши вещи из замка, отказались от должности директора и преподавателя… Мы все очень беспокоимся. Вы покинули больницу до полного излечения… Не взяли лекарство…

– Мисс Грейнджер, – невежливо перебил я, красноречиво глядя на неё, – тот факт, что я не отвечаю на глупые послания, должен был сподвигнуть вас на мысль о том, что я не желаю видеть никого из вас. Никого, – подчеркнул я, собираясь захлопнуть дверь перед её носом.

– Постойте! – Гермиона успела схватиться за дверное полотно, прежде, чем я оставил её ни с чем на крыльце. – Возьмите хотя бы еду. И позвольте убедиться, что ваше здоровье не требует внимания колдомедиков. И тогда я уйду, обещаю, сэр. И больше вас не потревожу.

Я скептически хмыкнул. Пускать её в дом мне не хотелось, но ведь невыносимая гриффиндорка не уймется. Последний патронус Минервы гласил: «Если ты немедленно не ответишь, Северус Снейп, я вызову в твой дом авроров. И да, я знаю, где ты живёшь, не надейся спрятаться!» Я ответил, что в порядке. И вот – она прислала свою лучшую ученицу. Правда, это лучше, чем авроры во главе с каким-нибудь Поттером.

– У вас десять минут, – я посторонился, пропуская девчонку в дом.

В подвале кипели зелья, которое я поклялся больше никогда не варить, но мне остро необходимы были деньги. Награду от Министерства я бросил Шеклболту прямо в лицо, посоветовав сунуть тяжелый мешочек с галеонами туда, где никогда не бывает загара и нисколько об этом не жалел. Скудные накопления быстро растаяли, в Хогвартс я поклялся не возвращаться, а в приличных местах не было должности для зельевара. Поэтому я, скрипя зубами, связался с парой знакомых в Лютном переулке и получил заказ на два котла зелья для потенции, один возбуждающей настойки и ещё один амортенции. Эти снадобья не были незаконными, но их применение вызывало у меня чувство брезгливости. Проститутки Лютного не сказали бы мне спасибо, но оплата была феноменальной. Кажется, не осталось ни одного мастера зелий, который был бы способен сварить их качественно. Слизнорт бы на такое не пошёл, да и Минерва не позволила бы варить подобное в школе, двух других известных мне мастеров до смерти замучила Беллатриса Лестрейндж. Остался только ваш покорный слуга.

Я рассчитывал, что Грейнджер оставит корзинку, сотворит пару диагностических и уберется, чтобы я мог вернуться к работе, но вместо этого она принялась накрывать на стол.

– Я не приглашал вас отобедать со мной, мисс, – резко сказал я, – не слишком ли вы наглеете?

Она виновато улыбнулась.

– Я и не собиралась. Это для вас. Садитесь, профессор, сейчас я заварю чай.

– А вы что, будете следить, как я ем, чтобы доложить Макгонагалл? – я закатил глаза.

– Что-то вроде того. Простите за прямоту, профессор Снейп, но вы ужасно худой. Когда вы в последний раз нормально ели? – спросила Гермиона, красиво расставив тарелки и несколькими взмахами палочки вскипятив чайник.

Я хотел язвительно ответить, что в замке на пиру первого сентября, когда занял место Дамблдора, но внезапно устыдился. Я знал, что и Грейнджер, и Поттер были искренне привязаны к старику, а я, как бы это не произошло, убил его. Кровь Альбуса на мои руках навсегда, как и Лили. И Джеймса. И ещё десятка людей, убитых пусть и не моей рукой, но при моем непосредственном участии.

Вместо ответа я сел очень прямо и взял вилку. Мясо было выше всяких похвал, как и всегда, я тайно наслаждался каждым кусочком, совсем забыв, что не один.

Спустя пару минут Грейнджер заварила чай и, глядя на неё, застывшую в углу, как столб, я проворчал:

– Сядьте и съешьте что-то и перестаньте изображать домового эльфа!

