Текст книги "Угасший мир (СИ)"

Автор книги: E_Newman

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Основной целью экспедиции было выяснение причин и устранение экологической катастрофы на планете, но как только люди узнали, что без айнов смысла в этом нет: необходимо было запустить климатические генераторы, принцип работы которых был известен лишь Единому народу – так переводится на наш язык слово «айнос». Сначала планету просто хотели оставить в покое, но… на ней нашли уран и нефть, самые распространённые в человеческой цивилизации источники топлива, и за три десятилетия Сенору-3 буквально выжали досуха. Колония к тому времени успела разрастись, образовав с десяток анклавов – независимых областей, подобных анклаву Мохаве, где мы сейчас и находимся. Из-за нехватки ресурсов и обеднения населения вспыхнуло восстание, федеральные власти были изгнаны с планеты, и с тех пор здесь царит анархия. Сравнительно безопасно только в Мохаве-Сити, столице, которую бандиты уже успели поделить между собой и теперь сравнительно мирно живут по соседству с остальными горожанами, которыми стали земные преступники – десяток лет назад Федерация запустила программу, по которой заключённым даётся право выбора – либо отбывание наказания, либо частичное стирание памяти и ссылка в миры периферии. Многие такие личности выбрали второй пункт и теперь живут здесь, вместе с потомками колонистов из экспедиции… Они ведут себя достаточно мирно, в отличие от «коренных жителей», которые и сколотили большинство бандитских шаек.

Мой отец тоже в юности бандитствовал, а к двадцати годам его взяла под крыло одна группа из Мохаве-Сити, и он осел в городе, женился, а затем родилась я. Жили мы довольно скромно – отец работал охранником, мама – техником на грибной плантации, но там было то, чего не хватает мне сейчас – стабильности. Перелом произошёл, когда мне было всего четыре года – маму загрыз случайно пробравшийся в город степной пёс, и папа, решив стать охотником, спустя пару лет перебрался сюда, в пустыню. Вскоре, как это ни печально, он стал безжалостным убийцей, истребителем всего живого… На деньги с продажи своих трофеев он и отреставрировал эту придорожную автомастерскую, но вместе с богатством пришёл и новый, чужой мне, отец – он стал раздражительным, начал проявлять гнев по пустякам. Его начало задевать то, что я терпеть не могу убийств живых созданий – у нас в городе был домашний питомец, пёс, которого папа очень любил, но папа убил и его, узнав о смерти матери. Если честно, временами я боюсь, что он убьёт и меня, когда я перестану быть ему полезна – машину он купил около трёх лет назад, и с тех пор на меня легла обязанность обслуживания пикапа… Мне это даже по душе, работа с железом успокаивает, особенно если не вспоминать, какой цели это железо служит… – Лиссу передёрнуло от неприятной мысли, но она продолжила. – Единственной отдушиной для меня были времена, когда я приручила сначала Варга, василиска – небольшую ящерицу, а затем, когда папа добрался и до него – Сфинкса, который прожил со мной целых три года… Он был ночной кошкой – теплокровным четвероногим хищником… Давай нарисую.

Лисса выбралась из-под двигателя, вытерла руки и достала из нагрудного кармана своего жилета блокнот и карандаш. Спустя пять минут набросок был готов. С листа бумаги на меня смотрело животное, напоминавшее кошку, с крупными стоячими треугольными ушами, украшенными кисточками, длинными усами и… тремя глазами, один из которых располагался прямо во лбу.

– Видишь? Помню его, как будто он и жив и сейчас. Он очень похож на земных домашних животных, которых называют кошками, в честь которых и назвали его вид. Единственным отличием был этот третий глаз, с помощью которого Сфинкс умел прекрасно видеть в инфракрасном спектре – излучении от источников тепла, что делало его непревзойдённым охотником… А ещё он приятно урчал, когда я гладила его, – Лисса сжала правую руку в кулак, чтобы не растрогаться от нахлынувших воспоминаний. – Я любила его как брата, но… мой отец убил и его, считая, что от него много грязи и мало пользы… Фейд, теперь ты понимаешь, почему я так хочу помочь тебе. – Она подошла ко мне, и наши взгляды встретились. – Спаси меня, дракон. Я так устала от одиночества.

