Текст книги "Сияющие создания (СИ)"

Автор книги: Джокер Живаго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Оператор: 'Дайте отчёт'.

Патрульный: 'Сигнал с камер. Трасса US 69. Пятнадцать минут назад столкновение внедорожник Shadow Hawk бетонное заграждение. Двое – водитель, пассажир. Водитель-альфа мёртв, пассажир-омега выжил. Документы на Кайла Рейнера и Зака Эванса'.

Оператор: 'Отчёт принят. Ждите. Конец связи'.

16)'Брэк' – произносят, когда прерывают диалог оператора с другими корреспондентами, означает 'прошу слова вне очереди'. Используется для передачи экстренной информации, требующей вызова или оповещения любых оперативных и аварийных служб.

=============Часть 2. Хью=============

Первый раз в Де-Мойн меня занесло по работе. Случайность на первый взгляд, но, тот самый камешек, что превратил размеренный штиль моей жизни в настоящее цунами.

В филиал Skyjet Incorporated требовался управляющий, так себе вакансия, но на тот момент для меня было важно избавиться от опеки семьи и жить самостоятельно. Я подписал полугодовой контракт и прилетел в Де-Мойн. Поначалу город произвёл на меня гнетущее впечатление, в нём царило явное запустение. Транспорт худо-бедно имелся, но про удобные и быстрые авиетки, пришлось забыть.

Небоскрёбы Де-Мойна конечно впечатляли, но жить друг у друга на голове – что за бред? Перестраивать подобные города было слишком дорого, и со временем они превращались в руины. Люди предпочитали перебираться в более комфортные места для жизни, с мягким климатом и малоэтажным жильём.

Стояла жара, день выдался не из лёгких, и я мечтал поскорее вернуться в отель, скинуть одежду, принять прохладный душ и завалиться спать. Если бы не закипевший мотор в моём роботакси, этот день стал бы таким же обычным, как и предыдущие с момента приезда.

Автомат извинился и сообщил, что через двадцать минут прибудет замена. Я был не намерен оставаться в раскалённом авто с выключенным кондиционером всё это время, поэтому с досадой хлопнул дверью, выбрался на безлюдную Мори-стрит и, следуя указателям, спустился под землю.

Сто лет не был в подземке и ещё столько же обходил бы её. Люблю небо и простор, а в ловушке туннелей, мне становится не по себе.

Экран оповещения на моём браслете слабо мелькнул зелёным. Система безопасности идентифицировала пребывание здесь, как 'приемлемое', но всё-таки включила защитное поле. Ещё бы, столько возможностей свести счёты с жизнью – броситься под поезд или нарваться на нож очередного безумца.

Шум толпы и грохот поездов оглушили меня, поэтому я не сразу обратил внимание на замысловатую мелодию, доносившуюся из перехода между станциями. Слишком живая и эмоциональная, она разворачивала человеческий поток, покидающий экспрессы, и он скапливался в кольцо вокруг её источника. Некоторые проходили мимо, но всё равно, замедляли шаг и оборачивались. Мне захотелось узнать, что же их так притягивало.

Так, благодаря той поломке такси, я узнал, что некто по имени Дэйви Пэджет может несколькими движениями смычка вылечить любую хандру, что он самый красивый омега, которого мне довелось увидеть, и что влюбиться с первого взгляда действительно возможно.

Все мы стояли там и смотрели на него, расслабив челюсти и восхищённо округлив глаза. Очарованные альфы, готовые кидать к его ногам лепестки роз или схватиться друг с другом в смертельной схватке за его внимание и благосклонность. Язык музыки универсален, мы слышали, как этот парень с виолончелью говорил нам о своём одиночестве, о том что жаждет встретить его – того самого, единственного.

Я был одурманен им и его музыкой, забыл, куда и зачем шёл.