Девчонка просияла и схватила кусочек пирога, призвав вторую чашку, не забывая при этом внимательно следить, как и сколько я ем. Это немного раздражало, но я смирился. Зелье никуда не денется, мое внимание понадобиться только на последней стадии, пока это просто набор компонентов. Да и девчонка меня не раздражала – вопреки расхожему мнению, я относился к Грейнджер нейтрально, она сносно готовила зелья, неплохо колдовала, а уж в трансфигурации и вовсе обошла всех своих однокурсников. Но, разумеется, я об этом никому и никогда не говорил. Запинаясь, девушка принялась рассказывать, как восстановили замок, как поживают преподаватели и выжившие члены ордена феникса. Она сама, как и её друзья, сдала экзамены – естественно, только на превосходно – и была зачислена в аврорат. Минерва всё же выполнила свою угрозу, подослав ко мне аврора, пусть и стажёра.

Я сам не заметил, как пересел на диван и задремал, расслабившись от звука её голоса – я не спал толком с тех пор, как получил от Коффина заказ на зелья. Девчонка укрыла меня пледом, присев напротив на почтительном расстоянии и, прихлёбывая свой чай, продолжая что-то говорить мягким чистым голосом. Она, кстати, тоже была очень худой – сплошные локти и коленки, прямое синее платье до колена болталось на ней, как на вешалке, но улыбалась вполне искренне и выглядела довольной жизнью.

Когда я резко проснулся, Гермионы в комнате не было, а дверь подвала была приоткрыта. Вскочив и проклиная всё на свете, я ринулся туда, не забыв наложить заклятие, блокирующее обоняние – чтобы не надышаться парами амортенции. Я боялся, что почувствовав аромат духов Лили не смогу себя контролировать и снова почувствую боль и вину, а про то, что в подвале, кроме меня, есть кто-то ещё, и вовсе забуду. Остальные зелья, как я тогда полагал, не оказывали никакого эффекта в процессе варки. Если бы я только знал, какой убийственный эффект они приобретут в сочетании, запечатал бы дверь подвала намертво. Или не варил их вовсе, наплевав на деньги.

– Мерлин вас подери, Грейнджер! – рявкнул я в лучших традициях профессора Снейпа. – Кто позволял вам лезть сюда?!

– Простите, профессор, – девушка повернулась ко мне, и я сразу отметил её порозовевшую кожу и расширенные зрачки, – я не удержалась. Вы готовите амортенцию? Я знала запах своей, но эта… эта пахнет совершенно иначе. Но я уверена, что она моя, только… только… как? Такой знакомый запах, но не тот, что был… Как это возможно?

Она стояла совсем рядом с кипящим котлом, полной розовой жидкости и я осторожно приблизился, намереваясь обездвижить её и вытащить из подвала силой, если она откажется уйти сама.

– Она ещё не готова, – буркнул я, – её свойства проявляются только при полной готовности. Сейчас это просто сочетание ингредиентов и не стоит придавать значение запаху. Вам пора уходить, мисс Грейнджер.

Подняв на меня глаза, девушка сделала шаг вперед, почти вжимаясь в меня. Проклятие. Её медовые глаза стали почти чёрными. Она неожиданно привстала, уткнувшись носом мне в шею и глубоко вдыхая, а затем и вовсе облизала то место, куда Нагайна вцепилась клыками. Шрамы до сих пор немного ныли. От неожиданности я едва не упал, вскинув руки, чтобы придержать покачнувшуюся Гермиону и неосознанно прижимая её себе почти вплотную. Это было моей первой ошибкой. Вторую я совершил, когда попытался оттащить её к выходу и уткнулся спиной в стену, не вписавшись в поворот и стараясь не реагировать на скольжение её мягких губ по покрывшейся мурашками собственной коже, отчего девушка просто впечаталась в меня всем телом. Я не был каменным или бесчувственным и тут же отреагировал понятным образом на женскую грудь, прижавшуюся к моей и отчетливо твердые соски, которые я ощутил даже через рубашку. Её бедра недвусмысленно прислонившиеся к пробудившейся эрекции, заставили меня подавить стон. Я ни с кем не спал уже очень давно, и был просто мужчиной с нормальными потребностями… о которых мне напомнили, да так, что остановиться было практически невозможно.

– О, профессор, – почти простонала она, возбуждая меня ещё сильнее, – так вот что это за запах, а я никак не могла узнать… как я раньше не догадалась, что…

– Мисс Грейнджер, – я предпринял последнюю жалкую попытку оторвать её от себя, прекрасно понимая, что она просто надышалась паров и вряд ли осознает, что целует шею своего бывшего преподавателя, трется об него бедрами и сунула руки ему под рубашку, гладя голую спину. От касаний узких ладоней мне стало невыносимо жарко.