«Дракон? Она знает, какого я вида? Ладно, выясним позже…»

Девушка подала мне руку ладонью вверх, и я положил на неё свою переднюю лапу.

Она аккуратно провела пальцами по моей коже, а затем дотронулась и до морды. Её прикосновения были очень приятными, и я едва удержался от того, чтобы мои губы самопроизвольно не растянулись – девушка могла принять это за оскал и испугаться. Лисса добралась до порта на левой стороне моего лба и с интересом ощупала его.

– Это явно у тебя не с рождения… Ты робот?

Я мотнул головой: это слово ассоциировалось у неё с бездушной железной банкой, оборудованной компьютером, а я был живым… относительно.

– Киборг?

Так, уже ближе к истине – она представила себе живое существо с металлическими частями тела. Мои механизмы были скрыты под кожей, но я кивнул: третьим вариантом был полностью «натуральный» организм, но моё тело к таковым очевидно не относилось.

– Надеюсь, тебе не нужен какой-нибудь квантовый генератор?.. Шучу: вижу, что ты дракон простой и питаешься нормальной органической пищей. – Лисса наконец снова оживилась и улыбнулась. – Пошли, что ли, чаю попьём, за знакомство.

Заварив настой, Лисса поставила передо мной литровую дымящуюся кружку. Чай оказался довольно приятным на вкус терпким напитком янтарного цвета. Он подавался горячим и заваривался из сушёных листьев растения, которое Лисса выращивала на подоконнике.

– Тоже наследие моей мамы, – рассказывала девушка, закусывая очередным печеньем. – Она приучила меня каждый день чай пить – он неплохо расслабляет, а если пару трав добавить, то, наоборот, бодрит. Кстати, надо бы решить, как тебя отцу представить… как доказать твою полезность?

Я мотнул головой в сторону пикапа, мол, поставим двигатель обратно, и дело с концом.

– Нет, немного не то: надо объяснить ему, что у тебя есть разум, а то сочтёт дешёвым трюком, который я заставила тебя выучить за ночь, и решит, что ты просто хорошо поддаёшься дрессировке. А может… скомбинировать? Он зайдёт, мы поставим двигатель, а потом ты пару раз его запустишь из салона по моей команде. Отец, надеюсь, поймёт, что ты знаешь, что делаешь. Давай покажу, как заводить машину.

Запуск двигателя оказался одновременно и простым, и сложным: нужно было щёлкнуть переключателем в салоне, а затем дёрнуть рычаг на центральной консоли. Вроде простые действия, но я в дверь авто просто не пролезал… но с пятой попытки я всё же наловчился протискиваться внутрь, и Лисса одобрительно кивнула, показывая, что сценарий готов.

До утра осталось около пяти часов, и мы легли вздремнуть прямо посреди ангара: Лисса, не стесняясь, укрылась моим здоровым крылом, словно одеялом. Я не возражал: одному спать было бы холоднее.

Мы поднялись за час до рассвета. Лисса была слегка заспанной и не хотела покидать «насиженное» место рядом со мной, но нехотя встала и поплелась на склад. Позавтракав консервами – на сей раз рыбными, – мы снова попили чай с бодрящими (действительно бодрящими; в первый раз пробрало аж до дрожи) травами.

Лисса вновь прицепила двигатель к крюку, и в это же мгновение хлопнула дверь, и в ангар решительно вошёл Кристофер Коуэлл со внушительным оранжевым ящиком – набором инструментов для вскрытия. Увидев меня, он со злостью грохнул ящиком об пол и выхватил из-за спины ружьё.

– Так эта тварь жива… ничего, ничего, поправим. Элизабет, он же чертовски опасен, а ты его освобождаешь… Пристрелю гада, даже думать не буду, с тобой мы позже разберёмся.

Контур Коуэлла-старшего окрасился ярко-алым: система возвещала о прямой угрозе жизни. Я сжался, готовясь уходить от пули, но Лисса решилась на поразительный поступок.

– Отец, постой! – закричала она и бросилась наперерез траектории выстрела. – Он ра… А-а!

