Текст книги "Сияющие создания (СИ)"

Автор книги: Джокер Живаго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Я примерно представляю, что ты сейчас чувствуешь, – он ухмыльнулся, – и если честно, я так рад за тебя, братишка. Можешь меня не благодарить, просто мне предоставился отличный шанс вернуть должок за Дэйви.

Обе его кисти снова взлетели в воздух, и он театрально возвестил:

– Омега на миллион, что скажешь, Хью? А то, сколько можно уже сохнуть по моему парню? Пора и тебе обзавестись собственной семьёй. Знаю, что ты у меня шибко разборчивый, поэтому решил упростить тебе задачу. Я сам нашёл тебе идеальную пару. Обещай мне наделать кучу симпатичных племяшек? Жду не дождусь, когда уже стану дядюшкой.

– Грёбаный ты паяц, возомнил себя богом и думаешь, что тебе всё это так просто с рук сойдёт? Я из тебя отбивную сделаю, когда найду! Я тебя сам этой сывороткой накормлю!

Он покивал головой, словно издевался, и продолжил:

– Ты прав, всё так и есть. Всё, о чем ты сейчас думаешь и пытаешься мне высказать. Я не хотел втягивать тебя в это, но мне не обойтись без твоей помощи, Хью. А теперь, когда у тебя есть собственный резон вступить в игру, вероятность успешного исхода значительно увеличивается. Кстати, у парня изумительно приятная наощупь кожа. – Я будто наяву увидел, как Гэб опустил руку на обнажённую грудь омеги, и его пальцы скользнули вниз, вызывая во мне очередной приступ бешенства. – Омега в беде, Хью. Твой омега. Неужели ты допустишь, чтобы эту милую мордашку разобрали на молекулы и упаковали по пробиркам? Гормональная кома – дело поправимое в восьмидесяти процентов случаев. Всё в твоих силах, братишка. Полагаю, что в 'Исцеление' ты прибыл примерно час назад. Надеюсь, милый Ричи тебя не сильно утомил. Славный парень, кстати. Вы с ним чем-то похожи. Работает на износ, суёт нос не в свои дела и постоянно попадает в какие-нибудь неприятности. Будет жаль, если ты не справишься, Ричи со своей стороны сделал всё, чтобы парнишка не попал в лапы сотрудников из Reditum. Я смогу сбить их со следа и задержать не более, чем на пару дней с момента твоего прибытия. Если тебе удастся вернуть парня с того света, я помогу вам спрятаться. Мы с Дэйви держим за тебя кулаки. Ты же знаешь, как он переживает. Ведь ты у нас такой добрый и благородный, и это очень несправедливо, что ты несчастен. Так что ты уж там постарайся... наебать злодейку-судьбу.

Он хотел было отключиться, как вдруг добавил:

– Кстати, про синдром Стивена-Джонсона... знаешь, почему все эти случаи попадают в категорию мнимой совместимости? Процесс взаимодействия двух объектов, обусловленный их взаимным изменением, переходит в перманентное состояние только при условии замкнутости цикла. Другими словами, Джонсон должен был трахнуть Стивена, тогда он получил бы свою 'истинную' пару на-все-гда. Я бы для верности ещё предположил, что было бы просто великолепно, если бы трах закончился качественной сцепкой и меткой, чтобы уж наверняка. Но, увы. Снежная буря, сломанная нога и разрежённый воздух. Мотай на ус, братишка. Это всё, что я хотел сказать тебе... хотя, нет... есть ещё кое-что... знаешь, лилия Вуду, она снова цветёт, такое странное совпадение, не находишь? Может, хоть в этот раз ты не прошляпишь собственное счастье. Наступить на одни и те же грабли – это перебор даже для тебя, Хью. Или сейчас ты тоже отдашь его? Парни из Reditum будут тебе весьма признательны.

С этими словами он снова мне подмигнул и отключился, а видеокристалл в моём браслете зашипел и испарился.

Хотелось убить Гэба. Зачем ему было втягивать меня во всё это? Неужели он думал, что наплевав на все моральные принципы и привязав меня к кому-то насильно, сможет решить нашу с ним проблему? Что я забуду Дэйви и стану довольствоваться этим суррогатом, который он мне так подло подсунул?