– Ещё немного, – хрипло выдохнула Гермиона, неожиданно приподнимая ногу и коленом упираясь в стену позади меня, – вы такой… такой…

Мой разум стремительно отключился, когда мой член прижался к промежности девушки, скрытой только бельём. Её юбка задралась и мои ладони уже вовсю гладили и сжимали упругие ягодицы, стягивая тонкую ткань с её бедер и врываясь между ними. Мерлин, она была невыносимо горячей и мокрой, мои пальцы легко скользнули вокруг клитора, а затем и внутрь. Гермиона откинула голову и издала невыносимо сладкий стон. Я впился губами в её шею, а затем и в плечо, рванув с него платье, оставляя следы, прикусывая тонкую кожу и одновременно двигая внутри неё уже двумя пальцами.

– Да, пожалуйста… ещё… как же хорошо… – жарко стонала она, положив ладонь на мою ширинку и торопливо дергая молнию, а затем и ремень. Когда тонкие пальчики обхватили набухший член, я сам издал совершенно несвойственный мне звук и толкнулся в её гостеприимную ладонь. Мне потребовалась всего минута движений пальцами, чтобы она кончила, всхлипнув и едва не упав на пол, но я успел подхватить её за бедра, насаживая Грейнджер на свой возбужденный член и до упора проникая во влажное тугое тепло. Она обхватила меня обеими ногами, подстраиваясь под ритм и издавая такие звуки, что я совершенно обезумел. Я резко входил и выходил, слыша звуки слияния тел, покусывая её плечо, наслаждаясь громкими вскриками. Нам обоим хватило пары минут фрикций, чтобы провалиться в жаркую пустоту оргазма – потрясающего, вымотавшего нас обоих до предела и невероятно сладкого.

Я очнулся первым, поняв, что ноги дрожат и грозят подкоситься в любую минуту. Кожа, покрытая потом, стремительно остывала. Девушка замерла, уронив голову на моё плечо. Беспощадно нахлынуло осознание, что я только что трахнул героиню войны и свою бывшую студентку у стены собственного подвала в жалком родительском доме в Коукворте.

Блядь.

Я оторвал руку от её гладкого бедра, выскальзывая из её тела и придерживая девушку одной рукой.

– Отключись, – шепнул я, нарисовав пальцами свободной руки витееватый узор.

Гермиона обмякла в моих руках и задышала ровно, потеряв сознание. Я быстро привёл в порядок нашу одежду и применил очищающее заклинание, умирая от стыда и в то же время понимая, что подобного удовольствия моё тело не испытывало ещё никогда. И что мне позорно хорошо, сладко и я… я не отказался бы это повторить. Много раз. Подхватив девушку на руки, я с трудом поднялся обратно в комнату и уложил её на диван, укрыв пледом и проклиная свою беспечность. Не стоило открывать ей дверь. Не стоило поддаваться порыву. Я сломал Грейнджер жизнь, ведь она возненавидит себя и меня, когда очнется. У неё впереди было всё: жених, пусть и тупой Уизли, но они любили друг друга и скоро должны были пожениться, насколько я понял из щебета Помоны Спраут на вручении орденов Мерлина год назад, карьера, перспективы. И тут я подумал, что могу всё исправить. Хотя бы для неё.

Достав с полки свою палочку дрогнувшей рукой – я вряд ли сумел бы сейчас без неё справится с таким сложным заклинанием – я взмахнул древком и произнес:

– Обливэйт!

Я уничтожил всё, что было после того, как Грейнджер налила себе чай. Я стер позорный эпизод из её памяти и полчаса сидел рядом, изучая тонкие черты её лица, касаясь кудрявых волос и жалея, что я – это я, а не кто-то другой. Хороший. Добрый. Тот, кто мог бы заслужить такую красивую и правильную девочку. После того, что было, я уже не мог смотреть на неё равнодушно, предательское тело реагировало вполне определённым образом, воскрешая в памяти сладость кожи и запах наших сплетающихся в страстном порыве тел. Я мог только разрушать хорошее, но никак не иметь. Выдохнув, я встал подальше и нацепил самое злобное выражение лица из имеющегося у меня арсенала слизеринского гада, шепнув:

– Оживи.