Мягкие волны светлых волос вздрагивали и трепетали вокруг тонкого, нереально прекрасного лица. Глаза были сонно прикрыты, и когда он поднимал взгляд, то смотрел как бы сквозь всех нас, никого не замечая. Его длинные пальцы, скользившие по грифу и виртуозно орудовавшие смычком, завораживали. Я простоял там не меньше получаса, прежде чем музыка стихла, и люди принялись ему хлопать. Коротко поклонившись и прижав руку к груди, он поблагодарил публику за овации, а затем сложил инструменты в футляр, который пристроил у себя за спиной и, немного вытянув левую руку вперёд, нерешительно покрутился на месте. Тогда я понял, почему он так странно смотрел. Он был слеп и держал в руке трость-навигатор, она сканировала пространство и сообщала о препятствиях и направлении движения.

Эта щепоть ущербности в чистой гармонии и совершенстве показалась мне чудовищной несправедливостью. Никогда раньше я не чувствовал так остро стремления защищать и оберегать кого-то. Толпа расступилась, а я по-прежнему не мог двинуться с места. Моё сердце билось за защитным полем одного омеги, что забрал его, даже не догадываясь об этом.

Я чувствовал, что не могу упустить этого парня и поэтому шагнул ему на встречу. На самом деле, это было рискованное решение. Встать на пути омеги означало активировать его защитное поле, а попробовать проломиться сквозь него – то же самое, что получить хороший удар в солнечное сплетение. Чрезмерная назойливость могла обернуться появлением патруля со всеми вытекающими последствиями. Но я не думал об этом, когда преградил ему дорогу и сказал:

– Подождите, мне очень нужно с вами поговорить. Меня зовут Хью. – Он попробовал меня обойти, но я пресёк его манёвр, шагнув в сторону и снова загородив ему путь. Его пальцы напряжённо сжали трость, и я подумал, что сейчас он поднимет тревогу. Я пытался говорить уверенно, но в то же время не напугать его ещё больше. Порой признания, пусть и искренние, не всегда уместны. – Не уходите, выслушайте меня! Мы должны были здесь встретиться.

– Вы ошибаетесь, наверное, вы меня с кем-то спутали, – он попятился назад.

– Нет, я абсолютно уверен. Хотя... я даже не знаю вашего имени и оказался в этом месте по чистой случайности.

– Пропустите, или я вызову патруль.

Я прекратил наступать на него и замер, ощущая, что балансирую на краю пропасти. Если бы только он убрал свое защитное поле на пару секунд! Я был на сто процентов уверен, что мы идеально подходим друг другу, но то же самое должен был понять и он.

– Посмотри на меня, – я неосознанно перешёл на 'ты'. – Ты бы не пришёл сюда, если бы не искал меня. Это ты сломал моё такси и заставил спуститься в своё подземелье. Так вот, я здесь! Посмотри на меня и скажи, неужели я ошибаюсь?

– Проблемы, Дэйви? – пара тяжёлых рук легла мне на плечи. Двое крепких альф неслышно подкрались ко мне сзади, и недружелюбный голос одного из них я слышал у своего левого уха. Мои мышцы напряглись, и я дёрнулся, пытаясь сбросить захват. Не лучший способ показать свои добрые намерения, вступив в драку. Двое на одного – это полбеды, но вот патруль, который примчится на шум потасовки, – это уже серьёзно. Я не мог терять время, отсиживаясь под арестом, пока воплощение всех моих грёз исчезнет в неизвестном направлении, но и показать себя трусом, спасовавшим перед трудностями, было бы ещё хуже.

– Нет! Просто старый знакомый, – наконец-то он протянул руку и неуверенно коснулся моего лица, изучая его. Я подался ему навстречу, ощущая, как его поле мягко расступается и впускает меня. – Всё хорошо. Мы собирались пойти пить кофе к Джотто.

Чужие руки отпустили меня, и я сделал ещё один шаг вперёд, сокративший расстояние между нами до нескольких дюймов. Я смотрел в его незрячие глаза и думал о том, что сорвал джекпот. Амуры над моей головой оглушительно затрубили в фанфары, и пропасть под моими ногами отступила.

– Если что, мы поблизости, Дэйви, – сообщил всё тот же холодный, враждебный голос.

Кожа на моём лице горела. Мне хотелось немедленно прижать его к себе, смять в объятьях, чтобы в полной мере насладиться охватившим меня чувством, здесь и сейчас показать всем, что он мой.