Я подошёл к капсуле. Во мне всё ещё клокотал гнев. Этот парень меньше всех был виноват в сложившейся ситуации. Мне не хотелось злиться на него, но я злился. Всё было так сложно. Нечестно. Нас обоих поймали в ловушку. Дурманящий аромат давно улетучился в вытяжке вентиляции, но навечно сохранился в моей памяти. Пальцы помнили тёплый бархат его кожи и как это было правильно – держать его запястье в своей руке, прикасаться к нему.

Мне было невыносимо смотреть на него, лежащего под герметичным колпаком, и разрываться между желаниями открыть крышку медкапсулы и сбежать отсюда немедленно.

– Амрит, – произнёс я, но имя показалось мне таким чужим, что желания повторить его не возникло.

Этого парня искали, за ним охотились – бесценный опытный образец, собственность корпорации Reditum и совершенно посторонний мне человек. Наверное, он был даже красив, по-своему, но совсем не в моём вкусе. Слишком сухой и угловатый, даже в лице ни единого намёка на мягкость – резко очерченные скулы и подбородок, жёсткая насмешливая линия губ. Сбритые волосы и брови, порезы на голове, татуировки с черепами на руках, и суровая морщинка меж бровей дополняли картину. Габриэль был прав, сколько можно любить чужого парня и сколько можно его сравнивать со всеми. Было бы мне проще, если бы он был похож на Дэйви? Вряд ли. Наверное, тогда бы я взбесился даже больше, чем сейчас. Мне хотелось со всей дури шарахнуть по крышке капсулы, мне хотелось, чтобы этот... этот Зак Эванс открыл глаза, и я мог сказать ему, что он совсем не тот, кого я мог бы любить, выбирая сердцем.

Гэб всегда мыслил какими-то неведомыми мне категориями, и ему было плевать по чьим головам он идёт к видимой лишь ему одному цели. Так что, злиться можно было сколько угодно на Гэба или на себя, но злиться на бедного парня, запертого в стеклянном гробу, судьбой и жизнью которого кто-то беспардонно распоряжался, было низко и очень глупо.

– Зак... возможно, кто-то уже любит тебя, и кого-то уже любишь ты. Мне бы хотелось взглянуть на тебя, отбросив в сторону собственные чувства и эмоции, но на данный момент их слишком много. И пока я с этим не разберусь, вряд ли стоит связывать себя с кем-то ещё. Прости, Зак. Я не могу помочь тебе.

Сейчас мне было необходимо найти Габриэля и поговорить с ним.

***

Два самых счастливых года своей жизни я провёл именно здесь, в Де-Мойне, в небольшой уютной квартире Дэйви. Однажды он обмолвился, что когда-нибудь выкупит её, потому что это именно то место, куда ему всегда хочется возвращаться. Действительно, куда бы мы с ним ни отправлялись – к тёплому океану или холодным фьордам – по приезде он неизменно повторял: 'Наконец-то, Хью, я снова дома, как же мне хорошо'. Я из-за этого досадовал, и как-то раз спросил: 'Почему? Ты ведь мечтал съездить во Вьетнам, разве тебе было там плохо?', – а он рассмеялся и замотал головой: 'Мне там было замечательно, ты же знаешь, с тобой я в любом месте счастлив, но здесь я отдыхаю душой, здесь я дома. У человека обязательно должно быть место, где ему спокойно'. Я бы мог купить ему квартиру в любом месте, где бы он только пожелал, но он хотел именно эту. А я хотел, чтобы он был счастлив, поэтому на следующий же день выкупил её для него. У нас не было традиций с годовщинами и памятными датами. Мы устраивали себе праздники по наитию, то же самое касалось и подарков. Дэйви был мастером на сюрпризы, но всё равно, лучше всего у него получалось их принимать. Его радость и удивление всегда были искренними, как у ребёнка, всё равно, сколько стоил подарок или сколько усилий было приложено для его осуществления, и мне нравилась эта его черта. Мне всё в нём нравилось.

Я знал, что хочу прожить с ним до конца жизни, и ждал целых два года прежде чем сделать ему предложение, только потому, что понимал – Дэйви нужно дать время разобраться в собственных чувствах.

Я хотел его сердце не на время, а навсегда.