Коуэлл нажал на спуск, и пуля угодила Лиссе в правое плечо. Она рухнула на пол, истекая кровью. Охотник передёрнул цевьё и прохрипел:

– Свалился на мою голову, гад… Пристрелю!

Он начал высаживать в мою сторону пулю за пулей, а мой мозг максимально усилил реакцию и, словно в замедленной съёмке, я прыгнул к Кристоферу, выбил ружьё у него из рук, а затем бросился к висящей на стене аптечке – в сознании Коуэлла мелькнула мысль, что в коробке с красным крестом содержатся инструменты для спасения Лиссы.

Я сорвал аптечку со стены, бросился к Лиссе и оторвал крышку. Внутри обнаружился спирт, бинты и стерильный скальпель. Я приготовился бороться с непослушными лапами во имя жизни девушки, которая, к счастью, ещё дышала, но её отец отпихнул меня.

– Проваливай, урод.

Он начал орудовать скальпелем и по извлечении пули – кость не была задета, пострадали лишь мягкие ткани – промыл, продезинфицировал и забинтовал рану, предварительно обработав её регенерационным раствором. Я же отошёл к пикапу, чтобы не обращать на себя внимания. Как только процедура была окончена, отец отнёс Элизабет на её кровать в дальнем углу ангара и присел на стоящий рядом табурет. Я с опаской подошёл и устроился рядом: я слишком волновался о состоянии Лиссы, чтобы бояться Кристофера. Когда я подошёл, тот проворчал:

– Ладно, живи пока, мутант… Лисса встанет на ноги, тогда и поговорим.

Девушка оклемалась уже на третий день после ранения. С Кристофером у нас установилось молчаливое перемирие: он меня не трогал и снабжал пищей в виде неизменных консервов, за исключением второго дня «сотрудничества», когда он предложил мне жареную тушку какого-то парнокопытного, извлечённую из холодильника в подвале гаража. Мясо было довольно мягким, но мои челюсти, как выяснилось, были слабоваты, чтобы справляться с костями и жилами, и консервы пришлись мне больше по вкусу.

В обмен на питание и проживание я делал всё то же, что делали мы с Лиссой: помогал в обслуживании пикапа. Отец работал медленнее дочери, но был более обстоятельным и после любой мало-мальски загрязняющей помещение операции проводил тщательную уборку. Лисса, как я уже сказал, встала с постели на третьи сутки.

Сначала она поднималась ненадолго, лишь чтобы размяться и поесть, и спустя полчаса после подъёма ложилась вновь. Мы старались даже не встречаться взглядами: я чувствовал себя виновным в случившемся, а Лисса либо не определилась со своим отношением к ситуации, либо не хотела тревожить меня разговором.

За два дня мы с Кристофером привели автомобиль в полностью рабочее состояние, перебрав двигатель, и утром третьего дня он уехал, даже не дождавшись пробуждения дочери. Я, закрыв за охотником ворота, долго сидел у постели Лиссы, наблюдая за спящей: рана заживала как надо, но предосторожности лишними не были. Спустя час тишины я решил отойти, чтобы взглянуть на стеллажи с техническими приспособлениями прошлого, которые Лисса коллекционировала. Моё любопытство было вознаграждено: на третьей полке нашёлся интересный прибор – тонкая гарнитура для крепления на голову, снабжённая датчиком на креплении-липучке и небольшим динамиком. Я как-то видел, как Лисса разглядывала устройство, и в её сознании мелькнула чёткая мысль, что оно помогает немым общаться. Я аккуратно снял устройство с полки и закрепил на своей голове.

– И как оно работает? – громко произнёс чужой мужской голос со своеобразной механической интонацией. От неожиданности я вздрогнул, а Лисса резко села на кровати.

– Лисса? С тобой всё в порядке? – спросил я, сообразив, что синтезатор речи уже заработал.

– Фу-ух, Фейд, не делай так больше, идёт? – посмеиваясь, задала девушка риторический вопрос. – Я думала, рейдеры напали – среди них иногда попадаются немые типы, которые носят такие вот синтезаторы. Кстати, поздравляю, что заговорил.