– Может, это покажется тебе странным, но некоторые вещи я просто знаю. Я знаю, что ты тот самый, кого я всегда искал. Пусть сейчас я веду себя чересчур прямо и безрассудно, но если не признаюсь тебе, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Я боялся, что он скажет мне, что я полный псих, или что-то вроде вежливого 'извини, мне пора, в другой раз', но вместо этого он печально покачал головой и, привстав на цыпочки, прошептал мне на ухо:

– Ты умеешь хранить секреты? – его лицо выглядело очень серьёзным. Я ответил: 'Конечно', и тогда он продолжил: – Я никогда и никому в этом не признавался. Это слишком грустно, знаешь ли. Но я тоже кое-что знаю.

– И что же?

– Знаю, что я – слепой, – его слова были глухими, но отчётливыми, как будто он старался донести до меня очевидное, – и ещё бесплодный. Я – калека. И я не верю в прекрасного принца, который вдруг случайно свалится мне на голову.

Никто в жизни не называл меня прекрасным и тем более принцем. Я был самым обычным, из тех, кто не выделяется в толпе. Но если, тот, кто забрал твоё сердце, считает иначе, метаморфозы происходят мгновенно – хорошеешь на глазах, даже чуть выше становишься.

– Ну, извини, я уже свалился, и от меня не так-то легко избавиться.

Я взял его за руку и притянул к себе. Никогда не испытывал особого восторга от того, что другое человеческое существо стоит рядом, но сейчас меня переполняла настоящая эйфория.

– Ты всегда так прямолинеен? – он улыбнулся. – Хотя не могу не признать, это жутко романтичный подкат.

Я хотел возмутиться, сказать ему, что это не просто какой-то там подкат, что мне сейчас море по колено и крылья бьются за спиной, но он добавил:

– Только, если честно, твой напор немного пугает. В наше время трудно верить во что-то слишком хорошее. Сам не понимаю, почему до сих пор не сбежал или не вызвал патруль.

– Потому что это было бы нечестно, вот так нагло взять и сбежать с моим сердцем. Ты же понимаешь, что теперь взамен я должен получить твоё.

– Ого. После такого заявления, хочется одного – поскорее унести ноги. – Он не отнял у меня свою руку и не тронулся с места, но я на всякий случай переплёл наши пальцы. – Хотя все равно, ты ужасно мил... э-э-э... и мне очень неловко в этом сознаваться, после всех твоих признаний, но я не запомнил твоего имени.

– Хью, – сказал я.

– Хью, – повторил он.

Когда хочется слышать своё имя из чьих-то уст снова и снова, всё становится ясно, как божий день. Со мною всё было ясно с той первой встречи в подземке, и до сих пор ничего не изменилось, моя несвобода от Дэйви с годами только окрепла. За последние три года мои чувства к нему превратились в гигантский айсберг, дрейфовавший в ледяном океане одиночества. После того, как Дэйви Пэджет вошёл в мою жизнь, а потом в один прекрасный день исчез из неё, больше ни у кого не было ни единого шанса занять его место.

Вернуться в Де-Мойн снова было нелегко, слишком много воспоминаний связывало меня с этим городом. Они обрушились, вспыхивая призрачными образами, стоило только ступить на знакомые улицы. Де-Мойн принадлежал Дэйви. Принадлежал не в прямом смысле, конечно, а как птице – небо или ветру – поле, так и здесь, приезжая в этот город я подсознательно надеялся увидеть его.

Именно Дэйви был причиной, по которой я пошёл на поводу у Габриэля и приехал сюда.

'Де-Мойн, Квартал развлечений, Четвёртая улица, клиника 'Исцеление'. Спроси Ричарда Холла. Приезжай немедленно', – послание в духе Габриэля Бирна, бесследно исчезнуть на два года, а потом сбросить бестолковое голосовое сообщение, зная, что я брошу все дела и примчусь ради одной смутной надежды.

Габриэль. Гэб. Жизнь беспощадно раскидала нас по разным углам ринга, заставляя соперничать во всём с самого детства. Ненавижу проигрывать. А с Гэбом было только так, и в какой-то момент я сдался и предпочёл сбежать. Жить где угодно, только не в его тени.