Он не колебался ни секунды, я получил своё заветное 'да' и в довесок целое море плещущего через край ужаса в его незрячих глазах. Объяснение было странным: 'Ты – хорош, Хью, – его губы дрогнули в грустной усмешке, – а я так просто... нереально хорош. Слишком идеально, чтобы быть правдой. И мне страшно, что всё закончится как-нибудь неожиданно. Когда я совсем не буду к этому готов'.

Я не отнёсся к его словам серьёзно, они слишком льстили моему самолюбию. Тогда я просто наслаждался счастьем, близостью Дэйви, его любовью. В моей голове теснились только приятные мысли, мне не терпелось представить его как свою пару, официально сделать его частью своей семьи. Я хотел, наконец-то, показать ему город, в котором родился. Базель, самый красивый город на земле – необычный, красочный, сохранивший магическую атмосферу прошлого, несмотря на все метаморфозы, связанные с прогрессом. Я спал и видел, как мы будем неспешно гулять по набережной Рейна, есть горячие каштаны и пить ароматный кофе. Смешно подумать, самой большой проблемой на тот момент для меня был выбор: Фиджи или Бора-Бора для медового месяца.

Уже после того, как мои мечты и моя жизнь рассыпались, словно песчаный замок, я оказался в Базеле вновь только потому, что узнал о смерти родителей.

И вот теперь мне снова предстояло вернуться туда. Предстояло путешествие в ад. Я должен был посыпать свои раны солью, увидеть Гэба и Дэйви вместе. Понять, наконец, что тот ночной разговор с Дэйви два года назад был всего лишь капризом, навеянным сентиментальностью, свойственной его тонкой и чувствительной натуре. В этом весь Дэйви – бить туда, где больно, совершенно не осознавая собственной жестокости.

Тогда, проснувшись от ночного звонка, я меньше всего ожидал услышать его голос. Он обрушился на меня, как шквальный ветер, оторвал от земли и закружил в вихре противоречивых эмоций. Болезненное счастье слышать своё имя в устах того, кого никак не можешь забыть.

– Дэйви, – мои руки дрожали, и мне хотелось отключить звук, чтобы не поддаться искушению и сказать то, на что я больше не имел права. Мне не нужно было стоять рядом, чтобы видеть то, что с ним происходит. Как он сидит на полу, зажимая ладонью рот и беззвучно плачет. – Что случилось?

– Если я завтра вернусь в Де-Мойн, в нашу квартиру... ты... приедешь? – Дежавю. Когда-то он уже задавал мне этот вопрос, и я оставил его без ответа. Смогу ли я снова вынести последующую за этим бесконечность дней, наполненных только невыносимой тоской по нему? – Пожалуйста, не молчи. Не могу так больше. Скажи, что ты приедешь.

– Я... приеду. – Я падал в сияющую пропасть, где эхом звенел его голос 'приедешь?', и мне казалось, что стоит только пошевелиться и иллюзия исчезнет.

– Я написал Габриэлю письмо, что ухожу и всё кончено. Не смог сказать в глаза. Всё так запуталось. – Его приглушённые всхлипы били по моим натянутым нервам. – Ты правда приедешь?

Я провёл в Де-Мойне трое суток. Я боялся хотя бы на минуту выйти из пустой пыльной квартиры, под завязку наполненной воспоминаниями, от которых хотелось лезть на стену. Моё сердце останавливалось от любого шороха. Оно истекало кровью целых три дня и три ночи, прежде чем я заставил себя покинуть Де-Мойн. Прежде чем осознал, что он не вернётся. Что он не покидал Базель и не отвечает на мои звонки, потому что всё это было ошибкой.

Тогда я решился позвонить Гэбу. Чёрт возьми, они оба меня просто игнорировали! Мне стало ясно, что Гэб обо всём узнал. Ревность питала их страсть, а я горел в этом огне в качестве так и не смирившегося 'бывшего'.

Я сказал себе, что это конец, просто мне нужно было увидеть их вместе, посмотреть в глаза Гэбу и удостовериться, что он даёт ему то, чего я дать не в состоянии. Я должен был знать, что Дэйви счастлив. Но Гэб как всегда поставил шах и мат моим планам. Он исчез вместе с Дэйви и не выходил на связь целых два года. Достаточно времени, чтобы успокоиться. По крайней мере, я так думал до того, как получил сообщение от Гэба и примчался в Де-Мойн.