– Это я тебя поздравляю с возвращением в строй. Как ты? Рана не беспокоит? – Компьютер аппарата коверкал ударения и интонации, но это было лучше, чем пытаться изъясняться жестами.

– Нет, что ты, биогель творит чудеса. Рукой, может, и не смогу ещё пару дней нормально шевелить, но в целом я в порядке. А где мой отец?

– Уехал ещё на рассвете. Пикап мы вчера отремонтировали, вот он и взялся снова за работу.

– Ну и отлично, есть время обсудить перспективы нашего сотрудничества. Поставь-ка чайку, Фейд.

Как заваривать чай, я успел подсмотреть у Кристофера, и спустя пять минут борьбы с непослушными лапами на подносе появились две чашки с настоем. Лисса уже встала; я хотел сам принести ей чай, но жажда действий оказалась сильнее посттравматической усталости, и девушка села за стол.

От того, что приходилось опираться на задние лапы, заболела спина, и я с облегчением опустился на все четыре, потягивая чай из своей «канистры». Лисса сделала пару глотков и спросила:

– Как вы с отцом-то ужились? Я каждые пару часов просыпалась, чтобы убедиться, что он тебя не убил.

– Логично, что не убил: он хотел быстрее починить машину и высокие физические нагрузки оставил мне. А вот что будет сейчас – не знаю: он обещал разобраться со мной после твоего выздоровления.

– Не разберётся, будь уверен: отец убивает лишь тех, кто, по его мнению, абсолютно бесполезен. Ты же в его глазах – «бесплатный подъёмник и игрушка для бешеной Лиссы», будем говорить прямо. Для меня же ты – ценный друг, который к тому же и заговорил, так что от меня ты теперь никуда не денешься, – Лисса снова ухмыльнулась. – Кстати, а как твоё крыло? Оно же было сломано.

В водовороте событий о своей травме я не вспоминал и только теперь запустил инструмент диагностики. При хорошем питании регенерация шла отменно, и показатели были почти в норме, система лишь рекомендовала избегать повышенных нагрузок, то есть полётов, в течение ещё пары дней. Я аккуратно расправил крыло и удовлетворённо отметил, что боль ушла.

– Ещё день-два – и могу учиться летать, – самодовольно заявил я. Лисса щёлкнула пальцами:

– Точно, вспомнила, что хотела с тобой сделать. Я сейчас.

Лисса сбегала на склад и притащила оттуда потёртое кожаное седло от мотоцикла со стальными вставками, которые уже местами покрылись ржавчиной.

– Вот, валяется тут с начала века. Давно хотела придумать ему применение… и, собственно, придумала, пока валялась в постели. Надо всего лишь подогнать его… Ох, прости… Я тебя обидела своими безумными идеями?

Девушка смутилась, увидев странное выражение на моей физиономии: признаюсь, было несколько странно слышать, что меня собираются вот так запросто, без лишних обсуждений, оседлать, словно бы я был ездовым животным, а не представителем разумной расы. Но я справился с приступом повышенного самолюбия и вспомнил, что Лиссе я во многом обязан, к тому же мне просто хотелось сделать девушке что-то приятное, и представился прекрасный случай убить разом двух зайцев: и восстановить лётные навыки, и порадовать Лиссу… Словом, я был согласен, но девушка успела разглядеть на моей морде лишь уязвлённую гордость.

– Я глупая маленькая девчонка, да? – произнесла Элизабет с по-детски виноватым видом. Я поспешил её успокоить:

– Нет-нет, всё в порядке. Я просто… никого никогда на себе не возил и подумал, что это может быть несколько безрассудно. Но ты меня дважды спасла, и за мной образовался должок, так что, пожалуй, попробуем.

Девушка едва не бросилась мне на шею, но седло в руках сдержало её прыть, поэтому она просто произнесла:

– Раз решено, давай пока я седло подгоню. Всё равно заняться нечем, да и руку разрабатывать надо. Присядь, я быстро.