Ему пророчили головокружительную карьеру и блестящее будущее. В корпорацию Reditum его пригласили, когда он был ещё студентом. Гэбу досталось всё, а мне разве только неприметное место в тени его славы. Он был не только гениален, но ещё и красив, как дьявол. Я становился словно невидимым, когда рядом появлялся он.

Однажды я положил перед собой наши фотографии и провёл небольшой сравнительный анализ. По результатам получалось, что мы, конечно, похожи, но в случае с Гэбом кто-то искусно поработал с ретушью.

Я мог бы возненавидеть его за всё, чего лишился по его вине, но он был слишком умён и дальновиден, чтобы это допустить. Он каждый раз бросал мне вызов и каждый раз заставлял принимать его. Я из кожи вон лез, чтобы ни в чём не уступать ему. У Гэба было пять лет форы, и поначалу это немного утешало меня. Ведь он так часто хлопал меня по плечу и говорил, что гордится мной: 'Ты наступаешь мне на пятки, братишка'. У него было звучное имя кинозвезды, раскатисто и с пафосом возвещавшее о том, что все должны восторженно поднять головы и взирать на явление героя, а у меня глухое и невзрачное – ледяная пустошь, глухая и скучная, как пейзаж в серых тонах. Наверное, мои родители зевали от тоски, когда оно пришло им на ум, хотя по большому счёту я на них не в обиде. Чтобы нести его гордо, пришлось закалять характер.

Сложные отношения, но надо признать, именно благодаря брату я выработал в себе хорошую привычку к движению вперёд. Если вдруг я начинал топтаться на месте, к счастью или нет, в моей жизни всегда появлялся Гэб и давал хорошую встряску.

***

Когда я пришёл по указанному адресу, путь мне преградил угрюмый одноглазый охранник.

– Меня зовут Хьюго Бирн, мне нужен Ричард Холл. Он ждёт меня.

Одноглазый пристально оглядел меня с головы до ног, потом кивнул и скрылся за массивной дверью с многообещающей вывеской 'Исцеление'. Через несколько минут из-за двери выглянул худосочный омега в зелёной пижаме и спросил:

– Это вы? Вы Хьюго Бирн?

– Да, – подтвердил я.

– Очень приятно, меня зовут Ричард Холл, – из дверной щели ко мне протянулась тонкая жилистая рука, и мне пришлось пожать её. – Вы приехали, чтобы помочь?

– Я приехал встретиться с Габриэлем, – пожал я плечами. – Честно говоря, я не слишком понимаю, о чём идёт речь.

– За вами следили? – глаза омеги сверкнули недоверием.

Я заверил его, что не заметил никого подозрительного, и он сухо кивнул, приглашая меня внутрь. Присмотревшись к нему, я заметил, что одет он не в пижаму, как мне показалось сначала, а в изрядно помятую медицинскую униформу. На бейдже на его груди высвечивалось 'Доктор Ричард Холл. Клиника 'Исцеление'. Тут меня осенила нехорошая догадка. Это заведение как раз походило на одно из тех, что сектанты 'Прозрения' основывали в умирающих городах вроде Де-Мойна – маленькие частные клиники, где психически нестабильным альфам и омегам промывали мозги, после чего они бросали свои семьи и подавались в так называемые 'общины', поселения за пределами 'цивилизации', отрезанные от технологий, прогресса, живущие в нищете и беззаконии. Эти люди называли себя 'прозревшими' или 'беглецами', но по факту были несчастными бедолагами, одураченными кучкой мошенников. Принимая веру в сомнительное учение Джона Дэвиса – опасного преступника в розыске, они не только разбивали сердца своим близким, но и вероломно грабили их перед побегом, чтобы купить себе билет в мир иллюзорного счастья.

– Где Габриэль? – я остановился и пригрозил: – Отвечайте немедленно, что это за место и где Гэб!

– Я... – он остановился, устало потёр глаза, и меня окатило холодом: – Я не знаю. Он связывается со мной, только когда сам считает нужным. Габриэль сказал, я могу на вас рассчитывать, а 'Исцеление' – это клиника скорой медицинской помощи, об этом написано на входе.