Я часто представлял себе нашу встречу, мысленно прокручивая миллион вариантов 'как это будет', но тем не менее оказался совсем не готов к тому, что увижу. Гэб обожал эпатировать и часто своими выходками лишал меня дара речи. В этот раз он превзошёл самого себя. Бесконечный перелёт, бессонная ночь в 'Исцелении', возвращение в Базель и два года самоистязания подкосили мои нервы настолько, что в первую минуту я не почувствовал ничего кроме холодного оцепенения. То, что я увидел, не укладывалось в голове. Это было похоже на бред или сон.

– Ты так предсказуем, братишка, – бюст Гэба торчал из механизма, внешне напоминавшего четырёхрукого андроида Robotics последней модели. Я попятился назад, пока не упёрся спиной в закрытую дверь. – Извини, я по-домашнему. Всё никак не могу привыкнуть к новому гардеробу.

– Что это? – мой вопрос был адресован не только его новому внешнему облику, но и всему, что я видел вокруг. – Гэб, чёрт побери, что тут происходит?!

– Здравствуй, Хью, ты, наверное, устал с дороги? Хочешь, я приготовлю что-нибудь перекусить?

– О боже...

Дэйви. Он был повсюду. Около меня, протягивая ко мне тонкую прозрачную руку, чтобы коснуться моего лица, около Гэба, прижимаясь к нему спиной и позволяя обнимать себя. Он лежал на огромной софе, бесстыдно вытянув свои длинные голые ноги и покачивая чему-то в такт изящной узкой ступнёй. Он поднимался и спускался по лестнице на второй этаж, едва касаясь перил кончиками пальцев, выходил и заходил в межкомнатные двери, ведущие в холл. Он сидел на высоком стуле и играл на своей виолончели. Я наблюдал его с множества ракурсов, слышал его удивлённый возглас: 'Хью!' или 'Габриэль, он вернулся!'. Всё это происходило одновременно и наполняло пространство безумной какофонией.

Я шагнул ему навстречу, ощущая, как его прозрачное тело мягко скользит назад, не позволяя мне провалиться в свои голограммные формы.

– Я так рад, что ты приехал, – его невесомая рука оказалась в моей ладони, губы приоткрылись, словно для поцелуя. – Как долетел?

– Габриэль! – заорал я и бросился к нему, желая удостовериться хотя бы в его реальности. Мои пальцы легли на прохладный пластик, прикрывавший его грудную клетку. Он обхватил меня за плечи и придержал, не позволяя потерять равновесие и плюхнуться на колени. – Что всё это значит?!

– Давай присядем, братишка, Дэйви организует кофе и что-нибудь перекусить, и мы спокойно поговорим.

Все Дэйви согласно кивнули и вдруг схлопнулись в одного, который отправился на кухню, а я без сил опустился в кресло, заботливо предложенное мне Гэбом.

– Итак, ты здесь, – спокойно сказал он. – Как себя чувствуешь?

– Как я себя чувствую? – к нам подкатилась пара роботов-официантов, каждый из которых услужливо замер около подлокотников наших кресел. Гэб одной парой рук взял блюдце и кофейную чашку, а второй шоколадный десерт и пару воздушных кокосовых шариков, которые незамедлительно отправил себе в рот и принялся с наслаждением жевать. Из кухни возвратился Дэйви, разделился на две копии, одна из которых легко и непринуждённо присела на подлокотник моего кресла, а вторая в том же положении заняла место возле Гэба. – Ты издеваешься?

– А, прости, уточняю: я имел в виду твоё физическое состояние. То, что у тебя от увиденного крыша едет, я и так вижу. Меня интересует гормональный фон. Яйца от напряжения ещё не лопаются?

Меня бросило в краску. Беспочвенную издёвку я легко мог проигнорировать, но к сожалению, его слова били прямо в цель. Я был слишком занят, пока летел сюда из Де-Мойна. Потребовалось отключить автопилот и пойти на некоторые хитрости, пересекая Атлантический океан. Разогнать свой скайджет до предела было не так-то просто. Серия Blackbird для гражданских весьма консервативна – безопасность превыше всего, максимальная скорость, которую можно выжать, три с половиной маха, и то если очень постараться. Но, застав Гэба и Дэйви в Базеле и усевшись в уютное кресло для переговоров, я расслабился. Теперь моё тело снова горело и ныло от возбуждения.