Она оставила бывшую деталь мотоцикла на моей спине и вновь пошла на склад, откуда на сей раз принесла набор ножей, несколько кожаных полосок разной длины и клей. Оставив ношу на верстаке, Лисса прикинула, как подогнать седло под рельеф моей спины, а затем заставила меня лечь на спину и перехватила мою грудь ремнями, намечая точки крепления седла.

– Вот, теперь идеально – оценивающе сказала она, завершив работу и отметив точки обрезки и соединения ремней. – К вечеру доделаю, а завтра испытывать будем, договорились?

Она пробежалась пальцами по моему горлу, приятно дотронувшись до кожаных складок меж защитных чешуйчатых вставок, и я непроизвольно расслабился. Лисса нашла моё слабое место.

Остаток дня прошёл без приключений: Лисса работала над седлом, разминая правую руку, я же в основном наблюдал за процессом, если девушка не отсылала меня за едой, чаем или какими-то инструментами. Мы довольно активно переговаривались, чтобы я мог окончательно свыкнуться с синтезатором речи, который после упражнений выдавал значительно более естественные фразы. Лисса порывалась учить меня английскому, одному из древних земных языков – основной язык Федерации Пангея сформировался на основе русского, но английский остался одним из пяти дополнительных языков, к тому же многие песни, с которыми меня знакомила Лисса, были именно на английском языке – сказалось мощное влияние англоязычных стран на массовую культуру «докосмической» Земли.

К слову, к концу дня я мог называть себя меломаном: помимо электронной музыки, к которой относилась вышеупомянутая композиция Faded, Лисса любила рок – у неё даже сохранилась электрогитара, но девушка не брала её в руки лет пять, так как обучение без наставника вызывало массу трудностей. Эмоциональные, наполненные энергией песни понравились и мне, и Лисса пообещала спаять для меня компактный плеер.

Кристофер вернулся к закату. Седло Лисса, улучив момент, спрятала где-то на улице, опасаясь очередного витка конфликта с отцом, а синтезатор речи мы согласились оставить, чтобы у Коуэлла-старшего развеялись последние сомнения насчёт моей разумности.

– Добрый вечер, мистер Коуэлл, – поприветствовал его я, когда он выбрался из пикапа. – Надеюсь, у вас был удачный день.

Охотник пару секунд осмысливал происходящее, а потом саркастично произнёс:

– И тебе добрый, ящерица. Всё Лиссе мозги пудришь? Ладно, дело твоё: сегодня я сорвал большой куш, так что трогать тебя я пока не намерен… Но как денег у нас не будет – разберу на органы, будь уверен. А пока ты мне поможешь: надо запасной ветрогенератор поставить, этот на ладан дышит, если его не починить. Завтра вечером приступим. Привет, Лисса, – поприветствовал он вернувшуюся со двора дочь. – Уверен, что вы что-то затеяли: ты выглядишь больно довольной.

– Привет, па. Нет, что ты, просто песня хорошая, – действительно, со склада доносилась одна из композиций Nickelback, американского рок-коллектива XXIстолетия. – Мы пройдёмся с Фейдом по двору? Думаю, он, как и я, устал от этих железных стен.

По правде говоря, меня клонило в сон, но я не был прочь выйти и проветрить голову. Дневная жара спала, а воздух в ангаре был довольно душным, и я был всецело за небольшую прогулку.

– Ладно, идите уже, мне как раз стол нужен, – Коуэлл-старший вытащил из багажника длинный увесистый свёрток и положил его на длинный стол, где лежал до этого я, будучи в плену. Мы же с Лиссой выскользнули из ангара под лучи заходящей Сахары. Песок приятно шуршал под ногами, и я прилёг на живот у дороги, смотря вдаль.

– До Мохаве-Сити отсюда около десяти километров по прямой, – прокомментировала пейзаж Лисса. – По дороге – пятнадцать, но не надо штурмовать дюны… Правда, магистраль временами рейдеры оккупируют, но их быстро отстреливают городские. Вокруг есть ещё с десяток посёлков, но большинство заброшены из-за ветхости или продуваемости песчаными бурями. Когда мы жили в городе, одна очень сильная буря засыпала все дома по пятый этаж, и я тогда чуть не потерялась, когда отстала от родителей в суматохе.