– Послушайте... Ричард, простите, я не хотел орать, но... – мне стало стыдно. Я беспричинно накинулся на ни в чём не повинного человека, который ждал моего приезда и надеялся на мою помощь. Не знаю, что именно пообещал ему Гэб, но после моего внезапного выпада доктор заметно сник, даже опёрся рукой о стену, а потом вдруг начал оседать на пол. Я еле успел подхватить его и тут до меня, наконец, дошло, он едва жив от усталости. – Так, тихо-тихо. Гэб прислал меня помочь, и я обязательно помогу, а сейчас мы пойдём, присядем, и вы постараетесь вести меня в курс дела.

Я подставил ему свой локоть, и он тут же повис на нём. Мы медленно двинулись вперёд и вскоре оказались в помещении без окон, где стояли стол и пара кресел. При ярком освещении я смог разглядеть, что доктор Холл действительно измотан настолько, что вообще было удивительно, как он до сих пор на ногах держится. Красные глаза в тёмных провалах глазниц говорили о постоянном недосыпании, а дрожащие руки – о сильном напряжении и стрессе. Я налил ему стакан воды и сел напротив, приготовившись слушать.

– Простите, – прошептал он. – Я не спал почти трое суток, а перед этим у меня была сложнейшая операция. Это частная клиника, но, понимаете, иногда приходится брать пациентов, направленных по горячей линии. Просто 'Исцеление' оказалось ближе всего от места аварии, и поэтому его направили сюда.

– Кого 'его', доктор Холл? Я уже говорил, что не в курсе вашей ситуации.

– Его... его зовут Зак Эванс по документам, но это не настоящее его имя. Документы сомнительные, из тех которыми пользуются люди из общин. Я решил проверить его по общей медицинской базе... – он закатил глаза и замотал головой из стороны в сторону с таким обречённым видом, будто собирался выдать мне военную тайну. – Если бы они только знали, кого привезли сюда... Господи...

Доктор Холл молчал и раскачивался взад-перед, ритмично дыша, чтобы успокоиться. Я не хотел давить на него, однако пауза слишком затянулась.

– Доктор Холл, возможно, у нас мало времени...

– Да-да, – он вздрогнул и согласно закивал, затем потёр виски и, прокашлявшись, продолжил: – Вы в курсе проекта 'Арктур'?

Мои познания по этому вопросу были очень поверхностны, но я постарался выудить из памяти хоть что-нибудь.

– Если только самую малость. Я тогда ещё пешком под стол ходил, но ясно помню, как мои родители до потолка прыгали. Это была сенсация. Представители Reditum pharmaceutical объявили, что нашли способ возродить человечество, излечить людей от бесплодия. Они заявили, что бич и чума нашего времени – аномалия Бейтсона, приводящая к дисфункции яичников у омег и иммунологическому бесплодию у альф, – наконец-то побеждена. Представили это, как проект 'Арктур', и показали всем целый выводок детей с якобы её отсутствием. А потом ходили слухи, что это была просто очередная фикция или того хуже – запрещённые эксперименты над людьми. Очень грязные слухи. Корпорация Reditum как-то сумела замять это дело, и вскоре всё забылось.

– Например, таких слухов как, – доктор Холл набрал в грудь побольше воздуха, а потом выдохнул, – те дети... всем им провели операцию на гипоталамусе и гипофизе. Впоследствии из них выжил только один. Всего – один! Считалось, что аномалия Бэйтсона приводит к развитию аденомы гипофиза, но это оказалось далеко не всё. Аномалия Бэйтсона приводит к самоуничтожению организма. Это отказ от возможности не только иметь потомство, но и вообще – жить. На самом деле, аденома возникала, как блок, она регулировала оптимальный уровень гормонов и нейтрализовала самый разрушительный эффект аномалии Бэйтсона – острый депрессивный психоз. Вы знаете о нём, как о синдроме Деспергера. Мы не просто так носим наши браслеты и проходим обязательные полугодовые осмотры. Все мы, как лабораторные мыши, подвергаемся анализу и исследованиям. Готов поспорить, что у вас, господин Бирн, хорошая сопротивляемость Деспергеру. Вы один из тех счастливчиков, которых миновала участь застрять в дыре, подобной Де-Мойну. Вы недоумеваете, какого чёрта эти ненормальные бросаются из окон или вышибают себе мозги. Я прав?