– Не беспокойся, я славно успел подрочить на твоё сообщение в 'Исцелении'.

– На это я, собственно, и надеялся, – усмехнулся Гэб. – Как там доктор Холл? Когда видел его в последний раз, он скверно выглядел.

– Ещё бы. – Первый шок прошёл, и во мне начинала закипать злость. Мою руку сверху накрыла прозрачная ладонь – это был такой привычный жест, которым Дэйви пользовался, чтобы успокоить меня, что на какое-то мгновение мне даже показалось, что я реально ощущаю тепло и тяжесть его тела. Дэйви, что сидел рядом с Гэбом тревожно качнулся в мою сторону и его незрячие глаза встретились с моими. – Господи, Гэб, я прошу тебя, перестань. Убери эти чёртовы голограммы.

– Хью хочет, чтобы ты оставил нас одних, любовь моя, – пропел Габриэль, с нежностью глядя на свою копию Дэйви.

– Да, конечно. – Дэйви кивнул и улыбнулся. Улыбка вышла грустная и немного обиженная. – Понимаю, вам, нужно побыть вдвоём.

Оба Дэйви синхронно коснулись наших скул, скользнув поцелуем, а потом, чуть дрогнув, растворились в воздухе.

Я больше не мог сдерживаться и спрятал лицо в ладонях. Голова была тяжёлой, и мне казалось, что я могу отрубиться в любую минуту. Хотя более разумным в данной ситуации было бы поскорее проснуться, открыть глаза и увидеть обычное утро обычного дня в своей квартире за сотни миль отсюда.

– Ну что, братишка, формальность встречи соблюдена – семейный завтрак, беседа, обмен любезностями. Я вижу, ты на ногах не стоишь. Давай-ка, выспись, у меня пока всё равно дела. Поговорим позже.

– Гэб, ты в своём уме? Не время спать... – я почувствовал лёгкий укол в предплечье и заметил, как робот-официант втягивает инъектор в паз на боку.

– Всё-таки... ты такой предсказуемый, Хью.

***

3 года назад. Базель. Особняк семьи Бирн

– Да что с тобой, Дэйви?! – в ванной комнате шумела вода, и я уже хотел беспардонно вломиться туда, но тут до меня внезапно дошло, в чём было дело. – Эмм... я могу войти?

Ответом мне было молчание.

Всё пошло наперекосяк, едва мы прилетели в Базель.

По пути до родительского дома Дэйви уговорил меня заехать в ботанический сад, чтобы полюбоваться на трёхметровый Аморфофаллус – лилию Вуду. Последний раз лилия Вуду цвела лет тридцать назад – редкое событие, и что касается меня, то я вполне бы удовлетворился прямой трансляцией. Сомнительное удовольствие – дышать тухлятиной и толкаться среди желающих увидеть чудо воочию. Но Дэйви сделал большие грустные глаза и попросил: 'Я ужасно хочу посмотреть на неё, Хью. Завтра она уже отцветёт'. Естественно, 'посмотреть' для Дэйви означало посетить это мероприятие. Если я мог представить вонь разлагающегося трупа, глядя на картинку, то у него было всё наоборот – для создания 'картинки' требовалась вонь трупа.

В итоге после перелёта и толкотни на выставке у него разболелась голова. Не успели мы доехать до дома, как Дэйви совсем поплохело. Он внезапно заартачился насчёт предстоящего знакомства с будущими родственниками и завёл странный разговор о том, чтобы всё отложить и поехать в гостиницу. Естественно, мы поругались, наверное, первый раз в жизни, потому что ничего похожего я даже припомнить не мог. Каждый упёрся рогом, и мы молчали остаток пути. Когда я открыл дверь и подал ему руку, чтобы помочь выбраться, он заявил, что возвращается в Де-Мойн. Не знаю, что было тому виной, лилия Вуду, расшатанные нервы или его противостояние мне, но моё терпение лопнуло. Я молча выгреб его из авиетки, игнорируя невнятные мольбы, и понёс в дом. Дверь нам открыл Габриэль, он стоял и как будто ждал нашего прихода. На его лице застыли такие неподдельные изумление и радость, что я даже поинтересовался, всё ли в порядке с его драгоценным мозгом.