Лишь высотки и подземные коммуникации не были погребены под тоннами песка, и в последние два года жизни в Мохаве-Сити нашим домом стал технологический бункер под центром города. Интересно было бы когда-нибудь вернуться в родной дом, родной город и посмотреть, каким Мохаве-Сити стал сейчас. Хотя… возможно мы сумеем сделать это сегодня?

Лисса порылась в песке и открыла тайник, ящик, закопанный в землю. Оттуда она вытащила собранное седло и надела его мне на спину. Закончив с подгонкой ремней, она надела очки с круглыми стёклами, обмотала лицо платком, забралась ко мне на спину, застегнула страховочные ремни и ухватилась на обтянутую кожей кость спинного гребня, который я мог поднимать, раскрыв крылья.

– Полетели, я покажу дорогу.

– Ты уверена, что хочешь этого? – ошарашенно спросил я. – Я же не летал, сколько себя помню, вдруг мы разобьёмся?

– У меня хорошо развита интуиция. Давай, взлетаем, – с азартом сказала девушка, и мне оставалось только взять разбег и расправить крылья. Первые взмахи давались с трудом, я боялся споткнуться на бегу, но вложенные в меня инстинкты сработали, и спустя десять секунд неуклюжих скачков я всё же оторвался от земли. Меня сразу же повело в сторону, но я вспомнил, что нужно рулить хвостом, и начал набирать высоту.

Погода стояла идеальная – умеренная прохлада и полный штиль – и вскоре полёт начал приносить удовольствие нам обоим. Лисса едва не визжала от восторга, а я просто наслаждался открывающимся с высоты пейзажем. Я летел не особенно быстро или высоко, мой темп движения можно было бы сравнить с неспешной прогулкой, но этого было довольно для хорошего настроения. Лисса потрепала меня по шее:

– Видишь? А говорил, что не справишься. Давай в сторону города. Внутрь заходить не будем – мало ли банды снова устроят разборки и начнут палить не только друг в друга, но и в небо – а пройдёмся над границей, о-кей?

Я кивнул и взял курс на цепь холмов, прилегавших к городу с севера, попутно набирая высоту – я понял, к чему клонит Лисса, и не хотел получить пулю снизу. Спустя пять-семь минут я уже неспешно планировал вдоль разрушенного временем энергетического барьера, построенного вдоль городской черты для защиты от наступающих песков. Большинство зданий Мохаве-Сити давно превратились в развалины, но по улицам сновали люди, а на некоторых домах светились вывески – город жил своей жизнью.

– Сдаётся мне, что что-то в городе не так, – снова заговорила Лисса. – Вон та пятиэтажка, например, раньше была целой, – она указала на дом, которому явно сорвало крышу. – да и людей побольше было… Видимо, опять царит анархия. Ладно, давай не будем больше испытывать судьбу, а вернёмся домой. Ночь наступает, да и отец, хоть и страстный любитель анатомии, может спохватиться, что нас нет… Да и ты устал, наверное.

Я был вполне бодр, полёт даже придал мне сил, но остальные доводы Лиссы были вполне убедительны, и я двинулся обратно на юг.

Внизу проплывали пустынные пейзажи, и Лисса, пару минут помолчав, философски спросила:

– А где же твой дом, Фейд? Все мы где-то рождаемся, всем нам нужно куда-то возвращаться, чтобы отдохнуть…

– Да я как-то и не думаю об этом… Судя по тому, что я пришёл в себя, кхм, на свалке с отходами, моим создателям я больше не нужен, поэтому мой прошлый дом, где бы он ни был, больше не имеет значения. Пока мой дом здесь, с вами.

– Эх, думаю, было бы всё же интересно узнать, кто же ты на самом деле… – Последние слова Лисса произнесла, широко зевая, и прижалась к моей шее. Я слегка замедлил полёт: поднялся лёгкий ветер, и двигаться по прямой стало чуть сложнее. Эта задержка и спасла нас: внизу я увидел три автомобиля жутковато-ржавого вида, которые на приличной скорости неслись по дюнам в сторону автомастерской.

– Лисса, проснись! Что это за типы на машинах?