Мне пришлось сжать челюсти, чтобы не выдать своего изумления. Доктор Холл был в курсе таких вещей, о которых даже в нашей семье, весьма приближённой к верхушке Reditum, говорили исключительно шёпотом.

– Вы правы, доктор Холл, у меня хорошая генетика. Но вы несколько отклонились от темы.

– Да, извините. Так вот, я проверил моего нового пациента по общей медицинской базе.

Доктор Холл выпил воды, пригладил свои едва тронутые сединой волосы и уставился в одну точку.

– И, – его манере тянуть кота за хвост мог позавидовать любой садист, – что вы выяснили?

– Вы ведь знакомы с семьёй Ганди?

– Разумеется, заочно.

– Имя Арктур Ганди вам говорит о чём-нибудь?

Я напрягся, вытягивая из закоулков памяти информацию о давнем скандале, связанном с этим могущественным семейством.

– Точно не помню, кажется, лет двадцать назад была какая-то светская шумиха, связанная с ним. Говорили, что у него не всё в порядке с головой и вроде бы он умер, в результате какого-то странного несчастного случая.

– Да, официально считалось, что он погиб, – подтвердил доктор Холл и, сделав паузу, добавил: – погиб вместе со своим маленьким сыном Амритом Ганди.

– Послушайте, доктор, я не собираюсь клещами вытягивать из вас информацию, – вскипел я, – или играть в догадайку. Договоримся так – вы чётко и ясно выкладываете мне, что тут у вас происходит и какого чёрта Гэб прислал меня сюда, или я ухожу.

– Хорошо-хорошо! Я ведь и пытаюсь вам всё это объяснить! Просто вы меня не слушаете! О, господи, – он нервно вскочил, попытался налить себе воды, но уронил стакан, забрызгав свои больничные кроксы и брюки. Мне пришлось усадить его и всё сделать самому, прежде чем он достаточно успокоился и заговорил снова: – Этот Зак Эванс, который не приходит в сознание в моей клинике уже два дня, на самом деле, это – Амрит Ганди.

– Что?! – не сдержался я.

– И это ещё не всё, – простонал доктор Холл. – Я провёл тесты на аномалию Бэйтсона. И знаете что, мистер Бирн? Она отсутствует. Он полностью здоров.

Я потянулся к стакану, который не успел осушить доктор Холл, и опрокинул его в свой пересохший рот. То, о чём говорил этот несчастный, тянуло в лучшем случае на безумные фантазии, а в худшем, если это было правдой, – на то, что всем, кто в курсе ситуации, скоро наступит полный и решительный звездец.

– Если вы правы, доктор, это означает, что проект 'Арктур' не свернули, а потеряли над ним контроль или перенесли его в иную плоскость. Мы об этом пока можем только догадываться. Вы совершенно уверены, что это Амрит Ганди?

– Я проверил всё на три раза прежде, чем связаться с Габриэлем. Я уже трое суток как на иголках, – он встал и, зябко обхватив себя за плечи, начал ходить от одного конца комнаты в другой. – С той информацией, которую я сейчас имею на руках, моя жизнь не стоит и гроша. И я переживаю не только за себя, но и за персонал клиники, понимаете?! Неужели вы всерьёз полагаете, что я всё это выдумал и разыгрываю перед вами параноика? Вы хотели, чтобы я изложил вам суть дела, так вот, я это сделал. Теперь очередь за вами.

Я понятия не имел, что могу сделать для этого маленького доктора, по воле случая втянутого в гигантскую мясорубку под названием Reditum, и почему Габриэль отправил к нему меня. Я хороший администратор и отличный пилот, но я совсем не тот, кто способен вести войну с правительством и могущественными мультикорпорациями. Время шло на часы, а быть может, уже на минуты. Тот, кто первым доберётся до живого Амрита Ганди, получит многомилионные дотации на дальнейшее ведение проекта, до мёртвого Амрита Ганди – получит бесценный генетический материал для нового старта проекта. В любом случае, парню не повезло изначально. Его объявят продуктом интеллектуальной собственности под грифом секретно, разберут на кусочки и изучат под микроскопами. И то, что Габриэль втянул меня в это дело, означало, что он и сам увяз в нём по уши.