Поставив Дэйви на ноги, я представил их друг другу:

– Дэйви – это мой брат Габриэль, – Гэб протянул руку и очень осторожно пожал безвольно висящую руку Дэйви, от чего тот дёрнулся и, уткнувшись мне в грудь, закрыл лицо руками. – Прости, Гэб. Я отведу его наверх. Он плохо себя чувствует.

Гэб медленно кивнул и посторонился, пропуская нас.

Я недоумевал, что не так. Дэйви вёл себя загадочно, и я понятия не имел, что с этим делать.

Пока я спускался за чемоданами, он заперся в ванной.

Тонкий аромат, едва ощущаемый из-за закрытой двери, начал кружить мне голову. Теперь всё встало на свои места. Странно, что я раньше его не почувствовал. Обрадовавшись, что всему имеется разумное объяснение, я расслабился и выдохнул. Я решил, что Дэйви было неловко оказаться в чужом доме во время течки. В такие дни он предпочитал привычную обстановку квартиры в Де-Мойне. Решив дать ему время освоиться, я отправился в гостевой душ.

Мне стоило бы задуматься хоть на минуту и всё проанализировать. И пусть всё равно пришлось бы вынуть собственное сердце, оставить его на пороге родительского дома и бежать, куда глаза глядят, но, по крайней мере, я не сделал бы так больно Дэйви. Я не оттолкнул бы его, будто именно он был виновен во всём случившемся.

– Дэйви, ну что с тобой? Это же просто течка. Это же хорошо. Я рядом, и мы дома. Это теперь и твой дом, – я пытался успокоить его, вытащить из-под одеяла, в которое он замотался, и прижать к себе. Я хотел поцеловать его, но он закрыл лицо руками. – Скажи что не так?!

Я отнял его ладони от лица, но он отвернулся.

Если бы только я не был таким ослом в тот момент, то понял бы, что это значит. Но я решил, что лучшее сейчас – делать всё то же самое, что делает здоровый альфа со здоровым омегой в период течки. Оттрахать его так, чтобы он позабыл всё своё стеснение и стонал в голос, когда кончал. Я думал, что мой член – это решение всех проблем и то, как ошибался, понял лишь, когда Дэйви подо мной напрягся и вцепился не в меня, а в одеяло. Он не хотел, он просто терпел меня. Разве может влюблённый и жаждущий секса омега так себя вести? Нет конечно.

Мне стало дурно. Я хотел отстраниться от него, но не успел. Раздался грохот и, обернувшись, я увидел как в комнату, выбив дверь, ввалился Гэб. Он одним рывком стащил меня с кровати и откинул в сторону, встав между мной и Дэйви.

– Ты... – прежде чем до конца осознать происходящее, я кинулся на Гэба. Мой кулак обрушился на его скулу, сбив с ног. Ответ стоял передо мной. Абсолютная гормональная совместимость – один шанс из тысячи, и тот не в мою пользу. Худшее из всего, что могло с нами случиться. – Это из-за тебя!

– Дошло, наконец? – он поднялся и посмотрел мне в глаза. Первый раз в жизни я не видел в них привычного снисхождения. Это была настоящая ярость, холодная и едва сдерживаемая. – Вечно ты тормозишь, братишка.

Сцепились мы с ним тогда не на шутку и молотили друг друга, не жалея сил. Тот самый случай, когда даже у таких, как Гэб, инстинкты перевешивают здравый смысл.

Если бы не Дэйви и со своими 'пожалуйста, не надо' – они иногда до сих пор эхом звенят у меня в ушах – не знаю, чем бы всё это закончилось. Он каким-то образом умудрился влезть между нами, и ему тоже досталось под горячую руку. Не знаю, что вернуло нам с Гэбом человеческий облик, но в какой-то момент мы остановились. Дэйви прижимался ко мне спиной, и руками упирался в грудь Гэба. И Гэб вдруг отступил. Мне не трудно было догадаться, что он прочитал на лице Дэйви. В его незрячих глазах иногда так много эмоций, что сердце щемит.