Девушка резко дёрнулась и через пять секунд процедила:

– Рейдеры… Ч-чёрт, Фейд, поспеши! Надо предупредить отца!

Я усиленно заработал крыльями и вскоре уже шёл на посадку. Из-за порыва ветра меня качнуло, я споткнулся при приземлении и с грохотом врезался в дверь ангара. Лисса же не пострадала – она пулей вылетела из седла и забарабанила в ворота:

– Отец, рейдеры идут!

Вооружённый карабином Кристофер распахнул дверь слева от ворот и вышел на улицу, вскинув оружие.

– Где они, Элизабет? Сколько их?

– Три машины со стрелками, они где-то в трёх километрах к северу отсюда.

– Так, хватай винтовку в арсенале и живо сюда. Мы с Фейдом установим щиты. За дело.

Я последовал за отцом Лиссы в небольшую пристройку, откуда мы выволокли несколько жестяных листов на подставках, каждый высотой метра по полтора, и расставили их во дворе как укрытия от пуль. Также Кристофер установил на дороге пару кустарных контактных мин. Когда мы закончили, охотник процедил:

– А вот теперь не знаю, куда тебя деть, мутант… Только пули ловить будешь. Спрячься-ка в ангаре.

На горизонте показались машины бандитов, и я, не говоря ни слова, взлетел. Я разобрался, как управлять своим биологическим оружием – надо было всего лишь мысленно представить себе цель атаки, и во рту появлялся знакомый привкус палёной кожи. Рейдеры не следили за небом, поэтому первый (и последний – на перезарядку требовалось минут десять) залп угодил точно в цель – грузовик, увешанный ржавыми железными пластинами и оборудованный станковым пулемётом. Я едва увернулся от взрывной волны, а машина, чадя, пару раз перевернулась и осталась лежать в низине.

На второй автомобиль, багги, я просто спикировал и перевернул его, ухватившись лапами. Пара бандитов внутри беспомощно повисла на ремнях безопасности. Разбираться я с ними не стал – на моём счету уже было несколько смертей. Оставшийся на ходу внедорожник подорвался на фугасе, когда выехал на дорогу. Бой окончился, даже не начавшись.

Я снова приземлился во дворе мастерской. Лисса смотрела на столб дыма, поднимающийся от догорающего грузовика, а отец поехал брать пленных из багги.

– Не ожидала от тебя такого, Фейд… Всё же рассказ отца о том, что ты в одиночку устроил локальный апокалипсис на свалке Джонсона, больше не кажется мне ложью. Ты в порядке? В тебя не попали?

Я хотел ответить, что со мной всё хорошо, но на сердце вдруг навалилась тяжесть. «Я убийца», – с неожиданной ясностью осознал я и повалился на песок. Я знал, что рейдеры сами были теми ещё садистами, но обрывать чужие жизни казалось мне чем-то неправильным, противоестественным.

– Что с тобой? Только не надо умирать, ладно? – не на шутку встревожилась Лисса, когда я бессильно опустился на песок. Меня охватило чувство пустоты внутри, словно мою душу нагрели на солнце и высушили. Хотелось уйти, спрятаться, но и как-либо действовать тоже не было желания. Я просто прикрыл глаза и отключился. Последним, что я слышал, прежде чем выпасть из реальности, были полные отчаяния слова Лиссы: «Драконы не умирают, слышишь?!»

В забытьи я провёл сутки, иногда ненадолго приходя в себя, и всякий раз я слышал перепалки Элизабет с отцом: «Он жив!» – «Его мозг мёртв, смотри, он даже не реагирует на прикосновения.» – «Я не верю! Он только что пошевелился!» – «Это деятельность спинного мозга, головной не функционирует.» И так три или четыре раза.

Спустя где-то тридцать шесть часов после боя с рейдерами – сутки на Сеноре примерно равны земным – чувство голода заставило меня предпринять попытки к пробуждению. Только приподнявшись на затёкших лапах, я попытался открыть глаза, однако опустился на пол вновь: система диагностики выдала отчёт. В примерном переводе его содержание было следующим:

Получено исключение в блоке настройки социальных взаимодействий. Исключение: недопустимая команда к вступлению в бой. Результат ситуативного анализа: полномочия по применению силы расширены до уровня 2 (Агрессивная внешняя среда).