– Он жив? Вы говорили, произошла какая-то авария?

– Да, жив. Я так понял, что водитель автомобиля, в котором он ехал, уснул за рулём. В последний момент перед столкновением с бетонным заграждением он успел вывернуть и принять основной удар на себя, поэтому пассажир просто вылетел из машины и отделался несколькими царапинами да ушибами.

– Тогда почему он не приходит в себя?

– Думаю, он мог всё это видеть. Там водителю шибко досталось. Сработал стресс-фактор, включился активный защитный механизм организма, и парень впал в гормональную кому, – доктор снова принялся растирать виски, и мне было искренне жаль бедолагу, ему впору было спички в глаза вставлять. – Видимо, он несколько лет просидел на Es-блокаторах. Он почти искалечил себя ими. Репродуктивная система недоразвита. За это время у него не было ни одного контакта с альфой. Гормональный фон омеги в период созревания – вещь хрупкая и нетерпящая искусственного вмешательства. Нельзя вечно глотать пилюли, сдерживающие процесс. Видимо, авария стала последней каплей, и организм взбунтовался.

– Где он сейчас?

– В инфекционном блоке, – ответил доктор Холл. – Пойдёмте, Габриэль сказал, что вы должны обязательно взглянуть на него. Он оставил вам специальные инструкции.

– Так он был здесь?! – крикнул я и встряхнул доктора за ворот.

– Конечно, был. Он сделал для парня всё, что было в его силах, и покинул клинику примерно восемь часов назад. Габриэль сказал, что теперь всё в ваших руках. Вы просто должны следовать его инструкциям.

Чтобы попасть в инфекционный блок, потребовалось раздеться и пройти дезинфекцию. Система просканировала наше состояние и объявила, что мы чисты. Лучшего места для размещения Амрита Ганди было трудно придумать. Доступ к блоку имелся только у Ричарда Холла и главного врача клиники, который, на своё счастье, был в отпуске.

Блок представлял собой просторную герметичную камеру с одной медицинской капсулой, в которой пациент подключался к системе жизнеобеспечения.

В любом замкнутом пространстве под полным контролем компьютера, я начинал немного нервничать. Я бы, рехнулся, если бы в полном сознании оказался в таком вот стеклянном гробу.

– Готовы увидеть надежду всего человечества? – доктор Холл подошёл к автоматическому пульту капсулы и ввёл код разблокировки. – Небольшое истощение, а так вполне себе симпатичный юноша. Кустарные тату – дикость в наше время, но ему, признаться, идёт. Жаль, волосы сбриты, должно быть, роскошная была шевелюра.

Крышка медкапсулы поднялась, и в этот момент я понял, что хочу не просто врезать Гэбу, а послать его в нокаут, чтобы его гениальные мозги встряхнулись в черепушке и стали нормальными, как у обычных людей.

– Зараза, – просипел я, чувствуя, как меня ведёт, и я словно зомби топаю к надежде всего человечества. Я протянул руку и дотронулся до него. Запах оглушил меня, и я буквально отключился от всего кроме его источника. Прошлось потрясти головой и сфокусировать зрение.

Вот, значит, что чувствовали тогда Дэйви и Гэб.

Нужно было срочно прийти в себя, избавиться от сентиментальных воспоминаний и жаркой волны похоти, накрывшей меня вот уж совсем не ко времени и не к месту.

– Доктор, пожалуйста, закройте ...

– Что случилось? Вам плохо? – доктор Холл повернул ко мне своё изумлённое лицо, прежде чем я успел накрыть пах ладонью и со всей 'любовью' вспомнить Гэба.

– Мне... просто зашибись, – выдохнул я, ощущая, как распирает яйца и болезненно наливается член.