– Хью, пожалуйста, давай уедем? Давай вернёмся домой? Я... сейчас оденусь. Я... – на миг у меня возникла безумная идея взять его за руку, сесть в авиетку и сделать вид, что ничего не случилось, – хочу вернуться в Де-Мойн. Ты ведь поедешь со мной? Поедешь?

Теперь я не мог даже обнять его. Между нами была пропасть, в которую я падал, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то, чтобы не повредиться рассудком. Из всех людей на земле, мне нужен был только один – он, Дэйви, слепой музыкант, которого я встретил в подземке Де-Мойна. Самый красивый омега из всех, что я видел в своей жизни. Чужой омега, истекавший подо мной, но не для меня. Всё, что сейчас здесь происходило, было понятно без слов. Мой прекрасный мир рухнул. Никто не виноват, просто так сложилось. Я не хотел говорить ему этих слов, но у меня не было выбора.

– Прощай, Дэйви. – Я оторвал его руки от себя и, стиснув за запястья, подтолкнул к Гэбу. – Будь счастлив.

Гэб принял его в свои объятья и не выпустил, даже когда Дэйви принялся кричать и вырываться.

– Свози его на Фиджи. Он хотел побывать там.

Я выскочил из дома не оборачиваясь, как будто за мной гнались адские бестии, и остановился перевести дух, только когда за спиной были тысячи миль и Атлантический океан. Дальше бежать было уже некуда.

Я не помню, как прошёл первый месяц жизни без Дэйви, но я как-то выкарабкался. Со временем стало легче. Я даже смог иногда звонить ему и почти не рассыпаться на атомы, слыша его голос.

***

Во рту было сухо, член стоял колом, онемевшие руки не слушались, и везде он – запах навязанного мне Габриэлем 'счастья'.

С ума он, что ли, свести меня хочет?

Я попробовал встать – перед глазами цветные пятна и ноги совсем как не родные. И главное, ради чего он меня так 'уложил', не понятно. Голова была дурная, как с похмелья. Что он там сказал? Дела у него, а меня вырубил и спать отправил, чтоб под ногами не путался или финт какой не выкинул. Я тоже хорош, сколько раз наступал на те же грабли. У Гэба всегда так, на первый взгляд сплошной хаос и ни черта не понятно, а потом оказывается, что всё это было по плану. Никакой свободы выбора, бежишь точнёхонько по крошкам, которые он незаметно раскидал.

Понял это, и обидно стало как в детстве.

Как-то раз, я тогда совсем мелким был, мы с Гэбом играли в шахматы. Когда сообразил, что он обложил меня со всех сторон, так психанул, что доску перевернул, а короля в окно выкинул. Думал, если партия официально не закончена, то и поражение моё не совсем настоящее.

Гэб – гений, у него голова по-другому работает. Ему ничего не стоит разобраться в самых сложных вещах. У меня месяц уходит на то, на что ему нужен лишь день. Я продираюсь сквозь железный занавес своей обыкновенности – мозги кипят, стресс, и я всё время на пределе, а ему хоть бы что – машина, а не человек. Я ведь и в Де-Мойн сбежал в основном от Гэба, устал вечно с ним тягаться, получил два года покоя.

– Ты как, Хью? – И где его этому научили? Просто по имени позвал, а у меня мурашки по коже. Я еле сдержался, чтобы не застонать. Гэб создал для меня изощрённую пытку – бесплотный Дэйви. Дэйви-призрак. Говори, смотри и даже трогай, правда безуспешно. Предусмотрительно, что тут сказать, я бы сейчас вряд ли смог сдержаться. – Хочешь... что-нибудь... кофе? Габриэль освободится через час, не раньше. Можно пока позавтракать.

Смешно, стоило только оказаться наедине, и неловкость начала сочиться из каждого слова.

'Я хочу тебя, Дэйви. Хочу стереть из памяти всё, что случилось здесь три года назад. Хочу увезти тебя прочь отсюда. Хочу, чтобы тот парень – Зак, перестал быть моей головной болью и причиной ненормальной болезненной эрекции. Только разве нужна тебе эта моя правда? Поэтому пусть будут кофе или что там ещё', – за эти мысли хотелось хорошенько себя стукнуть. Осталось только утонуть в жалости к самому себе, и можно будет табличку на лоб вешать – 'самый унылый чувак на земле'.