Так вот оно что… Мой внутренний компьютер был настроен на пресечение применения моего биологического оружия с нежелательными целями, а я нашёл лазейку в правилах и убил рейдеров, поэтому программа не знала, как среагировать, и отправилась производить глубокий анализ ситуации, в которой мне пришлось прибегнуть к грубой силе; видимо, результаты проверки её устроили, и она ослабила ограничения. Если первый уровень полномочий по применению силы означал разрешение на стрельбу плазмой только по неразумным видам, и то в случае угрозы жизни, то второй позволял стрелять и по агрессивным разумным, в частности, людям. Но осадочек, как говорится, остался: я сам, а не программное обеспечение, твёрдо решил больше не проливать ничью кровь. И остался верен своему решению: за всю свою жизнь, помимо тех рейдеров, я убил лишь одного человека, который действительно того заслуживал

– Фейд?.. Фейд, ты всё-таки жив!..

Лисса неотрывно следила за мной, пока я пребывал без сознания, и тотчас же обхватила мою шею руками, как только я очнулся.

– С тобой всё в порядке? Больше так не делай, ладно? Отец едва не убил тебя, пока ты был без сознания… Что всё-таки произошло? – спросила она, глядя мне в глаза с расстояния едва ли более полуметра. В её взгляде и мыслях читалось облегчение, смешанное с тревогой: не найдя ран на моём теле, она боялась, что я чем-то болен.

Я вкратце объяснил ей историю с компьютером, и Лисса произнесла, не отпуская моей шеи:

– Не помешало бы руководство по эксплуатации… Не хочу, чтобы ты снова ломался. И, кажется, у меня есть безумная идея, где можно достать эту информацию. Раз ты не понимал человеческую речь до встречи со мной, значит, ты создан иным разумом. Осталось только выяснить, каким. Компьютер же как-то взаимодействует с тобой, верно? Ну, сообщения там выдаёт, или речь имитирует…

– Да, в основном он генерирует текстовые сообщения. Язык я знаю, но как этот язык называется, сказать не могу.

– А напиши-ка что-нибудь.

Лисса выудила из кармана блокнот и ручку и предоставила мне свободу творчества. Поразмыслив и взяв карандаш поудобнее, я кривовато вывел на «родном» языке: «Что означает слово «дракон»?

Лисса удовлетворённо хмыкнула:

– Всё сходится. Поздравляю тебя, Фейд, Сенора – твоя родина. Ты айн.

Новость меня удивляла секунды две. Затем на границе поля зрения мелькнуло сообщение «База данных частично восстановлена», и я начал вспоминать о некогда великой цивилизации симбиотов, обладавшей разветвлённой сетью над-и подземных лабораторий, в одной из которых я и был рождён… От нахлынувшего потока данных я вновь ненадолго выпал из реальности, а когда вернулся, то рассеянно произнёс:

– Что означает слово «дракон»?

Лисса снова встревожилась.

– Фейд, не пугай меня. Не надо снова исчезать.

Она даже несильно хлопнула меня по щеке, чтобы я снова не заснул. Но мысли уже прояснились.

– Прости, Лисса, моя внутренняя энциклопедия решила обновиться… Да, я и вправду айн. Но есть один нюанс: ты сказала, что я дракон. Так кому верить – тебе или компьютеру?

– Что?.. А, точно, я же не рассказала тебе, почему я так тебя назвала. Дракон – это персонаж земной мифологии, обычно его изображали в облике ящерицы с крыльями. Многие писатели и художники, за неимением реального прототипа, придумывали свои версии того, как могли бы выглядеть драконы, если бы существовали. И в одной из книг, которую мне довелось прочитать в детстве, был персонаж-дракон, очень похожий на тебя. Название её я не вспомню, но иллюстрацию с тем героем помню до мельчайших деталей – тогда я читала плохо, но картинки разглядывать любила. Как только я тебя впервые увидела, я сразу же вспомнила тот рисунок… Вот и всё.