– О... у него эструс. Я не сразу почувствовал, простите. Мой нос реагирует не так, как у альф. – Мне пришлось закусить губу, чтобы подавить стон, тем временем доктор Холл уже заблокировал капсулу и протянул мне шарик с видеокристаллом. – Это для вас оставил Габриэль. Он просил предупредить, что сообщение закодировано, вы можете просмотреть его только один раз.

– Скажите, вы знали? Вы были в курсе, когда открывали?

– Я даже не предполагал, что такое возможно, – по его лицу было видно, что он не лжёт. – Я слышал о синдроме Стивена-Джонсона, но даже подумать не мог, что когда-нибудь увижу его... э-э-э в действии.

– Мне надо собрать мысли в кучу, док... решить, что теперь делать.

– Бокс в вашем распоряжении. Если понадобится, со мной вы можете связаться по внутренней персональной линии. Звоните настойчиво, если что. Думаю, мне стоит немного поспать, пока вы... эм... изучаете инструкции Габриэля.

Когда за доктором Холлом закрылась герметичная дверь, я вставил кристалл в свой браслет и включил запись. Запись была странной, ниже плеч тело Гэба почему-то не отображалось, поэтому казалось, что его бюст летает в воздухе сам по себе.

– Привет, братишка, – он улыбнулся и подмигнул мне. В его синих глазах как всегда отражалось так много всего – ум, коварство, радость жизни, увлечённость делом – что, казалось, они светятся ярче, чем у всех прочих людей. – Если ты смотришь эту запись, значит за два года, что мы с тобой не виделись, ты ничуть не изменился... ну, за это я тебя, собственно, и люблю. Так вот, помнишь, как ты негодовал на тему несправедливости, что лежит в теории мнимой совместимости?

Конечно, я помнил об этом – теория мнимой совместимости или синдром Стивена-Джонсона, названный по именам омеги Стивена и альфы Джонсона. Она заключалась в том, что некоторые омеги при угрозе для жизни способны подстраиваться под гормональный фон альфы и вызывать реакцию 'истинной пары'. Стивен и Джонсон были самым печально известным случаем, который сторонники теории приводили в пример.

В общем, омега по фамилии Стивен, красивый, молодой и здоровый, сломал ногу, покоряя очередной горный пик. Очень невовремя началась снежная буря, и найти и эвакуировать его было практически невозможно. Альфа по фамилии Джонсон, по всем своим параметрам имеющий шанс заполучить Стивена только разве что в своих мокрых фантазиях, был в это время ближе всех к месту трагедии. По словам Джонсона, он сразу почувствовал свою 'идеальную' пару и, естественно, без всяких сомнений и раздумий бросился на помощь. Джонсон сумел найти и вытащить Стивена, при этом получил сильное обморожение рук, впоследствии их пришлось ампутировать. Когда Стивен оказался в безопасности и пришёл в себя, его гормональный фон снова изменился. Никакой истинной пары, разумеется, не сложилось.

– Так вот. Меня в своё время весьма интересовал данный феномен, и на твоё счастье, братишка, я сумел разобраться в этом вопросе. Я помогу нашему спящему красавцу верно определиться с выбором своей истинной пары. – В воздух примерно на уровне плеч вынырнула кисть Габриэля, и он продемонстрировал мне инъектор. – Вот эта чудесная сыворотка активизирует течку, а также она будет посылать сигналы СОС в его центральную нервную систему. Примерно через восемь часов наступит её активная фаза и первый альфа, который окажется поблизости, получит главный приз – чудесного омегу, готового и способного к размножению. Как ты уже понял, братишка, я дал Ричарду чёткие инструкции о том, что в следующий раз он сможет открыть капсулу, только когда рядом будешь ты. Вот так. Сам себе не нарадуюсь, какой я молодец и как хорошо всё придумал. Готово!

Я этого не видел, потому что более чем на две третьих тело Габриэля было прозрачно, но я догадывался, что его руки неспешно ощупывали лежащего в капсуле омегу. Моего омегу! И если бы Гэб сейчас не был простым трёхмерным изображением, которое проецирует лазерный дисплей на моём браслете, я бы с преогромным удовольствием припечатал по его самодовольной роже.