Гермиона распахнула глаза, недоумевающе моргая.

– Выспались, мисс Грейнджер? – раздраженно протянул я, скрестив руки на груди и глядя на неё с тщательно культивируемым презрением. Умирая внутри от страха – вдруг не сработало?

Девушка покраснела, вскакивая и путаясь в пледе. Я отступил ещё на пару шагов назад, чувствуя в груди тупую боль. Еще пара минут – и я больше никогда её не увижу…

– Сэр, простите! Я не думала, что усну посередине разговора, я просто немного устала после экзаменов и…

– Меня не волнует, – перебил я её, – вон. И больше не смейте приходить. Скажите Минерве, что я умер. Кингсли можете передать то же самое.

Испуганно кивнув, Грейнджер схватила свою сумку и выбежала из дома. Я запер дверь и рухнул на диван, хранящий тепло её тела, сжимая немилосердно сводящие от боли виски руками. Что ты натворил, Северус? Как теперь жить с этим?

Постепенно я загнал воспоминание поглубже, защищая сознание привычным щитом, живя только изготовлением зелий и ожидая, когда Люциуса выпустят из Азкабана. За Малфоями был должок и я получил его, став обладателем лофта в Лондоне. Подальше от колдовского мира. Постепенно я привык. Без магии мне было легче забыть и о Дамблдоре, и о Лорде. И о Поттере, Грейнджер и Лили. А потом я познакомился с Софи и её нежные объятия, искреннее желание без каких-либо стимуляторов, и то, что она не имела ни капли магии, окончательно вытравили из моей памяти безумный секс с Гермионой Грейнджер. Постепенно воспоминание поблекло, перестав меня мучить. Живя в мире магглов, я не читал «Пророк» и понятия не имел, что там с кем происходит. Исключением стала Лаванда – девочке не повезло, что от неё отвернулись все, но мне это было на руку. Я помог хоть кому-то, немного уняв выматывающие остатки души муки совести.

Резкая трель телефона вырвала меня из плена воспоминаний. Я прокашлялся, сев на диване ровно и нажал кнопку приема:

– Слушаю.

– Привет, это я, – голос Софи неожиданно успокоил мои натянутые нервы, – я вернулась. В Париже погодка так себе, скажу честно. Я скучала по Туманному Альбиону и по тебе, Север. Поужинаем вместе сегодня вечером?

– Конечно, – я почти сумел улыбнуться, – заеду за тобой в восемь.

Повесив трубку, я встал под душ, сделав его почти обжигающим. Смывая прошедший день. К дракклам всё. Я должен держаться от Гермионы Грейнджер подальше, игнорируя то, что мой внутренний голос нашёптывал мне, что она теперь свободна и мы могли бы… Она ведь ответила на мой поцелуй, а реакции её тела на мою близость были вполне определёнными. Я не был ей омерзителен, а значит, она ничего не помнит. Может, не отказалась бы переспать со своим бывшим профессором, только уже сознательно. Желая этого.

Мерлин, о чём я только думаю…

Я должен сейчас сосредоточиться на том, что Игорь Каркаров мёртв. И что я могу быть следующим – если, как говорил Драко, это мои враги. Если же не мои, риск все равно нужно нейтрализовать. И разобраться со всем этим я должен сам, избегая впутывать Софию. Особенно Софию. Я не мог нарушить статут и получить ещё больше проблем с Поттером, министром и его ищейками. Я знал, что кто-то обязательно придёт ко мне, чтобы проверить палочку. Ухмыльнувшись, я выключил воду и обмотал талию полотенцем. Можно немного ускорить процесс.

Я вышел из ванной и взял палочку, заклинанием высушив тело и волосы, а затем наколдовал патронус Брустверу:

– Жду Грейнджер сегодня в «Эйфории» через полчааса. Только она. Камин будет открыт.

Натянув джинсы и белую рубашку, я покопался в глубинах шкафа и с мрачным удовольствием извлек свой любимый классический сюртук, похожий на тот, в который я почти врос, будучи профессором. Надев его, я застегнул ряд мелких пуговиц и бросил взгляд в зеркало. Что ж, почти тот самый профессор Снейп. Менее мрачный, более старый. Но зато богатый и свободный. Я сунул палочку в рукав и пригладил волосы.