– Ничего не нужно. Спасибо, Дэйви.

Он сказал, что тогда приготовит только на себя и скрылся за дверью. Мне потребовались все силы, чтобы встать и добраться до ванной комнаты.

То ещё удовольствие дрочить, когда перед глазами то Дэйви, то Зак, то оба сразу. Я пытался выкинуть из головы обоих, но ничего не выходило. Я злился, если перед моим мысленным взором оказывался парень моего брата, такой же желанный, как и в день нашей первой встречи. И злился, если в моих фантазиях появлялся лысый, тощий незнакомец в жутких татуировках. Незнакомец в коме, стоит добавить. Я чувствовал его так, словно он находился не за океаном, а совсем рядом. Его запах снова скручивал внутренности в узел и дурманил голову.

Обмотавшись полотенцем, я вернулся в комнату и застал там Дэйви. Он сидел на кровати, подобрав под себя ноги и излучая сексуальность. На нём была длинная майка, чуть прозрачная, идеально дополнявшая его образ привидения, и если бы не его бесплотность, искушение было бы непреодолимым.

Знал ли он, что творил? Сейчас и когда звонил мне, обещая вернуться?

– Что ты здесь делаешь?

– Я беспокоился. Тебе плохо, я же вижу. Не могу просто сидеть в своей комнате, когда ты тут...

Дэйви не закончил фразу, но по тому, как беспомощно протянул в мою сторону руку, а потом, словно опомнившись, опустил её, я понял, что он хотел сказать: 'Я скучаю по тебе. До сих пор...'

Ох уж это его 'вижу'. У Дэйви оно значит – слышу, чувствую, знаю. Сканер, который не обманешь мнимой бодростью и поддельной улыбкой. Его эмоции всегда искренние и сильные, как будто материальные, меня от них то в жар, то в холод кидает. Когда Дэйви говорит 'люблю', ему невозможно не верить. Если бы я мог распознать в нём хотя бы грамм фальши, то давно бы выкинул его из головы и жил своей жизнью.

– Скажи мне, Дэйви, какую роль во всей этой затее играешь ты?

– Что?

– Не прикидывайся, будто ничего не понимаешь. Где ты сейчас на самом деле, Дэйви? Эта чёртова голограмма сводит меня с ума.

– Зачем ты так? – его губы обиженно поджались, а в глазах появился влажный блеск. Никто не может заставить меня чувствовать себя мудаком так, как это умеет делать он. – Почему ты называешь меня голограммой? Вчера и вот сегодня опять.

Он встал, подошёл ко мне, и его пальцы невесомо сомкнулись на моих запястьях. Это было уже слишком. Я просто прошёл сквозь него, желая показать, что больше не хочу участвовать в этом спектакле.

Дэйви упал и скорчился на полу. Выглядело это ужасно.

'Держи себя в руках, это только кажется, словно ты ударил его – слабого, незрячего. Это иллюзия. Обман', – приказал я себе.

– Больно, – прошептал Дэйви, и голограммные слёзы щедро брызнули из его глаз. – Не думал, что ты когда-нибудь...

'Я бы в жизни на тебя руку не поднял!' – я был в бешенстве, мне хотелось кричать об этом, но как только я приблизился к нему, он отшатнулся, будто я действительно мог его обидеть.

Даже в виде голограммы он сводил меня с ума, заставлял чувствовать себя последним дерьмом.

– Прости. Мне жаль.

Он кивнул, вздёрнул руку вверх и стал слепо шарить по воздуху, пока я не позволил ему переплести его призрачные пальцы с моими. Было так странно смотреть на него, касаться, но не чувствовать ни его веса, ни его тепла.

'Ты бы ведь не стал играть в эту глупую игру, если бы у тебя не было на то серьёзных причин?' – я заглянул ему в лицо и вдруг понял, что для него это не игра. Он действительно верит во всё, что происходит.

Я положил его руку к себе на шею и подхватил его на руки, как если бы он был настоящим. Даже немного подкинул, вроде более удобно перераспределяя его вес, и Дэйви сразу же успокоился, обмяк в моих объятьях. Это было жутко, у меня даже мороз по коже пошёл.